Текст книги "От сердца к сердцу"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 23

Джеффри брел по Манхэттену, почти не замечая сильного снегопада, крепнувшего мороза, праздничных украшений и доносившегося откуда-то пения рождественских гимнов. Он полностью погрузился в воспоминания, а мир вокруг готовился встретить еще одно Рождество.

Джеффри шел вперед, погруженный в свои мысли, как вдруг его нога соскользнула с тротуара, он едва не упал, и тут тишину вечера прорезал резкий визг тормозов и вой клаксона, вернувшие его к действительности.

«Мерри нужен мой костный мозг. Я должен поберечься. Должен остаться в живых ради Мерри».

Джеффри продолжал путь, но уже внимательно смотрел вперед и вокруг себя. Шел среди запоздалых покупателей, спешивших по залитой огнями Пятой авеню. Снег кружил вокруг, и его мысли неслись такими же причудливыми хороводами, как падавшие снежинки.

«Я должен остаться в живых ради Мерри» – эта мысль первой вернула его к реальности. Через несколько часов в его воспаленном мозгу сложилась еще одна: «Я должен поговорить с Джулией. Должен все ей рассказать».

Сиделка Мерри сообщила Джеффри, что Джулия остановилась в отеле «Клермон», расположенном напротив больницы. В полночь Джеффри вошел в вестибюль отеля, узнал номер комнаты Джулии и попросил оператора соединить его с ней.

До этого Джеффри думал, что ему больше не пережить новой боли. Однако оказалось, что это не так: к телефону в номере Джулии подошел мужчина, и это больно ранило Джеффри.

– Патрик?

– Да.

– Это Джеффри Лоуренс. Могу я поговорить с Джулией?

– Одну минуту.

Подойдет ли Джулия к телефону? Кто осмелится осудить ее, если она откажется говорить с ним?

Но Джулия не отказалась.

– Джеффри?

– Здравствуй, Джулия. Я хотел убедиться в том, что доктор Макгрегор дозвонился до тебя.

– Да, Джеффри, спасибо.

«Не благодари меня!» – кричало его сердце. Помолчав, Джеффри добавил:

– Доктор Макгрегор настроен оптимистически. С Мерри все будет хорошо, она выздоровеет.

– Да, – тихо проговорила Джулия. «Прошу тебя!»

– Джулия! Могу я увидеться с тобой? Мне надо кое-что сказать тебе.

– О!

О! Это было всего лишь едва слышное восклицание, но Джеффри разобрал в нем страх. «О, Джулия, не бойся меня!»

– Так ты согласна? – спросил он. – Я не отниму у тебя много времени.

– Хорошо.

– Сегодня же вечером? Я в вестибюле твоего отеля. Тут есть бар, где мы могли бы поговорить.

– Может, поднимешься ко мне? – спокойно предложила Джулия. Она знала, что Джеффри собирается сказать ей, и понимала, что ему для этого понадобится остаться с ней наедине.

– О’кей. Но я бы хотел поговорить только с тобой.

– Мы и будем одни.

– Привет! – Его сердце забилось быстрее, как всегда, когда он видел ее, и Джеффри неуверенно улыбнулся усталым лавандовым глазам, которые так любил и по которым отчаянно скучал.

– Привет! Проходи.

Переступив порог маленькой комнаты, Джеффри приготовился увидеть в ней следы пребывания не только Джулии, но и Патрика. Как Джулия и обещала, они были одни, и никаких вещей Патрика не было видно.

– Патрик пошел в бар?

– Нет, в свой номер. Ты хотел что-то сказать мне, Джеффри?

Джеффри не ответил ей, но его синие глаза были такими печальными и извиняющимися, что их взгляд лишь подтвердил догадки Джулии. И потому, что ей было так тяжело смотреть на него, она быстро спросила:

– Ты пришел сообщить, что подал на развод?

– Нет, – тихо ответил Джеффри. А потом он произнес едва слышным и очень печальным голосом: – Джулия, до сегодняшнего вечера я был абсолютно уверен, что Мерри не моя дочь.

– Джеффри! – протестующе проговорила Джулия. Его слова причинили ей новую боль. – Ты так сердился на меня за то, что я родила ее.

– Нет! За это я никогда не сердился. Я был обижен и злился. Думал, ты что-то скрываешь от меня, был уверен, что Мерри – дитя твоего прежнего любовника!

