Текст книги "От сердца к сердцу"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Бизнес или развлечения? – Когда Дайана не ответила на его вопрос и Джеффри заметил смущение в сапфировых глазах, он настойчиво подтолкнул ее: – Ну же, доктор!
– Для меня это довольно печальный вопрос, ведущий. Ни бизнес, ни удовольствие. Вот так.
– Так что же?
– Я приехала сюда, чтобы за три недели попытаться осмыслить тридцать шесть лет собственной жизни.
– А-а, – протянул Джеффри.
– Да-а, – засмеялась Дайана.
Она не стала делиться с Джеффри своими размышлениями, несмотря на то что он так внимательно слушал и смотрел на нее. Вместо этого Дайана стала подробно рассказывать о своем путешествии, о городах, в которых ей доведется побывать. О шикарных отелях, в которых она остановится, – «Ритц» в Париже, «Лоуэз» в Монте-Карло, «Лорд Байрон» в Риме, «Эксельсиор» во Флоренции, «Киприани» в Венеции.
– А потом через две недели круиз вокруг греческих островов, – добавила Дайана.
– Замечательно, – спокойно проговорил Джеффри, когда Дайана замолчала. Это и в самом деле был прекрасный круиз – именно в такой он хотел бы отправиться с Джулией в долгожданный медовый месяц.
– Так почему ты считаешь, что я имела право оскорбить тебя в твоем кабинете, Джеффри?
Обед закончился, и они почти допили теплое молоко, поэтому Дайана решилась задать интересовавший ее вопрос. Правда, сначала она не была уверена, что получит ответ. Его темно-синие глаза, казалось, стали еще глубже, и в них снова мелькнула боль. Дайана уже было пожалела, что завела разговор на эту тему, но тут Джеффри заговорил:
– Твое сердце не раз разбивалось. – Покачав головой, он улыбнулся: – Правда, не могу сказать, что я большой знаток разбитых сердец.
– Серьезно?
– Совершенно серьезно. Я скорее новичок в этом деле. Но как же ты, Дайана? Не сомневаюсь, ты знакома со всей мировой литературой на эту тему. А что советуют большие медицинские умы?
– Как ни странно, они молчат.
– А ты сама что думаешь? Можно ли починить разбитое сердце?
– Мне кажется, со временем оно само залечивается.
– И становится не хуже старого? Или даже лучше – как сломанная кость? Когда три года назад я сломал ключицу, доктор сказал, что, когда она срастется, будет крепче, чем раньше.
– Не думаю, что вылечившееся сердце станет лучше прежнего, потому что на нем все равно останется шрам. Зато оно может стать более черствым, более осторожным. – Дайана нахмурилась. – Только я не уверена, что для сердца хорошо быть черствым.
– Но может, оно не сможет разбиться еще раз, – заметил Джеффри.
– Да нет, как раз сможет, – возразила Дайана. – Правда, скорее всего оно разорвется в другом месте, потому что старый шрам больше не разойдется. Но ведь сердце состоит из тысяч мельчайших частиц…
«Так что, Джеффри Лоуренс, – подумала она, – когда ты наконец излечишься от боли, которая мучает тебя сейчас, ты сможешь полюбить снова. Однако это не означает, что ты больше не будешь чувствовать боли».
Дайана понимала, что они затронули весьма щекотливую и даже опасную тему. И все же она решилась задать еще один, очень личный, вопрос:
– Может, расскажешь, в чем дело, Джеффри? Я не могу считать себя экспертом, но кое-какой опыт у меня есть.
– А ты пообедаешь со мной завтра вечером? – ответил вопросом на вопрос Джеффри, хотя ответ был очевиден: «Да, я все расскажу тебе». Он не сказал этих слов вслух, потому что все еще не верил себе. Но скотч уже перестал действовать на него, хотя усталость и не покинула тела, и Джеффри по-прежнему хотелось доверить тайну своего разбитого сердца искушенной Королеве Сердец.
На следующий вечер, обедая в «Тант-Клере», они поведали друг другу самое сокровенное о потерянной любви и потерянных дочерях.
– Но ведь ты же не веришь до конца в то, что твоей семейной жизни пришел конец, ведь правда, Джеффри? – спросила Дайана после того, как все секреты были открыты.
