Текст книги "По тонкому льду (ЛП)"
Автор книги: Кэрри Ааронс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня, Натан. Ты представить не можешь, как сильно помог мне, просто спас меня. Но сейчас… Если ты просто посидишь тут рядом со мной, пока я буду думать о них, я буду тебе очень благодарна.
Он понимающе кивнул.
Я опустила чашку на землю и сложила ладони, но не в молитве, а просто согреваясь. И мысленно я заговорила с ними, сказала, как сильно люблю их. Я пыталась выразить, как сильно сожалею, что всё так сложилось, я бы сделала всё что угодно, чтобы вернуть наши жизни. Я поклялась, что проживу жизнь, соблюдая их ценности и стандарты, чтобы они мною гордились.
Я подробно описывала все чувства, о которых хотела бы им рассказать. После чего я долго ещё сидела в полной тишине, стараясь оценить то, что было у меня на тот момент и будучи благодарной за такого доброго человека, как Натан, который был рядом со мной и, казалось, помогал мне вернуться к жизни.
Глава 16
Камилла
Я не могла вспомнить, когда в первый раз надела коньки. Отец хранил у себя в кабинете в нашем доме в Чикаго фотографию, на которой я стояла на льду в возрасте не более трёх лет. Я тонула в коньках, они доходили мне почти до бёдер.
Сколько себя помню, я каталась по шесть часов в день пять дней в неделю. Моя повседневная жизнь состояла в том, что полдня я проводила в частной школе, затем возвращалась домой к катку, который отец построил в нашем чикагском поместье, после чего следовали частные двухчасовые уроки в семь вечера. Когда мне исполнилось восемнадцать, родители стали настаивать, что мне не нужно идти в колледж, по крайней мере, не на тот момент. Я была восходящей звездой в мире фигурного катания, нацеленной на Олимпийские игры и всё ещё влюблённой в спорт. И у меня было больше денег, чем у самого Господа Бога. Зачем бы мне понадобилось когда-либо работать?
Они не понимали, что в глубине души мне хотелось сделать что-то своё. Но, всего спустя год, не выиграв медаль на Зимних играх, я была готова уйти. Готовая следовать за своей мечтой жить нормальной жизнью, ходить в колледж и стать обычной девушкой, может, даже приобщиться к какому-нибудь женскому клубу, используя другое имя, и завести настоящих друзей.
Но, когда я пришла к отцу, чтобы поделиться с ним своими мыслями… он едва не расплакался. «Ты моя Ледовая принцесса, мой ангел, скользящий по льду. Не сомневайся в себе, ты можешь попытаться ещё раз. В этот раз ты победишь», – сказал он.
Я почувствовала такую гордость в отцовской любви ко мне, в том, как он любил наблюдать за мной на катке, что я решила продолжать катание. Родители всегда поддерживали меня, даже подталкивали. Они никогда не заставляли меня делать что-либо, мы были крепкой семьёй. Но развитие любых моих взаимоотношений с кем-либо было в корне испорчено. У меня никогда не было друзей, которые научили бы меня социально адаптироваться, поэтому это делали мои родители. Они были моей семьёй и стали моими друзьями, и всё, что они говорили, я принимала как завет.
Поэтому, если отец хотел, чтобы я продолжала заниматься фигурным катанием, я продолжала, ведь это делало его счастливым, а, видя, что счастлив отец, счастливой была и мама. Я не собиралась ничего менять и разрушать счастье в нашей семье.
Я бы никогда не сказала, что смерть родителей стала для меня в какой-то степени облегчением. Это стало самым страшным событием в моей жизни, и мне не хватало их так, словно с их уходом мне вырвали сердце из груди.
Но последние события позволили мне взять перерыв. Не то чтобы я планировала бросить спорт или разлюбить его, но он больше не будет всем для меня. Для целого мира я была Камиллой Валон – богатой чемпионкой по фигурному катанию. Этот титул стал моим ярлыком, и я носила его всю жизнь. Но я была более чем чемпионкой, у меня были и другие мечты: колледж, карьера, переезд от родителей. Они могли бы купить мне всё это, что бы я ни пожелала… но не так я хотела этого добиться.
