Текст книги "Пока не поздно"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Хмм… – Пока Энтони раздумывал, Мей развязала узел его галстука. – Может, осыпать тебя бриллиантами?

Она покачала головой и неспешно расстегнула его рубашку.

– Или подарить яхту?

Мей улыбнулась и принялась деловито стягивать с него рубашку.

– Хочешь желтые сапоги с голенищами до бедра? Или ручного ягуара? Или бифштекс с картошкой?..

– Идиот, – ласково проговорила Мей. – Просто люби меня, – прошептала она, распахивая объятия.

Жизнь прекрасна, мечтательно думал Энтони, следующим утром пробуждаясь ото сна и ласково целуя в лоб спящую Мей. Скоро она встретится с отцом и они поселятся здесь, в доме, все вместе, одной семьей.

Но тут на него вновь накатило острое чувство вины – и райское видение растаяло, растворилось в воздухе. Ему снова придется лгать Нику. Более того, и Мей вынуждена будет обманывать собственного отца всякий раз, когда речь зайдет о Бекки, ведь старик считает малышку своей дочерью. Конечно, движут ими чувства самые что ни на есть благородные, но Энтони терпеть не мог лжи и притворства, так что нынешнее счастье его было приправлено изрядной долей горечи.

И все-таки изменить ситуацию Энтони был бессилен, поскольку дал слово умирающей и нарушить его не мог.

В тот день, как обычно, он вместе с Бекки отправился навестить больного. Энтони владели смешанные чувства. И когда Ник, с нежностью глядя на малышку, справился о том, как поживает «его дочурка», несчастный отец поморщился, словно от боли.

Энтони покорно передал девочку старику и, пытаясь отвлечься от угрызений совести, неспешно и деликатно пересказал Нику все обстоятельства появления Мей. Тот внимательно слушал.

Пару раз Энтони терял нить рассуждения, поскольку мысли его вновь и вновь обращались к «заговору», что им с Мей неизбежно придется плести вокруг маленькой Ребекки. Но Ник, иронически улыбаясь, неизменно возвращал собеседника к теме беседы, пока история не подошла к концу.

– Выходит, во всем виновата Корал, – вздохнул старик, помолчав.

– Она боялась будущего, чувствовала себя незащищенной… только поэтому и уничтожила письма Мей, – великодушно вступился за интриганку Энтони. – Ведь Корал панически боялась потерять тебя. – Он потрепал больного по плечу. – Прошлого не воротишь. Все мы совершили немало ошибок. Но Мей отчаянно хочет с тобой познакомиться. Ник, она просто чудо!

Старик долго молчал. Энтони затаил дыхание, дожидаясь его решения. Он уже более часа пел Мей дифирамбы и с тайной радостью подмечал, что Ник расцветает на глазах и так и сияет отцовской гордостью.

Бекки нетерпеливо заерзала, радостно заагукала, замолотила по воздуху крохотными ручонками. Энтони с тоской любовался дочкой.

– Мне бы хотелось с ней увидеться, – срывающимся голосом произнес больной. Он вздохнул поглубже и решительно передал ребенка Энтони. – Забирай свою дочь и передай Мей, чтобы пришла ко мне завтра с утра пораньше.

– Замечательно! – Широко улыбнувшись, Энтони вскочил и порывисто прижал ребенка к груди. – Мей будет в восторге! Ты ее сразу полюбишь…

На губах старика заиграла непривычно печальная улыбка. Энтони запнулся на полуслове и озадаченно умолк.

– Что такое? Я что-то не то сказал? – выпалил он.

– Нет, ты очень красноречиво промолчал, – вздохнул Николас, выпрямляясь на кровати. – Ты ничуть не удивился, когда я назвал Бекки твоей дочерью.

Энтони в ужасе уставился на друга, не в силах вымолвить ни слова.

– Полагаю, это и есть одна из упомянутых тобою «ошибок», – тихо заметил Николас.

Мир стремительно закружился вокруг своей оси, грозя рассыпаться на куски, затем вновь обрел равновесие.

– Ник! – хрипло выкрикнул Энтони, понимая, что надо как-то выпутываться, и отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. – Я… я…

– Только не смей отрицать! – яростно перебил Николас. – Уж от тебя я этого не заслужил!

– О Боже, – в ужасе прошептал Энтони. – Что я наделал!

Застонав от безысходности, он рухнул в кресло. Он проиграл. Как отреагирует Ник? Бекки для него – все. На мгновение потеряв бдительность, точно последний идиот, он своими руками погубил счастье друга, его надежды и радость отцовства.

