Текст книги "Девочка, испившая Луну (ЛП)"

Автор книги: Келли Барнхилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Мама! – вопил Фириан, чувствуя, как слёзы градом стекали по его лицу.

Он не свернулся рядом с Луной, уснув, не отдыхал в своём драконьем мешке, подвешенном над болотом, где можно было шептать Глерку спокойной ночи снова и снова. На самом деле Фириан понятия не имел, где он оказался. Он знал лишь то, что его тело было неимоверно странным и походило на раздутое тесто для хлеба, за миг до того, как его кулаком обратно втолкнут в бочку. Даже его глаза, казалось, вздулись.

– Что происходит? – спросил Фириан вслух. – Где Глерк? Глерк! Луна! Тётушка Ксан! – но никто не ответил, ведь он был один-одинёшенек в лесу.

Он, должно быть, летел во сне, хотя прежде во сне он никогда не летал. А сейчас взмахнуть крыльями не получилось – он пробовал раз за разом, но не взлетел. Он так сильно бил ими, что деревья по обе стороны от него согнулись и потеряли свои листья (разве так бывает? Наверное, да), а грязь на земле закрутилась огромными смерчами вокруг его крыльях. Они были неимоверно тяжёлыми, и тело его было необъятным, и он просто не мог летать.

– Так всегда бывает, когда я устаю, – твёрдо сказал себе Фириан, хотя отлично знал, что это не так. Крылья его всегда работали, и глаза его всегда видели, и лапы его всегда были в нормальном состоянии, так что, в любой ситуации он мог либо ходить, либо ползать, либо хотя бы очистить собственную кожу зрелыми плодами гуджо, ну, или хотя бы полазить по деревьям вокруг. Все части его тела обычно были в хорошем состоянии, по крайней мере, большинство… Так почему же его крылья сейчас не помогали летать?

Его сон оставил в сердце занозу. Его мать была красивым драконом, воистину красивым. Веки её были украшены крошечными драгоценными камушками, и все они казались разноцветными. Её живот был словно свежее прекрасное яйцо. Когда Фириан закрыл глаза, он почувствовал, ка касается её гладкой шкуры, чувствует остроту её шипов. Он чувствовал сладкий запах серы – запах её дыхания.

Сколько лет прошло? По правде, не так уж и много. Он был всего лишь маленьким дракончиком (но всякий раз, когда он думал о времени, голова начинала болеть).

– Ау? – позвал он. – Есть кто-нибудь дома?

Он покачал головой. Разумеется, дома никого не было. Ведь это не дом. Он был в середине глубокого, тёмного леса, куда летать не разрешалось, и, вероятно, здесь он и умрёт – и во всём этом он сам виноват, даже если не помнил, как именно всё это случилось. Летал во сне, вероятно. Хотя ему казалось, что прежде он не умел этого делать.

– Когда ты почувствуешь страх, – говорила его мама сколько-то там лет назад, – гони его прочь! Спой ему. Драконы умеют петь лучше всего на свете! Все так говорят, – и хотя Глерк уверял его в том, что это не так, а драконы в первую очередь были мастерами самообмана, Фириан использовал любую возможность, чтобы ворваться в песню. И это заставляло чувствовать его лучше.

– Я здесь! – громко запел он. – Посреди ужасающего дерева! Тра-ля-ля!

Он громыхал, бил отяжелевшими лапами по земле. Были ли его лапы когда-то до такой степени тяжёлыми? Должны быть, по крайне мере.

– И я не боюсь! – продолжал Фириан. – Ни капельки! Тра-ля-ля!

Это не было правдой. Он был в самом настоящем ужасе.

– Где же я? – громко спросил он. И словно в ответ на его вопрос из темноты появилась фигура. В голове Фириана мелькнула мысль о чудище. Нет, по правде, чудища его совсем не пугали. Ведь Фириан любил Глерка, а Глерк был чудищем. Тем не менее, это чудище было куда выше Глерка. И затенено. Фириан сделал шаг вперёд. Его большие лапы всё тонули в грязи. Он попытался взмахнуть крыльями, но всё равно не были в силах оторвать его от земли. Чудище не двигалось. Фириан подошёл ближе. Всё шумели и стонали деревья, а их большие ветви сгибались под тяжестью ветра. Он прищурился.

