Текст книги "Пока не поздно"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Мей похолодела. Выходит, Энтони ее беззастенчиво использует – точно так же, как прежде мать Ребекки. Видит в ней удобную замену, своего рода суррогат, позволяющий хоть на минуту забыть о прекрасной, недоступной Корал. Мей поморщилась, словно от боли, – даже Барделлу не удавалось так ее унизить! Теперь понятно, почему мать Бекки ушла от него.

– Энтони, я должна тебе кое-что сказать, – произнесла она решительно. – Одну очень простую вещь.

В ее голосе звенела неподдельная горечь. Ну, можно ли быть такой легковерной? Купиться на комплименты, на влюбленный взгляд, на дурманяще ласковые прикосновения…

На мгновение она поверила, что Энтони разделяет ее чувства. А он… лаская ее, любуясь ею, представлял лицо другой женщины, вспоминал другой аромат, плавные округлости другого тела…

– Как ты посмел! – негодующе воскликнула Мей, внезапно теряя самообладание: да тут и святая из себя выйдет! – Да, тебе плохо. Да, ты пережил трагедию. Но это не значит, что в качестве терапевтического средства можно использовать меня!

– Что за вздор ты несешь? – рявкнул Энтони, испепеляя ее взглядом.

– Я хочу сказать, что никогда больше, слышишь, никогда не позволю воспринимать себя как вещь, как объект сексуального вожделения! – бушевала Мей. – Ни тебе, ни любому другому мужчине, так и знай!

– Объект сексуального вожделения, говоришь? А я для тебя кто? – гневно возразил Энтони. – Может, ты словно по волшебству влюбилась в меня до самозабвения? – Опершись руками о стол, он угрожающе приподнялся. – Или тебе вдруг понадобилось удовлетворить самую что ни на есть примитивную, животную потребность? Не в том ли самом ты обвиняешь меня?

– Это несправедливо! – вскричала Мей, заливаясь краской.

– Еще как справедливо! Тебя влекло ко мне с неменьшей силой, чем меня – к тебе! – Энтони выпрямился во весь рост. Лицо его потемнело от гнева, в серых глазах застыло осуждение. – Так что, милая моя Мей, – продолжил он, – как ни странно, я тоже совершенно не хочу быть вещью. И объектом сексуального вожделения тем более. Я вовсе не желаю, чтобы женщина воспринимала меня как секс-машину, только потому, что заскучала по бурным постельным эскападам со своим бывшим дружком!

– Но это не так! – задохнулась Мей.

Энтони остановил на ней долгий, внимательный взгляд.

– А как? Может, я для тебя нечто вроде эмоционального допинга?

Мей понурилась. Надо выбирать между гордостью и правдой. Можно промолчать, можно перейти в контрнаступление…

– Это ты по себе судишь? – ответила она вопросом на вопрос.

– Думай как знаешь, – парировал Энтони.

– Вот я и думаю. Ты до сих пор оплакиваешь Корал. Но в то же время ты стосковался по сексу, по теплу и ласке, поэтому тебя ко мне и потянуло… Тебе не хватает женщины. – Голос Мей дрожал от обиды и гнева. – Так сходи в бордель. А со мною руки изволь не распускать!

Энтони глубоко, прерывисто вздохнул.

– А если вдруг не удержусь? – предположил он.

– Да только посмей подойти ко мне!.. – всхлипнула она, боясь разрыдаться.

– Хватит, Мей. Довольно! – отрезал он. – Мы зашли в тупик. Ты явно мне не доверяешь.

– Конечно нет. Тебя это удивляет?

– В таком случае, выход один: тебе пора уезжать. Мы только что наглядно доказали, что наше совместное житье под одной крышей добром не кончится.

Мей оторопела. Ощущение было такое, словно земля уплывает у нее из-под ног.

– У-уезжать? – пролепетала она.

– Так будет лучше всего, – хрипло отозвался Энтони. – Зачем усложнять себе жизнь? Ты уедешь, и проблема отпадет сама собою. Мне не придется ежесекундно себя контролировать. – Он окинул ее задумчивым, оценивающим взглядом. – А позже, когда Ник вернется домой, самые худшие проявления его недуга никак тебя не затронут.

– О чем это ты? – насторожилась Мей.