– Джулия сказала, что ей не следовало выходить за меня, Дайана.
– Она была сердита. В гневе люди часто говорят то, чего не думают.
– Или думают, – возразил Джеффри.
– Может, в тот момент Джулия и пожалела о том, что вышла за тебя замуж. Но ведь десять лет назад она решилась стать твоей женой, Джеффри. И, – тихо добавила Дайана, – судя по твоим словам, эти десять лет были наполнены большой любовью.
– Мне так казалось, Дайана. Я и правда верил в силу нашей любви, несмотря на тайну Джулии.
– Похоже, что так оно и было, во всяком случае, по твоим словам выходит именно так. – Описывая свою любовь к Джулии, Джеффри говорил спокойно, но глаза его при этом затуманились, а голос стал чуть теплее. – Ты ведь поговоришь с ней, правда?
– Я должен это сделать. Только бы достало сил выслушать все, что она мне скажет! Может, если Джулия сообщит мне какие-нибудь болезненные для меня подробности, мне станет легче возненавидеть ее.
– Я бы не стала полагаться на это, – заметила Дайана.
– Ты же не испытываешь ненависти к Сэму.
– Ты хочешь сказать, к Чейзу.
– Нет, я имею в виду Сэма.
– Сэм – это старая история, Джеффри.
Так же как Дайана уловила в голосе Джеффри отзвук любви к Джулии, так и Джеффри сразу понял по ее тону, что она все еще любит Сэма. Правда, ее сердце было недавно разбито Чейзом, но эта рана быстро затянется жестким и прочным шрамом. И, судя по тому, как теплели ее глаза, когда она говорила о Сэме, было понятно: любовь к нему не оставила в ее сердце шрама.
– Мне почему-то кажется, что ты по-прежнему любишь Сэма.
– А тебе когда-нибудь говорили, Джеффри, что ты неисправимый романтик?
– Да, Джулия говорила.
– Извини. Но, как бы то ни было, с Сэмом у меня все кончено. Признаюсь, что недооценивала его отца – я видела немало жертв насилия в приемном отделении. Впечатление было удручающим. Но даже если Сэм ушел от меня из-за отца, то, заметим, этот психопат умер уже десять лет назад. Сэм сто раз мог вернуться ко мне, но он предпочел остаться в стороне. Так что конец истории этой любви.
– Но ты ведь не испытываешь к нему ненависти.
– Я пыталась возненавидеть его. Но в чем виноват Сэм? В том, что не мог любить меня вечно? А вам-то, Джеффри Лоуренс, должно быть известно, куда заводят подобные аргументы.
– Да уж. – Разумеется, все было ему известно. Потому что, как и Дайана, Джеффри был критичным и требовательным человеком. И, как и Дайана, в первую очередь был требователен к себе. Джеффри не винил Джулию, он во всем обвинял себя. Это он не сумел завоевать ее сердце, а не она не смогла любить его. – Но, Дайана…
– Да?
Джеффри задумался. Этим вечером они с Дайаной настолько много доверили друг другу, с таким пониманием выслушали взаимные признания. Теперь Джеффри хотел, чтобы слова, которые он собирается сказать ей, не обидели ее и она поняла бы, что идут они от чистого сердца. А то ведь был уже случай, когда она обиделась на его предложение о помощи.
Правда, это случилось еще до того, как они оказались связанными тайнами своих сердец.
– Что, Джеффри?
– Если ты хочешь провести остаток жизни, уверенная в том, что Сэм недостаточно любил тебя по твоей вине, – что ж, пусть будет так.
– О’кей. – «Непременно».
– Но пожалуйста, перестань винить себя в смерти Дженни.
– Джеффри…
– Настало время простить себя, снять с себя вину, Дайана.
– Пожалуй, я лучше поеду домой, дорогая, – сказала Джулия Мерри в восемь часов утра в воскресенье.
Они находились в своем номере, соседствующем с номером Спенсеров, в отеле «Плаза». Накануне вечером они впятером были на представлении в театре «Империал», обедали в ресторане. Этим утром собирались позавтракать в саду отеля, покататься в карете по Центральному парку, а потом пойти на балет. На следующий день, как и большинство туристов в Нью-Йорке, хотели посетить Центр международной торговли, подняться на статую Свободы и побывать на Эмпайр-Стейт-билдинг. Вечером намеревались вернуться в Саутгемптон, чтобы как следует отдохнуть перед выступлением девочек на манеже и празднествами, посвященными дню рождения Мерри.
