Текст книги "Когда мертвые оживут"

Автор книги: Келли Армстронг

Соавторы: Саймон Грин,Мира Грант,Макс Брукс,Дэвид Кертли,Келли Линк,Роберт Киркман,Адам-Трой Кастро,Скотт Эдельман,Чери Прист,Чарльз Финли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Саймон погрузился в раздумья. Вопрос был не из легких.

– Останемся здесь, – ответил он наконец. – Откроем наверху окна… чтобы было холодно. Забаррикадируем двери.

– Пойдем на улицу, – пробурчал из своего угла Натан.

Он сосредоточенно пытался выковырять личинку из дырки в левой ноге, чуть повыше колена. Из кончиков двух пальцев торчали кости, так что орудовать ими было столь же неудобно, как и палочками для еды.

– Не пойдем, – бросил Саймон, понимая, что их беседа становится все более примитивной и немногословной.

– Нет, пойдем! – упрямо повторил Натан. – Здесь скучно.

– Нельзя, – сказала Дженис. Неверной походкой она приблизилась к той жалкой пародии на человека, которая некогда была ее единственным сыном, и встала перед ним. – Слушайся папу.

– Какой смысл…

– Там ты повредишь себе! – рявкнул Саймон.

– Я уже мертвый!

Дикий, но точно отражающий суть вещей ответ Натана сразил отца наповал, и он не придумал ничего лучшего – а так поступают многие родители, когда не находят аргументов в споре с детьми, – как проигнорировать его слова.

– Никакой улицы! Закончили разговор.

Снова стемнело, потом рассвело и опять наступила темнота. Члены семейства почти не двигались все это время, но на рассвете четвертых суток после смерти Саймон был вынужден прервать идиллическое ничегонеделание. Когда солнце засияло достаточно ярко, чтобы он мог как следует рассмотреть происходящее на улице своими глазами, которые с каждым днем слабели и становились все более бесполезными, он увидел, что перед фасадом их дома собралась толпа.

Саймон проковылял к окну, прищурился и глянул наружу. Ожившие покойники все продолжали прибывать в переулок, и так уже забитый до отказа, и к утру их количество, похоже, превысило критическую массу. Калитка в конце концов не выдержала напора, слетела с петель, и теперь мощеная подъездная дорожка была переполнена гниющей плотью. Мертвецов там были сотни, многие из них стояли, прижавшись лицами к окнам и дверям дома Паркеров. Разгневанный и испуганный Саймон потянулся к шторам, едва не упав при этом, и занавесил окно.

– В чем дело? – просипела Дженис из своего угла: она лежала, скрючившись в луже из собственных выделений.

– Снаружи, – только и ответил муж.

Он прохромал мимо нее и направился в прихожую. Дженис с трудом поднялась и, шатаясь, последовала за супругом; гниющие внутренности волочились за ней и оставляли на ковре влажный след. Натан безразличным взглядом проводил родителей, исчезнувших в темноте дома.

Оказавшись в прихожей, Саймон посмотрел на входную дверь и сквозь стекло увидел, как мертвецы топчутся с той стороны. С трудом контролируя свои движения, он умышленно налетел на стоящую возле зеркала вешалку для одежды и опрокинул ее. Вешалка прокатилась по полу и, благодаря скорее везению, легла точно поперек двери. Дженис нагнулась и стала подбирать рассыпавшиеся сумки, пальто, шляпы и шарфы.

– Окна, – прохрипел Саймон и направился в следующую комнату.

Дженис поспешила за ним, отчаянно пытаясь не упустить мужа из вида, когда он ввалился в свой кабинет. Раздувшимися неуклюжими руками Саймон ухватился за жалюзи и попытался их поднять, но негнущиеся скрюченные пальцы соскользнули с металлических пластинок, и он упал, увлекая жалюзи за собой. В окно продолжали бессмысленно пялиться десятки покойников. Дженис попыталась помочь мужу встать, но безрезультатно. Тогда Саймон отполз в сторону, Дженис опустилась на колени и попробовала сама поднять жалюзи.

– Выходи! – невнятно произнес Саймон и с трудом встал на ноги, опираясь на дверной косяк.

