Текст книги "На грани краха (ЛП)"

Автор книги: Кайла Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Мужчина исчез.

Но это не означало, что он не вернется назад. Не означало, что он больше не опасен.

Во рту у Ханны появился металлический привкус. Она прикусила язык. Пришлось сплюнуть кровь на снег.

Прислонилась к стволу дуба, тяжело вздыхая и все еще содрогаясь всем телом. Она подтянула колени к животу так близко, как только могла, и попыталась положить руки на колени, но не смогла до них дотянуться. Ей мешал дурацкий живот.

Первобытный крик разочарования, страха и гнева зародился у нее в груди, наполняя огромным, неумолимым давлением.

В злобе Ханна ударила по земле поврежденной ладонью. Но так стало только больнее.

Ее лодыжка все еще ныла. Она все еще блуждала в лесу в разгар зимы, медленно замерзая до смерти, без воды и почти без еды. Ее тюремщик шел по ее следу.

А встреченный ею человек мог быть опасен.

Когда на глаза навернулись слезы, Ханна не смогла их сдержать.

Глава 19

ХАННА

День третий

Призрак стоял на опушке леса через дорогу, в футах двадцати от нее.

Ханна не знала, когда он появился. Пес мог простоять там целый час, пока она сидела на снегу и рыдала, как ребенок.

Она всхлипнула и вытерла лицо, ее грудь все еще вздрагивала.

– Эй. Привет, дружок.

Пес наклонил голову, наблюдая за Ханной.

Она напрягла слух и прислушалась. Однако не услышала никаких звуков, кроме собственного дыхания и рваного дыхания собаки. Возможно, незнакомец не вернется. Возможно, он оставит ее в покое, как и сказал.

Ханна порылась в кармане негнущимися, неуклюжими пальцами и вытащила последний кусок вяленой говядины. У нее в рюкзаке припрятан еще один сверток.

Она попыталась бросить его псу, но ее руки оказались настолько слабы, что мясо приземлилось в ярде от ее ног.

– Прости, мальчик.

К ее удивлению, Призрак перебежал через дорогу, и его огромные лапы погрузились в снег. Он не остановился, пока не оказался в нескольких футах от нее и не подцепил зубами вяленую говядину.

Пес не развернулся и не отбежал, как ожидала Ханна. Вместо этого он тихо заскулил и остался рядом.

Вблизи Призрак казался огромным. Выше, чем она, сидя. Горячее собачье дыхание коснулось лица Ханны, когда тот подкрался ближе, а его карие глаза не отрывались от ее лица.

Пес выглядел по-другому. Сильнее, здоровее. Менее изможденным. Пиренейские горные были благородными, храбрыми и невероятно умными собаками. Ханна осознавала это, наблюдая, как Призрак следит за ней.

Она не двигалась. Инстинктивно знала, что любое резкое движение может отпугнуть пса. Ханна смотрела на огромные острые зубы, торчащие по обе стороны от его высунутого языка, и представляла себе, как эти мощные челюсти погружаются в нежную плоть, разрывая мышцы и кости.

Эта собака стала единственным живым существом в огромном ужасающем мире, которого она не боялась.

Ханна протянула к нему свою неповрежденную руку ладонью вверх.

– Вот, мальчик. Я не опасна.

Призрак медленно приблизился к ее руке. Понюхал перчатки.

– Все хорошо. Видишь?

С любопытством пес обнюхал ее левый ботинок. Затем прошёлся носом вдоль ее штанины, к животу.

Ханне очень хотелось погладить Призрака, но она сомневалась, что он ей это позволит. К нему уже очень давно не прикасались по доброте душевной.

Пес возвышался над ней. Он снова заскулил, тихо и почти печально.

Ее взгляд остановился на его шее. Красная полоска пятнала его прекрасный белый мех. Призрак носил этот уродливый тугой ошейник настолько долго, что тот натер ему шею до крови.

– Я не причиню тебе вреда, – прошептала Ханна, хотя пес на самом деле единственный, кто здесь мог причинить боль. – Я никогда не причиню тебе вреда.

Она протянула руку и нащупала пряжку здоровой рукой. Призрак стоял молча, пристально глядя на нее. Он не рычал и не скалился на нее. Что можно посчитать хорошим знаком.

