Текст книги "Безумие"

Автор книги: Кэтрин Ховелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава седьмая

Четверг, 8 мая, 6:41

После пресс-конференции Софи поехала в госпиталь к Крису, чтобы быть рядом, когда он начнет приходить в сознание. Компьютерная томография головы, проведенная сегодня утром, показала, что гематома уменьшилась и контузия лобных долей головного мозга не прогрессирует. В течение следующего часа станет ясно, в каком состоянии находится Крис: к этому времени действие препаратов должно прекратиться, и он начнет приходить в себя. Но нельзя было с уверенностью сказать, что произойдет после пробуждения: будет ясным или спутанным сознание Криса, прояснится оно со временем или останется помраченным навсегда. Да и вообще проснется ли он…

Сидя на краю стула, Софи всматривалась в лицо мужа. Трубки уже убрали, и Крис дышал самостоятельно. Софи сжала его руку и стала умолять его открыть глаза.

Глория пошла домой принять душ и покормить своих любимых котов. В коридоре полицейский в штатском вместе с медсестрами пил кофе и ел шоколадные круассаны. Не вдаваясь в объяснения, Элла сказала, что его присутствие необходимо. Вопросы, которые задавали Софи на пресс-конференции, вызвали у нее некоторое смятение. Она потирала затылок, чувствуя, как от еле сдерживаемого гнева напрягаются мышцы. Да как они могут такое говорить!

Софи наклонилась к Крису. Она знала, что сначала к нему должен вернуться слух. Даже если он не подавал никаких признаков, что пришел в себя, он мог уже слышать.

– Крис, любимый, это я, Софи. Я знаю, что ты не можешь двигаться или говорить. Но это нестрашно. А еще ты, наверное, не понимаешь, где ты находишься и почему. – Софи глубоко вдохнула. – Дорогой, случилось нечто ужасное. Кто-то подошел к двери и выстрелил в тебя, а потом похитил Лачлана. С тобой все будет в порядке, как бы плохо ты себя ни чувствовал сейчас. Мне необходимо, чтобы ты вспомнил, что произошло, и мы смогли бы найти нашего мальчика. – Софи поцеловала Криса в щеку. – Говорят, что это произошло из-за тех ограблений, говорят, ты тоже в этом замешан, но я точно знаю: ты здесь ни при чем. Крис, ты порядочный человек и честный полицейский. Я доверяю тебе и верю в тебя. – Софи прижалась щекой к щеке Криса. – Знаю, ты слышишь меня, знаю, ты не сдаешься. Скоро прекратится действие лекарства, ты начнешь ощущать свое тело. Тебе будет больно. Ты почувствуешь, что лежишь на кровати, и услышишь, как я разговариваю с тобой. Крис, умоляю, открой глаза. Я здесь, рядом с тобой. Посмотри на меня.

Крис не двигался. Его дыхание оставалось таким же размеренным и спокойным. Софи выпрямила затекшие пальцы и снова сжала их в кулак.

– Сегодня утром собрали пресс-конференцию. Там было много полицейских, и все они желали тебе скорейшего выздоровления. – Софи вспомнила, как полицейские подходили к ней, обнимали ее и тихо говорили слова поддержки. Хью Грин тоже был среди них, у него на глазах она увидела слезы. Она вернула ему куртку, но теперь почувствовала» как ей не хватало этой куртки. – Я выступала перед камерой, рассказала, как мы любим Лачлана и скучаем по нему. Они выстроились передо мной, как… – Они стояли как приговоренные к расстрелу, как толпа зевак с выпученными глазами, но ей не хотелось сейчас произносить такие слова вслух. – Я думала о том, что человек, который похитил Лачлана, тоже видел мое выступление. Если бы я только смогла ему как-то объяснить, как нам больно, то наверное, смогла бы убедить его вернуть Лачлана домой.

Софи стала сгибать и разгибать большой палец.

