Текст книги "Волк и голубка"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
Вулфгар повернулся к ней и, нежно улыбнувшись, признался:
– Кажется, я начинаю понимать, что девушка – это не только розовые груди и крутые бедра.
В серых глазах постепенно разгоралось пламя страсти. Вулфгар наклонился поближе к жене, дерзко положив руку ей на колено.
– Но все-таки больше всего наслаждения я получаю не от ума женщины, а от ее тела, и честно в этом признаюсь.
Эйслинн в восторге засмеялась, но тут же задохнулась – теплые губы прижались к ее шее, посылая по телу огненные молнии.
– Малыш… – только и успела прошептать Эйслинн, но он закрыл ей рот поцелуем, и она, мгновенно ослабев, не смогла сопротивляться.
Шум за дверями заставил их поспешно отпрянуть друг от друга, и Эйслинн, покраснев, поднялась, чтобы положить спящего сына в колыбель. Вулфгар вскочил и протянул руки к огню, делая вид, что замерз. Появился Болсгар с перекинутым через плечо мешком перепелок для завтрашнего пира. Сердечно поздоровавшись с ними, он отправился отдать птиц Хейлан. Вулфгар нахмурился, раздраженный неуместным вмешательством. По его мнению, последнее время Эйслинн постоянно отвлекали, мешая им остаться наедине. Он выждал положенное время после рождения ребенка, не собираясь без нужды торопить ее, но теперь, казалось, все ополчились против него. Если ребенок не закатывался плачем, требуя еды, то уж наверняка появлялся какой-нибудь крепостной или крестьянин, нуждавшийся в лечении или просивший совета господина. Как только наступал подходящий момент и они оставались одни в спальне, Вулфгар видел устало опущенные плечи жены и понимал, что должен дать ей немного отдохнуть.
Он искоса наблюдал за женой, не в силах оторвать взгляда от изящно покачивающихся бедер, и глаза его жадно блеснули. Она слегка похудела после родов, но округлилась и налилась, и никто уже не назвал бы ее девчонкой.
Но если такова его участь? Всегда быть рядом с женой, но никогда не познать снова эту восхитительную близость, существовавшую между ними раньше. Неужели всему причиной женитьба? Теперь между ними встал ребенок, и отныне уже не удастся разделить с ней давно пылающую страсть?
Вулфгар вздохнул и уставился в огонь. Скоро зима. Долгие ночи. И у них будет больше времени и возможностей оказаться вдвоем в постели. Не вечно же она будет нянчить младенца. Впервые он взял Эйслинн быстро, охваченный похотью. Но больше этого не произойдет.
Эйслинн подняла глаза и увидела стоявшую на пороге Майду. Она заметила, что мать умыта, причесана и одета в платье почище. Может, старуха наконец полюбит внука и оставит безумные мечты о мести? Лучшего лекарства, чем малое дитя, трудно найти.
Эйслинн жестом подозвала мать, и та, бросив испуганный взгляд на Вулфгара, подкралась к колыбельке, словно став ниже ростом, стараясь остаться незамеченной. Однако Вулфгар и не обращал на нее внимания, целиком занятый Эйслинн, советующейся с Хейлан насчет завтрашнего пиршества.
Они решили отпраздновать окончание жатвы и обильный урожай. Днем была затеяна охота на кабанов, и все, мужчины и женщины, с нетерпением ожидали веселого развлечения.
В зал вошли рыцари и Суэйн, немедленно поспешившие наполнить кружки элем. Вулфгар, не зная, чем себя занять, присоединился к ним, и вернувшийся Болсгар застал весьма веселую компанию.
День постепенно перешел в вечер, а вечер – в утро, и голоса друзей по-прежнему доносились в спальню, где металась на кровати Эйслинн, раздраженная нежеланием мужа подняться к ней. Она не знала, что при малейшей попытке покинуть зал один из рыцарей немедленно тянулся, чтобы удержать его, а второй наполнял чашу.
