Текст книги "Когда мертвые оживут"

Автор книги: Келли Армстронг

Соавторы: Саймон Грин,Мира Грант,Макс Брукс,Дэвид Кертли,Келли Линк,Роберт Киркман,Адам-Трой Кастро,Скотт Эдельман,Чери Прист,Чарльз Финли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 46 страниц)

Перед нами предстала сцена из жизни ада.

Пещера явно была обжитой, и причем давно. Здесь стояли стулья, стол, ящики с боеприпасами, раскладушки, печь со спиртовой горелкой. Боец «Талибана» сидел на складном стуле, привязанный пластиковыми стяжками за лодыжки и запястья. Разрезанная и порванная одежда открывала бледную грудь и плечи. Тюрбан сполз набок и размотался, один конец свисал до каменного пола. У стены стояло несколько «Калашниковых» со снятыми магазинами.

Пленник плакал, умолял, кричал. Перед ним стояли трое морских пехотинцев, раскрасневшихся и потных, а сбитые костяшки пальцев откровенно указывали на способ, которым ведется дознание. Если бы мы наткнулись всего лишь на кучку разозленных американских солдат, решивших хорошенько отделать талиба, а взамен получить немного полезных сведений, да и попросту выпустить пар, я бы вошел и спокойно поговорил с ними.

Но мы увидели другое. Эти парни перестарались, проявили избыточное рвение и явно вышли за пределы простой попытки добыть информацию. Их действия уже не относились к воинской службе, скорее их надо назвать пытками или допросом с пристрастием. От всего этого действа веяло кромешным ужасом.

К ним в руки попала Амира, женщина-ученый, разработчица вируса «Сейф аль-Дин» и супруга одного из самых непримиримых террористов в мире. Две веревки петлей обвивали ее шею, и каждую туго натягивал солдат. Таким образом она не могла приблизиться к ним, зато имела возможность тянуться вперед, к пленнику. Руки женщины были скручены за спиной, лодыжки обвязаны веревкой, она не смогла бы бежать, только семенить. С Амиры сорвали одежду, обнажив до пояса, но тело, от природы совершенное, сейчас не вызывало ничего, кроме омерзения. Оливковая кожа приобрела серовато-зеленый оттенок, и на ней четко выделялись четыре пулевых отверстия – одно в животе и три в спине. В черных дырках, окруженных запекшейся кровью, копошились черви.

Амира рванулась, пытаясь укусить сидевшего перед ней человека, но морпехи резко дернули за веревки и удержали ее. Серые зубы клацнули в дюйме от лица афганца. Амира зарычала, потом разразилась хохотом. Я не понял, наслаждается она игрой или тронулась рассудком.

Солдаты, удерживая ее из последних сил, топтались и переходили с место на места. В глубине пещеры я разглядел еще двоих афганцев: они лежали на полу, будто сломанные куклы. Их лица были обглоданы, а на месте кадыков зияли рваные раны.

– Все труднее справляться с этой сукой, – проворчал один из парней, улыбаясь.

– О, пожалуйста, во имя всего святого, не пускайте ее ко мне! – умолял связанный.

На его теле уже кровоточило с полдюжины укусов, и от каждого паутиной разбегались тонкие темно-красные прожилки. Одних инфекция брала медленно, других – гораздо быстрее. Пленник на трех языках умолял о пощаде, слюни и сопли летели во все стороны.

Здоровяк с нашивками сержанта наклонился и нетерпеливо проговорил:

– Мы будем, мать твою, продолжать до тех пор, пока ты, мать твою, не ответишь на наши вопросы.

– Но я не знаю… Я не знаю… – Талиб, заикаясь от ужаса, не сумел закончить фразу.

Сержант выпрямился и кивнул. Морпехи приотпустили веревки, Амира немедленно прыгнула вперед и вцепилась зубами в плечо афганца. Кровь, алая и горячая, ударила струей, потекла по ее щекам. Даже я видел, как ее глаза закатились от наслаждения, соизмеримого с эротическим экстазом. Пещеру наполнили вопли укушенного.

– Ладно, уберите суку от него, – приказал сержант.

