Текст книги "Пока не поздно"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Как вы сказали? – возбужденно переспросил Энтони, хватая Мей за руки.

И внезапно она поняла, что, возможно, этот человек знает, кто именно отвечал на ее телефонные звонки. Во тьме смутно забрезжил свет.

– «Валить на все четыре стороны», – повторила Мей, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. – Это была домработница? Голос звучал очень молодо. Очень бесцеремонно и категорично. А когда я пускалась в объяснения, она швыряла трубку. И еще эта особа слегка грассировала, вроде как на французский лад.

– Французское «р»!

Застонав, Энтони провел рукой по лицу. Несмотря на уйму денег, затраченных на постановку дикции, Корал так толком и не научилась выговаривать букву «р». Позднее, она решила, что эта особенность придает ее речи французский шарм. И при этом выражение «валить на все четыре стороны»! Корал часто его употребляла, особенно когда злилась. Собственно, эта самая фразочка стоила ей двух хороших домработниц.

Под взглядом испытующих глаз Мей Энтони смущенно отвернулся, чувствуя себя последним мерзавцем.

– Сдается мне, я был несправедлив к вам, – хрипло выговорил он.

Карие глаза изумленно расширились, превратившись в два бездонных озера золотого света.

– Вы знаете, кто это был, – чуть слышно выдохнула Мей.

Энтони шагнул ближе и взял ее за руку. Сердце его заколотилось быстрее, а в пальцах, что коснулись атласной кожи, ощущалось легкое покалывание… Отчего бы?

– Корал, – с трудом произнес он. Здравый смысл подсказывал: убери руку! Вместо этого ладонь Энтони крепче стиснула хрупкое запястье. – Невеста отца.

– Но чем же я ей помешала? – искренне недоумевала Мей.

Эти губы… Мягкий изгиб и лукавые ямочки в уголках… Энтони смущенно откашлялся… А это еще что за глухой, точно из могилы, голос? Мей чуть заметно вздрогнула. И мимолетное движение едва не обернулось для него погибелью: Энтони вдруг сделал еще шаг вперед… и осознал, что думает отнюдь не об ответе.

– Видите ли, Корал понятия не имела, зачем отец вам написал. Друзья Ника… как бы сказать… в общем, не одобряли его выбор. Возможно, Корал и от вас ждала подвоха. Кто знает? Одно могу утверждать: ей не терпелось выйти замуж за Ника, – добавил Энтони, не уточняя почему. А причина была проста: Корал ждала ребенка от другого и сроки уже поджимали.

– Как трагично! – воскликнула Мей. – Наверное, она и выбросила мои письма?

– Скорее всего, – тяжело вздохнул Энтони.

Сколько же вреда причинила всем Корал! Счастье Ника, его самого, маленькой Ребекки и теперь будущее этой чуткой, сострадательной молодой женщины поставлены под угрозу только потому, что Корал задалась целью выскочить замуж за богача. И всеми доступными средствами отстаивала свое право на Ника.

– Что за горькая ирония! Сама того не зная, Корал воспрепятствовала собственному браку, – горестно размышляла Мей.

– Если бы только Корал знала правду, она приняла бы вас с распростертыми объятиями, – кивнул Энтони. – И…

Он болезненно поморщился, подумав о неизбежных последствиях. Ведь только на смертном одре Корал открыла бывшему любовнику правду о его отцовстве. Выйди она замуж за Николаса, и он, Энтони, остался бы в неведении. А теперь качает на руках собственного ребенка, которого полюбил всем сердцем.

Из-за Корал отец не желает знать дочь. А сама она упустила шанс на выгодный брак и устремилась навстречу собственной смерти. В результате с Ником случился сердечный приступ, дни его сочтены, будущее сулит непонятно что. Энтони покачал головой, поражаясь жестокости судьбы.

– Если бы только Корал не интриговала против вас, – снова вздохнул он, – она и сегодня была бы с нами.

– Видно, вы были к ней очень привязаны, – заметила Мей.

