Текст книги "Смертельная охота"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Крюки, чтобы вытащить его внутренности из живота, пока он был жив. Фиолетовую массу угрей он навалил ему на грудь, чтобы он мог их видеть.

«Господи Иисусе», – выдыхает Тарбек. Он включает микрофон. «Уан-Пять-Факт от Уан-Пять-Браво».

«Вперед, Один-Пять Браво», – раздался голос Кёнига.

«Двух, повторяю, двоих военнопленных затащили на площадь. С них сняли кожу».

«Повтори еще раз: Один-Пять Браво».

«Ты меня слышал». Тарбак отводит взгляд от кошмара. Заставляет себя снова взглянуть на подзорную трубу.

Кёниг принимает решение: «Один-пять Браво, не вступать в бой».

Я делаю свой. «Обновить огневой раствор».

«Ветер десять, справа налево, три четверти», – говорит Тарбак. «Отклоняем шесть».

Я делаю мысленный подсчёт, слегка смещаю задержку. Убираю слабину двухступенчатого спускового крючка.

Интересно, совершаю ли я ошибку? Я знаю, чего бы я хотел, если бы лежал здесь, беспомощный и умирающий.

Кёниг кричит в микрофон: «Брид, не вмешивайся».

Я достигаю момента естественной дыхательной паузы и прерываю кадр.

Туша дёргается. Крики стихают. Как будто воздух замирает неестественно.

Раздаётся крик среди талибов и жителей деревни. Я передергиваю затвор, досылаю патрон в патронник.

Кёниг знает, что я не остановлюсь. «Чёрт тебя побери, Брид».

Огонь .

Одна из женщин, тащащих пленных, падает. Я бью её по центру тела и вижу, как бурка сминается, словно пустой костюм.

Поверните затвор в третий раз.

Огонь .

Голова второй женщины дергается. Крови нет. Взрыв головы сдерживается одеждой.

Сердце бьётся не быстрее, чем когда я начал стрелять. Дыхание медленное и ровное. Ужас настигнет меня позже.

Мужчины указывают на нашу позицию. С расстояния в восемьсот ярдов мы, должно быть, кажемся точками.

«Один-пять факт», – кричит Тарбек, – «требуем немедленного выселения. Мы выдвигаемся в зону высадки».

Огонь .

Мисс . Третья женщина бежит.

Цикл.

Огонь .

Пуля попадает женщине в спину, между плеч. Она падает вперёд и лежит неподвижно.

Я оттягиваю затвор назад. Магазин пуст. Я роюсь в кармане, достаю патрон, заряжаю винтовку вручную.

Талибы стреляют и бегут в нашу сторону.

«Пошли, Брид», – Тарбек упаковывает прицел.

Чтобы убедиться, что второй мужчина мёртв, я прицелился и всадил в него последний патрон. Туча мух взмывает от массы блестящих фиолетовых внутренностей, сваленных ему на грудь. И тут меня охватывает ужас.

Я ПРОСЫПАЮСЬ с криком. Всё тот же сон. Это произошло на самом деле, то, что положило конец моей военной карьере. Я убил этих мужчин и женщин. Их кровь на моих руках. Её никогда не смыть.

«Брид, что случилось?» Альбертина сидит рядом со мной на кровати. Одной рукой она обнимает меня, сжимая моё плечо. Другой рукой она держит меня за руку. «Скажи мне».

«Это было реально. Я их убил».

Если она и шокирована признанием, то виду не подаёт. «Всё кончено, Брид.

Это в прошлом».

«Почему они возвращаются? Они никуда не исчезают».

У меня на глаза навернулись слёзы. Не могу поверить, что я это делаю.

Альбертина прижимается щекой к моему плечу. «Это не было злом, Брид.

Это был Легба ».

Я позволяю себе откинуться на спинку кровати. Смотрю в потолок. «Что такое Легба ?»

«Не что, Брид. Легба – бог. Он напоминает нам о вещах, которые мы хотим похоронить. Если они остаются погребёнными, они гниют и вызывают тошноту. Как дурной запах из разрытой могилы. Он приходит к нам во сне и возвращает их во сне, чтобы мы могли с ними встретиться лицом к лицу. Его называют трикстером».

«Сколько у тебя этих богов?»

«Семь», – с преувеличенной серьёзностью говорит Альбертина. «Ты смотрел вчера вечером?»