Лицо Энтони превратилось в каменную маску. Прислонившись к стене, он, с видом независимым и равнодушным, скрестил руки на груди. Можно было подумать, чувства гостьи нимало его не волнуют.

– Мей, пойми: выздороветь Нику не суждено. С каждым днем состояние его будет ухудшаться. Ты способна посмотреть в лицо горькой правде?

Она призвала на помощь все свое самообладание и храбро ответила:

– Кажется, иного выхода у меня нет.

– Я налью тебе бренди.

Энтони исчез за дверью. А Мей осталась сидеть на прежнем месте, дрожа как осиновый лист. Нервы, похоже, превратились в ничто, к горлу волнами подступала тошнота.

– Пей!

В руку ей едва ли не насильно всунули бокал с бренди. Не двинувшись, не пошевелившись, она отрешенно глядела на темную жидкость. Энтони пришлось забрать бокал из безвольных пальцев и поднести его к губам Мей.

– Пей! – снова приказал он.

Адской крепости жидкость обожгла ей желудок. Зато результаты не замедлили сказаться.

Энтони усиленно внушал себе: незваная гостья должна уехать. Мей совершенно права. Он слишком долго воздерживался от секса и от расслабляющего женского общества. И потому чувства свои к Мей истолковал превратно. Через несколько дней он благополучно выбросит из головы нелепую историю.

А Бекки останется с ним. Никто и никогда не отнимет у него дочку – если только проявить должную стойкость. Надо держать Мей на расстоянии и всеми силами скрывать от нее факты, способные погубить будущее маленькой Ребекки.

Еще несколько минут как минимум поизображать человека, мысли которого сосредоточены на одном лишь сексе, а сердце давно обратилось в лед, – и Мей уберется восвояси.

Но она и не думала трогаться с места. Сидела, словно приросла к стулу, – глаза расширены, лицо покрыто смертельной бледностью, уголки губ трагически опущены. Призвав на помощь все свое самообладание, Энтони принялся сухо и невозмутимо излагать удручающие, ничем не прикрашенные факты.

– У Ника врожденный порок сердца. В молодости болезнь почти не давала о себе знать, но с ходом лет даже самый здоровый организм изнашивается. Пару лет он проработал в Египте, а жара ему противопоказана. За последние годы у него к тому же участились головные боли, приступы тошноты… Прошлым летом Ник прошел диспансеризацию, и выяснилось, что помимо болезни сердца у него наблюдаются явления склеротического порядка.

Мей по-детски стиснула кулак и впилась в него зубами, чтобы не закричать.

Бекки, думал Энтони. Маленькая моя Бекки, я делаю это ради тебя. Но самовнушение не помогало. Так хотелось, чтобы эта женщина видела в нем утешителя и заступника, а вовсе не бессердечного монстра! Энтони изнывал от желания заключить Мей в объятия, успокоить, ободрить… Прости меня, мысленно взывал он к ней.

Чтобы хоть чем-то занять руки, он принялся варить кофе.

– И что… – голос Мей звучал глухо, еле слышно, – что ему прописали врачи?

Стиснув зубы, Энтони зачерпнул из металлической коробки ложку кофе.

– Лекарства здесь бессильны.

– О Боже!

Теперь сахар, молча приказал себе Энтони. Что угодно, лишь бы не оборачиваться и не видеть искаженного мукой лица…

– Поэтому отец… и написал мне? – срывающимся голосом предположила Мей.

– Да. Нику очень хотелось с тобой увидеться… И, как легко можно догадаться, он торопился жениться на Корал, прежде чем ему станет хуже.

– Расскажи, что говорят врачи, – попросила Мей. – И ради всего святого, перестань возиться с этой дурацкой коробкой и повернись ко мне лицом! – на истерической ноте выкрикнула она.

Что ж, он это заслужил. Энтони размешал кофе и неохотно повернулся. Глаза Мей были полны слез, губы беспомощно дрожали.

– Я его тоже люблю, – заверил он.

– Да. Знаю. Рассказывай.

– Спустя некоторое время наступит частичное затемнение сознания. У Ника уже сейчас случаются провалы в памяти, а будет еще хуже. Сердечные сбои сказываются на работе мозга, понимаешь? Ник станет забывчивым, раздражительным… Однажды перестанет узнавать близких людей. И… врачи говорят, что очень скоро он и есть не сможет без посторонней помощи… Будет ходить под себя… и все такое прочее.