– Но у меня никогда не было другого мужчины, Джеффри! Я же говорила тебе!

– Помню, что говорила, – прошептал Джеффри. – Но я не верил.

– В противном случае ты бы хотел, чтобы Мерри появилась на свет? И полюбил бы ее?

– Но Мерри нужна мне, – возразил Джеффри. – И я люблю ее.

Джеффри не сводил взора с лавандовых глаз, пока Джулия постепенно осмысливала его слова. Он знал, что она сейчас чувствовала, потому что Джулия вспоминала их жизнь, каждое событие, вспоминала, каким оно было и каким могло быть, если бы не его неверие.

Он видел, как Джулия становилась все печальнее. И вдруг, к его удивлению, в ее глазах появилось еще одно выражение – страх! Каким-то образом Джеффри снова вызвал у нее страх, хотя хотел, чтобы эти глаза отныне были полны лишь радости, счастья и уверенности! Но чего она испугалась?

– Джулия?

– Ты что, хочешь забрать у меня Мерри, Джеффри? – Джулия помолчала, а потом добавила: – Учти, я буду биться за свою дочь.

– Господи, да как тебе такое пришло в голову! Неужели не понимаешь, что я никогда этого не сделаю?! – воскликнул Джеффри, но в ее глазах он прочел ответ.

– Нет, Джеффри, я этого не понимаю.

– О, Джули!..

Джули? Это имя, которое он произносил так нежно, новой болью резануло ее сердце. Но когда она опустила голову и черные пряди упали на ее лицо, а Джеффри таким знакомым движением убрал дрожащими пальцами волосы с ее глаз, Джулии показалось, что она больше не вынесет. Попятившись назад, Джулия села на кровать. Уронив голову, словно на нее давил тяжелый груз, она нервно сжала руки на коленях.

На ее безымянном пальце не было обручального кольца!

«Может, Джулия и ушла к другому мужчине, но она все еще носит твое обручальное кольцо, Джеффри», – всего несколько часов назад сказала Дайана. Эти слова запали ему в душу и позволяли надеяться.

Но на Джулии не было его кольца! И тут Джеффри обратил внимание, до чего она похудела. Если бы кольцо находилось на ее пальце, то постоянно падало бы с него, ведь и без того тонкие пальчики его Джулии стали, кажется, в два раза тоньше, чем тогда, когда Джеффри женился на ней.

Джеффри молча смотрел на свою любимую, придавленную болью. Он было подумал немедленно уйти, но тут вспомнил, что должен сказать ей нужные слова. Те, что заготовил, когда бродил по городу под снегом.

– Джулия, обещаю уйти через несколько минут, но, пожалуйста, позволь мне сказать тебе все, что я хотел.

Джулия едва заметно кивнула.

– Я хочу, чтобы ты знала, как я сожалею. Я не прошу тебя простить меня – то, что я сделал, простить невозможно. – Вздохнув, Джеффри продолжал дрожащим голосом: – И несмотря на то, как я вел себя, ты сделала мне неоценимый подарок. Ты подарила мне любовь Мерри. Когда я пришел к ней сегодня вечером, она была счастлива, ты представляешь, счастлива видеть меня. Я не заслуживаю любви Мерри, Джулия, но я так благодарен тебе за то, что ты подарила мне ее.

Джулия подняла голову. Глядя на Джеффри сквозь спутанные волосы и пелену слез, она спросила:

– Ты видел сегодня Мерри?

– Да. Должен был повидаться с ней. Наверное, я должен был сначала спросить у тебя, но я… мне просто надо было увидеть ее…

– Джеффри, Мерри – твоя дочь. Ты ей очень нужен. Я хочу, чтобы ты приходил к ней.

– Спасибо.

Джулия улыбнулась робкой улыбкой, а потом опустила глаза на свои сцепленные, побелевшие пальцы.

