Текст книги "Кофейные чары Герцогини (СИ)"

Автор книги: Кэлли Рин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

.

На город опустился необычайно густой туман. Он пришёл с моря, белый и молчаливый, поглотивший улицы, звуки и краски. В воздухе висела тревожная, колючая тишина. Даже чайки смолкли.

Элинор смотрела в окно, чувствуя беспокойство. Это был не обычный туман. В нём было что-то… магическое. Что-то недоброе. Её собственная, слабая магия тепла беспокойно шевелилась внутри, словно пытаясь согреть её от внутреннего холода.

Каэлан был мрачнее обычного. Он отменил все встречи и не выходил из кабинета, принимая странных гонцов в потрёпанных дорожных плащах. По резиденции поползли слухи. Шёпотом говорили о «Туманной хвори» – болезни, которая иногда приходила с таким туманом и выкашивала целые кварталы бедняков, живших у воды.

К ночи Элинор не выдержала. Она спустилась в библиотеку, чтобы найти хоть что-то о этой болезни. Пока она искала, дверь открылась, и вошёл Каэлан. Он выглядел уставшим до изнеможения.

– Вы не должны бодрствовать, – сказал он без предисловий. – Туман проникает в дома. Держите окна закрытыми.

– Что происходит? – спросила она прямо. – Это магия? Та хворь, о которой все шепчутся?

Он удивлённо посмотрел на неё, будто забыв, что она тоже из магического рода и может чувствовать такие вещи.

– Не ваша забота, – буркнул он, но в его голосе не было прежней силы. Была лишь усталость.

– Люди умирают? – настаивала она. – Чем им помогают? Лекарствами? Травами?

– Никакие лекарства не помогают, – он прошёлся по комнате. – Это магический мор. Он высасывает жизненные силы, оставляя лишь холодную оболочку. Мои маги… – он запнулся, – бессильны. Их магия стихий, магия разрушения, не может исцелить.

Элинор задумалась. Магия, которая забирает тепло… А если…

– А если попробовать не бороться с ней, а… заменить? – робко предложила она. – Согреть их? Изнутри?

Каэлан остановился и посмотрел на неё с недоумением.

– Что вы имеете в виду?

– Я… я не сильна в магии, – призналась она, опуская глаза. – У меня нет дара к воде или огню, как у других. Но я… я всегда могла согреть чашку чая. Или сделать так, чтобы остывшая лепёшка снова стала тёплой. Маленькие, глупые вещи.

Он смотрел на неё, и в его глазах загорелась искра интереса.

– Продемонстрируйте.

Элинор взяла с полки тяжёлый фолиант. Кожаный переплёт был холодным на ощупь. Она закрыла глаза, сосредоточившись. Она думала о тепле очага, о солнечном свете, о уюте «Медной Чашки». Её ладони стали тёплыми. Через несколько мгновений книга в её руках стала излучать лёгкое, едва уловимое тепло.

Каэлан медленно приблизился. Он протянул руку и коснулся переплёта. Его пальцы, длинные и сильные, на мгновение коснулись её ладони. От неожиданного прикосновения она вздрогнула, и магия прервалась.

– Извините, – пробормотал он, отдернув руку. Он смотл на неё с новым, незнакомым выражением. – Это… не магия стихий. Это что-то иное. Более глубокое.

– Это бесполезно, – вздохнула она. – Я не могу исцелить болезнь.

– Возможно, вы и не можете, – сказал он задумчиво. – Но вы можете дать им шанс. Шанс бороться. Холод сковывает, тепло – оживляет. Мои маги атакуют туман снаружи, и он становится лишь агрессивнее. А что, если изнутри?..

Он внезапно решительно кивнул.

– Хорошо. Завтра утром мы едем в портовый квартал.

Элинор не поверила своим ушам.

– Мы?

– Вы предложили идею, – сухо парировал он. – Вы будете её воплощать. Я не могу рисковать своими людьми, не зная, сработает ли это.

Но она поняла, что это не вся правда. Он доверял ей. Всего на волосок, но доверял.

На следующее утро они ехали в герцогской карете по улицам, поглощённым белой пеленой. Город был похож на царство мёртвых. Каэлан сидел напротив, мрачный и сосредоточенный. Он был одет в простую, тёмную одежду, но на поясе у него висел меч, рукоять которого была инкрустирована магическими кристаллами.

Их привезли в переполненный лазарет, устроенный в пустом амбаре. Воздух был густым от болезненных стонов и запаха хвои, которой пытались отогнать хворь. Люди лежали на соломе, бледные, с синюшными губами, дрожащие от внутреннего холода.

