Текст книги "Банановый остров (СИ)"

Автор книги: Катори Ками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

17. День 4. + Пейс Хиллерманн

“Ich bin im siebten Himmel*” – крутилось в голове. Пейс так и не привык думать полностью по-английски и нет-нет да переходил на родной немецкий.

_____________________________________________________

*Ich bin im siebten Himmel – я на седьмом небе

_____________________________________________________

Интересно, у Риттера похожие проблемы? Иногда Пейс слышал от него непонятную речь, но так и не удосужился выяснить, на каком языке тот ругался.

А может, тот, наоборот, делал это сознательно. Есть же такие люди, они разделяют свои ипостаси. И это не болезнь, если что.

У Пейса был такой ударник. Рамек Джордж Миккельсон. Джордж был мировым парнем, не способным даже предъявить отелю претензию за то, что горничная уперла у него блок сигарет. Рамек же сметал все на своем пути. Если бы та несчастная горничная посмела запустить руку в чемодан Рамека, она точно осталась бы без работы. Но при этом Джордж беспробудно пил и забывал партии, а Рамек играл гениально.

Вдруг "хороший" Йенс Риттер прилежно находит полезные вещи и в прошлом спасал мир от конца света, а "плохой" – ругается на неведомом языке и трахает уже наделавшего шуму в актерской среде Кайонэодха Маккензи.

А впрочем, кто сказал, что ругаться и трахаться – это плохо? А в случае с Маккензи так и вовсе уместно и то, и другое. Парень и бесил, и будоражил с одинаковой силой, что, несомненно, было причиной его молниеносно выросшей популярности. Будь Пейс помоложе, возможно, тоже не устоял бы перед этой ядерной смесью… И получили бы они еще один треугольник, но уже наоборот: два потерявших голову мужика против одного мальчишки.

А Риттер-то нормально так поплыл. Причем запал не на популярность Маккензи, а на него самого. На угловатую, откровенно тощую фигуру, почти лысый череп и острый язык. Каким образом все это вошло в резонанс с угрюмой молчаливостью Риттера, Пейс понятия не имел, но к своим годам уже уяснил: когда дело касается чувств, никакие правила не работают.

Сейчас, правда, ничего такого заметно не было. Риттер уверенно возглавлял их отряд, а Маккензи деловито шагал за ним, потрясая уже потерявшими сочность листьями набедренной повязки. Иногда Риттер что-то негромко ему говорил, показывал рукой, но ни одна камера не могла бы запечатлеть чего-то неподобающего.

Пейс и сам был бы не прочь послушать рассказ о местных красотах – остров был невероятно живописен не только за счет океана, но и здесь, в самой глубине. Высоченные кокосовые пальмы и какие-то другие деревья с широкими листьями и густыми кронами давали прекрасную тень и прохладу для самой разнообразной растительности. И, кажется, когда-то остров был обитаем, потому что тропа, по которой они шли, была старой и вполне отчетливой.

Или, что тоже возможно, сюда регулярно наведывались с соседних островов за фруктами или другими припасами.

 – Йенс, а не обойти ли нам остров по периметру? – спросил Роберт. Оглянувшись, Пейс заметил, что он тоже пристально изучает тропу. – Вдруг с другой стороны есть какие-то жилища?

– Есть, но старые, – отозвался Риттер. – Непригодные. Насекомых полно.

– Может, все равно к ним сходим? – заинтересовался Армс. – Не жить, так поискать чего полезного. Куски ткани, сеть, может, какую приспособу для рыбалки?

 – Предлагаешь переквалифицироваться в мародеров? – поддел его Крайтон.

 – С какой это радости? – фыркнул Армс. – Мы кладоискатели!

– Не сегодня, – покачал головой Йенс и коротко пояснил: – Долго.

– Так можно же разделиться… – предложил Армс. – Или у тебя по плану что-то, что надо нести во много рук?