Через несколько мгновений Джеффри продолжил:

– Я бы отдал все, чтобы изменить прошлое. Я так любил тебя, Джулия, и думаю, ты тоже любила меня. Я бы хотел, чтобы в глубине души ты поняла: я – именно тот человек, за которого ты выходила замуж. Теперь я понимаю, что ты старалась держать Мерри от меня подальше, потому что думала – она не нужна мне. Но знай: я не стремился к общению с ней, будучи уверенным, что она не от меня. Мне бы и в голову не пришло намеренно причинять зло ей или тебе. Хотя знаю, что делал вам обеим так больно. – Джеффри горестно вздохнул: – Вот и все, Джулия. Ты мечтала сделать жизнь счастливой для тех, кого любишь, и твоя мечта сбылась – ты делала счастливыми меня и Мерри. Может, ты не поверишь, но я хотел, чтобы и ты была счастлива. Мне так хотелось дать тебе все, чего ты заслуживаешь… но, увы, мне не удалось этого сделать. Теперь только я понял, почему тебе нужно было найти новую любовь. Я понимаю, что ты оставалась со мной до тех пор, пока у тебя доставало на это сил. Как ты должна была меня ненавидеть за то, что я не признавал собственную дочь…

Джеффри мог говорить еще, но эмоции захлестнули его. Его била дрожь. Решив уйти, Джеффри уже взялся было за дверную ручку, как вдруг до него донеслись тихие слова Джулии, от которых сердце его едва не выскочило из груди:

– Я никого не находила, Джеффри. У меня нет новой любви.

Джеффри поспешно обернулся, и с его уст сорвался изумленный возглас. Джулия выпрямилась. Теперь она сидела, гордо глядя на него, сбросив невидимый груз с хрупких плеч. Она убрала спутанные волосы с лица, чтобы он мог видеть ее глаза. В них не было больше слез, горечи, страха и боли. Лавандовые глаза смотрели на него с надеждой – как в тот давний день на Гирарделли-сквер, когда она отвела взор от моря, внимая молчаливой просьбе его сердца.

– Джули… – прошептал Джеффри, чувствуя, как робкая надежда зарождается в его сердце. – Ты же сказала, нашему браку конец из-за того, что есть кто-то другой.

– Да. Из-за Дайаны.

– Но мы с Дайаной сошлись после того, как наш с тобой брак распался.

– Я видела ее с тобой в Лондоне.

– Ты приезжала в Лондон?

– Да, и я видела тебя с Дайаной в Гайд-парке. – Джулия говорила скорее неуверенно, чем со злостью. Что, если она что-то перепутала? Значит, в тот осенний день Джулия приняла поведение Джеффри за любовь. Но в последнее время ее уверенность поколебалась, потому что ведь и Патрик обнимал ее, улыбался ей ласково, гладил по голове. – Я видела, как ты смотрел на нее, видела, как убирал пряди волос с ее лица.

– Так ты из-за этого так расстроилась?

– Да, – кивнула Джулия.

– О, моя дорогая Джулия, – с надеждой и радостью прошептал Джеффри. – Дайана была очень грустной, и я пытался хоть как-то утешить ее. Мы оба грустили в тот день, потому что оба переживали утрату любви. Мы стали друзьями, дорогая, добрыми друзьями, и ничего больше. Весь уик-энд я рассказывал Дайане о своей любви к тебе, о том, как боюсь тебя потерять. И Дайана поняла; она уверяла меня, что такая любовь так просто не кончается. Она еще в Лондоне знала, как я люблю тебя. И до сих пор знает это. Но она сказала, что, когда ты приходила к ней, у тебя на руке было мое кольцо…

– Да. Я сняла его, когда ты позвонил из вестибюля. Я думала, ты пришел сказать мне о разводе.

– И ты не снимала его, потому что надеялась, что мы снова будем вместе?

– Я не смела надеяться на это. – Джулия пожала плечами. – Я просто должна была носить его.

– А я был вынужден снять свое кольцо, хотя мне так не хотелось этого делать.

– Джеффри?

– Да, дорогая?

– Я никогда не испытывала к тебе ненависти. Но как, должно быть, ты ненавидел меня, думая, что я лгу.

– Нет, я тоже никогда не испытывал к тебе ненависти, – повторил Джеффри слова Джулии. Он нежно улыбнулся и ласково спросил: – Скажи мне, дорогая, чего тебе хочется?

– Мне хочется того, чего хотелось всегда, Джеффри. Хочу, чтобы ты любил меня. – Помолчав, Джулия добавила к этим словам еще одно свое желание: – И чтобы ты полюбил наконец нашу дочь.

– Я люблю вас обеих всем сердцем!