Амира сопротивлялась, глубже вгрызаясь в тело человека. Трое крепких парней едва сумели ее оторвать – два морпеха и сержант, который ударил тварь кулаком в лицо и только так заставил разжать челюсти. Ее оттащили назад, но она зубами потянула за собой сухожилие – вырвавшись из ее рта, оно спружинило с влажным хлопком.

– Восхитительно… – по-английски проговорила Амира и облизнулась.

Она растягивала это слово, будто смакуя его, наслаждаясь соскальзывающими с языка слогами.

Банни едва слышно буркнул с закрытым ртом.

Это было то, чего боялся и я, и Черч. Во время борьбы с эль-Муджахидом мы столкнулись с несколькими мутациями болезнетворного микроорганизма «Сейф аль-Дин». Большинство ранних штаммов превращали зараженных в бессмысленные машины для пожирания плоти. Но в конце, когда я лицом к лицу встретился с самим эль-Муджахидом, он был мертв, но сохранял разум. Так работало двенадцатое поколение микроба. Он хвастал, что его «принцесса» – это значение имени Амира спасла его, подарив бессмертие.

Скорее всего, здесь мы видели то же самое. Амира превратилась в чудовище, как и ее жертвы. Кто знает, настиг ее несчастный случай или это был коварный замысел? Но раз эль-Муджахид гордился бессмертием, пока я не выписал ему билет на тот свет, то и Амира наверняка добровольно выбрала этот путь.

Господь всеблагой…

– Мать вашу, парни! – крикнул я, врываясь в пещеру.

Свой АМТ я сжимал двумя руками, а рядом Банни держал на изготовку М-4. Приборы ночного видения мы сняли, оставив чер ные вязаные шлемы с дырками для глаз.

– Армия США! – проревел я. – Всем стоять!

Сержант развернулся ко мне, его правая рука потянулась к кобуре на поясе, но «светлячок» лазерного прицела быстро остудил его пыл.

– Стоять на месте, или пристрелю!

Он поверил мне и застыл.

Остальные морпехи тоже окаменели.

Замер и человек на стуле.

Но не Амира!

С голодным рыком обезумевшая ведьма прыгнула вперед так неожиданно, что вырвала веревки из рук испуганных солдат. Разорвав пластиковые наручники, освободила руки. Завывая, как некий демон пустыни, она набросилась на сержанта, опрокинула его на пленного афганца, и они все вместе покатились по земле под пронзительные крики и клацанье зубов.

Двое морпехов шагнули к сержанту, а Банни сдвинулся в сторону, держа их на мушке, и тем открыл мне путь.

Я ударил Амиру сбоку по голове. Тварь соскользнула с сержанта, но продолжала сжимать зубами его предплечье. Связанный голосил и бился головой о морпеха, раскровенив ему ухо.

– Черт! Босс, атака с шести!

Это был голос Банни. Я развернулся, приседая, и как раз вовремя. Сзади возникло стремительное движение: кто-то вышел из тени и обхватил меня, сковывая руки. Это был еще один афганец. Мертвый.

Он тянулся зубами к моему горлу, скалился и брызгал слюной с разорванных губ.

Я уперся локтем под его кадык и повалился на спину изворачиваясь в падении таким образом, что перешел в кувырок назад. Афганец упал вместе со мной, но на земле я оказался сверху. Уперся коленями ему в грудь, вдавил дуло АМТ в глазницу и нажал на спусковой крючок. Пуля превратила его мозги в фарш, за долю секунды сделав из машины для убийства безжизненное чучело.

Вокруг все кричали. Я отпихнул мертвое тело, вскочил и увидел, что второй афганец вцепился зубами в трахею одного из морских пехотинцев. Банни всадил в него шесть пуль подряд: первый выстрел сбросил ходока с жертвы, второй откинул к стене, а четыре остальных, словно свинцовый кулак, ударили выше бровей. Голова мертвеца разлетелась на куски, тело, перевернувшись в неуклюжем пируэте, повалилось на пол. Солдат рухнул на колени; непослушными от осознания близкой смерти руками он пытался удержать кровь, бьющую из разорванной артерии. Товарищ бросился ему на выручку, но раненый в считаные секунды захлебнулся собственной кровью.

