Текст книги "Волк и голубка"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
– Поведай, как это ты, торопясь поскорее очутиться в постели Вулфгара, нашла время проникнуть в его мысли, – презрительно фыркнула Гвинет. Глаза ее превратились в светло-голубые щелочки, окруженные рыжеватыми ресницами. – А может, ты считаешь, что сумеешь подчинить Вулфгара своей воле?
– Будь это так, – парировала Эйслинн, – он не заслуживал бы большего. Но вряд ли его так легко сломить.
– Ба! Любимое занятие распутницы – очаровать мужчину, приковать его взор к своим виляющим бедрам так, чтобы он и не понял, что его водят за нос.
Гвинет дрожала от злобы, не переставая вызывающе оглядывать Эйслинн. Она не забыла, как брат ласкал саксонскую девушку утром перед отъездом. Но в настоящее исступление ее приводила мысль, что Рагнор дарил сопернице такие же ласки!
– Мужчины! Они всегда будут гоняться за пухленькими потаскушками, выставляющими напоказ свои прелести, и не обратят ни малейшего внимания на приличную, воспитанную и к тому же изящную женщину, которая ведет себя, как подобает благородной даме.
– Ха! Какое изящество ты имеешь в виду? – хмыкнула Эйслинн, поднимая изогнутую бровь. – По-моему, веточка молодой плакучей ивы обладает той самой грацией, которой ты можешь только завидовать!
– Блудница! – проскрипела Гвинет. – Говорят, женщина расцветает и наливается от прикосновений мужчины, а ты, видать, знала не одного!
– Если это и так, дорогая Гвинет, – пожала плечами Эйслинн, – похоже, ты знала только прикосновения своей матери. Гвинет побагровела, но не нашлась что ответить.
– Довольно! – выдавила она наконец. – Я устала от твоих бесконечных пререканий и не желаю больше мерзнуть! Взглянув на норманнов, прятавших улыбки, она приказала:
– Как следует взгрейте этого раба! Небось, он станет покорнее и не посмеет возражать даме!
– Нет! – вскрикнула Эйслинн и, повернувшись к слугам, принялась упрашивать: – Маленькую девочку снедает лихорадка, и травы нужны, чтобы облегчить ее страдания. Хэм ни в чем не виноват! Он нес те самые листья, которые я попросила его найти. Сначала взгляните на несчастного ребенка, а когда Вулфгар вернется, я сама обо всем ему расскажу. Пусть он решает, заслуживает ли Хэм наказания.
Заметив нерешительность норманнов, Гвинет поняла, что ее замысел вот-вот потерпит крах.
– Не желаю ничего слышать! – завопила она. – Наказание должно быть немедленным, чтобы он запомнил, как нужно служить!
Эйслинн в бессильном раздражении развернулась к ней и широко раскинула руки.
– Неужели такая безделица важнее жизни ребенка? И ты готова скорее видеть малышку мертвой, чем отказаться от мести?!
– Мне все равно, что будет с саксонским отродьем! – поморщилась Гвинет. – Пусть крепостной получит свое за наглость и больше не смеет раскрывать при мне рот, шлюха! А ты можешь остаться и наблюдать за поркой. Знай, тебе не избегнуть той же участи, если вздумаешь мне перечить.
– Ты не имеешь права приказывать! – отчаянно отбивалась Эйслинн.
Гвинет позеленела от ненависти.
– Ты сомневаешься в моих правах, тварь? Но я единственная родственница Вулфгара, которой принадлежит власть в его отсутствие. А ты всего-навсего рабыня, которая должна угождать ему в постели. Говоришь, я не имею права приказывать? Сейчас я покажу тебе, ничтожество, что значит ослушаться госпожу! – Ее выцветшие глаза блеснули при одной мысли о нежной плоти Эйслинн, исполосованной кнутом. – Схватите ее! И привяжите рядом с этим упрямцем!
Хэм, который за это время успел немного выучить французский, понял ее слова и смертельно побледнел.
– Оставьте ее! Не смейте!
Мужчины изумленно глазели на разъяренную ведьму. Сама по себе порка саксонской девушки ничего не значила, но ведь именно эта принадлежала Вулфгару. Подобное не сойдет им с рук. Обоих ждет суровое наказание. Пусть сестра Вулфгара безрассудна и упряма, но они не настолько глупы.