– Да ты не чудище! Ты дымоход. Труба без дома…

И это было правдой. Труба стояла ровно посередине болота. Казалось, дом сгорел около года назад. Фириан внимательно рассматривал его. Верхние камни украшали резные звёзды, испод – почерневшая копоть. Фириан заглянул в верхнюю часть дымохода и столкнулся с гневной матерью-ястребом, что сидела над перепуганными птенцами.

– Прошу прощения! – пропищал он, и ястреб ущипнула его за нос, заставляя кровь закапать по чешуе. Он отвернулся от дымохода. – Ох, какой маленький ястреб… – размышлял он. Впрочем, он осознал, что оказался очень далеко от земель гигантов, и тут всё было совершенно нормального размера. В самом деле, он просто встал на задние лапы и вытянул шею, а уже заглянул дымоход.

Он огляделся по сторонам. Он стоял посреди разрушенной деревни, среди остатков домов с центральной башней, среди стен, которые прежде могли быть местом поклонения. Он видел драконов и вулкан, и даже маленькую девочку с волосами цвета звёзд.

– Это Ксан, – однажды сказала ему мать, – и она позаботится о тебе, когда меня не станет, – и он полюбил Ксан с самой первой встречи. У неё был веснушчатый нос и сколотые зубы, а её длинные звёздные косы заплетались с красивыми лентами. Но это не могло быть правдой… Ведь Ксан – старенькая женщина, а он совсем молодой, юный дракон, и он уж точно не мог знать её тогда, когда она была до такой степени молодая!

Ксан взяла его на руки. Щека её была испачкана грязью. Они оба воровали сладости из кладовой замка.

– Но я не знаю как! – воскликнула она, а потом заплакала. Как самая настоящая маленькая девочка.

Но она не могла быть маленькой девочкой. Или могла?

– Ты сможешь. Узнаешь, – промолвил нежный драконий голос матери Фириана. – Я в тебя верю.

Фириан почувствовал, как в его горле застыл какой-то странный комок. Две гигантских слезинки навернулись на его глаза и принялись капать на землю, очищая два пятна мха. Как давно это было? Кто может дать ему ответ? Время было сложное и скользкое, словно грязь.

И Ксан предупреждала его о печали.

– Печаль опасна, – повторяла она раз за разом, хотя он так и не смог вспомнить, зачем она говорила ему об этом.

Центральная башня ненадёжно кренилась в сторону. Несколько камней с подветренной стороны фундамента уже осыпались, поэтому Фириан присел низко-низко и заглянул внутрь. По правде, там что-то было, и он увидел какой-то проблеск по краям. Он протянул лапу и вытащил это, взвесил в лапах. Они были такими крошечными, помещались на подушечках его пальцев…

– Обувь, – прошептал он. Чёрные сапоги с серебряными пряжками. Они были такими старыми… Должны быть. Тем не менее, они сверкали, словно их только что отполировали. – Они выглядят точно так же, как сапожки из старого замка… – промолвил он. – Но это не могут быть они. Они слишком малы. А обычно они были гигантскими, и носили их гиганты…

Когда-то давно маги изучали подобные сапоги. Они положили их на стол, рассматривали их с помощью инструментов и специальных стёкол, порошков, тканей и ещё чего-то. Каждый день они экспериментировали над ними, наблюдали и делали записи. Сапожки-в-Семь-Лиг, вот так их называли. И ни Фириану, ни Ксан не позволяли к ним прикасаться.

– Вы слишком малы, – отвечали другие маги Ксан, когда он пыталась их тронуть.

Фириан покачал головой. Ну нет же, такое точно не могло быть правдой! Ксан была совсем уж не мала, в конце концов, разве нет? Ведь не могло пройти столько времени…

В лесу что-то заворчало. Фириан вскочил на задние лапы.

– Я не боюсь! – пропел он, чувствуя, как дрожат колени, а ровное дыхание сменилось удушьем. Мягкие-мягкие шаги приближались. Он знал, что в лесу живут тигры. По крайней мере, они жили здесь совсем недавно.

– Я очень жестокий дракон! – крикнул он, и его голос обратился тихим писком. – Пожалуйста, не трогайте меня… – стал умолять он.

И тут он вспомнил. После того, как его мать растворилась в вулкане, Ксан рассказала ему об этом.

– Я буду заботиться о тебе, Фириан. Всегда. Ты моя семья, я твоя семья. Я наложу на тебя заклинание, что будет держать тебя в безопасности. Ты никогда не должен заблудиться, но если это вдруг случится, если ты вдруг испугаешься, тебе надо будет просто трижды промолвить "тётушка Ксан", и тебя притянет ко мне быстрее, чем молнию к дереву.

– Как? – спросил тогда Фириан.

– Это сделает волшебная верёвка.

– Но ведь я её не вижу!

– То, что ты её не видишь, совершенно не означает, что её не существует на самом деле. Ведь некоторые самые замечательные на свете вещи кажутся нам невидимыми. Уверовать в их невидимость – сделать их мощнее и чудеснее. Вот увидишь!

Фириан никогда не пробовал.

Рычание приближалось.

– А-а-а! Тётушка Ксан, тётушка Ксан, тётушка Ксан! – прокричал Фириан. Он закрыл глаза, потом открыл их, но ничего не произошло. В горле забилась паника. – Тётушка Ксан, тётушка Ксан, тётушка Ксан!

Ничего не случилось. Приближалось кошмарное рычание, а в темноте светились два жёлтых глаза. Что-то огромное сгорбилось в далёкой темноте.

Фириан вскрикнул. Он попытался взлететь, но его тело было слишком большим, а крылья слишком маленькими. Всё было не так. Почему это произошло? Где же его исполины, его Ксан и его Глерк, где его милая Луна?

– Луна! – вскричал он, когда зверь рванулся вперёд. – Луна, Луна, Луна!

Он почувствовал, как его что-то потянуло вперёд.

– Луна! Луна! Моя Луна! – кричал Фириан.

– Почему ты так вопишь? – спросила Луна. Она открыла свой карман и вытащила оттуда Фириана, что свернулся в клубок.

Фириан без конца дрожал – и теперь выдохнул с облегчением. Он был в безопасности. Он едва не зарыдал от облегчения.

– Я испугался, – прошептал он, сжимая зубами ночную рубашку.

– Хм-м… – протянула девочка. – Ты храпел. А потом ещё и обжёг меня.

– Я? – шокировано переспросил Фириан. – А где же?

– Да вот здесь, – ответила она, – минутку… – она села и присмотрелась. Больше не было следа поджога, хотя осталось отверстие на сорочке, и ожога на её бедре тоже. – Он… Он был здесь, – медленно промолвила она.

– Я был в странном месте. И там был монстр. И моё тело не работало так, как надо, я не мог взлететь. А ещё я нашёл сапожки! И оказался здесь. Мне кажется, ты меня спасла, – нахмурился он. – Только я не знаю, как.

Луна покачала головой.

– Ну, как я могла это сделать? Наверное, нам обоим просто приснились кошмары. Я не горела, а ты всегда был в безопасности – вот и ложимся сейчас же спать!

И девочка, и её дракон, свернувшись под одеялом, уснули в тот же миг. Фириану ничего не снилось, он не храпел, а Луна этой ночью даже не вертелась во сне.

Когда Луна вновь проснулась и открыла глаза, Фириан всё ещё крепко спал на сгибе её руки. Из его ноздрей тонкими лентами вырывались две струйки дыма, а губы растянулись в сонной улыбке. Никогда ещё Луна не видела дракона до такой степени удовлетворённым. Она высунула руку из-под его головы и села, но Фириан не пошевелился.

– Ну, – прошептала она. – Соня. Просыпайся, соня.

Фириан всё ещё не шевелился. Луна зевнула, потянулась, а после легонько поцеловала Фириана в кончик его тёплого носа. Дым заставил Луну чихнуть, но Фириан не шевелился, и девушка просто раздражённо закатила глаза.

– Лентяй! – упрекнула она его, выскользнула из кровати, ступила на прохладный пол и принялась искать туфли и одежду. День был прохладным, но ничего, скоро потеплеет. А от прогулки Луна однозначно почувствует себя легче. Она потянулась к направляющим канатам, чтобы подтянуть кровать к потолку. Фириан не возражал просыпаться на убранной кровати, более того, он чувствовал себя куда лучше, когда его день начинался с кровати, привязанной к верху. Этому её научила бабушка.

Но как только кровать поднялась вверх, и она закрепила её, Луна заметила что-то на земле.

Большая пара сапог.

Они были чёрные, кожаные, довольно тяжёлые – тяжелее, чем выглядели. Луна едва-едва смогла их поднять. А ещё у них был странный и смутно знакомый запах, хотя откуда бы Луна могла его знать? Подошвы оказались толстыми, сделанными из материала, который она даже определить толком не смогла. И ещё у них были на закаблуках странные письмена.

"Не носите нас", – гласила левый каблук. "Помни об этом", – подтверждал правый.

– Что это на земле? – громко спросила Луна. Она взвесила в руке один сапог и попыталась рассмотреть его по внимательнее. Но прежде, чем она смогла хоть что-то понять, в её голове, прямо в центре, вспыхнула дикая боль. Она швырнула её на колени. Девочка прижала руки к черепу, пытаясь затолкнуть боль внутрь, чтобы голова не раскололась на части.

Фириан всё ещё не шевелился.

Она лежала на полу некоторое время, пока головная боль не утихла.

Луна посмотрела на свою кровать.

– Да сколько же можно валяться! – издевательски протянула она. Заставив себя подняться на ноги, она подошла к небольшому деревянному сундучку под окном и ногой открыла его. Она держала там памятные сувениры да игрушки, с которыми когда-то развлекалась, одеяльце, которое любила больше всего, странного вида камушек с вырисованными на нём цветами, книги в кожаном переплёте с нацарапанными на них мыслями и вопросами, а ещё тетради с вопросами, рисунками и эскизами.

А теперь там были сапоги. Больше, чёрные сапоги. Со странными словами, странным запахом, что причинял ей сильную боль. Луна закрыла крышку и выдохнула с облегчением. Казалось, в этот миг перерезало всё, что привязывало её к головной боли, и голова больше не болела. Она больше не вспоминала даже о боли – так сказал бы Глерк.

Фириан всё ещё посапывал.

Луна почувствовала сильную жажду. И голод. А ещё она беспокоилась о своей бабушке. И хотела увидеть Глерка. А ещё много чего следовало сделать. Подоить коз. Собрать яйца. И что-то ещё…

Она остановилась на пути к кустам с ягодами.

Она собиралась о чём-то спросить. А о чём?

Впервые за свою жизнь Луна поняла, что не может вспомнить об этом.

Глава 22. В которой рассказывается другая история.

Конечно, шла речь о сапогах, дитя!

Ну, пусть. Из всех самых отвратительных устройств и изобретений, которыми пользовалась Ведьма, были Сапоги-в-Семь-Лиг. А теперь только подумай о сапогах, в которых есть немножко магии, ни хорошей, ни плохой. Они просто позволяют своему владельцу огромное расстояние преодолеть в один только миг, и мера одного шага всё больше и больше с каждым разом.

Вот что позволяет ей воровать наших детей!

Вот что позволяет ей бродить по всему миру, распространять собственную безграничную злобу и печаль! Вот что позволяет ей выскальзывать из наших рук. Над этим у нас нет никакой власти! И нет лекарства от нашего безграничного горя!

Давным-давно, знаешь, ещё до того, как лес стал до такой степени опасным, колдунья была просто крохотулечкой. Ну, почти что муравьём! И силы её были очень ограничены. Её способность творить зло вряд ли стоила того, чтобы на неё обращали хоть какое-то внимание.

Но однажды она нашла странные сапоги.

Во всяком случае, когда они оказались у неё на ногах, она вдруг поняла, что может весь мир переступить одним только шагом. А блуждая по всему миру, она смогла бы найти ещё больше магии. Она воровала её у других волшебников! Она воровала её у самой земли! Она выпивала её из воздуха и деревьев, выдавливала из безграничных цветочных полей. Говаривали, она даже у луны магию своровала! А потом она всех-всех околдовала – и огромное облако печали окутало весь мир.