– Я поеду с тобой, мамочка.
– Нет, Мерри. Ты останешься здесь и будешь развлекаться со Спенсерами. А я просто хочу лечь и поспать. Мне хочется выздороветь и набраться сил к тому времени, как вы послезавтра вернетесь домой.
«У меня все будет в порядке, все будет хорошо, потому что я увижусь с Джеффри, наша любовь вспыхнет снова».
Джулия ласково улыбнулась дочери. Мерри была вчера весь день такой веселой, но порой Джулия замечала, как уныло девочка опускала голову и на мгновение задумывалась. Ей было бы лучше, если бы ее папа был с ними…
«Папочка непременно будет с нами в следующий раз, дорогая, – про себя пообещала Джулия Мерри. – Должен быть».
– Я уверена, что это обычный грипп, Пейдж, – через пятнадцать минут сказала Джулия своей подруге.
– Ты еще вчера заболела, Джулия? То-то мне показалось, что у тебя неважный вид.
– Да, думаю, вчера. Но сегодня мне что-то стало хуже. Я поеду в Бельведер, отключу телефон и постараюсь отоспаться. Можно я оставлю Мерри с вами?
– Разумеется. Но, Джулия, может, нам всем стоит вернуться?
– Нет, одной мне будет лучше, – возразила Джулия.
– Тебя тошнит?
– Что? Ах да, – честно призналась Джулия. Это были, пожалуй, единственные правдивые слова, сказанные ею за все утро. В последние дни она так мало ела, что ее желудок, казалось, вообще больше не захочет принимать пищу.
– Джулия, а ты не беременна?
– Нет, Пейдж, не беременна…
Целых шестнадцать лет Джулию преследовал ночной кошмар – летящий в воздухе самолет вдруг взрывается и, вращаясь, падает в холодную морскую бездну. Сначала в этом кошмаре жили только ее родители, потом к ним присоединились Джеффри и Мерри.
Кошмар длился бесконечно. Когда наступал рассвет или она просыпалась, он преследовал ее. Всегда был с ней этот страх. И каждый раз, когда Джеффри летал, Джулия боялась за него.
Джулия никогда не летала с ним, хотя Джеффри звал ее, и понимала, что от этих совместных поездок их любовь становилась бы только сильнее. Но не могла тогда перебороть себя.
Сейчас, занимая место в самолете, Джулия держалась спокойно и уверенно.
Она больше не боялась летать, потому что больше всего на свете опасалась потерять Джеффри.
* * *
– Насколько я понял, ты или намереваешься весь день изучать мумии, или просто пошлешь все к черту.
– Скорее последнее. А ты? Весь день за изучением Великой хартии вольностей или…
– Я, пожалуй, взглянул бы на Хартию и, возможно, на мумии. – Джеффри улыбнулся – они уже обсуждали этот вопрос. Решение посвятить воскресенье изучению сокровищ Британского музея пришло быстро. Но каждый знал, что они не смогут ходить по его залам вместе. Потому что их интересовали разные вещи. К тому же они и двигались с разной скоростью.
– Ну хорошо, ведущий, и где же мы встретимся?
Еще раз взглянув на путеводитель по музею, Джеффри предложил:
– А если в Комнате часов?
– Часы. Часы, которые, как тут сказано, были сделаны до и после изобретения маятника.
– Это интересно.
– Отлично. Так, значит, в Комнате часов в пять?
– Идет. Пока.
Дайана пришла в назначенное место на пять минут раньше. Бродя от часов к часам, она полностью была поглощена их тиканьем. Часы тикали так спокойно и размеренно, это тиканье так завораживало. Наверное, подобные звуки, напоминающие сердцебиение, слышит ребенок в утробе матери.
В пять все часы стали отбивать время, зазвучала потрясающая симфония часов.
Колокола. И вдруг Дайана оказалась внутри «Песни колоколов».