Ханне потребовалась минута, чтобы расстегнуть ошейник негнущимися пальцами в перчатках, но, в конце концов, он упал на снег рядом с ней. Она подобрала его и швырнула в сугроб в паре ярдах от себя.

Призрак несколько раз отряхнулся и фыркнул.

– Как ты себя чувствуешь? Уверена, что гораздо лучше.

Пес опустил свою огромную голову и прижал ее к груди Ханны, словно говоря «спасибо».

Она выдохнула, не помня даже, что задерживала дыхание.

Нерешительно протянула руку и коснулась густой шерсти, обрамлявшей шею Призрака, осторожно избегая места, где раньше находился ошейник. Пес прижался к Ханне ещё сильнее. Она чувствовала его тепло даже сквозь пальто.

Ханна зарылась обеими руками в его мех. Почувствовала силу мышц под всей этой мягкостью.

– Я надеюсь, тебе так нравится.

Призрак радостно заскулил в ответ.

Ханна опустила подбородок и положила его псу на макушку. Затем закрыла глаза и вдохнула знакомый, успокаивающий собачий запах. Его мех коснулся ее онемевших щек. Она почти ничего не чувствовала. – Только ты и я. Мы оба побывали в плену.

Призрак плюхнулся на снег рядом с Ханной. Его тело излучало тепло, прижимаясь к ней сбоку. Пес положил свою гигантскую голову на огромные лапы и пристально посмотрел на нее. Его пушистый хвост медленно и ритмично постукивал по земле.

Легкие Ханны превратились в лед. Дышать стало больно. Холод впивался в ее плоть, тело сотрясала дрожь, а зубы стучали.

Ханна оказалась ужасно близка к тому, чтобы сдаться, лечь и отдаться во власть безжалостной стихии, пока холод не пробрал бы ее изнутри.

Но она все еще жива, все еще дышала. Сама построила себе убежище. Смогла разжечь костер. И продержалась три дня в ледяной пустыне.

А это кое-что значило. Каждый день, проведенный ею в подвале, что-то для нее значил.

Ханна подумала о Майло, Ноа и их доме.

– Мне нужно продолжать идти.

Призрак навострил уши. Затем ободряюще постучал хвостом.

Точно. Теперь у нее был пес. И она больше не испытывала одиночества.

К тому же пес оказался прав. Не в ее характере сдаваться. Пока нет.

Ханна закрыла глаза и впервые за долгое время произнесла молитву. Она долгое время думала, что вера, как и надежда, ее предали. Но, возможно, это не так.

Казалось, надежда исчезла, но, на самом деле, она все ещё теплилась. Ханна до сих пор ее ощущала. А может, и веру тоже.

Она собрала последние силы и поднялась на ноги. Затем накинула рюкзак на плечи, натянула шапку и капюшон и хорошо замотала шарф, чтобы прикрыть нижнюю половину лица.

Ее движения были медленными и неуклюжими. Обе руки казались бесполезными, как будто уже превратились в глыбы льда.

Первые признаки переохлаждения.

Но Ханна уже знала об этом. Она балансировала на грани выживания.

Проверила свою правую ногу. Боль все еще ощущалась, но лодыжка выдержала ее вес. Она не сломана. Наверное, это даже не вывих – просто перенапряжение. Лодыжка распухла и болела, но в остальном была в порядке.

Ханна сделала неуверенный шаг. И тут же резко выдохнула. Затем сделала еще один шаг, и ее ботинки глубоко увязли в снегу. Каждый шаг давался с трудом, напряжение и болью.

– Не знаю, как долго продержусь, мальчик, – сказала она сквозь стучащие зубы. – Но нет никакого смысла замерзать тут до смерти, когда я могу замерзнуть до смерти где-нибудь еще, где-нибудь поближе к дому, так ведь? Час. Я могу продержаться еще час. А потом, может быть, и еще немного.

Словно удовлетворенный ее решением, Призрак вскочил на лапы. Он стряхнул с себя снег, выскочил на дорогу и повел Ханну за собой.

Глава 20

ЛИАМ

День третий

Тридцатичетырехлетний Лиам Коулман никак не мог выбросить чертову женщину из головы.