Я не хотела показаться неблагодарной, потому что я любила деньги и всё то, что они мне давали, я это понимала. Я полагала, что все желали то, чего не имели. Люди смотрели на меня и думали, что у меня было всё, что счастье можно купить за деньги. Это чёртово клише, так не бывает.
Прожив полтора месяца в Холлис Хаус, я, наконец, стала готова самостоятельно выйти на каток.
Был полдень среды, я толкнула деревянные двойные двери коньками, перекинутыми через правое плечо – коньками, которые купил для меня Натан ещё до моего приезда сюда. По правде говоря, Натан, или кто-то по его указаниям, составил и купил весь мой гардероб и средства личной гигиены для меня. Я потеряла в пожаре всё – моё детское одеяло, любимые джинсы, золотые браслеты, перешедшие к нам с мамой от бабушки. Это были всего лишь вещи, но для меня они были бесценными воспоминаниями. И всё пропало.
Я смахнула нахлынувшие слёзы и оглядела каток. Будь проклят Натан Раш, он не последовал моему приказу. Каток выглядел так, словно его поддерживали в порядке все последние две недели, хоть я и просила Натана растопить его. Теперь мне хотелось поцеловать своего друга, снова.
Я согласилась на дружбу с Натаном, или Нейтом, как он просил его называть. Так что мы стали друзьями. Всю неделю мы вели дружественные, местами даже кокетливые, разговоры. Он смотрел со мной три эпизода «Джессики Джонс» в то время, когда ему нужно было работать. Я съездила с ним в город, хоть я и побоялась выйти из машины; мы ели булочки с корицей, возвращаясь домой по дороге, окаймлённой высокими деревьями, сквозь которые пробивались лучи заходящего солнца.
Впервые в жизни у меня появился друг. Кто-то, с кем мне было комфортно, и с кем я могла смеяться до коликов, или кому я могла рассказать о своём нелепом страхе перед кроликами. Но теперь меня безнадёжно влекло к этому мускулистому, сексуальному, хоть и провинциальному, богу.
Сев на одну из скамеек рядом с катком, я стала завязывать коньки, наслаждаясь прикосновением кожи к своим лодыжкам. Опустить ноги в ботинки было словно снова оказаться дома – это первое, что я осознала для себя за последний месяц жизни в Холлис Хаус.
Собравшись, я встала и потёрла ладони о бёдра. Я надела свой лучший костюм сегодня, потому что, наконец, почувствовала, что готова снова насладиться катанием на катке. Бордовый купальник, специальная короткая юбка поверх чёрных леггинсов и серый свитер, завязанный под грудью. Это удобно и красиво, и я не удержалась от восхищения собой в отражении зеркал, украшающих две стены от пола до потолка.
Артистичность фигурного катания была моей любимой частью в спорте.
Опустив зашнурованную ногу на лёд, я заскользила, растянув руки и подняв их над головой. Я помнила времена, когда не могла устойчиво пройти и пары шагов на льду, а теперь это было для меня равносильно тому, чтобы дышать или видеть. Катание стало моим шестым чувством.
Моё тело двигалось, не нуждаясь в командах от мозга. Я сделала фигурную восьмёрку, а затем покатилась назад. Я каталась медленно, а затем подпрыгнула и опустилась на лёд. Согреваясь, устанавливая свой баланс и чувствуя поток воздуха, я сделала петлю.
Набирая скорость и разрезая лёд, я совершила прыжок в шпагате. Ноги взмыли вверх перпендикулярно телу, и я успела увидеть в зеркале свой прыжок до того, как приземлиться обратно.
Вокруг стояла тишина, я решила не включать музыку. Иногда я каталась под поп-музыку или группу «Мотаун», но сегодня мне хотелось тишины. Мне было спокойно, только я и каток, на котором я проделывала трюки, которые не практиковала уже почти два месяца.
– Ты позоришь моё катание.
Приятная дрожь прошла по моей спине, когда я повернулась и увидела Нейта, стоявшего на краю катка.
– Ты пытаешься вызвать у меня сердечный приступ? Ты не можешь так подкрадываться ко мне.
Сердце в груди бешено колотилось, но не потому, что я приняла Натана за маньяка, славшего мне записки.