Дженис на несколько мгновений оказалась сбита с толку, но все же ухитрилась разобрать, где стоит муж, и заковыляла на его голос. Как только она прошла мимо, Саймон ухватился за дверную ручку. С четвертой попытки он сумел, нажав на ручку, открыть дверь, выпустил жену, выбрался сам и закрыл дверь за собой.

Некоторое время они простояли в коридоре, привалившись друг к другу; дрожащие ноги угрожали в любой момент подломиться. Саймон собрался с силами и заставил себя глотнуть воздуха.

– Задняя дверь. Тогда спасены. Все закрыто.

Он толкнул жену в сторону, чтобы освободить путь. Дженис отшатнулась, потом качнулась вперед, и ее лицо со смачным звуком, словно гнилой фрукт, врезалось в стену. Она инстинктивно сделала неуверенный шаг назад и попыталась оттереть оставшееся на обоях пятно. Когда несколько минут спустя Саймон ковылял обратно, жена все еще терла стену.

– Туда, – просипел он едва слышно. Один за другим супруги ввалились обратно в гостиную. – Закрываем дверь.

– Осторожно, – пробубнила Дженис, в то время как Саймон двинулся к стоящему возле двери книжному шкафу. – Мои вещи…

Непослушными руками она начала собирать с полок всякие безделушки и фамильные ценности: медали, хрустальный кувшин, фотографию в рамке, запечатлевшую ее с мужем и сыном, но Саймон не обращал на жену внимания. Собрав все оставшиеся силы, он толкал и тянул тяжелый шкаф, пока наконец тот не рухнул с грохотом перед дверью, надежно отгородив их от проникновения извне. Дженис стояла и рассеянно озирала творящийся в комнате беспорядок. Обессиленный Саймон повалился на пол. Он еще попытался доползти до софы, но поскользнулся в одной из луж, оставленных супругой, да так и остался лежать. Ему было уже все равно.

Они в безопасности. Дом неприступен.

Через несколько секунд Саймон оглядел комнату. Что-то было не так. Конечно, глаза быстро сдавали, но все же он видел еще достаточно хорошо, чтобы понимать: кого-то здесь недостает.

– Где Натан?

Дженис и Саймон протянули еще восемнадцать дней. Более четырехсот часов просидели они сгорбившись на полу, каждый в своем углу гостиной. Это было дольше, чем кто-либо на несколько миль вокруг; их все еще можно было опознать, в то время как большинство превратились в бесформенные кучи плоти.

Казалось, настала вечность. Часы тянулись, ничем не заполненные. Дженис и Саймон сидели и вспоминали, кем они были, чем занимались, и думали, как же скучают по всему, что утратили. Если бы они обладали способностью чувствовать, то восприняли бы конец с облегчением. Но через неделю с небольшим после смерти мозговая активность стала резко ослабевать – сперва у Саймона, потом и у Дженис. А затем мозг просто отключился, будто сели батарейки.

А Натан, покинувший дом, протянул всего один день. Его отец был прав по крайней мере в одном: в сухом и прохладном помещении скорость разложения замедлялась в разы. Но Натану не хотелось сидеть взаперти и проводить время безо всякой пользы. За свой единственный, но долгий день он поиграл в футбол, если это можно было так назвать, подружился с лягушкой, погонялся за кошкой, попытался залезть на дерево и исследовал ту часть сада, ходить в которую родители ему не разрешали. И даже когда он уже не мог больше двигаться, когда все прочие органы, кроме мозга и глаз, перестали функционировать, он лежал на спине в траве, смотрел на небо, на облака и птиц и строил планы на завтрашний день.

Перевод Тимофея Матюхина

Рори Харпер
СЕАНС У ПСИХОТЕРАПЕВТА

Рассказы Рори Харпера печатались в таких изданиях, как «Asimov’s Science Fiction», «Amazing Stories», «Far Frontiers», «Aboriginal Science Fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Pulphouse» и «The Year’s Best Fantasy and Horror». Дебютный роман писателя, «Petrogypsies», был опубликован в 1989 году, а недавно переиздан издательством «Дарк стар букс».

В настоящее время Харпер ведет блог на посвященном зомби сайте www.eatourbrains.com, где и появился впервые нижеследующий рассказ. Также поклонников всего, что связано с зомби, могут заинтересовать две его песни про живых мертвецов: «Fast Zombie Blues» и «Nothing Else Better to Do», которые также доступны на данном сайте.