– Возьмите ее! – завизжала Гвинет, не в силах больше терпеть.
Хэм вырвался и помчался прочь, как только один из норманнов выступил вперед, скорее намереваясь проводить девушку, чем исполнить повеление Гвинет. Мужчина коснулся плеча Эйслинн, но та яростно отпрянула, оставив в его руках накидку.
– Осторожнее с ее одеждой, болван, – бросила Гвинет, одолеваемая алчностью. – И сними верхнее платье, мне оно понадобится!
– Ах вот как, – задохнулась Эйслинн, дрожащими пальцами сорвала с себя платье и, прежде чем Гвинет сумела ее остановить, швырнула его в грязь и принялась топтать ногами. Она гордо стояла перед женщиной в одном тонком платье-рубахе, не замечая ледяного холода и порывистого ветра.
– Возьми, Гвинет, оно твое.
– Дайте ей пятьдесят плетей, – процедила исходящая ненавистью Гвинет. – Мой братец вряд ли найдет ее привлекательной, когда вернется и увидит, в кого она превратилась.
Но мужчины не подумали подчиниться. Один бросил кнут и отошел, качая головой, другой встал рядом с ним.
– Нет, мы этого не сделаем. Леди Эйслинн лечила нас, и мы не хотим злом отплатить за добро.
– Вы жалкие трусы! – взвилась Гвинет и схватила кнут. – Я покажу вам, как учить непокорных рабов!
Ненависть и злость наконец нашли выход, и Гвинет размахнулась. Кнут зашипел, словно разбуженная змея, и обвился вокруг Эйслинн. Девушка дернулась от невыносимой боли; в глазах сверкнули слезы.
– Прекрати!
Мужчины и Гвинет, обернувшись, оказались лицом к лицу с разгневанным Суэйном. Рядом стоял Хэм – по-видимому, именно он привел викинга. Но пьянящее сознание собственной силы лишило Гвинет обычной осторожности, и она снова бросилась на Эйслинн, занося кнут для очередного удара. Однако кто-то вырвал у нее орудие мести. Гвинет зашлась от ярости, увидев, что Суэйн наступил на кнут.
– Я сказал, прекрати! – прогремел он.
– Ни за что! – всхлипнула Гвинет. – Эту суку следует усмирить, и немедленно!
Викинг шагнул вперед и навис над ней, высокий, могучий, бесстрашно глядя в сверкающие злобой светлые глаза.
– Хорошенько выслушай меня, леди Гвинет, ибо твоя жизнь может оказаться под угрозой. Господин Вулфгар велел мне заботиться об этой девушке в его отсутствие, а это означает – защищать ее как от женщин, так и от мужчин. Она принадлежит ему, и я не допущу никакой порки! Пока он не прикажет иначе, девушка находится под моим покровительством, и никто еще не освобождал меня от данной ему клятвы оберегать Эйслинн. Вулфгар способен даже поднять на тебя руку, если девушка будет искалечена твоим кнутом. Поэтому я увожу Эйслинн ради ее и твоей безопасности. Да будет с тобой мир, леди Гвинет.
И с этими словами он протиснулся мимо нее и подошел к Эйслинн. Выхватив ее накидку у одного из норманнов, викинг закутал дрожащую девушку. По щекам Эйслинн текли слезы, но она в немой благодарности подняла глаза на Суэйна и положила руку ему на плечо. Великан смущенно пробормотал что-то, сконфуженный таким проявлением слабости, а девушка молча взяла за руку Хэма и повела его от злобной Гвинет к лачуге, где все еще задыхалась бедная малышка.
Эйслинн приблизилась к пылающему очагу, пытаясь справиться с ознобом. В холодном зале царила непроглядная тьма. Только сейчас девушка начала избавляться от кошмаров сегодняшнего утра. Слава Господу, малышке, кажется, получше. Жар спал, и через несколько дней дитя выздоровеет. Но в эти ужасные часы Эйслинн постоянно вспоминала безжалостное наказание, которому Вулфгар подверг Керуика. Перед глазами упрямо всплывало одно и то же видение: она сама, привязанная к столбу, в ожидании казни, и Вулфгар, занесший над ней плеть.
