Текст книги "Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах"

Автор книги: Келефа Санне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Впрочем, уязвимым хэйр-метал делали и его популярность, и наличие в нем посторонних примесей: чем дальше, тем больше бросалось в глаза расхождение между мятежным образом жанра и его безобидным саундом. В ретроспективе становится ясно, что немало слушателей алкали более чистой, более узкой разновидности рок-н-ролла (как и во многих других областях человеческой деятельности, в рок-н-ролле периоды расширения и дробления всегда сменялись периодами очищения и перегруппировки сил – и наоборот). По распространенному мнению, хэйр-метал умер осенью 1991 года, и убило его вполне конкретное событие: выход песни “Smells Like Teen Spirit” малоизвестной до той поры группы Nirvana. Песня основывалась на рудиментарном четырехаккордном риффе, в ней не было гитарного соло. Главным героем клипа, снятого в плохо освещенном школьном спортзале, был певец в растянутой полосатой футболке, со спутанными волосами и с не вполне членораздельной артикуляцией. Каким-то образом композиция стала хитом, а потом – целым движением, популяризировавшим поджанр, который получил название “гранж”; в более широком смысле культуру, к которой принадлежала Nirvana, назвали “альтернативной”. Неужели конец хэйр-метала выглядел столь прозаично?

Судя по всему, этот конкретный миф проходит проверку фактами. На момент выхода “Teen Spirit” я учился в школе, и, хотя песня мне не очень понравилась, я помню, что от нее было попросту не скрыться – а на MTV мгновенно появилась масса артистов, звучавших примерно так же. В “I Want My MTV” Питер Менш, менеджер Def Leppard, описывал церемонию MTV Video Music Awards 1992 года как “апокалиптический” эпизод: исполнявшие смехотворную оду подростковому бунту под названием “Let’s Get Rocked”, Def Leppard внезапно выглядели там возмутительно неуместно (не помогало делу и то, что солист группы, Джо Эллиотт, вероятно, стараясь не отставать от моды на гранж, вышел на сцену в берете и ярко-синем плаще, напоминающем свадебное платье). Кип Уингер, мускулистый лидер хэйр-металлической группы Winger, утверждал, что клип Nirvana фактически сделал его ансамбль нежизнеспособным. “Я смотрел «Smells Like Teen Spirit» и думал: все, с нами покончено, – говорил он. – Мы все это знали, это было очевидно”. В 1993 году Winger были упомянуты в мультсериале “Бивис и Баттхед” – хите MTV о двух дебилах-металлистах, которые смотрят клипы и отправляются на поиски идиотских приключений.

– Эти парни реально ходят по краю! – фыркает Баттхед, когда по телику показывают клип Winger.

– Да уж! По краю своей детской кроватки, – отвечает его приятель Бивис.

В момент, когда Кип Уингер доходит до дерзкого припева (“Ей всего семнадцать, и папаша говорит, что она еще слишком юна, но для меня это то что надо”), Баттхед наконец просит Бивиса переключить канал: “Давай послушаем какой-нибудь нормальный рок”. Впоследствии создатели мультфильма усугубили оскорбление, введя в повествование персонажа по имени Стюарт Стивенсон, писающегося по ночам святошу в футболке Winger.

Конец наступил именно так, как и предсказывал Кип Уингер, – быстро и безжалостно. У Winger больше не было хитов – как и у Van Halen, Def Leppard, Poison, Warrant или Whitesnake (а также, разумеется, у White Lion и Great White). Guns N’ Roses в 1991 году выпустили довольно изнурительный двухчастный альбом “Use Your Illusion” и распались до того, как смогли записать что-либо еще. Mötley Crüe остались на сцене, но их первый сингл эпохи постгранжа, “Hooligan’s Holiday”, ярко продемонстрировал масштаб произошедших изменений. Группа рассталась с Винсом Нилом и взяла на борт нового вокалиста, Джона Кораби, обладателя более мощного голоса и, по всем свидетельствам, менее сильной харизмы. Новая песня ансамбля была выполнена в мрачном блюзовом звуке, а клип оказался полон ироничных слоганов (белые буквы на красном фоне) в духе работ художницы Барбары Крюгер. Придумавшие в 1980-е годы звук и образ рок-мейнстрима, Mötley Crüe теперь пытались позиционировать себя как представителей набирающего силу “альтернативного” движения.

