Текст книги "Любовь без цензуры (СИ)"
Автор книги: Катя Саммер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 49
Земфира – Не отпускай
Мой рейс чертовски задерживался. Уже на пять гребаных часов. Я, поджав под себя ноги, сидела на рюкзаке в промежуточной точке моего пути к мужчине мечты и нашему общему счастью. Поедая бургер из Макдональдса, смотрела в панорамное окно на аэропорт Шереметьево, пока наушники ревели навзрыд голосом Земфиры.
Над моей пропастью
У самой лопасти
Кружатся глобусы,
Старые фокусы.
Я уже не успевала лично поздравить Феликса с днем рождения по московскому часовому поясу. Нью-Йорк, конечно, давал мне фору в восемь часов, но я все равно рисковала не угнаться за временем. Поэтому отправила Филу короткое послание, чтобы, проснувшись, он лишний раз улыбнулся и вспомнил обо мне. Все-таки втрескалась я в него по уши.
Прошедшие дни внесли в мою жизнь сумбур, а в голову – ясность. Я наконец точно поняла, чего хочу, и направилась к цели. Я летела к Филу. Потому что… Черт, я же всегда подсознательно ждала от него слишком много. Требовала больше, чем он мог дать мне по возрасту и сформировавшимся суждениям, но он старался. У меня за плечами был хоть какой-то опыт, разный – хороший и нет, а у Феликса не было и такого вовсе. Даже с граблями он толком не был знаком. Поэтому я неслась к нему со спутанным пучком на голове, в спортивном костюме с вытянутыми коленками и безумным взглядом, из-за которого меня обходили стороной.
Я же расплакалась,
Я не железная.
Мама Америка,
В двадцать два берега.
Фил не соврал, его люди примчались ко мне через две минуты после того, как я набрала номер, занесенный им в избранное на чрезвычайный случай, и произнесла только одно слово – приезжайте. Объявились в полной боевой готовности, пришлось еще около получаса доказывать им, что тревога ложная и мне ничего не угрожало. Но Артем все равно настоял на проверке периметра, и, только убедившись в правдивости моих слов, снизошел, чтобы поговорить со мной.
Начальник охраны Ветровых связался с Эдуардом, долго что-то обсуждал, но все же усадил в бронированный джип и отвез далеко за город к мужчине, который от и до выполнил свое обещание помочь.
Всего за несколько дней за меня собрали все необходимые документы для оформления визы, и уже в понедельник я была на собеседовании в Москве, что казалось мне невозможным. А после всех формальностей, прогулки по столице и посещения Третьяковки – стыдно признаться, что ни разу в жизни там не была до тех пор – со штампом в загранпаспорте летела на крыльях любви к Феликсу. Ну, или как летела – ползла, судя по растягивающейся на часы задержке. Все не могло быть так просто, правда ведь?
Хотя просто и не было. Вспомнить даже, как сложно оказалось решиться положить на стол Верховинскому заявление на увольнение. Он ничего и слышать не хотел: выбросил лист в мусор, а меня выгнал взашей. Когда я набралась смелости повторить заход, он расхохотался мне в лицо. Переговорить согласился, но заявление разорвал пополам.
Спустя час ярых споров мы пришли к мировому соглашению: мне отвели срок решить все проблемы до нового года, а пока я могла находиться в отпуске за свой счет, но на связи двадцать четыре на семь. Я упомянула, что мое решение может остаться прежним, на что мужчина выдохнул и заявил, что незаменимых людей все же нет, но он очень бы не хотел подрывать имидж авиакомпании, передоверив кому-то другому наш отдел.
Около часа дня я все же села в самолет. И перелет показался мне неприлично долгим. Несмотря на билеты в бизнес-класс, три бокала вина и идеальную подборку усыпляющего кино, я так и не смогла полноценно отдохнуть. Достался лишь рваный сон, в котором я бежала за Феликсом и никак его не догоняла.