Джеффри раскрыл ей свои объятия, и Джулия радостно бросилась в них. Они были вместе, все встало на свои места. Джеффри снова и снова повторял ее имя, нежно прикасаясь губами к ее волосам, а потом он заглянул ей в глаза.

– Моя любимая Джули, – прошептал он, глядя в счастливую, сияющую голубизну ее глаз. Взяв ее лицо в свои ладони, он задал Джулии вопрос, на который сам много раз безуспешно пытался найти ответ. Однако на него могла ответить только она. – В сентябре ты сказала, что лишь ты одна в ответе за свою беременность. Почему?

– Потому что тогда я и вправду обманула тебя, Джеффри. Я убедила тебя в том, что была взрослой и опытной. А на самом-то деле я была девственницей, совершенно неготовой к близости с мужчиной.

– Дорогая… – Нежно поцеловав ее в губы, Джеффри тихо проговорил: – Знаешь, даже если бы ты сказала мне, что тебе всего шестнадцать, я бы все равно стал заниматься с тобой любовью. Если бы, конечно, тебе этого захотелось. Но если бы ты сказала о своей невинности, я постарался бы быть более деликатным.

– Ты и так был деликатен, Джеффри.

Джулия поцеловала его, и поцелуй этот мог бы длиться вечно, но вдруг она что-то вспомнила и отпрянула назад.

– Что такое, Джулия?

– Ты наденешь мне кольцо на палец еще раз? – спросила она, вынимая кольцо из кармашка свитера.

– Да, любимая, через полчаса.

– Через полчаса? – недоуменно переспросила Джулия.

– Мы сможем еще раз пожениться через тридцать минут, если ты захочешь этого. Это будет наша тайная церемония.

– Я захочу.

– Тогда я пойду домой и возьму свое кольцо.

– Оно все еще у тебя?

– Конечно. И я хочу, чтобы оно поскорее вернулось на свое законное место.

– Джеффри, за окном настоящая метель.

– Там совсем не холодно, любимая, – улыбнулся Джеффри. – Я так люблю тебя, Джулия.

– Я тоже люблю тебя, Джеффри. – Но, заглянув ему в глаза, Джули вдруг нахмурилась: – Джеффри, пока ты будешь отсутствовать, я должна поговорить с Патриком. Он ждет меня. Мы с ним друзья, Джеффри, а не любовники. Он очень много сделал для меня, пока тебя не было рядом, и теперь ему нужна моя поддержка.

– Но почему он нуждается в тебе?

– Его обвинили в преступлении, которого он не совершал.

– В каком преступлении?

– Я не могу тебе сказать, сначала мне нужно поговорить с ним. Хочу уговорить его бежать, но если он не согласится, ему понадобится моя, точнее, наша помощь.

– О’кей. – «Я верю тебе, Джулия. И собираюсь верить тебе до конца своих дней».

– Патрик, пожалуйста.

– Не вечно же я буду в тюрьме. Во всяком случае, надеюсь, что они не упрячут меня туда навсегда. – Патрик нахмурился. Это возможно, подумалось ему, если ими будет руководить Кейси Инглиш, которая постарается забросить подальше ключ от его камеры. – Зато когда меня выпустят из тюрьмы, я буду совершенно свободен. И мне не придется больше прятаться.

– Ты не попадешь в тюрьму, Патрик. Я не допущу этого!

– Прошу тебя, не беспокойся обо мне. Пожалуйста, отдавай всю свою любовь Мерри и Джеффри. А обо мне забудь. Я сам вырыл себе могилу.

– Ты не делал этого!

– Что ж… Теперь я выбираю другое – я не хочу убегать и не буду бороться. Я устал. Завтра же утром уеду в Саутгемптон. Буду ездить верхом, гулять по пляжу и рисовать – до тех пор, пока они не придут за мной. И пожалуйста, не беспокойся обо мне, Джулия. Все будет хорошо.

– Мамочка! – радостно закричала Мерри, едва увидев Джулию на следующее утро. – Папа был здесь вчера! Ой! Да он пришел снова!

– Папа теперь всегда будет со своими девочками, – ласково проговорил Джеффри, целуя дочь. – Как ты сегодня, детка?

– Мне лучше! Живот не болит, и я так хорошо себя чувствую.