Девушка невольно затрепетала, представляя эту картину. И хотя она весь вечер хлопотала по хозяйству, следила за тем, чтобы Хэм и Керуик как следует сплели ремешки для уздечки, понадобившейся норманнскому воину, ее терзала отчаянная потребность оказаться в объятиях Вулфгара, дарящих утешение и радость. Впервые она столь сильно жаждала почувствовать прикосновение его рук и губ; ей хотелось доказательств, что она значит для него гораздо больше, чем другие женщины.
Закрыв глаза, она явственно видела Вулфгара: уголки губ подняты в легкой улыбке, в глазах светится нежность, как всегда, после их любовных игр.
О Боже, неужели ее чувства берут верх над разумом! Кто знает, возможно, он не захочет ее видеть после возвращения! Или привезет в Даркенуолд жену и не задумываясь отдаст Эйслинн на потеху своим людям?
Ледяные щупальца страха стиснули сердце. Эйслинн вздрогнула. Вулфгар ненавидит женщин. Ему, наверное безразличны страдания саксонки из Даркенуолда. И что, если она беременна? Его ненависть к ней только возрастет, поскольку никому не известно, чей это ребенок – Вулфгара или Рагнора.
Мучительные неотвязные мысли лишали девушку уверенности, убивали прекрасные воспоминания о тех минутах, когда они льнули друг к другу и Вулфгар нежно целовал ее перед отъездом. Тогда она считала, что он все же неравнодушен к ней. Но, может, Эйслинн просто обманывала себя, и все было ложью – его поцелуи, страстные объятия, лишавшие рассудка…
Девушка тяжело вздохнула, отложила шитье и, ломая руки, отошла от очага. Как ей поступить? Неужели и вправду лучше исчезнуть, чтобы спасти остатки гордости?
Керуик поднял глаза и долго смотрел на стройную неподвижную фигурку, стоявшую к нему спиной. Пальцы Эйслинн коснулись струн лютни, которую никто не брал в руки со дня появления норманнов. Тихие странные звуки нарушили тишину зала и эхом отдались от стен.
Нечто подобное уже происходило несколько месяцев назад, когда Эрланд объявил о своем согласии на их помолвку. Керуик радовался куда больше Эйслинн. Отец девушки сказал как-то, что, когда она чем-то встревожена или расстроена, всегда берется за лютню. Эйслинн не умела играть по-настоящему и предпочитала, чтобы это делали странствующие трубадуры и рыцари. Чистым звонким голоском она подхватывала песню и завораживала своим пением слушателей. Однако сейчас до него донеслись знакомые причудливые звуки, словно рыдала ее душа, умоляя исцелить боль.
Керуик встал и, подойдя к девушке, дружески сжал ее руку. Эйслинн сквозь слезы взглянула на него и дрожащими губами прошептала:
– О Керуик, я устала от постоянной битвы с Гвинет. Что я должна делать? Отказаться от своего положения потаскухи хозяина и позволить ей делать все, что пожелает? Если я уйду навсегда, может, она смягчится и станет добрее к крепостным?
– Дай ей волю, и жизнь в Даркенуолде превратится в кошмар, – отозвался Керуик. – Ты единственная, кто в отсутствие Вулфгара может противостоять потоку ненависти, исходящему от нее. Болсгар почти не замечает ее жестокости. Суэйн слишком занят домашними делами и людьми Вулфгара. А я, – засмеялся он, – всего-навсего раб.
– Но что я могу сделать? Как обуздать ее? Я ведь тоже лишь игрушка норманна.
Юноша нагнулся поближе к Эйслинн.
– Вулфгар взял тебя под свое покровительство. Она не причинит тебе зла. Слуги Вулфгара будут знать это после сегодняшнего случая. И Гвинет тоже. Ты в безопасности – Суэйн не подпустит ее к тебе. Неужели ты оставишь крестьян на милость этой ведьмы?
– Ты не позволишь мне уклониться от выполнения долга, не так ли, Керуик? – сухо спросила она.
– Так же, как ты – мне. Девушка неожиданно рассмеялась:
– О Керуик, какой же ты злопамятный! Керуик улыбнулся и чистосердечно ответил:
– Да, отвергнутый жених вряд ли может похвастать великодушием.
Эйслинн недоверчиво уставилась на него:
– Твои раны быстро зажили, верно, Керуик? Я не вижу шрамов.
– О каких ранах ты говоришь, госпожа? Ранах сердца? Нет, я просто умело их скрываю, но они по-прежнему горят и ноют. – И, заглянув в фиалковые глубины ее глаз, прошептал: – Ты прекрасна, Эйслинн.