Всё потому, что он выглядел чертовски красивым, чтобы быть мне просто другом.
– Извини, – вздрогнул он. – Я хотел сказать, что рад видеть тебя здесь. Наконец-то.
Он наклонил голову, локон его волос упал ему на глаза. В его глазах я видела понимание и искорку озорства, и я была рада, что мы были на одной волне, мы могли смеяться друг над другом и чувствовать себя при этом комфортно.
– Готова поспорить, ты не сможешь проделать и половины тех движений, что я вытворяю на льду, – во мне проснулся дух соперничества, и на мгновение мне понравилось дурачиться.
– Спорю, смогу. А ещё спорим, не сможешь забить гол в мои ворота? – глаза Натана скользнули по моему телу, и я не была даже уверена, осознавал ли он сам, как смотрел на меня. Мои соски напряглись под его взглядом.
– Нам надо как-нибудь проверить это.
Он кивнул и ответил с некой грустью в голосе:
– Не хочу нарушать твое веселье, но приехали детективы из Чикаго. Они хотят поговорить с тобой.
И в тот момент всё наше дурачество исчезло. Я вернулась к холодной, жестокой реальности.
Глава 17
Натан
Детективы не переставали осыпать Камиллу вопросами.
– Помните ли вы что-нибудь о той ночи до того, как легли спать?
– Оставила ли ваша мать зажжёнными свечи или рождественские огни?
– Как вы оказались на лужайке перед домом?
– Кто-нибудь связывался с вами? Вы нашли что-нибудь в личных вещах?
Камилла не издавала ни звука, вполне возможно, потому, что рядом не было адвоката.
После того разговора в библиотеке я так и не дал ей совета по поводу того, как вести расследование. И, честно говоря, слушая эти тупые вопросы, которые полицейские подготовили для неё, я не винил её в том, что она решила нанять частного детектива. В конце концов, он отследил IP-адрес и пытался найти его местонахождение.
Эти ребята были полными идиотами, задавая бессмысленные вопросы женщине, только что потерявшей родителей в пожаре. Её накачали наркотиками, это было доказано… как могла она знать что-либо об убийствах?
Я задержался у служебного выхода, где на кухне за разделочным столом, время от времени отвечая на вопросы детективов, сидела Камилла. Спустя ещё несколько минут односторонних разговоров я услышал шаги. Завернув за угол, я спустился в холл.
– Не думаю, что ей что-то известно, Бёрт.
– Я просто не выношу этих богатых подонков, Майк. Смотрели на меня так высокомерно и хладнокровно тогда, когда её родители умерли.
– Возможно, она просто напугана.
– Ну да, Майк. Уверен, этой заносчивой маленькой сучке должно быть очень одиноко и грустно в этом особняке за миллионы долларов.
Я воспользовался случаем, чтобы вмешаться, подавляя нарастающий гнев:
– Ребята, вас сюда кто-то провёл? Мы стараемся обеспечивать для мисс Валон максимальную безопасность по всему периметру. Поселившись в Холлис Хаус, она так и не отошла от пережитого потрясения.
В конце концов я увидел тень сожаления и угрюмости на лицах этих подонков.
– Нет, сэр. Мы тоже приглядываем за ней.
Я кивнул, держа руки за спиной с оттопыренным средним пальцем. Они так же сильно интересовались этим расследованием, как я сериалом «Настоящие домохозяйки» или как там его. Я понимаю, это своего рода народный цирк, но они всё же обязаны выполнять свою работу. Именно поэтому я не жил в большом городе, и я говорю сейчас не только об этих парнях, но и о людях в общем. Они становятся равнодушными, капризными и осуждающими. В Харлин Фоллс все друг о друге заботились: если кто-то заболел, ему приносили бульон; если у кого-то случалось пополнение в семье, двери этой семьи украшали воздушными шарами. Жить в маленьком городке означало иметь друзей, которые беспокоятся за вас и радуются вместе с вами.
– Надеюсь на это. Хорошего вам полёта домой.
Не оборачиваясь, я направился обратно на кухню, чтобы снова найти ту самую красивую брюнетку, которая наверняка уже в полной мере корила себя за всё. Но, зайдя туда, я не обнаружил сидящую за столом Камиллу, обхватившую голову руками; вместо этого она активно копалась в холодильнике.
