Текст книги "По тонкому льду (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Ааронс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Полиция едет, они едут! – кричал кто-то вдалеке.

Лёжа на траве, чувствуя, как онемело моё тело, и пребывая в шоке, я повернул голову. Камилла лежала на траве рядом со мной, при свете луны я видел слёзы, текущие по её щекам.

Своей мокрой и липкой рукой я потянулся к её руке:

– Прости меня… прости, что оставил тебя.

Она повернулась ко мне, кивая головой:

– Я люблю тебя.

Глава 36

Камилла

Говорят, когда вас охватывает шок, ваше тело словно парализует. Ваш разум превращается в белый шум, ваши зрение и слух не воспринимают ничего вокруг. Вы не чувствуете раны, тело работает на адреналине.

Так вот, в тот момент я понимала, что пребывала в шоке. Я осознавала, что нужно двигаться или поговорить с кем-то, что нужно было проверить, жив ли маньяк, – мой брат, пытавшийся убить меня, – и человек, которого я любила. Мне стоило пойти к Нейту, объясниться и сказать, как сильно мне было жаль.

Но я не могла. Всё, что я могла, это сидеть на берегу этого озера, уставившись на лёд и воду. Кто-то попытался встряхнуть меня, взяв за плечо, но я не реагировала.

Затем кто-то сел передо мной, держа меня за локти, сложенные на коленях.

Этот человек что-то говорил, но мой мозг не мог разобрать слов.

– Камилла, – услышала я своё имя со второго раза.

– Детка, – в этот раз я отчетливо услышала его.

Я моргнула, стараясь сосредоточиться, и увидела перед собой Натана, промокшего до костей и с синяком под левым глазом.

– Он мёртв? – прохрипела я; горло болело и першило.

– Да, да, он умер, – Натан взял моё лицо в свои ладони, и я повернулась, чтобы прижаться к нему.

Мы оба промокли и замёрзли, но я прижалась к нему так сильно, как могла, не позволяя ветру продувать нас. Где-то за спиной полицейские и врачи что-то обсуждали, делая записи и ограждая место преступления. Я посмотрела на озеро и увидела, как оттуда вынырнул водолаз, таща что-то за собой. Гарретт. Или… его тело.

Я никогда никому не желала смерти, но была рада, что он умер. Рада, что он исчез с лица земли за то, что сделал с моей семьёй. Заключение или наказание были бы недостаточны, и я никогда бы не смогла чувствовать себя в безопасности.

– Почему… почему ты не сказала мне? – Нейт шептал мне на ухо сквозь мокрые волосы, прижимая к груди.

– Он сказал, что убьёт тебя, – все было просто. Я не могла рисковать его жизнью.

– Я мог бы помочь тебе. Я бы сделал что угодно, всё, чего бы ты ни захотела. Тебе не стоило отталкивать меня. Нужно было довериться мне.

Я должна была поступить так, как он говорил, но не сделала этого.

– Прости, – прошептала я. – Но в конце концов ты меня спас. Ты всё время меня спасаешь.

Затем нас разделили полицейские, чтобы взять показания у каждого по отдельности. Я рассказала им всё, не скрывая, что незаконнорожденный сын моего отца больше не принадлежал этому миру. Всё о записках, секретах и компьютерном зале, который нашёл Уэллс. Я рассказала им о том, что Гарретт собирался убить Натана и Сэмюэля, если я от них не избавлюсь; как я разработала план и стреляла вокруг него в лёд, чтобы он упал под воду.

Натан слушал всё, что я говорила, выражение его лица то и дело менялось в зависимости от сказанного мной. Всё это время он держал меня за руку, и сжал крепче, когда я дошла до той части, где прятала оружие в разных местах по всему дому.

После этого медики занялись нашими ранами. У меня было растянуто запястье, два ребра сломаны после падения с лестницы. Уже в больнице мне обработали ушиб головы и дали обезболивающее от всех синяков, которые появятся после стольких ушибов.

Я увидела Натана уже вечером, когда смогла навестить его в палате. Ему наложили шесть швов на лбу, у него было три сломанных ребра и гипотермия из-за того, что он долго пробыл в воде, пытаясь дать отпор Гарретту.

Мы не разговаривали, всё и так было высказано; мы оба несильно пострадали, но были сильно напуганы. И, хотя медсестра ругала нас, я залезла к нему на кровать, и он прижал меня к себе. Ни один из нас не упомянул сказанные мною три слова.

Я заснула около полуночи и впервые с прошлого Рождества крепко спала.

***

Репортёры подхватили историю и вынесли её за пределы Харлин Фоллс лишь спустя полтора дня после того, как Гарретт погиб в ледяной воде.

В течение недели они только и делали, что снимали на видео полицейских Харлин Фоллс, объяснявших, что незаконнорожденный сын Хьюго Валон устроил пожар тем Рождественским утром, как он отправлял записки с угрозами единственной выжившей дочери Валон, а затем пытался утопить её в замёрзшем озере на не разглашаемой частной территории семьи Валон. Помимо этого, у них были фото того, как мы с Натаном покидали больницу, держась за руки, плечом к плечу, и как Натан поцеловал меня в лоб.

Заголовки наподобие «Камилла подцепила разнорабочего», «Убийство свело вместе босса и сотрудника», «Убийство семьи Валон закончилось любовью» пестрели всюду. Клинтон со всех сторон получал звонки с предложениями о проведении интервью, написании статей и даже съёмках фильма. То, как они использовали мою личную трагедию с целью нажиться, было омерзительным. Но, полагаю, это в нашей стране умеют делать лучше всего.

Нейт организовал, чтобы мы остановились в отдалённом коттедже, принадлежавшем одной из семей в Харлин Фоллс, с которой его семья была знакома уже много лет. Под покровом ночи, убегая пешком по лесу, а затем вниз по дороге, в обход владений семьи Раш, Сэмюэль вёл нас к этому коттеджу. Репортёры на пороге Сары казались кучкой голодных львов, и я чувствовала себя ужасно от того, что оставила её там с этими людьми, выкрикивавшими ей свои вопросы.

Полиция практически закрыла расследование, и мне больше не полагалась охрана для безопасности. Детективы связались со мной, так же как и Уэллс и Клинтон, чтобы обсудить некоторые вещи, которые они обнаружили, отследив действия Гарретта до дома в самом грязном районе Южной части Чикаго. Он годами планировал всё это, преследуя мою семью и угрожая отцу. Казалось, именно смерть его матери, когда ему было шестнадцать, подтолкнула его к поискам возмездия отцу, который никогда его не принимал. Хотя они и не могли рассказать о том, что обнаружили, Гарретт был в правительственном списке разыскиваемых за его хакерское мастерство, с помощью которого он и обманывал власти и следователя весь прошлый год.

Даже разгребая все эти последствия, я чувствовала, что мне стало легче на душе; ощущение того, что меня преследовали, прошло. Я была рада, что Гарретт был мёртв, я не отрицала этого. Ночами мы с Натаном подолгу разговаривали о нём, о том, каким он, должно быть, был до того, как им завладела одержимость моей семьёй. Почему отец не принимал его? Как он мог хранить в тайне от нас все эти записки столько лет?

Вся история заставила меня смотреть на отца под другим углом. Не то чтобы она омрачала мои воспоминания о нём, но заставила пересмотреть все его действия. В конце концов, я решила поверить в то, что он хотел защитить нас от Гарретта и всех его секретов из любви к нам.

После всего произошедшего я думала, что буду лелеять наше с Натаном уединение в коттедже. И последние два дня так и было. Со смерти Гарретта прошло уже десять дней, и, к счастью, всё постепенно утихомирилось, у всех на устах была уже следующая национальная трагедия, в то время как наша осталась позади.

Но… часть меня знала, что всё не могло продолжаться вот так. Я не знала, какой станет моя жизнь по окончании этого кошмара, я сказала об этом Натану, но теперь я чувствовала себя потерянной. Опустошённой. Передо мной стояло множество возможностей, но я понятия не имела, что выбрать, потому что не знала, кто я.

Этим утром я проснулась, когда Натан ускользнул сделать пару дел для своей матери, и собрала сумки. Всё, что я скопила с тех пор, как все мои пожитки сгорели в том пожаре, уместилось в двух чемоданах. Я позвонила Сэмюэлю, он ждал меня.

Я сидела за небольшим кухонным столом в коттедже у озера, выжидая, когда вернётся человек, которого я любила, чтобы разбить ему сердце. Мы не обсуждали моё признание, сделанное на берегу той ночью, или его, произнесённое за несколько часов до этого. Вообще-то мы не часто говорили о нас. Мы проявляли свои чувства нашими телами, бесконечными часами секса по ночам, потому что не могли выразить их словами.

Передняя дверь открылась, и в дверном проеме появилось улыбающееся лицо Нейта:

– Привет, красавица.

– Привет, – улыбнулась я в ответ, не вставая из-за стола.

Его взгляд упал на сумки, и я заметила, как за секунду выражение его лица сменилось смятением.

– Что происходит? Разве мы уже можем уехать?

Я сделала глубокий вдох, собираясь с духом. Будет больно. Нам обоим.

– Ну, Клинтон сообщил мне пару дней назад, что я могу уехать. Но… речь не об этом. Во-первых, я хочу поблагодарить тебя. Нейт, ты открыл мне глаза на мир, который казался недоступным для меня. Ты спас меня от меня самой и от горя. Ты был идеальным мужчиной и всегда им будешь.

Натан поднял руки вверх, словно пытаясь остановить меня:

– В чём дело, Камилла? Не делай того, что, я думаю, ты собираешься сделать.

Я продолжала говорить, не в состоянии остановиться, потому что я должна была закончить мысль.

– Я не знаю, кто я. У меня нет своего пути, и мне нужно научиться самой о себе заботиться. Я всегда жила в безопасном коконе, рядом всегда был кто-то, кто поймал бы меня в случае, если бы я провалилась. Я люблю тебя, это правда. Но я не могу полагаться на тебя во всём. Я не могу начать новую жизнь с тобой, понятия не имея, кто я есть и что мне предстоит делать.

Нейт подошёл к стойке и ударил кулаком по старому покрытию из голубой плитки.

– Ты ведь не серьёзно, так. Я люблю тебя, а ты любишь меня. Мы справимся с этим вместе. Я дам тебе столько пространства, сколько тебе понадобится. Только… не уходи от меня.

Моё сердце разорвалось на части от нахлынувшей боли. Я не хотела делать этого; лучше подойти к нему и уткнуться в его объятия, забрав эти слова обратно. Но мне нужно было самостоятельно научиться твёрдо стоять на ногах. И сколько бы времени и пространства он ни дал мне, этого будет недостаточно.

– Прости меня, – голос мой дрогнул от переполнявших меня чувств; я встала и взяла обе сумки. – Я ненавижу всё это, я совсем не хочу этого делать. Но мне нужно. Я должна справиться с этим сама.

Натан по-прежнему избегал смотреть на меня; его движения выдавали его ярость.

– Я люблю тебя. Я буду ждать тебя здесь, пока ты не разберёшься с этим.

Уважающий и понимающий даже в конце. Он позволил мне сделать выбор, не обвиняя в этом. Вот как сильно он любил меня. Убийственно было осознавать, каким же потрясающим был этот человек, но всё же я понимала, что должна была уйти.

– Я бы никогда не попросила тебя об этом. Но знай, что я люблю тебя. Навсегда.

Донеся до двери сумки на колёсиках и оставив их там, я остановилась. Он по-прежнему не смотрел на меня, его спина согнулась словно в поражении. Возможно, он знал, что рано или поздно я бы поступила так. В конце концов, он знал меня лучше, чем я сама.

Привстав на цыпочки, я обняла его крепкие плечи и поцеловала в щёку. Затем повернулась и вышла, оставив единственного человека, которого любила, ради того, чтобы обрести себя.

Глава 37

Камилла

Октябрь.

В тот прекрасный день дул тёплый ветер и светило солнце. Пересекая школьный двор, я не могла не радоваться тому, что проживала такой нормальный день. Я просто наслаждалась погодой, чувствуя за спиной тяжесть школьного рюкзака.

Я направлялась в главный кампус Корнелльского университета за кофе со льдом; прошлой ночью мы с соседками по комнате смотрели одно из их воскресных реалити-шоу, и своим истеричным смехом они не давали мне уснуть. Мимо проходили студенты, в основном не осведомлённые о моём присутствии и живущие своей жизнью.

Оказалось, раньше я и не знала, что хотела, чтобы меня не замечали. Тот факт, что меня игнорировали, стал лучшим подарком с тех пор, как я приехала в колледж. Я могла спокойно гулять, ходить на вечеринки, ужинать в разных местах… и не слышать за своей спиной шушуканье. Конечно, бывали случаи, когда я видела по взгляду людей, что меня узнали, но они смотрели на меня с добротой. Обычно они говорили, что очень сочувствуют мне, а затем продолжали обсуждать горячую вечеринку, на которой побывали, или профессора, которого все ненавидели.

После событий в апреле я отправилась в длительный отпуск. Отпуск от жизни, от всей драмы и ситуаций, в которых я находилась. Я никогда не бывала на Бали, поэтому отправилась туда. Я медитировала и ела, проводила много времени наедине с собой, просто размышляя и вспоминая родителей. Я отпустила часть гнева в отношении отца и того, как плохо он относился к своему сыну. Гарретт, может, и был маньяком, но отсутствие любви привело его к тому, что он применил насилие.

Затем моё путешествие привело меня в Нью-Йорк. Хотя Харлин Фоллс был слишком маленьким городком для меня, мне нравилось, что он был абсолютно нормальным. Мне нравилось, что люди заботились друг о друге.

Как только я решила, что колледж станет моим следующим вызовом самой себе, я стала искать самый живописный университетский городок в Нью-Йорке. Корнелл, будучи школой Лиги плюща, сразу бросился мне в глаза. Это был большой университет, хоть и не слишком крупный, с красивыми окрестностями, узкими ущельями и великолепными пейзажами, и при желании я могла войти в какое-нибудь студенческое сообщество. Моя мама состояла в женской общине, и мне подумалось, что она бы оценила, если бы и я стала членом такой общины. Мне ещё предстояло выбрать, ведь я была новичком, хоть и немного старше остальных ребят. Зато я могла купить им всем пива, и меня это устраивало.

Заказав кофе, я вышла на улицу и разложила свои вещи на траве, готовясь взяться за написание доклада об американской истории поп-культуры. Я была увлечена этим предметом, как, в общем, и всеми остальными. Я выбирала их сердцем и пришла туда в нерешительности. Не планируя выбирать специальность до конца второго курса, у меня было достаточно времени впереди, и я хотела получать удовольствие от учебного процесса.

А что было самым лучшим в колледже? Возможность заводить друзей. У меня уже было несколько близких друзей и несколько более чем дружеских знакомств; быть общительным – это весело. Выбираться куда-то с людьми, которые то и дело смеются и дурачатся – это освежало меня.

– Привет! Я видел тебя в кампусе и хотел представиться.

Мой желудок свело, я не сводила глаз с ноутбука. С тех пор как я пошла в колледж чуть больше месяца назад, я не позволяла себе всерьёз рассматривать мужчин или свидания вообще. Честно говоря, я не покончила с тем, что у нас было с Натаном, и я не была уверена, что готова видеться с другими парнями.

Я любила его и до сих пор люблю. Я выбрала то, что было лучше для меня, но это не значило, что я не любила этого человека всем сердцем. Я никого не любила до него, никому больше не отдавалась физически. Он был воплощением хорошего человека, правильного человека, и когда-нибудь я буду готова к этому.

Я подняла взгляд, на мгновение солнце ослепило меня, но, когда глаза привыкли, я увидела перед собой высокого, стройного мужчину.

Того самого мужчину, которого я несколько месяцев назад оставила одного в небольшом коттедже в Харлин Фоллс.

– Натан? – я едва выговорила его имя.

Он хорошо выглядел, даже слишком. Длинные ноги в обтягивающих синих джинсах, крепкая грудь в серой, как его глаза, рубашке. Его каштановые волосы, слегка отросшие, развевались на ветру и спадали ему на лоб. Его улыбка зажгла моё сердце, а его близость по-прежнему возбуждала меня.

На меня нахлынули воспоминания. О его руках, ласкающих моё тело, его губах; наши свидания, день, когда он повёл меня кататься верхом; о том, как он смотрел на меня на берегу озера в Холлис Хаус, когда я сказала ему, что люблю.

– Да, я Натан Раш. А вы? – он играл в игру, но я не была уверена, в какую именно.

– Эм-м, ты знаешь моё имя. Что ты здесь делаешь? – спросила я с опасением, хотя сердце моё вырывалось из груди. Кожа покрылась испаринами горячего пота, и мне сложно было усидеть, когда так сильно хотелось прыгнуть в его объятия.

Одинокими ночами на Бали я лежала под звёздным небом и гадала, чем он занимался, увижу ли я его снова и что скажу, если встречу.

– Я студент на факультете управления гостиничного хозяйства. Видимо, я староват для студента, но, очевидно, это делает меня крутым, ведь я могу покупать пиво.

Я рассмеялась, потому что чувствовала то же самое. И потому что мир вдруг показался мне таким ярким.

– Я понимаю, о чём ты. Когда ты решил приехать?

Мы не общались с тех пор, как я уехала. Это было самым тяжёлым решением в моей жизни, буквально разбившим моё сердце пополам, но я вынуждена была так поступить. По крайней мере, судя по его поведению, мне показалось, что не осталось горечи и обид. Хотя было немного странно находиться так близко к нему и при этом не касаться его, не целовать его. Моё тело жаждало оказаться в его объятиях.

– Вскоре после того, как ты уехала из Харлин Фоллс. В поместье больше не нужен был управляющий, и я не был уверен, собиралась ли ты продавать Холлис Хаус. А ещё ты показала мне, что где-то там есть огромный мир, о котором я ничего не знал. Я понял, что хочу получить диплом и что мог бы заниматься этим по одной из величайших программ управления гостиничным хозяйством в мире, сидя у себя на заднем дворе. Поэтому я решил подать документы, и меня взяли. Летом я брал уроки, чтобы подготовиться.

Гордость за него согревала мою душу. Он был очень хорош в своём деле и мог бы добиться успехов, куда бы ни пошёл.

– Я так рад видеть тебя, я скучал по тебе, – он присел рядом. Как же приятно было чувствовать его близость.

Моё тело вспыхнуло, зверское желание охватило меня, вырываясь наружу:

– Я тоже по тебе скучала.

– Куда ты отправилась? – его серые глаза пытались поймать мой взгляд, и я понимала, что он спрашивал о большем, нежели мои поездки.

Я рассказала ему о Бали, о том, как нашла себя в глубинах своей души, как нуждалась побыть в одиночестве. Мы посмеялись над тем, что Сьюзи работала в Нью-Йорке теперь, и он рассказал мне, как поживают его мама и Мэттью. Мы не обсуждали Холлис Хаус и его будущее, как и ту апрельскую холодную ночь. Спустя какое-то время Натан встал:

– Через двадцать минут у меня урок по гостеприимности. Я так рад видеть тебя…

Казалось, он хотел сказать что-то ещё. Будто хотел высказать все свои чувства, которые я знала и тоже испытывала.

Но вместо этого он сказал:

– Я хотел бы пригласить тебя на ужин. Поболтать побольше.

Бабочки закружились у меня в животе, я почувствовала, как краснею. Он звал меня на настоящее свидание.

– С радостью.

Нейт улыбнулся и закинул рюкзак на плечо:

– Хорошо. Я зайду за тобой в восемь сегодня. У тебя сохранился мой номер? Напиши мне свой адрес.

Он ушёл прежде, чем я успела сказать «нет», и я рассмеялась, качая головой.

И вот так просто я задумалась о романе. С одним особенным парнем.

Глава 38

Натан

Когда в августе я впервые за долгое время увидел в кампусе Камиллу, я был шокирован. Я встал будто вкопанный, словно громом поражённый, все в груди стянуло тугим узлом. Она казалась мне нереальной: улыбчивая, святящаяся будто ангел, просто гуляющая по кампусу Корнелльского университета.

Мне хотелось подойти к ней тогда. Притянуть к себе, запустить руки в эти золотисто-каштановые волосы и почувствовать в своих объятиях её идеальное, стройное тело. Но я стоял на месте, спрятавшись за стеной студентов, идущих в свои классы, и просто наблюдал за ней.

Она выглядела счастливой, по-настоящему светилась от счастья. Я должен был подождать, нужно было дать ей время приспособиться к жизни в колледже, завести друзей и почувствовать себя уютно в этой среде до того, как я вернусь к ней. Потому что, когда я приду за ней, я верну её, какие бы стены или препятствия она ни воздвигла передо мной. Так что я выжидал, сосредоточившись на уроках, ради которых мне приходилось ежедневно ездить из пригорода и обратно. Корнелльский университет стоил немало, и, хоть я и мог позволить себе плату за обучение, я не мог бросить дом и свою жизнь там. Каждые понедельник, среду и пятницу я тратил час на дорогу только в одну сторону, но по-прежнему жил в своем лофте в амбаре. У меня оставались два дня выходных, которые я проводил, работая на дому в отделе мамы и помогая ей с документацией. Этой работой я занимался до окончания ускоренного обучения и получения степени.

Сегодня, когда я увидел Камиллу, сидящую в одиночестве в кампусе университета, я понял, что момент настал. Не раздумывая, я направился к ней и начал эту глупую игру про знакомство.

Как же я рад был видеть её. Я скучал по ней, оплакивал её потерю с тех пор, как она ушла, забрав с собой моё сердце. Я был влюблён в неё и до сих пор люблю. Она выглядела хорошо, чертовски счастливой и, казалось, находилась в гармонии с собой, чего раньше в ней не было.

Разговаривая с ней, просто сидя рядом на том же клочке травы, я впервые за последние месяцы почувствовал себя лучше. Её уход опустошил меня. Я понял её, но всё же она отломила кусок моего сердца и оставила меня в моём маленьком городишке. Именно тогда я понял, что должен лучше познать мир… или хотя бы попытаться. Вот так я и оказался в Корнелле.

Но простого общения с ней мне было мало. Я хотел вернуть её, вернуть нас. Камилла вошла в мою жизнь и навсегда изменила её, и я не собирался отпускать её сейчас, когда она снова буквально ворвалась в нее обратно. Я мог бы прийти к этому не спеша, но она должна была знать, что в конце концов будет со мной. Она была моей.

Выжидая на улице рядом с общежитием, я проверил своё дыхание. Приятное и ментоловое, учитывая, что я почистил зубы трижды.

Я хотел проводить её от самой двери до машины, но ключевые коды и строгая безопасность помешали мне сделать это. Так что я последовал плану «Б» и подошёл ко входу, не желая сидеть в машине, пока она пройдёт через всю просторную лужайку. Желудок сводило от переживания, и я нервно постукивал пальцами по ноге. Спустя несколько минут дверь открылась, и наконец вышла самая красивая девушка на свете.

Камилла была в простом чёрном платье, обтягивающем её грудь и бёдра, но при этом развевающимся у колен. Её кожа блестела, волосы были светлее и длиннее, чем в последний день нашей встречи. В тот день, когда я стоял на кухне в том старом коттедже и позволил ей уйти.

Я знал, что ей это нужно, знал ещё до того, как Гарретт напал на неё, и расследование закрыли. Я знал, что ей необходимо было уйти и найти себя, но решил захоронить эти мысли в глубинах своего мозга, молясь, чтобы она никогда к этому не пришла.

– Привет, – Камилла улыбнулась, и моё сердце заколотилось.

Я не стал тратить время на странные приветствия и поспешил обнять её, потому что именно это советовали мне мои инстинкты. Сегодня я следовал своим инстинктам, а не догадкам.