Но чему оно было альтернативой?

Альтернатива повсюду

У группы Nirvana была идеология. Ее фронтмен, Курт Кобейн, не слишком интересовался “альтернативным роком” как жанром, но он, несомненно, видел себя оппозиционером от рок-н-ролла. После того как за несколько месяцев Nirvana проделала путь из андеграунда на вершину чартов, Кобейн всячески пытался показать слушателям, что его вышедший из сиэтлской постпанк-сцены ансамбль отличается от других групп на радио. “Мы не собираемся гордиться тем, что нашу музыку любят те же ребята, которые тащатся от Guns N’ Roses”, – провозгласил он, пока песня “Smells Like Teen Spirit” взбиралась все выше в хит-параде. В 1992 году Nirvana попала на обложку журнала Rolling Stone – Кобейн тем временем взял на себя роль гамельнского крысолова, стремившегося увести впечатлительных американских детей как можно дальше от мейнстримных групп. “Надеюсь, им понравятся наши песни, и они захотят послушать что-то еще в том же духе, что-то, что отличается от Van Halen”, – говорил он в одном из интервью, а в другом жаловался на то, что фанаты в футболках Брюса Спрингстина гоняются за ним с просьбой об автографе; Кобейну было отвратительно думать, что Nirvana превращается просто в еще одну стадионную группу. В сопроводительном тексте к сборнику “Incesticide” 1992 года он предупреждал новых слушателей: “Если кто-то из вас ненавидит гомосексуалов, людей другого цвета кожи или женщин, пожалуйста, сделайте милость – не приходите на наши концерты и не покупайте наши пластинки!”

Вместе с тем музыка Nirvana, кажется, несла в мир другой месседж. Она звучала вполне заманчиво: цепко и захватывающе, с регулярным чередованием негромких куплетов и оглушительно ревущих, явно рассчитанных на хоровое исполнение припевов. То есть песни Кобейна, особенно хитовые, были куда менее конфликтными, чем его интервью. Это все еще была громкая гитарная музыка, основанная на простых аккордовых последовательностях – иными словами, все еще рок-н-ролл. Поэтому на звуковом уровне провести четкую демаркационную линию между “альтернативными” ансамблями вроде Nirvana и мейнстримными группами, по выражению Кобейна, “пытающимися запрыгнуть на подножку альтернативного поезда”, часто было невозможно. Успех Nirvana дал толчок другим проектам из Сиэтла: Pearl Jam, Soundgarden, Alice in Chains, а также собравшейся на короткое время супергруппе Temple of the Dog (Кобейн издевательски называл Pearl Jam “корпоративной” группой, но они оказались не только одним из самых успешных, но и одним из самых бескомпромиссных ансамблей своей эпохи, фанатично преданных своему звучанию и своим принципам). Словечко “альтернативный” также вполне подходило троице свободомыслящих групп с Западного побережья, которые стали популярными еще до Nirvana: The Red Hot Chili Peppers, Faith No More и Jane’s Addiction. Оно же отчасти описывало две самые популярные рок-группы 1980-х, R. E. M. и U2, выходцев из немейнстримных сцен, соответственно Афин, штат Джорджия, и Дублина. Но главное, что ярлык “альтернатива” клеился в 1990-е буквально на любую рок-группу, хоть немного эксцентричную или сумрачную по звучанию – этот чрезвычайно широкий термин парадоксально стал практически синонимичен рок-н-роллу как таковому.