Девушка попыталась отстраниться, но он только крепче сжал ее руку.
– Не пугайся, Эйслинн. Я не сделаю тебе ничего плохого. Просто хочу загладить вину.
– Загладить? – повторила девушка.
– Да. Я был ослеплен собственными эгоистичными желаниями, потому что страстно хотел тебя. И теперь я прошу у тебя прощения за все, что сотворил.
Девушка приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Мы навсегда останемся друзьями, дорогой Керуик.
Короткий язвительный смешок заставил молодых людей тревожно оглянуться. На ступеньках стояла Гвинет, презрительно улыбаясь. Майда, скорчившаяся в темном углу, вскочила и поспешно выбежала из зала, навстречу свирепому ветру, подальше от злобной мегеры.
Гвинет медленно спустилась и, вызывающе подбоченившись, замерла у подножия лестницы.
– Моему брату будет интересно услышать, что его любовница забавляется с другим в его отсутствие. – Бесцветные глаза хищно блеснули. – И, клянусь, он об этом услышит.
Керуик сжал кулаки. Впервые в жизни он испытывал непреодолимое желание ударить женщину. Эйслинн безмятежно улыбнулась, хотя внутри у нее все дрожало от страха.
– Не сомневаюсь, дорогая Гвинет, что такого случая ты не упустишь.
И с этими словами прошла мимо растерявшейся женщины и удалилась в спальню. Но на сердце легла новая тяжесть – теперь она беззащитна перед коварством Гвинет.
Глава 11
Вулфгар уселся поудобнее в седле и медленно обвел глазами расстилавшуюся перед ним сельскую местность. Пронизывающий ледяной ветер плотно прижал шерстяной плащ к его могучему телу; щеки порозовели от безжалостных укусов. Мрачное серое небо повисло над коричневыми обнаженными лесами и бурыми полями. Приказаний Вулфгара ожидали шестнадцать человек с длинными луками, пиками и короткими мечами наготове. Под прикрытием деревьев вверх по холму поднималась крытая повозка, нагруженная съестными припасами и фуражом. Старый, но крепкий сакс Боуэйн, сражавшийся за Гарольда, вернувшись с поля битвы, нашел свой дом сожженным, а угодья разоренными. Он с радостью принял предложение служить Вулфгару и теперь подгонял вперед повозку, осыпая лошадей цветистыми ругательствами.
Благодаря предусмотрительности Вулфгара был создан мощный и подвижный отряд. Он слыл бывалым воякой и поэтому посадил в седло всех своих людей в отличие от большинства рыцарей, которые покупали коней лишь для себя, оставляя своих воинов пешими. Но Вулфгар не хотел, чтобы его люди стирали ноги на каменистой почве Англии, и поэтому создал конный отряд. Лошадей привязывали, в укромном месте, когда приходило время идти в бой.
За несколько недель, проведенных Вулфгаром в Даркенуолде, Вильгельм нисколько не продвинулся к Лондону, ожидая, пока его воины восстановят силы. Войско стояло лагерем почти месяц из-за неизвестной болезни, не щадившей никого, даже самого герцога. Поскольку хворь обошла стороной отряд Вулфгара, он был послан патрулировать местность и разведать, не собираются ли на западе или востоке армии саксов. Обычно ему поручалось завоевывать маленькие городки и деревни, которые могли бы объединиться против норманнов. Вулфгар прекрасно справлялся с этим; кроме того, вдали от главной армии его люди пользовались более удобным ночлегом и лучшей едой, чем остальные воины.
И теперь отряд расположился к западу от Лондона, в густо поросших лесом холмах. Вскоре придется поворачивать обратно. По большей части они старались держаться подальше от людей и оставаться незамеченными. Вокруг царило спокойствие, но Вулфгар неожиданно увидел трех рыцарей, скакавших по склонам. Обернувшись, он сделал знак Милберну и Гауэйну, а остальным велел ждать на месте с оружием наготове, поскольку не знал, нет ли засады в ближайшей роще. Пришпорив коней, они с громкими криками помчались навстречу незнакомцам. Те взяли наперевес пики и выставили щиты. Англичане! Значит, предстоит сражение!
Рыцари разъехались широким полукругом. Но Вулфгар, подскакав ближе, остановился, давая им время рассмотреть свой щит и доспехи.