– Ищете что-то? – я подошёл к ней осторожно на случай, если она что-то замышляла.
– Умираю с голода. И прямо сейчас я бы не отказалась от пиццы.
Я посмотрел на часы и понял, что уже наступило время ужина. Солнце садилось, и за окном сумерки медленно опускались на заснеженные окрестности.
– Я могу заказать пиццу, если хотите. Сьюзи сейчас нет, но я могу организовать доставку.
Она повернулась ко мне:
– Ты слушал их?
Я не знал, проверка ли это, но я никогда не врал:
– Да… Те двое были не умнее потухшей лампочки.
Камилла рассмеялась, и её смех показался мне сладкой музыкой.
– Ты верно заметил. Оставила ли моя мать свечи зажжёнными? Что за вопрос? Как будто это свечи сожгли дотла особняк моей семьи, состоящий из сорока комнат. И ведь они уже задавали мне все эти глупые вопросы ещё тогда, сразу после пожара.
Она злилась, но я видел, что ей было больно. Те детективы оскорбили её, и мне безумно хотелось обнять её и успокоить. Мне пришлось силой духа побороть это желание.
– Знаю, они идиоты. Давайте закажем пиццу и забудем о них, – я взял телефон и набрал пиццерию «У Тони» – единственную во всём Харлин Фоллс.
– Закажи половину простую, а половину с ананасом и ветчиной, – потребовала принцесса.
– Серьёзно? – удивился я, изображая гримасу отвращения. Тони, владелец пиццерии и оператор, ответил на звонок, и я сделал заказ. Я попросил его добавить с краю мои любимые палочки моцареллы.
– Ананас и ветчина? Откуда берутся такие предпочтения? – поддразнивал я её, доставая тарелки и накрывая на стол.
– Чикаго – дом лучшей в мире пиццы. Полагаю, здесь мою любимую пиццу готовят несколько иначе. Можем мы открыть бутылочку вина? День выдался чертовски паршивым.
Ругалась и хотела выпить… чёрт, я понятия не имел, как пережить этот ужин. Я едва мог оторвать глаз от её груди и задницы; сексуальное, эластичное трико для фигурного катания подчёркивало каждый изгиб её тела. Мне суждено было быть грешником рядом с ней.
Я направился к холодильнику с вином и стал обшаривать полки. Неожиданно меня накрыло полное замешательство.
– Может, просто пиво? Оно лучше подходит к пицце. Вам вообще можно пить, а, дамочка?
Представление того, что она моложе меня, хоть в каком-то свете, помогало мне смотреть на неё как на друга.
Камилла бросила на меня грозный взгляд:
– Я пила вино ещё с тех пор, как ты попивал пиво в своём пикапе, прячась в каком-нибудь поле. Позволь мне выбрать бутылку, потому что ты понятия не имеешь, на что смотришь. И я гарантирую, красное вино и пицца взорвут твой мозг.
Этот хрупкий, маленький огненный шар понятия не имел, что взрывал мой мозг каждым своим словом, и так было каждый день и каждую ночь с тех пор, как она приехала сюда. Поначалу она была холодной недотрогой, но со временем снимала с себя слой за слоем, обнажая саркастическую, милую девушку, чьим обществом я так наслаждался. Мне было с ней слишком хорошо.
Привезли пиццу, и мы сели за стол, взобравшись на высокие барные стулья, с переполненными красным вином бокалами в руках, которое, согласно Камилле, называлось «Screaming Eagle7». К моему удивлению, ананас с ветчиной оказались вкусным сочетанием, и, что не менее удивительно, пицца сочеталась с вином чуть ли не лучше, чем сливочное масло и варенье. Конечно, я не признал этого перед Камиллой. Поедая ужин, мы шутили и смеялись, обсуждая любимые книги и фильмы. Тут она меня не смогла удивить – ей нравилась классика и чёрно-белые фильмы.
– Так все богатые говорят. Вы никогда не услышите от человека из высшего общества, что «Американский пирог» входит в число его любимых фильмов.