Эйслинн разбудило воркование Брайса, ожидавшего завтрак. Открыв глаза, она увидела, что Вулфгар уже встал и одевается. Эйслинн немного полежала, восхищаясь его поистине великолепной фигурой и мужественным лицом, но крики малыша становились все настойчивее. Ничего не поделаешь, придется встать. Она поднялась, накинула свободную рубаху и, присев у очага, приложила ребенка к груди. Брайс немедленно успокоился, и Эйслинн лукаво взглянула на мужа:
– Господин, тебе, кажется, последнее время больше по вкусу мужское общество и рог с элем? Клянусь, даже с последними петухами ты еще не думал ложиться!
– Ты не права, дорогая, он прокукарекал всего дважды, прежде чем моя усталая голова опустилась на подушку. Но, поверь, в этом нет моей вины! Рыцари развлекали меня историями о былых подвигах, и ничего не оставалось делать, кроме как терпеливо слушать, несмотря на боль ожидания.
От вида полуобнаженной жены кровь Вулфгара вскипела в жилах, но снизу снова донесся шум. Должно быть, его люди уже пробудились и сейчас явятся за ним, если он немедленно не спустится. Вулфгар со вздохом дотронулся губами до лба Эйслинн и, натянув кожаную безрукавку, вышел из комнаты.
Немного погодя Эйслинн последовала за мужем и очутилась, как ей показалось, среди толпы безумных. Из каждого угла неслись крики и смех. Сначала она ошеломленно застыла, не понимая, в чем дело. Брайс прижался к матери, напуганный суматохой. Эйслинн расстелила в углу у очага шкуру и положила малыша так, чтобы Вулфгар, стоявший вместе с рыцарями и городскими торговцами, мог наблюдать за ним и вовремя спасти от собак, спущенных с цепи и бродивших по всему залу с назойливым лаем.
С кухни доносились аппетитные запахи. Присутствующие заключали пари на то, кто первым прикончит кабана, кому достанется самый большой вепрь и кто раньше всех уронит копье. Гауэйн, младший из рыцарей, терпел немало издевательств по поводу своего красивого юношеского лица, и даже Глинн весело хихикала каждый раз, когда проходила мимо. Собравшиеся перебрасывались грубыми шутками. То и дело слышался женский визг, поскольку мужчины не отказывали себе в удовольствии походя погладить налитое бедро или крутой зад. Эйслинн пришлось бы сносить подобное обращение, будь она женой любого другого, кроме Вулфгара. Хотя она и представляла собой весьма соблазнительное зрелище, мужчины предпочитали держаться на почтительном расстоянии, не желая испытать на себе остроту его меча.
Поблизости раздались громкие проклятия, и крупная гончая с визгом убралась подальше от кованых сапог.
– Кто спустил собак? – громко спросил Вулфгар. – Этак они скоро перекусают всех гостей. Кто старший псарь? – И, не получив ответа, он еще громче окликнул: – Керуик! Где Керуик, шериф Даркенуолда? Подойди поближе, сэр.
Керуик покраснел и выступил вперед:
– Что угодно, господин?
Вулфгар сжал его плечо, поднял рог с элем и, посмеиваясь, заговорил:
– Добрый Керуик, всем известно, как любят тебя собаки, да и ты успел с ними подружиться. Поэтому назначаю тебя еще и главным псарем. Как по-твоему, справишься?
– Да, господин, – весело кивнул Керуик. – Кроме того, мне нужно расплатиться за нанесенные обиды. Где кнут?
Ему вручили длинный кнут, и он, взвесив его на руке, громко им щелкнул.
– Кажется, именно та рыжая собачонка вонзила мне клыки в бедро. – Он потер место укуса, вспоминая одну долгую холодную ночь. – Сегодня на охоте пес покажет, на что он способен, или отведает кнута.
– Значит, решено, – хмыкнул Вулфгар, дружески похлопав Керуика по спине. – Убери их из-под ног. Посади на поводки и не корми перед охотой. Не хватало еще, чтобы они еле ползали с набитыми животами!
Мужчины смеясь выпили. Они уже осушили несметное количество бочонков эля, но веселье только разгоралось.
Брайс захныкал, и Эйслинн пришлось проталкиваться сквозь стену собравшихся. Вулфгар уступил ей дорогу с почтительным поклоном, но когда она нагнулась, чтобы взять плачущего ребенка, муж похотливо погладил ее упругие ягодицы. Эйслинн, охнув, выпрямилась гораздо быстрее, чем намеревалась.