Энтони отвернулся, убито ссутулился. И тут тоненький, чуть слышный внутренний голос напомнил: смерть Корал принесла ему, Энтони, немало добра, ведь только благодаря свершившейся трагедии он изведал радости отцовства. Что за жестокая дилемма!

– Это запретная тема, – отрезал Энтони.

– Простите, пожалуйста. Я не хотела растравлять ваши раны, – мило и просто отозвалась Мей, так трогательно щадя чувства собеседника.

У Энтони сжалось сердце от сочувствия к ней. Сколько неприятных истин пришлось узнать бедняжке чуть ли не с самого момента приезда!

– А как насчет ваших собственных? – спросил он, поднимая взгляд.

– Я всей душой сочувствую горю отца и волнуюсь за его здоровье. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы ему помочь, – заверила Мей. – Если ради благополучия отца придется уехать восвояси, именно так я и поступлю. Но я верю, что нужна ему. У отца есть вы, но я его плоть и кровь, все, что осталось у него в жизни!

Энтони невольно залюбовался взволнованным лицом собеседницы: в карих глазах светилась неизбывная любовь к отцу, которого Мей совсем не знала! Она – из тех женщин, что встречаются одна на тысячу, – бескорыстная, заботливая, любящая, сострадательная. Такие все беды мира воспринимают как свои собственные. А он едва не выгнал ее за дверь!

Николас должен познакомиться с дочерью, прежде чем умрет. И Мей заслужила эту встречу. А уж старик как будет счастлив!

И в эту самую минуту Энтони твердо решил закрыть глаза на собственные интересы и поступить так, как подсказывало ему врожденное чувство справедливости.

– Мей, – мягко произнес он. – Как только вашему отцу станет чуть лучше, я расскажу ему, что случилось с письмами. Пусть это послужит нам отправной точкой.

– Вы сообщите отцу, что его невеста намеренно не подпускала меня к нему? – с сомнением протянула Мей. – Но ведь это окажется для больного тяжким ударом!

– Предоставьте все мне, – горько улыбнулся Энтони. – Я позабочусь о том, чтобы Ник понял, почему Корал вынуждена была прибегнуть к крайним мерам. Я не хочу ему лгать.

– Вы благородный человек, – сказала Мей.

Если бы!

– Боюсь, что сейчас Ник не в состоянии с вами встретиться. Вы готовы немножко подождать, пока я не переговорю с ним и не подготовлю его? Старику вредно волноваться.

– Я согласна на все! – пылко заверила его Мей, и лицо ее просияло от счастья.

Энтони нахмурился. Ему отчаянно хотелось обхватить ладонями это лицо, поцеловать в трепетные губы, прошептать обещания… о которых он впоследствии непременно пожалеет. Но лучистые карие глаза смотрели так доверчиво, что Энтони неожиданно для себя сказал:

– Возможно, пройдет какое-то время. Почему бы вам не пожить пока здесь? Чувствуйте себя как дома.

– Правда, можно? – возликовала Мей. – Это было бы замечательно! Вы бы каждый день рассказывали мне о самочувствии отца! А я бы помогала со стиркой, прибиралась…

– Только, чур, не готовить!

– А, жизнь, никак, дорога! – рассмеялась она.

Энтони усмехнулся в ответ, втайне радуясь, что им предстоит жить под одной крышей.

Оставалось решить последнюю проблему. Ребекка. Энтони посмотрел на часы – малютка вот-вот проснется. Но что-то мешало ему пригласить Мей в детскую.

– Мне тут нужно кое-чем заняться. Вы меня извините?

Он достал из холодильника бутылочку с молоком, стараясь держаться спиной к гостье так, чтобы она ничего не заметила, и, не дожидаясь ответа, выскочил из кухни.

5

Ну, и для чего все эти уловки? Энтони и сам не сумел бы объяснить внятно. Лучшей дочери, чем Мей, Николасу и желать нельзя – ласковая и милая, искренняя, храбрая, заботливая и вдумчивая… Энтони вошел в детскую и склонился над кроваткой. Морщинки тревоги, перечеркнувшие его лоб, разгладились сами собою, на губах заиграла мягкая улыбка.