Каждый колокол исполнял собственную мелодию. Эти мелодии догоняли друг друга, отставали друг от друга, торжественно звучали вместе – и все это Сэм когда-то смог вызвать к жизни своими талантливыми пальцами…
Дайана не могла убежать. Она стояла посреди комнаты, неожиданно заключившей ее в темницу воспоминаний.
Джеффри пришел как раз в тот момент, когда часы начали свою симфонию. Он видел, как изменилось лицо Дайаны – вместо милого и приветливого выражения на нем застыло выражение ужаса. Все произошло очень быстро. Через минуту бой часов стих, и в комнате вновь стало слышно лишь размеренное «тик-так». Безумие кончилось, спокойствие вернулось, однако Дайана так и не пришла в себя.
Джеффри обнял ее за плечи и несколько мгновений прижимал к себе. А потом взял за руку и молча вывел из музея на яркое солнце.
– Когда Сэм жил в Калифорнии, – заговорила Дайана, едва к ней вернулся дар речи, – он много времени проводил в миссиях, слушая колокольный звон. И потом написал песню, канон… И сейчас бой часов напомнил мне ту песню…
– Это грустно, – тихо промолвил Джеффри.
– Я часто включала эту мелодию, когда укладывала спать Дженни. Как она ей нравилась! Слушая ее, малышка засыпала с таким умиротворенным выражением лица. – Голос Дайаны дрогнул, на ресницах заблестели слезы.
– Дайана, это очень грустно, – повторил Джеффри.
– В этом нет твоей вины. Ты не знал. Мне и самой не пришло в голову, что бой часов может так подействовать на меня.
Когда такси свернуло на Парк-лейн и подъехало к «Дорчестеру», Джулия, сидевшая с горестно опущенной головой, подняла глаза и выглянула в окно. Глядя на бегающих в Гайд-парке детей, на нянечек, катающих коляски, на счастливые семьи, выбравшиеся в парк прогуляться под ласковым осенним солнышком, на влюбленных, прячущихся в тени больших деревьев, Джулия вспомнила тот чудесный субботний день в Гирарделли-сквер, где началась их с Джеффри любовь. При этом воспоминании сердце Джулии наполнилось надеждой. Возможно, позднее, после того как они с Джеффри объяснятся, им тоже удастся прогуляться по парку рука об руку.
Но Джеффри уже прогуливался по парку…
Джеффри и Дайана Шеферд. Джулия узнала знаменитого хирурга-кардиолога, потому что видела ее пресс-конференцию и ее снимки в «Тайм». Тоскуя по ночам по Джеффри, Джулия прочла целую статью о ней. И не переставала восхищаться блестящими способностями Дайаны.
И вот теперь Джеффри гулял с Дайаной по Гайд-парку, и они прекрасно смотрелись вдвоем – такая милая пара. Его рука небрежно обнимает ее плечи, их внимание сосредоточено друг на друге, они внимают друг другу и ласково улыбаются.
Джулия видела, как Дайана зашла чуть вперед и остановила Джеффри. Джулия видела его красивое лицо… Ей даже показалось, что он смотрит на Дайану со знакомой нежностью во взоре. Но, увы, в тот день любовь Джеффри была отдана Дайане, а не ей. А потом он сделал то, что, как верила Джулия, делал только с ней – поднял руку и осторожно убрал с лица Дайаны темный локон, чтобы лучше видеть ее глаза.
Если бы Джулия застала их в постели, это не привело бы ее в такой ужас. Джулия знала, что до встречи с ней у Джеффри было много любовниц. Она знала также, что он мог заниматься сексом, не испытывая никаких чувств к женщине. И если бы после их размолвки он со злости переспал с какой-нибудь женщиной, это бы вывело Джулию из равновесия, но их любовь можно было бы спасти.
Но то, что она увидела в Гайд-парке… Это не было страстью. Это была нежность, настоящее чувство, любовь… Джулия помнила полный любви взгляд Джеффри, и теперь этим взглядом он награждал Дайану.
И, судя по всему, с грустью заключила Джулия, любовь Джеффри и знаменитой Королевы Сердец вспыхнула не сегодня. Чувствовалось, что между этими людьми существует настоящая близость.
Как давно они стали любовниками? Была ли их любовная связь причиной того, что распался брак Дайаны и Чейза?