Среди основных направлений в психотерапии можно назвать следующие: психодинамика, психоаналитика (вспомним Зигмунда Фрейда), адлерианское, когнитивно-поведенческое, экзистенциальное и роджерианское, или ориентированное на пациента. В роджерианской психотерапии врач повторяет ключевые фразы, которые произнес пациент, и это побуждает последнего постепенно раскрывать свое «я», делиться мыслями и чувствами. Писатель Блейк Чарлтон, у которого и отец, и мать работают психотерапевтами, недавно написал юмореску о том, как он в первый раз пригласил девушку к себе домой на ужин, а родители засыпали бедняжку вопросами типа: «Расскажите о своих отношениях с матерью» или «Значит, вы расстроены тем, как много работает ваша мать?». В конце концов Чарлтон не выдержал и воскликнул: «Лучше быть вегетарианцем, чем роджерианцем!»

Рассказ, который вам предстоит прочитать, повествует о психотерапевтическом сеансе, правда довольно жутком. Вот что говорит сам автор: «Я весьма часто думаю о зомби. Около семнадцати лет я занимался тем, что пытался избавить наркоманов от зависимости. Многие из моих сеансов были в чем-то схожи с описанным в рассказе – более, чем вы могли бы предположить. В рассказе присутствует немало профессиональных шуток, а один читатель даже предложил снять на его основе учебный фильм для будущих психотерапевтов, так как здесь можно найти правильные ответы на часто встречающиеся вопросы и иллюстрацию тому, как хороший специалист проявляет эмпатию и безоговорочное уважение к пациенту».

Даже если этот пациент – зомби.

Расшифровка записи психотерапевтического сеанса 12 мая 2019 года. Пациент: Майкл Р.

– Добрый день, Майкл. Вижу, у вас новое ведро.

– Привет, мистер Харпер. Вам нравится этот рисунок с Хелло Китти?[43]43
  Хелло Китти (Hello Kitty) – персонаж японской поп-культуры, белая кошечка в упрощенной прорисовке. Торговая марка «Хелло Китти», зарегистрированная в 1976 году, используется в качестве бренда для многих продуктов. Игрушки «Хелло Китти» – популярные в Японии и во всем мире сувениры. – Прим. перев.


[Закрыть]

– Очень. (Пауза.) Ну, Майкл, о чем вы хотели бы поговорить сегодня?

– Да ничего особенного не произошло. Все по-старому. Все по-старому, понимаете?

– Как продвигается ваша работа?

– Ну, дел очень много. В четверг у меня была встреча.

– Мне кажется, на последнем сеансе вы говорили, что вроде бы нашли нового поручителя?

– А, ну да. Хороший парень. Вот уже три года, как излечился. Вы должны это оценить.

– Конечно.

– Вы же знаете, как это трудно. Я порой думаю о прежних временах. Когда я был совершенно ненормальным. Теперь мне намного лучше, но…

– Но что, Майкл?

– Это как… Не знаю… Я просто больше… ну, едва ли ощущаю себя счастливым.

– Майкл, это из-за изменений в вашем мозге. Все через это проходят. Когда вы отказываетесь от дурной привычки и всех связанных с ней последствий, некоторое время затрачивается на адаптацию мозга к новым реалиям. Нет ничего ненормального в том, что вы не чувствуете себя счастливым, пока идет этот процесс. Вы должны смириться с потерей и научиться двигаться вперед. Это займет какой-то срок.

– Да, знаю… Просто… это все? Надо только постоянно бороться? Это и есть жизнь?

– Вы не уверены до конца, что оно того стоило?

– Не уверен.

– Майкл, у вас все еще впереди.

– Я не всегда хорошо помню, но я ведь был диким и… и свободным, понимаете? Гулял на всю катушку, и ничто больше не имело значения. Сплошные удовольствия двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– Я понимаю. Это называется – «эйфорические воспоминания». Вы помните только хорошее, а плохое предпочитаете забыть.

– Это было так прекрасно!

– А как насчет вашей семьи?

– Это тоже было замечательно! (Пауза.) Вот черт! Это ведь было ужасно?

– Вы убили их и съели.

(Длительная пауза.)

– Да… Мне стыдно.

