Текст книги "Кофейные чары Герцогини (СИ)"

Автор книги: Кэлли Рин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

Слухи о «чуде» в цитаделе быстро разнеслись по городу. Люди шептались о герцогине-целительнице, о том, что земля Лорайна наконец-то пробудилась. Народная любовь к Элинор росла с каждым днём.

Но была и другая реакция. Некоторые представители старой знати, уже недовольные браком герцога с опальной аристократкой, увидели в её растущем влиянии и странной магии прямую угрозу.

Их лидером стал старый граф Малькольм, друг отца Каэлана, но всегда завидовавший его семье. Он видел, как традиционные источники его власти и влияния – военная сила, контроль над торговыми путями – меркнут перед новым, непонятным им источником силы, олицетворяемым Элинор.

Он начал исподволь сеять сомнения.

«Разве магия герцогини не похожа на ту, что использовали тёмные культы?»

«Не слишком ли много власти сосредоточено в руках женщины, чей отец предал нас?»

«Герцог находится под её чарами, это очевидно. Он забыл о долге перед старой знатью».

Однажды Малькольм явился на совет с открытым протестом. Речь шла о перераспределении земель, конфискованных у семьи Вальмон после их предательства. Каэлан предлагал отдать большую часть освободившимся крестьянам и мелким рыцарям, чтобы укрепить экономику региона.

– Это безумие! – возмутился Малькольм. – Раздавать наши земли всякому сброду? Земля – основа власти аристократии! Это наследие наших предков!

– Наследие, которое ваши предки отняли у других силой, – холодно парировал Каэлан. – Я предлагаю вернуть его тем, кто будет на ней работать и защищать её. А не тем, кто будет жить в столице и собирать с неё дань.

– И это её влияние? – граф ядовито посмотрел на Элинор, сидевшую рядом с Каэланом. – Новые порядки? Уравнять всех? Следующее, что вы предложите – отменить титулы?

– Я предлагаю сильную и справедливую Лорайн, граф, – твёрдо сказала Элинор, встречая его взгляд. – Где ценят не только происхождение, но и заслуги. Где у каждого есть шанс.

– Заработанный трудом, а не данный по праву рождения, – добавил Каэлан.

Совет раскололся. Часть знати, более молодая и pragматичная, поддержала герцога. Другая, консервативная, встала на сторону Малькольма.

В тот вечер, вернувшись в свои покои, Каэлан был мрачен.

– Они не сдадутся, – сказал он, смотря в камин. – Они будут бороться до конца. Используют всё. В том числе и твоё прошлое.

– Я знаю, – Элинор обняла его сзади, прижавшись щекой к его спине. – Но мы справимся. Вместе.

Их единство вскоре подверглось новой проверке. Через несколько дней в Солиндейл прибыл гонец из столицы с тревожными вестями. По городу поползли слухи. Говорили, что леди Элинор не просто околдовала герцога, но и ритуально убила нескольких слуг, чтобы подпитать свою тёмную магию. В качестве «proof» указывали на её частые визиты в портовый квартал – мол, там она ищет новых жертв среди бедноты.

Это была грязная, отвратительная ложь, но она падала на благодатную почву страха и суеверий.

Каэлан пришёл в ярость. Он хотел немедленно арестовать зачинщиков, начать показательные процессы.

– Нет, – остановила его Элинор. – Это только подтвердит их слова, что мы действуем силой и страхом. Мы должны ответить иначе.

На следующий день она сделала то, чего от неё никто не ожидал. Она пригласила в цитадель самых ярых сплетников – столичных репортёров, продажных поэтов, распространявших слухи, и даже нескольких сомневающихся представителей знати. И устроила для них… экскурсию.

Она провела их по лазаретам, где её «жертвы» – раненые солдаты и больные дети – с радостью и слезами на глазах благодарили её за помощь. Она показала им склады с продовольствием, организованные её усилиями. Она привела их в портовый квартал, где люди кланялись ей и называли своей защитницей.

А затем, вернувшись в цитадель, она устроила скромный приём. И там, перед всеми, обратилась к Алрику.

– Мастер Алрик, вас знают как величайшего эксперта по магии в Лорайне. Скажите прямо, перед всеми: моя магия – тёмная ли она?

Алрик, с театральной важностью, поднялся.