Сердце Элинор упало. Как её жалкий дар может помочь этому?

Каэлан положил руку ей на плечо. Твёрдо, почти по-командирски.

– Начните, – сказал он просто. – Я буду здесь.

Эти слова придали ей сил. Она подошла к первому больному – маленькой девочке, которая плакала от холода и страха. Элинор опустилась на колени, взяла её ледяные ручонки в свои и закрыла глаза.

Она не думала о магии. Она думала о тепле. О тепле свежеиспечённого хлеба. О тепле солнечного камня. О тепле материнских объятий. Она вкладывала в свои руки всё тепло, на которое была способна, всю свою надежду, всю свою жалость.

Сначала ничего не происходило. Потом она почувствовала, как её собственная энергия начинает медленно, капля за каплей, перетекать в девочку. Ладони ребёнка стали розоветь. Дрожь стала слабее. Девочка перестала плакать и открыла глаза.

– Мама? – прошептала она. – Мне… тепло.

Элинор не могла говорить. Она кивнула, с трудно сдерживая слёзы. Она перешла к следующему больному. И к следующему. Она теряла силы, голова кружилась, но она продолжала. Она чувствовала на себе взгляд Каэлана. Не осуждающий, не насмехающийся. Наблюдающий. И… поддерживающий.

Он не произносил слов одобрения. Но он был там. Он отдавал приказы своим людям, организуя их, создавая пространство для её работы. Он был её щитом, пока она пыталась быть их солнцем.

В какой-то момент она обессиленно опустилась на пол. Кто-то подал ей кружку с водой. Она подняла голову и увидела, что это Каэлан. Он держал кружку, и его пальцы снова коснулись её.

– Довольно, – сказал он тихо. – Вы сделали достаточно.

– Они… поправятся? – спросила она хрипло.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но вы дали им шанс. Вы… – он запнулся, – вы были великолепны.

Они вернулись в резиденцию под вечер. Туман начал рассеиваться. В карете царило молчание, но теперь оно было другим. Не враждебным, а задумчивым, почти comfortable.

Когда он помогал ей выйти из кареты, его рука задержалась на её на секунду дольше necessary.

– Сегодня вы были не леди д’Арнель, – сказал он, глядя куда-то поверх её головы. – Вы были герцогиней Лорайна.

И, развернувшись, он ушёл, оставив её стоять на ступенях с бьющимся от этих слов сердцем.

Ненависть умерла. На её месте родилось нечто хрупкое и пугающее. Уважение. А возможно, и не только онo.

Глава 7

После истории с туманом что-то в резиденции необратимо изменилось. Слуги стали смотреть на Элинор с новым выражением – не с любопытством или страхом, а с уважением. Старший дворецкий впервые лично явился к ней обсудить меню на неделю. Даже сэр Гавейн стал чуть менее холоден.

Но самым большим изменением был Каэлан. Он не стал suddenly ласковым или общительным. Нет. Он остался таким же сдержанным и немногословным. Но теперь он… замечал её.

Он начал обедать с ней. Молча, за чтением reports, но за одним столом. Иногда он спрашивал её мнение о каком-нибудь trivial вопросе – о выборе ткани для новой ливреи слуг или об организации праздника урожая. Сначала она отвечала робко, ожидая колкости, но он всегда слушал внимательно, иногда даже кивая.

Однажды он прямо спросил:

– Вы считаете, стоит ли увеличить налог на ввозимые специи? Это ударит по мелким торговцам, но пополнит казну.

Элинор, отложив вилку, подумала.

– Нет, – сказала она твёрдо. – Если ударить по мелким торговцам, они перестанут возить не только специи, но и другую мелочь. Рынки опустеют. Лучше ввести налог на роскошь – на шелка, ювелирные изделия, экзотических зверей для зверинцев. Те, кто может себе это позволить, не пострадают, а казна получит даже больше.

Каэлан смотрел на неё с откровенным изумлением.

– Это… неожиданно разумно, – признал он. – Вы где-то учились экономике?

– Я вела бизнес, – напомнила она с лёгкой улыбкой. – Пусть и небольшой. Я знаю, откуда берутся деньги и как легко их потерять, если быть жадным.

Он кивнул и больше не возвращался к这个话题 за обедом, но на следующий день Гавейн сообщил ей, что герцог отклонил proposal о налоге на специи.

Они начали находить точки соприкосновения. Оба любили history. Оба предпочитали тишину шумным обществам. Оба ненавидели притворство.