Джулия вспомнила тот вечер, когда Джеффри вернулся домой очень поздно после интервью с Дайаной. Он был в каком-то странном состоянии.
Может, накануне объявления о разводе Дайаны Джеффри стал сомневаться в своих чувствах и разрывался между двумя женщинами? Или, может, в тот вечер они только познакомились и Джеффри понял, что их связывает нечто особенное, как это случилось тогда, когда он познакомился с ней самой?
Десять лет назад одинокое и невинное сердце Джулии молило: «Пожалуйста, люби меня как можно дольше!» И все эти годы, видя нежность Джеффри, его любящие глаза, слушая его слова и наслаждаясь его поцелуями, Джулия верила в любовь Джеффри и в то, что ей удалось удержать ее.
Да, она была уверена в любви своего мужа. Настолько уверена, что была убеждена: его любовь перейдет и на их дочку. Настолько уверена, что осмелилась попросить Джеффри постараться наконец начать жить с ними общей семьей.
Но, глядя на Джеффри с Дайаной, Джулия поняла, что надеждам ее не суждено сбыться. Их любви конец. И он никогда по-настоящему не полюбит Мерри, их дочь.
Было такое время в ее жизни – еще до того, как Джулия узнала о своей беременности, – когда ей казалось, что она сможет делить Джеффри с другой женщиной. Может, и теперь ей смириться и жить, зная о предательстве самого близкого человека?
Впрочем, это было уже не важно. Джулия не допустит, чтобы маленькая девочка, много лет ожидающая любви своего отца, разочаровалась.
Несколько часов назад Джулия поднималась в самолет, полная решимости. И теперь с отчаянием матери, готовой на все ради того, чтобы защитить от неприятностей свое дитя, Джулия спокойно велела шоферу такси не останавливаться у «Дорчестера», а везти ее назад, в Хитроу.
Джеффри положил руки на плечи Дайаны, потому что она опять вдруг стала подозрительно молчаливой, вспоминая свою умершую дочь. А когда Джеффри заговорил с ней, Дайана признательно улыбнулась.
– Ты поужинаешь со мной сегодня?
– Тебе не кажется, слишком уж вызывающе появляться на людях с опечаленной женщиной?
– Вообще-то я думал об ужине в моем номере, потому что я весь вечер буду ждать звонков из бюро. Это, – добавил он, усмехнувшись, – касается моего отношения к появлению на людях с опечаленной женщиной. Хотя меня это ничуть не смущает.
Именно в этот момент Дайана повернулась к нему лицом, и Джеффри осторожно убрал намокшие от слез волосы с грустных сапфировых глаз.
– Вы очень хороший человек, Джеффри Лоуренс.
– А вы, доктор Шеферд, прелестная леди.
Ужин в номере Джеффри и в самом деле без конца прерывался телефонными звонками из бюро. Но они не мешали ни их оживленной беседе, ни редким молчаливым паузам. Джеффри и Дайана были спокойны и приветливы, потому что знали – они прощаются. Утром Дайана улетала в Париж, а у Джеффри начиналась его мирная конференция.
Удивительный, волшебный уик-энд подходил к концу. Но, как ни странно, после взаимных откровений каждый почувствовал новую надежду. Темные тайны их сердец были извлечены на солнечный свет, и от этого, похоже, потеряли свою разрушительную силу.
Они оба решили, что надо идти вперед.
Дайана продолжит свое путешествие в прошлое. И хотя с ней рядом не будет Джеффри, поддержавшего ее в трудные мгновения советом не винить во всем себя, ей будет легче. Джеффри научил ее не жить прошлым. Дайана не забудет его мудрых и дружеских советов и станет добрее к себе.
А Джеффри поговорит с Джулией и попытается спасти их драгоценную любовь. Благодаря поддержке Дайаны Джеффри поверил, что выход из тупика наверняка есть, и он найдет его.
Проводив Дайану до ее номера, Джеффри долго смотрел на нее, прежде чем решился поцеловать.
Он хотел, чтобы это был прощальный поцелуй. Джеффри очень сдружился за это время с Дайаной, но они никогда не целовались при встречах. Поэтому поцелуй стал скорее приветственным, чем прощальным. Он был теплее и дольше, чем хотел каждый из них, и от него по их телам пробежали искорки желания.