Программные директора радио заметили это и стали использовать слово “альтернативный” как обозначение формата, достаточно широкого для того, чтобы в него вписались и маленькие самостоятельные станции, вещавшие из общежитий в колледжах, и воротилы рынка, крутившие только самых продаваемых исполнителей. У журнала Billboard существовал чарт “современный рок”, который мыслился альтернативой другому рейтингу – “альбомного рока”, в свою очередь переименованному в 1996 году в “рок-мейнстрим”. Иногда было сложно разобраться, чем они отличаются друг от друга: например, “You Oughta Know”, предельно напористая, но запоминающаяся песня Аланис Мориссетт, достигла первого места в хит-параде “современного рока”, третьего – в списках “альбомного рока” и шестого – в поп-чартах. Поп-звезда, превратившаяся в рок-энтузиастку, Мориссетт была не такой язвительной, как Кобейн, но ее многословные песни звучали еще более разительным контрастом к тусовочному гедонизму рока 1980-х (некоторые ее стихи вообще не были похожи на тексты песен в рок-музыке или любом другом жанре: “Давай поговорим о жизни, о конфликтах, о безумии, о том, как звучат исчезающие иллюзии”). Ее прорывной альбом “Jagged Little Pill” стал одной из самых популярных и влиятельных пластинок современности, разойдясь в Америке тиражом более 15 миллионов экземпляров; “альтернатива” была повсюду. В 1995 году в статье Billboard прилагательное “альтернативный” было определено как “один из радиотерминов, значение которых никто толком не понимает, но все стремятся заработать на нем деньги”; автор текста отмечал, что формат включал в себя таких разных артистов, как панк-рок-группу The Offspring и Шерил Кроу, сочинительницу достаточно безыскусной авторской песни, не говоря уж о бесчисленных исполнителях меньшего калибра. Единственное, с чем вроде как все были согласны, – что “альтернатива” означает “альтернативный рок”, альтернативную форму рок-н-ролла – а не альтернативу рок-н-роллу.

Nirvana гордо противопоставила себя стандартному року. Но после самоубийства Кобейна в 1994 году стандартный рок стал в массе своей выглядеть и звучать именно как Nirvana. Длинноволосые рокеры сделали себе соответствующие прически, многие освоили растянутую одежду и принялись отовариваться в секонд-хендах. Даже мейнстримное радио стало звучать довольно хмуро, его заполонили песни в минорных тональностях с тревожными текстами, часто неидеально артикулированными, а также гитаристами, не стремившимися выпятить себя на передний план. Среди самых успешных артистов, появившихся вслед за Nirvana, можно назвать группу Stone Temple Pilots, начинавшую в более фанковой манере, но освоившую более мрачное звучание и выпустившую в 1992 году дебютный альбом “Core” многомиллионным тиражом. Ее успех был немыслим в мире до Nirvana – достаточно сказать, что оба первых сингла ансамбля, “Sex Type Thing” и “Plush”, рассказывали страдальческие истории о женщинах, подвергавшихся истязаниям. Но у Stone Temple Pilots не было никакой тесной связи ни с андеграундом, ни с колледж-радио – это с самого начала была обычная рок-группа для обычных любителей рока (в 2000-е ее фронтмен Скотт Вейланд объединился с бывшими участниками Guns N’ Roses в то ли предгранжевую, то ли постгранжевую супергруппу Velvet Revolver). Collective Soul, Candlebox, Live, Bush, Seven Mary Three – ни один из этих ансамблей не был контркультурным или авангардистским; их участники не разделяли опасений Кобейна, что на концерты придут не те зрители. И при этом все они доказывали, что в 1990-е, чтобы играть именно рок в широком смысле (а не какой-то из его более узких подвидов), нужно было звучать, как Nirvana. Одновременно некоторые андеграунд-артисты осознали, что чаемый звездный статус внезапно оказался в их непосредственной досягаемости – например, The Smashing Pumpkins, инди-группа из Чикаго, специализировавшаяся на громких, но мечтательных рок-песнях, которые ничуть не страдали от переезда из клубов на стадионы.

Было бы несправедливо утверждать, что альтернативная эра – это та же хэйр-металлическая эра, лишь с незначительными изменениями по части саунда и моды. Возникший после Nirvana запрос на новую и необычную музыку оживил радиоэфиры и дал толчок к развитию очень широкому кругу исполнителей (есть что-то заслуживающее восхищения в формате, который делает ставку одновременно на The Offspring и на Шерил Кроу). А бродячий фестиваль Lollapalooza, запущенный Перри Фарреллом из Jane’s Addiction в 1991 году и существовавший в оригинальной итерации до 1997-го, объединял популярные и малоизвестные рок-группы с рэперами и другими культовыми артистами, предоставляя слушателям целый спектр альтернатив. И все же у “альтернативщиков”, в не меньшей степени, чем у “хэйр-металлистов”, был свой набор традиций и штампов. Мужские голоса стали более низкими и хриплыми, удаляясь от пронзительных призывных кличей, господствовавших в тяжелом роке со времен Led Zeppelin. А певцы теперь чаще притворялись, что получают от своей деятельности меньше удовольствия, чем на самом деле, – а не больше. Когда Кобейн провозгласил, что “чувствует себя глупцом – и это заразно”, это по-настоящему пугало. Но вскоре от признаний в ненависти к себе стало буквально некуда деться: “Я мерзавец” (Radiohead), “Я лузер, детка” (Бек), “Я лузер и нарк” (Green Day), “Я просто недостойный придурок” (The Offspring), “Я фрик” (Silverchair). Песня о душевной боли необязательно осмысленнее, чем песня о тусовках, – и уж подавно необязательно лучше.

Самое необычное в эпохе, наступившей после Nirvana, – это то, сколько она продлилась. В 1991 году легко было подумать, что так называемый гранж – это просто модное поветрие и одержимость американцев шумной музыкой из Сиэтла выдержит не более пары сезонов. Но Nirvana была настолько влиятельной группой, и их влияние так долго не ослабевало, что сейчас “альтернативная” революция кажется прямо-таки предначертанной: разумеется, Nirvana или другие артисты такого рода просто обязаны были появиться. Переход от хэйр-метала к гранжу был эхом более общего культурного сдвига в сторону неформального стиля в творчестве и поведении. Так что, возможно, рок-звездам действительно неизбежно предстояло переодеться из облегающих лосин в свободные джинсы, перейти от веселья к размышлению и сменить оглушительный визг на низкочастотные стоны.

Но кое-что осталось неизменным: новые звезды рока вызывали столь же или даже более противоречивые реакции, чем их коллеги из 1980-х. Журнал Spin, основанный в 1985 году как более бойкая, молодежная альтернатива консервативной рок-прессе вроде Rolling Stone, в 1990-е оказался рупором “альтернативного” бума. Впрочем, к концу 1990-х альтернативный рок практически слился с мейнстримом, и стало уже решительно непонятно, кто находится на чьей стороне. В 2000 году на обложке Spin оказывались, в частности, такие радиоформатные “альтернативные” группы, как Papa Roach, Matchbox Twenty и даже Creed. Это был самый неоднозначный выбор: Creed, ансамбль из Флориды, тяготевший к более жестким риффам и более пафосным припевам, спрямил и утяжелил гранжевый шаблон. Участники группы, в том числе эгоцентричный фронтмен Скотт Стэпп, были практикующими христианами, что побудило журналистов Spin несколько пренебрежительно упомянуть присущие Creed “христолюбивые тексты”. Сотрудник канала VH1, родственной MTV сети, хвалил ансамбль в весьма сдержанных выражениях: “Они подражают классическому року 1960–70-х, а также очень сильно подражают гранжу. Но при этом это и довольно своеобразная группа”. Однако даже такая слабая похвала возмутила многих читателей Spin, один из которых прислал в редакцию письмо, опубликованное в следующем номере:

Я бы лучше целый год читал журнал с фотографиями Бритни Спирс на обложке! Скотт Стэпп и его идиотская группа играют музыку для жалких бессмысленных болванов. Я нахожу возмутительным то, что журналист Гэвин Эдвардс сравнил фанатов Led Zeppelin с фанатами Creed. Если бы идол Стэппа, Джим Моррисон, был по-прежнему жив, он бы наблевал прямо на его жирную потную грудь.

Ненависть к группам типа Creed, как правило, была вызвана одной из двух причин. Некоторые, как автор процитированного выше письма, считали, что это “идиотская” группа – подобные оскорбления испокон веков использовались в адрес шумных, лишенных особых претензий рок-ансамблей, особенно с большим количеством юных фанатов. В мире рок-н-ролла, однако, слово “идиотский” не считается оскорблением – на протяжении десятилетий рок-звезды демонстрировали нам музыкальную ценность идиотизма, притворного или нет (журналист Spin сравнивал Creed с Led Zeppelin и Джимом Моррисоном – разумеется, в пользу последних, но и Led Zeppelin, и The Doors в свое время описывались в сходных выражениях, причем иногда даже их поклонниками: рецензия журнала Creem расхваливала “дуболомную рок-мощь” альбома “Led Zeppelin II”, а Лестер Бэнгз называл Моррисона “придурочным Дионисом”). Другие ненавидели Creed и их соратников, поскольку жаждали не столько интеллектуальности, сколько новизны, – и такой подход действительно был более осмысленным. Спустя примерно десятилетие после прорыва Nirvana, похоже, наступило время для нового шаблона.

На тот момент, когда Creed оказались на обложке Spin, уже успела возникнуть одна “альтернатива альтернативе” – рэп-рок, гибридный жанр, который ярче всего систематизировала яростная протестная группа Rage Against the Machine; вслед за ней его в разной степени восприняли такие коммерчески успешные артисты, как Korn, Кид Рок и Limp Bizkit. В 2000-е это направление иногда стали называть ню-металом, термином, который учитывал и используемые здесь мощные ритмы, и стремление к новизне (умлаут в слове nü-metal представлял собой чистую декорацию, причем скорее всего насмешливую – как и хэйр-метал, этот термин чаще использовался антагонистами). В отличие от очередного, которого по счету поколения гранжа, рэп-роковые группы стремились к тому, чтобы звучать новаторски – приглашали в состав диджеев, записывали совместные песни с рэперами и экспериментировали с перкуссионными техниками гитарной игры. Самой популярной группой в этом континууме (и одной из самых популярных групп нового столетия) стали Linkin Park, усовершенствовавшие инновации предшественников и превратившиеся в высокопроизводительную ню-металлическую хит-машину.

На фоне бунтарских левацких гимнов Rage Against the Machine почти любая другая рок-группа неминуемо казалась робкой, но в остальном эта музыка никогда не была модной. Новые рок-звезды были белыми – при этом любовь к хип-хопу заставляла их имитировать рэперов, что не всегда звучало убедительно. Со своей надетой козырьком назад бейсболкой и склонностью периодически по-мачистски хвататься за причинное место Фред Дерст из Limp Bizkit превратился в боксерскую грушу поп-культуры, несмотря даже на упругие риффы его коллег по группе. Издеваться над ним и многими другими хип-хоп-подражателями было легче легкого, но, по правде говоря, мне многие из этих ансамблей были очень симпатичны. Я помню буквально громоподобный концерт Korn в Мэдисон-сквер-гардене в 2002 году: грязные, энергичные песни группы превратили солидный зал в нечто, больше напоминающее подпольный притон (фронтмен Джонатан Дэвис призывал зрителей подпевать песне “Faget”, хронике школьного буллинга, кульминацией которой была строчка, усиливающая самоуничижительные посылы эпохи гранжа: “Да, я пидор!”). Мне нравилось, что Linkin Park хотели и могли эффективно выступить в качестве аккомпанирующего состава для Джей Зи на совместном альбоме “Collision Course”; казалось логичным, что самые успешные рок-группы в стране теперь имеют дело с хип-хопом, а не игнорируют его, как бывало раньше. Если будущее рок-н-ролла выглядело инклюзивным и иногда немножко стыдным – что ж, это далеко не худшая судьба.

Ню-метал вскоре сел на мель: и из-за того, что Дерст, один из его символов, был совсем не популярен, и из-за растущей уверенности в том, что рэп-речитатив – не такое уж и простое дело и лучше оставить его профессионалам. Единожды услышав Джей Зи, с легкостью разбрасывающегося рифмами под риффы Linkin Park, трудно было восторгаться Майком Шинодой – штатным рэпером группы. Удивительным образом постгранжевое направление, тем не менее, поковыляло дальше: одной из самых популярных в мейнстриме рок-групп 2000-х стали канадцы Nickelback, представившие весьма приземленнуюверсию саунда 1990-х. Рецензируя концерт Nickelback для New York Times в 2002 году, я писал, что их песни сочетают “ограниченную звуковую палитру гранжа с неограниченным пафосом хард-рока”; наблюдая неостроумный конферанс и совершенно рутинные песни, звучавшие со сцены, я задумывался, не может ли все это быть тонкой пародией. Видимо, нет, не может – по крайней мере, группа Nickelback продолжила продавать пластинки и записывать хиты, среди которых выделялась песня “Photograph”, привлекательная пауэр-баллада, получившая вторую жизнь в 2010-х как интернет-мем (в 2019-м президент США Дональд Трамп твитнул свою версию мема “Photograph”, превращенную в критическое высказывание в адрес Джо Байдена). Когда стало известно, что Nickelback выступят в перерыве одного из матчей футбольной команды Detroit Lions на День благодарения 2011 года, один из их ненавистников запустил петицию, в которой призывал клуб “подумать о своих фанатах, прежде чем приглашать такую ужасную группу играть на стадионе”, а также осведомлялся: “Кто-то вообще любит Nickelback?” Петиция вызвала широкий общественный резонанс, хотя шоу состоялось: в означенный день группа вышла на футбольное поле, чтобы исполнить исключительно туманную и неуклюжую протестную песню “When We Stand Together” (“Мы должны держаться вместе, нельзя идти на уступки // Рука к руке навсегда, и тогда мы победим”). В каком-то смысле Nickelback были всего лишь новой версией старого феномена Grand Funk Railroad: популярной группой, которую презирали знатоки и критики – на сей раз включая и меня.

Впрочем, что-то неуловимо менялось: к 2011 году после целого десятилетия коммерческого успеха Nickelback перестали поставлять на американский рынок новые хиты – и то же касалось и большинства других рок-групп. Из отчета компании Nielsen стало понятно, что в 2010-е почти все песни, регулярно звучавшие на “альтернативном” радио, принадлежали не слишком известным группам вроде Cold War Kids или AWOLNATION, участников которых среднестатистический меломан вряд ли смог бы назвать по имени или узнать в лицо. Тем временем все места в горячей десятке ротаций мейнстримного рок-радио заняли композиции из 1990-х, в основном исполненные древними гранжевыми группами, такими как Nirvana и Pearl Jam. В 1990-е годы эти ансамбли помогли втолкнуть альтернативный рок в мейнстрим – в 2010-е весь рок-мейнстрим стал просто одной из альтернатив. Пожалуй, ни одна мейнстримная группа не пользовалась в это десятилетие большим успехом, чем Imagine Dragons, черпавшие из колодцев поп-музыки и электроники, – в результате получались относительно мягкие, но вполне прилипчивые песни. В поисках более отчетливо рок-н-ролльных опций американские меломаны могли обратиться, например, к ансамблю Five Finger Death Punch, игравшему крикливый, риффующий гибрид хэви-метала и альтернативного рока – это было громкое имя, но только в узком кругу слушателей, тяготеющих к такого рода звукам. В 2010-е годы в США рок в исполнении новых групп, а не стареющих ветеранов – настоящий, мощный рок, не смягченный и не излишне рафинированный, – продолжал существовать, но где-то на периферии, по крайней мере по сравнению с хип-хопом и поп-музыкой. А новоиспеченные рок-звезды обычно не становились селебрити. Есть ощущение, что прогноз Эллен Уиллис наконец-то сбылся – но не в том виде, который она ожидала и которому она бы обрадовалась. Когда “рок-сообщество” вновь станет “цельным”? – интересовалась она. Вот и ответ: когда жанр сдуется.

Хэви-метал рулит!