"Да."

«Тогда вы видели семь свечей, которые я расставил вокруг огня. Они стоят в моей гостиной. Обычные свечи, но когда их расставляют вокруг огня в присутствии прихожан, они преображаются. Каждого бога мы приветствуем на нашем собрании. У каждого есть своё место, чтобы верующие могли воздать ему почести и просить о благосклонности».

Альбертина опирается на локоть и смотрит на меня сверху вниз. Кладет ладонь мне на грудь и нежно гладит. « Легба приходит к тебе, когда ты спишь. Вот почему сны всегда одинаковые», – говорит она. «Ты их не выдумываешь. Ты их помнишь».

«Как мне заставить их уйти?»

«Расскажи мне, что случилось».

«Женщины пытали наших мужчин. То, что они творили, было неописуемо. Я стрелял в мужчин, чтобы поторопить их. Я стрелял в женщин, потому что их нужно было убить».

«Ты винишь себя».

«Нет, их нужно было убить».

«Вы бы сделали это снова?»

«Сто процентов».

«Ты так говоришь, но не веришь. Чтобы избавиться от снов, нужно в это верить».

«Как мне это сделать?»

Альбертина целует меня. «Ты уже начал».

OceanofPDF.com

12

ДЕНЬ ТРЕТИЙ – ОЗЕРО ПОНШАРТРЕН, 09:00

Отдел шерифа округа Ресеррекшн занимает невысокое одноэтажное бунгало в юго-западной части города. Здание окружено аккуратным газоном, бетонной подъездной дорогой и двумя парковочными местами. Передняя парковка небольшая, рассчитана на четыре машины. Задняя парковка вдвое больше и рассчитана на восемь. Перед домом припаркованы две патрульные машины, а сзади – три личных автомобиля.

Я паркую Audi на заднем дворе, подальше от личных автомобилей. Выхожу, запираю «Ингрэм» и патроны в багажнике. Сомневаюсь, что кто-то станет красть что-то из машины, припаркованной за офисом шерифа.

Администратор – приятная женщина лет тридцати. «Чем могу помочь?»

«Я здесь, чтобы увидеть шерифа Кеннеди».

«Она тебя ждет?»

«Нет, но она меня знает. Я не отниму у неё много времени».

Секретарь объявляет меня, и Кеннеди высовывает голову из своего кабинета. «Брид. Не ожидала увидеть тебя так скоро. Заходи».

Офис Кеннеди простой, чистый и светлый. Стены цвета яичной скорлупы с фотографиями в рамках. Художественные фотографии болота. Спокойные, медленно текущие воды, затенённые кронами деревьев и испанским мхом, свисающим к поверхности. Фотографии озера на рассвете, со стаями канадских гусей, силуэтами на фоне большого оранжевого круга.

«Устраивайся поудобнее, Брид», – Кеннеди плюхается в кожаное кресло. «День ещё не начался».

Я сажусь в кресло напротив шерифа и разминаю ноги. «Я пришёл узнать, удалось ли вам с отчётами о вскрытии».

«Брид, не прошло и двадцати четырёх часов».

Я подавляю раздражение. Кеннеди, похоже, ничуть не беспокоит, что где-то пропала девочка. Что как минимум ещё двое подростков были убиты при схожих обстоятельствах.

«Разве медсестра Шелли не просто отправляет вам файлы по электронной почте?»

«Конечно. Как только она получит одобрение. В больнице есть процедуры, которым необходимо следовать, прежде чем раскрывать конфиденциальную информацию. Даже правоохранительным органам».

«Что вы узнали о Кармен Эспозито?»

«Ты была права насчёт неё», – говорит Кеннеди. Она выдвигает ящик стола и достаёт оттуда папку с документами. Протягивает её мне. «Её сбила машина на трассе Old US 51».

Я беру дело и открываю его. Это полицейский отчёт, а не медицинская карта девушки или отчёт о вскрытии. «Вы забрали её документы из больницы?»

«Да. Они отправят нас всех троих».

Фотография Кармен Эспозито та же, что Элли показывала мне в « Газетт» . Полицейский отчёт – это стандартная форма, заполненная помощником шерифа на месте происшествия. Подпись внизу не Кеннеди. В конце концов, этот инцидент произошёл три года назад. Я не знаю, как долго Кеннеди занимает свою должность.