– Это не то, что доктор прописал? – тихо спросил Джеффри, когда Дайана отпрянула.
– Не знаю даже, Джеффри. – Дайана оторвала свои губы от его губ и почему-то не потеряла доверия к этому человеку, не усомнилась в его честности.
– Я ни разу не изменял Джулии.
– Я не удивлена. Ведь ты так ее любишь.
– До этого мгновения мне и в голову не приходило изменять ей.
– Несмотря на многочисленные возможности? – поддразнила Дайана Джеффри.
Они не сделают этого. Она не могла, не мог и он, и оба знали это.
– Так в следующей жизни?
– Назначаю тебе свидание.
– Будь добрее к себе, Дайана.
– А ты – к себе, Джеффри.
Глава 17
Пальцы Джеффри дрожали, а сердце бешено колотилось, когда он набрал номер Бельведера.
Был вечер вторника. Джеффри находился в своем номере в «Дорчестере» и собирался написать текст передачи, которая ночью пойдет в прямом эфире на восточное побережье.
Вторник. Двенадцатое сентября. День рождения Мерри.
Джеффри думал поздравить девочку и извиниться перед ней за то, что его нет с ними. Намеревался сказать, что ему очень хотелось увидеть их выступление на манеже, да и вообще видеть ее каждый день.
Наконец его звонок дошел по кабелю, проложенному по дну океана, до Саутгемптона, и он услышал такие знакомые домашние гудки в трубке. Больше тридцати лет эти гудки соединяли Джеффри с любящим голосом.
«Господи, пусть она говорит со мной с любовью!»
Сколько раз звонил он Джулии, буквально только чтобы сказать: «Привет, Джули, я люблю тебя»! Сколько раз слышал радость в ее голосе и тихий ответ: «Я тоже люблю тебя, Джеффри»!
Как это было замечательно! Он найдет способ вернуть их любовь, непременно найдет!
– Алло?
Ее голос был нежным, но таким далеким.
– Это я. Как ты?
– Хорошо.
– Джули, нам надо поговорить. – Он сказал «нам», хотя на самом деле это ему до отчаяния хотелось поговорить с ней, услышать ее мелодичный голос. Как она была нужна ему! Как ему было нужно любить ее! Как хотелось вновь увидеть смех и любовь в лавандовых глазах! – Я буду дома в субботу.
– Думаю, нам не о чем говорить, Джеффри.
– Не о чем? – переспросил Джеффри.
Почему – не о чем? «Ты хочешь сказать, что мы можем просто по-прежнему любить друг друга? Или считаешь, дорогая, что нам вообще не стоит разговаривать? Разве не нужно нам показать друг другу свои раны и постараться излечить их?» Ему будет больно слышать про тайную любовь Джулии, но еще больнее потерять ее.
«Я никогда не любила тебя, Джеффри». Эти слова причинили бы ему самую острую боль. Но Джулия не скажет их, потому что она любила его. Их любовь не была иллюзией.
– Не о чем, – эхом отозвалась Джулия.
– Но, дорогая, я думаю, мы многое можем поведать друг другу.
– Нет, Джеффри. – «У меня не хватит сил выслушать твое извиняющееся «прощай». – Все кончено.
Джулию было едва слышно, но Джеффри все же уловил необычные нотки в ее голосе. Словно она прощалась с ним.
– Что кончено, Джули?
Джеффри затаил дыхание и хотел было повторить свой вопрос, потому что молчание слишком затянулось. И вот она заговорила, или страшные для него слова просто долетели наконец от нее к нему через океан.
– Наш брак.
– Наш брак? Но почему, Джулия?
– Ты знаешь почему, Джеффри.
– Скажи мне. – Как скоро забыл он уроки Дайаны! Как быстро улетучились из памяти мудрые слова: «Подумай о себе!» Он захотел, чтобы ему стало еще больнее! Он ждал, чтобы Джулия произнесла те самые страшные слова: «Я никогда не любила тебя, Джеффри». – Скажи мне!
Зачем он так? – спрашивала себя Джулия. Он проверял ее, хотел выяснить, известно ли ей о его новой любви? Почему он не испытал облегчения от того, что она просто отпускает его? Или его все еще, пусть немного, терзали сомнения, не давали принять окончательного решения?
– Джулия!
