Текст книги "Волк и голубка"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)
Вулфгар продолжал сидеть в неловком молчании, едва удерживаясь, чтобы не прижать Эйслинн к себе. Прикосновение ее руки пробуждало в нем сонм воспоминаний об их жгучих ласках. Чувствуя, как в чреслах пульсирует, наливаясь жаром, кровь, Вулфгар отнял руку, и страдания превратились в невыносимую пытку – теперь ее пальчики касались его бедра. Рыцарь изменился в лице, заерзал и, осторожно оглядевшись, заметил Рагнора, сидевшего на том же месте, что лишь вчера занимал он сам, и устремленный на Эйслинн взгляд короля.
– Он следит за тобой, как ястреб за дичью, – посетовал Вулфгар, – словно уже вкусил Сладость твоей плоти!
Эйслинн покачала головой и со смехом провела пальцем по рукаву Вулфгара.
– Ты не сразу понял его цели, но слишком преувеличиваешь грозящую тебе беду. Другие смотрели на меня с куда более ясными намерениями. – Глаза ее весело заискрились при виде его хмурого лица. – Не беспокойся, Вулфгар, я отказала всем претендентам, заверив их что мое сердце уже принадлежит храброму рыцарю.
Вулфгар осторожно сжал узенькую ладошку.
– Видишь, – улыбнулась девушка, – не так уж сложно предъявить на людях свои права на мою руку. Ты уже взял все остальное, так почему же медлишь?
– Твою руку? – вздохнул он, касаясь губами кончиков ее пальцев. – Но я жажду большего. Я привез тебя сюда согревать мою постель, а теперь вынужден довольствоваться обществом своих людей.
– Бедный Милберн, хмыкнула она. – Трудно представить его пытающимся развлечь тебя и угодить твоим вкусам. О Гауэйне я и не говорю – его баллады вряд ли смогут удовлетворить твой взыскательный слух. Или вы, как воины древности, сидите у очага и вспоминаете о давно прошедших битвах?
– Нет, – буркнул он и мрачно пояснил: – Кажется, без тебя мы немного тронулись. Гауэйн слоняется по дому с таким видом, словно навеки потерял любовь, Милберн рвет и мечет из-за приказа короля, а Бофонт сидит у камелька и опрокидывает кубок за кубком. Сказать по правде, даже в темнице куда веселее, чем в этом доме, похожем на склеп.
Эйслинн ободряюще положила руку ему на плечо:
– А как ты, Вулфгар? Сенхерст плохо служит тебе?
– Ха, – презрительно фыркнул Вулфгар, – не упоминай имя этого сакса в моем присутствии. Этот глупец оседлал бы коня задом наперед, не присмотри я за ним!
– Не будь слишком строг с ним, Вулфгар, – весело утешила Эйслинн. – Он всего лишь простой крестьянин и не знаком с повадками высокородных лордов и рыцарей. Дай ему срок изучить все твои прихоти, и он станет верным слугой.
– Видно, мне до конца дней своих придется выслушивать советы, как обращаться с крепостными, – вздохнул Вулфгар, – и, словно несчастному слепцу, верить, что этот здоровенный медведь на самом деле всего-навсего робкий застенчивый юнец.
Их перепалка продолжалась до конца ужина. Но каждый раз, стоило Эйслинн дотронуться до него, как Вулфгар ощущал неодолимое желание схватить ее в охапку, отнести на ближайшую кровать и заставить вспыхнуть под его ласками, пока пламя страсти не поглотит их обоих. То место, которое соприкасалось с ее бедром, горело, как от ожога. Пришлось призвать на помощь несгибаемую волю и холодный разум. Вулфгар даже нашел в себе силы небрежно отвечать на расспросы и шутки собеседников, хотя Эйслинн удостаивалась лишь невнятного бормотания. Вдруг она засмеялась над остроумным рассказом какого-то незнакомого лорда, наклонилась к Вулфгару, и тяжелая мягкая грудь прижалась к его плечу. Вулфгар, застонав, едва не отвернулся. Появление Вильгельма дало ему подходящий повод встать из-за стола. Он вскочил бы, но король жестом велел ему сесть.
– Итак, Вулфгар, – начал Завоеватель, – завтра решится ваш спор. Но скажи, что мучит тебя? Ты сейчас совсем не похож на занимательного собеседника и дружелюбного компаньона. Давай поднимем кубки, выпьем доброго эля и развеселимся, как прежде.