Мей молчала. Похоже, услышанное потрясло ее до глубины души. Не в силах стоять спокойно, Энтони принялся мерить шагами кухню, то и дело роняя короткие, отрывистые фразы:

– Интересы Ника – вот о чем следует думать в первую очередь. Я хочу, чтобы последние отпущенные ему дни, старик прожил счастливо. Никаких стрессов! Мей, я выскажусь начистоту. Меня влечет к тебе, влечет с неодолимой силой. Но я должен заботиться о Нике и о Бекки.

– Конечно, – отрешенно кивнула она.

– Решение за тобой. Ты можешь сказать, что, несмотря ни на что, хочешь воссоединиться с отцом. А можешь и передумать. Ваши отношения долго не продлятся, зато причинят тебе много напрасной боли… Если ты предпочтешь уехать, я все пойму и не стану тебя осуждать. Если же останешься, я вынужден буду попросить тебя не усложнять жизнь нам обоим.

– Но как? – спросила Мей.

– Сними номер в гостинице или, скажем, квартирку… как захочешь. – Энтони по-прежнему расхаживал по кухне взад-вперед, с каждой минутой все быстрее и быстрее. – Я оплачу все счета. Когда Нику станет получше – возможно, он какое-то время пробудет в санатории, – я расскажу ему про тебя и подготовлю к встрече.

– И долго мне ждать?

– Недели две-три, – неопределенно пожал плечами Энтони, затем резко повернулся к Мей. – И тебе придется пообещать, что, как только Ник перестанет узнавать тебя…

Энтони умолк, не в силах совладать с волнением. Именно тогда больной будет больше всего нуждаться в дочерней заботе…

– Да? – еле слышно выдохнула она.

– Тогда ты навсегда исчезнешь из нашей жизни, – заявил он.

7

Мей вскочила. И хотя колени у нее подгибались, она умудрилась сохранить равновесие, крепко вцепившись в край стола.

– Не пойдет! – отрезала она. – Ты и в самом деле полагаешь, что отец меня устроит только в том случае, если он здоров и крепок, никаких забот не требует и при этом в общении приятен? По-твоему, отцов выбирают, как породистую лошадь или собаку?

Энтони, похоже, смутился. Лоб его прорезала глубокая морщина.

– Ты сначала навести его. Посмотри на него в момент просветления…

– Это мой отец! Почему я должна довольствоваться ролью сторонней наблюдательницы тогда, когда более всего ему нужна?

– Да потому что ухаживать за ним испытание не из легких! – рявкнул Энтони. – Потому что я предлагаю тебе шанс сохранить об отце самые светлые воспоминания.

– Думаешь, такая легкомысленная вертихвостка, как я, не способна разглядеть за жалким внешним видом сердце, ум и душу? Я отлично знаю, какой мой отец по характеру, – ты мне все рассказал. Я буду уважать и любить его, как бы он ни выглядел, как бы сильно ни расхворался…

– Ты не можешь взять на себя уход за тяжелобольным, – угрюмо настаивал Энтони. – А я ни за что не найму какую-нибудь там сиделку, которая старика совсем задергает!

– И я не найму! – возразила Мей в ужасе от одной только этой мысли. – Одно дело – экономка или приходящая домработница, и совсем другое – ухаживать за недужным отцом. Тут нужна любовь, чтобы не воротить нос от малоприятных подробностей и чтобы не подавать виду, как тебе больно, когда дорогой тебе человек медленно угасает…

– Эта ежедневная пытка не для тебя, Мей! – яростно выкрикнул он.

– Отчего же? – не сдавалась она. – Если для тебя она подходит…

– Я совсем другой.

– Вовсе нет! Конечно, я его почти не знаю. На протяжении многих лет мой отец заменял тебе отца, был старшим другом, наставником, кумиром… Но я всей душой стремлюсь узнать и полюбить отца, и этого ты у меня не отнимешь!

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Мей подскочила к Энтони и крепко сжала его запястья. Он должен понять ее чувства! Необходимо любой ценой привлечь его на свою сторону!