– Миледи, то, чем вы обладаете – это древнейшая сила жизни и созидания. Она была до стихий и будет после них. Называть её тёмной – всё равно что называть солнце ночным светилом. Это невежество или злой умысел.

Эффект был оглушительным. Большинство приглашённых были посрамлены. Статьи в столичных газетёнках сменили тон с обвинительного на восторженный. Народная любовь к Элинор достигла нового пика.

Но граф Малькольм, наблюдавший за этим спектаклем из своего угла с ледяным спокойствием, только усмехнулся про себя. Публичное поражение лишь заставило его сменить тактику. Если нельзя ударить по Элинор directly, нужно найти её слабое место.

И он думал, что нашёл его. Её прошлое. А в прошлом был человек, о котором все забыли. Человек, который знал все secrets дома д’Арнель. Бывший управляющий её отца, пропавший без вести после скандала. Малькольм знал, где его искать. И знал, что тому есть что рассказать.

Игра только начиналась.

Глава 16

Следующие несколько недель были временем относительного затишья и напряжённой работы. Город отстраивался, под руководством Элинор и при поддержке Каэлана были запущены новые проекты – школа для одарённых детей из бедных семей, больница, где наряду с традиционными методами начали применять и её целительный дар.

Каэлан, вдохновлённый её успехом, всё больше внимания уделял внутренним реформам, а не только военной мощи. Их правление становилось настоящим партнёрством – он был стратегом и защитником, она – душой и сердцем их общего дела.

Они были счастливы. По-настоящему, глубоко счастливы. Их связь, усиленная магическим единением, росла с каждым днём. Они могли понимать друг друга с полуслова, с одного взгляда. Ночью они засыпали в объятиях, а просыпались с улыбкой.

Однажды утром Элинор обнаружила, что сон по утрам стал приходить к ней с трудом. Появилась лёгкая тошнота и странное обострение обоняния. Запах кофе, который она так любила, теперь казался ей слишком резким.

Она не придала этому значения, списав на усталость. Но Алрик, наблюдавший за ней своими зоркими глазами, однажды остановил её после урока.

– Позвольте взглянуть на вас, дитя, – попросил он и, прежде чем она успела возразить, положил руку ей на лоб. Его серебряные глаза расширились. – О… О! Поздравляю, миледи. Поздравляю! В вас зародилась новая жизнь. Новая надежда для Лорайна.

Элинор замерла, не веря своим ушам. Ребёнок? Их ребёнок?

Когда вечером Каэлан вернулся с инспекции новых укреплений, она встретила его не у дверей, а сидя в кресле у камина, с лицом, сияющим от счастья и волнения.

– Что-то случилось? – мгновенно насторожился он, подходя к ней.

– Случилось нечто прекрасное, – улыбнулась она, беря его руку и прижимая её к своему ещё плоскому животу. – Нас стало трое, Каэлан.

Он не понял сразу. Потом до него дошло. Его лицо преобразилось. Суровые черты смягчились, а в глазах появилось такое изумление, такая трепетная радость, что у Элинор навернулись слёзы.

– Правда? – прошептал он, опускаясь перед ней на колени и прижимаясь щекой к её рукам. – Наш ребёнок?

– Наш, – кивнула она, гладя его волосы.

Они просидели так всю ночь, мечтая вслух о будущем. О том, каким будет их ребёнок. О том, как они будут его растить, чему учить. Каэлан, всегда сдержанный, был раскован и по-детски непосредственен. Он говорил о том, что построит для него самую лучшую колыбель, что научит его держать меч и управлять магией, что защитит его ото всех зол.

Элинор слушала его, и её сердце переполняла любовь. Казалось, ничто не может омрачить их счастье.

Но тьма уже подбиралась к ним. Граф Малькольм получил долгожданное письмо. Его агент разыскал бывшего управляющего д’Арнелей, старого, опустившегося пьяницу, живущего под чужим именем в трущобах столицы. И тот был готов говорить. За соответствующее вознаграждение и гарантии безопасности.

Малькольм улыбнулся. Он не собирался убивать Элинор или свергать Каэлана. Нет. Он собирался сделать нечто более изощрённое. Он собирался отравить их счастье изнутри. Посеять такое семя сомнения, которое уже никогда не будет искоренено.