Какой бы замечательной во всех отношениях ни была Мей, она по-прежнему представляла собою угрозу для будущего Ребекки. Точнее, поправился Энтони, для их с Ребеккой совместного будущего. Но не эгоистично ли с его стороны так думать? А если принять во внимание интересы ребенка?

Энтони нагнулся и легонько погладил стиснутый кулачок. Крохотная ручка спящей разжалась и крепко обхватила его палец.

Мей придет в восторг от малютки, подумал Энтони. А какая замечательная приемная мать из нее получится, в миллион раз лучше Корал, которая собиралась нанять двух нянь, не меньше, «чтобы тетешкались с младенцем»!

А из него зато вышел бы отличный отец! Энтони уже выучил наизусть томик детских стишков, от корки до корки прочел несколько увесистых фолиантов, посвященных детской психологии и детским болезням, в подробностях изучил все «за» и «против» относительно натуральных продуктов, экологически чистых памперсов…

Стало быть, вопрос стоит так: или он, или Мей. Кто лучше справится с ролью родителя? Энтони нагнулся ниже, поцеловал дочурку в розовую щечку и в очередной раз понял: он любит малышку слишком сильно, чтобы уступить ее без боя.

Как бы так посодействовать воссоединению Мей с отцом, сохранив при этом за собою опекунство над Бекки, которая, между прочим, зарегистрирована как дочь Ника? – задумался он.

Кусая губы от бессилия, Энтони заслышал шорох и резко вскинул голову. В дверях стояла Мей, мягко, мечтательно улыбаясь.

Вот и все. Теперь он бессилен что-либо решить, теперь все в воле высших сил. Мей с первого взгляда влюбится в «сводную сестричку». Захочет отобрать ее прямо сейчас. Боже милосердный, с тоской думал несчастный отец. Беда нагрянула раньше, чем я ждал…

– Я не хотела вас беспокоить, – прошептала Мей. – Но я шла мимо, и… О, Энтони, можно посмотреть на вашу деточку?

– На мою… – Энтони сглотнул. Ну конечно, гостье и в голову не придет, что это – ребенок Николаса! Однако надо бы развеять ее заблуждение. – Я не…

– Ну пожалуйста! – умоляюще выдохнула она. – Я тихонечко. Вот увидите!

Энтони замялся. Как это называется… ложь через умолчание? Нельзя ли и впрямь утаить часть правды? Но ведь Ребекка в самом деле его дочь! Никакого обмана!

– Ей все равно уже пора просыпаться, – неохотно произнес он, помимо воли растроганный лучезарной улыбкой Мей.

А та на цыпочках подошла к кроватке, присела на корточки, созерцая спящую малышку.

– Я сразу поняла, что это девочка. Розовые ленточки, розовые пеленки, все розовое… – прошептала она. – Как ее зовут?

– Ребекка.

Мей была совсем близко. Длинные ресницы чуть подрагивают, карие глаза искрятся золотом.

Какая нежная у нее кожа… как у новорожденной! Лицо разрумянилось от волнения, а губы словно заключают в себе немой призыв…

Поставив бутылочку с молочной смесью в подогреватель, Энтони попытался разобраться с противоречивыми чувствами, что грозили вот-вот одержать верх над здравым смыслом. Ему хотелось, чтобы Мей сочла его дочь самой прелестной, самой замечательной, самой восхитительной малюткой на свете. И при этом – чтобы она терпеть не могла детей!

– Какая красавица! – Голос Мей чуть дрогнул, а в уголке одного из глаз блеснула слезинка. – Ах, смотрите! Реснички дрожат… какие длинные и черные! В точности как ваши. И эти светлые кудряшки… А что, на мать она совсем не похожа? – осведомилась она, лукаво сверкнув глазами в сторону собеседника.

Энтони нахмурился.

– Ни малейшего сходства, – отрезал он.

– Я что-то не так сказала? Она… Мать девочки не с вами? – спросила Мей и тут же трогательно смутилась.

– Нет, – пробормотал Энтони. – Мать девочки не с нами.