– Дурианы, бананы, бамбук, – перечислил Йенс и глянул на него будто оценивающе. – Можете пойти с Крайтоном, если не заблудитесь.

– На крайний случай – выйдем к океану и пойдем вдоль побережья, когда-никогда до лагеря добредем, – мгновенно принял решение Армс.

– Я не заблужусь, – возразил Крайтон. – Йенс, нарубите нам бамбука, захватим на обратном пути.

– Ну конечно, у вас же есть компас, – съязвил Маккензи.

Крайтон кинул на него неприязненный взгляд, но ничего не сказал.

– Если надо будет, схóдите завтра, – решил Йенс. – Возвращайтесь до темноты, чтобы не искать вас.

– Принято, – кивнул Крайтон. Одарил Маккензи еще одним тяжелым взглядом.

 – Сейчас будет развилка, вам налево, – проинструктировал Риттер. – Пройдите два километра, будет еще одна тропа, уводящая на северо-восток.

– Когда ты все успел-то? – поразился Армс.

На это Риттер не ответил, а просто молча пошел вперед. Маккензи не стал подливать масла в огонь, но выразительными взглядами они с Крайтоном все же обменялись.

– Интересно, когда они разосрутся в пух и прах, Риттер вступится за мальчишку или осадит его? – веселым шепотом поинтересовался Роберт, когда Джиллен и Генри свернули на свою тропу.

– Смотря кто будет больше неправ, – ответил Пейс. – Йенс явно из тех, кто четко разделяет работу и личное. Накосячит Кай – он и огребет. Нет – получит Крайтон.

– Когда в дело вступает личная антипатия, неправы оба, – мудро заметил Роберт. – А тут налицо антихимия. Объективно-то ни тот, ни другой ничего плохого не сделали.

– В таком случае, думаю, в ход пойдет метод моей досточтимой Mutter. Не тратить время на разбирательства: кто первый начал, кто виноват, кто не сумел вовремя остановиться – вкатить всем и поровну, – предположил Пейс.

– Даже хочется на это посмотреть, – хмыкнул Роберт. – Не то чтобы я такой злорадный, но очень интересна реакция.

– Не обольщайся, – хмыкнул Пейс. – Ты именно злорадный. Тем более, в случае такого конфликта нас ждут грозовые тучи похлеще минувшего урагана. По крайней мере, пока Маккензи не помирится с Риттером.

– Ты что, правда думаешь, что он всерьез с ним поссорится? – Роберт хмыкнул. – Крайтон будет носить обиду бесконечно долго, как заблудший рыцарь – знамя своего давно почившего сюзерена. А Маккензи охолонет в момент. Я все раньше думал, как с ним, с таким говнистым, режиссер-то работал. А теперь понимаю: парень умеет слушать, когда это нужно.

– Гении часто бывают говнистыми. Посмотри на меня! – Пейс гордо выпятил грудь. – На своем первом концерте я разбил гитару почти что об голову звукорежиссера.

– Это ты мне говоришь? – рассмеялся Роберт. – Меня несколько раз увольняли за драку с режиссером. Я отсидел срок за разгром в гостиничном номере.

Пейс рассмеялся в ответ. О да, о Роберте Оуэне ходили легенды не только в кинобизнесе. Его райдер был размером с "Властелина колец", а гонорар давно начинался от тридцати миллионов за фильм.

– Ну тогда ты просто завидуешь! – припечатал Пейс. – Он моложе, и у него еще все впереди. И у него даже здесь есть секс.

– Вот еще! – Роберт скрестил руки на груди. – У меня впереди как минимум двадцать лет съемок. Десять – респектабельных отцов и сумасбродных гениев, еще десять – умудренных опытом дедов. А секс... – он задумался. – Слушай, не хочешь вечерком в джунгли прогуляться? – и выразительно поиграл бровями.

Это, конечно же, была шутка, но губы сами расплылись в довольной улыбке.

– Ich bin zu alt für diesen Mist, – проворчал Пейс. – Я слишком стар для этого дерьма! – он покосился на Оуэна и уточнил: – Или не слишком?..