– Забавно, но я совсем не помню, что говорила. Единственное, что я помню: в зале стояла гробовая тишина. А еще помню боль, которая звучала в моем голосе. Я думала, что буду нервничать, что не смогу совладать со своими чувствами, но я совсем не волновалась. Не помню, как долго я говорила, но в конце своего обращения я увидела в толпе человека с микрофоном, у которого на глаза навернулись слезы. – Софи замолчала, погрузившись в воспоминания. – Думаю, именно такие чувства должны возникнуть у людей. Те, кто разделяет мои чувства, позвонят в полицию, услышав плач ребенка в соседнем доме, где раньше не было детей. Они вспомнят огромные карие глаза Лачлана на фотографии, которую им показали, и узнают нашего малыша, если увидят его в детской коляске в супермаркете или где-нибудь еще, поспешат к телефону, и очень скоро Лачлан окажется дома.

Софи снова прижалась лбом к тыльной стороне ладони Криса. Рука мужа пахла йодом. Когда она моргала, ресницы задевали волоски на его коже.

– Просыпайся, – прошептала Софи, нежно сжимая руку Криса, пытаясь передать ему все свое отчаяние, – Просыпайся и расскажи мне, что ты знаешь.

Крис был неподвижен.

7:00

Подъезжая к госпиталю Святого Винсента, Дэннис сказал Элле:

– Возможно, мне стоит оставить тебя наедине с Росом, – и посмотрел на нее. – Он неравнодушен к женскому полу, насколько мне известно. Никогда не знаешь, как пойдут дела. А вдруг он захочет излить тебе душу?

Маловероятно. По опыту Элла знала, что парни, которые считают себя спецами по женской части, обычно обращают внимание на то, как женщина выглядит и сколько ей лет. Вряд ли появление у больничной койки женщины за тридцать с темными неухоженными волосами хоть как-то вдохновит его.

Охранник увлеченно беседовал с кем-то из обслуживающего персонала. Дэннис прошел мимо, на ходу показав жетон, и направился к одноместной палате в конце коридора, в которой лежал Рос, но никто даже не посмотрел в его сторону. Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Рос полусидел, опираясь на гору подушек. Его бледное лицо казалось более худым, чем на фотографий. У него отросла щетина, и в комнате стоял запах, который напомнил Элле комнату ее дедушки, в которой тот провел свои последние дни, умирая от рака. Это был запах больного, дни которого сочтены.

Рос скрестил руки на груди.

– Если началось время для посещений, то мои часы идут неправильно. К тому же мне забыли принести завтрак.

На нем была полосатая больничная пижама из тонкой хлопчатобумажной ткани с подтянутыми вверх рукавами, чтобы ставить капельницы. Прозрачная трубка шла от его руки к насосу и дальше к емкости с прозрачной жидкостью и ярко-оранжевой наклейкой. Элла с трудом разобрала надпись: «С добавлением антибиотиков».

Дэннис остановился у изножья кровати и сложил руки на груди.

– Мы хотели бы получить кое-какую информацию.

– Никаких тебе «здравствуйте» или «как дела?». Не очень-то любезно с вашей стороны.

Дэннис словно ненароком толкнул коленом кровать, отчего на лице Роса появилось недовольное выражение. Дэннис сказал:

– Как ты думаешь, есть малышу Лачлану дело до твоих телячьих нежностей?

Рос хмыкнул и отвернулся к окну. Элла посмотрела туда же и увидела часть теннисного комплекса Уайт-сити, а вдалеке над пригородами – Белеву-хилл и Бонди – неподвижно висели облака черного дыма.

– Ни свет ни заря, а смог уже повис, – произнес Рос. На этот раз Дэннис ударил ногой по кровати.

– Ты говоришь, что не знаком с Крисом Филипсом.

– Нет.

Дэннис бросил на кровать фотографию с курсов.

– Здесь вы сидите плечом к плечу.

Рос взял фотографию в руки.

– А, вы этого имеете в виду.

Дэннис скосил глаза на Эллу:

– Ло, к нему возвращается память.

– Ну, если нас тут рядом усадили, то это еще не означает, что мы приятели, – сказал Рос. – Вы что, помните имена всех, с кем бывали на курсах?