Одно из самых захватывающих рок-видео 1980-х ни разу не было показано на MTV. В нем не было звезд, не было сюжета и почти не было музыки. Оно называлось “Хэви-металлическая парковка” и состояло из 17 минут съемок в окрестностях арены “Кэпитал-центр” в Лендовере, штат Мэриленд, перед концертом Judas Priest. В 1990-е фильм стал культовым, его переписывали с видеокассеты на видеокассету, потому что в нем оказался необычайно ярко запечатлен фанатичный энтузиазм поклонников хэви-метала. Человек со стрижкой перьями и в полосатой черно-белой безрукавке суммировал философию этой конкретной американской парковки – и, без всякого сомнения, многих других подобных парковок по всей стране: “Хэви-метал рулит! Все это панковское дерьмо сосет, оно совершенно не нужно в этом мире, пусть проваливает на Марс, чувак. Что это за хрень?! И Мадонна тоже пусть горит в аду, на мой взгляд. Она сука”. Его речь звучала как чтение катехизиса, и в каком-то смысле так оно и было: “Хэви-метал точно рулит: Twisted Sister, Judas Priest, Dokken, Оззи, Scorpions – они все рулят”.

Далеко не всякая история о взлете хэви-метала приведет нас к Mötley Crüe и хэйр-металлическому буму. Собственно, хоть группу и раскручивали как хэви-металлическую, Никки Сикс не был с этим согласен. В 1986 году в интервью журналу Kerrang!, специализирующемуся на роке и метале, он говорил: “Мы никогда не играли хэви-метал” (Сикс считал, что Mötley Crüe – просто слегка озабоченная рок-н-ролл-группа). Многие металлисты наверняка поддержали бы его в этом суждении. Споры о хэви-металлической идентичности в 1980-е стали звучать громче, и контуры жанра, соответственно, обрисовались более четко. Напряженная энергия (и коммерческий успех) групп вроде Judas Priest проторили дорогу так называемой “новой волне британского хэви-метала”, или просто NWOBHM; сокращение, естественно, больше подходило для сектантских фэнзинов, чем для необязательной беседы. У Iron Maiden, определяющего ансамбля NWOBHM, был талант по части визуальных образов: угловатый шрифт в логотипе группы был как будто создан для того, чтобы наносить его на джинсовые куртки, а на обложках альбомов Iron Maiden неизменно фигурировал маскот Эдди, лишенное кожи создание с диким взглядом, идеально смотревшееся на концертной атрибутике. Американское радио в основном группу игнорировало, но яркий визуальный стиль играл роль своеобразного низового маркетинга: многие люди видели логотип раньше, чем слышали хотя бы одну ноту из музыки Iron Maiden – энергичной, с галопирующими ритмами, но, честно говоря, далеко не такой мрачной и зловещей, как можно было предположить по внешнему виду Эдди.

С самого начала хэви-метал был музыкой крайностей – артисты здесь как будто соревновались, кто экстремальнее. В 1968 году пионеры эйсид-рока Blue Cheer рекламировались как обладатели “самого тяжелого саунда”. Black Sabbath, любители медленных темпов и мрачных текстов, казались еще тяжелее. Deep Purple звучали мощнее. Judas Priest, с ног до головы затянутые в черную кожу, были жестче. А вот Kiss, с другой стороны, несмотря на всю их бодрость, совсем не казались экстремалами – и оттого их обычно исключают из хэви-металлического канона.

Так что, покуда ансамбли вроде Mötley Crüe покоряли Лос-Анджелес, а затем и MTV, британские группы культивировали свою фанатично преданную аудиторию. Американцы узнавали о них из новых журналов вроде Kerrang! основанного в 1981 году, и множества более мелких изданий, читая которые они знакомились с коллегами по увлечению, чтобы затем меняться с ними кассетами. Вскоре британская волна породила схожую американскую: целое движение, состоявшее из групп, которые стремились усовершенствовать британский саунд, сделав его быстрее и ершистее. У Брюса Дикинсона, фронтмена Iron Maiden, был почти оперный голос – он пел так, как будто вел свое металлическое войско в самую гущу славной битвы. Но вокалисты американских групп-последователей Iron Maiden чаще рычали и рявкали, а еще обычно одевались, как хулиганы из старших классов, в джинсы и высокие кроссовки; их длинные волосы оставались нарочито спутанными – без профессиональный укладки. Гитаристы этих проектов использовали почтенную хэви-металлическую технику глушения звука ладонью: прикасаясь к струнам нижней частью правой руки, они не давали им звенеть и реверберировать и так добивались отрывистой, ритмичной игры. Все это проворачивалось на невероятной скорости: в сравнении с подобной яростной бомбардировкой звуками респектабельные хэви-металлические ансамбли вроде Judas Priest начинали звучать слишком размеренно и величаво.