Снова обман. Ложь отравляет всю его жизнь, его любовь к маленькой Бекки, его отношения с Ником, а теперь вот – с дочерью Ника! Но Энтони все еще не находил в себе сил открыть ей свою тайну. Бекки принадлежит ему. Навсегда, навеки. Это детское личико запечатлено в его душе. Он и дочка – единое целое.

Теплая ладонь Мей легла на его руку, и, встретив сочувственный взгляд карих глаз, Энтони с трудом сдержал гневный стон. Не заслуживает такой негодяй, как он, ее жалости, нисколько не заслуживает! Знала бы гостья, что он от нее скрывает, не смотрела бы на него так доверчиво…

– Она просыпается! – восторженно воскликнула Мей, когда малышка тихонько пискнула и заворочалась. – Ах, какие глазки! Чернее ночи! А мне казалось, все младенцы голубоглазые.

– У Бекки глаза темно-синие, – с трудом выговорил Энтони. Уж кому, как не ему, знать все оттенки этих огромных, ярких, любопытных глаз! – При свете дня – точно индиго. А в полутьме и впрямь кажутся черными.

Энтони взял дочь на руки.

– Ну, привет! – ласково подмигнул он. Теплая детская головка легла на его плечо, светлые волосенки защекотали шею. – Посмотри: солнышко встает! – сказал Энтони, поворачивая малышку к окну. Янтарно-золотые лучи струились сквозь стекло и ложились на пол детской озерцом мерцающего света. – Скоро гулять пойдем. Послушаем птичек, полюбуемся на овечек… Как овечки говорят? Бе-е-е…

С запозданием вспомнив о присутствии Мей, Энтони вскинул взгляд. И тут же смущенно потупился.

– Я с ней разговариваю, – пояснил он, укладывая малютку на пеленальный столик.

Мей закусила губу. Что за отрадная и вместе с тем печальная картина! Энтони потерял жену… А может, жена его бросила, и теперь бедняга раздавлен горем? Когда она упомянула про мать девочки, в серых глазах отразилась такая мука, словно у него сердце вынули из груди…

Как же тяжело ему пришлось! – сочувственно подумала молодая женщина, наблюдая, как Энтони проворно распаковывает «конверт» с ребенком.

Мей до глубины души растрогали его нежность и искренняя любовь к крошечной дочурке. Какие сильные, огромные руки, однако же с малюткой Энтони управляется так умело, словно накопил уже немалый опыт. Интересно, с каких это пор?

– Сколько ей? – спросила Мей, невольно мечтая, что в один прекрасный день встретит хорошего человека и судьба пошлет им вот такого же малыша…

– Пять недель. Вес набирает, что твой боксер! – охотно ответил Энтони, лицо которого так и лучилось отцовской гордостью. – Между прочим, умница Бекки меня уже узнает. Всегда перестает плакать, стоит мне заговорить с ней… или запеть. Бедняжке, видать, медведь на ухо наступил.

Мей завороженно наблюдала за чудесным зрелищем: на ее глазах совершался сакральный процесс замены подгузника и пеленания! Она втайне надеялась, что Энтони предложит ей подержать ребенка. Но нет, не предложил.

Так что волей-неволей пришлось удовольствоваться ролью зрительницы. Тем более что Мей уготовано было действо еще более захватывающее: устроившись в кресле, Энтони принялся кормить малышку. В детской царила атмосфера безмятежного покоя.

– Об этой стороне вашего характера в первую нашу встречу я бы ни за что не заподозрила, – не без иронии заметила Мей.

– Все мы натуры сложные и многогранные. То суровы, то мягки, то добры, а то безжалостны. Все зависит от обстоятельств. Если под угрозой оказывается самое дорогое…

– Любой рявкнет на легкомысленную вертушку, что, того и гляди, сведет в могилу больного старика, – усмехнулась Мей.

– Тех, кто мне дорог, я стану защищать до последнего вздоха, – заверил Энтони.

– Вы преданный друг.

– Если я люблю, то безоглядно.

Старик и новорожденная малютка… Сильный заботится о слабых. Мей тепло улыбнулась и обрадовалась, когда Энтони одарил ее ответной улыбкой.

– А ведь вы до полусмерти запугать можете. Такой, как сейчас, вы мне нравитесь куда больше, – заметила она.