– Я Вулфгар, рыцарь Вильгельма, – объявил он, – по вашим штандартам вижу, что вы служите у Рокуэлла. Приказываю вам сдаться, поскольку Рокуэлл отказался принести клятву верности герцогу!
Самый старший из рыцарей спокойно оглядел его и смело ответил:
– Я Форсгелл и не признаю никаких норманнских герцогов. Я дал обет служить мечом и копьем саксонскому лорду, преданному своему королю, и с Божьей помощью мы прогоним захватчиков с нашей земли и сами изберем короля.
– Тогда готовьтесь к бою, – ответил Вулфгар и показал на ожидавших наверху людей. – Они не станут вмешиваться, ведь вы рыцари и связаны узами чести.
И с этими словами он развернул Гунна и отъехал на несколько шагов. Норманны покрепче сжали пики и с криками погнали коней вперед. Гунн летел, как ветер, разбрасывая копытами землю. Жажда битвы охватила его с такой же неутолимой силой, как и хозяина. Вулфгар сжал коленями его бока и взял пику наперевес. Противники ринулись друг к другу и сшиблись с силой громового удара. Однако никто не пострадал, и кони, развернувшись, снова помчались вперед. На этот раз Вулфгар всей тяжестью налег на пику и ударил в щит сакса так сильно, что повредил ему плечо. Пика и щит Форсгелла отлетели в сторону, но рыцарь усидел в седле. Вулфгар отъехал и дал ему время передохнуть. Сакс храбро выхватил меч. Отшвырнув свои щит и пику, Вулфгар последовал его примеру, и Гунн, не ожидая приказа, рванулся в бой. Клинки скрестились и зазвенели. Гунн ни разу не попятился назад и продолжал теснить грудью жеребца Форсгелла, пока тот не сделал прыжок в сторону, пытаясь удержаться на ногах. Вулфгар снова ударил мечом в доспехи противника, и из-под шлема сакса поползла струйка крови. Форсгелл попробовал поднять левую руку, но она бессильно повисла. Сакс все еще пытался защищаться, но Вулфгар стиснул меч обеими руками и с оглушительным боевым кличем опустил его на плечо рыцаря. Меч сакса разлетелся, и теперь он даже не мог обороняться. Вулфгар отъехал назад, и Форсгелл кивнул головой в знак того, что сдастся. Остальные два поединка закончились так же быстро. Все трое рыцарей лишились доспехов и оружия и под охраной были отосланы к Вильгельму, которому и предстояло решить их судьбу.
Вильгельм уже успел беспрепятственно захватить почти всю страну. Обитатели многих замков и крепостей, проснувшись поутру, выясняли, что оказались в осаде, и при виде огромной армии сдавались без боя, пытаясь при этом выторговать самые выгодные условия.
Вулфгар продолжал скакать во главе отряда. Небо застлали серые облака, и вскоре пошел дождь со снегом. Седла промокли, и приходилось прилагать все усилия, чтобы не оказаться на земле. Усталые воины ехали молчаливые, настороженные, каждую минуту ожидая нападения.
Наконец Вулфгар остановился и поднял руку. Где-то поблизости слышались гневные проклятия. Воины спешились и, отдав лошадей пажам, осторожно натянули тетиву луков. Все вооружение было хорошо смазано жиром и защищено колчанами из промасленной кожи.
Рыцари взяли копья наперевес и медленно двинулись впереди пехоты. На пути им встретился небольшой ручей, настолько мелкий, что в обычные дни лошади едва замочили бы копыта, но теперь он превратился в грязное болото. Посредине застрял фургон, в котором сидели четверо детей, две женщины и двое мужчин. Мужчины и рослый парнишка пытались вытащить фургон, а женщина погоняла усталых лошадей. Крестьянин-калека бранился до тех пор, пока случайно не увидел норманнов с наставленными на него пиками. Его внезапное молчание привлекло внимание остальных, и до Вулфгара донеслись возгласы удивления. Он послал Гунна вперед и, оценив происходящее, жестом отменил атаку. Промокшие до костей крестьяне не представляли угрозы. Вулфгар приблизился и коснулся пикой груди мужчины постарше.
– Предлагаю тебе сдаться. В такой унылый день грех гибнуть понапрасну.