– Господин! – пробормотала она, оборачиваясь и прижимая к себе малыша. Вулфгар отпрянул и в притворном страхе закрылся руками под радостные смешки и ехидные шуточки. Эйслинн, хоть и раздраженная такой фамильярностью на людях, не смогла сдержать смеха.
– Господин, – мягко упрекнула она, чуть заметно улыбаясь, – вон там стоит Хейлан. Возможно, ты перепутал мою тощую фигуру с ее пышными формами?
При упоминании имени вдовы Вулфгар мгновенно утратил былую жизнерадостность и уставился на жену, но, заметив задорные искорки в ее глазах, немного успокоился и снова опрокинул чашу с элем.
Болсгар повернулся к лестнице и застыл с открытым ртом. Сверху спускалась Гвинет, по всей видимости, готовая немедленно отправиться на охоту. Присоединившись к обществу, она окинула пренебрежительным взглядом Эйслинн с ребенком на руках и повернулась к Керуику:
– Надеюсь, не очень обременю тебя, попросив оседлать и мне лошадь?
Керуик кивнул и отправился выполнять поручение, а Болсгар, выступив вперед, низко поклонился дочери.
– Неужели леди собирается охотиться вместе с крестьянами? – насмешливо осведомился он.
– Совершенно верно, дорогой отец, и не пропустила бы такого развлечения за все сокровища Англии. Я слишком засиделась дома и хочу немного поразмяться, а в этом месте скоро можно совсем увянуть.
И, ухитрившись оскорбить сразу всех, она направилась к столу, чтобы воздать должное обильному завтраку.
Остаток утра прошел в лихорадочных приготовлениях к охоте и пиру. К полудню Эйслинн, накормив Брайса и оставив его в спальне под присмотром Глинн, присоединилась к обществу, одетая в желтое с коричневым платье из толстой ткани, с широкой длинной юбкой, специально предназначенное для охоты.
Присутствующие уже успели стоя поесть мяса с хлебом, поскольку места для всех не хватило. Во дворе появились бродячие музыканты, спешившие развлечь людей веселыми мелодиями. Вскоре вывели лошадей, и Гвинет надулась, увидев, что ей предназначалась маленькая чалая «кобылка, которая довезла Эйслинн до Лондона. Лошадка казалась крепкой и смирной, но ей было далеко до серой в яблоках, купленной Вулфгаром жене.
Охотники отъехали. Керуик держал собак на поводках. Они, почуяв азарт погони, лаяли и огрызались друг на друга.
День выдался погожим, и все, кроме Гвинет, были в прекрасном настроении. Эйслинн ехала рядом с Вулфгаром, смеялась его шуткам и закрывала уши руками, чтобы не слышать непристойных песен. Гвинет слишком натягивала поводья, и бедная кобылка грызла удила и беспокойно дергала головой.
Охотники свернули с дороги и вскоре оказались на вершине холма. Отсюда виднелась опушка леса с широкой поляной, на которой паслось стадо диких свиней.
Среди них были и несколько больших кабанов. Керуик спрыгнул с лошади и поспешил спустить собак. Гончие с громким лаем рванулись вперед. Теперь им предстояло помешать скрыться злобным черным чудовищам с огромными клыками. Требовалось немалое мужество, чтобы выстоять против свирепого вепря. Мужчины взяли короткие копья, поскольку схватка происходила чаще всего в зарослях, а древки были обмотаны тряпками, чтобы зверь не смог вырвать оружие и не скользили руки.
Мужчины направились к лесу, оставив Эйслинн и Гвинет позади. Эйслинн, не любившая крови и жестокости, сама старалась держаться в стороне. Гвинет сломила палку потолще и нещадно избивала кобылку, не желавшую повиноваться. Чалая почуяла рядом Эйслинн и немедленно утихомирилась, и Гвинет опустила руку, поняв, что перестаралась. Некоторое время они ехали молча. Эйслинн сдержалась и не сделала замечания золовке, но долго не могла придумать, как начать разговор. В воздухе стоял терпкий запах осенних листьев, лежавших толстым ковром под кустами и деревьями.
– Какой прекрасный день, – вздохнула Эйслинн.
– Возможно, будь у меня настоящая лошадь, а не эта кляча, – процедила Гвинет.