Разумеется, абсолютно весь мир! Вот именно по этой причине он такой однообразный и серый. И надежда есть только на маленьких детей. Это лучшее, что ты можешь знать в этой жизни.

Глава 23. В которой Луна рисует карту.

Луна оставила записку для своей бабушки, где сообщила, что пошла за ягодами – и чтобы нарисовать какой-нибудь эскиз с солнцем. Скорее всего, бабушка всё равно будет ещё спать, когда Луна наконец-то вернётся, ведь она обычно так много спала, по крайней мере, в последнее время! И хотя старушка уверяла девочку, что на самом деле она всю жизнь столько спала, что ничего не изменилось и никогда больше в жизни ничего не изменится, Луна отлично знала, что это была очередная, ещё и отборная ложь.

Они обе лгали друг другу – это им подсказывали собственные сердца. И никто из них не знал о том, как это остановить. Именно поэтому она оставила на столе записку о том, что уходит, а потом выскользнула на улицу, тихонько прикрыв за собою дверь.

Луна перекинула через плечо шлейку собственной сумки и скользнула в собственную обувь, а после ступила на длинный извилистый путь, что закручивался вокруг болота и вёл до следующего следа покоса, а там – проходил между двумя курящимися кратерами невидимого вулкана, на юг от основного источника извержения. День был тёплым и липким, и она с ужасом осознала, что начинает вонять. Такого рода вещи часто встречались в последнее время – то дурные запахи, то странные высыпания на лице. Луне казалось, что её тело будто бы сговорилось само с собой, и даже её голос предательски менялся.

Но это было далеко не самым плохим на свете.

К тому же была… Ещё одна сыпь, так сказать. Она не могла объяснить это. Впервые она заметила это, когда попыталась подпрыгнуть, чтобы получше рассмотреть птичье гнездо, и вдруг совершенно неожиданно оказалась на самой верхней ветке дерева.

– Должно быть, ветер, – проговорила она себе под нос, хотя это казалось откровенно смешным. Разве кто-то когда-то видел, чтобы ветер подбросил человека аж до вершины дерева? Но поскольку Луна не могла придумать хоть какое-нибудь другое объяснение, должно быть, это был просто очень сильный ветер. Она ничего не сказала ни своей бабушке, ни Глерку. Она не хотела их беспокоить. Кроме того, она почему-то чувствовала себя неловко от того, что с нею случилось.

Да и что случилось? Ведь она, в конце концов, просто подлетела на ветре!

А потом, спустя месяц, когда они с бабушкой собирали в лесу грибы, Луна заметила вновь, насколько сильно устала её бабушка, какой она стала тонкой и хрупкой, как болезненно грохотало у неё в груди дыхание.

– Я беспокоюсь о ней, – промолвила она вслух, когда бабушка зашла достаточно далеко, чтобы не иметь возможности её услышать. Луна чувствовала, как тяжело звучал голос.

– Я тоже, – ответила орехово-коричневая белка. Она как раз восседала на нижней ветви дерева и смотрела вниз, а на мордочке застыло понимающее выражение.

Луне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что белки разговаривать не должны.

А потом ещё одна, чтобы осознать, что она далеко не впервые разговаривала с животным. Прежде такое тоже бывало, она в этом была уверена. Просто не могла вспомнить, когда именно.

А потом, пытаясь объяснить Глерку, что именно произошло, она нарисовала эскиз. Она не могла вспомнить, что именно случилось в её жизни, но знала, что что-то да было. Просто не могла конкретно понять, что именно.

Это произошло до того, шептал голос её голове.

Это произошло раньше.

Это произошло раньше.

Эта пульсирующая уверенность, это дикое знание, которое было таким же привычным, как и тикающие в её голове часы…

Луна зашагала по дорожке, миновала первый холм, и болото осталось позади. Древняя смоковница раскинула ветви на дорогу, словно приветствуя каждого, кто проходил мимо. На самой нижней ветви восседал ворон. Он был могуч, а перья его сверкали, будто бы намасленные. И он так посмотрел Луне в глаза, словно её и дожидался.

Это произошло до того.

– Привет, – поприветствовала его Луна, глядя ворону в глаза.

– Кар-р-р! – отозвался ворон, но Луна сразу поняла, что он имел в виду "привет".