– Вполне вас понимаю, – рассмеялся Энтони. Скрестив длинные ноги, он любовался дочерью.

Осторожнее! – мысленно осадила себя Мей. Она вдруг осознала, что мало-помалу подпадает под обаяние Энтони… К добру ли это? Пытаясь отвлечься от опасных мыслей, Мей огляделась по сторонам. А посмотреть было на что!

– Вот маленькая счастливица! – задумчиво проговорила она, рассматривая разрисованные яркими красками стены. Причудливые деревья с добрыми глазами и широкой улыбкой раскинули во все стороны руки-ветви. Волшебный замок с бойницами и зубчатыми стенами, словно взятый из детского сна… – Роспись просто чудесная!

– Это я постарался, – небрежно обронил Энтони, но мнимое равнодушие к похвале ни на секунду не обмануло Мей.

– Вы?! – изумленно всплеснула она руками. – Да вы настоящий художник! До чего хороши эти толстушки-малиновки… такие умилительные! А замок… О таком любой ребенок мечтает!

– Да мне это в удовольствие… – зарделся Энтони. – Люблю фантазировать…

Мей снова окинула взглядом детскую, подмечая, что яркий ковер кажется продолжением пейзажа за окном, а книжный шкафчик, видимо, изображает горы…

– Вы профессиональный дизайнер? – полюбопытствовала она.

– Ну что вы! Где вы тут усмотрели профессионализм? Любительская мазня, не более! По профессии я археолог. Занимаюсь историей первобытных культур. Словом, коллега вашего отца.

– Некогда я тоже мечтала стать историком, – призналась Мей. – Еще в школе учителя обнаружили у меня «ярко выраженные способности к научной работе»…

– Так что же вам помешало?

– Приемные родители. Они отправили меня на курсы делопроизводства. Так что, вместо того чтобы готовиться к поступлению в колледж, я училась печатать на машинке и стенографировать…

– Тяжко вам пришлось, да? – посочувствовал Энтони.

– Еще как тяжко! – кивнула Мей. – Но в семье вечно не хватало денег. Я считала своим долгом вносить посильный вклад в семейный бюджет… В конце концов эти люди меня вырастили. – Она улыбнулась. – А сама я спала и видела, как в один прекрасный день разгадаю все загадки прошлого, сколько ни есть. И никакой машины времени мне для этого не потребуется!

– Вы говорите в точности, как ваш отец, – рассмеялся Энтони. – Вот и меня он также вдохновлял. А ведь вы правы! Историк словно путешествует по незримым тропам, соединяющим эпохи, поколения, культуры…

Мей подняла на него исполненный зависти взгляд.

– Пожалуйста, расскажите мне про отца… и про его работу, – попросила она.

– Начать с портрета? – осведомился Энтони, и Мей энергично закивала. – Хорошо. Ему шестьдесят. Все зубы на месте. Буйная грива седых волос, что торчат во все стороны и лезут в глаза, особенно когда Ник работает. Бедняга постоянно отбрасывает их назад, да только что толку! – Рассказчик лукаво усмехнулся. – А еще он имеет скверную привычку, задумавшись, грызть ногти… Точно школьник, право слово!

Представив эту картину, Мей залилась серебристым смехом.

– Так и стоит перед глазами, так и стоит… Он высокий или нет?

– Довольно высокий. – Энтони посерьезнел. – Раньше мог похвастаться крепким сложением, но сейчас ужасно исхудал – неизвестно, в чем душа держится. Лицо изможденное, скулы заострились, глаза… Кстати, у вас его глаза. Цвет иной, а вот форма в точности та же. А стоит старику разволноваться, и потухший взгляд сей же миг вспыхивает огнем и мечет молнии… Думаю, вы и характерами схожи.

– Так какой же отец по характеру? – опасливо осведомилась Мей.

– Честный, добрый, великодушный… – Исчерпав лестные эпитеты, Энтони продолжил список: – Упрямый, взрывной, неподатливый… Порой просто несносный!