– Полковник просил поговорить с вами об одном деле. В субботу кто-то съел пожилую пару всего в квартале от вашего дома.

– Это не я. Даже не думайте.

– Знаю. Вы были на работе, когда это случилось. Я думал, вы сможете помочь, подскажете, кто способен совершить такое. Вы же знаете полковника. Дело может выйти скверное.

– Не, мистер Харпер, я чист. Больше с этой компанией не вожусь.

– Майкл, вы же не хотите возвращения в те старые недобрые дни? Все эти погони, стрельба без предупреждения – кому от этого хорошо?

– О черт, конечно нет. Тогда ведь я и потерял ухо. На полдюйма левее, и…

– Может, сдадите мочу на анализ? Как вы думаете, в ней обнаружится еще чья-нибудь ДНК помимо вашей?

(Длительная пауза.)

– Майкл, я на вашей стороне. Я не меньше вас хочу, чтобы все было чисто.

(Пауза.)

– Мне достался один кусочек. Всего один, клянусь!

– Откуда вы его взяли?

– Один парень дал. На скотобойне. Понимаете, когда я пошел туда, чтобы наполнить ведро…

– Полковник захочет переговорить с вами после нашего сеанса.

– Клянусь, я не знаю того парня. А что, блин, мне еще оставалось делать? Он просто подошел ко мне и дал эту хреновину! Если бы я не съел, то съел бы кто-нибудь другой. Они ведь все равно уже были мертвы.

– И это называется…

(Пауза.)

– Черт… Логическое обоснование…

– Послушайте, Майкл, нет никакого мифического парня, на которого можно было бы переложить ответственность. Вы сами должны отвечать за свои поступки. Вы, и никто другой.

– Они так вкусно пахли… Человеческие мозги пахнут совсем не так, как коровьи. Гораздо вкуснее…

– Это не рецидив, Майкл. Это называется – «срыв». Полковник приставит к вам своего человека. Если ему хотя бы покажется, что вы собрались кого-то укусить, тут же получите пулю в лоб.

– Должен вам сказать, мистер Харпер, ваши мозги пахнут восхитительно.

– Майкл, это не про меня.

– Я хочу сказать, что иногда просыпаюсь с мыслями о том, как бы съесть ваши мозги. Думаю, они окажутся вкуснее всех остальных мозгов на свете. Мне очень-очень хочется съесть ваши мозги.

– Это явление обозначается термином «трансфер». Такое периодически случается в психотерапии. Когда вы думаете только о том, чтобы съесть мой мозг, вам не нужно решать собственные проблемы.

– Клянусь, я бы мог сейчас перепрыгнуть через стол и…

– Но вы не перепрыгнете. (Щелчок патрона, вставляемого в дробовик двенадцатого калибра.) Майкл, вы… медлительный зомби. Вы не успеете даже подняться со стула, а я уже снесу вам голову. Вы же понимаете, что не успеете.

– Вот гадство! Иногда так хочется быть быстрым зомби.

– Они все исчезли. Это была тупиковая эволюционная ветвь. Майкл, каждый из ныне живущих людей убил сотни зомби, как медлительных, так и быстрых. Вас спасло именно то, что вы из медлительных.

– Черт! Да, я знаю. Вам нужны такие ребята, как я.

– Вы отличный жестянщик, пусть и неживой. Пожалуйста, Майкл, откройте ведро. Прямо сейчас.

(Пауза.)

– Как пахнет?

– Это коровьи мозги. Как им еще пахнуть?

– Пожалуйста, Майкл.

– Пахнет… Ну, хорошо. Можно мне их съесть? Все будет в порядке.

– В порядке будет, когда вы перестанете возвращаться к прошлому. Будете вести себя хорошо – и никто вас не тронет. Оступитесь – и получите пулю в лоб, неважно, насколько вы хороший жестянщик. Договорились?

(Пауза.)

– Договорились… Вот черт!

– Я хочу, чтобы вы в течение месяца каждый день встречались со своим поручителем. Вот вам карточка. Пусть он ежедневно ставит на ней подпись. Вам с ним нужно о многом побеседовать.

– Эй, приятель, до сих пор мне не нужно было этого делать.

– На этой неделе вы съели человеческие мозги. Если, по-вашему, это была хорошая идея, скажите мне. Я лично вас пристрелю.