– Прошу прощения, сир, но все, к чему я стремился в жизни, поставлено на карту и зависит от исхода поединка. Я не сомневаюсь в правоте своего деланно устал от ожидания.
– Да, ты действительно мало изменился, – хмыкнул Вильгельм. – Впрочем, я, кажется, ошибся. Ты не очень подходящий сосед для такой прекрасной и остроумной дамы. Возможно, ты и желаешь ее, но по твоим манерам это незаметно. Будь я девушкой, сразил бы тебя наповал холодным отказом.
Вулфгар покраснел и отвел взгляд.
– Леди была на моем попечении так долго, что теперь ее отсутствие невольно меня расстроило.
Вильгельм внимательно присмотрелся к Вулфгару и, немного помедлив, осведомился:
– В самом деле, сэр Вулфгар? Но заботились ли вы о чести дамы? По нашей воле ее лишили крова. Печально, если и ее имя будет запятнано.
Вулфгар недоуменно поднял брови, гадая об истинном значении слов короля, но тот продолжал легко, почти небрежно:
– Успокойся, Вулфгар. Я хорошо знаю тебя и верю, что ты пойдешь на все, стремясь дать такой прекрасной драгоценности достойную оправу.
Вильгельм поднялся, сжал плечо воина и отошел. Вулфгар повернулся к Эйслинн, и та робко взглянула на него.
– Что-то случилось, Вулфгар? Король принес тревожные вести? – еле слышно вымолвила она.
– Нет, – коротко ответил тот. – Завтра все будет кончено, и я заберу тебя отсюда. Рагнор глупец, если думает, что отнимет тебя у меня. Ты моя, и я никому не позволю посягнуть на то, что принадлежит мне по праву.
– Но, Вулфгар, – пробормотала Эйслинн, – что ты можешь поделать? Приказ короля…
– Делать? Но, дорогая, неужели ты не понимаешь? Победить, только и всего.
Глава 16
Первое января 1067 года наконец наступило. Солнце медленно, неохотно вставало на пасмурном небе Лондона. Сначала вверх поднялся густой туман, потом непроглядная тьма сменилась свинцово-серым тусклым светом. Воздух был холодным и влажным, сырость неумолимо проникала под одежду. Перед завтраком Вулфгар надел доспехи и, оседлав Гунна, отправился в открытое поле возле дома, где объезжал коня, пока из-под копыт не полетели комья замерзшего торфа.
Солнце стояло высоко, и остатки тумана рассеялись, когда Вулфгар наконец поставил жеребца в конюшню, накормил и растер. Однако Гунн, чувствуя приближение битвы, ржал, рыл копытом землю и рвался в бой.
Вулфгар поднялся в дом и позавтракал в одиночестве, а потом долго сидел у очага, столь глубоко погрузившись в невеселые мысли, что даже не заметил, как на него упала чья-то тень. Вулфгар поднял глаза и увидел Гауэйна, Милберна и Бофонта, собравшихся вокруг. Первым заговорил Гауэйн:
– Милорд, остерегитесь. Я часто наблюдал Рагнора в сражениях и знаю, что он всегда старается опереться…
Но Вулфгар, подняв руку, остановил его. Вперед выступил Милберн.
– Вулфгар, выслушай меня. Гораздо важнее знать, что он держит щит слишком высоко и чуть наискосок и этим может ослабить оборону. Если ударить так, чтобы шит сдвинулся, тогда он останется незащищенным.
– Нет, нет, друзья, – рассмеялся Вулфгар. – В любом другом случае я принял бы ваши советы, но сейчас следует помнить, что он не столько истинный рыцарь, сколько подлый трус и во время поединка никто не будет оборонять меня сзади. Благодарю за заботу, но здесь, как в любом поединке, все зависит еще и от случая. Кстати, уже поздно. Нам пора. Подбадривайте меня громкими криками и помогите, если упаду. Сэр Гауэйн, будешь моим секундантом?
Молодой рыцарь с восторгом кивнул, и Вулфгар, поднявшись, направился наверх, в огромную пустую спальню. Он закрыл дверь и остановился, вспоминая о сиянии, казалось, наполнявшем комнату в присутствии Эйслинн.