– Я так рад, дорогая. Я зашел сказать тебе «доброе утро» и пообещать, что скоро вернусь. Мне просто надо кое-что доделать на работе. – Джеффри перевел взгляд с Мерри на Джулию, не уточняя, что еще он должен сделать этим утром.

«Я должен попрощаться с Дайаной, Джули. После того как я скажу ей «до свидания», мы больше никогда не увидимся». Он сказал об этом Джулии еще прошлой ночью. Они разговаривали обнявшись в постели и делились друг с другом всеми своими новостями и опасениями, а их старые раны от этого разговора быстро зарубцовывались. И они знали, что отныне их любовь не омрачат недоверие и недомолвки.

Джеффри ждал Дайану в ее кабинете, когда она вернулась с обхода. Одного взгляда в его синие глаза, которые Дайана так хорошо изучила, было достаточно, чтобы узнать правду. В них она увидела извинение и надежду – извинение для нее и надежду на полную любви жизнь с Джулией и Мерри.

– Я счастлива за тебя, Джеффри, – прошептала Дайана.

Она знала, что будет очень скучать по Джеффри. Однако понимала, что это не будет столь серьезной утратой, как потеря Сэма и Чейза.

– Я был готов прожить с тобой жизнь, Дайана.

– Знаю… – «И еще я знаю, что твоя любовь к Джулии безгранична. Ни одна женщина не сможет заменить тебе ее. Мне это известно, потому что твоя любовь к жене так похожа на мою любовь к Сэму».

Джеффри обнял Дайану, и они долго стояли, прижавшись друг к другу. А потом одновременно опустили руки, и оба тихо прошептали:

– До свидания…

– Мистер Лоуренс! О, Джулия, как хорошо, что вы тоже здесь, – обрадовался доктор Макгрегор, когда Джеффри с Джулией пришли к нему в кабинет.

– Что случилось? Что-то плохое? – встревожились родители Мерри.

– Ничего плохого, но кое-что действительно случилось, – улыбнулся врач. – Вечерний и утренний анализы крови Мерри показали, что уровень тромбоцитов и лейкоцитов повысился. Даже если ее костный мозг вдруг заработал, я хочу подлечить анемию, тогда у организма появятся достаточные резервы.

– Как это – если ее костный мозг заработал?

– Днем будет сделан еще один анализ, и если результаты подтвердятся, я хочу отменить пересадку костного мозга.

– Вы хотите сказать, что ее костный мозг может вновь выполнять свои функции?

– Да, это возможно, если анемия была вызвана внешними причинами…

– Доктора верят в чудеса, как и все остальные люди, – тихо прошептал Джеффри слова, которые были сказаны ему одним врачом за четыре месяца до рождения их чудесной дочери.

Глава 24

– Здравствуйте, судья Баррингтон. Меня зовут Кейси Инглиш. Спасибо, что отвечаете на мой звонок. Я представляю манхэттенскую юридическую фирму «Спенсер и Куин». До приезда сюда я работала в офисе окружного прокурора и много занималась делами об изнасилованиях.

– Понятно. Чем могу служить вам, мисс Инглиш?

– Насколько я поняла, ваша дочь Памела была изнасилована пять лет назад. Не позволите ли мне поговорить с ней об этом деле?

– Зачем?

– Потому что я до сих пор интересуюсь делами об изнасилованиях, судья Баррингтон, и влиянием преступления на жертву, – сообщила Кейси.

– Памела сама решит, захочет ли она говорить с вами.

– Разумеется.

– Она только вчера вернулась из Парижа. Весь год она живет за границей, но приезжает домой на каникулы.

– Я могу прилететь в Луисвилл в любое время. Полагаю, Памеле поможет разговор со мной. Поверьте, я действительно имею большой опыт общения с жертвами и помогаю им. Как вы считаете, боится ли Памела, что этот человек вернется и еще раз изнасилует ее?

– Не знаю. Честно говоря, мы больше не обсуждаем этот случай.

– Но насильник так и не был наказан?

– Это верно.

– Значит, ее это может волновать.

– Возможно. Вот что, я поговорю с ней вечером и перезвоню вам завтра утром.

Кейси не знала точно, что будет делать, если ей не удастся встретиться с Памелой Баррингтон. По закону, установив личность Патрика, она должна была немедленно сообщить о нем в полицию.

Но Кейси не делала этого.