В отчёте представлен нарисованный от руки эскиз места происшествия. Старая трасса US 51 – это узкое двухполосное шоссе с лесами и обочинами по обеим сторонам. Она проходит к востоку и параллельно новой эстакаде I-55, построенной в связи с тем, что старая трасса US

51-й дом был затоплен из-за слишком сильного наводнения. В заметке сообщается, что прямо к востоку находится болото. На западном склоне стоит крестик с надписью « удар» . В шестидесяти футах к северу – грубо нарисованная фигурка человека.

Фигура лежит на южной стороне дороги.

Тело девочки нашли вскоре после рассвета. Жаль, что время смерти не указано – оно будет в отчёте о вскрытии. Нет фотографий шоссе и окрестных лесов.

«Нет фотографий?»

«Это всё, что я нашёл в деле», – говорит Кеннеди. «Это произошло до того, как я стал шерифом. Я не знаю, где они сейчас и делали ли они вообще фотографии».

"Что вы думаете?"

Кеннеди пожимает плечами. «Она была в повседневной одежде, значит, не бегала. Похоже, она ехала автостопом на север. Ночь была тёмная. Шоссе не освещённое. Если ехать на большой скорости, можно легко перегрузить фары».

Мне хочется всё ломать.

Покажите ей рисунок. «Её ударило по обочине, когда машина ехала на юг. От удара её тело отбросило, или её потащила машина. Не знаю».

Кеннеди поднимает бровь.

«Тело, – говорю я ей, – приземлилось к северу от места удара, на полосе движения на юг».

«Из чего вы делаете вывод…?»

«Кармен Эспозито сбила машина, двигавшаяся на север. Тот, кто её сбил, ехал по полосе, ведущей на север, а она шла по обочине, ведущей на юг. Лицом к встречному движению. Именно там и следует находиться, если вы идёте или бежите по обочине. Идите или бегите лицом к встречному движению.

Убийца пересёк осевую линию и ударил её сзади. Она увидела его фары и проигнорировала его – она чувствовала себя в безопасности. Это было убийство, в чистом виде.

«Возможно, водитель был пьян».

«Я так не думаю».

Долгое время мы молчали вместе.

«Я собираюсь осмотреть место происшествия». Я проверяю полицейский отчет и отмечаю место инцидента – две мили к северу от трассы I-10.

Я закрываю папку и отодвигаю её через стол Кеннеди. Она выпрямляется в кресле. «Я вас провожу. Подождите меня снаружи».

Шериф достаёт телефон и поручает помощнику патрулировать город в её отсутствие. Я выхожу на парковку перед домом. У меня нет никаких сомнений, что смерть Эспозито была убийством. Некомпетентность шерифского управления просто возмущает. Не говоря уже о том, что авария произошла до того, как Кеннеди стал шерифом. Расследование было проведено халтурно. Подать дело о наезде и оставление места происшествия было лицемерно.

Кеннеди выходит из здания и закрывает за собой дверь. Она отпирает замок своего патрульного автомобиля и жестом приглашает меня сесть на переднее пассажирское сиденье.

«Это недалеко, – говорит она. – Мы будем там через десять-пятнадцать минут».

Она выезжает с парковки, едет по главной улице и съезжает на шоссе I-10 на запад. Плавное вхождение, и мы несёмся по автостраде со скоростью шестьдесят миль в час. Справа от меня голубые воды озера

тянется до самого горизонта. Цвет не слишком привлекательный. Небо над головой затянуто дымкой из тонких клочков облаков, а вода слегка напоминает водоросли.

Я осознаю, что мы оставили Ресеррекшн-Байю позади слева.

Альбертина всё ещё не выходит у меня из головы. Уверен, что она и её паства ни при чём. Её рассказ о том, как убийцы бросили тело Тейлора Пёрди и сожгли его органы, звучит правдоподобно.

Что с её предупреждением? Она была совершенно искренна. В другой раз я бы счёл это суеверием, но я видел её танец. Легко было поверить, что она одержима богами. Элли говорила мне, что такая одержимость свойственна Обеа .

Штейн любит говорить, что меня невозможно убить, но это лишь вопрос времени, когда меня отправит на пенсию кто-то лучше, удачливее или хуже меня.

Что говорят о вуду? Заклинания убивают верующих. Заклинания становятся самоисполняющимися пророчествами.