Поняв наконец причину мрачных мыслей и дурного настроения, Вулфгар громко выругался. Ему предстоит поединок, требующий несомненной хитрости, смекалки и железной воли. Он не собирается, как Гауэйн, день и ночь мечтать об этой кокетливой девчонке и не отступит от решения, принятого накануне. Вулфгар неустанно твердил себе, что сражается не столько за Эйслинн, сколько за Даркенуолд, но в глубине души знал, что таких земель будет еще много, а Эйслинн одна на свете… и к тому же он еще не пресытился ею.
Рыцарь разделся и, умывшись, выбрал одежду, в которой хотел появиться на поле, а потом положил на кровать кольчугу и щит. Сенхерст долго трудился, чтобы начистить и отполировать доспехи, однако при виде шлема Вулфгар нахмурился – вмятина все еще была заметна. Хотелось бы знать, на какие уловки пойдет противник, чтобы заполучить Эйслинн. Засада у Кевоншира едва не стоила Вулфгару жизни, и если именно этого добивается Рагнор, исход сегодняшнего турнира в случае проигрыша его не удовлетворит. Вулфгар никогда не доверял норманну и теперь имел все основания опасаться его коварства.
Перед тем как покинуть комнату, он подошел к очагу, где все еще тлели угли. Сенхерст снова поленился подбросить дров и принести новую охапку, но сейчас это не имело значения. Через несколько минут он уйдет, а Эйслинн здесь нет.
Вулфгар со вздохом взял со стола лоскуток желтого бархата и долго смотрел на него, прежде чем швырнуть в очаг, где он превратился в крошечный столбик пепла.
Резко отвернувшись, Вулфгар накинул на плечи тяжелый плащ, собрал доспехи, пристегнул меч и заткнул за пояс топор, подаренный перед отъездом Суэйном. Рыцари уже ожидали его в холле. Сенхерст убирал со стола, и Вулфгар грозно оглядел беднягу, давая знать, что тот опять опоздал, однако сдержал готовые сорваться с языка резкие слова, вспомнив мольбы Эйслинн.
Гауэйн взял у него доспехи и вышел из холла. За ним последовали Вулфгар с Милберном и Бофонтом. Все весело смеялись шуткам Милберна, просившего Вулфгара несильно калечить доброго сэра Рагнора.
– В конце концов, милорд, – ухмыльнулся Милберн, – если тот отдаст Богу душу, на ком останется тебе срывать гнев, кроме как на нас троих?!
Сегодняшнее редкое зрелище обещало быть блистательным. Вся лондонская знать собралась поглядеть на предстоящий поединок. В небольших шатрах, задрапированных яркими тканями, сидели приближенные короля. Остальные места – наскоро сбитые грубые скамьи – занимали рыцари и дворяне рангом пониже. Ристалище было окружено многоцветными знаменами, предназначенными скрыть предстоящее столкновение от глаз крепостных крестьян, ибо поединок был делом чести и простой народ не был достоин смотреть на него.
Вулфгар и его рыцари появились на поле. Пока он и Гауэйн направлялись к шатру, носившему его цвета, Вулфгар оглядывал собравшихся. Шатер Вильгельма был все еще задернут тканью, не пропускавшей холодный ветерок, и Эйслинн нигде не было видно. Заметив суматоху вокруг шатра Рагнора, Вулфгар предположил, что тот прибыл рано и так же, как и он, стремится к скорейшему окончанию схватки.
Вулфгар спешился и, погладив Гунна, повесил на шею коню торбу с ячменем, а сам вошел в шатер, где Гауэйн уже проверял звенья кольчуги и крепость щита. Вулфгар молча надел кожаную тунику, которую полагалось носить под доспехами, и с помощью Гауэйна натянул тяжелый панцирь.
Перед ними поставили вино и мясо. Вулфгар отказался, но Гауэйн жадно припал губами к чаше. Видя это, Вулфгар удивленно поднял брови:
– Неужели мы потеряем девушку в столь незначительной стычке, Гауэйн! Поверь, для этого нужен противник куда сильнее!
Молодой рыцарь отсалютовал ему мечом.
– Мой повелитель, я верю в вас!
– Вот и хорошо, – кивнул Вулфгар, пристегивая меч. – А теперь отставь чашу и дай мне латные рукавицы, прежде чем придется приводить тебя в чувство.
Гауэйн с улыбкой поклонился и подчинился.