Она откусила сырную палочку:
– Будет тебе, только не говори, что это и есть твой любимый фильм? И да, я смотрела его, какая мерзость. Серьёзно, выпить пивную чашку спермы? Фу!
От слова «сперма», слетевшего с её сексуальных губ, моё тело напряглось.
– Я не особо смотрю фильмы, хоть меня и можно уговорить на сеанс кино, если предложить коробку попкорна. В основном я смотрю спортивные каналы. Точнее, каждый спортивный канал, что есть на ТВ.
Она допила первый бокал вина, и её зелёные глаза поплыли. Она слегка захмелела, как, в общем, и я. Камилла положила свою ручку с идеальным маникюром на стол между нами, и я не мог перестать думать, как эта рука обхватывает мой пенис. Иисусе, мне стоило прекратить всё это. Она фактически ещё девушка, всего двадцать один год от роду, с хорошими манерами. Она казалась старше, но нельзя позволять воображению заходить так далеко.
– Ты такой типичный парень. Учился бы ты в школе белых англосаксонских протестантов. Готова поспорить, тебе бы понравилось играть в поло.
Я доел свой кусок пиццы, нагнувшись к ней слегка ближе, чем следует в дружеской беседе.
– А вам стоит прокатиться верхом на настоящей лошади в дикой природе.
Камилла наклонилась ещё ближе, так, что я мог почувствовать дурманящий и опьяняющий запах красного вина на её языке. Мне захотелось попробовать его на вкус. Мы смотрели друг на друга, и каждый раз, когда она моргала, волосы на моём теле вставали дыбом. Мне хотелось сократить расстояние между нами, но как только она облизнула языком верхнюю губу, голос разума во мне проснулся.
Отодвинувшись на стуле, я вытер неожиданно вспотевший лоб:
– Мне нужно вернуться домой.
Я встал, она тоже, и наши тела соприкоснулись. Я был совсем близко, но не мог посмотреть ей в лицо, выражавшее ожидание, не увидев изгибы её красивой груди в спортивном трико. Мой член напрягся, и она почувствовала это, тяжело вздохнув от осознания моей близости.
Подняв руку, Камилла обвила ею мою шею и медленно, до боли медленно прижалась губами к моим губам.
Второй раз за месяц эта девушка делает шаг мне навстречу, и дважды я изо всех сил пытался сопротивляться. Но вино затуманило мой мозг, Камилла была так хороша, что я мог соображать уже только той головой, что была в штанах.
Отрываясь от блаженства, что дарили мне её губы, я вздохнул:
– Камилла, нам не стоит. Мне пора домой.
Смелость её улетучилась, уязвимая, скорбящая девушка вернулась:
– Натан… останься со мной сегодня.
Она просила то, чего мне не стоило делать. Она просила меня идти против разума. Но, чёрт возьми… эти зелёные глаза умоляли, а её тело, прильнувшее ко мне, так манило, что я потерял контроль.
Смирившись, я взял её за руку. И второй раз с тех пор, как она приехала, я повёл Камиллу в её комнату, с каждым шагом ощущая разряды тока между нашими сплетёнными пальцами. Зайдя в её просторную комнату, я отпустил её руку, пытаясь собраться.
– Я останусь, но ничего не будет. Если вам будет спокойнее в моём присутствии, я останусь спать на диване. Но… господи, Камилла, не то чтобы я не хочу. Не поймите меня неправильно, я очень хочу. Просто нам не стоит этого делать.
Она кивнула, сглотнув; я мог лишь догадываться о её чувствах. На пути к кровати она развязала свитер с пояса. Я покойник. Казалось, в тот вечер она собиралась убить меня.
Когда она начала снимать спортивное трико, я отвернулся, кусая губы. Это было так тяжело. При мысли, что она раздевалась за моей спиной, я сходил с ума.
Не было ни единого шанса на то, что мне удастся уснуть.
Глава 18
Камилла
Я вела себя распутно, я отлично это понимала.
Раздеваться в присутствии человека, хоть и за его спиной, который только что отверг меня, было словно попыткой привлечь его внимание. Моё поведение противоречило всему, чему меня учили. Девушка не должна давать мужчине всё, чего он пожелает, и всегда действовать беспристрастно, чтобы он не переставал жаждать её.