Он пообещал себе, что ни по какой причине не станет останавливаться. Особенно после того, что случилось в Чикаго. После всех его потерь.

Лиам прилетел в Чикаго на Рождество, чтобы навестить своего брата и невестку. Они находились в центре Чикаго, три дня назад, когда в канун Рождества произошел ЭМИ.

Он пытался отрешиться от образов бегущих испуганных людей, взрывов и трупов. Ужасные воспоминания вторглись в его сознание, угрожая свести с ума.

Лиам продолжал двигаться, пытаясь забыть этот кошмар.

Движение казалось единственным, что удерживало его на ногах – держало кошмары подальше.

Лиам пригнул голову от снега и пронизывающего ветра, пробираясь по колено в сугробах по проселочной дороге, которая пересекала Национальную лесозону Манисти.

Пройдя сто тридцать девять миль через лес, Лиам оказался вдали от людей, именно к этому он и стремился.

Войдя в Манисти, миновал несколько коттеджей, кемпингов, лавок с наживкой и рыболовными снастями. Все выглядели пустыми и заброшенными.

Лиам проходил мили бесконечных саванн и прерий. Он бродил по дощатым мостикам над замерзшими болотами, изредка пробиваясь сквозь сугробы с растениями, пересекал различные ручьи и реки – Медвежий, Коул-крик, Литтл-Манисти-Ривер.

Недалеко проходила железная дорога, которая вела на север, к острову Макино, а оттуда к верхнему полуострову. Живописный маршрут протяженностью в 4600 миль пролегал через восемь штатов, от Северной Дакоты до Вермонта, но Лиама интересовал только Северный Мичиган.

Как только в угнанной «Тойоте Королле» 1984 года кончился бензин – чуть южнее Уайт-Клауда на 131-й улице – Лиам намеренно избегал шоссе. До этого он объезжал побережье через Сент-Джозеф, Саут-Хейвен и Холланд и держался к западу от Гранд-Рапидс.

Очень немногие заправочные станции оставались открытыми. Насосам требовалось электричество. Большинство из заправок, работающих на генераторах или с ручными насосами оказались закрыты для окружающих, обеспечивая топливом лишь спасателей, полицию и правительство.

А те, что еще оставались открытыми, стали очагами насилия, когда люди, отчаявшиеся добраться домой к своим близким, спорили и дрались из-за десяти галлонов бензина. Лиам уже видел эти бесчинства и грабежи.

Начинался хаос.

Он как-то читал, что от анархии человечество отделяет лишь девять шагов. А такую суровую зиму, когда существовала реальная угроза замерзнуть насмерть в собственном доме, и того меньше.

Все было бы по-другому, если бы электричество пропало лишь на региональном уровне. Люди могли бы загрузить своих детей и собак в машину и отправиться на север штата к бабушкам или проехать сотню миль, чтобы остановиться в отеле на несколько дней.

Жителям сельских районов Мичигана не чужды перебои с электричеством, длившиеся иногда по нескольку дней. Так что они вполне могли справиться.

Но миллионы заглохших машин? Мертвые телефоны?

Люди не могли общаться с членами семьи. Не могли путешествовать. Они застряли там, где находились в данный момент. В ловушке с тем, что имелось под рукой.

Чувство беспомощности и изоляции быстро переросло в панику.

Экстренные брифинги, которые Лиам слушал по радио в машине, продолжали утверждать, что проблема временная и ее быстро исправят. Но он не верил этим словам. И очень скоро в них не будут верить и остальные.

Лиам шел через высокие сосновые леса. Огромные ряды сосен были посажены гражданским корпусом охраны природы в 1930-х годах. Он чувствовал себя муравьем среди великанов.

Остановился на высоком утесе, откуда открывался живописный вид на холмы, поросшие соснами, елями и пихтами. Литтл-Манисти-Ривер змеился под ним, замерзший и сверкающий.

Лиам окинул взглядом потрясающий пейзаж и вдохнул свежий воздух. Он находил утешение в природе. Она всегда его успокаивала, снимала напряжение и тревогу.

Лиаму нравилась суровая зима, негостеприимный ландшафт. И даже холод.

Природа была самой собой. Не жестокой и наполненной злобой. Не такой, как человечество. Она прекрасна в своей твердости.