Худой застыл на входе в пещеру переводя автомат с одного на другого и не зная, в кого же стрелять.

Я кинулся на Амиру которая вновь сцепилась с сержантом. Морской пехотинец, к его чести, отлично владел приемами рукопашного боя, но с первого взгляда становилось ясно: ужас перед женщиной, которую он использовал в качестве инструмента для допроса, не оставляет ему шанса. По единственному брошенному на меня взгляду я понял: сержант сломался. У него наступил тот неожиданный момент просветления, который может либо спасти тебя, либо убить. Он воспользовался недозволенным способом допроса, и номер не прошел. Мы здесь, а сержант попался. И он уже понял: наказания не избежать.

Я захватил горло Амиры рукой, напрягая бицепс, чтобы передавить ей сонную артерию с левой стороны, а предплечьем с правой. Очень действенный прием джиу-джитсу.

Вот только работает он на живых.

Она дернулась и встряхнула меня с силой, которую я никак не мог предположить в женщине ее роста и веса, не важно, живая она или мертвая.

Тогда я прижал горячий ствол АМТ к ее затылку и, наклонившись к самому уху, прошептал:

– Нет позора в том, чтобы умереть, служа Аллаху Внезапно все мускулы Амиры закаменели. На какой-то миг пещера перестала для меня существовать. Даже крики афганцев и сержанта смолкли. Я держал ее, прижимая к груди, а спиной упираясь в ледяную стену. Амира смердела гнилой плотью, но от ее волос еще слегка пахло жасмином.

– Выслушай меня, Амира. Выбирай, принцесса. Это… или рай? По ее полной неподвижности я понял: женщина догадалась, что я имел в виду под словом «это». Пещера, люди, разрушение. Она понимала. Даже если она и хотела заразить весь мир патогенным микробом, наконец-то выведенным штаммом номер двенадцать, чтобы во славу ислама уничтожить врагов, ей бы это не удалось. Она могла лишь остаться одиноким чудовищем, ненавидящим всех.

Мгновение затягивалось. Никто не шевелился. Потом Амира слегка повернула ко мне голову почти дружелюбным движением.

– Не… это… – просипела она.

– Ярхамукаллах,[61]61
  «Да помилует тебя Аллах». – Прим. перев.


[Закрыть] – шепнул я.

И нажал на спусковой крючок.

4

Батальонный лазарет. Долина реки Гильменд, Афганистан

Сейчас

Сидя неподвижно, я долго наблюдал за Харпером.

– И что? – спросил он. – Так и будете сидеть, а потом заявите мне, что никогда не поступили бы так же?

Я не ответил.

– Ну, глядите, – сказал он. – Я знаю, что в пещере были вы. Откуда вы взялись? Отряд «Дельта»? Спецназ ВМС?

Я снова промолчал.

– Вы знаете, с чем мы там боремся? Большие шишки хотят, чтобы мы остановили талибов, перекрыли поток опиума, а наше собственное правительство поддерживает брата афганского президента, которому принадлежит половина опийных плантаций в этой трижды гребаной стране! Как, черт меня дери, мы можем выиграть такую войну?! Это новый Вьетнам, опять Вьетнам! Мы проигрываем войну, которую вообще не должны были начинать!

Я все молчал.

Харпер наклонился вперед, его лицо потемнело от ярости. Он ткнул в меня указательным пальцем здоровой руки:

– Вы думаете, только в Абу-Грейбе нашим парням пришлось добиваться некоторых очень нужных ответов? Да так было всегда, на всех войнах, все так делают!

– И посмотрите, куда вас это завело.

– Идите к черту со своим чистоплюйством! Мы пытались спасти жизни наших парней. Мы выбили бы правду из этого талиба.

– Из первых двух вы ни хрена не выбили.

Теперь настал его черед замолчать. Выждав минуту, сержант прищурился.

– Когда вы говорили с этим… с этой… тварью. С той женщиной. В конце вы благословили ее. Вы мусульманин?