Роберт окинул его предельно внимательным взглядом.

 – Ну, не молодое Божоле конечно, – вздохнул, а потом неожиданно похлопал Пейса по рельефному бицепсу. – Но по секрету: я люблю выдержанные вина.

– Скажешь тоже! – Пейс закатил глаза. – Скорее, перебродившее пиво!

За этим волнующим разговором они ощутимо отстали от Риттера и Кая, даром что первый прихрамывал, а второй постоянно останавливался, разглядывая то кусты, то деревья.

– Хотя знаешь, я совсем не чувствую себя старым, – добавил Пейс уже серьезно. – Старой развалиной – да, – он хмыкнул. – А старым – нет.

– Да уж видел я, – хмыкнул Роберт. – На концертах отжигаешь – у современной молодежи и половины такого драйва нет. Я вот тоже совсем не хочу играть отцов, а тем более дедов, – добавил с нескрываемой горечью. – Даже кризис среднего возраста и то не хочу.

– Надо вскрыть парочку кокосов и оставить бродить, – подумав, решил Пейс. – А потом за это выпить. И трахнуться под кокосовой же пальмой. “Баунти” по-взрослому.

– Главное, сначала проверить, чтобы кокосов наверху не висело, – предупредил Роберт. – А то свалится, прошибет кому-нибудь голову, молодежь засмеёт же потом.

– Не хочет он кризис среднего возраста! – поддел его Пейс. – А бурчит как самый настоящий старикан.

– Эй, за старикана можно и в глаз получить! – фыркнул Роберт. – Так, чтобы сегодня же поставил бродить кокосы, и спрячь их подальше, не хочу смотреть на пьяных малолеток!

– Betrunken party*! – крикнул Пейс, заставив Йенса и Маккензи обернуться, и во весь голос затянул разухабистую народную песню на родном немецком.

_________________________________________________

*Betrunken party – пьяная вечеринка.

_________________________________________________

18. День 4. + Саммвел Ачестон

 – Может, хоть как-то починить удастся? – Вилли в очередной раз поглядел на сломанную удочку. До вчерашнего дня она была предметом его гордости, теперь же стала свидетелем позора. – Эх, был бы суперклей…

– Возможно, она просто не подходит для этой местности? – Том попытался найти объяснение.

– Давайте-ка прогуляемся по берегу? – предложил Самми. – Только ты за пределы тени не выходи, – предупредил он Вилли. – Если на вон те камни можно забраться, то удочка с катушкой и не нужна. Можно взять просто палку и рыбачить в отвес. Или сделать донку…

– О, круто, попробуем на остатки крабов половить! – воодушевился Вилли и тут же сник. – Только я ни в отвес не умею, ни что такое донка не знаю.

– Я умею, – заверил его Самми. – Пошли.

Парни подскочили, как по команде, Самми только успевал удивляться, откуда в них столько энергии. Солнце только-только перешло мысленную границу полудня, а все задания Йенса оказались выполнены. Полный котелок воды, заботливо накрытый крышкой, остывал у костра, баклажка была наполнена. Рядом с навесом лежала целая дюжина кокосов и две грозди бананов – одна почти желтых и одна зеленых.

Они даже притащили из леса целую копну лиан, пока Самми следил за костром. Судя по горящим щекам обоих и тому, какими взглядами обменивались Том и Вилли по возвращении, они успели попрактиковаться в поцелуях. Навскидку – пару раз точно, а может, и больше.

Самми и самому ужасно хотелось не только попрактиковаться, но и преподать пару уроков, да чертовы пресловутые камеры ломали весь кайф. Учитывая, что они совершенно не остановили парней в их собственной практике, с них сталось бы заняться любовью втроем с камерами на головах и в самом освещенном месте пляжа. На такое Самми был не готов, хотя, признаться, очень хотелось. Особенно, глядя на принявшегося скакать по песку Тома, явно выделывающегося под кардинально поменявшимся по сравнению со вчерашним взглядом Вилли.