Прилетела я аж на семь часов позже плана. Времени оставалось в обрез – игра начиналась в восемь, а на часах было уже больше пяти. Телефон, поймав вай-фай, просигналил десятком сообщений от Фила – даже фотки с тренировки скинул, но я оставила те без ответа. Раз затеяла сюрприз, решила держаться до конца. Хоть и сложно было устоять.
Двадцать два месяца
Глобусы бесятся,
Люди прощаются,
Но не возвращаются.
Земфира не затыкалась в моей голове уже даже без наушников. Я напевала песню под нос, пока ловила желтое такси – прям как в фильмах! – и отбивалась от назойливого мужика, решившего, что ему машина отчего-то нужнее. Оказалось, русский мат известен во всем мире. Мужик, услышав меня, понял суть без перевода, испуганно закричал «Russian» да «Russian», перекрестился и оставил мое такси в покое. Так бы сразу.
Навигатор показывал ехать сорок-пятьдесят минут. Но уже где-то на середине пути я поняла, что вместе с ним глубоко ошибалась – пробки в городе растянулись нешуточные. А мы на свои жаловались – все познавалось в сравнении.
Вроде и оставалось каких-то пять километров, но машины не двигались уже пятнадцать минут. И, кажется, не собирались еще долго. А до игры было всего полчаса. Я нервно стучала по дверной ручке автомобиля, а потом все же решила: наушники, рюкзак, Земфира. Я выскочила из машины и просто побежала вперед. Если с моей «любовью» к длинным дистанциям выплюну легкие, Фил, знай, я тебя любила.
Ты не отпускай меня,
Не опускай.
Не отпускай меня,
Вдруг кто увидит…
Глава 50
Успела. Прям к самому началу успела – вся потная, красная, с рваным дыханием, но здесь. Я это сделала, черт возьми! Сама с трудом верила.
Купила воды и протиснулась на последний ряд восточного крыла, в надежде отыскать Феликса среди игроков. Заметила, но не сразу. Я ничего не смыслила в баскетболе, но Фил явно был одним из лучших. По крайней мере, то, как он раз за разом рвал прыжками воздух и забивал в кольцо мяч, высоко оценили и комментаторы, и ревущие трибуны. А после его точного броска из-за трехочковой линии парни из команды и вовсе бросились его обнимать, как только закончилась первая четверть матча. И я им тихо завидовала.
Перед третьим перерывом мне стало не по себе. Фил слишком шикарно вписывался в здешний мир, а вот я, напротив, казалась чужой. Я оглядывалась по сторонам, и меня пробивал озноб. Сомнения, сомнения, опять они! Топили насильно с головой. Но я отбивалась, как могла: в мир Антона я вписывалась прекрасно, но счастья это мне не принесло.
Его довольную ухмылку вывели на главный экран в замедленной съемке. Боже, как же я люблю его все-таки! Знал бы он, я должна дать ему знать!
Еле дождалась, пока матч закончится. Конечно, с диким перевесом команды Фила в очках. С финальным сигналом я бросилась вниз по лестнице, расталкивая всех на пути. Выслушала много нового сленга, намотала на ус, но к парню не пробилась. Команды покинули площадку, и мне их было не догнать.
Окей, я кинулась на выход. Точно видела, куда заходили спортсмены, когда опаздывала на игру, – полагала, придется пробиваться в раздевалки. Пока спешила, параллельно звонила Феликсу, но он не отвечал. Черт! Черт! Черт!
Я не заблудилась, аллилуйя! Свернула вовремя, скользнула за дверь и вдалеке выхватила взглядом знакомый лохматый затылок.
– Фил, стой! – закричала я, бросившись следом.
Но дорогу мне преградили два невероятных по размерам темнокожих амбала. Русский, английский – им было плевать, что говорила, стояли насмерть, даже бровью не пошевельнув. С одной стороны, конечно, молодцы, похвально, от всяких сумасшедших поклонниц парней спасают. Но, вот, когда к безумным фанаткам причисляли тебя – как-то нерадостно становилось.