– Я бы предложила тебе свою, но слишком дорожу ею. – Засмеялась Эйслинн.
Гвинет вскинулась, словно обожженная:
– Ты всегда умудряешься получить выгоду, особенно там, где замешаны мужчины! Даже теряя, приобретаешь вдвое!
– Нет, раз в десять или сто больше, особенно если вспомнить, что и Рагнора я потеряла!
Это уж чересчур!
Гвинет не выдержала и, без того обозленная, пришла в бешенство.
– Саксонская шлюха! – прорычала она. – Как ты посмела чернить его имя?!
Она замахнулась палкой и ударила бы Эйслинн, но та успела натянуть поводья. Лошадь шарахнулась в сторону, и палка опустилась на ее круп. Непривычная к столь грубому обращению, серая кобылка рванулась в заросли. Не проскакав и нескольких ярдов, она наткнулась на куст терновника и окончательно обезумела, когда шипы вонзились в нее. Резкий рывок – и поводья вырваны из рук Эйслинн.
Лошадь поскользнулась, едва не упала и встала на дыбы, сбросив наездницу. Эйслинн рухнула на землю и сильно ушиблась. Пока она лежала, пытаясь прийти в себя, перед глазами выросла темная тень. Эйслинн с трудом узнала Гвинет. Женщина рассмеялась и, пришпорив кобылку, ускакала прочь.
Прошло немало времени, прежде чем Эйслинн наконец смогла сесть, и тут же поморщилась от боли в бедре. Она потерла синяк, но решила, что все обойдется, осторожно поднялась и заковыляла подальше от зарослей.
Кобыла стояла совсем недалеко, и поводья волочились по земле. Эйслинн попыталась подойти к лошади, но та прянула в сторону, ощутив острые колючки, вонзившиеся в грудь. Эйслинн начала тихо разговаривать с ней, пытаясь успокоить. Ей это уже почти удалось, когда в кустах за спиной раздался треск. Кобыла фыркнула и исчезла с такой быстротой, словно за ней гнался сам дьявол.
Обернувшись, Эйслинн увидела огромного вепря, с диким визгом летевшего прямо на нее, будто он узнал запах одного из своих преследователей. Но кроме того, от его врага пахло страхом и бессилием. Зверь, казалось, почуял это и уставился на нее крошечными блестящими глазками. Сверкнули белые клыки.
Эйслинн отступила и огляделась, пытаясь найти какое-то прибежище. Заметив дуб, нижняя ветка которого нависала над землей, она шагнула туда. Вепрь последовал за ней с мстительным блеском в глазах. Вскоре Эйслинн убедилась, что больная нога мешает ей взобраться на ветку. Она попыталась подпрыгнуть, но пальцы скользили по коре.
Женщина устало прислонилась к стволу и застыла. Животное остановилось, фыркнуло и стало рыть землю, подбрасывая в воздух траву и мох. Неожиданно кабан тряхнул головой, заметив яркий цвет ее плаща, гневно взвизгнул и начал наступать. Острые клыки срывали с кустов ветви и листья.
Паника Эйслинн росла с каждой минутой. У нее не было при себе оружия. Чем защищаться? Она не раз видела страшные раны, нанесенные разъяренным кабаном.
Эйслинн снова припала к дереву, словно в поисках спасения, и при виде надвигающегося чудовища не смогла подавить крика. Голос разнесся эхом среди деревьев и, казалось, разозлил зверя еще больше. Эйслинн судорожно прижала ладонь к губам, пытаясь заглушить новый крик.
Позади раздался шум, и вепрь насторожился, стараясь не пропустить появления нового врага. Эйслинн услышала тихий голос Вулфгара:
– Эйслинн, не двигайся. И если тебе дорога жизнь, не шевелись. Стой смирно.
Захватив копье, он спрыгнул с Гунна, пригнулся и начал красться вперед. Вепрь наблюдал за каждым его шагом, но пока, не нападая, выжидал. Наконец Вулфгар оказался всего в нескольких шагах от жены. Она вздрогнула, и зверь немедленно повернул к ней голову.
– Стой на месте, Эйслинн, – предупредил муж. – Не двигайся!