Самми шагнул под тень пальм и обнял Кертиса за плечи. Так они и шли, вдвоем наблюдая за кульбитами Тома.

– Теперь я хочу посмотреть его ролики, – признался Вилли. – Только боюсь, руки по локоть сотру.

Том крутанул “колесо” без рук, взметнув в воздух целые столбы песка, ушел в кувырок, снова вскочил на ноги.

– Рассмотрел? – Самми довольно улыбнулся. – А то прямо драться были готовы за прекрасную даму.

– Ну, во-первых, прекрасная дама нам досталась крепкая, на двоих точно хватит, – Вилли обнял Самми за талию. В принципе, даже если это попадет в камеры, ничего крамольного – они просто идут по берегу. Рыбачить собираются, вон у Вилли даже удочка в руках. – А во-вторых, мы можем с этой самой дамой объединиться и устроить охоту на не менее прекрасного рыцаря.

– Ночную, – уточнил Самми, чтобы Вилли вдруг не пришло в голову учудить что-нибудь прямо сейчас. – Главное – не к банановым пальмам…

Оказалось, что те росли совсем не так далеко, как ему представлялось. И в тщетной попытке найти в сумерках еще не вышедших на охоту крабов, они с Кертисом набрели на довольно занятную картину: Кай сидел на коленях у Йенса, и они вдохновенно целовались. Причем выглядело это на удивление нежно, и на обоих даже была одежда.

– Не-не, мы с Томом разведали – в другой стороне растут прекрасные пальмы с довольно нежными листьями, – поспешил откреститься Вилли, и Самми опять задался вопросом: когда успели? Вроде же за лианами ходили.

– Парни, смотрите! – крикнул с берега Том и крутанул умопомрачительное сальто назад.

– У него кости есть? – поинтересовался Кертис таким тоном, что стало ясно: он уже прикидывает, как удобнее расположить Фостера между ним и Самми.

Вместо ответа Самми приложил свободную руку ко рту в половинке “рупора” и крикнул:

– А на шпагат можешь?

Вместо ответа Том с ходу задрал ногу в балетном шпагате, а потом вытянулся в нем же на песке, пачкая черные трусы.

Самми же наклонился к Вилли и прошептал ему на ухо:

– Вот между табуреток его так и растянуть, да?

– Неудобно, слишком низко, – возразил Вилли. – Надо что-то вроде столов наверное.

– Или кресла с мягкими спинками, – предложил Самми.

У него были такие. Высокие, очень тяжелые и бесконечно устойчивые. Самми избегал этих черных дыр с мая по октябрь – в них было невероятно жарко, – но в остальные месяцы проводил в них многие часы. Работал, читал, просто сидел у камина.

Вилли с интересом посмотрел на него.

– Это же сейчас просто треп? – уточнил он. – Или можно прицельно фантазировать на то время, как светит свидание с мебелью?..

– А ты бы хотел? С мебелью, сервировкой стола и в штанах? – спросил Самми.

С привычкой ходить вокруг да около он расстался много лет назад – рабочее время стоило слишком дорого, чтобы тратить его на пустые разговоры.

– Прямо сейчас – хочу, а дальше как будет – не знаю, – со всей своей правдорубской честностью ответил Вилли. – Но сейчас – очень хочу, – повторил порывисто.

– Ну и здорово же! – Самми крепче сжал его плечо. – Как дальше будет – никому не дано знать, но, может, это и к лучшему? Прикинь, каково жить, если все наперед тебе известно?

Любовь живет три года? Или как там говорят? Самми предпочитал не строить таких далеко идущих планов. Лучше роман длиной в несколько месяцев, но яркий, вкусный, такой, что и через десять лет вспоминаешь – и жарко становится, чем унылые годы, зато гордые посты в соцсетях: “У нас годовщина!”