Она ответила мне объятием, и я почувствовал её сердцебиение на своей груди, задержав её в своих руках на секунду дольше положенного. Она пахла по-другому, некий пряный аромат заставлял мою кровь вскипать, а то, что ниже пояса, думать лишь об одном. Её кожа по-прежнему была шелковистой, и в её объятиях я чувствовал себя как дома. Полностью. Я не мог найти другого слова, чтобы описать свои чувства.

Я первым отступил, и в тот момент, когда я положил руку ей на спину, чтобы провести к машине, она заговорила:

– Куда мы едем?

Я ухмыльнулся, не выдавая секрета:

– Есть у меня одно местечко на примете.

Одной из причин, почему я поступил в Корнелльский университет, были связи… разумеется, кое-кто из моих знакомых в Харлин Фоллс владел тут гостиницей и помог мне в процессе поступления. Не то чтобы мои оценки и опыт не говорили сами за себя, но хорошие связи всегда пригодятся. И этот мой знакомый оказался владельцем винодельни тут при университете; его программа и винодельня были известны во всей континентальной части США.

Немного уговоров и обещание оказать ответную услугу, и мне позволили устроить частный ужин в самом сердце винодельни. Идеальная романтичная атмосфера, чтобы попытаться заставить девушку моей мечты снова влюбиться в меня.

Поскольку, учитывая наше душераздирающее расставание, наши взаимодействия были теперь далеки от любви. Разговор в поездке получался приятным и дружеским, если избегать слона, сидевшего на заднем сиденье.

– Как поживают Арчи и Фоун? Я мечтаю об их пирожных всё время! – Камилла рассмеялась, и я понял, что она вспоминала тот день, когда мы ходили в их кафе.

– У них всё замечательно, весёлые, как всегда. Мне придётся привезти тебе что-нибудь от них и сказать, что ты интересовалась ими. Они часто спрашивали о тебе. Как и каждый, с кем ты там познакомилась.

Я не хотел, чтобы она чувствовала вину, но, боюсь, именно это у меня и получилось. Улыбка сошла с её губ, и Камилла физически пыталась отделаться от этого ощущения.

Я быстро постарался исправить свою ошибку:

– А как Клинтон поживает? Всё такой же энергичный, как всегда?

Она улыбнулась и посмотрела на меня, её глаза блестели при свете солнца, заполняющего кабину пикапа:

– У него всё хорошо, конечно, как всегда, выполняет очередную миссию. Его новая задача – вести дела, пока я учусь. Не то чтобы я не помогаю ему, именно поэтому я здесь. Я получаю ускоренное бизнес-образование для того, чтобы улучшить мои навыки, необходимые для управления компанией или совместного управления с кем-то на мой выбор. Это наследие моего отца, и я хочу, чтобы он мной гордился.

Сердце моё переполнила гордость за неё и любовь к ней. Конечно, её отец гордился бы ею. У неё золотое сердце, и я был уверен, она понимала смысл семьи, потому что только человек, любящий и уважающий своих родителей, хотел бы продолжить семейное дело.

– Я считаю, ты поступаешь правильно. Твои отец и мать… им бы это понравилось.

Она улыбнулась, едва уловимая грусть тенью скользнула по её губам. И пусть прошёл почти год со дня их смерти, я знал, как тяжело ей было. Такое никогда до конца не пережить. Это тупая боль, пульсирующая в уголке сердца.

Как только мы заехали на винодельню, я услышал вздох с пассажирского сиденья. Виноградные лозы, ряд за рядом, освещали гравийную дорожку до главного дегустационного зала. Мы проехали немного дальше, и нашему взору открылись холмы из виноградных лоз, простирающихся до самого низа к озеру Кайюга. Я не мог осмотреться, так как вёл машину, но Камилла то и дело ёрзала на сиденье, восхищённая романтической атмосферой, и будучи не в состоянии скрыть своего восторга.

– Натан… это так красиво!

Я не скрывал своих чувств:

– Я хотел сделать сегодняшний вечер особенным. Пришлось сделать парочку звонков.