– Это была плохая идея.

– И будете сдавать мочу на анализ ДНК, пока окончательно не избавитесь от дурной привычки.

– Хорошо… Ладно.

– Майкл, я хочу вам помочь, но и вы тоже должны хотеть себе помочь. Я верю в вас. Вы хороший человек. Вы справитесь.

– Знаю.

– Увидимся на следующей неделе, Майкл.

– Если я не встречу вас раньше.

(Пауза.)

– Я просто пошутил.

– Сегодня в семь у вас встреча в клинике Бет Исраэль. Я хочу, чтобы в вашей карточке появилась подпись, удостоверяющая, что вы там были.

– Да. Я постараюсь.

– Просто запомните: в противном случае вас ожидает пуля в лоб.

Саймон Р. Грин
…СКАЗАЛ ОН, СМЕЯСЬ

Саймон Р. Грин – известный английский писатель, автор десятков популярных романов, в том числе вошедших в серии «Охотник за смертью» («Deathstalker») и «Лесное королевство» («Darkwood»). В последние годы он в основном пишет романы из серии «Secret History» и из другого своего известного цикла «Темная сторона» («Nightside»). Из новых работ писателя отметим «Хороший, плохой, сверхъестественный» («Good, the Bad, and the Uncanny») и «The Spy Who Haunted Me». Сейчас Грин начинает очередной цикл под названием «Ghost Finders». Рассказы Грина выходили в антологиях «Mean Streets», «Unusial Suspects», «Wolfsbane and Mistletoe», «Powers of Detection». В скором времени один из его рассказов будет опубликован в моем сборнике «The Way of the Wizard».

«Апокалипсис сегодня» – удивительный, непохожий на другие фильм. Его режиссер, Фрэнсис Форд Коппола, взял за основу написанную в начале прошлого века повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы», но перенес действие во времена вьетнамской войны. В основе сюжета лежит путешествие вверх по реке капитана Уилларда (в исполнении Мартина Шина); он должен разыскать дезертировавшего из американской армии полковника Куртца. В одном эпизоде американские солдаты расстреливают расположенную на берегу деревушку под громоподобные звуки вагнеровского «Полета валькирий». Роберт Дюваль, играющий роль сумасшедшего подполковника Билла Килгора, стоит с гордо поднятой головой, вокруг рвутся снаряды, а он произносит ставшую знаменитой фразу: «Люблю запах напалма поутру». С этого момента сюжет фильма приобретает все более сюрреалистический оттенок.

Сам процесс съемок был таким же безумным и сюрреалистичным. Многие члены съемочной группы и актеры злоупотребляли алкоголем и наркотиками. Однажды буря уничтожила декорации, а боевые вертолеты отозвали со съемок для участия в реальном сражении. Исполнитель одной из главных ролей, Марлон Брандо, очень располнел и настоял на том, чтобы в кадр попадали только его голова и плечи, а все, что ниже, оставалось в тени. В фильме показаны настоящие трупы, которые раздобыл один из ассистентов, – как выяснилось впоследствии, похитил с местных кладбищ. Сам же Коппола, который в случае неудачи проекта мог потерять все, неоднократно угрожал покончить с собой.

Конечно, звучит это все довольно дико. Но, с другой стороны, до столкновения с зомби во время съемок дело не дошло.

Сайгон, 1969 год.

Это не ад. Но его можно отсюда увидеть. Вьетнам – это другой мир, здесь все совершенно по-иному. Впечатление такое, будто вернулся в прошлое, в далекое-далекое прошлое, в первобытный, первозданный мир. В ту эпоху, когда мы все жили в джунглях, просто потому, что, кроме джунглей, ничего не было. Но не одни только джунгли превращают человека в зверя; здесь нет ничего человеческого, никаких признаков цивилизации. Ни законов, ни морали, ни стабильности. По крайней мере, в таком виде, в каком мы знаем эти понятия или можем их принять.

Зачем придерживаться каких-то правил, вести честную войну, оставаться в цивилизованных рамках, когда противник плевать на все хотел? Зачем соблюдать армейскую дисциплину, если враг готов творить что угодно, лишь бы победить? Зачем стремиться сохранить человеческое лицо, когда намного проще забыть об этом и существовать в этом диком мире по его диким законам?