– Потому что у тебя есть кто-то другой, – прошептала она наконец, едва сдерживая слезы. Джулии удавалось держать себя в руках, пока перед ее внутренним взором стояли Джеффри с Дайаной, обнимавшиеся в Гайд-парке. Она чувствовала, что еще немного – и мужество покинет ее, поэтому быстро договорила: – Так ты приедешь в субботу, чтобы забрать свои вещи? Лучше, чтобы нас при этом не было дома, так что если ты скажешь мне, когда…
– Мне ничего не надо. – «Кроме того, что я не могу получить». В Бельведере находились настоящие сокровища, но к их числу не принадлежали ни женщина, ни маленькая девочка.
Они надолго замолчали, потом телефонная связь оборвалась.
Никто из них так и не узнал, то ли кто-то, не выдержав, первым повесил трубку, то ли линия, почувствовав в наступившем молчании неладное, сослужила им службу, разъединив абонентов.
Ощутив страшную пустоту в душе, Джеффри вспомнил, зачем звонил Джулии – для того, чтобы найти способ вернуть свою любовь и поздравить Мерри с днем рождения. Он не сделал ни того ни другого и никогда больше не сделает…
Едва увидев Джеффри с Дайаной, Джулия поняла, что их браку конец. Целых два дня она готовилась к этому звонку, придумывала, что ему сказать. При этом ее сердце словно окаменело.
Однако она не была готова к нежности в его голосе, к непонятной грусти – ведь это он нашел себе новую любовь!
Только через полчаса после звонка Джулия заставила себя пошевелиться. Надо было идти в конюшню – девочки уже были там – смотреть конное шоу. Пережить торжественный обед в Сомерсете, а потом прожить жизнь, окружив любовью свою драгоценную дочь и пытаясь придать хоть какое-то правдоподобие всей этой лжи. «Папочка любит тебя, дорогая. Просто он так занят. У него очень важная работа».
Волшебные сказки! Так напоминающие те, что Джулия придумывала себе, чтобы окрасить свое одинокое детство. Они помогали ей меньше переживать отсутствие родительской любви. И Джулия заполнила жизнь Мерри, ее сердце, ее надежды подобными глупыми фантазиями. А теперь многие годы ей придется потратить на то, чтобы тактично и осторожно объяснить Мерри, что она ошибалась. Это была ее вина, а не вина Мерри или Джеффри, ее вина в том, что она пыталась удержать свою любовь.
Джеффри невидящим взором смотрел на свое обручальное кольцо, сделанное на переплетенных между собой и навеки сплавленных вместе огнем полосок белого и желтого золота. Теперь сверкающее кольцо стало символом того, что он потерял.
«Как только ты наденешь кольцо мне на палец, я никогда не захочу снять его», – говорили они друг другу накануне свадьбы.
Джеффри и не снимал кольца, не хотел он его снимать и сейчас. Но это надо было сделать. Больнее будет видеть его на своей руке, чем думать о том, что оно прежде было там.
Дайана слишком быстро сняла свое кольцо. Поначалу Джеффри думал, что причина тому – ее холодная решимость хирурга поскорее вырвать Чейза из собственного сердца. Но теперь Джеффри лучше знал Дайану и понял, что она сняла обручальное кольцо по той же причине, что и он: кольцо было вызывающим символом большой неудачи, напоминало о том, что она не смогла удержать любовь, которая так много значила для нее.
Сняв элегантное обручальное кольцо, Джеффри посмотрел на свой безымянный палец. Кожа в том месте, где он долгие годы носил кольцо, была совсем белой. И эта белая полоска на пальце тоже на долгое время станет напоминанием об ужасной потере.
Но было еще одно обстоятельство, еще одна причина, из-за которой невыносимая боль утраты могла терзать его вечно. В тот давний день они опоздали отдать кольца гравировщику, чтобы он сделал соответствующую надпись, и Джулия тогда тихо прошептала Джеффри, что нет нужды писать слова любви на кольцах, потому что они уже навеки выгравированы в их сердцах.
Положив кольцо в ящик шкафа, Джеффри испытал такую острую боль, словно эти навсегда вписанные в его сердце слова вдруг превратились в кровоточащие раны.
– О, Джулия, – вслух проговорил он, – я всегда буду любить тебя.