– Нет.

– Тогда почему?

– Если честно, сержант, то боюсь, что не сумею вам это объяснить. Так, чтобы вы поняли.

– Вы думаете, что я такая же тварь?

– Вы?

– Нет, я человек, – сказал он. – Я только пытался… – Его голос дрогнул.

Вначале казалось, что он просто борется с минутной слабостью и сейчас продолжит разговор, но вместо этого Харпер уткнулся лицом в здоровую руку и разрыдался. Я откинулся на спинку стула и стал ждать.

Бинты на раненой руке сержанта пропитались кровью, которая стала почти черной. Из-под края повязки по коже расползались прихотливо извивающиеся красные полоски. Такие же, но более темные выглядывали из-под воротника. Прошло сорок восемь часов с того момента, как его доставили в лазарет. Пятьдесят девять часов с момента укуса. Крепкий сукин сын. Большинство людей за такой срок полностью преобразились бы.

– Что со мной будет? – спросил сержант, поднимая мокрое от слез лицо.

– Больше ничего. Все уже произошло.

– Мы… – Он облизал сухие губы. – Мы не знали.

– Нет, знали. Ваша команда была проинформирована. Возможно, вам, сержант, это показалось надуманным, ненастоящим? Сюжет для фильма ужасов? Но вы знали, чем это может закончиться.

После небольшой паузы я вытащил пистолет из набедренной кобуры, щелкнул затвором. В маленькой комнате звук показался очень громким.

– Вас собираются изучать, – сказал я. – Скоро вы окажетесь на операционном столе или в клетке.

– Не имеют права! – воскликнул он с болью и гневом. – Я американец, черт возьми!

– Нет. Сержант Энди Харпер погиб при выполнении ответственного задания в Афганистане. Родным пришлют сообщение, что он отдал жизнь, служа стране и поддерживая самые лучшие традиции морской пехоты.

Он смотрел на меня, постепенно осознавая страшную истину.

– Поэтому я должен вас спросить. – Я приподнял пистолет. – Выбираете это или рай?

– Мне… Мать твою… Я не хотел… – всхлипнул сержант.

Возможно, сейчас он действительно так думал. Но как по мне, раскаяние за минуту до смерти гроша не стоит.

– Конечно, вы не хотели. – Я сделал вид, будто верю ему.

– Я старался для нас всех. Хотел как лучше.

– Да, – кивнул я. – Я тоже.

И поднял пистолет.

Перевод Владислава Русанова

Женевьева Валентайн
И ЕЩЕ ОДИН, И ЕЩЕ…

Дебютный роман Женевьевы Валентайн «Mechanique: a Tale of the Circus Tresaulti» опубликован в 2011 году издательством «Прайм букс». Ее рассказы печатались в антологии «Running With the Pack» и в периодических изданиях «Strange Horizons», «Futurismic», «Clarkemorld», «Journal of Mythic Arts», «Fantasy Magazine», «Escape Pod» и других. Также ее работы можно найти в онлайн-журнале «Скорость света». Помимо писательской деятельности, она ведет персональные колонки на сайте Tor.com и в «Fantasy Magazine».

В фильме Джорджа Ромеро «Рассвет мертвецов», вышедшем вслед за его классической, давшей начало новому направлению лентой «Ночь живых мертвецов», орды зомби собираются возле супермаркета, вламываются внутрь и бесцельно бродят из одного торгового зала в другой. Они помнят все то, что им представлялось важным при жизни, и сохраняют свои привычки после смерти. И мы начинаем понимать, что эти мертвецы мало чем отличаются от наших соседей, которые не находят себе лучшего занятия, чем так же бессмысленно слоняться по магазинам или часами сидеть у телевизоров, подчиняясь примитивным инстинктам и не желая мыслить самостоятельно.

Страшно даже представить, что после укуса зомби вы сами можете превратиться в безмозглую куклу, лишь внешне напоминающую человека. Но еще ужаснее притворяться зомби и механически выполнять привычные ритуалы, оставаясь при этом в здравом уме, и стараться ничем себя не выдать.