Но что-то во мне щёлкнуло, моя скромность скрылась за окном в темноте ночи. Чему научили меня пожар и гибель родителей, так это тому, что жизнь слишком коротка. Нужно брать желаемое, отбросить все манеры и смело идти вперёд.
И в тот момент я хотела только Натана Раша. Мне хотелось, чтобы он разговаривал со мной, касался меня, стёр своими пальцами боль из моей жизни. Как и любая нормальная девушка, я хотела, чтобы меня любили.
Я залезла под одеяло, оставшись лишь в тонкой шёлковой ночной рубашке и хлопковом нижнем белье. Каждой клеточкой своего тела я чувствовала, что сексуальный, типично американский спортсмен лежал на диване в другом конце моей комнаты.
Поцелуй, каким бы мимолётным он ни был, зажёг во мне огонь желания, которого я никогда раньше не испытывала ни к одному мужчине. Я никогда не встречала такого парня, простого и скромного… беспокоящегося больше о благополучии других, нежели о деньгах или исключительности своего авто.
Натан повернулся на диване, и частичка меня надеялась, что он хотел меня так же сильно, как я его. Напряжение в воздухе было таким острым, что его можно было бы разрезать ножом; мне вдруг стало душно и жарко, я сбросила стёганое одеяло и плед. Шуршание нарушило тишину, от чего моё сердце замерло.
– Остановитесь, Камилла.
Голос Натана прозвучал так тихо, что я засомневалась, произнёс ли он вообще хоть что-то. Его слова будто скользили рябью по моей коже, я не выдержала и присела в кровати.
– Вы не можете всю ночь провести на этом диване. Мы оба не можем уснуть, признайте.
Сев и опершись локтями о бёдра, Натан издал громкий вздох:
– Всё, о чем я могу думать, это о вас в постели. Довольны? Потому что лично мне от этого отнюдь не легче. Я не притронусь к вам в любом случае.
Моё сердце билось в бешеном ритме от мысли о том, что он тоже хотел меня. В глубине души мне это было до изнеможения необходимо. Поэтому я встала, обошла кровать под его пристальным взглядом и при свете луны направилась к нему. Дом погрузился в тишину, и лишь шёпот ветра меж комнатами был едва слышен вдалеке. Я стояла перед ним, уверенно предлагая ему своё тело ради нашего удовольствия. Натан сидел неподвижно, казалось, каждый его мускул замер в напряжении.
Не произнося ни слова, я опустила руки ему на плечи, медленно раздвинула ноги и села к нему на бёдра. Он отвернулся, стараясь избежать меня. Я взяла его лицо в свои ладони, чтобы он мог взглянуть на меня. Сердце колотилось в груди.
– К чёрту всё!
Натан двигался так быстро, что я не удержалась и вскрикнула от неожиданности. Он сжал мои бёдра своими сильными руками и жадно впился губами в мои губы. Он встал и пошёл на ощупь, затем повалил нас на кровать, не разрывая объятий. Каждая клеточка моего тела горела от его прикосновений, моё тело содрогалось от желания. От прикосновений моих пальцев к его спине сквозь рубашку он отчаянно стонал.
– Мне нужно увидеть тебя, – это прозвучало словно заклинание, и Натан стянул ночную рубашку ниже к бёдрам, обнажая моё влажное от пота тело.
Его умелые руки гладили меня, он шептал о том, как я хороша. Я задыхалась от возбуждения, казалось, моё тело не выдержит и взорвётся. Всего мгновение, и вот Натан уже стягивал мои трусики вниз.
– Боже, Камилла, это всё неправильно, но я не могу остановиться.
От его хриплого голоса мои соски напряглись, я почувствовала, как его палец прижался к моему самому сокровенному месту. Сердце бешено колотилось, комната завертелась перед глазами. Никто не касался меня там, даже я сама.
Как только удовольствие накрыло меня с головой, резкая жгучая боль разорвала меня, словно клыки акулы.
– Ау! – я даже не осознала, что закричала и отталкивала Натана, пока он не посмотрел на меня так, словно только что перерезал мне горло.
– В чём дело? Я причинил тебе боль? – его обезумевший взгляд метался от меня к его пальцам.