– Ты, верно, позабыл! – воскликнула она. – В Квебеке я два раза в неделю работала в доме престарелых. Я такого там насмотрелась, что у тебя волосы встали бы дыбом! Я видела, как умирают беспомощные старики и старухи, и надеюсь, что мне удалось скрасить их последние минуты: я держала их за руки, разговаривала с ними, утешала, ободряла. Да, это тяжкое испытание. Да, это больно. Да, я плачу, узнав, что умер кто-то, кого я знала. Однако такова жизнь: есть в ней и смерть, и любовь, и страдание. И чтобы узнать одно, приходится смиряться с другим…

– Мей… – хрипло начал Энтони, серые глаза его лихорадочно блестели.

– Нет, дай мне докончить! – исступленно продолжала она. – Грязной работы я не боюсь. Я знаю: мне придется нелегко. Но речь идет о моем отце, и ты не можешь отказать мне в праве окружить его комфортом и заботой! Мне нужна его любовь. Я хочу любить его, Энтони! Ты же сам вырос без отца, ты должен мне посочувствовать! Я должна остаться в доме! Давай установим расписание дежурств. В конце концов, на тебе еще и Ребекка. Почему бы нам не ухаживать за отцом вместе? Ну пожалуйста!

– Черт подери!

Энтони рывком высвободился, закрыл рукою глаза, поспешно отвернулся. Но Мей заметила исполненный муки взгляд и поняла, что задела его за живое.

– Энтони, – мягко уговаривала она, – что такое наши распри и несогласия перед интересами отца? Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы отец был здоров и крепок. Но он болен, и мне надо с этим смириться.

– Ты меня удивляешь, – тихо проговорил он.

– Почему? – изумленно заморгала Мей.

Энтони шагнул к ней. Гнев его, похоже, поутих, напряжение схлынуло. Неужели он готов смягчиться? Мей знала: ей жизненно необходимо остаться в доме, и не только ради отца, но и затем, чтобы помочь Энтони сокрушить непробиваемые стены, которые он возвел вокруг себя после смерти Корал… Он должен обрести свободу. И тогда, возможно, он встретит хорошую девушку, которую полюбит…

Мей нахмурилась, поняв, что эта мысль почему-то не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Что-то кольнуло в сердце – неужели ревность? А Энтони, к ее изумлению, провел пальцами по ее лбу, словно разглаживая морщинки…

– Твои преданность и страстность меня потрясли, – произнес он глухо. – Очень немногие женщины выбрали бы для себя столь тернистый и неблагодарный путь. Хорошенько подумай прежде чем что-то решить. Возможно, ты жертвуешь целым годом жизни ради того, чтобы растравить свои же раны.

– Я бы пожертвовала всей оставшейся жизнью, если надо! – закричала она, вкладывая в слова весь жар исстрадавшегося сердца.

– Я тебе верю.

Мей вдруг обнаружила, что они стоят совсем близко друг к другу. В серых, как сталь, глазах Энтони она читала нечто большее, нежели жажду утешения или просто секса. Он явно восхищался ею, уважал ее. У Мей перехватило дух.

– Ну скажи, что согласен! – взмолилась она.

– Очень прошу тебя, подумай как следует! Наши чувства, наши эмоции того и гляди возьмут над нами верх. А ведь с каждым днем будет все труднее. Мы можем, поддавшись минутному порыву, совершить то, о чем потом горько пожалеем. Да, признаю, я истосковался по женским объятиям, – глухо произнес Энтони. – И предостерегаю я тебя ради твоего же блага. Мей, я прошел через ад и, кажется, по сей день блуждаю по его кругам!

– Знаю, – проговорила она, всей душой желая облегчить его боль.

– В том-то и беда, – нахмурился Энтони. – Природа с лихвой отпустила тебе понимания и сочувствия. Жить под одной крышей с тобой – такой прекрасной, такой желанной! – значит искушать судьбу. Еще не хватает, чтобы тебе приходилось всякий раз нервно оборачиваться и бить меня по рукам! Я не из камня сделан… а ты сведешь с ума и святого!

Мей смутилась. «Сведешь с ума и святого…» «Прекрасная и желанная…»

– Правда, Энтони? – робко переспросила она, сама не сознавая, какой силы соблазн заложен в этих простых словах.