Он подошел к вепрю на две длины копья, уперся древком в землю и прицелился в зверя. Кабан снова завизжал, присел на задние ноги и начал раздирать мох клыками и подбрасывать передними ногами комья грязи, а потом ринулся в атаку. Вулфгар с громким криком нацелил копье. Зверь взвыл от боли, когда острие пронзило грудь. Он так бился, что едва не вырвал оружие из рук Вулфгара. Они схватились в смертельном поединке, пока из огромной свиньи не вытекла кровь. Вепрь в последний раз дернулся и околел.
Вулфгар несколько минут стоял на коленях, тяжело дыша. Спустя какое-то время он повернул голову к Эйслинн, и та, всхлипнув от радости и облегчения, попыталась встать, но тут же растянулась на земле. Вулфгар поспешил к жене.
– Он ранил тебя? Куда? – встревожено спросил он.
– Нет, Вулфгар. Просто упала с лошади. Она наткнулась на куст терновника, испугалась и сбросила меня. Я ушибла ногу.
Он приподнял ее юбку и осторожно обвел пальцем расползающийся синяк. Их взгляды встретились, и Эйслинн рванулась к мужу, обняла его и притягивала все ближе, пока они не слились в пылком поцелуе. Сильные руки стиснули Эйслинн, и оба забылись в бушующем пламени страсти.
Никто из них даже не вспоминал о падении с лошади и больной ноге. Вулфгар подхватил жену и понес ее в заросли, где расстелил на земле плащ, уложил на него Эйслинн и лег рядом.
Прошло немало времени, и солнце уже садилось, когда издали послышались голоса. На поляну въехали Суэйн и Гауэйн. Мужчины огляделись и увидели Эйслинн и Вулфгара под большим дубом. У супругов был такой вид, словно этот день был предназначен специально для любовников. Вулфгар приподнялся на локте:
– Куда это вы? Суэйн! Гауэйн! Что заставило вас в такой спешке лететь через лес?
– Прошу прощения, милорд, – пробормотал Гауэйн, – мы думали, что с леди Эйслинн что-то случилось. Мы нашли ее кобылку…
Снова раздался конский топот, и на поляне появилась Гвинет. Окинув всю сцену презрительным взглядом, она поджала губы и умчалась прочь.
– Все хорошо, – улыбнулась Эйслинн. – Я просто свалилась с лошади. А Вулфгар нашел меня, и мы… немного отдохнули.
Глава 24
С полей убирали последние овощи, и холодные октябрьские ночи выбелили яркие краски осени и набросили на лес коричневое покрывало. С той самой охоты на кабанов Гвинет перестала постоянно изводить Эйслинн и, ко всеобщему изумлению, старалась придержать язык, а по временам была просто очаровательна. Теперь она постоянно обедала в зале, а потом часто сидела за вышиванием, прислушиваясь к веселой беседе.
Керуика и Хейлан хорошо знали в деревне, но эти двое при каждой встрече обменивались резкими словами. Казалось, ни один не мог пройти мимо другого, не бросив уничтожающего замечания. Они постоянно ссорились из-за пустяков, и их сражения стали настолько известны, что, заслышав рассерженные голоса, деревенские дети собирались вокруг и передразнивали спорщиков.
Хейлан, прекрасной поварихе, была дана неограниченная власть на кухне. В свободное время она усердно училась шить и прясть шерсть и лен и даже пыталась обучиться французскому, в чем весьма преуспела.
Эйслинн тихо радовалась, видя, что Майда стала мыться и одеваться в чистые одежды. Когда остальных не было поблизости, она прокрадывалась в дом, чтобы поиграть с Брайсом, и всегда приносила мальчику игрушки, сделанные ею самой из дерева или тряпок. Как-то раз она даже подошла к Эйслинн и долго смотрела, как та кормит ребенка грудью. Старуха ни с кем не разговаривала, но с каждым днем становилась все больше похожа на прежнюю Майду из Даркенуолда.
Малыш был таким же белокожим, как Эйслинн, а волосы из рыжих превратились в светло-золотистые. Единственным мрачным пятном в ее существовании было безразличие Вулфгара к Брайсу. Он смотрел на малыша как на неизбежное, на этакую досадную помеху, отнимающую у жены все время. Однако дитя купалось в лучах материнской любви, и Мидерд, Глинн и даже Болсгар делали все, чтобы он не испытывал недостатка внимания.