Сказав это, я припарковал пикап у парка, откуда Камилла смогла увидеть стол, украшенный свечами, чей огонь тенью мерцал на свисающем куполе. На улице в костровище горел огонь, вдобавок были включены обогреватели, чтобы сохранять тепло. Я составил меню, у повара всё было готово, и на протяжении всего ужина только один официант будет прерывать нас. Я планировал поухаживать за ней, возможно, даже соблазнить и, определённо, вернуть её. Уж я-то постараюсь.

– Это потрясающе. Кажется, я ещё никогда не была в подобных местах.

Исходя из того, что эта девушка могла нанять самолёт и полететь в любую точку мира, будучи баловнем судьбы… её слова ласкали мои эго и гордость. Я собирался подарить ей вечер, полный неизведанных для неё впечатлений.

Я помог ей выйти из машины и, положив руку ей на спину, провёл к столу, где выдвинул для неё стул, чтобы она присела. Свет от свечей и ламп освещал черты её лица, прохладный осенний воздух поцеловал её кожу в тот момент, когда я слегка коснулся рукой её обнажённого плеча там, где накидка скользнула набок. Заряд, поразивший моё естество, когда я коснулся её, должно быть, передался и ей, потому что она тоже слегка отпрянула.

За ужином мы вели лёгкий разговор; блюда были великолепны, вино ещё лучше. Я замечал её сигналы, то, как тонко она флиртовала со мной, и я наклонялся к ней, пытаясь флиртовать в ответ. Она, не переставая, кусала свою губу и постукивала пальцами по ключице, как и тогда, когда мы были вместе, и каждая частица её тела принадлежала мне.

К тому времени, как мы закончили, я был слегка навеселе, и мне не терпелось ускорить дело.

– Пойдёшь со мной посидеть? Я подготовил пару стульев, чтобы мы могли взять вино с собой и посмотреть на озеро, – я предложил ей свою руку и оказался приятно удивлён, когда она вложила в неё свои пальцы.

Мы взяли свои бокалы с вином и спустились вниз, ниже и ниже сквозь ряды виноградных лоз, пока не дошли до места, откуда можно было смотреть на озеро и где уже были установлены лицом к нему два садовых стула.

– Спасибо, что привёл меня сюда сегодня, – она восхищалась видом в темноте, представший перед нами пейзаж был словно кадр из фильма.

Я повернулся к ней, будучи более не в состоянии держать внутри то, что должен был сказать:

– Я привёл тебя сюда, Камилла, чтобы показать, как бы всё могло быть, как это всегда было для меня. С той минуты, как ты покинула тот коттедж, я тосковал по тебе каждой частицей своей души. Потому что, знаешь… я не я без тебя. Я пытался сопротивляться и не влюбляться в тебя, когда ты впервые приехала в Холлис Хаус, и я с треском в этом провалился, поскольку моя жизнь не имеет смысла без тебя. Я не хочу говорить о прошлом, о том, что пошло не так, или о том, что нам стоило бороться, чтобы быть вместе. Тебе нужно было уйти, и я должен был отпустить тебя. Но сейчас мы здесь… и ты должна поверить в судьбу, потому что иначе что же вселенная пытается нам сказать? Я люблю тебя, Камилла, люблю уже давно. Мы можем двигаться вперёд не спеша, так медленно, как тебе нужно. Но я хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь, и я говорю это серьёзно.

Какое-то мгновение Камилла молчала, вертя в руках свой бокал и глядя на озеро, пока мерцающие огни колебались на ветру вокруг нас. Она не спеша встала, поставив бокал на подлокотник стула. Высокая и стройная, она подошла ко мне, села мне на колени, обвив руками меня за шею:

– Что ж, всё очень просто. Я тоже люблю тебя. Давай будем вместе.

Её слова были простыми и сладкими, а за ними последовал страстный, жгучий поцелуй, полностью закрепивший сделку.

Я прислонился лбом к её лбу, мы оба улыбались, дыша в унисон.

– Так тому и быть.

Эпилог

Камилла

Три года спустя.

Волны переливались ярко-голубым цветом, разбиваясь о берег и оставляя мокрые узоры, которые сотрёт полуденное солнце. Вдоль берега росли пальмы, рядами ведущие к холмистым равнинам и горам, покрытым зеленью.