Он говорил небрежно, но зловещий смысл его слов был достаточно ясен. Однорукий открыл рот и молча кивнул, не отрывай взгляда от пики. Со стороны фургона послышался непонятный шум, и хорошо обученный жеребец мгновенно развернулся, почуяв возможную угрозу. Маленький мальчик пытался поднять огромный двуручный меч, выше его ростом.
– Я буду драться с тобой, норманн, – всхлипнул он, багровея от усилий. Темные глаза налились слезами. – Буду драться до конца.
– Майлс! – охнула женщина помоложе, спрыгивая с повозки. Она схватила малыша, но тот вырвался и храбро выпрямился, готовясь встретить врага.
– Ты убил моего отца! – дерзко объявил он. – Но я тебя не боюсь!
Высокий рыцарь заглянул в глаза мальчика и увидел в них неукротимое мужество. Вулфгар поднял пику, на которой развевался флажок с его гербом, и снисходительно улыбнулся.
– Не сомневаюсь, парень, ты так и сделаешь. Англия и Вильгельм нуждаются в таких решительных и смелых воинах, но пока я занят поручением герцога и не могу ввязываться в поединки.
Женщина, державшая малыша, облегченно вздохнула и благодарно посмотрела на норманна.
Вулфгар повернулся к мужчинам и требовательно спросил:
– Кто вы и куда направляетесь? Старший выступил вперед:
– Я Гевин, кузнец. Был лучником и сражался за Гарольда на севере, против норвежцев, и там потерял левую руку. Та, что постарше, – моя жена, Мидерд, а вторая – овдовевшая сестра, Хейлан. – Он положил руку на плечо мальчугана. – Этот, что говорил с тобой, ее сын, Майлс. Остальные дети мои, а мужчина – мой брат, Сенхерст. Мы собираемся подыскать себе новый дом, потому что старый забрали норманны.
Вулфгар заметил, как он бледен, и перевел взгляд на молодого человека, приземистого, но широкоплечего и крепкого.
– Вы что-нибудь слышали о местечке Даркенуолд? – спросил он.
– Название кажется знакомым, милорд, – осторожно ответил Сенхерст.
– Знаем, – перебил Гевин. – Старый лорд, который живет там, как-то проезжал через нашу деревню. Просил меня поскорее подковать лошадь, купленную для дочери. Хотел сейчас же сделать ей подарок, чтобы отпраздновать Михайлов день. И хвастался, будто она ездит верхом не хуже любого мужчины. Видать так оно, и есть, милорд, берберская кобылка была шибко резво.
Вулфгар свел брови при воспоминании о случившемся. Обвинения Гвинет звенели эхом в мозгу.
– Да, кобылка была горячей, как, впрочем, и девушка, но теперь это не имеет значения. Если хотите, можете поселиться в Даркенуолде, там нужен кузнец.
Гевин поднял мокрое от дождя лицо:
– Вы посылаете меня в дом сакса?
– Старика больше нет на свете. Я взял местечко по приказу Вильгельма. Когда он завладеет Англией, поместье будет моим. – И, показав на Сенхерста, добавил: – Он отправится со мной и будет прикрывать мои тылы. Если он достойно выполнит свой долг, я постараюсь устроить вашу семью, когда вернусь.
Саксы обменялись вопросительными взглядами, и Гевин выступил вперед:
– Прошу прощения, господин, но мы не собираемся служить норманнам. Отыщем место среди своих.
Вулфгар пожал плечами:
– Думаешь, вы далеко уйдете, когда по всей стране разъезжают норманнские патрули?
Он по очереди оглядел саксов и заметил, что они заколебались.
– Я дам вам свой флажок. Никто из людей Вильгельма не тронет вас, если покажете его. Кроме того, в Даркенуолде есть женщина, которая исцелит твою рану. Она дочь старого господина, и никто не превзойдет ее в искусстве врачевания. Конечно, вы можете попытаться найти дорогу в город, который пока удерживают англичане, однако предупреждаю, что вся страна скоро окажется под властью Вильгельма, законного наследника трона.
Гевин подошел к Сенхерсту, и они несколько минут о чем-то тихо беседовали, прежде чем молодой человек кивнул и приблизился к Вулфгару.
– Они поедут в Даркенуолд, милорд, а я отправлюсь с вами.
– Быть посему, – решил Вулфгар.