Он включил свет, и я увидела розовую пелену, покрывавшую его пальцы, мои выделения. На секунду он засмущался, пытаясь сообразить, почему они были такими, но затем его взгляд прояснился, выражение лица стало суровым.
– Ты что… ты девственница, Камилла?
Я покраснела, казалось, вся моя неуверенность вдруг раскрылась нараспашку перед всем миром. Мне было так стыдно, что я не могла вымолвить ни слова. Мой кивок головой и слёзы, застывшие в уголках глаз, послужили ему ответом.
Натан встал, бросив на меня яростный и безумный взгляд:
– Мы не должны были делать этого. Мы не должны были…
Я ещё долго не могла поднять глаза и посмотреть перед собой, но, когда смогла, Натан уже ушёл.
Глава 19
Натан
Девственница. Чёрт возьми, девственница!
Я прошёл ад и всё, что может быть хуже. Прежде всего, я не должен был касаться её. Она была уязвима и не способна рассуждать ясно. Она была моим работодателем. Она была не из моего мира и не из моей лиги.
Я ничего не мог с собой поделать. И вот я смутил её, коснувшись её самого интимного места и накричав на неё.
Я сидел в гостиной Холлис Хауса, раздумывая, ехать ли мне домой. Или остаться. Или пойти поговорить с ней.
Чёрт подери, я до сих пор чувствовал вкус её кожи на своих губах, и это мешало мне соображать.
Я лёг, на меня неожиданно накатила усталость от выпитого вина и случившегося наверху. Сердце колотилось со скоростью миля в минуту, я едва мог перевести дыхание, когда она лежала на кровати передо мной. У меня так хорошо получалось быть дружелюбным и сохранять дистанцию. Мы иногда шутили, она поехала в город со мной. Она узнала, что осень была моим любимым временем года, и что я любил рождественское печенье сникердудль. Однажды она даже помогала Сьюзи готовить его для меня.
Я не понимал, чем эта девушка так манила меня. Она была словно наркотик, от которого невозможно отказаться. Я никогда раньше так не привязывался к девушке. Конечно, у меня были… друзья. Хорошие женщины, с которыми нам было приятно вместе проводить время. Как, например, Сара, девушка, которую я отвёз домой после праздника Танцев решимости. Нам было весело, никаких обязательств.
Мне никогда не хотелось серьёзных отношений. Но с Камиллой всё было иначе, я не хотел ничего, кроме как быть рядом с ней, как можно ближе к ней.
Прежде чем успел принять решение, я услышал звук шагов на лестнице, эхом отдающийся от высоких стен.
– Камилла? – позвал я.
– О господи! – из-за угла показалась Камилла. – Я понятия не имела, что ты ещё здесь.
Она прижала руки к груди, повернулась и побежала прочь от меня. Что, чёрт возьми, происходило?
– Куда ты идёшь?
Она вбежала в библиотеку и включила ноутбук, лежавший на столе. Любая неловкость между нами, казалось, была отметена в сторону.
– Только что звонил Уэллс, он отследил IP-адрес. Он поехал в южный пригород Чикаго. Возможно, сейчас он уже нашёл этого человека. Он зайдёт туда с камерой, чтобы я могла наблюдать. Он собирается поймать этого маньяка.
Камилла загрузила веб-камеру и зашла в программу; экран заполнила картинка окружающей ночи. Я не мог не оценить тонкое розовое платье, накинутое поверх ночной рубашки – той самой, которую я стянул с неё… Какой тёплой и зажатой она была, когда мои пальцы проникли в неё…
Чёрт тебя дери, Раш, соберись!
– Может, стоит позвонить в полицию? Вдруг ему понадобится помощь? – сердце замерло при мысли, что она может увидеть нечто ужасное. Меня одолевало желание закрыть чёртов ноутбук.
Камилла нахмурилась, но не посмотрела на меня:
– Ты забыл тех идиотов, что приезжали сюда сегодня? Нет, Уэллс обученный морской котик, он справится с этим лучше кого бы то ни было.
Мы наблюдали, как камера двигалась по тёмным коридорам; от отблесков пистолета, который детектив держал перед собой, адреналин в моей крови поднялся выше нормы. Мы смотрели видео в реальном времени, как президент страны наблюдает за ударом бомбы или рейдом.