Джулия с Мерри ничего особенного не намечали на отпуск с папой, кроме уик-энда в Манхэттене, конного выступления и обеда по случаю дня рождения Мерри во вторник.
– Наверное, ему придется работать, несмотря на отпуск, – серьезно промолвила девочка.
– Возможно, – тихо согласилась с ней Джулия.
Ее милая, чувствительная девочка была так робка и не уверена во всем, что касалось ее отца. Она так его любила и так в нем нуждалась, Джеффри долго был для нее недостижимым призраком. И даже в последние дни, когда Джеффри, кажется, стал обращать на нее внимание, Мерри не хватало смелости придумывать что-то на каникулы с папой. Поэтому после вторника их отпуск не был расписан по дням, и это было очень хорошо, потому что менять планы было бы гораздо хуже.
В среду стало немного легче, потому что от этого дня они ничего не ждали. Джулия предложила придумать какое-нибудь мероприятие для них двоих. Или, возможно, для них и Пейдж с Амандой. Однако Мерри отказалась.
– Ты все еще плохо себя чувствуешь, мамочка. Мы с Амандой можем просто пойти в клуб, покататься верхом и поплавать.
Среда, четверг и пятница ничем не отличались от обычных летних дней, а в субботу Пейдж устроила последний детский вечер перед школой для всех девочек из класса Аманды.
Если бы все шло нормально, Джулия непременно присоединилась бы к девочкам и, как обычно, завоевала их внимание своими историями. Ее рассказы становились с годами все более серьезными, но при этом оставались волшебными сказками, а не превращались в романы.
Но Джулия не пошла на субботний вечер в Сомерсет.
– Сегодня Джеффри возвращается? – спросила Пейдж, когда Джулия привела Мерри в Сомерсет, но отвергла приглашение приятельницы остаться на вечер.
– Что? Ах да, – рассеянно кивнула Джулия.
– Вот что. Принимая во внимание, что он, пожалуй, не сможет сразу же увезти тебя в больницу, я сама это сделаю в понедельник, – решительно заявила Пейдж.
– Со мной ничего не случится, Пейдж, правда. Сегодня мне уже лучше.
– По тебе этого не скажешь.
– Но так оно и есть, – возразила Джулия.
Это была неправда. Джулии было все хуже. С каждым днем жизнь постепенно уходила из нее, и она не могла унять боль, терзавшую ее сердце.
Она должна была держать себя в руках ради Мерри.
Вернувшись в Бельведер, Джулия стала ходить по комнатам в поисках ответов на многочисленные вопросы, но не находила их – перед ней вставали лишь призраки любви.
Был ненастный осенний день, штормовые тучи быстро затягивали небо. С каждым порывом ветра сердце Джулии билось быстрее. Может, это машина Джеффри подъезжает? Может, он все-таки решил заехать и забрать кое-что из своих вещей? Что, если Дайана с ним?
Джулия не могла здесь оставаться.
Добравшись до дальнего угла своего платяного шкафа, Джулия нашла джинсы, которые были на ней в день знакомства с Джеффри. Эти джинсы лежали здесь давно. Это их он снял с нее своими опытными руками, слегка посмеиваясь от желания, охватившего его, когда она стянула с себя свитер и блузку.
Джулия надела поношенные джинсы, блузку, свитер и теннисные туфли. Потом она спустилась вниз и вышла из дома в свой розовый сад, где Джеффри помогал ей сажать цветы и где пообещал вернуться, чтобы увидеть, как зацвели их розы.
«Повернись лицом к призракам, – твердила себе Джулия. – Пройди по всем местам, где вы бывали, и вспоминай свою любовь».
* * *
…В тот дивный майский день они с Джеффри шли через густой лес, а потом выбрались к прибрежным утесам. И сейчас Джулия направилась вперед по этой же тропинке. Она брела, путаясь ногами в траве, перешагивая через упавшие деревья, и слезы заливали ее лицо. Когда-то это была их прогулка любви. Дойдя до утесов, Джулия подняла голову. Над Атлантикой висели грозные темные тучи. Осеннее небо хмурилось, недовольное тем, что оно видело на земле, да и море тоже сердилось и обрушивалось на берег стеной серо-зеленых кипящих волн.