Эта идея обыгрывалась в кино и в литературе, начиная от комедии Э. Райта «Зомби по имени Шон» и более серьезной ленты О. Хиршбигеля «Вторжение» и заканчивая по-настоящему страшным рассказом Адама-Троя Кастро «Быть мертвым, таким, как я», вошедшим в антологию «Нечисть».

Может быть, кому-то из вас тоже кажется, что его окружают тупые нерассуждающие автоматы и необходимо притворяться одним из них, чтобы выжить. Если так, то в следующем рассказе он найдет нечто знакомое.

Ты узнаешь их по тусклым, молочного цвета глазам, но не пугайся, их легко обмануть. Если тебе удалось выжить после первой встречи с ними и ты научился двигаться медленно, глядя строго перед собой, даже в переполненном вагоне метро никто не обратит на тебя внимания.

Если они тебя заметят, все мгновенно будет кончено.

На подъезде к станции «Проспект-авеню» ты замечаешь, как в соседнем вагоне, позади твоего, кто-то пытается убежать от них, но толпа его затаптывает. Оглянувшись, ты увидел бы себя в огромной стеклянной банке, наполненной червями.

Но не оглядывайся, нужно смотреть только вперед.

И лучше бы тебе не морщиться от заполнившего вагон запаха гнилых яблок, исходящего из их открытых ртов с безвольно отвисшими челюстями.

Ты хочешь добраться до побережья и потом до Кони-Айленда, района, где не всех еще сожрали.

Но ты уже опоздал.

На станции «Нью-Утрехт» в вагон вбегают двое мужчин, вооруженных бейсбольными битами. Они беспокойно оглядываются, а потом вздыхают с облегчением, решив, что оторвались от погони.

Все тусклые, молочно-белые глаза одновременно обращаются к ним, отвисшие губы растягиваются, будто некое чудовище ухмыляется сразу сотней ртов.

Мужчины стремглав бросаются из вагона. Один успевает протиснуться между закрывающимися створками, но ему защемляет руку. Поезд трогается, мужчина как-то умудряется выдернуть руку и исчезает из виду.

Счастливчик.

Второй оказывается в западне, в одном вагоне с ними. И с тобой. Пару-тройку раз он успевает взмахнуть битой, но потом его опрокидывают на пол, крики тонут в чмокающих и хлюпающих звуках, о значении которых ты стараешься не думать.

Не забывай, ты должен смотреть прямо перед собой.

Они стоят вдоль всей платформы южного направления и разом наваливаются на двери вагонов, еще пока те не открылись. Они устремляются внутрь по двое, а то и по трое одновременно, протаскивая за собой детей или то, что от них осталось, упорно не выпускают крохотные руки, переходящие в щуплые плечи, на которых порой уже нет головы.

Они выстраиваются на всех станциях по пути на юг, в пять рядов, в восемь, в десять, дожидаясь поезда, который остановится и заберет их.

Они медлительны, зато терпеливы, и с каждой минутой их все больше.

На открытой платформе собралась такая толпа, что яблоку негде упасть. Все они перемещаются медленно и бесцельно, то к краю платформы, то обратно. У некоторых раскроен череп, и они носят узкие обручи на голове, по-птичьи вздернутой.

Ты приехал слишком поздно; не осталось ни малейшей надежды отыскать кого-то живого. Медленно выходишь вместе с толпой из вагона и направляешься по бетонной дорожке к лестнице, ведущей к деревянным мосткам. Хотя делать здесь тебе больше нечего.

Поначалу в толпе трудно ориентироваться, но затем ты улавливаешь в ней какое-то течение и постепенно проскальзываешь вперед, к ступенькам. Тебе нужно на Брайтон-Бич, там ты сможешь прошмыгнуть на боковую улицу и укрыться от яркого солнечного света. Возле перил толпа останавливается, и у тебя появляется возможность взглянуть на «Астроленд».[62]62
  «Астроленд» – парк развлечений в Нью-Йорке, на Кони-Айленде, построен в 1962 году, закрыт в 2008-м. – Прим. перев.