– Если мы с ним когда-нибудь не поладим, так чего доброго от этого городка камня на камне не останется! – хихикнула Мей. – Но я рада слышать, что папа – хороший человек. Мама ничего про него не рассказывала, но, когда подросла, я смекнула, что к чему. Мать, я полагаю, изменяла мужу на каждом шагу, и однажды чаша его терпения переполнилась.

– Весьма возможно, – тактично отозвался Энтони.

Он слегка приподнял малышку, и та срыгнула, забрызгав его молоком. Тут Мей поняла, откуда на черном джемпере взялись белые пятна.

– Умница ты моя! – похвалил Энтони, точно малышка ни много, ни мало успешно освоила основы интегрального исчисления.

– Да вы без ума от дочери! – поддразнила Мей.

– И что? – тут же насторожился он.

– Да ничего! Я же только одобряю, – рассмеялась Мей.

– Синдром курицы с цыпленком, – смущенно пояснил Энтони и поспешно переменил тему: – Вообще-то, мы о вас говорили. Значит, ваша мать умерла…

– Когда мне было шесть, то есть восемнадцать лет назад. И с тех самых пор я мечтаю быть хоть кому-то нужной, – призналась Мей.

Она подалась вперед, надеясь, что хоть сейчас-то Энтони предложит ей подержать ребенка. Но он встал, привычно переложил малышку из правой руки в левую, ловко и быстро прибрался на столе.

– Вам не помочь?

– Нет. – Отказ прозвучал резко, едва ли не грубо, и Энтони тут же попытался загладить произведенное впечатление. – Все равно большое спасибо. А не расскажете о своих приемных родителях?

– Холодные они люди, любят только себя, – поморщилась Мей. – Иногда мне казалось, что им нужны только деньги, что я приношу в дом. Не припомню, чтобы они хоть раз поиграли со мной или приласкали. И все-таки, – бодро закончила она, – я им признательна. Они дали мне дом, научили самостоятельности…

– А готовить не научили? – саркастически осведомился Энтони, надевая на Ребекку крохотную шапочку.

Вскочив, Мей первая подхватила со столика комбинезон и подала его Энтони. Но тот так и не позволил ей самой продеть в рукава крохотные ручки.

– Ну, разве что самым азам. В мои обязанности входило, придя из школы, приготовить какой-нибудь простой ужин. А сложные кулинарные изыски вгоняли меня в панику, я ужасно боялась испортить дорогостоящие продукты. – Мей усмехнулась. – Когда я наконец съехала от приемных родителей и зажила своим домом, однажды чуть не спалила кухню, стряпая ужин для своего парня… А все потому, что мне отчаянно хотелось ему угодить… С тех пор я все сжигаю до угольков, включая салат!

Запрокинув голову, Энтони расхохотался. Мей смотрела и не верила: уж не снится ли ей эта чудесная перемена? Суровые складки на лбу разгладились, серые глаза озорно искрились, ослепительной белизной сверкали зубы. У молодой женщины на мгновение стеснилось в груди.

– Нам с Бекки пора подышать свежим воздухом, – объявил он. – Пройдемся через поля, побродим в рощице за озером. А вы нам компанию не составите?

– О да! – радостно закивала Мей. – Сейчас сбегаю за курткой… Она в чемодане.

– И все? Разве больше вам ничего не понадобится? – удивился Энтони.

– Ну, может, еще шарф на голову. А что?

– Я бы на вашем месте, например, еще и ботинки надел!

Мей посмотрела на свои босые ноги и невольно смутилась. Какая непростительная восторженность! Надо взять себя в руки, а то Энтони подумает, что она нарочно для него комедию ломает.

– Ботинки? Хмм… Да вы раб условностей! – комично наморщила нос Мей и поспешно убежала к себе: а то, не дай Бог, Энтони возьмет и передумает!

Уже из спальни она услышала, как на лестнице раздались шаги, как Энтони свистнул пса, что терпеливо дожидался хозяина в прихожей… И с затаенной надеждой подумала о том недалеком времени, когда все они будут жить под одной крышей – она, отец, Энтони и его дочурка. День этот непременно настанет. Ведь ей так отчаянно этого хочется!..