– Хотелось бы мне быть там. Я бы убила его, порвала бы на кусочки.
В её голосе было столько ярости, я не удержался и накрыл её ладонь своей.
– Я рад, что ты не там. Я бы хотел, чтобы ты держалась подальше от любого, кто может причинить тебе вред.
Я был честен и делился с ней своими чувствами, и это могло всё усложнить. Камилла посмотрела на меня, но я не смог ничего прочитать в её глазах.
Я продолжал держать её за руку, пока мы, не моргая, смотрели на экран ноутбука. С каждой следующей секундой я надеялся, что Уэллс схватит этого психопата, кем бы он ни был. Я никогда никому не желал смерти, но тот, кто угрожал девушке, сидящей напротив меня, заслуживал худшего.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – повторяла Камилла.
Наконец, на экране показался какой-то свет, и картинка слегка прояснилась. Перед нашими глазами предстала комната, наполненная серверами.
– Чёрт! – мы услышали, как чертыхался Уэллс, и я понял, что он никого не поймал. – Это чёртова серверная комната, всего лишь отвлекающий манёвр. Он использует эти серверы, чтобы переадресовывать IP-адреса, возможно, и через всю страну!
Камилла издала сердечный вздох, и я обнял её за плечи. Она вонзилась в мои предплечья, и я почувствовал её слёзы на моей коже.
Уэллс приблизился к чему-то, и тут на весь экран мы увидели записку, скотчем приклеенную к компьютеру. На ней было написано:
«Улыбнись, Уэллс, тебя снимает скрытая камера! Передавай привет от меня Принцессе».
Желудок скрутило, этот ублюдок издевался, насмехался над ней.
Я прижал Камиллу к себе крепче, пытаясь защитить её собой словно щитом.
Глава 20
Камилла
Мне понадобилось пять дней, чтобы найти в себе силы вылезти из постели.
После осмотра серверной комнаты Уэллс вылетел в Харлин Фоллс, чтобы сообщить мне всё, что ему удалось разузнать. Его приятель хакер пытался отследить множество компьютеров из той комнаты. Он также нашёл отпечаток ботинка в коридоре, постарался снять его копию и сохранить.
Но, несмотря на всё это, мы пока ещё были в тупике. Копы из Чикаго больше не давали о себе знать, но Натан рассказал мне, что узнал от Сэмюэля, что именно из-за бомбы родительский дом сгорел дотла.
Я провела почти неделю в постели, пока шеф-повар и Натан пытались заставить меня что-нибудь съесть и выйти на свежий воздух. Меня словно накрыло мглой депрессии и горя. Порой Натан сидел рядом и держал меня за руку, а иногда я просыпалась и видела его, сидящего рядом на моей постели и тихо читающего, дабы не разбудить меня. Я понимала, что мне стоило задуматься над этим, но я была не в состоянии выразить свою благодарность.
Но сегодня я проснулась с ощущением, будто слон, всей своей тяжестью сдавливавший мою грудь, решил взять перерыв и куда-то исчез. Я наконец приняла душ, соскребая с себя всю грязь.
Спускаясь по лестнице в гостиную, я слышала, как дедушкины часы пробили четыре часа вечера. Я понятия не имела, какой был день недели и был ли кто-нибудь в доме. Я прошла мимо бильярдной комнаты и услышала шум. Подойдя ближе к двери, я увидела, как Натан точил кии и натирал их мелом.
– Не знаю, зачем ты это делаешь. Не думаю, что кому-то в этом доме приспичит поиграть в бильярд, – сказала я, прислонившись к дверному косяку и обретя уверенность в ногах.
Натан повернулся, явно обрадованный тем, что я наконец выбралась из постели.
– Как ты себя чувствуешь?
Он подошёл и заключил меня в объятия, и мне почудилось, будто солнце окутало меня своими лучами. Его объятия наполнили меня теплом и силой, и какая бы драма ни произошла между нами, всё это осталось позади. Мне было необыкновенно приятно находиться в объятиях кого-то близкого, того, кто был мне дорог. Потому что Натан действительно много для меня значил.