Он приказал доставить свидетеля в Солиндейл в строжайшей тайне. Его план был прост и гениален. Он собирался обнародовать информацию не сам. Он сделает так, чтобы Каэлан «случайно» обнаружил её сам. Чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в её подлинности.

И он знал, какую именно тайну откроет старый управляющий. Тайну, связанную с тем самой «Туманной хворью» и смертью матери Каэлана. Тайну, которая могла разрушить всё.

Пока герцогская чета мечтала о будущем, к городу тайно приближалась карета, везущая их прошлое – прошлое, которое могло похоронить их настоящее под обломками лжи и предательства.

Глава 17

Радостная новость о беременности Элинор быстро перестала быть тайной. Слуги заметили изменения в распорядке герцогини, а придворный лекарь подтвердил догадки. В цитадели воцарилась атмосфера приподнятого ожидания. Даже самые суровые стражники украдкой улыбались, глядя на свою госпожу.

Каэлан превратился в само воплощение заботы. Он лично проверял меню, запретил Элинор поднимать что-то тяжелее книги и то и дело прикладывал руку к её животу, как будто hoping почувствовать обещанное Алриком «новое сияние».

– Я не хрустальная ваза, – ворчала Элинор, но её глаза смеялись. – Я могу сама дойти до библиотеки.

– Никаких резких движений, – парировал Каэлан с комичной серьёзностью. – Алрик сказал, что твоя магия сейчас особенно уязвима и перестраивается. Полный покой.

Алрик, наблюдая за этой суетой, лишь добродушно покачивал головой. Его уроки теперь были сосредоточены на том, чтобы помочь Элинор стабилизировать свой поток энергии, научиться защищать растущую в ней жизнь. Он учил её направлять тепло не вовне, а внутрь, создавать уютное, безопасное «гнёздышко» для ребёнка.

Именно во время одного из таких уроков в личные покои Каэлана был доставлен пакет документов из столичного архива. Курьер, подосланный Малькольмом, «случайно» перепутал дверь и отнёс его не в кабинет, а в спальню, положив на прикроватный столик рядом с фарфоровой чашкой матери Каэлана.

Вечером, уставший после долгого дня, Каэлан зашёл в спальню, чтобы сменить одежду. Его взгляд упал на неприметный свёрток пергамента. Он развернул его, ожидая увидеть отчёт о налогах или чертежи новых кораблей.

Но это было нечто иное. Это была подборка старых, полуистлевших писем и финансовых отчётов, связанных с делом его отца. Среди них был расшифрованный дневник бывшего управляющего дома д’Арнель – человека по имени Лучано.

Каэлан начал читать, сначала из вежливого интереса, а затем – с нарастающим леденящим ужасом.

Согласно дневнику, его оте, Орлан, знал о готовящемся заговоре. Более того, он планировал нанести упреждающий удар, спровоцировав Таргариенов на нападение и затем разгромив их, чтобы раз и навсегда утвердить мощь Лорайна. Письмо с отравленным вином, которое выпила его мать, Беллатрис… не было предназначено ему. Оно было адресовано лидеру Таргариенов. Это был хитрый, дьявольский план, который пошёл наперекосяк из-за простой ошибки курьера.

Но самое страшное было не в этом. Самое страшное заключалось в том, что Лучано прямо указывал: Элинор знала. Не обо всём, конечно. Но она, тогда ещё юная девушка, случайно подслушала разговор отца с его сообщником и догадалась, что готовится нечто ужасное, направленное против дома ди Рейнер. И она… ничего не сказала. Ужаснулась, испугалась, но умолчала, надеясь, что всё обойдётся.

Для Каэлана, который всю жизнь видел в её отце исчадие ада, а в ней – невинную жертву, это стало ударом ниже пояса. Она не была невинной. Она была сообщницей. Она могла предотвратить смерть его матери, но не сделала этого. Всё её раскаяние, вся её доброта, вся их любовь… всё это suddenly предстало в его глазах колоссальной, искусной ложью. Ложью, которая длилась годами.

Он не заметил, как сжал пергамент в кулаке так, что костяшки побелели. Он не почувствовал, как по его щеке скатилась слеза ярости и боли. В ушах стоял оглушительный звон.

В этот момент в комнату вошла Элинор. Она была умиротворённой и счастливой после урока с Алриком.

– Каэлан? Ты уже вернулся? – её голос прозвучал как гром среди ясного неба.