Однако, для Лиама не имело значения, насколько впечатляющим казалось окружение. Ничто не могло исцелить пустоту, где раньше находилось его сердце.

Он потратил минуту на то, чтобы восстановить водный баланс, а затем поправил лямки рюкзака. Лиам повсюду таскал с собой рюкзак, наполненный необходимыми вещами.

Тактический нож «Гербер МК II» висел у него на поясе вместе с «Глоком-19».

Лиам пожалел, что у него нет с собой «АР-15». В этих лесах он предпочел бы длинное ружье. Сделал мысленную пометку приобрести его как можно скорее.

Он еще раз сверился с компасом и бумажной картой Мичигана, которую всегда носил в рюкзаке. До его усадьбы оставалось около шестидесяти миль, она располагалась за пределами крошечного городка Мэйфилд, к югу от Траверс-Сити, недалеко от государственного леса с одноименным названием.

Единственная цель Лиама – вернуться обратно на ферму. Там хранилось достаточно дров, чтобы хватило пережить самую суровую зиму. А впереди имелось двенадцать месяцев на то, чтобы пополнить необходимые запасы дров и пищи, благодаря лесам, изобилующим оленями, дикими индейками и кроликами.

На уединенной ферме в пять акров стояли колодец с ручным насосом, дровяная печь, генератор и несколько солнечных батарей. Дом полон мебели, которую Лиам сделал сам – кухонный стол и стулья, книжные шкафы, кофейный столик. Он сам варил мыло и вязал себе одеяла.

Лиам подготовился. И под рукой у него имелось все необходимое.

Просто нужно добраться до фермы.

Лиам сложил карты и засунул их обратно в рюкзак. Ему потребовалось три дня, чтобы преодолеть почти двести сорок миль.

Он мог бы проделать оставшуюся часть пути за четыре дня при сильном снегопаде, или того меньше, если удастся найти снегоход или квадроцикл на ходу, оставленные без присмотра.

Лиам никогда бы не стал красть у кого-то в открытую. Он не вор. Но он не испытывал никаких угрызений совести, когда забирал то, что ему нужно, из многочисленных пустых домов, мимо которых проходил. Именно так Лиам нашел «Короллу» на подъездной дорожке заброшенного дома в пригороде Чикаго.

Миллионы людей оказались на мели вдали от дома из-за праздников. Почти треть американцев путешествовали в Рождественские праздники. Если они не могли использовать свое имущество, чтобы выжить, то мог Лиам.

Он чувствовал небольшую вину из-за угона машины; но почти не переживал о том, что заполнил свой рюкзак снедью из шкафов пустующего сельского дома и укрылся на ночь в сарае.

Лиам выбрал не самый быстрый и легкий путь из Чикаго обратно в свою усадьбу. Зато этот путь безопасный и уединенный. Изолированный. А изоляция радовала его как никогда раньше.

Он мог бы пережить стихию. Годы службы в спецназе приучили его к нестерпимой жаре и ледяному холоду. Лиам знал, как выдержать невероятные условия, чтобы выполнить свою работу. Он привык к голоду, жажде и приспосабливался к суровым условиям.

Но люди выступали неизвестной стихией. Никогда не знаешь, что они сделают и на что способны. Лиам всегда оставался настороже и старался избегать контактов с людьми.

В его разуме снова вспыхнуло воспоминание об той странной женщине. Ее бледное лицо. Дикий и полный страха взгляд.

Лиам попытался отвлечься от воспоминания, но оно вернулось с удвоенной силой.

Он старался вытеснить его из своего сознания. Потому что не чувствовал моральных обязательств, чтобы помогать каждому. Это была прерогатива его невестки, Джессы. Сострадательная медсестра, которая всегда пыталась помочь людям. А он не такой.

Сердце заныло от боли, и внутри поднялась острая волна горя. Лиам постарался подавить ее. Он не станет думать об ужасе последних дней, потому что не сможет вынести воспоминаний о потерях.

Он должен сосредоточиться на текущей задаче, чтобы не сойти с ума от горя. И именно это получалось у него лучше всего.

Внимание Лиама привлёк просвет над соснами.