Я честно пыталась прорваться, колотила этих громил, даже кусалась, пока один из них не подхватил меня под грудь и не потащил в противоположном направлении. А Феликс все удалялся и удалялся.
– Hey, wait a minute, – услышала где-то сбоку.
Сфокусировала взгляд и нашла высокого парня в форме красного цвета. Как и у Фила!
– I know you, – двухметровый блондин со смазливым личиком и вытянутым подбородком сощурился, указывая на меня пальцем.
– Phelix Vetrov is my boyfriend, I need to talk to him! – завизжала я изо всех сил.
Парень показал охране поставить меня на место. Я встряхнула волосы и поправила одежду. Подняла рюкзак с пола и пошла за ним по длинному коридору.
Мы как раз завернули за угол, когда Феликс открывал дверь, чтобы зайти в раздевалку. Наши взгляды пересеклись. Я взвизгнула и помчала со всех ног. Запрыгнула на Фила и крепко-крепко обняла.
– Я успела… – шептала я, прерывая бесконечную череду поцелуев. – С днем рождения! Фил… Так люблю!
Феликс выглядел счастливым, радостным, но, мягко говоря, удивленным. Он отошел к стене под свист и комментарии команды, аккуратно вернул меня на землю.
– Что ты здесь делаешь? – наконец выдал он, стискивая ладонями мои скулы.
Мой грязный, потный, лохматый герой! Как я скучала.
– Бросила все и приехала. К тебе. Не могу без тебя, Фил. Люблю так, что…
Он поймал губы, облизал, поцеловал с языком. Как будто радуясь, как будто ужасаясь.
– Господи, сумасшедшая… Почему не сказала?
– Сюрпрайз!
Я раскинула руки в стороны, но он, рассмеявшись, снова сгреб меня в объятия.
– Я тоже без тебя погибал. Сейчас шел и понимал, что ничего мне без тебя на хер не надо. Собирался в следующий раз хреново сыграть и так слиться за неделю-две. У меня ведь испытательный срок.
– Хреново и сыграть – понятия, в твоем случае, несовместимые.
Фил закинул голову назад от смеха. Его глаза искрились таким неподдельным счастьем, что на душе стало тепло. Долгий зрительный контакт. И вот радость сменилась похотью. Тепло опускалось все ниже, и разгоралось пламя. Боже, он невыносим.
– Как ты вообще оказалась здесь? Я ведь ничего толком не говорил…
– Твой отец… помог. И Артем с ребятами. Все подробно тебе расскажу, а пока…
Фила позвали. Парни выглянули из раздевалки и позвали на пятиминутку с тренером. Я отпустила его руку.
– Мы собирались отметить победу командой, типа посвящение, – пояснил он.
– Да-да, конечно, – я шагнула назад. – Мне все равно нужно хотя бы заселиться в гостиницу, тут недалеко, и принять душ.
Я закрыла нос, изобразив неприятный запах.
– Конечно, иди, – повторила я.
– Ты че, больная?
Рот Фила растянулся в идеальной белоснежной улыбке, которая заставляла сердце биться быстрее.
– Я тебя больше ни на метр от себя не отпущу!
Он притянул и обнял, а я разве что не замурлыкала.
С ним так хорошо. Как не было нигде и никогда.
Бонус
Аля
С тусовки у Ветрова прошло полмесяца. И мне до сих пор удавалось избегать ненужных встреч. Правда первую неделю я позорно пряталась от реальной жизни на фейковом больничном. А сейчас уже четвертый день радовалась тому, что наши практические занятия перенесли из главного корпуса в новое здание, где располагался учебный зал судебных заседаний.
– …И Ветров опять в Америку свалил. Вот бы и у меня был такой папочка, как у него, а-ах… – вздыхала Онегина, наша староста. – Ты, кстати, слышала, что они с Олейником помирились?