Сначала она решила прочитать все документы, собранные для нее частным сыщиком. И когда ей многое стало известно о его невеселом детстве, о том, как родная мать не интересовалась сыном, о приютах, в которых мальчик частенько находил ночлег, о его безысходном положении, Кейси почувствовала, что сердце ее готово разорваться от жалости.

Неудивительно, что Джеймс Патрик Джонс стал преступником. Неудивительно, что он ненавидел богачей, которым все было дозволено. Неудивительно, что испытывал злость и даже ярость в отношении многих женщин…

Все это имело смысл, ужасающий смысл. Он представлял собой классический портрет преступника – человека, пережившего насилие. В отместку за это он решил сам совершать насилие над другими.

Но все же, все же…

Сердце подсказывало Кейси, что Патрик не мог быть насильником. Он был так нежен с ней…

И еще кое-что насторожило ее в отчете луисвиллской полиции…

Судя по рассказу Памелы, Патрик увидел ее тем вечером на берегу пруда. Она утверждала, что всегда побаивалась Патрика, но в тот вечер он был особенно страшен, потому что напился до полусмерти. Памела сообщила полиции, что в руках у него была наполовину опорожненная бутылка бурбона. Он предложил ей глотнуть из горлышка, и, когда она отказалась, силой влил ей в рот обжигающую жидкость. А потом заставил ее поцеловать его. Памела попыталась сопротивляться и царапнула его ногтем по шее, отчего Патрик впал в еще большую ярость. Разбив бутылку о большой валун, он набросился на нее и изнасиловал.

Судья подтвердил полицейским, что видел у Патрика на шее глубокую царапину. Правда, судья не подходил близко к Патрику, поэтому не мог утверждать, что тот был пьян. Но он отметил, что у молодого человека были безумные глаза, а полиция нашла на берегу пруда осколки бутылки. На них были чьи-то отпечатки, но почему-то они не были внесены в компьютерную систему, иначе Кейси легко смогла бы сравнить их с теми, что Джон Тайлер раздобыл на свадебном приеме в клубе.

Оскорбленная в Кейси женщина хотела наказать Патрика за то, что он так больно ранил ее. Сначала заставил поверить в свою любовь, а потом переметнулся к Джулии. И преданный делу адвокат в Кейси, страстно борющийся за правосудие, хотел, чтобы это правосудие наконец свершилось.

Но тщательное изучение документов, которым так славилась адвокат Инглиш, не привело к установлению истины. Ее смущало утверждение Памелы о том, что Патрик был смертельно пьян. На залитом лунным светом лугу, благоухающем полевыми цветами, Патрик как-то раз сказал ей, что никогда не пробовал алкоголя. И Кейси поверила ему, потому что говорил он так спокойно, а в серо-зеленых глазах мелькнула боль. К тому же она видела, как на него подействовало шампанское, и это поразило ее.

«Я был пьян, когда сказал, что люблю тебя». Кейси вздрогнула, вспомнив жестокие слова Патрика. Но она должна была вспомнить их, потому что Патрик вовсе не был пьян той ночью. Нет, он был всего лишь в приподнятом настроении, возможно, у него слегка закружилась голова. Но он не понимал разницы, потому что не знал, как алкоголь может действовать на человека.

Поэтому Кейси и хотела потолковать с Памелой Баррингтон. Ей нужно было смотреть Памеле в глаза, задавая ей неприятные вопросы.

Кейси встретилась с судьей Баррингтоном и его дочерью Памелой в гостиной их особняка двадцать второго декабря. Особняк напомнил Кейси ее дом в Сан-Франциско в Рождество: в комнате стояла огромная, украшенная дорогими игрушками елка, пахло хвоей, на столе поблескивали хрустальные вазочки с изображениями святых, под елкой громоздились яркие коробки с подарками. Но у Кейси все это не вызвало ностальгических воспоминаний, потому что Рождество в доме отца никогда не приносило ей радости, скорее она чувствовала себя неловко. И это чувство неловкости вновь появилось в ней, когда она увидела Памелу Баррингтон.