Наступали сумерки. Проблеск неба, которое он мог видеть сквозь сучковатые ветви, потемнел до глубокого стального серого цвета. До заката оставался час.

Лиам снял рюкзак и прислонил его к дереву, чтобы расстегнуть один из боковых карманов. Затем вытащил путеводитель по национальным лесам Манисти и карты троп, что позаимствовал в пустующей станции рейнджеров, мимо которой проходил.

Он изучил различные пунктирные тропы и кемпинги. Вереница из пяти или шести домиков была отмечена примерно в полутора милях от железной дороги, в кемпинге «Медвежья Тропа».

Лиам не собирался ночевать здесь при минусовой температуре. Нет причин замерзать насмерть посреди дикой природы, имея поблизости отличное укрытие.

Он свернул на тропу и прибавил шагу. Идти по снегу всегда трудно и утомительно. У него болела спина. Лиам ощущал себя уставшим как никогда.

«Она замерзнет насмерть», – прозвучал голос в его голове – голос, который он тут же узнал.

Однако отмахнулся от него.

Лиам не станет нести ответственность за ту странную женщину. Он больше не солдат и не связан никаким кодексом чести. В любом случае, она сама отказалась от помощи.

«Она испугалась тебя».

– Ну и что? – сказал Лиам вслух.

Его слова прозвучали резко и громко в тишине леса. Гулко и пусто даже в собственных ушах.

Снег приглушал звуки. Весной, летом и осенью в этих лесах пели птицы, пищали белки, жужжали насекомые. Лесозона служила настоящей страной чудес для туристов и велосипедистов, рыбаков и охотников.

Зимой тут настоящий рай для снегоходов и лыжников. Но только не этой. И не сейчас.

«Она напугана и совсем одна».

Лиам нес ответственность только за себя. Какие бы обязанности он ни выполнял перед другими людьми, теперь они исчезли.

Ответственность, связь, любовь – все это несло лишь горе. А его сердце уже разбито.

В сорока ярдах слева, за деревьями, что-то мелькнуло. Темный квадрат, который не вписывался в стройные вертикальные линии деревьев, сгрудившихся так далеко, насколько позволяло зрение.

Хижина.

Он вытеснил голос Джессы из своего сознания, пока шел к постройке.

Лиам Коулман должен оставаться один. Он выживал сам по себе.

Глава 21

ЛИАМ

День третий

Постройка занимала не более трехсот квадратных футов. Возможно, это охотничья хижина или домик, принадлежащий рейнджерам. Лиам остановился в тени деревьев и осторожно оглядел местность.

Домик казался пустым, но он всегда сначала проверял признаки присутствия людей.

Из трубы не валил дым. Рядом он не заметил ни одной припаркованной машины. Никаких следов ни спереди, ни с боку от хижины, насколько Лиам мог видеть. Снег шел уже некоторое время. Но это вовсе не означало, что внутри никого нет.

Хижина была построена из деревянных досок с крутой черепичной крышей, покрытой толстым слоем снега. Дымоход означал наличие камина. В нескольких дюжинах ярдов за хижиной виднелась уборная.

Домик не расчитан для постоянного проживания. Но переночевать здесь вполне возможно.

Пульс Лиама участился, когда тот расстегнул парку и вытащил из кобуры свой «Глок-19». Семнадцать патронов в обойме, а восемнадцатый уже заряжен.

Оставаясь в тени деревьев и удерживая оружие наготове, бесшумно обошел хижину. Он не заметил никакого движения в окнах.

Ни звуков. Ни признаков жизни.

Прежде чем войти в дом, Лиам снова решил осмотреться. С южной стороны в нескольких ярдах от хижины росли деревья. Он сделал круг и приблизился сзади, используя стволы деревьев в качестве укрытия.

Затем метнулся к задней стене дома и нырнул за груду хвороста высотой по грудь. Пригнувшись, Лиам подошел к окну, чтобы осмотреть хижину изнутри. Но почти ничего не разглядел – окно было грязным и покрытым снегом. Он не заметил никакого движения.

Прокрался вдоль стены, завернул за угол и приблизился к входной двери. Наполовину скрытый стеной, Лиам протянул руку и подергал за ручку. Дверь оказалась заперта, но не представляла никаких проблем. Он быстро вскрыл замок и тут же упал ничком. При любой угрозе внутри, стрелок, скорее всего, выстрелил бы на уровне пояса или выше.