Он медленно обернулся. Его лицо было искажено такой ненавистью и болью, которых она не видела даже в самые их худшие дни.

– Ты… знала? – его голос был хриплым, чужим.

Элинор замерла, увидев смятый в его руке пергамент. Ледяной ужас сковал её.

– О чём ты? – прошептала она.

– О письме! О смерти моей матери! Ты подслушала разговор и промолчала! – он закричал, и от его крика задрожали стёкла в окнах. – Ты могла её спасти! И ты ничего не сделала!

Элинор побледнела, как полотно. Давно похороненное воспоминание, о котором она молилась забыть, всплыло с пугающей ясностью. Да, она слышала обрывки разговора. Да, она догадывалась, что её отец замышляет недоброе против семьи герцога. Но она была ребёнком! Она боялась своего властного отца, она надеялась, что её догадки ошибочны…

– Каэлан, я… я не была уверена! Я боялась! – попыталась она объяснить, делая шаг towards него.

– Не подходи ко мне! – он отшатнулся, как от ядовитой змеи. – Всё это время… твоё раскаяние, твоя забота о людях, твоя любовь… это всё была ложь? Чтобы замолить свой грех? Чтобы завоевать моё доверие? Чтобы втереться в мой дом и… и родить наследника? Это был твой план с самого начала?

Его слова ранили больнее любого клинка. Элинор почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Нет! Клянусь всем святым, нет! Я люблю тебя! Я никогда не хотела, чтобы это случилось!

– ВРАНЬЁ! – он швырнул свёрток с документами в камин. Огонь жадно охватил пергамент. – Всё было ложью. Наша любовь. Наше единство. Наш ребёнок… – его взгляд упал на её живот, и в его глазах мелькнуло что-то страшное.

Он резко развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что с полки слетела та самая фарфоровая чашка. Она разбилась о каменный пол с чистым, звенящим звуком, который прозвучал как приговор.

Элинор осталась стоять одна посреди комнаты, в окружении осколков своего счастья, не в силах сдержать рыданий. Худшие опасения её жизни сбылись. Правда, которую она так боялась открыть, вырвалась наружу и разрушила всё.

Глава 18

Дверь в её покои захлопнулась с таким грохотом, что зазвенели хрустальные подвески люстры. Но ещё громче в ушах Элинор звучали последние слова Каэлана, брошенные через плечо, холодные и острые, как лезвие:

– Никто не входит. Никто не выходит. Ради вашей же безопасности. И безопасности… того, что вы носите под сердцем.

Щелчок тяжёлого замка прозвучал как приговор.

Элинор медленно опустилась на ковёр, не в силах сдержать дрожь. Предательство. Полное, абсолютное, безоговорочное недоверие. Он поверил желчным строчкам старого дневника, а не ей. Он увидел в ней не жертву, не любящую женщину, а сообщницу убийц своей матери. Воздух в комнате стал густым и спёртым, будто в склепе.

Она не знала, сколько просидела так, обхватив колени, пока её тело не начало коченеть от холода. Странного, идущего изнутри холода. Она посмотрела на камин – огонь весело потрескивал. Но тепло от него не доходило до неё. Напротив, её пальцы стали леденеть, а дыхание превратилось в клубы пара. Она с ужасом наблюдала, как причудливые морозные узоры поползли по стёклам окон, по зеркалу в резной раме, по вазе с увядающими цветами.

Её магия, всегда бывшая для неё источником тепла и уюта, отозвалась на душевную боль самым чудовищным образом. Она вывернулась наизнанку, превратившись в свою полную противоположность.

Дверь скрипнула. Элинор вздрогнула, ожидая увидеть Каэлана. Но в проём протиснулась худая, чуть сгорбленная фигура Алрика. Лицо старого мага было серьёзным.

– Дитя моё, – прошезпел он, быстро закрывая за собой дверь. – Что он с тобой сделал?

Он не стал спрашивать, что произошло. Он увидел всё – иней на стёклах, её синие от холода губы, отчаяние в глазах.

– Он… он ненавидит меня, – выдохнула Элинор, и её голос дрожал.

– Он ослеплён болью, – поправил Алрик, скинув свой потертый плащ и накинув его на её плечи. Плащ пах пылью и травами, но был тёплым. – Но сейчас не о нём. О тебе. Твоя магия… она восстала против тебя.