Конечно. Еще и видела! Перед отъездом Фила они с Маратом несколько дней подряд по́стили свои довольные рожи в инстаграм.
Да, я понимала, что их дружба рано или поздно восстанет из пепла – а после той ночи душевных и физических излияний Фила над тазиком, которые я подслушала, это было ожидаемо. Я вроде и приготовилась к такому исходу, а все равно чувствовала себя отвратно. Ничему не научилась у матери. Оказалась за бортом и совсем одна.
Так вот! Шикарно у меня получалось избегать этих лучших друзей с момента их примирения, но сегодня что-то пошло не так. С раннего утра, когда увидела на стоянке тачку Олейника, а потом и его самого. Заметьте, на нашей паре международного права! И зачем он приперся? Ведь разные выбрали специальности и благополучно обходили друг друга стороной. А сегодня он завалился в аудиторию и бесцеремонно так заявил лектору, что его курсовая перекликается с темой семинара и ему очень полезно будет послушать. А Фирсову, нашему преподу, только бы самолюбие потешить. Довольный такой остался, проходи, мол, садись, ни в чем себе не отказывай…
Но что мог усвоить Олейник, понятия не имею. Он же ни на минуту не отводил от меня взгляд. Что-то строчил на телефон, так я выключила его. Пусть не отвлекает будущего юриста! Мне диплом нужен, чтобы запрет на приближение ему выписать!
Настырный он, правда, был. У меня, что ли, научился? Стал записки через однокурсников передавать. И все предателями оказались, помогали. Почтовые голубки, е-мое. Я выбросила несколько подряд, даже не развернув. А когда четвертую мне Онегина протянула, так я на дебаты вызвалась. А что – поспорить это я любила, мне только повод дай. Хоть там не достанет. Отвернулась специально, но затылком ощущала, как он меня взглядом прожигал. Идиот, честное слово! Неужели неясным языком с ним объяснялась?
Только звонок прозвенел, вылетела из аудитории. На сегодня я уж без сомнения отучилась. Скинула старосте голосовое, чтобы вещи мои после пар у дяди Гоши, охранника нашего, оставила и, если спросят, сказала, что плохо мне стало, домой ушла. И телефон выключила. Забрала куртку из гардероба и сбежать собиралась, но опередил меня гад. Припарковался прямо перед входом. И как успел? Наперед знал, что делать буду? Я же план только сейчас придумала.
Попыталась, конечно, через спортзал пробиться, а там строительные леса все перегородили. Из-за ремонта задний двор закрыли и даже курилку студентам с другой стороны организовали. В общем, потыкалась, помыкалась, как хомяк в банке, и уселась на подоконнике, в закутке, где никого никогда не видела. Разревелась. Почему? Да не знаю я.
Марат телефон мне обрывал две недели, а я его игнорировала, как могла. Выходило, конечно, плохо – один раз случайно трубку взяла, потом еще несколько раз, чтобы послать. Но как умела. Потому что не знала, как реагировать на те сообщения, что он писал. Которые перечитывала ночами по сто раз. Ведь, что бы я ни говорила, а тело всегда по-особенному реагировало на этого дурака. Лучшее доказательство – то самое утро у Ветрова, когда Марат орал на меня, обзывал, учил жизни, а потом, услышав все прелести о себе в ответ, затыкал рот поцелуем. Иногда казалось, что рука до сих пор дрожала от пощечины, которую я ему залепила.
Смешно – раньше мечтала о нем, а теперь бежала сломя голову. Почему? Да потому что плохо мне. И каждый раз, как он приближался, становилось только хуже. Один выход был – держаться подальше от него. Поэтому битый час я переминалась с ноги на ногу, выжидая, пока Олейник свалит. Он уже трижды выезжал с территории, чтобы пропустить машины, но разворачивался и возвращался на свой пост. Выматывали эти засады.
– Что, тебя мажорчик караулит?