Прицелившись из «Глока», Лиам тщательно осмотрел помещение.

Хижина оказалось пуста.

Внутри все выглядело так, как он и ожидал: комната с простыми дощатыми полами и стенами, деревянные шкафы и полки для припасов вдоль одной стены, две односпальные кровати, придвинутые к противоположной стене. В другом конце комнаты стоял дровяной камин со стопкой сухих поленьев.

В хижине было холодно, но без ветра и снега она казалась почти комфортной.

Здесь пахло затхлостью, пылью и лесом.

Как только Лиам разожжет огонь, то сразу же согреется. И даже сможет приготовить горячий ужин.

Рот наполнился слюной – не потому, что сухой паек в его рюкзаке был вкусным, а потому, что Лиам ужасно проголодался. К тому же его мучила жажда. Долгая пешая прогулка по глубокому снегу отняла у него много сил.

Он присел на ближайшую койку, чтобы дать отдых усталым ногам. Затем положил пистолет рядом с собой, сбросил рюкзак и достал бутылку с водой. Она оказалась почти пуста. Лиаму нужно растопить побольше снега.

Он опустошил бутылку с водой и положил ее обратно в рюкзак, в котором лежали запасы на двое суток – сухой паек, высококалорийные протеиновые батончики, фильтр и

таблетки для очистки воды, аптечка первой помощи, клейкая лента, пара защитных очков, два спасательных одеяла, дополнительные шерстяные носки и нижнее белье, водонепроницаемые спички, кремень, пакет на молнии, содержащий ватные шарики с вазелиновой пропиткой для быстрого возгорания, швейный набор и складной нож, фонарик, большой и маленький, дополнительные батареи, компас и бумажные карты, а также три запасных магазина патронов для «Глока».

У Лиама почти закончилась кровоостанавливающая марля и гранулы для свертывания крови. Нет и жгута, который остался в Чикаго.

Он инстинктивно сунул руку в карман и нащупал пальцами кривую вязаную шапочку. Его единственную связь с прошлым.

Лиам почувствовал огромное давление, сдавливающее его грудь. Затем его окутало горькое сожаление. На языке ощущался привкус пепла. И на вкус он походил на смерть.

Лиам резко вдохнул, подавляя боль и пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Например, на своем плане, на выживании.

Он стянул перчатки и подул на озябшие руки. Уши замерзли под серой вязаной шапочкой. Снег таял в меховом капюшоне его парки и стекал по шее.

«Она замерзнет насмерть, пока ты тут сидишь в тепле и комфорте».

Та женщина была сумасшедшей. Или, возможно, бредила. Маленькая и бледная, с огромными безумными глазами на вытянутом лице.

Лиам никого не хотел видеть рядом. Он покончил с привязанностью и заботой. В этом-то все и дело.

Нужно лишь добраться до усадьбы. Попасть в безопасное место. Тогда он сможет отгородиться от хаоса и жестокости мира, с которым не хотел иметь ничего общего. Он мог бы прожить остаток своей жизни в одиночестве, несчастный и преследуемый призраками.

Как и хотел. Как того и заслуживал.

«Ты видел ее, – прошептал голос, который не отпускал его. Женский, низкий и упрекающий. Голос Джессы. – Ты заметил ее положение».

Все верно. Он заметил то, что пыталась скрыть та женщина. Натянув пальто на живот, она отодвинулась от него в попытке защититься.

Но Лиам заметил. Как только увидел ее, то сразу все понял.

Женщина была беременна.

Глава 22

ХАННА

День третий

Ханна замерзла.

Она наклонила голову, защищаясь от пронизывающего ветра, и заставила свои ноющие ноги продираться сквозь глубокий снег. Его становилось все больше и больше, сугробы выросли уже почти по бедра. Деревья сомкнулись вокруг, опуская ветви все ниже и ниже.

Глаза Ханны горели. Она устала, очень устала. Ее правая лодыжка слабо пульсировала. Было больно, но уже не так сильно, как вначале. Может быть, потому, что лодыжка начала неметь.