Потому что если вы протянете здесь достаточно долго… вы вернетесь домой. Быть отправленным во Вьетнам равносильно тому, как если бы вас швырнули в ад, но при этом вы постоянно понимали бы, что до рая всего десяток часов лета. Однако в таких отдаленных местах даже рай и ад могут причудливо перемешиваться. В аду можно найти такие развлечения и удовольствия, о коих в раю и не помечтаешь. И спустя некоторое время вы задумываетесь: а сможет ли тот человек, в которого вы здесь превратились, вообще вернуться домой? Сумеет ли снова стать самим собой?

Чудовища не появляются из ниоткуда. Мы создаем их сами, совершая выбор, день за днем…

Я дожидался военного трибунала, а с ним не торопились. Я знал, что для меня задумали нечто особенное. Первый звоночек прозвенел, когда меня засунули в этот кишащий крысами отель вместо камеры, которую я вполне заслуживал. И даже дверь в номер не заперли. Впрочем, если рассудить, куда я мог деться? Я был известной персоной, каждая собака знала меня в лицо. Куда бы я направился? Кто бы рискнул укрыть меня после тех ужасных вещей, что я натворил? Мне приказали ждать, и я ждал. Армия еще не закончила со мной, и я не удивлялся. Во Вьетнаме для такого чудовища, как я, всегда сыщется работа.

Наконец за мной пришли, еще до рассвета. Старый трюк: застать человека врасплох, когда он не проснулся как следует и его физические и умственные способности сведены к минимуму. Только вот в тот самый момент, когда за дверью раздался звук шагов, я вскочил с кровати и руки мои принялись искать оружие, которое, увы, мне теперь было запрещено носить. Всему этому быстро учишься в здешних краях, если хочешь остаться в живых. Так что, когда двое вооруженных конвоиров распахнули дверь в номер, я уже ждал. Даже улыбнулся во все тридцать два зуба, так как знал, что это выводит людей из равновесия. Я уже больше не улыбаюсь, как нормальный человек.

Парни не отреагировали. Просто жестами велели выйти из номера и топать впереди. Я, конечно, не забыл собрать кое-какие вещички (совершенно мне не нужные) с одной только целью: показать, что не собираюсь никуда торопиться. Но, сказать по правде, я еще больше моих стражей мечтал убраться отсюда. Кто-то наконец принял решение. Значит, меня либо отправят с особым заданием, либо приставят к стеночке и пустят пулю в затылок. Я и сам не был уверен, какой вариант мне больше нравится.

Привели меня в тесную комнатушку, совершенно не похожую на официальные кабинеты. Конвоиры тщательно прикрыли за мной дверь и заперли снаружи. В комнате имелся стул, а перед ним стол, и за столом сидел мужчина. Я, не дожидаясь приглашения, уселся, и мужчина улыбнулся. Он был огромный, но не толстый, скорее крупный, и стул протестующе поскрипывал всякий раз, когда мужчина шевелился. У него было широкое довольное лицо, бритая голова, одет в цивильное. Он мог оказаться заказчиком из штатских, каким-нибудь там воротилой бизнеса, но я-то знал, кто он такой. Кем он должен быть. Наверное, потому, что одно чудовище всегда узнает другое.

– Вы из ЦРУ, – сказал я.

Он быстро кивнул и улыбнулся:

– А говорят, что вы псих. Как же мало о вас знают, капитан Марло.

Я внимательно изучал бритого. Несмотря ни на что, я был заинтригован. Давненько не встречал человека, который бы меня не боялся. На столе перед цэрэушником лежала тоненькая серая папка. В ней вряд ли помещалось больше полудюжины листков, но, в общем-то, после того как меня забросили сюда и заявили, что здесь я и сдохну, я совершил всего один поступок. Да, я показал этим сукиным детям.

– Мое имя вы знаете, а как мне называть вас?

– Зовите меня «сэр». – Он усмехнулся, наслаждаясь старой шуткой. – Люди вроде меня не имеют имен и фамилий, вы должны это знать. Хорошо, если известен хотя бы род наших занятий. Имена меняются, но работа продолжается. И вы понимаете, о какого рода работе я говорю. Все эти грязные, но необходимые делишки, о которых совсем необязательно знать правительству и добропорядочным гражданам. Я действую без ограничений, без приказов и использую в основном людей вроде вас, капитан Марло. Кем, как не человеком, над которым висит смертный приговор, можно легко пожертвовать? Я могу сделать с вами все, что захочу, и всем на это будет наплевать.