– Я не против, если мне проспойлерят сегодняшнюю ночь, – усмехнулся Вилли и посмотрел ему прямо в глаза. – Я, конечно, не такой дерзкий, как Маккензи, чтобы говорить о таком, не краснея, но послушал бы с удовольствием.

– Ну, я точно уверен, что она наступит, – заявил Самми. – И что будет жаркой, как и предыдущая, и темной, опять-таки как предыдущая. А остальное… увидим ночью?

Самми, конечно же, не покраснел бы, перечисляя все, что ему хотелось сделать с Вилли, потом с Томом, потом с Вилли и Томом одновременно. А потом – что хотелось, чтобы с ним сделал Вилли, потом Том, а потом Том и Вилли вместе. Но он всегда считал, что сексом надо заниматься, а не болтать о нем почем зря.

Том распалился от жары и своих упражнений, а потому побежал вперед – пальмы они недавно вычерпали, но там все равно осталось по несколько глотков – как раз, чтобы напиться.

– По-моему, там за камнями глубина! – выдохнул он, странно косясь на срезанные и сложенные стопкой банановые листья.

– Отлично, пойдем попробуем порыбачить, – Самми положил руку ему на основание шеи. – Это Йенс с Каем оставили, думаю, не стоит разорять гнездо.

– Вы их видели? – вскинулся Том и нахмурился. – Я же говорил не ходить к пальмам.

– Мы случайно наткнулись, и они даже не тискались, целовались просто, – поспешил оправдаться Вилли. – И мы ушли сразу, что мы, извращенцы, по-твоему?

– Кажется, нашему племени пришло время задуматься об отдельных хижинах, – сказал Самми. – Надо с Йенсом посоветоваться, насколько выполнима задача. Так и от камер спрячемся, и шансов на неловкие ситуации станет меньше.

– Ага, – Том кивнул и улыбнулся. – И да, мы извращенцы. А разве нет? – он рассмеялся и снова убежал вперед – на этот раз к камням.

– Я почти готов наплевать на камеры… – простонал Вилли, прижимаясь к боку Самми. – Но еще больше мне хочется уделать Крайтона, так что давай поймаем кого-нибудь на суп.

– Я очень сильно постараюсь, – пообещал Самми и, не спеша выходить на солнце, начал готовить снасть.

Глубина от камней и правда открывалась неплохая, и самая простая отвесная удочка с маленьким камушком-грузилом должна была сработать безотказно. Проблема была лишь в том, что ошметки краба не держались на крючке ни секунды. Рыба моментально обклевывала наживку, не цепляясь на острие.

– Надо что-то поплотнее… – Самми задумчиво огляделся.

– Улитку? – тут же предложил Том. Вилли пришлось отсиживаться в тени, так что на камнях торчали только они двое. – Мидию какую-нибудь?

– Да, отлично! – кивнул Самми.

– Сейчас, – пообещал Том и спустился к воде. Вернулся быстро, зажав в руке несколько ракушек. Собирать их для еды было бесполезно – слишком маленькие, но на наживку как раз.

– Ну давай же, ловись! – приказал Том. Уселся на камне и принялся гипнотизировать воду.

Поплавок было делать не из чего и нечем – и нож, и топор были у своих хозяев, поэтому Самми, как в детстве, намотал леску на палец и вздрогнул, когда почувствовал резкий рывок. Дернул леску и тут же вскрикнул от радости, ощутив неплохое сопротивление.

– Есть! – крикнул вскочившему на ноги Тому и стал выбирать леску из воды, таща на поверхность сопротивляющуюся рыбу.

– Есть, есть! – заорал Том, когда над легкими волнами появилась сначала голова, а потом и вся рыба. – Ничего себе, огромная.

– Покажите! – ради трофея Вилли выбрался на солнце.

На самом деле рыба не была такой уж большой – всего-то чуть больше ладони Самми, – но по сравнению с теми малышками, что они находили в водорослях, конечно, казалась гигантом.

– Красавица! – Самми гордо продемонстрировал рыбу парням.