Она обхватила руками свое лицо и начала дуть на рукавицы, пытаясь дыханием согреть щеки. Но это не помогло. Солнечные очки запотели от сильного холода, и какое-то время назад Ханна убрала их в карман.

В любом случае сейчас они ей не нужны. Наступили сумерки. Мир окрасился в мутно-серый цвет и с каждой минутой становился темнее и холоднее.

Ханне стоило найти убежище еще час назад. Или вырыть себе снежную траншею, а может, слепить снежную хижину, как у инуитов.

Каждый маленький шаг казался Ханне триумфом.

Вода закончилась. И у нее не осталось сил рыться в рюкзаке в поисках арахисового масла – единственной оставшейся еды.

Тело отказывало. Неуклюжие пальцы больше не слушались. Мелкая моторика исчезла.

Вскоре Ханна утратит способность мыслить рационально, когда кровь отхлынет от мозга и конечностей, чтобы согреть и защитить жизненно важные органы.

Она пережила здесь две ночи и три дня. Получится ли дожить до четвертого?

Мать-природа неумолима. Неважно, как сильно она хотела жить. Неважно, насколько сильна ее воля.

Холод представлялся живым существом, диким и безжалостным хищником. В детстве Ханна любила лес и зиму, но сейчас они вели себя враждебно. Охотились за ней.

Внезапно она поняла, что не знает, где находится. Широкая дорога исчезла. Ханну окружал лишь глухой лес. Должно быть, дорога повернула в другую сторону, а она просто продолжала идти.

Но как давно? Ханна сосредоточилась на трудной задаче переставлять одну ногу за другой, оставаясь в вертикальном положении, и потеряла след, тем самым совершив огромную ошибку.

Сердце гулко отдавалось в ушах.

Ханна обернулась, вглядываясь в густой лес, окруженный тенями. Сквозь деревья, тени и снегопад дороги было не видно.

Нужно вернуться назад, идти по своим быстро исчезающим следам, пока она снова не найдет дорогу. Она должна придерживаться дороги. В конце концов, та приведет ее к цивилизации.

Ханну охватило отчаяние. Каждый шаг требовал огромных усилий, и теперь ей приходилось идти назад, потратив еще больше драгоценной энергии. Энергии, которой у нее почти не осталось.

Справа послышался шорох. Между деревьями и кустарником метался Призрак.

Ханна сморгнула снежинки с глаз и затуманенными взглядом стала искать пса. Он казался почти невидим в полумраке.

– Призрак! – слабо позвала Ханна. Но ее слова оказались растерзаны ветром.

Сделала несколько шагов назад в том направлении, откуда пришла. Ее ботинок зацепился за твердую глыбу снега, и она упала на колени.

Шарф соскользнул с лица. Ханна резко вдохнула. Ледяной воздух проник в ее легкие, и она почувствовала, как те онемели.

У нее перехватило дыхание. Все больше холодного воздуха попадало в ее горло. Казалось, легкие обледенели и больше не функционируют. Как будто Ханна тонула.

Неловкими, онемевшими от холода пальцами попыталась натянуть шарф обратно на рот и нос. Она сделала несколько неглубоких, болезненных вдохов. Благодаря воздушной прослойке между шарфом и кожей, дышалось чуть легче.

Но все равно каждый вдох обжигал ей горло. Легкие горели.

Мысли Ханны текли медленно и вяло. Ее одолевала усталость.

Может, ей просто стоит немного посидеть. Возможно, именно так и нужно сделать. Ведь она так устала. Просто сесть и отдохнуть. Всего на несколько минут.

«Нельзя засыпать в снегу. Это неминуемая смерть».

Справа раздался лай. Появился Призрак, который промчался по узкой тропинке и чуть не врезался в Ханну. Его лохматый хвост хлестал ее по плечу и затылку.

Пес ей нужен. И каким-то образом он это знал. Пес знал и пришел Ханне на помощь.

Призрак кружил вокруг нее, почти танцуя – высоко поднимая лапы в снегу. Мех вокруг его черной морды был окрашен в слабый красный цвет.

– Ты нашел кролика, дружок? – пробормотала Ханна. – Рада, что нашел… Еду. Ты должен… Позаботься о себе… Сам.