Как-то раз вечером, когда она сидела в библиотеке с книгой, он вошёл и, не говоря ни слова, занял кресло напротив. Они молча читали несколько часов, и это молчание было не неловким, а умиротворяющим. Комфортным.

Однажды он появился на пороге её гостиной с небольшим package в руках.

– Это для вас, – произнёс он немного неестественным тоном. – От посла Южных Островов. В знак благодарности за… кофе.

В package лежал небольшой мешочек с зёрнами необычного сорта и… маленькая, изящная медная турка.

– Он сказал, что это лучший сорт для варки, – добавил Каэлан. – И что… что только вы сможете приготовить его правильно.

Элинор взяла турку, чувствуя, как комок подступает к горлу. Это был первый подарок. И не просто подарок – это было признание её мастерства, её страсти.

– Спасибо, – прошептала она. – Может… может, я приготовлю нам сейчас?

Он колебался всего мгновение.

– Да. Я бы хотел.

Она приготовила кофе по всем правилам – на раскалённом песке, который ей принесли с кухни. Аромат заполнил комнату, густой, пряный, с шоколадными нотами. Она налила ему чашку.

Он сделал глоток. И… улыбнулся. Это была первая его настоящая улыбка, которую она видела. Она преобразила его строгое лицо, сделала его моложе и… беззащитнее.

– Великолепно, – сказал он. – Лучше, чем в столице.

Они пили кофе и говорили. Не о политике, не о долге. Они говорили о книгах. О путешествиях. О том, что Каэлан втайне мечтал увидеть южные острова, откуда привозили кофе, а Элинор – северные земли, где ловили жемчуг.

Она посмела спросить о чашке.

– Та чашка в вашем кабинете… – начала она осторожно. – Она из набора вашей матери?

Его лицо нахмурилось, но не от гнева, а от грусти.

– Да. У неё и отца были одинаковые. Они пили из них чай по утрам. Это была их традиция. – Он помолчал. – После их смерти я… я не мог на них смотреть. Но и выбросить не мог. Одна – в его комнате. Другая – у меня. Как напоминание.

– О том, что вы потеряли? – тихо спросила она.

– О том, что у меня было, – поправил он. – И о том, что отняли у меня.

Он не смотрел на неё. Он смотрел на огонь в камине.

– Мой отец и ваш были друзьями. Лучшими друзьями. Они основали этот город вместе. А потом… потом ваш отец впустил в наш дом ту самую «Туманную хворь». Не literally. Он впустил зависть, жадность, тщеславие. Он вступил в сговор с нашими врагами, думая, что они сделают его сильнее. Он не знал, что они используют его, чтобы добраться до отца. Отравленное письмо… должно было быть для отца. Но его перехватила мать. Она выпила вино первой.

Элинор замерла. Теперь всё встало на свои места. Вся его ненависть, вся боль.

– О, Боги, – выдохнула она. – Каэлан, мне так жаль…

– Я знаю, – он наконец посмотрел на неё. И в его глазах не было ненависти. Была лишь усталость и грусть. – Я знаю, что вы не виноваты. Я знал это всегда. Но видеть вас… было больно. Вы так похожи на него. И в то же время… так непохожи.

Он протянул руку и коснулся её щеки. Легко, почти невесомо. Его пальцы были тёплыми.

– Прости меня, Элинор, – прошептал он. – Прости за всю ту боль, что я причинил тебе.

Она накрыла его руку своей, чувствуя, как слёзы наконец катятся по её щекам. Но это были слёзы облегчения.

– Прощаю, – прошептала она. – И я прошу прощения у тебя. За всё.

В ту ночь стена между ними рухнула окончательно. Они сидели у камина до рассвета, не говоря ни слова, просто деля тишину и тепло, находя утешение в присутствии друг друга.

Они были уже не врагами. И не просто союзниками. Они были двумя одинокими душами, нашедшими друг друга в руинах прошлого.

Глава 8

Утро началось с тревоги. Гавейн ворвался в столовую, где они с Каэланом завтракали – теперь это стало их новой привычкой, – с лицом, белым как полотно.

– Ваша светлость! Беда!

Каэлан мгновенно встал.

– Что случилось?

– На город движется флот, – выпалил Гавейн. – Не наш. Чужие штандарты. С флагами дома Таргариен.

Элинор почувствовала, как кровь стынет в жилах. Дом Таргариен – те самые враги, которые когда-то использовали её отца. Сильнейший морской клан, давно зарившийся на богатые порты Лорайна.