Уж ему ли не знать, сколь глубоки отцовские чувства! Если бы у него отняли Бекки, он бы обезумел от горя…

Воображаемый сценарий счастливой семейной жизни развеялся по ветру. Николас теперь и разговаривать с ним не захочет, и умрет с ненавистью в сердце… Энтони поморщился, точно тупой нож медленно повернули в его сердце. Он любил старого друга сильнее, чем мог выразить словами.

Энтони приготовился к суровой отповеди, с ужасом предчувствуя, какими последствиями обернется гнев старика для Мей и для их грядущего брака. Он конченый человек… Кто, как не он, сделал все возможное и невозможное для того, чтобы Мей так и не воссоединилась с отцом!

А Николасу суждено умереть в одиночестве, на руках у чужих людей, не зная заботы родных и близких…

– Не могу больше, – хрипло выдохнул Энтони, глядя в пол. Слишком стыдно ему было встретить осуждающий взгляд бледно-голубых глаз.

– Тебе больно, – проговорил Николас на удивление мягко.

Энтони убито кивнул.

– Как ты узнал про Бекки? – с трудом проговорил он, словно со стороны слыша собственный, с трудом узнаваемый голос.

– Просто внимательно понаблюдал за вами. Я историк и привык сопоставлять факты. Ты смотришь на Бекки, и лицо твое светится заботой и нежностью. Ты от малышки без ума. Как только в голове у меня слегка прояснилось после всех этих лекарств, я понял, почему все так. Энтони! – воскликнул Николас. – Да поговори же со мной начистоту! Защищайся, черт тебя дери! Расскажи мне все! Зачем ты меня обманывал?

Энтони призвал на помощь все свое самообладание и приготовился к последнему, самому мучительному, испытанию. Ему предстояло держать ответ по всей строгости.

– Я сам ничего не знал, пока не повидался с Корал в больнице. Мне не хотелось тебя волновать, пока ты болен, – сбивчиво начал он. – Я просто не мог. Даже сейчас… Сам не знаю, как…

– Начни-ка с самого начала и рассказывай по порядку, пока не дойдешь до конца, – мягко посоветовал Николас. В стариковских глазах читалась доброта, и в сердце Энтони снова медленно провернули тупой нож стыда. – Доверься мне, – тихо продолжал больной. – Я очень к тебе привязан, Энтони, и видеть не могу, как ты мучаешься. Если ты руководствовался добрыми побуждениями, я тебя ни словом не упрекну. Ты подарил мне столько лет счастья, заменив сына! Неужто я отвернусь от тебя теперь? Я в тебя верю и знаю, что тоже дорог тебе. Логика подсказывает, что должно быть у всей этой истории какое-то рациональное объяснение.

Взгляды мужчин встретились. В глазах старика Энтони прочел искреннее сострадание и немного приободрился. Он заговорил – торопливо и сбивчиво, спеша выложить все как на духу. Рассказывал долго. И даже теперь не нарушил слова, данного бывшей возлюбленной. Энтони так и не сказал напрямую, что Бекки его дочь. Впрочем, все и так было ясно.

– Идиот! Твердолобый, непроходимый идиот! – обругал его Николас.

– Мне очень жаль… Я все на свете отдал бы, лишь бы не ранить твоих чувств…

– И потому ты темнил, ходил вокруг да около, надрывая себе сердце и заставляя себя лгать моего спокойствия ради! Я тебя не виню. Я даже Корал не осуждаю. Я видел ее насквозь. Я любил ее, хотя и знал, что отвечать любовью на любовь она разучилась давным-давно: всему виною ее прошлое… Все мы не безупречны, Энтони, – вздохнул старик. – Воображаю, каково тебе пришлось… Сущий ад, да и только!

– Как больно мне было тебя обманывать! – подтвердил Энтони. – Мы ведь всегда были откровенны друг с другом!

– Мне очень хотелось верить, что Бекки моя дочь, – со вздохом признался Николас. – Но у меня есть ты, и я люблю тебя всем сердцем. Давай считать, что Бекки в некотором роде моя внучка… А почему бы, собственно, и нет?

– Ник, ты и впрямь так думаешь? Ты не чувствуешь, будто…

– Я чувствую себя просто отлично. И искренне горжусь тобой. Горжусь всем тем, что ты ради меня сделал. Я перед тобою в неоплатном долгу… А Бекки я не теряю, верно? Главное, чтобы ты был счастлив, Энтони. Вот о чем я мечтаю.