– Что вы помните о Филипсе?

– Ничего. – Рос отбросил фотографию в сторону. – Я припоминаю его лицо и теперь знаю, как его зовут, но не более. Я не знаю, ходил ли он по вечерам с нами в бар, с какой станции он приезжал, и вообще не помню» приходилось ли мне с ним разговаривать хоть раз в жизни.

Дэннис положил фотографию обратно в карман, затем швырнул на одеяло фотографию Лачлана.

– Мы разыскиваем его сына.

– У них похожие глаза, – заметил Рос.

– Что тебе известно о похищении?

– Ничего. Я уже говорил это вчера вечером.

Дэннис опустил руки.

– Я иду за кофе.

– Принесите и мне чашечку! – крикнул Рос вслед выходящему из дверей Дэннису, а потом улыбнулся Элле: – Вы же знаете, я на это не куплюсь.

– Что? – спросила Элла.

Рос промолчал.

Напротив окна у стены стояло низкое обитое дерматином кресло. Элла села в него и поняла, что оно не такое удобное, каким казалось. Она наклонилась вперед и сделала вид, что погружена в свои мысли, облокотившись на ручку кресла и подперев голову рукой. Рос откинулся на подушки и закрыл глаза.

Из коридора то и дело доносились звуки шагов и голоса, но никто не входил в палату. Элла пыталась донять, как долго будет отсутствовать Дэннис. Если он быстро вернется, то их визит окажется пустой тратой времени.

Рос заговорил:.

Вы даже не представляете, на каком уровне все крутится. – Элла, не убирая руки, повернула голову в его сторону. – И это действительно так. Детективы из ударной группы все время приходят сюда, спрашивают, кто еще состоит в банде, говорят, что если я не назову их имена, то проведу остаток своей жизни за решеткой. Похоже, онн не понимают, что есть вещи куда страшнее.

– Когда похищают вашего ребенка? Или когда покушаются на вашу собственную жизнь? – Рос сменил позу с гримасой боли на лице. – Вы думаете, такое может случиться и с вами?

Рос внимательно рассматривал лицо Эллы. Она привыкла к подобным проверкам: полицейским постоянно приходится выдерживать такие испытания со стороны подонков, которые считают, что могут лезть в душу, как только им удается нащупать твое слабое место. Элла хорошо умела делать лицо непроницаемым, приподняв бровь, чтобы показать, как ей все надоело. Такое выражение лица помогало ей выдерживать их пристальные, навязчивые взгляды.

– Вы любите свою работу, – произнес Рос. – Я тоже раньше любил свою работу.

Любил?Гм.

Рос закрыл и снова открыл глаза.

– Раньше я думал, что могу спасать людей. Думал, что это и есть наша цель и предназначение, это было гораздо важнее, чем ловить плохих парней. Верил ли я в это или не верил, разве это имеет значение, пока честные граждане могут жить спокойно?

В палате вдруг стало душно.

– Но потом вы осознаете, что не все коллеги думают так. Особенно начальники. Иногда они манипулируют с цифрами, чтобы представить прекрасный годовой отчет о работе, желая получить премию, которой бы хватило на новую машину. Иногда они делают это для прессы, для имиджа. – Рос вскинул брови. – Тяжело о таком думать? – Элла безразлично пожала плечами. – Впрочем, думаю, это хорошо, если вы до сих пор верите в то, что черное можно сделать белым. Надеюсь, ваша вера не пошатнется, когда тайное станет явным и вы поймете, как далеко зашла коррупция.

– И как далеко?

– А как вы думаете?

Рос посмотрел на Эллу оценивающим взглядом, но в этот момент вошел Дэннис, разливая кофе из одноразовой чашки на коричневый линолеум. Элла была готова его придушить.

– Отлично, – сказал Рос. – Я тут умираю от жажды, как верблюд в пустыне, рассказываю все подряд вашей коллеге, а вы мне даже кофе не принесли.

Дэннис повернулся к Элле.

– Это правда?

– Конечно, нет.

Дэннис пристально посмотрел на Роса.