Энтони облизнул пересохшие губы. И в голове Мей разом исчезли все мысли, кроме одной-единственной – обнять ладонями его лицо и припасть к влажно поблескивающим губам, чтобы он наконец-то подумал о ней, а не о Корал!

– Мей! – Энтони так резко произнес это, что она чуть не подпрыгнула от неожиданности. – Ухаживай за отцом, если хочешь. Проводи тут время с утра до вечера, но на ночь перебирайся в гостиницу. Ты меня слышишь? Так надо!

Мей не отвела взгляда.

– А почему? Чтобы избавить тебя от угрызений совести?

– Чтобы не случилось беды! – возразил Энтони.

Ах вот как! Стало быть, заняться с ней любовью невесть какое бедствие! Как этот святоша не прав! Напротив, он испытал бы небывалое наслаждение, восторг и радость, возмущенно думала Мей.

Не Энтони ли едва не утратил разум в ее объятиях? Если бы та фотография не разбилась, небось, льнули бы они сейчас друг к другу, разгоряченные, утомленные, наслаждаясь блаженной истомой после любовного экстаза!

Карие глаза Мей вызывающе сверкнули. Нельзя, никак нельзя оплакивать умершую возлюбленную до конца жизни! Энтони нужна живая, настоящая женщина, что помогла бы ему позабыть о прошлом безрассудном увлечении.

Постепенно, со временем, Энтони понял бы, что секс – это еще не все, а холодные, пустые фантазии ни к чему хорошему не ведут. Нужно, чтобы ты полюбил и тебя полюбили в ответ. А она знает одну женщину, которая словно самой судьбою послана ему для этой цели!

Мей чуть не застонала, представив, что за глубокие душевные раны придется ей залечивать в случае неудачи. Ведь Энтони ясно дал понять, что ему нужен секс утешения ради, а она-то вообразила нечто более серьезное!

Впрочем, откуда ему знать? Энтони запутался в своих переживаниях, отчаянно цепляется за память о недоступной Корал, терзается чувством вины, поскольку наверняка не любил мать Ребекки по-настоящему глубоко. Но это все в далеком прошлом.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – промурлыкала Мей.

Энтони замялся. И она прочла ответ в его глазах.

– Мне нравится, когда ты рядом, – обреченно вздохнул он. – Я не могу этого отрицать. Но я не слеп и вижу, что за взрывоопасный потенциал заключает в себе ситуация, когда двое одиноких, истосковавшихся по теплу людей живут под одной крышей. И мне хотелось бы уберечь тебя от беды. Тебе ведь не нужны отношения, которые строятся только на сексе и ни на чем ином, верно? Мы станем ссориться… а эмоционально накаленная атмосфера твоему отцу противопоказана.

– Верно, – кивнула Мей. – Ради отца мы должны оставаться друзьями. И если я откажусь жить в его доме, отец сочтет это весьма странным, не правда ли? Если несколько ближайших месяцев нам предстоит провести вместе, я хотела бы получше тебя узнать. Думаю, Энтони, что и тебе это пошло бы на пользу.

Он открыл было рот для ответа, но тут же, застонав, вскочил и распахнул дверцу духовки. Оттуда вырвались клубы дыма. На противне чернели остатки пиццы.

– Да, ты да я повара что надо! – улыбнулась Мей. – На такой еде мы вконец отощаем, и на диету садиться не нужно.

– До сих пор мне не случалось так опозориться, – удрученно усмехнулся Энтони.

Мей весело рассмеялась.

– Так ты не одинок. У меня знаешь какой опыт в этом деле. То ли еще будет!

– Это-то меня и тревожит, – проворчал Энтони, отправляя сгоревшую пиццу в мусорное ведро. – Не знаю, сумею ли я стать тем, кто тебе нужен, Мей.

– Ты не сможешь быть моим другом? – разочарованно протянула она.

– Это как раз нетрудно, – признался Энтони.

Мей тут же просияла. Дружба – первый шаг к любым длительным отношениям, это любому идиоту понятно. А ее собеседник покачал головой, не то забавляясь, не то досадуя.

– Ты, похоже, никогда не сдаешься? Впервые встречаю человека с таким даром убеждения.