Он опустился перед ней на колени, его старческие, покрытые прожилками руки взяли её ледяные пальцы.

– Ты всегда думала, что твой дар – это просто тепло. Это ошибка. Ты – проводник фундаментальной силы жизни. А что такое жизнь? Это и рост, и увядание. И тепло, и ледяной покой. Твоё горе, твой страх… они переключили тебя. Ты неосознанно направляешь энергию не на созидание, а на угасание. На себя.

Элинор смотрела на него с ужасом.

– Я… я умру? Умрёт мой ребёнок?

– Нет, – твёрдо сказал Алрик. – Пока я жив – нет. Но тебе нужно научиться контролировать это. Сейчас. Немедленно. Иначе следующий приступ может оказаться фатальным. Не для тебя – для тех, кто рядом.

Он зажёг несколько ароматических палочек с тёплым, древесным запахом и усадил её в кресло.

– Закрой глаза. Дыши. Не пытайся греть себя. Просто представь… корни дерева. Глубоко под землёй. Им не холодно и не жарко. Они просто есть. Они прочны. Они держат. Держат тебя. Держат жизнь внутри тебя.

Элинор, повинуясь, пыталась дышать. Слёзы катились по её щекам и замерзали. Но постепенно, под мерный, успокаивающий голос Алрика, ледяная дрожь в теле начала отступать. Мороз на стёклах медленно пополз назад, тая. Это был не прогресс. Это была лишь передышка. Но первая битва за себя и своего ребёнка была выиграна.

Глава 19

Пока Каэлан, запершись в своей башне, с исступлённой одержимостью перебирал старые свитки и отчёты, выискивая новые намёки на прошлое, граф Малькольм не терял времени даром.

Власть любит вакуум, и Малькольм был её верным поклонником. Указы, подписанные его рукой, понеслись из цитадели как из рога изобилия: о повышении налогов на ввозимые товары, о приостановке земельных переделов, о новых пошлинах для портовых торговцев. Каждый указ был тонко заточенным кинжалом, направленным в самое сердце реформ Каэлана и Элинор.

Верный Гавейн, отстранённый от должности управляющего под предлогом «проведения внутренней проверки», не смирился. Он понимал, что его долг – не слепое повиновение герцогу в его ослеплении, а служба Лорайну. Рискуя всем, он дождался ночи и, подкупив одного из новых стражников у покоев Элинор, пробрался внутрь.

Элинор сидела у камина, укутавшись в плед. Она выглядела немного лучше, но тень горя всё ещё лежала на её лице.

– Гавейн, – удивилась она. – Это опасно.

– Бездействие ещё опаснее, миледи, – старый управляющий ответил с нехарактерной для него горячностью. – Малькольм действует слишком смело. Слишком уверенно. У него есть могущественный союзник. Я уверен, он ведёт переговоры с Валерией.

Сердце Элинор сжалось. Валерия – воинственное герцогство на востоке, всегда зарившееся на плодородные долины Лорайна. Если Малькольм действительно затеял сделку с ними, это грозит не просто сменой власти, а гражданской войной и оккупацией.

– Нужны proof, Гавейн. Без них мы ничего не сможем сделать.

– Я понимаю, миледи. Но мои возможности ограничены. Люди Малькольма следят за мной.

Элинор задумалась, глядя на огонь. Её взгляд упал на небольшую медную турку, стоявшую на полке – подарок посла. И она вспомнила человека, который мог быть глазами и ушами там, где бессильны официальные лица.

– Найдите Жана, – тихо сказала она. – Контрабандиста. Он помог нам once, поможет и again. Его каналы… они не видны. Узнайте через него, кто представляет Валерию в Солиндейле и как с ними контактирует Малькольм.

Гавейн кивнул, в его глазах загорелся огонёк надежды.

– Это рискованно, но это возможно. Я сделаю всё, что в моих силах.

– Будьте осторожны, – проводила его Элинор. – Если Малькольм узнает…

После его ухода она почувствовала странное ощущение. Страх никуда не делся. Но к нему добавилось нечто новое – решимость. Личная драма отступала перед лицом реальной, concreteой угрозы её дому, её людям, её будущему с ребёнком. Она больше не была пассивной жертвой. Она стала центром сопротивления.