– Ты понимаешь, что тебя могут заставить говорить. Тебя могут припереть к стенке. У тебя заберут пенсию и все льготы.

– Это я уже слышал от парней из ударной группы, – отмахнулся Рос. – К чему все эти угрозы, если мне нечего вам рассказать?

– Ты настаиваешь, что тебя ранили во время уличного ограбления?

– А вы можете доказать обратное? У вас есть свидетели? Записи видеонаблюдения?

Дэннис указал на фотографию Лачлана.

– Единственное, что нам нужно, – это ребенок.

– Я не уверен на все сто, поскольку не могу встать и заглянуть под кровать, но думаю, его здесь нет.

Лицо Дэнниса исказилось и пошло пятнами от гнева.

– Когда станет известно, что пуля, которую извлекли из твоей задницы, выпущена из пистолета охранника банка, мы вернемся сюда.

– Почему бы вам не убраться отсюда сейчас? Отправляйтесь искать ребенка, вместо того чтобы угрожать ни в чем не повинному и к тому же больному человеку.

Рос взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.

Дэннис подошел к телевизору и выключил его. На его лице появились отчетливые белые пятна. Элла нащупала позади себя ручку двери, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Дэннис наклонился к Росу, чашка с кофе у него в руках заметно дрожала.

– Такие, как ты, позорят всех нас.

Еще до того, как Рос успел что-либо ответить, Дэннис стремительно вышел из комнаты, а Элла поспешила за ним, громко хлопнув дверью.

– Он знает больше, чем говорит. – Дэннис выглянул в окно в коридоре. – Я надеялся, что он полицейский, пусть даже продажный, и то, что Крис тоже полицейский… – Дэннис выпил залпом кофе и поморщился. – Я надеялся, что то лучшее, что в нем есть, даст о себе знать.

Элла вспомнила, что оставила фотографию Лачлана.

– Я на минутку.

Она направилась в конец коридора, Дэннис продолжал стоять у окна, нахмурившись, и наблюдал за суматохой, царившей на Виктория-стрит.

Элла вошла без стука, и, похоже, Рос не заметил ее. Он безучастно смотрел в окно. Фотография Лачлана лежала не там, где прежде; видимо, он рассматривал ее, а потом отложил. Выражение лица Роса было сложно описать: это было какое-то странное сочетание тревоги, страха, обеспокоенности и чего-то еще. Ужаса?

Элла отступила к двери и тихо закрыла ее за собой.

Дэннис ждал ее возле лифта.

– Забрала?

Она отрицательно мотнула головой.

– Может, фотография хоть как-то на него повлияет. – двери открылись, и они вошли в лифт. – Он определенно что-то знает.

Когда они садились в машину, у Эллы зазвонил мобильный телефон.

– Маркони слушает.

– Это Клинтон. У нас есть новости.

Элла потянулась за блокнотом.

– Записываю.

– Продавщица с заправочной станции «Эмпол» [7]7
  «Ampol» – австралийская нефтяная компания.


[Закрыть]на Эппинг-роуд рассказала, что женщина, которой на вид было лет пятьдесят-шестьдесят, рано утром покупала детские подгузники. Через десять минут женщина вернулась, сказав, что подгузники не подошли по размеру, и спросила, можно ли их обменять. – Клинтон от волнения говорил так громко, что Элле пришлось отодвинуть телефонную трубку от уха. – Мы просмотрели записи видеонаблюдения, на них отчетливо видно лицо женщины. Также мы знаем, что у нее светлый «ВК Холден Коммодор» и несколько цифр ее номерного знака. Он заканчивается на 487. Тревис все ещё занимается проверкой автомобиля по компьютерной системе, нам уже удалось кое-что найти. Похожий автомобиль зарегистрирован на имя Сильвии Моррис, пятидесяти шести лет. У нее были судимости за оскорбление и оказание сопротивления полиции, когда работники социальной службы в присутствии полиции забирали ее детей в приют. Она живет на Херинг-роуд, недалеко от станции техобслуживания и дома Филипсов.