Я подпрыгнула от неожиданности. Здесь меня обычно никто не трогал, вот и расслабилась. Но дядь Гоша обо всем знал. Он сплетни собирал покруче любой вахтерши. И тем, кто ему нравился, помогал. Я отчего-то удостоилась подобной чести.
– Меня, – сказала и подняла глаза.
Охранник аж в лице изменился, не уж-то я так хреново выглядела? Достала зеркальце, тушь поправила, по щекам себя похлопала.
– Ты, если этот щегол тебя обижает, только скажи! Я ему…
– Дядь Гош, вы прогоните его, пожалуйста. Проходу не дает. Люблю, говорит, жить без тебя не могу. А мне-то он уже ни капельки не нравится!
Мужчина как-то странно сощурил глаза и так вкрадчиво посмотрел на меня, что понятно стало: ни единому моему слову не поверил. Помнил же, наверное, как расписание дополнительных занятий Олейника помогал мне узнавать за пирожки бабушкины и рыболовные снасти, что я у папы в магазине клянчила.
– Точно прогнать? Или пусть помучается еще?
– Точно-точно, – закивала я. – Кушать хочется, а в столовой сегодня рыбные котлеты, фу-у-у.
Дядя Гоша по-свойски потрепал меня по голове и вышел на улицу. Что-то там про комиссию и ректора заорал, не разобрала. И, кстати, подействовало. Умчал мой принц в заоблачную даль. А я осталась даже без разбитого корыта. Ух, мамка бы не гордилась мной.
Всю жизнь она вдалбливала, что я должна быть стервой и уметь за себя постоять. Развод с папой плохо отразился на ее прежней мечтательности и доброте, зато шикарно на внешности и материальном положении. Вылепила из себя куклу, показала обществу во всей красе. Неудивительно, что богатенькие женишки посыпались, как горох.
И вот в этой атмосфере расчетливости и бесчувственности я росла. Мама слышать ничего не хотела о мальчиках, которые мне нравились. Выбрасывала девчачьи журналы, что я у подружек брала, заявляя, что дельному они не научат. Запрещала смотреть романтические фильмы – мол, все эти козлы оставят тебя с носом и низкой самооценкой, а потом другую такую же круглую дуру пойдут ловить. Зато волосы покрасить или зубы отбелить мне – так это всегда «за». У нее в каждой сфере спонсоры были. А я, будто назло, все чаще влюблялась и томно вздыхала под одеялом с очередным любовным романом. Мама замечала и только качала головой.
«Вот вытрет об тебя ноги какой-нибудь козел, вспомнишь мои слова!» – то и дело заявляла она.
И я вспомнила. Прямо слово в слово.
Естественно, когда стало уже слишком поздно.
Влюбилась я в Олейника на первом курсе. Еще бы нет – он был идеальным по всем параметрам парнем, о котором мечтала любая девчонка. Симпатичный, лохматый блондин, с сигаретой во рту и крутым автомобилем. Футболист тем более. Мы вместе сдавали вступительные экзамены, и меня не спасло от любовной горячки даже то, что на собеседовании он безбожно тупил. Это потом я узнала, что он хотел с головой уйти в спорт, а отец настоял на учебе под угрозой оставить без денег, и Марат пытался намеренно завалить поступление.
Что тогда было с моим зрением, понятия не имею. Я будто ослепла, смотрела на него, как на единственного в мире розового единорога, про которого слышала в детстве, но не верила, что существует. Так вот… пала я от его чар. Ну и конечно, не одна. Весь факультет. Точнее, нет – половина. Остальные молились на его лучшего друга, который учился на курс старше. Феликса Ветрова, как вы догадались.
В общем, конкуренция оказалась нешуточная. Меня природа хоть внешностью и наградила, Олейника просто так было не поймать. Слышала, что они с Ветровым зависали со старшекурсницами в клубе, который принадлежал отцу Марата, а затем и самому парню. С привлекательными и зрелыми старшекурсницами, между прочим. Тут нужен был какой-то особый подход. Потому что за полгода томных взглядов и случайных столкновений в коридорах мой прогресс заключался в одном коротком кивке вместо «здравствуй» на общем концерте в честь Нового года.
Так бы я, наверное, и осталась в стороне от этой злосчастной парочки идиотов, если бы в какой-то момент на январской сессии не обошла в ролевой игре по экономике Феликса Ветрова. А он, кстати, замечу, был старше и считался лучшим по предмету. Профессор так и вовсе его просто обожал. И тут какая-то выскочка ростом в метр шестьдесят дала в отличие от любимчика верный – и очень развернутый – ответ на вопрос с подвохом. Ну, зубрилкой я была, особенно на первом курсе, да. В общем, профессор попытался парня-то оправдать. А тот благородно уступил «автомат» мне.
Позже Ветров благородно придержал дверь. Через неделю благородно уступил очередь в библиотеке. Знаков внимания становилось все больше. И Феликс был красавчиком. Знала бы мама, орала б уже – бери быка за рога! Но я – не она. Поняла, что никогда такой не буду. Даже пройдя через мясорубку.
Мне приятно было, когда Ветров защищал меня от снежного обстрела и подвозил домой, но не более. К тому моменту я уже с ума сходила от безответной любви к его другу. И когда Феликс позвал на какую-то вечеринку, собиралась вежливо отказать. Но вот тут-то и произошло самое интересное – Олейник вдруг вспомнил мое имя и сообщил, что тоже меня ждет. Потом они забавно потолкались между собой, даже пошутили, что будут бороться за мое сердце вдвоем. А вот я пропала.
Конечно, я заигралась. Запуталась в чувствах довольно скоро. Но как же льстило, что за мной гонялись два самых красивых – и богатых – парня универа. Знаю, неправильно было держать обоих на коротком поводке, но… как иначе? Чем больше я отвечала Ветрову, тем активнее мной интересовался Олейник. И чем больше я узнавала Марата, тем лучше мне казался Феликс – более честный, добрый и открытый. Олейник же – беспросветная тьма. Но девчонки же всегда выбирали мудаков, так ведь? Вот и я своему сердцу приказать не смогла.
Вроде, на мой взгляд, я хорошо держалась. Долго. И решение приняла верное, выбрав Марата. Как он улыбался мне, когда я согласилась уехать с ним за город, каким счастливым был… Это теперь я понимаю, что азарт в придурке говорил, но тогда-то кто бы объяснил?
В общем, сразу после того, как Марат лишил меня девственности, он принял душ и свалил встречать брата. Ну, это он так говорил. В результате я прождала его в двухэтажной клетке всю ночь! Телефон разрядился, и даже при желании я не могла вызвать такси. Еще и надеялась до последнего, что он застрял где-то не просто так. Гадала, не случилось ли чего! Только утром, когда я прошла по заснеженной трассе несколько километров до остановки, в слезах и соплях села на первый же автобус и одолжила у рядом сидящего парня «power bank», чтобы хотя бы включить телефон, все поняла.
Инстаграм – зло, оттуда можно узнать слишком много ненужной для спокойного сна информации. Сейчас я это осознала и использовала в собственных целях. Но тогда отчаянно искала хоть какую-то крупицу новостей, потому что телефон Олейника находился вне зоны, а фантазия у меня была бурная – чего только я не придумала, чтобы оправдать его сволочную морду. Ну, а кто ищет – тот всегда найдет. Увидела. На странице одной из старшекурсниц, как он в неадекватно пьяном состоянии с каким-то парнем, видимо с братом, зажигал в клубе всю ночь. И некоторые сториз можно было заклеймить значком «18+». Парни разве что не трахали девчонок на этих видео.
Помню, как сидящий рядом тип ляпнул нечто вроде «славно ребята гуляют», а потом… Потом я выскочила из автобуса, не доехав до нужной остановки, и меня вырвало. Больше ничего не помню.