Потому что Памела Баррингтон так напомнила ей себя саму – это была богатая и красивая наследница огромного состояния, уверенная в том, что должна получать от жизни все, чего ее душа ни пожелает. Глаза Памелы чуть помрачнели, когда она говорила о Патрике. Однако в них не было страха, стыда, смущения, когда она рассказывала, как он насиловал ее. Лишь злость и желание отомстить. Памела не отказалась встретиться с Кейси (как скорее всего поступила бы настоящая жертва, не желающая ворошить болезненные воспоминания). Наоборот, она была рада возможности еще раз рассказать о разыгравшейся пять лет назад драме. Талантливая актриса была счастлива, что у нее есть еще одна возможность выйти на сцену.

– Вы видели его пьяным, Памела?

– Да. У него в руках была бутылка. Он уже был пьян, но пил и при мне и меня силой заставлял пить.

– Он пил бурбон?

– Да. «Джим Бим», – пояснила Памела. – Полицейские нашли осколки бутылки на берегу пруда.

– Памела, а что, если я вам скажу, что у Джеймса Патрика Джонса сильная аллергия на все виды спиртного, включая бурбон?

Судья хотел было вмешаться, но Кейси остановила его, подняв руку.

– Вы поняли мой вопрос, Памела? – продолжала она и уточнила, чтобы вопрос был более понятен, как она поступила бы в зале суда: – Что, если я скажу, что даже маленький глоток спиртного способен убить его в считанные минуты?

Кейси видела, что Памела лихорадочно придумывает, как опровергнуть это утверждение. Но сказать было нечего – Памела никогда не видела Джеймса Патрика Джонса пьяным. Это она пыталась в тот вечер заставить его пить бурбон, пыталась соблазнить его, и Патрик отбросил бутылку в сторону, словно боялся даже притрагиваться к ней, как будто ее содержимое могло убить его.

– Памела? – Судья окликнул дочь, когда молчание слишком затянулось. Сначала его голос звучал нерешительно, потому что он просто не мог поверить своим ушам, а потом… Потом он заговорил более сурово: – Памела, отвечай!

– Что? – Глаза Памелы расширились, когда она уловила непривычные грозные нотки в голосе отца.

– Так Джеймс изнасиловал тебя?

– Он не хотел меня, папа, – спокойно заявила Памела, словно этого обвинения было достаточно для того, чтобы осудить человека. Джеймс Патрик Джонс осмелился сказать ей «нет»! – Ты что, не понимаешь?

– Нет, не понимаю, Памела.

– Он не хотел меня! – раздраженно повторила Памела, разозлившись на отца. – И должен был заплатить за это, папа. Как ты не понимаешь?

– Он изнасиловал тебя? – загремел судья. – Да или нет?

– Нет! Но…

– О Господи, Памела… – Судья Баррингтон был шокирован: по вине его испорченной дочери, которая не желала понять, как ужасен ее проступок, невиновный человек столько лет подвергался преследованию! – Все эти годы полиция искала его. И если бы его нашли, а ты продолжала бы лгать, Джеймс бы попал в тюрьму.

– А мне наплевать! Он заслуживает этого!

Слушая диалог порочной, бессовестной Памелы и ее ошеломленного отца, Кейси почувствовала, что и у нее волосы встают дыбом.

Потому что она была так похожа на Памелу.

И тоже хотела, чтобы Патрик заплатил за непростительное, с ее точки зрения, преступление – за то, что не захотел ее.

– Мистер Лоуренс?

– Ради Бога, называй меня Джеффри.

– Джеффри, пожалуйста, входи. – Патрик распахнул дверь своей маленькой квартирки, где они с Джулией так много времени провели вместе. – Мерри уже дома? Когда я прошлым вечером говорил с Джулией, она сказала, что показатели крови Мерри улучшаются и что ее, возможно, сегодня выпишут из больницы.

– Так оно и оказалось, и Мерри уже дома, – кивнул Джеффри.

– Это здорово.

– Нам очень повезло, – спокойно проговорил Джеффри, и в его голосе звучала радость. – Патрик, я пришел поблагодарить тебя за все, что ты сделал для Джулии и для Мерри, и сказать, что я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.

– Я не насильник, Джеффри.

Джеффри кивнул. Он не знал этого наверняка, но Джулия была уверена в этом человеке, а Джеффри твердо решил до конца дней своих во всем доверять ей и никогда больше не сомневаться в ее словах. «Тебе лучше не быть насильником, Патрик».

– Тебе не кажется, что лучше всего самому пойти в полицию?