Элла прикрыла рукой микрофон телефона и вкратце пересказала разговор Дэннису. Дэннис завел двигатель и выехал на дорогу, вливаясь в поток машин.

Элла продолжила разговор с Клинтоном:

– Возьмите пару полицейских. Ведите наблюдение за домом, но не показывайте своего присутствия до тех пор, пока мы не прибудем на место.

– Мы так и сделаем.

Дэннис включил мигалку с сиреной и утопил педаль газа. Пульс у Эллы участился, сердце, казалось, забилось с такой же бешеной скоростью, с какой их машина мчалась по улицам города.

8:00

Уже прошло десять часов с того момента, как похитили Лачлана.

Софи стояла на краю площадки для машин «скорой помощи» Королевского госпиталя Северного побережья и смотрела на зеленый газон, простиравшийся вдоль скоростной дороги Пасифик-хайвей, прокручивая в голове привычный распорядок дня. Два кормления. Три, а может быть, четыре подгузника. Семь часов на сон, и еще чудесных полчаса утром, когда Крис приносит Лачлана в их постель. Они склоняются нам ним, а малыш начинает так забавно возиться со своими пальцами на ногах, как будто видит их впервые. После завтрака начинается время игр: Лачлан вытаскивает все игрушки из коробки, чтобы решить, какая книжка с пищалками ему сегодня по душе.

У Софи сжалось сердце. Если те, у кого был сейчас Лачлан, не сменили ему подгузник вовремя, у малыша может появиться раздражение на коже. И они не знают, сколько надо нанести цинковой мази, не знают, что Лачлан будет ждать, что с ним сыграют в «бушки-барашки», прежде чем взять его на руки после смены подгузников. Он будет напуган. Будет плакать и ждать, когда же они придут к нему.

Софи заставляла себя думать, что если ребенок и страдает, то только от недостаточно хорошего ухода за ним. Такие мысли отвлекали ее и помогали не давать волю воображению, которое то и дело рисовало страшные картины того, как ее ребенка мучают. Софи теряла над собой контроль. Если она позволит отчаянию и страху взять верх, то никак не сможет помочь ребенку. Софи закрыла глаза. Всегда она была уверена: узнав, что с Лачланом что-то случилось, она упадет замертво на месте. Как ни странно, она не умерла, она до сих пор дышала, что-то делала.

Было еще слишком рано приступать к осуществлению своего плана. Она снова посмотрела на часы. Время как будто остановилось.

Услышав звук двигателя, Софи оглянулась. Машина «скорой помощи» въезжала на площадку, и она сделала шаг в сторону, чтобы пропустить ее. Оба парамедика сидели в кабине – значит, приехали без пациента. За рулем сидел Стюарт, Софи знала его, а со вторым парамедиком, Юрием, у нее были теплые, дружеские отношения. Юрий открыл дверь и вышел из машины еще до того, как Стюарт успел заглушить двигатель.

– Новости есть? – спросил Юрий. – Полиция уже предъявила обвинения этому горе-доктору?

Софи отрицательно помотала головой.

Он говорит, что не делал этого.

– Знаешь, ведь это мы выезжали на вызов и приводили его в чувство, – сообщил Юрий. – Он был невменяем, говорил, что не принимал никаких наркотиков. Вел себя так, как при передозировке героина.

Стюарт подхватил:

– На полу в его тачке нашли использованный шприц. Зрачки у него были сужены, на локтевом изгибе виднелись четкие следы от иглы. Нам не составило труда поставить его на ноги при помощи наркана. Если он ничего не принимал, то я – Папа Римский.

С Софи катился градом пот.

– А вы не заметили в машине следов, указывающих на то, что там был Лачлан?

– Нет. О том, что произошло, мы узнали позже. В больнице один полицейский рассказал нам, почему Сойера разыскивала полиция.

Софи попыталась сосредоточиться.

– Но он точно принимал наркотики?

– Все указывает на это, – подтвердил Стюарт. – Он выпивал в тот вечер: его стошнило по дороге в больницу Райда.