И в тот же миг Луна вспомнила.

За день до этого она как раз забирала из курятника яйца. Во всех гнёздах было только одно яйцо, и она не взяла с собой корзинку, так что пришлось просто держать его в руке. И она не успела даже добраться до дома, ведь яйцо внезапно зашевелилось. Оно перестало быть гладким и тёплым, теперь оно казалось острым и щекотало ей руку. А потом её укусило. Она с криком отпустила яйцо, но оно оказалось не яйцом и вовсе – это был огромный ворон. Он расправил крылья, взмыл над нею спиралью и пристроился на ближайшем дереве.

– Кар-р-р! – сказал ворон. Или должен был бы сказать – на деле же всё произошло по-другому.

– Луна, – каркал вместо этого ворон. И не улетал. Он сидел на самой нижней ветви над домом Луны, летал за нею целый день. Луна была в недоумении.

– Кар-р-р! – каркал ворон. – Луна, Луна, Луна!

– Тише! – ругала его девочка. – Я пытаюсь думать…

Ворон был чёрным и блестящим, как и любой нормальный, но стоило Луне прищуриться, она видела в нём и другой цвет. Синий. С отливом серебра на крыльях. Эти цвета растворялись, стоило только открыть глаза и посмотреть на него прямо.

– Что ты такое? – спросила Луна.

– Кар-р-р, – ответил он. – Я самый прекрасный ворон, – вот что это значило.

– Я вижу. И тебе стоит постараться сделать так, чтобы моя бабушка тебя не видела, – ответила Луна. – А ещё моё болотное чудище, – добавила она, немного присмотревшись. – Мне кажется, ты мог бы очень сильно их расстроить.

– Кар-р-р! – отозвался ворон. – Я согласен, – а вот это он на деле имел в виду.

Луна покачала головой.

В вороньих разговорах не было никакого смысла. И всё же, ворон никуда не делся. И она была уверена в том, что он и умён, и совершенно живой.

Существовало слово, которое могло бы всё это объяснить. Существовало слово, которое открывало завесу тайны и могло дать название всему, чего она не понимала. Оно просто должно существовать! Вот только она никак не могла его вспомнить.

Луна дала ворону инструкции – он должен был оставаться вне поля зрения, пока она не разберётся, и ворон её послушал. Это и вправду был очень умный ворон.

А теперь вот опять. На нижней ветви смоковницы.

– Кар-р-р, – должен был сказать ворон. – Луна! – произнёс он вместо этого.

– Тихо ты! – воскликнула Луна. – Тебя ведь могли бы услышать!

– Кар-р-р! – смутившись, прошептал ворон.

Луна, разумеется, ворона простила. Она зашагала дальше, но отвлеклась, споткнулась о камень и болезненно упала о землю, уронив даже собственную сумку.

– Ой! – воскликнула её сумка. – Оставь меня!

Луна посмотрела на неё. Впрочем, уже не удивилась. Даже говорящие сумки не могли её ошеломить.

Тогда из-под крылышка показался маленький зелёный нос.

– Это ты, Луна? – спросил этот нос.

Луна закатила глаза.

– И что ты делаешь в моей сумке? – спросила она. Она раскрыла сумку и уставилась на пристыженного дракона.

– Ты отправишься в неизвестные дали! – промолвил он, заглядывая ей прямо в глаза. – И всё это сделаешь без меня! А ведь это ну совершенно, абсолютно несправедливо! Я просто хотел отправиться туда с тобой! – Фириан вспорхнул вверх и завис на уровне её глаз. – Мне просто хочется быть частью команды! – он подарил ей полную надежду драконью улыбку. – Может быть, нам стоит отправиться за Глерком! И взять с собой тётушку Ксан! О, это получится просто замечательная, просто идеальна команда!

– Нет, – твёрдо ответила Луна, продолжив своё восхождение к вершине холма. Фириан мчался у неё за спиной.

– А куда мы идём? Я могу тебе помочь? Я буду очень полезен! Эй, Луна? Куда мы идём?

Луна закатила глаза и с фырканьем развернулась на каблуках.