– Не думаю, что у меня есть хоть малейший шанс не попасть в тюрьму, как бы я ни поступил. Это будет блистательное шоу Кейси. Я не собираюсь портить ей праздник. Уверен, что у нее есть определенный план.

Патрик был уверен, что скоро Кейси придет к нему с полицией. Он был готов к этому. Последние несколько дней он много ездил верхом, брал на коне высокие препятствия, гулял по песчаному пляжу и лугу и рисовал. Прошлой ночью он наконец закончил портрет, который так долго не давал ему покоя, – портрет Кейси, его прекрасной Венеры, образ которой, увы, всего лишь возник в его воображении. Великолепный портрет висел в его спальне над кроватью как напоминание о его глупости.

– Джулия, Мерри и я приглашаем тебя завтра вечером на ужин.

– То есть на Рождество?

– Да, – кивнул Джеффри.

Патрик недоверчиво покачал головой. Мерри и Джулия, может, и впрямь хотели видеть его, но Джеффри? Нет, это невозможно.

– Тебе всегда будут рады в моем доме, Патрик, – искренне промолвил Джеффри, заметив скептическое выражение на лице Патрика. – Ты спас мою дочь и мою жену. – «Я всегда буду благодарен тебе за это и даже не знаю, чем смогу отплатить».

Сутки спустя, когда Патрик уже собрался направиться на ужин в Бельведер, Кейси тихо постучала в его дверь.

– А я недооценивал тебя, Кейси, – заметил Патрик холодно. – Мне, честно говоря, и в голову не пришло, что ты сделаешь это накануне Рождества.

– Можно войти?

– Конечно. А где же полиция?

Пока Кейси собиралась с духом, чтобы ответить ему, Патрик пытался унять неистово заколотившееся сердце. Оно билось так сильно не от страха – Патрик не боялся полиции. Он принял свою судьбу. Нет, его сердце забилось быстрее при виде Кейси. На ней был голубой костюм, а огненно-золотые волосы заколоты в высокий пучок. Ни дать ни взять адвокат в зале судебных заседаний. Вот только ее глаза…

Их взгляд был нерешительным, мягким и ранимым – в точности как на портрете, висевшем в соседней комнате и изображавшем иллюзорный образ любимой, возникший в голове художника.

Кейси должна была торжествовать. Вместо этого она выглядела как та женщина, которую Патрик полюбил.

– Полиции не будет, Патрик. Только это. – С этими словами Кейси вынула из своего «дипломата» большой конверт. А потом она глубоко вздохнула, припоминая слова, которые намеревалась сказать ему. Она заготовила длинную, гладкую речь, но все слова забылись, едва Кейси увидела Патрика. – В этом конверте копия заявления Памелы, в котором она отзывает свое заявление об изнасиловании, официальное заключение луисвиллской полиции о том, что все обвинения с тебя сняты, и письмо от судьи Баррингтона. Я не знаю, что он написал тебе, но мне известно – ты нравился ему, Патрик. Он уважал тебя и глубоко возмущен поступком Памелы. В его письме должен быть чек на пять миллионов долларов. Это, конечно, огромная сумма, но судья искренне считает, что эти деньги – совсем не большая компенсация за то, что ты пережил, вынужденный пять лет скрываться от полиции. Эти пять лет вычеркнуты из твоей жизни. Судья дарит тебе эти деньги и надеется, что ты простишь Памелу. Она уже взрослая и должна отвечать за свои поступки. Судья готов к твоему гражданскому иску и даже поддержит тебя, если ты подашь на нее в суд.

– Кейси, – остановил ее Патрик, который из всей ее речи услышал лишь несколько слов – «все обвинения с тебя сняты».

Милые его сердцу глаза так и не поднялись – она опустила их и смотрела вниз, на свой «дипломат».

– Кейси, – повторил Патрик, – как тебе это удалось?

– О! – вздохнула Кейси. – В заявлении в полицию Памела утверждала, что ты был пьян, нападая на нее.

– А ты знала, что это невозможно! И заставила Памелу признаться во лжи! Это так, Кейси? – «Посмотри на меня!» – Ты так поступила?

– Ты был невиновен, Патрик. – Кейси наконец подняла голову и встретилась взглядом с его серо-зелеными глазами. – Ты был жертвой в этом деле.