Мама через пару дней все поняла. Причитала, что дуру такую родила, но суп в меня с усердием и постоянством пихала. Ее очередной кавалер отвалился, и она могла без зазрения совести посвятить время мне. И красному вину – кажется, только его мама и любила по-настоящему.
Несколько недель я слонялась, как тень по дому, слушала мамины лекции о том, что жизнь – война, а на войне все средства хороши. Вроде бы и не замечала, но во мне с каждым днем росло желание ответить. Я настраивала себя против Олейника, как могла. Напоминала, что ничего не значила для него, что он своего добился – обставил Ветрова. И плакала каждый раз.
Потом узнала, что Марат укатил с семьей на целый месяц в Испанию. И даже дышать легче стало. А вернулась в универ и увидела влюбленные глаза Ветрова, так в голове созрел план.
Через несколько дней после отъезда Олейника я пришла в клуб, где часто отдыхал Ветров. И дала ему зеленый свет. Только свет, не подумайте, в остальном я вообще не представляла, что смогу кого-то к себе подпустить. Не после такой первой ночи. А Феликс оказался еще лучше, чем я о нем думала. Он не форсировал, ухаживал, веселил. Даже целовать меня не спешил. Как-то обмолвился, что сначала с Маратом переговорит, но я поцеловала первой. И искренность в его глазах заставила себя ненавидеть. И чем я лучше Олейника поступала?
Однако встречу я предвкушала. Вот только не догадывалась о масштабах будущей трагедии. Марат вернулся, Фил все ему рассказал. Наверное, он ждал поддержки от друга, но никак не правды о том, что тот меня уже «распечатал». Феликс повторил его слова точь-в-точь.
Я ждала всякого, но Ветров оказался лучше всех нас. Он не стал осуждать или выяснять подробности. Просто оборвал связь между нами и ушел. Правда, с Маратом, слышала, они повздорили на физре до фингалов.
И все же Ветров даже спустя время не рассказал никому! Господи, он здоровался со мной, будто ничего не произошло. И… почему-то я решила, что, если буду с ним, все придет в норму. Наверное, именно так я стала той навязчивой стервой, с которой вы встретились месяц назад.
Это в манию какую-то превратилось. У Ветрова уже иногда сдавали нервы, он срывался на мне, но я не могла остановиться. Будто все наладится и жизнь конфеткой обернется, если я его добьюсь. Он прогонял меня, а я приползала. Он старался быть мягче, а я лезла на рожон. Потому что боялась сдаться. Боялась признать себя той куклой, которую попользовали и выбросили в мусорное ведро.
Если честно, самой уже надоело Феликса преследовать. А увидела его с этой Алисой, поняла, что заочно проиграла. Он смотрел только на нее. И когда у него дома встретила ее взгляд, жалостливый такой, вперемешку с презрением, стало плохо, сбежала я. И выдохнула, лишь когда Фил уехал. Ветров улетел в Америку, отсекая себя из моей жизни, как злокачественную опухоль. Сразу легче стало. Ну, если бы не Марат. Который меня зачем-то поцеловал и теперь преследовал. Захотел поиграть снова? Второй раз не позволю.
Я отвлекалась. Путь давно был чист. Вызвала «Убер» и застегнула куртку.
Таксист остановился на противоположной стороне дороги, потому что ему так было удобнее. И зачем я переплатила тридцать рублей за этот разворот? Хотела просто выскочить и быстро прыгнуть в машину, а теперь пришлось стоять и ждать, пока переключится светофор. В конец обнаглели, надо срочно получать права и учиться ездить за рулем. Надеюсь, когда-нибудь смогу перебороть этот страх.
Зеленый наконец загорелся, но перейти мне не удалось. Дорогу преградил автомобиль Олейника.
Какого черта?
Кажется, я выругалась вслух.
– Привет, – сказал он, опустив стекло, – нужно поговорить.
– Не о чем.
Я попыталась обойти, но машина снова двинулась вперед.
– Эй!
Он рукой показал на сидение. Вот козел.