Каэлан уже мчался к выходу, на ходу отдавая приказы. Поднять гарнизон, закрыть порт, подготовить город к осаде. Его лицо снова стало маской холодного командира.

Элинор, не раздумывая, побежала за ним. Она поднялась на стену цитадели рядом с ним и увидела устрашающее зрелище. К горизонту приближался лес мачт. Десятки военных кораблей.

– Они воспользовались «Туманной хворью», – мрачно произнёс Каэлан. – Думают, мы ослаблены. Они не знают, что у нас есть тыл.

Он обернулся к ней. Его глаза горели решимостью.

– Элинор, мне нужна твоя помощь.

– Всё, что угодно, – сразу ответила она.

– Я должен быть на стенах, с солдатами. Но в городе паника. Люди напуганы. Им нужен лидер здесь, в цитадели. Кто-то, кто будет организовывать оборону, помогать раненым, поддерживать порядок. Я не могу доверить это никому другому.

Он доверял ей. Доверял свой город.

– Я сделаю всё, что смогу, – пообещала она.

Следующие несколько часов стали для неё адом и триумфом одновременно. Она распоряжалась, отдавала приказы, организовывала женщин в группы для помощи раненым, распределяла провизию. Она использовала всё, чему научилась, управляя кофейней – умение договариваться, находить подход к людям, решать несколько задач одновременно.

И люди слушались её. Они видели не бывшую опальную аристократку, а спокойную, уверенную женщину, которая держалась с невероятным достоинством в самой гуще хаоса.

Когда первые раненые стали поступать с стен после обстрела из вражеских катапульт, Элинор не отсиживалась в безопасности. Она спустилась в подвалы, превращённые в лазарет, и снова принялась за работу – своим скромным даром согревая заледеневшие от страха и боли сердца, успокаивая детей, говоря ободряющие слова солдатам.

Она была везде. Она была сердцем обороны.

Каэлан, появлявшийся на короткие моменты, чтобы отдать распоряжения, видел её за работой. Видел, как она, испачканная кровью и пылью, с сияющими решимостью глазами, командует с невозмутимостью прирождённого лидера. И в его взгляде была не только благодарность. Была гордость. И что-то большее.

Битва бушевала весь день. К вечеру стало ясно, что штурм отбит. Потери были, но город устоял. Флот Таргариенов отошел на перегруппировку.

Измождённый, в потрёпанной armor, Каэлан вернулся в цитадель. Он прошёл через залы, полные уставших, но живых людей, и нашёл её. Она сидела на ступеньке лестницы, прислонившись головой к перилам, и спала. В руке она всё ещё сжимала тряпку для перевязок.

Он не стал её будить. Он просто опустился рядом на колени и смотрел на неё. На эту удивительную, сильную женщину, которая из врага превратилась в его самую большую опору.

Он аккуратно снял с её плеч свой плащ и накрыл её. Его пальцы слегка коснулись её щеки.

– Моя герцогиня, – прошептал он так тихо, что услышать это могла только она да стены древней цитадели. – Моя Элинор.

Она не проснулась, но во сне улыбнулась, почувствовав его прикосновение.

Он знал, что война ещё не окончена. Но он также знал, что теперь у него есть ради чего сражаться. Не ради долга, не ради мести. Ради будущего. Ради неё.

Глава 9

Тишина после битвы была оглушительной. Город зализывал раны, и Элинор, казалось, не находила себе места. Её энергия, подпитываемая адреналином, иссякла, оставив после себя дрожь в коленях и тяжёлое, липкое чувство опустошения. Она видела слишком много боли, слишком много страха.

Каэлан, напротив, казался, зарядился этой битвой. Его усталость была энергичной, целеустремлённой. Он был в своей стихии – стратег, защитник, лидер. Но теперь, глядя на Элинор, он видел не союзницу, а женщину на грани срыва.

Он нашёл её в маленькой молельне при резиденции – месте, куда, как он думал, она никогда не заходит. Она сидела на холодной каменной скамье, сгорбившись, и просто смотрела на пламя свечи.

– Он гаснет, – прошептала она, не поворачивая головы. – Моё тепло. Я чувствую, как оно уходит. Я отдала его всем, а теперь внутри пустота и холод.

Каэлан медленно подошёл и сел рядом. Он не касался её.

– Ты отдала его, чтобы спасти других. Это не слабость. Это сила, которую я никогда не понимал до тебя.

– А что, если они вернутся? – голос её дрожал. – Что, если я больше не смогу? Что, если моего дара не хватит?