Та была глубокого синего цвета с хвостом-полумесяцем и тупой мясистой мордой.

– Ты молодец! – Том бросился к нему. Обхватил за шею, впился в губы. Налобные камеры стукнулись друг о друга.

– Эй, моя очередь! – дав им пару секунд, вмешался Вилли. Но прежде, чем поцеловать Самми, быстро чмокнул Тома: – Ассистенту тоже полагается награда, – заявил довольным тоном.

Самми хмыкнул, обнял обоих за плечи и поцеловал Вилли – быстро, но со вкусом.

– Я очень надеюсь, что передача в итоге будет все-таки про выживание, – хмыкнул он. – Поэтому давайте сейчас просто порадуемся на камеры, чтобы было, что монтировать.

– Это запросто, – отмахнулся Том и принялся неистово хлопать Самми по плечам. Вилли не отставал.

Потом Вилли сбегал на берег за куском молодой лианы, а Самми отцепил рыбу от крючка. Продел лиану сквозь рот и жаберную щель, сделал узел, оставляя рыбу в петле, и опустил в воду..

Том за это время набрал еще ракушек, и они снова попытали рыбацкого счастья, отправив Вилли обратно в тень.

Не все попытки были удачными, бывало, рыбы объедали наживку или срывались с крючка, но когда им надоело торчать на камнях, а жажда стала невыносимой, на лиановом кукане болталось целых одиннадцать рыбин, одна из которых едва не оборвала леску и могла считаться самым настоящим трофеем.

– Ты как? – поинтересовался Самми у Тома, сматывая леску. – Не спекся?

– Нет, я привычный к жаре, – Том повел плечами, легко спрыгнул на песок и еще несколько раз подпрыгнул на месте. Кажется, ему было физически трудно оставаться неподвижным.

В отличие от Вилли. Тот с комфортом устоился в тени и наблюдал за рыбалкой, лежа на животе и болтая ногами. Только раз, оглянувшись, Самми не нашел его на своем посту, но загадка разрешилась очень скоро: Вилли вышел из джунглей с тремя стаканами из бамбука: видимо, ходил к лагерю за водой.

Том набросился на воду, и Самми от него не отставал.

– Жаль, без ножа мы ее не разделаем, – сказал Вилли, с восхищением разглядывая улов. – А то сварили бы суп к приходу остальных.

– Ничего, разделать – это быстро, – Том совершенно не был расстроен. – А вот принести еще дров и раздуть костер – это бы надо. Можно поставить кастрюлю сбоку – вода будет горячая, но не выкипит.

– Отлично! – Самми довольно улыбнулся.

Он погладил Тома по спине, и тот буквально прильнул к его руке. Глядя на это, Вилли закусил губу, и ничего не оставалось, кроме как мысленно поторопить приближение ночи.

19. День 4. + Кай Маккензи

В джунглях было жарко, влажно и совершенно прекрасно. Кай наслаждался каждым шагом и окончательно уверился, что решение принять участие в шоу было правильным. Даже глаза после нескольких закапываний жгучего горького сока алоэ перестали болезненно реагировать свет. Благодаря этому Кай наконец-то смог рассмотреть Риттера при дневном свете, и увиденное, мягко говоря, не разочаровывало.

Рабочее, тренированное тело. Под поблескивающей от пота кожей перекатывались мышцы, даже лайкра не особо их скрывала. Походка была немного скованной – скорее всего, из-за травмированного бедра. Изуродованная, стянутая кожа явно мешала движениям.

Кай задумался, а почему Риттеру не сделали пластику, ведь это же не только косметический дефект, а и урон здоровью. Решил, что, вероятно, для такой операции еще рано: тело должно максимально восстановиться, насколько это вообще возможно. Как знать, не была ли поездка Риттера на остров не только бегством от одиночества пенсионного болота, но и нестандартным подходом к реабилитации?