Время тянулось бесконечно. Вулфгар старался не думать об истинных намерениях Вильгельма, просто твердил себе, что должен победить. В прошлом он не раз бывал первым во многих турнирах и теперь должен показать, на что способен, поскольку знал: Рагнор могуч и коварен. Раньше они никогда не сходились на ристалище, однако глупо считать, что Рагнора легко одолеть. Придется потратить немало сил и смекалки.
Зазвучали трубы, возвещая о прибытии короля и придворных. Эйслинн, конечно, приехала с Вильгельмом, единственная женщина среди всех. Будь на месте короля другой человек, Вулфгар встревожился бы, но он хорошо знал преданность монарха королеве Матильде. Никто не мог упрекнуть Вильгельма в супружеской неверности.
Вулфгар откинул занавес и вышел из шатра, подле которого стоял Гунн. Он снял торбу и погладил жеребца по бархатистой морде, тихо беседуя с ним, как с близким другом. Гунн фыркнул и, словно в ответ, кивнул. Вулфгар вскочил в седло, а Гауэйн вручил ему шлем и щит. Шатер Вулфгара стоял поодаль от королевского шатра, и рыцарь, как ни старался, не смог увидеть Эйслинн.
В этот момент появился Рагнор в сопровождении что-то горячо толкующего Вашеля. Сев на коня, Рагнор заметил противника и отвесил ему издевательский поклон.
– Наконец-то, Вулфгар, мы встретимся! – самоуверенно смеясь, окликнул он. – Приезжай погостить к нам с прелестной Эйслинн в Даркенуолд, когда захочешь. Я, пожалуй, позволю тебе взглянуть на нее, поскольку и ты мне этого не запрещал.
Гауэйн, сжав кулаки, выступил вперед.
– Успокойся, – посоветовал Вулфгар. – Это мое дело. Позволь мне удостоиться чести сбить его на землю.
– Как, Вулфгар! Еще один юнец потерял голову из-за прекрасной дамы? – злорадно фыркнул Рагнор, раскачиваясь от хохота в седле. – Тяжело тебе будет удержать всех, кто жаждет заполучить ее! Клянусь, даже твой любимый Суэйн не прочь помять ее беленький животик! Кстати, где этот добрый малый? Охраняет мои земли?
Вулфгар уже успел разгадать его игру и не собирался ни словом, ни жестом выказывать, что слышит его. Вашель что-то пробормотал кузену, чем вызвал новый взрыв хохота. Лишь призыв труб. немного всех успокоил. Рыцари помчались навстречу друг другу, словно собираясь сразиться, но на полпути разъехались и галопом поскакали к королевскому шатру. Только сейчас Вулфгару удалось увидеть желтую сетку на головке Эйслинн. Приблизившись, он заметил под ее подбитым лисицей плащом желтое бархатное платье, и. На душе у него стало легко. Своим нарядом девушка без слов давала понять, кого из рыцарей предпочитает.
Вильгельм, стоявший у шатра, ответил на их приветствия, прочел условия поединка и наказал блюсти их, каков бы ни был исход. Эйслинн, бледная и напряженная, сидела рядом с королем, очевидно, сильно волнуясь. Ей хотелось громко, на весь мир, крикнуть, что ее сердце давно отдано Вулфгару, но правилами предписывалось вести себя скромно и сдержанно.
Снова раздался пронзительный трубный глас, и, когда всадники повернули коней, Эйслинн показалось, что Вулфгар взглянул на нее. Но так ли это? Девушка сама не знала – слишком быстро он отвел глаза.
Каждый рыцарь направился к тому месту, где стояли знамена с их гербами. Оба повернулись друг к другу и надели шлемы. Взяв врученные секундантами копья, они вновь отсалютовали королю. Опять заиграли трубы. Как только они смолкнут, начнется поединок.
Эйслинн умирала от страха, но, ничем не выказывая обуревающих ее чувств, сидела гордая и недоступная. Только сердце бешено колотилось, и кулаки под плащом были судорожно сжаты. Она про себя твердила молитву, которую читала в церкви этим утром.