В этой больнице у Софи не было знакомых среди сотрудников, а если она и знала кого-то, то не настолько близко» чтобы попросить в обход правил показать ей результаты анализов крови Сойера.

– Как Крис? – спросил Юрий.

Софи пожала плечами и машинально провела рукой по затылку, опустив глаза. Удивительно, почему иногда удается оставаться собранной вопреки любым обстоятельствам, а преисполненный заботы и тревоги взгляд друга в миг может заставить потерять контроль над собой.

– Ну что ты. – Юрий обнял Софи.

От него пахло потом и едой из закусочной навынос – запах долгого ночного дежурства. Софи вспомнила времена, когда в ее работе было две самые большие проблемы: пьяные и психи и усталость от четырнадцатичасовой смены плюспереработка. Если бы она могла вернуться в те времена, она стала бы самой лучшей женой и матерью и самым лучшим парамедиком. Она бы не жаловалась на рутину, не обращала внимания на распоясавшихся пьяниц и не теряла терпения во время вызова к очередному ипохондрику. Она бы не злилась, что Лачлан плачет, когда ей надо поспать. Его плач звучал бы для нее как песня. Она никогда не позволила бы себе подумать, что Крису не стоит волноваться о том, что происходит в полиции, – ведь такой он человек, причем человек замечательный. Она бы никогда не позволила себе посмотреть на другого мужчину. Она никогда не воспринимала бы свою семью как нечто само собой разумеющееся. Ни единой секунды.

Софи прижалась к Юрию.

– Все будет хорошо, – успокаивал он.

Она напряглась при этих словах.

А что, если не будет?

Дверь отделения неотложной хирургии открылась, и кто-то окликнул ее.

Это был Ангус. Впервые с того дня, когда она совершила большую ошибку, Софи не почувствовала себя виноватой при встрече с Ангусом, как будто то, что Лачлан пропал, сделало все остальное несущественным.

– Крис приходит в себя.

Глава восьмая

Четверг, 8 мая, 8:10

То, как Крис приходил в сознание, напоминало попытку выбраться из трясины, которая неохотно отпускает свою жертву. Сначала он услышал голоса находившихся вокруг него людей, затем застонал, собрался с силами и едва заметно пошевелил пальцами рук и ног и почувствовал жуткую головную боль. Казалось, на веки ему нанесли какой-то клей. Он не мог дышать носом, во рту все пересохло. Крис решил, что ему в кровь добавили что-то черное и мерзкое, что-то настолько ужасное, что не могло и не должно быть правдой.

Крис попытался поднять налитые свинцом веки и увидел заплаканное лицо Софи. Он почувствовал, как тошнотворный ужас по венам проникает ему прямо в сердце. – Ему удалось скрыться? – прохрипел Крис.

Софи разразилась рыданиями и бросилась ему на грудь. Крис попытался приподнять руку, чтобы обнять ее. Софи жива, и это уже хорошо. Крис поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы так и было. Его жена была рядом с ним, и он ощущал ее прикосновения.

Но Лачлана не было с ними, и это было неправильно. Крис понимал, что пострадать должен был он, а не Лачлан. Ребенок должен находиться в безопасном месте – дома с Софи. Ведь Лачлан ни в чем не виновен. Лачлан не должен расплачиваться за ошибки других.

Софи спросила сквозь слезы:

– Ты что-нибудь помнишь?

Крис с трудом повернул голову. В палате находилось много людей, и все смотрели на него. Глория утирала слезы, рядом с ней стоял Ангус Арендсон в штатском и с тревогой смотрел на него, врачи и медсестры проверяли приборы у кровати Криса, а те, кто не был чем-то занят, тоже смотрели на него.

Дрожащей рукой он потянулся к ноющей ране на переносице.

– Я открыл дверь и увидел человека в черной трикотажной маске с прорезью для глаз.

Софи затаила дыхание.

– У него был пистолет. С глушителем.

Крис снова увидел перед глазами пистолет.

– Это все, что я помню.

– И ничего больше?

Он колебался.

Что говорить?

Что стоит рассказать, а что нет?

Что важнее?

Как лучше поступить?