Он направил Гунна туда, где ждал Боуэйн с повозкой. Взяв у него веревку, рыцарь снова подъехал к фургону, захлестнул петлей кольцо, ввинченное в передок, другой конец привязал к луке седла и сделал знак женщине, державшей поводья, а сам тронул жеребца. Женщина хлестнула кляч. Огромные копыта месили грязь, но Гунн, казалось, без слов понимал, что от него требуется, и сделал несколько коротких, но мощных рывков. Фургон заскрипел; колеса с громким чавканьем вылезли из грязи и стали медленно вращаться, пока повозка наконец не выползла на противоположный берег.
Незаметно опустился вечер, и Боуэйн показал на густой лес, лежавший в излучине реки. Вулфгар повел туда людей и новых подопечных, и вскоре лагерь был разбит. Темнота сгущалась, и дождь без устали поливал землю. Холодный ветер завывал в вершинах деревьев, срывая последние, упрямо державшиеся листья. Вулфгар заметил, что несчастные дети, скорчившиеся у костра, дрожат от холода. Какие голодные у них глаза и осунувшиеся лица! Все жадно жевали корки промокшего хлеба, скупо отмеренные женщиной. Он вспомнил, как страдал, оказавшись вдали от родного дома. Уже тогда он сознавал, что никогда больше не вернется туда, где был так счастлив.
Обернувшись, он велел Боуэйну принести кабанью ногу и каравай посвежее и отдать саксонскому семейству. При виде детских радостных улыбок он смягчился. Должно быть, это их первый настоящий обед за много недель.
Вулфгар задумчиво подошел к костру и, не обращая внимания на холод, уселся под деревом, прислонился к стволу и смежил веки. Перед его мысленным взором медленно появилось лицо, обрамленное красно-золотистыми прядями, потемневшие от страсти фиалковые глаза и полуоткрытые мягкие губы. Вулфгар встрепенулся и долго смотрел в пылающий огонь.
Наконец, прогнав грезы, он поднял голову и увидел Хейлан. Женщина почувствовала его взгляд, нерешительно улыбнулась и поплотнее закуталась в накидку. Вулфгар лениво подумал, что неплохо бы отправиться с этой саксонкой в лес и расстелить на земле плащ. Она была пригожей, с темными кудрявыми волосами и черными, как сажа, глазами. Возможно, тогда ему удастся выбросить Эйслинн из головы! Но, к собственному изумлению, он не испытал большого желания. Это обеспокоило Вулфгара еще и потому, что рыжеволосая девушка, оставленная им в Даркенуодде, возбуждала его куда больше, чем эта стоявшая подле него женщина или, если честно признаться, любая другая. Предстань она перед ним, он, наверное, поддался бы искушению отомстить ей за все мучения, что она ему причинила.
Ах, эти женщины! Они знают, как извести человека, и Эйслинн такая же… разве что лучше умеет разжечь в мужчине вожделение. Их последняя ночь запечатлелась у него в памяти с такой ясностью, что Вулфгар иногда ощущал ее тело, чувствовал нежный запах девичьей кожи. Эйслинн отдалась ему, преследуя свои цели, и сейчас он отчетливо понимал, чего она добивается. Вулфгару хотелось проклясть Эйслинн, назвать ее похотливой сукой и в то же время дотронуться до упругой груди, сжать девушку в объятиях. Боже, он ненавидит женщин, а ее больше остальных, ведь она заколдовала его и теперь преследовала во сне и наяву.
– Вы хорошо знаете наш язык, господин, – осмелилась тихо пробормотать Хейлан, удивленная его упорным молчанием. – Если бы я не увидела ваш флажок, подумала бы, что вы один из нас.
Вулфгар что-то проворчал, по-прежнему глядя в огонь. Несколько секунд в лагере стояла тишина. Люди Вулфгара укладывались на сырые тюфяки и влажную траву, ругаясь сквозь зубы. Дети устроились в фургоне, укрытые шкурами и ветхими одеялами.
Хейлан откашлялась и снова попыталась вмешаться в мрачные размышления Вулфгара:
– Я хотела поблагодарить вас за доброту к моему сыну. Майлс такой же упрямый, как и его отец.
– Храбрый парнишка, – рассеянно заметил Вулфгар. – Говоришь, твой муж был таким?
– Да, война была для него любимой игрой, – вздохнула Хейлан.