Я проклинаю себя за глупость. Альбертина не наложила на меня заклятие. Она предупредила меня.

Мои размышления прерывает вид огромного дома, возвышающегося над озером. Помню, я видел только два похожих сооружения. Одно из них – Мон-Сен-Мишель, аббатство, построенное на приливном острове в Нормандии. Во время прилива оно находится в полумиле от берега, а во время отлива к нему можно добраться с материка. Второе сооружение – гора Святого Михаила в Корнуолле, Англия. Это замок и часовня, построенные на приливном острове недалеко от Пензанса.

Дом, на который я смотрю, гораздо меньше любого из них, но всё же это особняк. В три раза больше больших домов в районе Гарден-Дистрикт, во французском колониальном стиле с элементами греческого возрождения. Два высоких этажа плюс мансарда. По обе стороны расположены симметричные крылья. Крылья двухэтажные, примыкающие к основному зданию. Остров, на котором он построен, похож на плоский бетонный постамент, возвышающийся над озером Поншартрен. Пьедестал достаточно высокий, чтобы защитить дом от затопления, и засыпан камнями и землёй для придания ему более естественного вида.

Озеро Пончартрейн – приливной эстуарий, но, по-моему, приливная активность здесь незначительная. Искусственный остров построен в двухстах ярдах от берега. Над приливным болотом перекинут деревянный мост с решётчатым креплением, соединяющий его с сушей. На берегу и на суше острова есть лодочные ангары и пирсы.

За большим домом я вижу часть второго строения. Каретный сарай без карет. Мне приходит в голову мысль, что Лука взял чертежи

плантационный дом в Луизиане и построил его на своем острове.

«Это дом Марка Луки», – говорит Кеннеди. «Мы называем это место островом Луки».

В районе Гарден-Дистрикт дом Луки смотрелся бы великолепно.

В окружении вековых дубов и пышной зелени это было бы прекрасно. Там, на озере, чего-то не хватает. Это как скелет большого дома без души.

«Интересно, сможет ли он посадить на этом острове деревья?»

«Работа ещё в процессе. Уверен, что через год и ещё через год всё будет выглядеть иначе».

Анемичная синева озера сменяется зелёным болотом. Справа от меня простирается широкая полоса верхушек деревьев. Болотный кипарис с переплетенными корнями, утопающий в болотной воде. Шоссе I-10 приподнято, но достаточно низко, чтобы верхушки деревьев находились на уровне автострады.

Знак на шоссе говорит нам, что нужно ехать по I-55 и свернуть на Леблан.

Кеннеди поворачивает направо и съезжает с съезда на Леблан. На уровне земли она делает несколько плавных поворотов и едет на север по бесконечному шоссе.

«Это старая трасса US 51», – говорит Кеннеди.

Я был прав. Рисунок помощника шерифа в полицейском отчёте не отражает реальную картину местности. Старая трасса US 51 идеально прямая и тянется до самой точки схода. Она оказалась уже, чем я думал. Две узкие полосы, две обочины, голые кипарисы по обеим сторонам. Она построена низко на болоте.

Правый выступ отделен от линии деревьев каналом со стоячей водой, покрытой пленкой ярко-зеленых водорослей.

Кеннеди смотрит на одометр. «Старая трасса US 51 выглядит так на протяжении всего пути. Никаких ориентиров на месте, где сбили девушку, нет. Нам остаётся только предположить, что это в двух милях к северу от трассы I-10».

«Думаю, этого достаточно», – говорю я.

«Так и должно быть».

Я понимаю, что на дороге нет других машин. Дорога достаточно узкая, и девушку мог сбить пьяный водитель. Кто-то выезжал на встречную полосу. Я всё ещё думаю, что такая возможность маловероятна. Пьяный бы просто вылетел с дороги.

Кеннеди останавливается на обочине и паркуется на правой обочине. Оставляя мигающий маячок включенным, она выходит из машины. «Давай разомнёмся, Брид. Видишь, здесь ничего особенного».

Я спешиваюсь и следую за шерифом на асфальт. Она права. Этот участок старой трассы US 51 ничем не хуже любого другого. Я осматриваю дорогу на сотню ярдов в обе стороны в поисках следов заноса. Если мы на правильном месте, нет никаких признаков того, что водитель пытался остановиться или свернуть. Конечно, эти следы могли быть стёрты стихией за последние три года.