Когда в воздухе прозвучала последняя нота, девушка затаила дыхание. Боевые лошади рванулись вперед. Цокот огромных копыт вторил стуку сердца Эйслинн. Рыцари сшиблись с громом и бряцанием оружия. Копье Вулфгара отскочило от щита Рагнора, копье Рагнора расщепилось, ударившись о панцирь противника. Эйслинн облегченно вздохнула, увидев, что Вулфгар невредим и остался в седле. Рыцари вернулись на прежние места, взяли новые копья, и ее вновь охватил страх. Вторая атака началась без предупреждения. На этот раз в щепки разлетелось копье Вулфгара. Рагнор пошатнулся от удара, и его копье пролетело мимо. Противники в третий раз сменили оружие. Гунну поединок явно пришелся по вкусу, и Вулфгар ощущал, как подрагивают мускулы неукротимого жеребца.
На сей раз противники ринулись друг на друга, и словно гром прогремел среди ясного неба. Вулфгар попал в край щита Рагнора, Гунн ударил грудью его коня, и всадник свалился на землю. Эйслинн прикусила губу, когда Гунн споткнулся, но ухитрился сохранить равновесие. Вулфгар, видя, что соперник пытается подняться, отбросил копье и спешился сам. Рагнор, злобно зарычав, схватился за булаву, но она оказалась без шипов, и он тут же ее отбросил. Будь на ней шипы, она превратилась бы в смертельное оружие, но Вильгельм позаботился о своих рыцарях. Однако в душе Рагнора по-прежнему бушевала жажда крови.
Вулфгар вытащил боевой топор, взвесил на руке и тоже отложил. Рыцари выхватили двуручные мечи и сошлись в рукопашной. Эйслинн, сжав зубы, наблюдала за происходящим. Клинки скрестились. Удары следовали с такой быстротой, что трудно было уследить за ними. В острых лезвиях ярко отражалось солнце, и в холодном воздухе стоял непрерывный звон. Время от времени раздавался глухой стук – это мечи задевали за щиты. Пот градом катился по лицам врагов, капал за панцири и увлажнял кожаные туники.
Рагнор действовал быстро и ловко, Вулфгар сражался чуть медленнее, но его удары были много весомее и вернее. Казалось, проходило испытание не только силы, но и воли. Тот, кто сумеет протянуть дольше, окажется победителем. Наконец Рагнор почувствовал тяжесть меча, и, ощутив это, Вулфгар, словно почерпнув энергию из неведомого источника, удвоил усилия. Но внезапно он запутался ногой в цепи отброшенной булавы.
Видя это, Рагнор начал наступать, осыпая противника свирепыми ударами. Вулфгар упал на колено. Эйслинн привстала и прикрыла рот ладонью, заглушая крик. Однако Вильгельм услышал ее и понял, к кому склоняется сердце девушки.
Наконец Вулфгару удалось выпутаться и подняться под градом ударов. Правда, он пошатнулся, но встретил новую атаку, твердо держась на земле. Битва все длилась, и казалось, ни один не может взять верх, пока перевес не стал клониться на сторону Вулфгара. Он неожиданно ответил на очередной удар искусным выпадом и сбил набок шлем Рагнора. И не успел тот опомниться, как лезвие поднялось высоко в воздух и с размаху опустилось вниз, зацепив край щита. Рагнор покачнулся, и Вулфгар едва успел выдернуть меч. Рагнор уронил щит, и обоюдоострое лезвие противника начало плести вокруг него сверкающую стальную паутину. Рагнор был вынужден отступить и обороняться. Еще один мощный удар пришелся в плечо, и рука бессильно повисла. Ребра ныли; звенья кольчуги все сильнее впивались в тело. Рагнор снова пошатнулся и на мгновение опустил меч. Под тяжелым ударом его шлем слетел, и Рагнор опустился на траву, нелепо взмахнув руками. Вулфгар отступил и, тяжело дыша, наблюдал, как противник пытается подняться.
Рагнор снова и снова старался встать, но по-прежнему бессильно валился наземь. Эйслинн ждала, затаив дыхание, молясь, чтобы поединок закончился. Рагнор безвольно обмяк, по-видимому, потеряв сознание. Вулфгар медленно повернулся к Вильгельму, почтительно приложив ко лбу рукоять меча. Но расширенные глаза Эйслинн и искаженное страхом лицо послужили ему предупреждением. Вулфгар повернулся как раз вовремя, чтобы отбить предательское нападение Рагнора и снова уложить его ударом меча наотмашь. Рагнор, завопив от боли, рухнул на песок. На этот раз он не приподнялся и только громко стонал.