Шли дни, ночи становились все холоднее, амбары были полны зерна, а постройка замка близилась к концу. Только центральная часть осталась незавершенной, и здесь работа шла медленно. Приходилось возить из каменоломен огромные гранитные глыбы и тщательно обтесывать их до нужного размера. Потом упряжки лошадей тащили их к месту на толстых канатах.
Как-то поздним утром, в начале ноября, прибыл гонец с новостями, заставившими Вулфгара покраснеть. Мятежная знать Фландрии заключила союз с низложенными лордами Дувра и Кента, высадила войска между огромными белыми утесами и вознамерилась отобрать город Дувр у Вильгельма. Однако крепость, которую король приказал воздвигнуть на возвышенности, сдержала натиск. Вильгельм повел войска из Нормандии на север, во Фландрию, чтобы подавить мятеж, но этелинг Эдгар сбежал и присоединился к шотландским королям, чтобы затеять беспорядки.
Хуже всего было, впрочем, то, что разгромленные отряды фламандцев разбежались в глубь страны и от ярости из-за своего поражения могли опустошить английские земли. Вильгельм не мог послать помощь, но предупреждал Вулфгара о необходимости приготовиться к защите и, если возможно, перекрыть дороги отступающим.
Вулфгар проверил свои силы и немедленно заставил всех трудиться. Замок уже в этом виде сумеет выдержать атаку, но требовалось заняться другими делами – убрать все с полей, чтобы шайки грабителей не нашли ничего съестного. Весь скот нужно было подогнать поближе к крепости, отнести все припасы из кладовых и амбаров в замок, где для этих целей были выстроены огромные закрома и подвалы. Прежде всего следовало позаботиться о Крегане, расположенном гораздо дальше от замка, чем Даркенуолд. Пока Вулфгар со своими людьми объезжал границы владений, Бофонт и Болс-гар по поручению лорда учили деревенских жителей владеть оружием. Когда весь Креган переберется в замок, два городских моста будут разрушены, чтобы преградить путь врагу.
Началась тяжелая работа. Каждая повозка, фургон, упряжка мулов и лошадей были заняты с утра до вечера. Между Креганом и замком тянулись бесконечные цепочки телег, перевозивших припасы. Ценные вещи записывались в книгу Керуика и складывались в хранилище замка. Фермеры заколачивали дома и перебирались за каменные стены. Женщины ходили на болота и рубили ивовые ветви, из которых делали луки и стрелы. Огромные бочки черной вонючей грязи привозили с топей и устанавливали на стенах. Ее можно было легко поджечь, а потом вылить на головы врагов. Гевин трудился в кузнице день и ночь: кузнец с сыновьями ковали наконечники стрел и копий и делали грубые, но острые мечи. Все работали. Все выполняли долг.
Эйслинн собрала в крепости одеяла и свертки полотна, а ткацкие станки стучали день и ночь. Все запасы Крегана были сложены в кладовых замка, даже сейчас казавшихся почти пустыми, поскольку были предназначены для хранения урожая нескольких лет, чтобы люди в случае необходимости смогли продержаться в голодную зиму.
И вдруг грянула беда. Высокий столб дыма взвился в небо возле Крегана, и Вулфгар, собрав людей, немедленно помчался в городок. Недалеко от Даркенуолда они встретили толпу людей, не пожелавших покинуть свои дома. Те брели, спотыкаясь, потрясенные новой напастью. Вулфгар узнал, что небольшой отряд рыцарей и лучников напал на город на рассвете и изгнал пытающихся обороняться жителей. Неприятель поджег дома и, казалось, скорее стремился уничтожить город, чем разжиться добычей. Рыцари безжалостно убивали каждого, кто становился у них на пути.
Замыкал процессию отец Данли, тащивший за собой тележку, в которой лежали драгоценное распятие и предметы церковной утвари. Остановившись подле Вулфгара, он вытер лоб.
– Они сожгли мою церковь, – заплакал старик. – Не пощадили даже Божью обитель. Они хуже викингов. Те хотя бы просто грабили, но эти негодяи решили все разрушить.
Вулфгар, прикрыв рукой глаза, повернулся к Крегану.