– В моей конторе утверждали, что я продала бы пирожки с мясом даже убежденному вегетарианцу, – проговорила Мей, в глазах которой заплясали озорные искорки.

– Только не говори мне о еде, – простонал Энтони. – Я же с голоду умираю. Послушай, нам надо все хорошенько обдумать. Давай заключим перемирие и сходим куда-нибудь поесть?

Ну вот и краткая передышка! Радуясь, что недоразумение завершилось само собою, Мей кивнула.

– А Ребекка?

– Ее с собой возьмем. Я знаю одно заведение, где есть отдельный зал для родителей с детьми… В это время дня малышка ведет себя тихо. Ты как?

– Почему бы и нет? – радостно согласилась Мей.

Дело идет на лад, думала она. Энтони сам признал, что они могут стать друзьями. Многообещающее начало!

Энтони толкнул рукой тяжелую дверь – и они окунулись в атмосферу тепла и вкусных запахов. При их появлении шум и гам слегка приутих и тут же возобновился с новой силой.

– Нас обсуждают, – вполголоса сообщил Энтони.

– До смерти хочется всех шокировать, – шепнула в ответ Мей, лукаво усмехнувшись.

Энтони задержал взгляд на ее губах, словно размышляя, а не поцеловать ли при всем честном народе.

– Могу заказать шампанское и покормить тебя устрицами с вилочки.

– Я предпочту пирог с почками и картофель «фри», – состроила гримасу Мей.

– Я весь в подливке перемажусь.

– Нет проблем. У тебя в кармане нагрудничек с ежиками, – напомнила она.

– И в самом деле! – воскликнул Энтони, извлекая нагрудник на свет.

– О нет! Не надо! – захихикала она под прицелом заинтересованных взглядов.

– Как скажешь. Стало быть, представление окончено? Тогда пойдем в семейный зал, – предложил Энтони.

Семейный зал, вздохнула Мей. В этой части ресторана не было ни души, зато стены украшали яркие воздушные шарики и повсюду валялись детские книжки и игрушки. Стеклянные двери выходили в садик с лесенками, горками и песочницей, сейчас занесенной снегом.

Удобно устроившись за столиком, Мей наслаждалась непривычным ощущением покоя и умиротворения. На протяжении всей трапезы они с Энтони болтали о том, о сем, точно старые друзья. Позже она так и не вспомнила, о чем шла речь. Энтони глядел на нее, не отрываясь, и у Мей перехватывало дух от радости.

– Ну что, не пойти ли нам домой? – неожиданно сказал он.

– А надо? – Мей очень не хотелось нарушать дружескую идиллию. Ведь стоит переступить порог ресторана, и очарование развеется. – Мне здесь нравится. Так уютно, спокойно…

– Я бы тоже остался здесь хоть до утра, но у малышки режим, – улыбнулся он краем губ. – Бекки будит меня несколько раз за ночь, так что надо бы хоть чуть-чуть выспаться. – Энтони поднялся из-за стола. – Мне правда хотелось бы посидеть подольше, но…

– Я все понимаю. Нельзя получить все сразу, верно?

Энтони словно прирос к месту. Весь вечер он думал только о Мей. Точнее, о Мей и Ребекке. И сейчас в мозгу у него что-то щелкнуло, и невесть откуда возникшая безумная идея заставила умолкнуть голос здравого смысла.

– Что ты сказала? – выдохнул он.

Мей растерялась.

– Ну да, мысль не нова. Но ведь это правда. Все сразу получить нельзя.

– В самом деле нельзя? – переспросил Энтони, загадочно улыбаясь.

– Ты отлично знаешь, что нет, – с грустью подтвердила Мей.

Еще как можно! Голова у него пошла кругом: уж больно стремительно развивались события. Всю жизнь он отличался феноменальной силой воли. Друзья и коллеги восторгались этим качеством, втайне ему завидовали, благоговейно обсуждали самообладание столь несокрушимое.

А с Мей он всякий раз оказывался во власти самых что ни на есть примитивных инстинктов. Или нет, скорее, неких высших сил, и эти высшие силы отлично знали, что для него, Энтони, лучше.