«Следов торможения не было», – говорит Кеннеди.

«Это ещё хуже», – говорю я ей. «Отсутствие тормозных следов означает, что водитель не пытался остановиться. Не сделал ничего, чтобы избежать столкновения».

Я иду к противоположной обочине. Оставляю след каблуком и отхожу метров на шестьдесят. Сомневаюсь, что тело девушки отбросило бы так далеко.

Скорее всего, от первого удара её отбросило на пятнадцать футов. Затем машина ударила её второй раз, и остаток пути она протащила по земле, прежде чем вырваться на свободу.

«Должно быть, это было ужасно». Я смотрю на дорогу, прикидывая расстояния и углы.

"Это было."

Странные слова. Я поворачиваюсь и смотрю на шерифа.

Кеннеди выхватила свой Glock 17 и направила его на меня. «Не двигайся, Брид. Держи руки так, чтобы я их видел».

Я ищу это сильное, привлекательное лицо. Женщина, которая знает, чего хочет, и уже решила, как этого добиться. Продала свою власть тому, кто больше заплатит.

«Три года назад ты не был шерифом», – говорю я.

«Нет, я был помощником шерифа. Давайте вернёмся к машине. Сомневаюсь, что кто-то пройдёт мимо, но если и пройдёт, мы не хотим, чтобы они увидели эту сценку».

Кеннеди жестикулирует дулом «Глока». Мы возвращаемся к полицейской машине и встаём на обочину между ней и лесополосой. Болото. Сходишь с обочины – и оказываешься по колено в воде.

«Кто тебе платит, Кеннеди? Как будто я не могу догадаться».

Шериф достаёт телефон из кармана и нажимает кнопку быстрого набора. «Вы знаете, где нас найти», – говорит она. Отключает вызов и убирает телефон. Дуло «Глока» не дрожит.

Успею ли я дотянуться до своего пистолета, прежде чем она нажмёт на курок? Не думаю. Решаю подождать подходящего момента.

«Ты довольно стойкий, правда?» – Кеннеди улыбается. «Ты уложил наших двоих на шоссе. Расчищать шоссе I-10 в восточном направлении пришлось всю ночь».

С юга подъезжает серый седан Taurus и останавливается позади нас.

Двери распахиваются, и из машины выходят четверо мужчин. Они выглядят невзрачно. Джинсы.

и рабочие штаны. Водитель в чёрной ветровке Patagonia. Парень с правого пассажирского сиденья вооружён 12-калиберным пистолетом с пистолетной рукояткой. Помповый Remington 870 со стволом длиной 14 дюймов. Четырехзарядный трубчатый магазин и один в патроннике, если он готов к работе. Здоровяк в рабочей рубашке, тёмно-синем стеганом жилете. Двое мужчин сзади в чёрных кепках и рабочих рубашках. Они несут Ingram и вещмешки с магазинами, перекинутые через грудь и плечи.

Кеннеди убирает свой «Глок» в кобуру. «Оставьте его аллигаторам, ребята».

Я наблюдаю, как шериф садится в машину, разворачивается и возвращается в город.

«Ты слышал её, – говорит водитель. – В болото».

Мужчина с ружьём указывает мне на опушку леса. Я иду первым и ступаю в канаву глубиной по щиколотку у дороги. В воздухе пахнет соленой водой, травой и водорослями. Я пробираюсь к опушке леса. Четверо мужчин следуют за мной гуськом. Сначала ружьё, за ним два «Ингрэма». Водитель замыкает шествие. Командир. У него за поясом пистолет SIG.

За деревьями вода становится глубже. Мы стоим в ней по колено, спотыкаясь о подводные корни. Болото прекрасно. Высокие кипарисы стоят на берегу, словно ряды безмолвных часовых. Украшенные испанским мхом, они создают густую зелёную завесу. Вода блестит, как полированное стекло, отражая деревья, возвышающиеся над берегом. Воздух наполнен писком и пронзительным свистом перекликающихся водяных дроздов.

Во время патрулирования болот мы делали разрезы в штанах и зашивали швы. Через эти разрезы вода свободно втекала и вытекала. Так было легче двигаться.

У меня мурашки по коже при мысли о питонах и аллигаторах.

«Достаточно», – говорит водитель. «Давай, доезжай».

Парень с ружьем тычет меня в спину дулом.