– Кар-р-р! – отозвался ворон. На сей раз он не промолвил "Луна", но девочка могла буквально почувствовать, что он об этом думает. Ворон летел впереди, словно отлично знал, куда они на самом деле направляются.

Они добрались уже до третьего кратера, одного из самых дальних, взобрались на его вершину.

– А почему мы сюда отправились? – полюбопытствовал Фириан.

– Тише, – отмахнулась Луна.

– А почему мы должны молчать? – спросил Фириан.

Луна тяжело вздохнула.

– Мне надо, чтобы здесь было очень тихо. Безумно тихо, Фириан! Только тогда я смогу сосредоточиться на собственном рисунке.

– Я могу быть спокойным! – щебетал Фириан, всё ещё летая прямо у неё перед носом. – А ещё я могу быть поразительно тихим! Я могу быть спокойнее червя, а черви, между прочим, очень тихие, пока не начнут убеждать тебя их не есть, но тогда они становятся менее спокойными и очень убедительными – но я всё равно их ем, потому что они бывают ещё и поразительно вкусными…

– Кажется, я попросила тебя успокоиться! – промолвила Луна.

– Но ведь я спокоен, Луна! Ведь я бесшумен, будто бы…

Луна указательным пальцем ударила дракона по челюсти, заставив его сжать зубы – и, чтобы он не обиделся, другой рукой привлекла его к себе и крепко-крепко обняла.

– Я так сильно тебя люблю… – прошептала она. – Но теперь тебе действительно стоит немножечко помолчать и быть тихим, хорошим драконом, – она нежно похлопала его по зелёной голове и позволила свернуться тёплым клубком на её бедре.

Она восседала, скрестив ноги, на плоской вершине валуна. Осмотрела всю землю, которую только могла увидеть, до той поры, пока та изгибалась, превращаясь в драгоценную оправу для великолепного неба, а после попыталась представить себе, что именно может оказаться там, за границами зримого. Ведь она видела один только лес! Но лес, разумеется, вечным быть не мог. Когда Луна с бабушкой шагали в противоположном направлении, деревья в итоге редели и уступали фермам, фермы сменялись городами, а те вновь позволяли взрасти фермам побольше и поменьше. В конце концов, они добирались до пустынь, до новых лесов и даже до океана – их всех связывали бесконечные сети дорог, что крутились то так, то сяк, словно кто-то уронил клубочки пряжи. Разумеется, в этом направлении тоже что-то было. Но она не могла знать наверняка, ведь никогда не отправлялась в ту сторону. И бабушка её туда не отпускала.

Она ни разу не объяснила, почему так.

Луна поставила свою тетрадь на колени и открыла её на пустой странице. Она вновь полезла в сумку, отыскала там самый острый карандаш, а после сжала его в левой руке до того осторожно, словно это была прекрасная бабочка, которая собиралась вот-вот улететь. Она закрыла глаза и попыталась представить, что ум её опустел, стал синим и таким широким, будто бы огромное безоблачное небо.

– Мне тоже нужно закрыть глаза, или не стоит? – полюбопытствовал Фириан.

– Тише, Фириан, – отмахнулась Луна.

– Кар-р-р! – отозвался ворон.

– Ну что за подлая ворона! – выдохнул Фириан.

– Нет. Он не подлый. И он ворон, – вздохнула Луна. – И, да, мой милый Фириан, закрой глаза.

Фириан издал восторженное бульканье и вжался в складки юбок Луны. Совсем скоро он и вовсе захрапит. Никто не осваивался быстрее Фириана.

Луна вновь вернулась к тому месту, где земля встречалась с небом. Она так ясно представила себе всё это, как только сие было возможно, и её разум словно превратился в чистый лист бумаги, и ей следовало просто нанести на неё узор, так тщательно, как она только может. Она глубоко вздохнула, позволяя собственному сердцу замедлиться, а своей душе разгладить невидимые морщины и узлы и избавиться от лишних забот. Ей казалось, что она, сделав это, ощутит что-то невероятное. Казалось, она уже это делала. Тепло в её костях. Что-то потрескивало на кончиках пальцев. И самое странное – это осознание родинки на её лбу, словно та превратилась в что-то слишком яркое, будто бы та лампа. Впрочем, кто знает… Может быть, на самом деле оно так и было!