Вулфгар приблизился к королевскому шатру и краем глаза заметил радостную улыбку Эйслинн.
– Прошу прощения, сир, вы признаете поединок состоявшимся?
Вильгельм, улыбнувшись, кивнул:
– Я никогда не сомневался в исходе, Вулфгар. Ты храбро сражался и с честью вышел из поединка. – И, покосившись на Эйслинн, сухо заметил: – Бедная девушка, кажется, счастлива столь скудным проявлением страсти. Следует ли мне предупредить, чтобы она не принимала близко к сердцу твою победу?
Вулфгар воткнул меч в землю и, отшвырнув в сторону латные рукавицы, повесил шлем на рукоятку, а сам широкими шагами устремился в шатер. Эйслинн охнула от неожиданности, когда он появился перед ней и, подхватив с кресла, начал целовать намеренно неспешно, крепко прижимая к себе, словно стараясь слиться с ней воедино. Горячие губы жадно прижались к ее рту, будто они снова очутились в уединении спальни.
Вашель помог кузену подняться: оба молча стояли на поле, наблюдая встречу влюбленных. На теле Рагнора не осталось живого места, а лицо исказила гримаса боли, скрывающая ярость. Лишь Вашель слышал, с какой ядовитой злобой он пробормотал:
– Когда-нибудь я убью бастарда.
И, повернувшись, заковылял с поля.
Вулфгар разжал руки, и Эйслинн медленно опустилась в кресло. Ноги отказывались ее держать, воздух неровными толчками вырывался из горла. Вулфгар повернулся к королю и коротко поклонился:
– Вы довольны, сир?
Вильгельм от всей души рассмеялся и подмигнул Эйслинн.
– Наконец-то правда выплыла наружу. Кажется, парень стремится получить не столько земли, сколько тебя.
Эйслинн покраснела от удовольствия. Король, став серьезным, повернулся к Вулфгару:
– Нужно составить документы на владение. Повелеваю тебе прийти сегодня к ужину. Очаровательная леди скрасит наше одиночество, и к тому же я не собираюсь скоро расставаться с ней. Придворная жизнь скучна и уныла без женского общества. До вечера, Вулфгар.
Король удалился, сделав знак Эйслинн сопровождать его. Девушка покорно поднялась и, накинув на голову капюшон, последовала за ним, но у самого выхода оглянулась и подарила рыцарю прощальную улыбку.
Благодарение небесам, тяготы этого дня остались позади, и Вулфгар мог отдохнуть. Однако, вернувшись домой, он понял, что думает только об Эйслинн, и возбуждение все росло. Он с нетерпением подгонял Сенхерста, носившего наверх ведра с водой для купания, которое, конечно, успокоит боль и унесет усталость.
Вулфгар долго выбирал, что наденет сегодня к ужину, и отложил коричневый наряд, скромный, но богатый.
Странное безудержное веселье овладело рыцарем, когда он проезжал по вечерним улицам к дому, напевая себе под нос. Придворные почтительно приветствовали его и открыто восхищались Гунном. Паж повел Вулфгара в зал, где знатные лорды поздравляли его и осыпали комплиментами. Отойдя от них, он заметил Эйслинн, беседующую с какой-то дамой. Однако девушка не сводила с него глаз. Их взгляды встретились, и они обменялись улыбками.
Девушка сияла неземной красотой и казалась недосягаемой, и Вулфгар потрясенно осознал, что из всех высокородных господ именно ему выпало счастье назвать ее своей.
Извинившись перед собеседниками, он устремился к Эйслинн, и она шагнула ему навстречу.
– Ты снова завоевал меня, господин, – прошептала она. Вулфгар, сохраняя невозмутимое выражение лица, предложил Эйслинн руку, и девушка приняла ее.
– Пойдем, – тихо промолвил он и проводил ее к столу. Сейчас он, прямой и стройный, само воплощение рыцаря-победителя, получил заслуженный приз, и никто из присутствующих не заподозрил всей правды. В груди Вулфгара росла неодолимая потребность сжать ее в объятиях и заглушить протесты поцелуями. У него едва хватало сил чинно идти рядом, ощущать ее легкое прикосновение и не выказывать окружающим истинных чувств.