Вулфгар резко вскинул голову и пристально уставился на молодую женщину, словно гадая, уж не различил ли он нотки горечи у нее в голосе. Хейлан смело взглянула на рыцаря:
– Могу я сесть рядом, милорд?
И, дождавшись его кивка, уселась поближе к огню.
– Я знала, что недолго проживу в замужестве и скоро овдовею, – тихо пояснила она. – Я любила мужа, хотя до свадьбы его почти не знала. Мой отец приказал мне выйти за него. Однако муж был неукротим и часто рисковал жизнью. Если бы норманны пощадили его, удар нанес бы кто-то другой. Теперь я осталась одна и вынуждена заботиться о себе и сыне. Я ни в чем не виню его, просто стараюсь смириться с мыслью, что он мертв.
Вулфгар ничего не ответил, и женщина улыбнулась, склонив голову набок, чтобы получше его рассмотреть.
– Странно, но вы и ведете себя не как норманн. Рыцарь поднял брови:
– А как ты представляешь себе норманнов?
– Уж во всяком случае, не ожидала от них такой доброты, – пояснила Хейлан.
Вулфгар коротко рассмеялся:
– Заверяю, мадам, у меня нет ни раздвоенного хвоста, ни рогов. Если приглядитесь, увидите, что мы во всем похожи на обычных людей, хотя о нас ходят слухи как о выходцах из самого ада.
Хейлан покраснела и пролепетала извиняющимся тоном:
– Я не хотела вас оскорбить, милорд, наоборот, благодарна за вашу помощь и еду. Вот уже много месяцев мы не пробовали мяса и не наедались досыта. Даже огонь боялись развести из страха, что он привлечет разбойников.
Она протянула руки к костру, наслаждаясь теплом. Вулфгар почему-то мгновенно вспомнил тонкие пальцы Эйслинн. Рассерженный на себя за то, что вновь думает о ней, он снова и снова недоумевал, почему девушка постоянно занимает его мысли, да еще в тот момент, когда сдобная вдовушка не прочь разделить с ним ложе. Стоило Вулфгару захотеть, и он становился таким неотразимым, что самые высокомерные и строптивые девицы, вздыхая, падали в его объятия. Хейлан к тому же не казалась слишком несговорчивой. Судя по взглядам, бросаемым на него, она, вероятнее всего, не станет противиться его заигрываниям. Кроме того, Хейлан вдова и уже перестала оплакивать мужа. Да что говорить, она явно предлагает себя Вулфгару. Однако, глядя на пышную грудь и широкие бедра, Вулфгар понял, что его привлекают куда более стройные и изящные фигурки.
Удивительно, однако, что ему не очень нравится Хейлан, – всего несколько месяцев назад он посчитал бы ее достойной своего внимания. Неужели необычная красота Эйслинн отравила его желание к другим женщинам?
При этой мысли Вулфгар едва не выругался. Будь он проклят, если станет изображать из себя новобрачного, потерявшего голову от любви и цеплявшегося за женины юбки. Он уложит в постель любую, кого захочет.
Вулфгар резко вскочил, испугав Хейлан, и, схватив ее за руку, рывком поднял. Темные, широко раскрытые глаза потрясенно уставились на него, но Вулфгар, ничего не объясняя, кивком указал на лес. Сначала женщина немного сопротивлялась, гадая, правильно ли поняла его намерения, но, войдя под сень деревьев, отбросила сомнения, отдаваясь минутному порыву.
Они нашли увитый высохшим хмелем дуб, с ветвей которого свисали длинные плети, образуя некое подобие беседки. Вулфгар расстелил свой плащ и, притянув женщину к себе, стал осыпать поцелуями. Он крепко стискивал ее, словно желая раздавить, и безостановочно шарил руками по спине. Его неукротимый пыл передался ей, и она начала отвечать с неистовой страстью, обняв его за шею и приподнявшись на цыпочки. Они вместе опустились на плащ. Хейлан знала, что он в эту минуту желает ее. Отбросив свою накидку, она прижалась к его бедрам, скользнула рукой ему под сорочку и стала гладить мускулистое тело. Вулфгар нетерпеливо развязал тесемку ее крестьянской блузы и выпустил на волю груди. Хейлан затаила дыхание, когда он зарылся лицом в мягкие полушария, и вцепилась в него изо всех сил, выгибая спину. Но в это мгновение Вулфгар, забывшись, хрипло пробормотал:
