Текст книги "Безумие"

Автор книги: Кэтрин Ховелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

17:15

– Там есть еще один магазинчик с открытками, – сказал Дэннис Элле, садясь в машину с пленкой видеонаблюдения. Магазин скоро закрывался, поэтому детективы поспешили внутрь, не желая терять ни минуты. Когда пропадал ребенок полицейского, они вели себя так, словно пропал их собственный ребенок.

Они бегло просматривали фотографии.

– Это, должно быть, Сойер, – проговорила Элла.

– И его машина.

При свете дня фотографии получились бы четче, но специалисты увеличили их и улучшили качество изображения, они сделали чудо – теперь можно было разглядеть и регистрационный номер на машине, и лицо Сойера. С изображением женщины все было не так просто.

– Такое впечатление, что она знала, где находилась камера, и вела себя очень осмотрительно, чтобы ее лицо не попадало в кадр.

– Она ниже Сойера ростом и довольно стройная, – отметил Дэннис. – Черные коротко стриженные волосы. Одета в темные брюки и темную рубашку.

Все, что они видели на фотографиях, было очевидно, но никак не облегчало поиски.

– Пора навестить Сойера, – заключила Элла.

– Он не станет разговаривать с нами без своего адвоката.

– Давай поедем к нему и посмотрим, что из этого получится. Ты же говорил, что если он посмотрит на фотографии, то, может, что-то и вспомнит. Возможно, он узнает женщину. Ее показания могут стать алиби для него на то время, когда на Криса было совершено нападение.

– Мне казалось, что ты считала его виновным.

– Я только делаю предположения, – объяснила Элла. – Если нам удастся вычеркнуть его из списка подозреваемых, я буду только рада.

На город опускались сумерки, когда они отправились к Сойеру. Заметив у многоэтажки по соседству табличку с надписью «Продается», Элла представила, как в одной из пустых квартир удобно разместилась группа наблюдения.

Дэннис постучал в дверь дома Сойера, и им открыла темноволосая женщина с заплаканными глазами.

– Нам ничего не нужно, – сказала она, закрывая дверь.

Дэннис достал полицейский жетон.

– Мы из полиции.

У нее округлились глаза.

– Вы нашли того, кто напал на Бойда?

– А кем вы ему приходитесь? – спросил вместо ответа Дэннис.

– Я Хелен Сойер, сестра Бойда.

Элла заглянула через плечо женщины и увидела силуэты людей, перемещавшихся по дому, услышала звон чашек и ложек и негромкий печальный гул. Женщина добавила:

– Думаю, он наверху. Одну минутку, я позову его, – и развернулась, чтобы уйти, но вдруг обернулась и произнесла: – Прошу прошения. Но я сегодня не в себе.:. Не хотите войти в дом?

Дэннис отрицательно покачал головой.

– Мы не хотели бы вас беспокоить.

Женщина улыбнулась уголками рта и пошла наверх.

В доме послышался плач. Элла и Дэннис переглянулись, и Дэннис состроил печальную гримасу.

– Мы вынуждены были прийти, – прошептала Элла.

Сойер медленно спускался по лестнице. Элла была поражена: он выглядел более худым, чем во время их последней встречи. Не верилось, что такое возможно.

Сойер посмотрел на Дэнниса.

– Вы что, нашли тех, кто накачал меня наркотиками?

Эллу не задело то, что он проигнорировал ее. Почти не задело.

– Не могли бы вы посмотреть эти фотографии? – обратился к Сойеру Дэннис.

– Мне следует вызвать адвоката?

Сестра легонько погладила его по руке и произнесла:

– Успокойся, Бойд.

– Мы хотим, чтобы вы сказали нам, узнаете ли вы кого-нибудь на фотографиях. Только и всего. – Элла протянула снимки. – Это вы, не так ли? А это кто рядом с вами?

Сойер посмотрел на фотографии, потом – на Дэнниса и Эллу. Его лицо ничего не выражало. И вдруг он сказал:

– Я не намерен ничего рассказывать без своего адвоката, – и хлопнул дверью перед детективами.

17:20

Лучи заходящего солнца падали на лицо Софи сквозь окно машины автомастерской. Впрочем, она не обращала на это внимания, сидела, обхватив себя руками, и заглядывала в каждую проезжавшую мимо машину. К антеннам некоторых машин были привязаны бледно-голубые ленты. Софи казалось, что она отработала три смены подряд без сна и выпила такое количество чашек эспрессо, которого хватило бы на десятерых. Глаза болели, а веки распухли и покраснели. Она беспрерывно думала о Лачлане и все на свете отдала бы, чтобы ее малыш был снова с ней, был в безопасности.

Пока Ангус ожидал эвакуатор, Софи отправилась в Королевский госпиталь Северного побережья. Крис молчал. Он представляла, как ляжет рядом с мужем на кровать, обнимет его, прижмется щекой к щеке… Но ей пришлось сесть в крило, сложив руки на коленях, и долго подбирать слова, чтобы начать разговор. Когда она рассказала, чем занималась весь день, Крис разозлился. Разве она не понимает, какой опасности подвергает себя? И как она с Ангусом может нарушать закон, обманывая людей? Пытаясь понять, чем было вызвано раздражение Криса – ее поступком или ревностью к тому, с кем она это делала, Софи сказала, что должна была что-тоделать, потому что не может сидеть сложа руки. Затем Крис стал оправдываться: он ведь тоже хотел как лучше, но из этого ничего не вышло. В душе ей хотелось кричать о том, как ей плохо и одиноко, но она молча ушла, погладив Криса по щеке на прощание. Теперь хотелось принять горячую ванну и решить, как продолжить поиски.

Водитель эвакуатора высадил Софи у дома, и она с целлофановым пакетом в руках, в котором лежала сложенная форменная рубашка, поплелась по дорожке. Из соседних домов доносились звонкие детские голоса, но ей не хотелось встречаться с соседями, выслушивая слова сочувствия, звонить в полицию и узнавать, как далеко они продвинулись в расследовании. Наверняка на автоответчике ее ожидало немало похожих друг на друга сообщений, много раз звонила Синтия и другие ее друзья по работе, но Софи не собиралась никому перезванивать. Она просто не могла ни с кем разговаривать. Ей надо остаться одной и подумать.

На крыльце было пусто, и Софи замерла в удивления. Сегодня утром здесь лежало много цветов и мягких игрушек, и, когда она уходила из дому, все оставалось нетронутым. Теперь на ступеньках ничего не было, а к ручке двери кто-то привязал бледно-голубую ленту.

Внезапно дверь открылась, и она очутилась в объятиях Глории. Дом встретил ее чистотой и возбуждающими аппетит ароматами.

– Где ты пропадала?

Софи вошла в дом. Цветы и мягкие игрушки с крыльца переместились в гостиную, а вдоль стены на веревке были развешены фотографии. Фергус Патрик сидел в кресле с открытым фотоальбомом на коленях и с неловкой улыбкой на лице. Где-то негромко работало радио. Софи ощутила, как гнев стал закипать у нее внутри.

– Что вы наделали? – обратилась она к Глории.

– Просто немного прибралась, – ответила Глория. – Ты видела ленточку на двери? Это была идея Синтии. Об этом говорят даже в выпусках новостей: И мистер Патрик подбирает фотографию Лачлана для новых листовок.

Патрик прокашлялся.

– Я, пожалуй, возьму эту, если вы не возражаете.

Он показал недавнюю фотографию Лачлана, где малыш сидел, ярко освещенный солнцем. Софи вспомнила, как делала этот снимок, как строила ему рожицы, чтобы рассмешить Лачлана.

Софи отстранилась от Глории и бросилась по лестнице наверх. На ковре были видны следы от пылесоса. В спальне были чистота и порядок: никаких вещей на полу, на кровати свежие простыни. В комнате Лачлана пахло средством для полировки мебели «Мистер Шин», а игрушки были аккуратно выстроены в ряд на комоде.

– Не правда ли, так лучше? – услышала Софи за спиной голос Глории.

Софи закусила губу, чтобы не закричать. Как она могла объяснить, что все должно было оставаться таким, как в ту ночь, когда забрали Лачлана? Могла ли Глория понять, что это была попытка остановить в этом маленьком мире стремительно ускользающее время – попытка, которая придавала Софи уверенности в том, что так у нее больше шансов вернуть Лачлана?

– Молоко прокисло в холодильнике, – сказала Глория, и Софи резко оглянулась на нее. – Я имею в виду, что за всем надо следить, – вяло добавила Глория.

– Я собираюсь принять ванну. – Софи прошла в ванную комнату и хлопнула дверью.

– Ужин будет готов через полчаса, – сообщила Глория из коридора.

– Я не голодна.

– Тебе надо поесть.

– Я не голодна.

Софи наполнила ванну горячей водой, налила средство для ванн, которое использовала при купании Лачлана и легла в воду, вдыхая аромат. Из глаз хлынули слезы и, скатываясь по щекам, закапали прямо на пенные хлопья.

Она привстала, услышав звонок мобильного, лежавшего на куче сброшенной на пол одежды.

– Это я, – услышала она голос Ангуса. – Я тут разузнал кое-что о Сойере, но не знаю, станет ли тебе от этого легче.

– Говори, – сказала Софи срывающимся голосом.

– За ним вели наблюдение – полиция часто так делает, если есть основания подозревать человека. – Софи закрыла глаза. – Их интересует, что он делал у реки. Ну, ты знаешь об этом.

Конечно, Софи знала.

– И что, по их мнению, произошло?

– Они считают, что он мог оставить ребенка где-нибудь по пути. Отдать его кому-нибудь.

– Другу?

Ангус колебался.

– Торговцу детьми.

– Я думала, что у нас такого нет.

Софи почувствовала, что теряет сознание – то ли от горячей ванны, то ли от услышанного.

– Это только их предположения, – попытался утешить Ангус.

– Почему они не прижмут его к стенке и не заставят во всем признаться?

– Он не хочет разговаривать с полицией, а его адвокат – матерый волк, тот любому перегрызет глотку.

В голове у Софи стоял густой туман, такой же, как пар в ванной комнате. Мысли путались, не давая возможности четко оценить ситуацию.

– И это единственное, что их останавливает?

– Есть правила.

– Но речь идет о моем ребенке! – воскликнула Софи.

– Я знаю, и полиция знает об этом. Они делают все, что в их силах, но есть границы закона, за которые они не могут выходить.

– Почему Элла не рассказала мне об этом?

– Во-первых, они желают предотвратить утечку информации, во-вторых, не хотят, чтобы о ходе расследования знали те, кому не следует знать. – Софи провела по лицу мокрой ладонью. – Мне удалось получить эту информацию благодаря друзьям, которые мне доверяют.

– Тебе нельзя доверять. Ты только что все мне рассказал, – напомнила Софи.

– Но я знаю, что ты мне доверяешь, – продолжал Ангус. – Пойми, если ты спросишь об этом Эллу, она станет все отрицать. Но она поймет, что произошла утечка информации, и это чревато последствиями.

Закончив разговор с Ангусом, Софи бросила телефон на кучу одежды и снова легла в воду. Всегда она верила полиции, и это доверие возросло, когда она стала парамедиком и начала тесно сотрудничать с полицейскими, а потом вышла за одного из них замуж. Если полиция подозревала Сойера, то наверняка это сделал он.

Это я во всем виновата.

Софи почувствовала приступ тошноты, быстро вылезла из ванны и склонилась над унитазом. Ее рвало.

Следовало что-то предпринять тогда, и она спасла бы жену и ребенка Сойера. Следовало проявить к Сойеру больше сострадания. Если бы тогда, в его доме, она не сдерживала слез, он знал бы, что она переживает за его родных. Следовало не отсиживаться в больнице, а поехать к нему, поговорить, посочувствовать ему.

В дверь постучали.

– С тобой все в порядке?

– Оставьте меня.

Софи в оцепенении стояла перед раковиной. Она злилась на себя. Она злилась на Глорию за то, что та пришла наводить порядок в её доме. Она злилась на Эллу, которая не все ей рассказала.

Чего они так боятся?

Неужели они думают, что я могу похитить Сойера и пытать его, пока он не скажет правду?

21:00

Казалось, от грохота музыки в «Красном фазане» вот-вот лопнут барабанные перепонки. Дэннис окинул взглядом толпу.

– Придется нелегко.

Но у них с Эллой не было выбора. Ван Пельт отказался встречаться с ними до тех пор, пока Сойера не арестуют. Ни сегодня, ни завтра, ни в день похорон. Может быть, после похорон. Может быть.

В пабе стоял оглушительный рев. На маленькой сцене причудливо извивался ди-джей, красные и зеленые лампочки, украшавшие зал, мигали с такой бешеной скоростью, что могли довести до апоплексического удара. Элла заметила Фарука, бармена, с которым она говорила несколько часов назад. Ни он, ни двое других работников не узнали людей на фотографиях.

Элла проследовала за Дэннисом в дальний угол паба, втянула через ноздри наполненный сигаретным дымом воздух и похлопала по плечу молодого парня с козлиной бородкой в рваных джинсах и черной футболке. Он обернулся к ней с улыбкой, которая вмиг сползла с его лица при виде полицейского жетона. Элла протянула ему фотографии.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?

– Что?

Элла повторила вопрос, перекрикивая грохот. Он и стоявшая рядом с ним девушка посмотрели на фотографии и отрицательно покачали головами.

– Извините! – прокричал парень в ответ.

Элла улыбнулась ему в знак благодарности и направилась дальше.

Когда она задала тот же вопрос в восьмой раз, протягивая фотографию какому-то мужчине, тот утвердительно кивнул.

– Я его знаю.

– Вы знакомы с ним?

– Что?

Элла жестом пригласила его выйти за дверь и, прихватив по пути Дэнниса, направилась к выходу. Они вышли из паба на улицу, освещенную фонарями. В прохладном вечернем воздухе стоял запах выхлопных газов.

– Вы уверены, что знаете его? – спросила Элла.

– Он же пластический хирург. Его фамилия Сойер.

Этому шатену с взлохмаченной гривой в черных джинсах и серой футболке с надписью «Сучий сын» было под тридцать.

– Он делал моей крошке операцию по увеличению груди. Классная работа, – рассказал он. – Она у меня стриптизерша. Теперь она стала зарабатывать бешеные бабки.

Элла спросила:

– Вы раньше видели этого человека здесь, в «Красном фазане»?

– Ну да, я видел его вчера вечером. – Он снова посмотрел на фотографию. – Точно, он был с этой цыпочкой. Я запомнил потому, что у нее совсем не было сисек, и я подумал, что если это его подружка, он сделает ей их бесплатно.

– Вы уверены, что видели этого человека в пабе вчера вечером? – спросил Дэннис.

– Сто пудов, это был он, – ответил мужчина.

– Вам приходилось видеть эту женщину здесь раньше?

Он отрицательно покачал головой.

– Можете описать ее?

– У нее не было сисек. Это все, что я помню.

– Она была высокая или низкая, худая или толстая? – стала расспрашивать Элла.

Мужчина неопределенно пожал плечами.

– Она была выше или ниже, чем детектив Маркони? – спросил Дэннис.

Мужчина окинул Эллу оценивающим взглядом с ног до головы, и та едва сдержалась, чтобы не сложить руки на груди.

– Я видел ее только сидящей и понятия не имею, какого она роста. Ах да, я вспомнил, у нее были костлявые руки. Я посмотрел на ее руки и подумал: ясно, почему у нее нет сисек.

– Значит, женщина была худой.

– У нее были худые костлявые руки. Это все, что я видел.

– А что насчет лица?

– Даже не могу вспомнить его. – Он пожал плечами. – Можно сказать, обыкновенное. Таких много. Ну, знаете, такие лица не запоминаются.

– Вы бы узнали ее, если бы увидели снова?

– Да нет, наверное.

Дэннис записал его имя, адрес и сказал, что утром заедет к нему, чтобы взять официальные показания.

– Без проблем. До встречи. – И мужчина вернулся в паб.

Элла засунула руки в карманы.

– Ну и типчик.

– По крайней мере, теперь мы знаем хоть что-то.

– И что мы знаем? – поинтересовалась Элла. – Теперь мы знаем, что Сойер был здесь и уехал отсюда с женщиной. И еще кое-что о ее внешности. Но вряд ли мы сможем найти женщину, зная, что у нее плоская грудь и худые кисти.

– Но описание внешности поможет Сойеру вспомнить ее, – возразил Дэннис. – А если она – наркодилер, то ребята из местного отделения должны знать ее. Займемся этим завтра.

Элла надавила большим пальцем на правый глаз, чтобы утихомирить нарастающую головную боль.

– Давай вернемся в бар и продолжим опрос.

Дальнейшие расспросы не увенчались успехом. Элла устала, особенно утомляло го. что в ответ люди только отрицательно качали головами. Уже перевалило за десять, когда они с Дэннисом решили уходить. Пробираясь к двери, им пришлось лавировать в потоках входящих и выходящих посетителей.

– Нам за ними не угнаться! – прокричали она Деннису прямо в ухо. Кто-то налетел на нее и толкнул, Элла оглянулась, но нахал уже скрылся в толпе.

– И это называется «приятно провести вечер»? – Она жестом показала на толпы у двери и хотела что-то добавить, как вдруг сильная мужская рука легла ей на бедро.

– Эй, крошка'.

Элла схватила грубияна за руку, отвела ее назад и в сторону, и через мгновение сучий сынвалялся на тротуаре, завывая от боли. Не ослабляя хватки. Элла продолжалла заламывать ему руку, пока хорошо подвыпивший бедняга не взмолился. Его причитания привлекали внимание прохожих, которые останавливались, чтобы поглазеть на эту сцену и вдоволь посмеяться.

– Ему еще может пригодиться рука, – холодно заметил Деннис.

Элла на обратила внимания на его слова, а незадачливый ухажер уже закатывал глаза.

– Прошу прощения, – вдруг пробормотала она и, назидательно подняв указательный палец, отпустила руку мужчины.

Сучий сынподхватился и исчез в толпе зевак, Элла готова была расплакаться. У нее раскалывалась голова от музыки, духоты нот нелепости этой сцены. Ей показалось, что этому делу не будет конца, что они никогда не найдут Лачлана и семья так и не воссоединится, а она проведет остаток жизни, всматриваясь в лицо каждого темноглазого мальчишки и подсчитывая, сколько лет было бы этому ребенку.

Глава двенадцатая

Пятница, 9 мая, 7:20

Дин Ригби так и не появился у Криса и не перезвонил.

Крис пролежал на кровати всю ночь в раздумьях, не сомкнув глаз, и, когда медсестра вошла в палату, чтобы проверить пульс и давление, он сообщил ей о своем решении.

– Вы, должно быть, шутите, – удивилась она.

– Вы можете позвать сюда всех врачей и даже управляющего госпиталем, но я не изменю своего решения.

Медсестра позвала врача. Тот выслушал Криса и сказал: – Я не могу вас остановить, но я настоятельно рекомендовал бы вам этого не делать.

– Я вас прекрасно понимаю.

– Вы можете умереть.

– Я подпишу все необходимые бумаги.

Глория застала Криса за заполнением бумаг. Время для посещений еще не настало, но он догадался, что матери позвонил кто-то из медсестер.

Ткнув пальцем в бланки, разложенные перед Крисом, она заявила:

– Это еще одно доказательство того, что ты должен оставаться в больнице. Только сумасшедший решит уйти из больницы на следующий день после того, как и него стреляли.

– Я в порядке, – ответил Крис, поспешно подписывая очередной бланк. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы сидеть и разговаривать, читать и писать, а ведь ему предстояло еще многое сделать, прежде чем он окажется дома, в своей постели.

Врач настоял на том, чтобы вниз больного спустили на кресле-каталке. Крис согласился, чтобы избежать новых пререкании с матерью. Глория не проронила ни слова ни в лифте, ни в вестибюле госпиталя, ни на стоянке. Крис сел на переднее сиденье, а Глория отвезла кресло-каталку обратно и села за руль.

Когда она вставила ключ в замок зажигания, Крис сказал:

– Мне надо, чтобы ты отвезла меня в город.

– Ни за что.

Он открыл дверь.

– Тогда я возьму такси и доберусь до города сам.

Какое-то время Глория изучающе смотрела на сына рассматривая рану на его лице и кровоподтеки под глазами, потом повернула ключ в замке зажигания. Крис закрыл дверь.

– Спасибо.

Они ехали по скоростной автотрассе Пасифик-хайвей через район Северного Сиднея, когда Глория спросила:

– Куда мы едем и зачем?