– Тогда все в порядке, – сказал я и добавил: – Сэр.

Он одарил меня широкой, ничего не выражающей улыбкой и быстро пролистал бумаги. В досье были и фотографии, которые цэрэушник какое-то время рассматривал. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице. Наконец он закрыл папку, постучал толстым пальцем по обложке без единой пометки или надписи и посмотрел мне прямо в глаза.

– Капитан, вы ведь наломали дров. Сто семнадцать человек: женщины, дети, в том числе и грудные; вы уничтожили их всех, устроили настоящую резню в этой глухой деревушке. Вы расстреливали их, пока не кончились патроны, потом кололи штыком, и штык сломался, и потом вы добивали оставшихся в живых прикладом винтовки, приканчивали голыми руками и всем, что только можно было использовать в качестве оружия. Вы проламывали им черепа, разрывали глотки, вырывали внутренности. И поедали их. Когда в деревню наконец вошла ваша рота, вы, весь в крови, сидели на берегу реки, опустив ноги в воду; повсюду вокруг валялись трупы, а вы спокойно курили. Скажите, капитан, это была вражеская деревня?

– Нет.

– Кто-то напал на вас, угрожал вашей жизни?

– Нет.

– Тогда почему же, капитан Марло, вы вырезали целую деревню гражданских?

Я снова мило улыбнулся:

– Потому что. Мне не понравилось, как они на меня пялились. Это имеет значение?

– Да не особенно. – Бритый цэрэушник склонился над столом и уставился на меня довольными немигающими глазами. – Вас здесь не будут судить, капитан. На самом высоком уровне уже принято решение: ничего этого никогда не было. Ни резни, ни сумасшедшего капитана. Для наших сограждан это был бы слишком сильный шок. Я уполномочен предложить вам особое, крайне важное и очень… деликатное задание. Справитесь с ним успешно – и эта папка исчезнет. Вас с честью отправят в отставку, и вы сможете вернуться домой.

– Первое, чему учишься в армии, – заметил я, – никогда не лезть в добровольцы. Тем более на особые, важные и деликатные задания.

– У меня также есть полномочия, – продолжая улыбаться, сказал цэрэушник, – в случае вашего отказа вывести вас на задний двор и пустить вам две пули в голову.

Он удивился, когда я по-настоящему задумался над его словами. Если это задание слишком важное для военных и слишком опасное для ЦРУ, так что им требуется чудовище вроде меня… значит здесь придется столкнуться с чем-то еще похлеще уничтожения целой деревни. И… я не был уверен, что хочу возвращаться домой после всего того, что видел и что сделал. Я до сих пор с любовью вспоминал родных и друзей и боялся представить их лица, когда они поймут, что именно вернулось к ним. Не хотелось представлять себе картину: вот они идут по улице, а рядом чудовище, прячущееся за моим прежним обличьем.

Я не хотел оставаться в аду, но все же во мне еще сохранялось достаточно от человека, чтобы понимать: я не имею права осквернять своим присутствием улицы рая.

Потому я кивнул змею-искусителю, и тот удовлетворенно откинулся на спинку стула, который снова жалобно заскрипел. Потом цэрэушник открыл ящик стола, положил туда папку с моим досье и достал другую, намного толще. А вот на обложке ничего не было написано, даже номер дела не стоял. Как и на моей. Цэрэушник открыл папку, извлек из нее фотографию восемь на десять на глянцевой бумаге и подтолкнул по столу ко мне. Я посмотрел на снимок, не беря его в руки. На меня глядел офицер в форме со знаками различия, с боевыми наградами и кротким, флегматичным лицом, обладатель которого вряд ли мог похвастаться твердым характером и авторитетом.

– Это майор Краус. Блестящая репутация, выдающаяся карьера и все такое. Автор множества серьезных статей. У него было большое будущее на родине, но он захотел быть здесь, где идут настоящие боевые действия, где он мог показать себя настоящим солдатом. Каким-то образом ему удалось убедить начальство отпустить его вглубь страны для проверки каких-то новых революционных теорий. Судя по первым донесениям, он находился на пути к успеху Затем сообщения стали более… неопределенными. А потом и вовсе прекратились. Мы ничего не слышали от майора Крауса уже больше года.