Ужин прошел в веселой остроумной беседе. Провозглашались тосты за Нормандию, корону, Англию, Вильгельма и, наконец, за победу Вулфгара. Еда была вкусной и обильной, вино крепким, и мужество Вулфгара превозносилось до небес, но все приходит к концу, и гости стали торопливо расходиться. К Эйслинн подбежал паж и что-то прошептал. Она обернулась к Вулфгару:
– Король желает побеседовать с тобой наедине, а я должна приготовиться. До встречи, господин.
Вулфгар поднялся и, подождав, пока слуги отодвинут стол, преклонил перед королем колени. Зал опустел, остался лишь епископ Жоффрей, который подошел и встал за креслом короля.
– Сир, я пришел по вашему зову, – сказал Вулфгар, склонив голову.
– Встань, сэр рыцарь, и выслушай мои слова, – решительно объявил Вильгельм. – Ты храбро боролся и вышел победителем в поединке. А посему земли Даркенуолда, Крегана и их окрестности, а также леди Эйслинн принадлежат тебе. Мне известно, что поместье это невелико, и поэтому я дарую его тебе в полное владение. Через эти земли проходят дороги на восток и запад, а также лежит кратчайший путь на побережье из Лондона. Я желаю, чтобы ты выстроил в Даркенуолде красивый каменный замок, в котором можно было бы разместить не менее тысячи человек, если возникнет необходимость. И хотя Креган находится на перекрестке дорог, он расположен в низине и тоже плохо защищен. Замок станет свидетельством нашей власти над страной. Даркенуолд прекрасно послужит этой цели и, кроме того, прячется в холмах. Ты сам выберешь место и позаботишься, чтобы замок стал настоящим оплотом и твердыней. Норвежцы все еще бросают жадные взгляды на Англию, и шотландские короли также претендуют на трон. Мы должны быть начеку.
Замолчав, он сделал знак епископу, и тот вынул из широкой сутаны свиток пергамента, развернул и начал медленно читать. Потом король скрепил грамоту своей печатью, епископ вручил свиток Вулфгару и удалился. Вильгельм откинулся на спинку тяжелого кресла и крепко сжал подлокотники.
– Этот день запомнится мне навсегда, но, повторяю, Вулфгар, у меня не было сомнений.
– Мой повелитель слишком добр, – пробормотал смущенный Вулфгар.
– Да, Вулфгар, чрезвычайно добр, – отозвался Вильгельм и вздохнул, – но ничего не делаю бездумно. Знаю, ты предан мне и готов защищать мое дело, но я вскоре должен вернуться в Нормандию. Даже в этой прекрасной стране найдутся те, кто хоть сейчас свергнет меня ради собственных целей, и здесь остается не так много истинно верных мне людей. Выстрой хорошо укрепленный замок и сохрани земли для своих сыновей. Мне отлично знакома участь бастарда, и справедливость требует, чтобы я разделил свои богатства с себе подобным.
Вулфгар не нашелся с ответом, и король, поднявшись, протянул руку. Рыцарь сжал ее, и воины долго смотрели в глаза друг другу.
– Мы не раз делили тяготы, мой добрый товарищ, и выпили вместе не одну чашу вина, – мягко сказал Вильгельм. – Иди с миром, и желаю тебе удачи, но прошу, не вздумай отделаться от леди Эйслинн в порыве минутного безумства. Поверь, она редкостная женщина и сделает честь любому мужчине, согласившись стать его женой.
Вулфгар снова опустился на колени перед королем.
– Дама будет отослана к тебе, как только я сочту нужным, Вулфгар, – пообещал Вильгельм. – Я еще увижусь с тобой до того, как отправлюсь в Нормандию, а ты покинешь Лондон. Доброй ночи, Вулфгар.
С этими словами Вильгельм удалился, а Вулфгар вышел во двор, где стоял Гунн. Он вскочил в седло, однако причины спешить домой не было. Оставалось лишь гадать, когда Вильгельм освободит Эйслинн из-под своей опеки, и Вулфгар ругал себя за неумение уговорить короля и объяснить, как страдает в разлуке. Он медленно ехал по тихим улицам, глазея в окна домов, и, обнаружив маленький кабачок, вошел и потребовал кувшин эля. Может, хмельное питье облегчит немного его одиночество, а если выпить весь кувшин, даже ночь пройдет вполне сносно.