Он искренне восхищается Мей, всем сердцем тянется к ней, а уж удержаться от поцелуев ему стоит нечеловеческого труда. И ведь она вполне разделяет его чувства! Весь вечер они проболтали, как старые друзья! И то особое выражение в золотисто-карих глазах ему отнюдь не привиделось! Да, Мей держится настороженно, боится, что ее опять будут беззастенчиво использовать, но она не из тех женщин, что займутся сексом так просто, от нечего делать, не испытывая при этом никаких глубоких чувств.

Так как насчет серьезных отношений? На карту поставлена его жизнь, его счастье… Энтони облизнул пересохшие губы, перевел дыхание… Надо прощупать почву. Он станет открыто ухаживать за нею. А там дойдет дело и до сближения. Тогда он предложит ей руку и сердце. Словом, получит все сразу – и Мей, и Ребекку!

Энтони украдкой взглянул на Мей. Она смотрела в сторону, мечтательно улыбаясь. Осторожнее! Ты балансируешь на краю пропасти и вот-вот сорвешься вниз! – предостерег его вездесущий внутренний голос. Но что делать, если он сам охотно шагнет в пустоту?

Со времени того вечера в ресторане Энтони заметно расслабился, сделался дружелюбным и приветливым. И, невзирая на то что оба всерьез беспокоились за Николаса, судьба баловала их мгновениями радости, о которых Мей и не мечтала прежде.

Энтони заботился о маленькой Ребекке. Мей взяла на себя домашние хлопоты. Готовили и ходили за покупками по очереди. Теперь благодаря ее помощи у Энтони появилась возможность часок-другой уделить научным занятиям. Дверь в кабинет он оставлял приоткрытой, как бы намекая, что, если Мей заглянет к нему с чашечкой кофе, он будет только рад.

Однажды вечером Мей и впрямь появилась в кабинете с подносом, на котором красовались кофейник, чашки и шоколадный рулет. Перед Энтони лежала кипа листков, исписанных убористым почерком ученого, и тут же – пухлая пачка фотографий. Мей с интересом склонилась над столом.

– Это что, знаменитый Стоунхендж? – полюбопытствовала она, разглядывая грандиозные стоячие камни.

– Нет, это так называемые «аллеи менгиров» в Керкадо близ Карнака в Бретани, – пояснил Энтони.

– А я думала, Стоунхендж один такой, – удивленно протянула Мей.

– Вовсе нет. Вот, посмотри-ка! – Энтони принялся перебирать фотографии, показывая самые интересные. – Мегалиты, то есть культовые сооружения из каменных глыб, встречаются по всему миру. Вот это – коридорная гробница на островке Гавр Инис, одна из самых богато украшенных в Европе. Видишь, на стенах изображены каменные топоры. А вот панорама Эйвбери – комплекс занимает ни много, ни мало двенадцать гектаров. Антикварий семнадцатого века Джон Обри писал: «Эйвбери столь же превосходит Стоунхендж, сколь собор превосходит приходскую церковь». Менгиры… ну, врытые в землю вертикально поставленные камни, попадаются и в Азии, и в Северной Африке. На одном только Кавказе их не меньше двух тысяч.

– Как много! – искренне изумилась Мей. – И ты про каждый что-нибудь да знаешь?

– Положение обязывает, – усмехнулся Энтони. – Моя новая книга будет называться «Мир мегалитов». Эти каменные постройки меня с детства завораживают. Словно зашифрованные послания из прошлого: попробуй разгадай, кто их соорудил и зачем! Знала бы ты, сколько существует разных версий на этот счет! Считается, что некоторые комплексы «настроены» на сезонные и астрономические явления – на восходы и заходы солнца, луны и звезд, например, Сириуса. В британском Стоунхендже, например, в день летнего солнцестояния встающее солнце оказывается на одной линии с осью круга. А двенадцать аллей Карнака, возможно, соотносятся с фазами луны. Некоторые ученые считают, что это – своего рода антенны для приема телепатических мыслесигналов из космоса…

Энтони лихорадочно перелистывал скрепленные листы. Мей же с обожанием смотрела на него. Как он счастлив, как поглощен своей работой! Чуть слышно вздохнув, она заставила себя отвести взгляд от его раскрасневшегося, возбужденного лица и мысленно оценила объем написанного.

– Чтобы перепечатать такую уйму текста, тебе понадобится профессиональная машинистка, – заметила Мей. – Я могла бы заняться этим в свободное время. Я же окончила курсы делопроизводства, помнишь?