– Если будем живы, святой отец, ты получишь для церкви старый дом в Даркенуолде. Это самое подходящее место, чтобы служить Господу.
Священник смиренно поблагодарил господина и потащил тележку дальше, а Вулфгар приказал Милберну взять людей и проводить жителей Крегана в Даркенуолд.
Когда он подскакал к Крегану, развалины все еще дымились, но от домов почти ничего не осталось. На улицах лежали трупы тех, кто пытался защитить свой дом или не сумел достаточно быстро скрыться. Вулфгар невольно вспомнил другой день, когда он вот так же стоял перед невинно убиенными сознавая собственное бессилие.
Лицо рыцаря стало жестким. Глаза гневно блеснули. Тот, кто сделал это, ответит за преступление, даже если Вулфгару придется гнаться за ним на край земли.
Он с тяжелым сердцем повернул коня и жестом велел людям возвращаться в Даркенуолд. Войдя в зал, где Эйслинн и Болсгар уже ожидали его, он тихо произнес в ответ на вопросительные взгляды:
– Мятежники успели сбежать, но думаю, мы еще с ними увидимся. Им почти ничего не досталось в Крегане. Одного из них прикончили вместе с конем. Оба отощали до того, что ребра торчат. Негодяи не уйдут далеко, пока не добудут еды для себя и корма для коней.
Болсгар согласно кивнул:
– Да, они раскинут лагерь в чаще и пустят лошадей пастись, пока те не наедятся. Мы должны быть начеку, иначе они посчитают наши стада легкой добычей.
Эйслинн велела нести еду. Вулфгар уселся за стол, а Болсгар устроился рядом, желая обсудить, что делать дальше. Подоспела Хейлан с огромным блюдом мяса и хлеба, но тут же отправилась за кувшинами с пенившимся элем. В зал ворвался холодный сквозняк – это заявился Суэйн. Он подошел к столу и без лишних слов вгрызся в бараний окорок. Счастливо вздохнув, викинг наконец уселся и разом опрокинул полный рог эля. Ветерок, поднятый его появлением, еще не стих, когда дверь снова распахнулась, и порог переступили трое рыцарей. Они набросились на оставшуюся еду, уничтожая все подряд и запивая каждый глоток огромными порциями эля. Вулфгар ошеломленно уставился на опустевшее блюдо.
– Будь я королем, друзья мои, наверняка умер бы с голоду с такими компаньонами!
Мужчины отозвались веселым ревом, а Эйслинн засмеялась и велела принести еще еды. Оглушительный шум привлек внимание Гвинет. Женщина спустилась вниз, хотя уже успела пообедать раньше, и тихо уселась с вышиванием, как вошло у нее в обычай за последнее время. Вскоре к ним присоединился Керуик, измученный и осунувшийся. Он долго печалился по поводу путаницы в книгах, причиной которой стали последние события, и поднял руку со скрюченными пальцами.
– Взгляните, – в шутку пожаловался молодой человек. – Пальцы онемели оттого, что я целый день держал перо и вносил в книги исправления.
Его слова, однако, были встречены оглушительным хохотом, и когда все немного успокоились, Керуик уже серьезнее обратился к Вулфгару.
– С болью в сердце мне пришлось занести в книгу имена погибших жителей Крегана, – печально вздохнул он.
В зале стало тихо. Ужас случившегося только сейчас в полной мере дошел до собравшихся за столом.
– Я знал их всех, – продолжал Керуик. – Они были моими друзьями. Я хотел бы пока отложить книги и присоединиться к вам, когда вы соберетесь выследить этих вандалов.
– Не волнуйся, Керуик, – успокоил его Вулфгар. – Мы позаботимся, чтобы их настигло справедливое возмездие. Ты принесешь больше пользы, оставшись здесь: может, сумеешь разобраться в этой путанице.
Он обернулся к остальным и стал уже решительнее раскрывать свои планы.
– Нужно поставить дозорных, как раньше. Болсгар, выбери людей, знающих сигналы, и спрячь получше в лесах и холмах. Пусть выходят сегодня, чтобы оказаться на местах с первыми лучами солнца. – И, обратившись к рыцарям, добавил: – А мы не должны пропустить появления мятежников. Каждый раз, выезжая, станем передавать сигналами в замок о том, куда направимся, а оттуда нам сообщат о продвижении неприятеля. Бофонт, ты останешься и будешь готовить замок к возможному нападению. Там все было сегодня в порядке?
Бофонт кивнул, но тут же нахмурился.
– Замок готов к обороне, и люди обучены обращаться с оружием. – Он немного помялся, но все же выложил: – Жителям Крегана стало слишком тесно во дворе замка, и многие выстроили хижины у внешней стены. В случае внезапного нападения дело кончится плохо.
– Верно, – согласился Вулфгар. – Завтра же вели им переселиться за нижний ров. Дозорные успеют вовремя предупредить всех скрыться за стенами.
Он вопросительно оглядел стол, но остальные молчали.
– Вот и все. – Вулфгар высоко поднял чашу. – За завтрашний день. За то, чтобы мы сумели отправить их к Создателю.
Все, кроме Гвинет, выпили, но она сидела поодаль, и никто не предложил ей чашу.
Вошла замеченная лишь одним человеком Хейлан и засуетилась, принеся вино, большое блюдо дымящегося мяса, хлеб и миску с густой подливой. Керуик первым схватил кусок мяса, откусил и сморщил нос.
– Фу! Мясо пересолено!
При звуках непривычно громкого голоса все обернулись. Керуик попробовал второй кусок и с деланным отвращением отбросил его:
– А тот недосолен. Стыдись, Вулфгар. Пора бы уже найти повариху, которая умела бы готовить!
Весело засмеявшись собственной шутке, он о чем-то заговорил с Эйслинн и одновременно потянулся к куску хлеба. Хейлан поспешно перегнулась через стол и повернула поднос так, что перед ним оказалась миска с дымящейся подливой. Керуик окунул пальцы в горячую жидкость, но тут же громко зашипел и сунул их в рот, чтобы унять боль.
– Это блюдо тебе больше нравится? – с невинным видом осведомилась Хейлан. – Или в нем тоже не хватает соли?
Под общий смех она протянула ему солонку. Даже Гвинет улыбнулась.
На следующее утро молодой крестьянин громким стуком пробудил дом. Сам Вулфгар открыл дверь и, пока парень, задыхаясь, рассказывал, стал поспешно одеваться.
Поздним вечером к его ферме подъехал отряд рыцарей. Крестьянин, испугавшись, скрылся в соседнем лесу. Нападающие сожгли его дом и развеяли по ветру зерно, которое он с таким трудом собрал, а потом, отъехав чуть подальше, разбили лагерь у ручья.
Пока Хейлан кормила парня, Вулфгар и его люди успели оседлать коней и отправиться на поиски. Они со всеми предосторожностями приблизились к лагерю, но обнаружили там лишь почерневшую траву в тех местах, где были разложены костры. Останки молодого бычка, отбившегося от стада, лежали поодаль. Мятежники срезали самые лучшие куски, бросив остальное на поживу лесным зверям.
Вулфгар молча покачал головой, глядя на окровавленные кости. Подошедший Гауэйн удивился озабоченному выражению его лица.
– Что тебя беспокоит, господин? – поинтересовался он. – Все очень просто. Им нужно что-то есть.
– Нет, не просто. Они не взяли мяса про запас, отрезали ровно столько, чтобы набить животы, а остальное оставили. Должно быть, у них другие планы, как раздобыть провизию, и я боюсь, эти планы касаются и нас.
Он оглядел голые вершины холмов и нахмурился. Гауэйн заметил, как помрачнел лорд.
– Да, Вулфгар, ты прав. Я тоже чувствую: здесь что-то не так. Эти люди крадутся в ночи не как воины, а как хищные звери.
Они снова-бесславно вернулись в Даркенуолд, где их ждали печальные новости – пока отряд объезжал южные границы, к северу сожгли ферму и перерезали небольшое стадо коз. Трупы животных оставили на месте. Мяса не взяли. Такое поведение казалось бессмысленным. Шайка словно стремилась уничтожить все, что попадалось у нее на пути.
Вулфгар тяжело переживал собственную недальновидность. Он метался по залу и яростно рычал, что позволил одурачить себя, пока враг уничтожал его владения.