Журналист из Kerrang! назвал этот стиль трэш-металом, и термин приклеился к целому поколению артистов. Среди них была и группа, само название которой не предполагало отступления от хэви-металлического идеала, – Metallica. Ее барабанщик Ларс Ульрих, эмигрант из Дании, внимательно следивший за развитием музыкального андеграунда в Великобритании и континентальной Европе, поставил перед собой задачу собрать настоящую метал-группу, отвергая гламурную сцену, которая как раз в те годы набирала силу в Лос-Анджелесе. Чтобы подчеркнуть бескомпромиссность этой программы, Ульрих и его коллеги поначалу собирались назвать свой дебютный альбом 1983 года “Metal Up Your Ass” (“Метал вам в задницу”) и лишь затем согласились на менее конфликтный заголовок “Kill ‘Em All” (“Убей их всех”). Пока хэйр-металлические проекты покоряли MTV, Metallica последовательно отказывалась снимать видеоклипы, и это создало им имидж лидеров нонконформистского андеграунда. Как и панки, трэш-металлисты определяли себя через противостояние рок-мейнстриму, но многие из них, подобно человеку в полосатой безрукавке с парковки в штате Мэриленд, с не меньшим подозрением относились и к панк-року. В сравнении с металом панк выглядел слишком изысканным, слишком обласканным элитарной критикой, слишком трендовым – или, если брать, скажем, хардкор-панк, наоборот, слишком примитивным и недостаточно требовательным к исполнителям на техническом уровне (в метал-группах в идеале должен был быть хотя бы один музыкант, который реально мог порвать своей игрой, а лучше – больше одного). Приверженцы трэш-метала не хотели примыкать к мейнстриму, но и фриками они тоже быть не хотели. Хоть они и признавались в верности странной металлической субкультуре, но в остальном культивировали образ нормальных пацанов, чье вызывающее поведение ограничивается привязанностью к громким риффам и холодным напиткам. Джеймса Хетфилда, ритм-гитариста и вокалиста Metallica, однажды сфотографировали в футболке, пародирующей обложку первого альбома ансамбля. На ней было написано: “ALCOHOLICA: DRANK ‘EM ALL”, и там, где в оригинале был молоток и лужа крови, здесь красовалась бутылка Smirnoff, вокруг которой была разлита водка.

Metallica была доминирующей силой в трэш-метале, но у нее обнаружились и конкуренты. Экс-гитарист ансамбля, Дэйв Мастейн, основал группу Megadeth, исполнявшую угловатую, изобретательную версию трэша, с зигзагообразными риффами, устремляющимися в неожиданных направлениях. С другой стороны, существовал ансамбль Slayer, записывавший восхитительно быструю и злую музыку – главным действующим лицом в нем был барабанщик Дэйв Ломбардо, который играл так, как будто он буквально переполнен ненавистью и заодно обладает парой лишних конечностей. На этом фоне Metallica выделялась не столько какой-то особенной яростью, сколько, наоборот, более традиционной музыкальностью: ее участники умели перековать гитарные риффы в запоминающиеся песни, и им небезосновательно казалось, что у них есть шанс привлечь меломанов из-за пределов трэш-андеграунда. Второй альбом группы, “Ride the Lightning”, вышел в 1984 году – внутри была пауэр-баллада в стиле Metallica: “Fade to Black”, предсмертная записка в форме песни, стартовавшая с перебора акустической гитары, а затем постепенно становившаяся громче и быстрее. В 1989-м ансамбль наконец выпустил первый видеоклип – на песню под названием “One”. Полная версия длилась почти восемь минут, и произведение взяли на MTV, несмотря на то что оно выглядело и звучало совсем не похоже на все остальное, что можно было увидеть в эфире телеканала. Живые съемки музыкантов в клипе перемежались сценами из фильма 1971 года “Джонни взял ружье” о раненом ветеране Первой мировой; музыка расстилалась перед нами на манер трэш-металлической мини-симфонии с кульминацией в виде экстатического гитарного соло и пулеметными ритмами в финале.