Вулфгар поднес чашу к губам, но эль горчил, и он скоро поднялся, почти ничего не выпив. Добравшись до другого трактира, он заказал густое красное вино, но и оно не смогло заглушить боль. Наконец Вулфгар оказался у дома и долго грустно стоял перед дверями, не желая входить. Было уже совсем поздно, когда он ступил в холл. Все остальные давно уже спали. В очаге догорал огонь, Вулфгар потушил его и, волоча ноги, начал подниматься по лестнице. Проходя мимо маленькой каморки, где спала Глинн, он услышал шорох.
Что это?
Он остановился.
Неужели там Глинн? Конечно, Глинн! Но если она здесь, значит, Эйслинн…
Вулфгар подбежал к спальне и, распахнув двери, обнаружил, что девушка стоит у окна и расчесывает волосы. Увидев Вулфгара, она улыбнулась. Он закрыл дверь и прислонился к косяку, оглядывая комнату. Все на месте: ее вещи сложены на сундуке, гребни – на маленьком столике. Эйслинн была одета в мягкое облегающее белое платье-рубаху и словно светилась неким внутренним сиянием. Она плохо видела стоявшего в полумраке Вулфгара и чуть прищурилась, но он мгновенно оказался рядом и рывком притянул ее к себе, ища губами губы, заглушая все слова, вопросы и объяснения в древнем, как сам мир, приветствии. Не дав ей времени отдышаться, он поднял ее и понес к кровати, Эйслинн попыталась что-то сказать, но он снова припал к устам девушки, словно умирающий от жажды, и вдавил тяжелым телом в мягкую перину. Рука скользнула в вырез ее платья, а обжигающие губы проложили дорожку по шее до того места, где пальцы сжимали нежную добычу.
Вулфгар собрался снять с девушки рубашку, но тут же в недоумении отстранился. Губы Эйслинн подрагивали, из-под опущенных ресниц по щекам тихо катились слезы. Вулфгар нахмурился.
– Эйслинн, радость моя, ты боишься?
– О Вулфгар, – выдохнула она, – я страшусь лишь одного – что ты захочешь избавиться от меня. Думаешь ли ты, какая судьба ждет меня тогда? – Она открыла глаза и взглянула на него. – Кубок часто наполняют вином, доставляющим удовольствие, но когда он погнется и потеряет прежний вид, его без сожаления выкидывают. Это вещь. Ее купили. Ею владеют. Ее используют. Я ведь женщина. Мое предназначение в жизни определено на небесах, и я с ужасом жду того дня, когда состарюсь и одряхлею и другая согреет твою постель.
Но Вулфгар попытался смехом прогнать ее страхи.
– Ни один кубок не знает вкуса вина и не может сказать, пьянит ли новый напиток больше старого. Да, бедная чаша, мои руки привыкли к твоим округлостям, и ничего изящнее и красивее я еще не подносил к своим губам. То, чем полна ты, кружит голову, лишает разума и сводит с ума. Но ведь и ты познала наслаждение, не так ли?
Эйслинн поднялась и, подобрав под себя ноги, одернула рубашку.
– Господин, я провела эти дни при дворе Вильгельма. Все это время я была благородной дамой, и он, и все остальные смотрели на меня как на благовоспитанную девушку из хорошей семьи, однако мое ложное положение и фальшь происходящего тяжелым грузом легли мне на сердце, ибо только мне известно, кто я такая на самом деле.
– Напрасно ты принижаешь себя, милая, ведь только сегодня я рисковал жизнью ради тебя. Разве можно потребовать большую цену?
Эйслинн, отмахнувшись, издевательски усмехнулась:
– Сколько ты платил за женщин в Нормандии? Стоимость одного двух платьев? Пригоршню медяков?
Какая разница – одна монета или тысяча? Женщина, которой заплачено, по-прежнему остается шлюхой. Нынче ты отдал час-другой собственной жизни. Да, цена немалая, понимаю, особенно для меня, поскольку я ценю твою жизнь, вероятно, еще выше, чем ты. Но много ли дал Вильгельм за твою жизнь? А обет верности? Могу ли я купить их у него? Но сколько бы ты ни тратил на меня, я все-таки остаюсь женщиной, порядочной и честной. И если приду к тебе по доброй воле, как бы щедро ты ни оценил меня, все равно стану потаскухой. Вулфгар вскочил и гневно уставился на нее.