[Закрыть]

Взрослые привели сюда детей, и все терпеливо стоят в очереди, змеей вьющейся вокруг аттракционов: сказочных драконов, летающих кораблей, каруселей. Родители медленно бредут к кабинке, сажают ребенка на свободное место и оставляют там. Затем карусель включают.

Работники парка не настолько резвы, чтобы каждый раз подходить к детям; они лишь нажимают на кнопки с той же механической неторопливостью, которую ты уже много раз наблюдал.

Вращающееся колесо то поднимает молочноглазого малыша, то опускает, и каждый раз с его вялых обвисших губ срывается странный звук, напоминающий мычание теленка.

Время от времени карусель останавливается, они подходят и забирают ребенка – первого попавшегося – с сиденья, чтобы отправиться к следующему аттракциону. Там свободных мест не осталось. Взрослые посадили детей на качающихся лошадок и забыли про них. Один мальчик вернулся с горки без головы. Отец поднял его, посадил себе на плечи и понес дальше.

Помни: ты не должен оглядываться по сторонам.

Толпа медленно движется ко входу в парк, разбредается по многочисленным аттракционам. Теперь ты сумеешь из нее выбраться. Если дойти до «Колеса чудес»[63]63
  «Колесо чудес» – аттракцион класса «колесо обозрения», построен в 1920 году, продолжает работать и после закрытия «Астроленда». – Прим. перев.


[Закрыть] и повернуть к боковому выходу, там должен быть заброшенный дом, в котором можно спрятаться. Осторожно проходишь мимо аттракционов, медленно приближаясь к колесу. В каждой кабинке полно народу, но все сидят так тихо, что слышно, как скрипят открывающиеся двери, а очередь продвигается вперед, словно ползущий по траве червяк.

У девушки, управляющей колесом, ясные и чистые зеленые глаза, и ты замираешь от удивления. Заметив тебя, она вздрагивает. Ничего хуже и не придумаешь, это привлекает внимание. Девушка набирает в грудь побольше воздуха, собираясь что-то крикнуть тебе, но вовремя вспоминает, что надо включить колесо. Оно вращается, поднимая пассажиров все выше, из распахнутых ртов доносятся приглушенные нечленораздельные звуки.

Ты стоишь в очереди, подползающей все ближе, и вот уже оказываешься возле кабинки, но подаешься в сторону и позволяешь тем, кто позади, прошаркать внутрь.

– Много нас осталось? – бормочет девушка себе под нос.

Ее колени дрожат; ты задаешь себе вопрос, как давно она сидит в этой клетке, обеспечивая работу аттракциона. Ты добирался сюда больше суток, и возможно, все это время она провела здесь.

– Точно не знаю, – отвечаешь ты.

Было бы жестоко рассказать ей, как выглядит теперь город; зачем ей знать, что уже ничего не исправить?

– Помогите, – шепчет она, глядя на тебя ясными глазами, в которых отражается отчаянная надежда.

Знакомое чувство, ты сам испытал нечто похожее, когда те двое с битами забежали в вагон. Еще немного, и ты решишься.

Но как только тебя обнаружат, все будет кончено.

Ты ничем не можешь ей помочь; они заметят, что колесо перестало работать как положено.

– Увы, не могу, – говоришь ты и медленно проходишь между кабинками к следующему аттракциону.

– Нет, – шепчет она, а затем начинает кричать: – Помоги мне! Ты должен мне помочь! Вернись, скотина!

Вся очередь дружно оборачивается к ней.

Ты заходишь в кабинку моментальной фотосъемки и сидишь там за спасительным занавесом, пока не смолкают звуки расправы.

Проходит еще какое-то время. Ты осторожно отодвигаешь занавес и наблюдаешь из укрытия, как они бродят по парку. Ты не знаешь, что делать. Уплыть далеко у тебя не получится, нужна лодка. Да и была бы, ты ведь не умеешь ею управлять. Поэтому ты продолжаешь сидеть в кабинке, не желая признавать, что оказался в тупике.

В узкую щель между аттракционами виден кусок улицы, по которой таким же непрерывным потоком движется толпа. Туда пробираться бессмысленно. Ты должен идти по той же дороге, по которой пришел сюда.