Глава 20

Последующие недели были временем очищения и укрепления. Граф Малькольм и его ближайшие сторонники были отправлены в изгнание, их земли и титулы перераспределены между верными вассалами и заслуженными горожанами.

Каэлан и Элинор правили вместе, их союз стал нерасторжимым. Боль прошлого была признана и принята, но больше не имела власти над ними.

Элинор окончательно освоила свой дар. С помощью Алрика и поддержки Каэлана она научилась не просто отдавать тепло, но и черпать силу из любви, из радости, из самой жизни. Она могла теперь исцелять целые группы людей, её присутствие одно могло успокоить толпу и вселить надежду.

Как-то раз они с Каэланом снова спустились в пещеру к Сердцу Лорайна. Кристалл pulsовал ровным, мощным светом. Золотые прожилки, появившиеся после их первого единения, теперь разрослись, оплетая синее ядро, словно живая сеть.

– Он стал сильнее, – заметил Каэлан, чувствуя исходящую от кристалла энергию. – И… теплее.

– Это потому, что Лорайн стал сильнее, – улыбнулась Элинор. – Люди верят в будущее. Они не боятся. Это и питает его.

Она приблизила ладони к кристаллу, но не коснулась его. Она просто позволила своей энергии течь навстречу энергии камня. Свет вспыхнул, и на этот раз он был не ослепляющим, а мягким, тёплым, золотисто-голубым. По всему герцогству, от столицы до самых дальних хуторов, люди в тот миг ощутили прилив необъяснимой радости и уверенности. Ускорилось выздоровление больных, урожай на полях будто потянулся к солнцу, а в домах воцарился особый, светлый покой.

Сердце Лорайна окончательно пробудилось. И оно билось в унисон с сердцами своих правителей.

Через несколько месяцев наступил день, которого ждал весь Лорайн. Элинор родила ребёнка. Это был мальчик, крепкий и здоровый, с тёмными волосами отца и добрыми, светлыми глазами матери.

Когда Каэлан впервые взял на руки своего сына, на его глазах выступили слёзы. Он смотрел на это маленькое, perfect существо и видел в нём воплощение всего их пути – боли, борьбы, прощения и безграничной любви.

– Как мы назовём его? – спросил он Элинор, которая слабо улыбалась, лежа на подушках.

– Орлан, – прошептала она. – В честь твоего отца. Чтобы память о нём была не только о его ошибках, но и о его любви к этой земле. И… Люсьен. В честь того, кто помог нам, когда мы были на грани.

Каэлан кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Орлан Люсьен ди Рейнер. Имя, символизирующее примирение с прошлым и надежду на будущее.

Их жизнь наладилась. «Медная Чашка» снова работала, став символом нового Лорайна – открытого, процветающего и гостеприимного. Элинор иногда наведывалась туда, чтобы сварить кофе и поговорить с простыми людьми. Каэлан часто сопровождал её, и горожане уже не робели перед своим герцогом, а уважительно кланялись и делились с ним своими заботами.

Однажды вечером они сидели в своей общей гостиной – уютной комнате с большим камином, куда Каэлан перевёз все свои вещи. Орлан Люсьен мирно спал в колыбели рядом. Элинор держала в руках новую фарфоровую чашку – точную копию разбитой. Каэлан нашёл мастера, который смог воссоздать её.

– Знаешь, – сказала Элинор, задумчиво глядя на огонь. – Иногда мне кажется, что всё это сон. Кофейня, война, ты… наш сын.

Каэлан подошёл к ней, взял её руку и прижал её к своей груди, к ударам своего сердца.

– Это не сон, – прошептал он. – Это наша жизнь. Наша чудесная, сложная, прекрасная жизнь. И я благодарен каждой секунде, что привёл меня к тебе. Даже самой painful.

Он поцеловал её, и в этом поцелуе была вся их история – горечь и сладость, отчаяние и надежда, прошлое и будущее.

Они смотрели, как за окном садится солнце, окрашивая башни Солиндейла в золотые и розовые тона. Их город. Их дом. Их любовь. Они прошли через огонь и воду, чтобы обрести это счастье, и теперь были готовы беречь его вечно.

И где-то в глубине цитадели, в сердце горы, древний кристалл pulsовал ровным, тёплым светом, обещая Лорайну новую эру – эру мира, процветания и любви.