Слова звучали невнятно. Ее била сильная дрожь, говорить было тяжело. Стоило отдохнуть. Еще несколько минут.

Пес ткнулся мордой ей в бок и тревожно заскулил. Его дыхание коснулось щек Ханны, но она не почувствовала его.

Онемение – это плохо. Ханна не чувствовала ног. Как будто те превратились в обледенелые обрубки. Это плохой знак. Признак того, что… У Ханны больше нет сил повторять то слово.

– Знаю, знаю… Я скоро встану… Скоро.

Она попыталась подняться на ноги. Приказала онемевшим и замерзшим мышцам двигаться. Ей нужно идти дальше, чтобы отыскать дорогу.

Еще один шаг. Разве не это она обещала Призраку?

Внезапно Ханна потеряла равновесие и упала в снег на бок. Она перевернулась на спину и посмотрела вверх, на голые ветви. Безжалостный ветер стонал и выл, метая в разные стороны бесконечный рой снежинок.

В уголках глаз Ханны застыли слезы. Ледяная корка покрывала ее брови и ресницы. Она чувствовала, как замерзают волоски у нее в носу.

Призрак плюхнулся рядом с ней. Он прижался к ней своим длинным телом, предлагая тепло густого меха, как будто знал, что ей нужно.

Собрав последние силы, Ханна повернулась к Призраку и зарылась лицом в мягкий загривок. Она любила его. Любила этого пса всем сердцем.

В животе возникло движение. Локоток или коленка давили в ребра, мочевой пузырь, поясницу. Ханна ощутила вздувшуюся тяжесть в животе.

Паразит, крадущий ее тепло, энергию, саму жизнь.

Чувство вины кольнуло Ханну, но уже слишком поздно, чтобы чувствовать что-то еще, кроме усталости. И страха. Ханна всегда ощущала страх.

– Прости, – прошептала она Призраку в шею. – Мне очень жаль…

Если Ханна умрет, ее похититель победит.

Она никогда больше не увидит своего мужа, никогда не обнимет Майло, не поцелует его маленькую взъерошенную головку, не вдохнет его сладкий аромат, не будет смеяться и петь вместе с ним колыбельные.

Перед глазами возникло видение. Восхитительное, теплое и прекрасное. Майло хихикал, ковыляя к ней по траве на своих маленьких ножках, с детским лейкопластырем на ободранной коленке. Ханна наклонилась и широко раскинула руки, а малыш врезался в нее, обвив руками ее шею.

Она погладила его тёмные кудри, целуя нежную оливковую кожу.

«Ты вернулась домой, мамочка, – произнес сын своим нетерпеливым детским голоском. – Ты вернулась ко мне».

Слезы застыли на ресницах Ханны. Она никогда не сможет сказать ему, как сильно жаждет обнять его снова. Никогда не расскажет ему, как все это время оставалась жива лишь ради него.

Вокруг сгустилась темнота.

Ханна всегда думала о цвете холода как о белом, напоминающем снег, или, может быть, голубом. Но холод, подобный этому, окрашен в черный, с полным отсутствием всякого света и цвета. С отсутствием жизни.

Внезапно Призрак зарычал. Ханна ощутила, как под перчатками поднялась дыбом шерсть. Пес вскочил на лапы.

Густой туман сознания пронзил страх. Она изо всех сил пыталась поднять голову и вглядеться в тени, в надвигающуюся темноту.

Что там увидел призрак? Койота? Еще одного волка? Или что-то гораздо худшее?

Нечто двигалось впереди. Но затем неясная фигура приняла очертания – длинные ноги, руки, широкие плечи, голова с серой шапочкой, низко надвинутый меховой капюшон.

Мужчина. Он вернулся.

У Ханны перехватило горло. Она не могла ни кричать, ни позвать на помощь. Не могла издать ни звука.

– Отзовите вашу чертову собаку! – крикнул мужчина, перекрывая шум ветра. Он остановился в пяти ярдах от них, между березами, кленами и густыми зарослями кустарника. В руке у него лежал фонарик. – Я здесь не для того, чтобы причинить вам боль.

Призрак остался стоять перед Ханной, огромный белый медведь, свирепый и защищающий. Воздух снова наполнил дикий гулкий лай, который вселял страх в сердце каждого, кто его слышал.