Он совершил единственную ошибку, которая мне была нужна. Ему следовало дать мне уйти далеко вперёд. Подталкивая меня, он показывает мне, где именно находится его оружие. Я резко поворачиваюсь влево и набрасываюсь на него. Зажимаю дробовик под левой рукой и бью основанием правой ладони прямо ему под подбородок. Добиваю, откидываю ему голову назад с такой силой, что ломаю шею. Я хватаю его за горло, скручиваю бёдра и бросаю его через правую ногу.

Беру дробовик, стреляю в первого стрелка слева. Нажимаю на курок, смотрю, как двойная дробь выбивает ему в грудь кучку дроби размером с мой кулак. Он роняет «Ингрэм» и падает обратно в мутную воду.

Всплеск разбрызгивает воду достаточно высоко, чтобы создать блестящий экран между

Я и ещё двое мужчин. Времени на разгон нет – мужчина справа поднимает свой «Ингрэм». Я замахиваюсь дробовиком, как дубинкой, по его предплечью, сбивая дуло пистолета-пулемёта. Он вскрикивает, нажимая на курок. Раздаётся очередь выстрелов, и пули 45-го калибра выбивают из земли целые струи воды. Водитель думал, что всё решено. Он не потрудился вытащить пистолет. Теперь он идёт на риск, а я разворачиваюсь и бегу в лес.

Тяжело бежать по колено в воде. Штаны промокли и липнут к телу. Я ныряю за кипарис, когда водитель резко съезжает с места. Хлоп , хлоп , хлоп . Одна из пуль попадает в дерево. Я перезаряжаю затвор, приставляю дуло ружья к дереву и стреляю. Мужчина с «Ингрэмом» выпускает длинную очередь, которая опустошает его магазин за две секунды.

Водитель опускает руки в воду. Он вытаскивает «Ингрэм» и боеприпасы погибшего.

Я делаю третий выстрел, примерно в их направлении, разворачиваюсь и бегу. Две циркулярные пилы разрезают воздух. Оба преследуют меня с «Ингрэмами». Пуля просвистывает мимо моего уха, раскалывая ствол дерева передо мной. Водитель бросает магазин и перезаряжает винтовку.

Огляделся, попытался сориентироваться. Я повернул вправо, скорее инстинктивно, чем по какой-либо другой причине. Бегу в сторону города, и это хорошо. До Пончатулы в другую сторону двадцать миль.

Парень в кепке с часами стреляет короткой очередью, не больше двух-трёх выстрелов. Он знает, что это оружие выдаёт пятнадцать пуль в секунду, и старается экономить патроны. Я уворачиваюсь от них между деревьями.

Они преследуют меня. Один идёт влево, другой вправо. Дробовик не идеален для такого боя. Это мощное оружие на ближней дистанции, но его магазин ограничен. Сейчас я бы всё отдал за М4.

Справа от меня старая трасса US 51. Двигайся в том направлении, и я найду сушу.

Здесь, среди деревьев, у меня есть укрытие и убежище.

Я останавливаюсь спиной к дереву. Посмотрите налево. Водитель будет приближаться со стороны дороги. Мужчина в фуражке будет приближаться со стороны леса. По одному с каждой стороны. Кто из них первым двинется с места?

Повернусь направо, направлю дуло «Ремингтона» на кипарис.

Водитель шлёпает по болотной воде. Он ныряет за дерево, чтобы укрыться. Я стреляю, и ружьё взбрыкивает в моих руках. Дробь сносит кору с кипариса, и он прижимается к ней. Становится совсем маленьким.

Другой парень бежит вперёд. Это разумная тактика, своего рода прыжок.

Один из них отвлекает меня на себя и ложится на землю, пока другой бросается в атаку.

Они продвигаются вперёд, сокращая дистанцию. «Ингрэмы» обеспечивают им превосходящую огневую мощь, и они используют её в полной мере.

Я передергиваю затвор, выбрасываю стреляную гильзу. Чёрт. У стрелка в магазине было всего четыре патрона. Я бросаю «Ремингтон», лезу под рубашку и достаю SIG. Водитель бросается вперёд, и я стреляю.

«Выходи, парень, мы поторопимся», – кричит водитель.

Мужчина в фуражке бежит вперёд. Я стреляю, и он ныряет за другое дерево.

Я не могу долго играть в эту игру. Разворачивайся и беги в другую рощу.