– Ты итак достаточно сказал мне у Ветрова. И про то, что веду себя, как шлюха, что стелюсь перед ним. Хватит, наслушалась.
– Аль, сядь в машину, у меня твои вещи!
Думал, в заложники сумку с тетрадками взял и все? Слушаю и повинуюсь? А, бли-и-ин! Там же с первого курса еще семинары лежали. И в некоторых очень много лишних сердечек с его именем… Позор. Просто позорище, как глупо вляпалась. Но мне-то что теперь терять? Я тихо послала его и снова помчала вперед. А свет уже был красный.
Справа внезапно просигналил автомобиль, я отскочила и свалилась на задницу. Что там минуту назад говорила про позор? Вот это больше похоже.
Марат выбежал из машины и подбежал ко мне, отчетливо послав водителя, который и ехал-то на зеленый.
– Ты как? В порядке?
Но я не была. Ни телом, ни тонким устройством души.
– Это все неправда, что ты наговорил, – всхлипывая, пробормотала я.
– Тормози.
Он помог мне подняться и открыл дверь. А увидев сомнения, подтолкнул внутрь.
– Ненавижу тебя! – прошипела я и все же вырвалась из его объятий.
– Ну, с этим я готов поспорить.
– Пошел ты, – я развернулась и, прихрамывая, зашагала вдоль дороги.
– Эй, ну прости! Аля! – он закричал так, что прохожие стали оборачиваться. – Мне есть, что сказать, садись давай! Достаточно времени было обо всем подумать.
Не знаю, как согласилась, но спустя пару минут ехала с ним в одной машине. Уму непостижимо. Ехала пять минут, десять, но он молчал. Обещал разговор, обещал объясниться и, сволочь, молчал. Видела несколько раз, как сжимались руки на руле, как он нервно переключал коробку передач. Даже плечи поднимал, будто собирался заговорить, но в результате молчал!
А я сходила с ума. Дурела! От его запаха, щетины, лохматых волос. Мне нужно было бежать, избавиться от этого наваждения! Поэтому, только мы остановились у моего дома, я дернула дверь. Даже прощаться не собиралась. Но она оказалась заблокирована.
– Выпусти меня! – зло зашипела я.
– Аль, я много думал…
Он коснулся моей руки, но я одернула ее.
– Ты, оказывается, умеешь это делать?
Марат вдруг улыбнулся. Сердце предательски пропустило удар. Я уже знала: если я сейчас же не уберусь отсюда, все мои доводы будут чувствам до одного места. Поэтому снова демонстративно сильно дернула дверь.
– Я ее сломаю!
– Знаешь, мы оба совершили много ошибок…
О нет! Меня он под одну с собой волну не загребет, пусть лесом идет! Я хотела зажать уши и орать какую-нибудь песню, только бы не слушать весь бред. Но вместо этого сказала то, что не собиралась.
– Ты не смеешь так говорить. Я ни с кем не спала после тебя, – выстрелила я в него признанием.
Эффект был как от разорвавшейся бомбы. Да-да. Олейник так и завис с открытым ртом.
– Выпусти! – громче потребовала я.
Он вздрогнул и на этот раз послушался. Замок щелкнул, и я выскочила, будто кто-то меня подгонял.
– Ален! – догнал крик уже около подъездной двери.
Не хотела, но остановилась. Давно меня так никто не называл, вот и застыла. От неожиданности, а не потому что он позвал. Повернулась. И знаете… его растерянное выражение лица правда стоило монашеского воздержания. Я бы даже повторила еще раз.
– Ты… – как-то тихо и неуверенно выдавливал он из себя слова. – Сходим куда-нибудь? Завтра, например.
Он издевался?
– Да ни за что на свете! – не раздумывая, выкрикнула я.
Кажется, весь дом слышал.
И забежала в открытую дверь, которая оградила меня от искушений. И на седьмой этаж поднялась зачем-то пешком. С сумасшедшей улыбкой до ушей.