На его поиски отправился отряд военных, но никто не вернулся. Мы тоже послали своих людей, опытных, проверенных в деле. Они исчезли бесследно. А сейчас из того района начали просачиваться сведения о майоре – в основном их приносят беженцы из тамошних деревень. Согласно им, Краус собрал собственную армию и нападает на все, что движется. Его люди безжалостно истребляют всех, кто попадется на пути. Тот район больше не является вражеской территорией, но и нашей его назвать нельзя. Похоже, майор вознамерился создать в джунглях собственное маленькое королевство, а мы не можем этого допустить.

– Конечно не можем, – вставил я. – В армии не поощряют личные амбиции.

– Не упустите удачу, капитан. Ваша задача – подняться по реке, добраться через джунгли до того места, откуда поступили последние сведения о майоре, оценить обстановку, а затем положить конец этому его эксперименту.

– Мне поручено убить майора? – Я улыбнулся.

Цэрэушник улыбнулся в ответ:

– Я так и предполагал, что вам это понравится. Если не удастся убедить майора остановиться и исполнять приказы командования, вам разрешено убрать его. Если ситуацию можно будет взять под контроль, так и поступите. В противном случае сообщите нам точные координаты, и туда будет отправлено звено бомбардировщиков, которое оставит за собой выжженную пустыню. Вопросы?

– Почему я?

– Потому что вас не жаль потерять, капитан. Если вы потерпите неудачу, мы просто найдем еще одного психа и отправим его вверх по реке. Недостатка в таких кадрах в наши дни не наблюдается. Мы будем посылать все новых смертников, до тех пор пока один из них не исполнит наконец свою миссию. Торопиться нам совершенно некуда. Майор Краус со своей армией служит и нашим целям: они отвлекают внимание противника.

– Если я выполню задание и вернусь, мне обязательно лететь домой? Или могут найтись и другие деликатные поручения?

– Почему бы и нет? – улыбнулся цэрэушник своей крокодильей улыбкой. – Хороший псих всегда пригодится.

Патрульная лодка, которую мне предоставили, оказалась напрочь убитым гнилым ведром с гордым именем «Сюзи Кью».[44]44
  В фильме «Апокалипсис сегодня» звучит песня с таким названием в исполнении группы «Флэш кадиллак». – Прим. перев.


[Закрыть] Команда из трех человек была под стать корыту. Я отдал рулевому все имевшиеся карты и удалился в каюту побыть в одиночестве. Имен этих парней я не спрашивал: а зачем? Мне вообще было на них наплевать, лишь бы доставили до места назначения. Парни этого не знали, но их жизни стоили еще меньше, чем моя.

Разговаривать со мной они не хотели. Видимо, им сообщили, кто я такой и что сотворил. Ребята все время держались на почтительной безопасной дистанции, а оружие всегда было у них под рукой. Периодически я им мило улыбался – просто чтобы находились в форме.

Я видел, как они умерли, один за другим, пока мы плыли по извилистой реке все дальше в мрачные дикие джунгли. Как именно умерли, не имеет значения. Джунгли просто забрали их, всех по-разному, но неизменно при этом проливалась кровь. Я ждал, когда темнота нанесет удар и по мне, но почему-то каждый раз она немножко промахивалась. Большую часть времени лодка двигалась по сужающимся темным протокам, почти туннелям среди джунглей; когда долгий путь был почти завершен, я оставался единственным человеком на борту «Сюзи Кью».

Вокруг плотно смыкался тропический лес. Деревья и прочая растительность подступали к самому берегу кричаще-зеленой стеной, непроницаемой даже для взгляда. Гигантские искривленные стволы нависали над водой, их протянутые ветки соединялись и образовывали своего рода навес, закрывающий от взора небо. Солнечным лучам приходилось пробиваться через плотную завесу, и они напоминали лучи прожекторов. В воздухе висели одуряющие запахи всякой растительной дряни, перемешанные с тошнотворно-сладкой вонью смерти и разложения. Тучи насекомых поднимались от реки, разбивались о нос лодки и снова соединялись за кормой.