Ничего не приходит на ум. Возможно, если я окажусь в ситуации, когда смогу атаковать кого-то из них, я смогу сравнять счёты.

Болото, мать его. Кипарисы растут прямо из болотной воды, стоя на корнях, раскинувшихся, словно деревянные пьедесталы. Вокруг них разбросаны короткие, уродливые пни – кипарисовые колени – буквально по колено. Многие из них тупые, но многие представляют собой конусы, дюймов двадцать в диаметре у основания, с острыми кончиками, словно колья, воткнутые в болото. Я спотыкаюсь о корень и падаю лицом вниз.

Набираю полный рот соленой воды, с трудом поднимаюсь на ноги и выплевываю ее.

Пригнувшись, я за большим кипарисом. Его корни раскинулись на несколько футов в ширину, словно огромный треножник. Я опускаюсь и сижу совершенно неподвижно, прислонившись спиной к одному из деревьев. Я по грудь в солоноватой зелёной воде. Промок и продрог до костей. Напрягаю слух, чтобы уловить, кто из них появится первым.

Это рискованно, но я позволю им подобраться как можно ближе, прежде чем сделать шаг.

Водитель стреляет, и второй бежит. Так быстро, как только может бежать человек по колено в воде. Я не стреляю.

«Ты сдаешься, парень?»

У парня длинный язык. Он выдаёт свою позицию. Он гораздо ближе ко мне, чем я думал. Возможно, даже ближе, чем он сам думает.

Я сломал шаблон и заставил их усомниться в себе.

«Ингрэм» стрекочет, лай летит. Я поворачиваюсь к водителю, который вырвался из укрытия. Деревья всё ещё дают укрытие от пистолета-пулемёта противника. Слишком поздно, я поднимаю SIG. Я был прав – водитель уже на мне, когда я стреляю. Один выстрел. Я попал ему высоко в грудь, ближе к правому плечу.

Он врезается в меня и роняет свой «Ингрэм». Хватает меня за запястье обеими руками и ударяет пистолетом по стволу дерева. Раз, другой. Сила отчаяния. Я роняю «СИГ», и он с плеском падает в воду.

Мы сверлим друг друга взглядами, оскалив зубы. Я вырываюсь из его хватки. Он бьёт меня в бок, но сил нет. Мы сцепляемся, я хватаю его левой рукой за воротник, подхватываю его левую ногу под коленом. Поднимаю его в воздух, он хватает меня за плечо. Я бросаю его на одно из острых кипарисовых колен и наваливаюсь на него всем своим весом. Острый конус пронзает ему спину. Его глаза широко распахиваются, и он кричит мне в лицо.

«Лу! Лу!» – кричит его приятель.

Парень в кепке приближается. Я скатываюсь с водителя – он насажен на кол. Его рот беззвучно двигается. Я сую руки в болотную воду, шарю по дну в поисках пистолета или «Ингрэма».

Ни то, ни другое не могу найти.

Пули взбивают воду вокруг меня. Я бросаюсь вниз. Ползу на четвереньках под укрытие деревьев. Мужчина разряжает свой «Ингрэм», и пули хлопают по стволам деревьев, пока я ныряю за ними.

Человек в фуражке выбегает из укрытия, стреляя на ходу. Короткие очереди, чтобы прижать меня к земле, пока он сокращает дистанцию. Я сижу за деревьями, в воде по подбородок. Когда он появится, я постараюсь приблизиться, пока он перезаряжается. Схлестну его врукопашную.

В пятнадцати ярдах впереди за деревьями что-то движется. За стволами кипарисов мелькают тени. У меня сжимается живот, а дыхание замирает в груди. Из-за кипариса торчит ствол винтовки, упираясь в выступ, образованный корнями и стволом. Канал этого ствола кажется огромным, как артиллерийское орудие.

Выстрел звучит оглушительно, как пушка. Из дула вырывается клуб дыма. Боже всемогущий, он что, чёрным порохом стреляет? Бегущий с автоматом мужчина замирает на месте. В его груди появляется дыра размером с мяч для гольфа. Он роняет «Ингрэм» и падает спиной в болото, раскинув руки.