До глубины души растроганный, Энтони обнял Николаса за плечи одной рукой, другой прижимая к себе дочь. Оба на миг утратили дар речи, не в силах справиться с обуревающими их чувствами. Но вот старик откашлялся и нервно сглотнул.

– Ты смотри, приведи ко мне Мей, – проговорил он отрывисто.

Проглотив застрявший в горле комок, Энтони неуклюже поднялся на ноги. Ощущение было такое, словно с плеч его свалилась небывалая тяжесть. Взгляд его прояснился, сердце забилось быстрее.

– Приведу, – хрипло пообещал он.

И не в силах скрыть смущения, принялся расправлять оборочки на детском чепчике. Энтони хотелось запеть от радости, а Николас выглядел куда более спокойным и счастливым, нежели за все последние недели.

– Ты соберись с духом, – подмигнул Энтони старику. – Твоя дочь просто ослепительна!

Крепко вцепившись в руку Энтони, примолкнувшая, побледневшая Мей поднялась по больничной лестнице и подошла к отцовской палате. Энтони, кативший перед собою детскую колясочку, на мгновение сочувственно сжал тонкие пальцы своей спутницы.

– Хочу ему понравиться, – прошептала Мей.

– И еще как понравишься, родная! Он оценит неординарность цветовой гаммы, – усмехнулся Энтони, окидывая взглядом ее мандариново-оранжевое шерстяное платье и густо-малиновый жакет. – И выглядишь ты восхитительно… Вот мы и пришли. Хочешь его увидеть – загляни вон в то боковое окошечко в стене. Это даст тебе возможность подготовиться.

Не в состоянии вымолвить ни слова, Мей молча кивнула. Сквозь смотровое окошко она разглядела изможденного высокого старика, который восседал в кресле, кутаясь в роскошный клетчатый плед. Ее отец…

На глазах молодой женщины выступили слезы. И Энтони крепко обнял любимую за плечи, давая понять, что в трудную минуту ей есть на кого опереться.

– Я уже люблю его, – срывающимся голосом выговорила Мей. – Особенно за то, как он обошелся с тобой, догадавшись, что ты отец Бекки. Я восхищаюсь им так, что и словами не выразишь. И ужасно хочу сделать его счастливым.

– Хочешь – значит сделаешь, – заверил Энтони. – Смотри, ему не терпится тебя увидеть!

Николас и впрямь поглядывал то на часы, то на дверь. Вот он отбросил со лба пышную седую прядь, пригладил волосы рукой, поправил воротник рубашки, одернул ее, выжидательно выпрямился.

У Мей сердце сжалось от сочувствия и любви. Выходит, отец тоже нервничает. Выходит, ему тоже очень хочется ей понравиться. До глубины души растроганная, она деликатно постучала и робко повернула дверную ручку, оглядываясь на своего спутника. Энтони ободряюще улыбнулся и подтолкнул ее вперед.

– Мей! – воскликнул Николас, раскрывая объятия.

Не помня себя от радости, она подбежала к отцу и расцеловала впалые щеки. Исхудавшие руки сомкнулись вокруг нее. Николас вновь назвал ее по имени. У Мей перехватило дыхание, и она прижалась лицом к отцовскому плечу, не в силах выговорить ни слова.

– Дай-ка мне рассмотреть тебя хорошенько, родная моя, – прошептал больной.

Всхлипнув, Мей отстранилась и опустилась на колени рядом с креслом, вытирая глаза платком.

– П-просто высказать не могу, что я ч-чувствую, – пролепетала она.

– Судя по тому, что рассказал мне Энтони, ты отлично справишься, как только придет второе дыхание, – улыбнулся старик, гладя ее по плечу.

Рассмеявшись, Мей одарила своего спутника лукавым взглядом.

– Энтони! – Николас порывисто протянул руку.

– Ты отлично выглядишь! – похвалил молодой человек, осторожно ее пожимая.

– И чувствую себя отменно. Привет, крохотулька. Небось, по-прежнему отцу полночи спать не давала? – ласково проговорил Николас, вглядываясь в личико спящего ребенка. Бледно-голубые глаза его затуманились слезами. – Спасибо тебе, – горячо поблагодарил он, оборачиваясь к Энтони. – Спасибо тебе за дочь. И за все, что было. – Старик перевел взгляд на Мей. – Этот парень – чистое золото. Весь свет обойди, а такого не сыщешь.

– Знаю, – ответила Мей.