По собственному мнению, Луна увидела край горизонта. Увидела, как земля дышит, как она расширяется, всё больше и больше, словно мир повернулся к ней лицом и ясно улыбался.

Не открывая глаз, Луна принялась рисовать. Теперь она стала такой спокойной, что едва осознавала собственное дыхание, тепло Фириана, что прижимался к её бедру, то, что он начал посапывать, и картин стало до такой степени много, они так скоро проскальзывали у неё перед глазами, что она едва-едва могла на них сосредоточиться, пока всё не превратилось в сплошное зелёное пятно.

– Кар-р-р! – проговорили со стороны.

– Луна! – прогрохотали в её ухо. И она поняла, что просыпается.

– Что?! – взревела она. А потом увидела выражение морды Фириана и вдруг почувствовала укол стыда. – Сколько… – начала она, но огляделась. Солнце, которое едва-едва касалось края мира, когда они прибыли сюда, теперь оказалось прямо над ними. – Сколько мы провели здесь времени?

Полдня – она знала ответ на вопрос. Половина дня!

Фириан парил прямо у лица Луны, прижимал свой зелёный нос к каждой из её веснушек. Выражение его морды было абсолютно серьёзным.

– Луна, – выдохнул он, – ты заболела?

– Заболела? – переспросила Луна. – Разумеется, нет!

– Мне кажется, ты могла бы заболеть, – тихо промолвил он. – Потому что что-то очень странное случилось с твоими глазами.

– Ой, это просто смешно! – отозвалась Луна, закрывая собственный журнал с эскизами и плотно завязывая кожаные ремешки, чтобы мягкая обложка не открылась, и листы не разлетелись по миру. Она сунула блокнот в собственную сумку и встала, но ноги почти подкосились под нею. – С моими глазами всё так же, как и обычно!

– Это совершенно не смешно, – отозвался Фириан, летая от правого уха Луны до левого, а потом обратно. – Обычно твои глаза были чёрными и блестящими. А теперь это просто две бледные луны. Это неправильно. Или мне кажется, что это неправильно.

– Мои глаза совсем на это не походят, – пошатнувшись, ответила Луна. Она попыталась стать ровно, отыскать баланс на валуне. Но валуны ни капельки не помогали, и они по прикосновению её руки становились словно перьями. И один из булыжников поплыл куда-то вперёд, а Луна только хмыкнула от расстройства.

– А теперь и твои ноги, – отметил Фириан, пытаясь быть полезным. – А что происходит с этим валуном?

– У нашего разума свои дела, – ответила Луна, призывая все свои силы, чтобы прыгнуть вперёд и приземлиться на гладком гранитном склоне с восточной стороны.

– Это был далёкий прыжок, – промолвил Фириан, с открытым ртом глядя на то место, где минуту назад была Луна, а потом дугой поворачиваясь к тому месту, где она нынче стояла. – Ты обычно так далеко прыгать не могла. То есть, Луна, это выглядело, как будто…

– Кар-р-р! – промолвил ворон. Точнее, он должен был каркнуть – но это прозвучало как "закрой лицо", и она решила, что это весьма мудрый ворон.

– Хорошо, – вздохнул Фириан. – Ты можешь совсем меня не слушать. Меня ведь никто никогда в этой жизни не слушает! – и он помчался вниз по склону, превратившись в настоящее раздражённое пятно, такого яркого зелёного цвета.

Луна тяжело вздохнула и побрела к дому. Она всегда так делала – и Фириан всегда её прощал. Каждый раз.

Яркое солнце оставляло на склоне резкую тень, пока Луна спешила вниз. Она была вся грязная, потная, но от чего, от физических упражнений или от того, что рисовала? Она понятия не имела, от чего, но остановилась у потока, чтобы помыться. Озеро внутри кратера оказалось слишком жарким для того, чтобы окунуться в него, но потоки, что из него вытекали, хотя и казались гадкими на вкус, оказались достаточно прохладными, чтобы ополоснуть лицо, смыть пот с шеи или с рук. Луна опустилась на колени и принялась приводить себя в порядок, чтобы в должном состоянии явиться перед бабушкой и Глерком – а они оба пожелают узнать, где же это её носило столько времени.