– В Главное управление полиции. Мне надо кое с кем повидаться.

– Зачем?

– Чтобы решить некоторые вопросы.

– Нельзя это сделать по телефону?

– Нельзя.

От яркого света фар встречных машин у Криса разболелась голова. Он закрыл глаза и ощутил приступ головокружения.

Когда они ехали по Харбор-бридж, Крис указал на здание Главного управления полиции, расположенного в Сити.

– Остановись здесь. Я пробуду там недолго.

Глория тревожно оглянулась по сторонам.

– Здесь запрещена стоянка. Меня могут оштрафовать.

– Если заметишь полицейского, просто сделай пару кругов по району.

Крис вышел из машины, не обращая внимания на протесты матери.

В здании управления он уверенно направился к лифту. По коридорам туда-сюда сновали люди. Кто-то на ходу поприветствовал его, но Крис даже не оглянулся, он не сводил глаз с двери офиса по найму персонала.

Когда Крис вошел, молодая женщина-констебль подняла глаза и вскинула руку в знак приветствия.

– Чем могу вам помочь?

– Я хочу поговорить с Дином.

В приоткрытую дверь выглянул Дин.

– Крис?

Они сидели за столом напротив друг друга.

– Не верю своим глазам! Как они могли выписать тебя из больницы так быстро! – воскликнул Дин, поправляя широкий пенопластовый бандаж на шее.

– Ты мне так и не перезвонил.

– Тут у нас сумасшедший дом, – Дин кивнул на составленные в углу коробки с почтой. – Такой наплыв дел, телефоны звонят непрерывно, люди присылают запросы, подают заявки, задают всякие глупые вопросы: например, смогут ли они поступить на службу в полицию, если ранее им выдвигали обвинение в изнасиловании. – Дин улыбнулся Крису, но тот не отреагировал. Лицо Дина снова стало серьезным. – Есть какие-нибудь новости о твоем сыне?

– Хотел об этом спросить у тебя.

– Хм?

Крис наклонился вперед.

– Скажи им, что я больше не представляю для них никакой опасности, хорошо? Скажи, что я готов сделать все, что они захотят.

– О чем ты?

– То, что я сделал, было ошибкой, и я это осознал. – Крис проигнорировал вопрос. – Но больше никто не знает, что это сделал я. Я больше ничего никому не расскажу. Единственное, что мне нужно, – это мой сын.

– Крис, дружище, я не понимаю тебя.

Криса бросило в жар, в ушах начало звенеть, но он глубоко вдохнул и продолжил:

– Чего они хотят? Убить меня?

– Крис…

Пытаясь избавиться от черных точек перед глазами, Крис несколько раз моргнул.

– Поговори с ними, передай им мои слова, а я буду ждать твоего звонка. – Крис наклонился, уронив голову на колени. – Ты знаешь, детектив Маркони занимается делом Хоткемпа. Потянув за правильную ниточку, можно легко размотать клубок.

Его собеседник не издал ни звука. Когда кровь прилила в голове, Крис выпрямился и посмотрел через стол. Дин не сводил с Криса глаз.

– Передай им то, что я сказал тебе.

Неожиданно Дин улыбнулся:

– Думаю, тебя слишком рано выписали из больницы. Из-за ранения в голову у тебя возникают какие-то навязчивые идеи, как у параноика.

– Я не могу бесконечно ждать, – не обращал внимания на его слова Крис. – Пусть они вернут его сегодня же. Передай им.

Дин неуверенно засмеялся.

– Пожалуй, я вызову «скорую», чтобы они отвезли тебя туда, где тебе следует быть.

Крис встал и неуверенной походкой направился к двери.

– Ты скажешь им, – повторил он вместо слов прощания.

К счастью, лифт был пуст. Крис прислонился лбом к холодной стальной двери, пытаясь сдержать слезы. Он догадывался, что Дин станет все отрицать, но в глубине души теплилась надежда, что бывший напарник подаст ему хоть какой-то знак, что послание дойдет до тех, кому оно было предназначено, и все будет улажено. Дин же, напротив, никак не отреагировал, и только когда речь зашла о Хоткемпе, в его глазах промелькнул ужас.