– Я почему-то в этом не сомневался. Ну что, когда свадьба-то? – с деланной небрежностью поинтересовался Николас.

Молодые люди потрясенно переглянулись. Мей открыла рот от изумления; при виде этого зрелища Энтони не сдержал смеха.

– Но как?.. Но кто?..

– Даже у никуда не годной старой развалины вроде меня достанет ума разглядеть кольцо и распознать влюбленный взгляд-другой. Вы вообще сознаете, что глаз друг с друга не сводите?

– Первый раз слышим! – Прыснув со смеху, Мей поцеловала отца раз, а потом и еще раз, радуясь лукавым огонькам, вспыхнувшим в бледно-голубых стариковских глазах.

– Ник, я ее обожаю, – признался Энтони, поглаживая золотистые волосы любимой.

– И это правильно. Перед таким сокровищем никому не устоять. Вся в меня, верно?

– Старый самодовольный эгоцентрик, – проворчал Энтони, улыбаясь краем губ.

– Еще какой самодовольный! Если кто думает, что я слишком стар, чтобы втиснуться в пижонские шмотки и по всем правилам вручить невесту жениху, так он глубоко ошибается! – с деланным негодованием объявил Николас. – И, опережая все возражения, сообщаю: ни за что на свете я не въеду в церковь в кресле-каталке!

Мей в тревоге оглянулась на Энтони. Но того, похоже, самоуверенная похвальба старика нисколько не обеспокоила.

– Тогда уж изволь поскорее встать на ноги, старый ты притвора! – фыркнул он.

Николас расхохотался. Сначала тонко и надтреснуто, но постепенно смех набрал силу. И вот уже впалые щеки зарумянились, а тонкие, точно ниточка, губы словно бы округлились. Воистину смех – лекарство от всех болезней, с признательностью подумала Мей.

– Не послать ли нам негодяя куда подальше, папочка? – лукаво предложила она.

– Милая моя девочка, – театрально вздохнул Николас, – если бы не Энтони с его льстивыми уговорами, угрозами да тиранством, я бы до сегодняшнего дня ни за что не дотянул. Так что пусть себе сидит да поглядывает на тебя, точно кот на сливки, пока ты рассказываешь мне про свое житье-бытье. Может заодно разработать для меня программу по восстановлению сил…

– Горный поход на выживание как раз то, что нужно, – мечтательно предложил Энтони.

И вовремя пригнулся, уворачиваясь от метко запущенной в него виноградины. Отец и дочь переглянулись, не в силах сдержать смеха, и Энтони почувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Николас поправится, непременно поправится! Энтони и Мей уже беседовали с лечащим врачом, и прогноз его оказался весьма благоприятным. Да, выздоровление старика граничило с чудом, но с очевидностью не поспоришь! Пациент Николас Фоссетт уверенно шел на поправку. Разумеется, двойной жизни никому не отпущено и болезнь еще даст о себе знать, но молодые люди были уверены: впереди у старика – немало счастливых лет. Уж они-то об этом позаботятся! Мей заботливо взбила больному подушки и намеренно перевела разговор в более спокойное русло, принявшись рассказывать о своем детстве.

Придвинув стул ближе, Энтони молча любовался ими. Здесь, в больничной палате, собрались трое самых дорогих ему людей, и все они были счастливы. Чего еще просить у судьбы? Рука его накрыла ладонь Мей. Взгляды их встретились.

– Я та-а-ак безумно рада! – пропела она, не в силах сдержать буйного ликования.

Рассмеявшись, мужчины заключили ее в объятия, и на Мей нахлынуло блаженное ощущение умиротворенности и покоя. Трое самых дорогих для нее людей – здесь, с нею. И судьба уготовила ей столько любви, сколько и вообразить невозможно. Мей порывисто перецеловала их всех: отца, Энтони, Бекки. И с удовольствием принялась планировать будущее.

Ведь для отца и Энтони у нее в запасе есть еще один сюрприз… Самый замечательный сюрприз на свете, который обоих – она знала это доподлинно – приведет в полный восторг.

Но не много ли для отца потрясений за один день? Нет, немного. Это беды и горести отнимают жизнь и здоровье, а радости, напротив, и смертельно больного с кровати поднимут! Вот соберутся они с Энтони уходить, и тогда, уже у самой двери, она так небрежно обронит:

– Дорогой, а не заглянуть ли нам по дороге в магазинчик «Для будущих матерей»? – И увидев его недоуменный взгляд, добавит с невинным видом: – Зачем? Да так, глядишь, понадобится…