Под навесом мальчик играет в баскетбол. Мячи один за другим взлетают над его руками, а он уже тянется на ощупь к следующему, не сводя молочно-белых глаз с корзины.

Под шум гоняющих по кругу машинок ты поднимаешься по склону к яркой рекламной растяжке: «„Колесо чудес“. Работает круглый год. И следующий год, и следующий, и следующий».

На вершине холма ты отваживаешься оглянуться. Девушка снова стоит у пульта управления колесом. Теперь у нее такие же мутно-молочные глаза, как у всех. Одной рукой она нажимает на кнопки, другая безвольно опущена. Голова девушки напоминает выеденное яйцо всмятку. Ты поспешно отворачиваешься. Надо успокоиться и идти дальше.

Не оглядывайся больше. Ты должен смотреть прямо перед собой.

На набережной взрослые с ничего не выражающими лицами кормят детей. Маленькие зубы механически пережевывают пищу. Издали это похоже на сахарные рожки, но ты слишком хорошо знаешь, чем они на самом деле питаются, чтобы хотелось приглядываться.

Ярко светит солнце. Откуда-то доносится резкий запах, напоминающий ароматы рыбного рынка. Лучше продолжить путь по пляжу, ноги будут вязнуть в песке, и тебе поневоле придется двигаться медленно и осторожно.

Некоторые из них заходят в воду и идут до тех пор, пока чувствуют дно под ногами, а потом пускаются вплавь, неловко молотя руками.

Внезапно ты вспоминаешь, как давным-давно, когда тебе было десять лет, мальчик, живший этажом ниже, утонул в пруду. До самого конца лета никто из соседей не выпускал детей со двора, все твои планы на лето рухнули. Друзья жаловались, что гулять возле дома нестерпимо скучно. Ты был согласен с ними, но по ночам не мог заснуть, потому что перед глазами сразу вставал тот мальчик – за мгновение до того, как он ушел под воду, когда было еще не поздно ухватить его за руку и вытащить.

Ты идешь по пляжу мимо распростертых на песке тел. Молочно-белые глаза обращены к солнцу, пахнет тухлыми яйцами. Долго ли ты сможешь вот так идти? Может, лучше вернуться, сесть в вагон метро, проехать через весь город, а потом двинуться по шоссе дальше на юг со скоростью одна миля в час? Как далеко нужно уйти, чтобы оказаться в тех местах, где всего этого еще не произошло?

Но ты никогда не найдешь такого места. Их становится все больше с каждой минутой.

Сейчас они разлеглись вдоль кромки воды, опираясь на локти. Некоторые плотно прижались друг к другу, словно кусочки пазла. Если бы у тебя хватило смелости, ты мог бы перешагнуть через них.

В парке кто-то догадался, как включить «Циклон».[64]64
  «Циклон» – аттракцион класса «американские горки», построен в 1927 году, также продолжает работать. – Прим. перев.


[Закрыть] Один за другим вагончики с пассажирами камнем падают вниз, и странные, какие-то фальшивые крики катающихся разносятся по всему парку. Кое-кто в толпе на набережной поворачивает голову на эти звуки, но, разобравшись, что к чему, возвращается к своим делам.

Кажется, они даже расстроены тем, что ничего интересного не происходит. Странно видеть разочарование на их лицах. Что они будут делать, когда вокруг не останется ни одного живого человека?

Ты уже потерял надежду. Они терпеливы, и они победят.

Ты заходишь в воду, она достигает лодыжек. К вечеру вода станет совсем холодной. Далеко ли сумеешь уплыть?

Совсем не далеко.

Ты продвигаешься вперед. Ботинки и брюки быстро намокают. Каждый следующий шаг дается все труднее. Они плещутся у тебя за спиной, старательно повторяя движения, которые совершали раньше. Ты не можешь вернуться, они не пропустят тебя. Вспоминаешь то мгновение, когда мальчика из твоего дома еще можно было спасти.

Не забывай: надо смотреть прямо перед собой.

Перевод Сергея Удалина