– Тогда мы будем сражаться без него, – твёрдо сказал он. – Но ты не одна, Элинор. Твоя магия – не единственное наше оружие.

Он помолчал, глядя на то, как её пальцы бессильно лежат на коленях.

– Есть кое-что, что я должен тебе показать. То, что показывал лишь немногим.

Он привёл её в глубь цитадели, в потайную комнату за его кабинетом, вход в которую был скрыт за движущейся книжной полкой. Это была не комната, а пещера, вырубленная в скале, на которой стояла крепость. В центре помещения на каменном постаменте pulsовал мягким синим светом огромный кристалл. От него по стенам расходились прожилки такого же материала, словно кровеносная система всего замка.

– Сердце Лорайна, – тихо произнёс Каэлан. – Источник силы моей семьи. Он связан с землёй, с водами, с самим воздухом герцогства. Он даёт силу нашим магам, защищает наши границы. Но с годами его сила угасает. Атаки Таргариенов лишь ускорили этот процесс.

Элинор смотрела на кристалл, чувствуя его древнюю, могущественную энергетику. Но в этой энергии не было тепла. Она была строгой, неумолимой, как зимний ветер.

– Почему ты показываешь это мне? – спросила она.

– Потому что я чувствую, – он повернулся к ней, и его лицо в синем свете казалось загадочным и прекрасным. – Твоя магия… она другая. Она не берёт, как наша. Она даёт. Она не подчиняет, а исцеляет. Что, если… что, если именно такая магия нужна Сердцу? Не чтобы управлять им, а чтобы оживить?

Элинор с недоумением посмотрела на кристалл, потом на свои руки.

– Я… я не знаю, Каэлан. Я не могу…

– Попробуй, – попросил он, и в его голосе впервые зазвучала не уверенность полководца, а надежда. – Пожалуйста.

Она медленно приблизилась к кристаллу. Его сияние казалось холодным и отстранённым. Она закрыла глаза, как делала это всегда, и попыталась представить его тёплым. Представить, как свет становится не ледяным синим, а золотистым, как утреннее солнце. Она вкладывала в эту мысль всё, что у неё осталось, – всю свою заботу о людях, свою любовь к этому городу, своё зарождающееся чувство к человеку, стоящему за её спиной.

Сначала ничего не происходило. Потом она почувствовала, как её собственная, почти иссякшая энергия, встретила ответный импульс. Нежный, робкий поток тепла пошёл от её ладоней к кристаллу. Свет Сердца дрогнул, затрепетал. Синий цвет на мгновение смягчился, стал цветом летнего неба, и по всему помещению разлилось ощущение умиротворения и покоя.

Длилось это всего несколько секунд. Сила Элинор иссякла окончательно, и она бы рухнула, если бы Каэлан не подхватил её. Кристалл снова pulsовал своим холодным синим светом.

Но что-то изменилось. Воздух в пещере стал мягче. А на поверхности кристалла, прямо в том месте, которого касалась Элинор, осталась маленькая, едва заметная золотистая прожилка.

– Ты видела? – прошептал он, всё ещё держа её на руках.

– Видела, – она слабо улыбнулась. – Он был тёплым.

– Ты была великолепна, – его голос прозвучал совсем рядом, его дыхание касалось её губ.

Их взгляды встретились. Всё, что было между ними – боль, ненависть, недоверие, уважение, надежда – сплелось в один клубок, который мог развязаться только одним способом.

Он наклонился и поцеловал её.

Это был не нежный, завораживающий поцелуй. Это был поцелуй, полный голода, тоски и облегчения. Поцелуй тонущего, нашедшего твердую землю. Поцелуй воина, сложившего оружие. Элинор ответила ему с той же страстью, вцепившись пальцами в его плащ, боясь, что это сон, который вот-вот растворится.

Когда они наконец разомкнули губы, они дышали в унисон. Лоб Каэлана касался её лба.

– Я был слеп, – прошептал он. – Я видел в тебе лишь тень прошлого. А ты… ты будущее. Моё будущее. Прости меня.

– Больше нет прошлого, – ответила она, касаясь его щеки. – Есть только мы. И этот город, который нужно защитить.

В ту ночь она не вернулась в свои покои. Они провели её вместе, в его спальне, говоря, делясь воспоминаниями, страхами и надеждами. И для каждого прикосновения, для каждого поцелуя находилось своё место, своё оправдание и своя безграничная нежность.

Они заснули под утро, и впервые за многие годы сон Каэлана был без кошмаров. А сон Элинор наполнился теплом и чувством безопасности, которое она не знала с детства.