– Правда? – Энтони радостно схватил ее за руки, жадно вглядываясь ей в лицо и словно не веря, что кто-то способен искренне заинтересоваться делом его жизни. – О, Мей…

– Мне это в удовольствие, – заверила она.

Энтони порывисто поднес к губам ее руку – и тут же отпрянул.

– Прости… Но я так обрадовался! – объяснил он.

– Я поняла, – сдержанно проговорила Мей.

Но внутри у нее все пело. Как они сблизились за последние дни! На такое она и надеяться не смела. А теперь ей предстоит заниматься чем-то, что еще крепче свяжет ее с Энтони.

Ближе к вечеру они, как обычно, вышли прогуляться. Мей шла рядом с Энтони, непринужденно болтая и радуясь уже тому, что держит любимого за руку. А спустя несколько часов он даже разрешил ей помочь купать Бекки. Эту честь Мей оценила превыше всего прочего…

– Чудесный был день, – тихо сказала она, когда оба на цыпочках вышли из детской. – Каждое мгновение просто маленький праздник!

– Кофе не выпьешь?

Мей знала, что следует отказаться. Надо дружелюбно улыбнуться, прихватить с журнального столика газету и ретироваться в спальню. Но ее так отчаянно влекло к Энтони… а плоть слаба!

– Хорошо, – небрежно согласилась она, от души надеясь, что голос ее не дрожит.

В гостиной, озаренной мягким светом свечей, Энтони разлил кофе по чашкам. Мей не хотелось кофе, ей хотелось пальцами проследить четкую линию его скул, попробовать на вкус загорелую кожу над воротничком рубашки. А эта соблазнительная прядь волос над левым ухом…

Энтони шагнул к ней с чашками, по дороге плеснув кофе на ковер.

– Трюк не сработал, – глухо объявил он, пожирая взглядом ее стройное тело.

– Какой трюк? – изобразила недоумение Мей.

– Если хочешь, чтобы мы остались друзьями, и не более того, немедленно ступай спать. – Глубокий грудной голос Энтони звучал не громче шепота, но волновал и будоражил, точно легкое прикосновение бархатной ткани.

Мей отлично поняла, что он имеет в виду.

– Проблема в том, что я совершенно не хочу спать, – выдохнула она.

– А я вот неотрывно думаю о тебе и о постели, причем сон в эту комбинацию вообще не входит, – саркастически усмехнулся Энтони.

– С неизбежным не поспоришь, – вздохнула Мей.

– А я чувствую, что должен попытаться.

– Если из-за меня, то не трудись.

Энтони резко выдохнул.

– Мей! Я больше не вынесу! Я не в силах трезво рассуждать, не в силах даже вести себя как разумный человек, если ты рядом. Ты подчинила себе мое тело и мои мысли. Кажется, я с ума сойду, если не прикоснусь к тебе!

В ответ Мей запрокинула голову и губы ее жадно приоткрылись навстречу его поцелую. Карие глаза затуманились страстью.

Медленно, не отрывая от нее глаз, Энтони поставил чашки на столик, опустился перед Мей на пол, на мгновение накрыл ладонями ее сложенные на коленях руки. А затем поднес к губам сначала левую, затем правую, любуясь безупречной формой пальцев, что в мерцающем отблеске камина казались прозрачными.

Во власти любовной истомы, Мей отреклась от всего – от осторожности, от здравого смысла, от сдержанности и от надуманных приличий.

– Энтони… – прошептала она и соскользнула с кресла на пол. Юбка легла вокруг нее, точно яркое шелковое озерцо.

– Не верю, что я на такое способен! – ошарашенно произнес Энтони.

– Мы сделали все, что могли. Мы из сил выбивались, пытаясь друг друга урезонить. Кому дано отменить веления судьбы?

– Не хочу, чтобы ты подумала, будто я…

Мей приложила палец к его губам.

– Чур, только не думать!

Энтони поцеловал ее палец.

– Выслушай меня, пожалуйста. Это не просто секс. Не просто утешение.

Любовь всколыхнулась в ее груди, теплом разлилась по жилам.

– Знаю, – прошептала Мей. – Иначе меня бы тут не было.