Бастьен выскакивает из укрытия и приближается размеренным шагом. В руках у него крупнокалиберный карабин. Он открывает затвор и выбрасывает стреляную гильзу. Вставляет новый патрон и закрывает затвор. Он проходит мимо меня к человеку, плавающему лицом вверх в воде. Тщательно прицеливается и выпускает ещё один «слоновий» патрон в лицо. Лицо разваливается и рушится. Вся в раздробленных плоти и костях. Существо, плывущее в воде, больше не человек.

Реми выходит из-за другого дерева и подходит. У мужлана в руках карабин рычажного действия Винчестер 1892 года. Я смотрю на него, а затем поворачиваюсь…

Бастьен.

«Что ты здесь делаешь?» – спрашиваю я.

Бастьен хмыкнул: «Альбертина. Она сказала, тебе нужна помощь».

«Откуда она знала, куда тебя отправить?»

«Не задавай вопросов, – говорит Бастьен. – С этой девчонкой говорят боги».

Действительно .

Я подхожу к мертвецу в кепке и выдергиваю из-за пояса его SIG P226. Проверяю состояние, засовываю в свой. Сую руки в воду, достаю его «Ингрэм» и беру сумку с магазинами.

Водитель остаётся насаженным на кол, раскинув руки и ноги. Его руки и ноги безжизненно свисают по бокам, кисти и ступни погружены в зеленовато-коричневую воду. Он смотрит на верхушки деревьев, изо рта у него пенится кровь. Я поднимаю 226-й и стреляю ему между глаз.

Снимаю патроны. Обыскиваю тело и нахожу два запасных магазина. Засовываю их в карман, а 226-й за пояс. Извлекаю из трупа мешок с магазинами «Ингрэм». Перекидываю его вместе с другим через правое плечо. Я роюсь в карманах трупа, достаю ключи от машины и бумажник.

«Пошли», – говорит Бастьен.

Я поднимаю взгляд на каджуна. Он и Реми стоят, держа винтовки на сгибах рук. Они ждут меня.

«Хорошо», – говорю я. «Спасибо за помощь».

Меня завораживает оружие Бастьена. Это однозарядный карабин Remington с подвижным затвором. Вероятно, испанский 43-го калибра. Тот, что был популярен в конце XIX века. Они недорогие и легко продаются на рынке подержанных товаров. Однозарядная винтовка требует от стрелка дисциплины в отношении патронов.

Патроны с чёрным порохом. Винтовка Бастьена получила признание в 1860-х годах. Это оружие времён Гражданской войны, и её мягкие свинцовые пули наносят гораздо больший урон, чем современные военные пули. Фактический диаметр пули .43 Spanish составляет 0,439 дюйма. Цельнометаллическая оболочка .308 весит 147 гран. В .43 Spanish используется тяжёлая литая свинцовая пуля весом 383 грана.

Представьте себе мягкую свинцовую пулю, которая более чем вдвое тяжелее современного армейского патрона. Эти смертоносные комья разлетаются вдребезги при ударе. Одно попадание может оторвать конечность или оставить её висеть на рваной полоске плоти. Центр тяжести, раневые каналы разрушительны. Для тех, кто любит метнуть большой кусок свинца в мягкую цель, это мощная сила.

Как он это сделал? Ремингтоны с подвижными блоками и подобное оружие были широко распространены в конце XIX века. Страны, не имевшие собственной оружейной промышленности, закупали их тысячами, но немного отличающихся калибров. Распространение винтовок было настолько широким, что боеприпасы к ним производились в больших количествах. Латунь для .43 Spanish производится и сегодня, но стрелку приходится вручную заряжать патроны и отливать пули. Можно заряжать бездымный порох, но я видел, как Бастьен стрелял не им.

«Пойдем с нами, – говорит Бастьен. – Поговори с Альбертиной».

Звучит как хорошая идея. Шериф Кеннеди обязательно позвонит этим людям, чтобы убедиться, что я мёртв.

Бастьен и Реми – люди немногословные. Мы идём к дороге. Возвращение на сушу оказалось не тем облегчением, на которое я надеялся. Я промок насквозь, и одежда липнет к телу. Каджуны припарковали свой пикап за «Таурусом».

Я сажусь в «Таурус», кладу «Ингрэм» и пачки журналов на пассажирское сиденье. Похоже, «Ингрэм» и «СИГ» – стандартное оружие для моей банды. Завожу двигатель, включаю передачу и следую за «Кейджунами», которые разворачиваются и направляются на юг.