В любом случае, Кай считал, что ему чертовски повезло, и не считал нужным это скрывать. Нет, конечно, ни трахаться, ни даже целоваться у всех на глазах он не собирался, но прикосновения и улыбки – это он мог себе позволить даже под прицелом всех камер на свете. Тем более, что Йенс реагировал абсолютно спокойно и даже сам пару раз украдкой гладил его по спине и один раз, улучив момент – по голове. Ему явно нравилось ощущение коротких волос под пальцами, и Кай шепотом поинтересовался:

– Что будет, когда они отрастут? Побреешь меня?

Йенс неопределенно пожал плечами, коротко улыбнувшись, а Кай задумчиво потер сначала затылок, а потом подбородок. Он был уже далеко не в том возрасте, чтобы не задумываться о бритье, и на четвертый день на острове этот вопрос встал ребром.

У Йенса щетина росла красиво и равномерно. И даже крапинки седины, пока еще единичные, но лет через десять обещающие стать доминирующими, не старили Йенса, а делали его внешность утонченнее, аристократичнее, что ли.

У Ачестона щетина была светлая, такая, что и не разглядишь сразу-то, Крайтон, Хиллерманн, Армс и Оуэн явно решили отрастить бороды и вступили в негласное соревнование: у кого в итоге будет длиннее и гуще. А Кертису и Фостеру, судя по всему, еще только предстояло купить свою первую бритву.

 – Если захочешь, – ответил Йенс, ничем не выдав того восторга, с каким он гладил короткие колкие волоски.

Его побрили для роли, и в первые недели Кай откровенно пугался своего отражения. Но потом привык, а теперь такая ультракороткая прическа даже нравилась: минимум времени и сил на уход, и абсолютная гарантия, что тебя запомнят на любой тусовке.

На секунду представив, как Йенс аккуратно скребет его череп ножом, Кай задержал дыхание, а затем быстро спросил:

– А твой нож достаточно острый, чтобы им бриться?

Йенс покосился на него, скользнул взглядом по губам и подбородку и медленно, чуть хрипловато ответил:

– Заточу. Но зеркала нет. Порежешься.

Да нафига зеркало, когда это может сделать Йенс?..

Кажется, Кай только что обнаружил, что и ему не чужды некоторые извращения. Потому что хватило одной мысли о бритье, чтобы встало все и сразу.

 – Тогда побрей меня сам, – сказал Кай, радуясь, что Пейс и Роберт отстали.

Йенс резко остановился и, развернувшись к нему, взял Кая за подбородок. Внимательно рассмотрел его лицо, провел пальцем по щетине на щеке и выдохнул:

– Ладно.

И снова зашагал вперед. Кай удобнее перехватил топорик и последовал за ним, предвкушая, как завтра утром Йенс будет точить нож, а потом поманит его к себе.

Но, кажется, идея захватила не только его. Примерно через час они снова вышли к океану, и Йенс объявил привал.

– Вон там растут бананы, – он указал Роберту и Пейсу на ближайшую рощицу. – Там есть спелые.

А сам подобрал плоский камень и уселся под пальмой у большого куста алоэ – видимо, здесь он и набрал их листьев. Зачем нужен был камень, Кай догадался даже раньше, чем Йенс принялся споро и ловко точить об него нож.

Как и понял, почему они пришли именно сюда. Кай стянул с себя лайкру и уселся напротив Йенса. Можно было нарезать листьев алоэ – его тягучий сок с успехом заменит мыло или пену для бритья, но Каю хотелось, чтобы Йенс сделал это сам.

Они не разговаривали. Йенс даже не смотрел на него, пока точил нож, а Кай, наоборот, не отрывал взгляд от его рук. Их молчаливую идиллию нарушил Оуэн, предложив бананы, но Кай в лучших традициях Риттера молча покачал головой. К счастью, ни Роберту, ни Пейсу не было дела до чужих загонов. Они забрали связку бананов и ушли ближе к воде, чтобы пообедать, любуясь на океан. Йенс же тем временем отложил камень и легким движением провел по торчащему вверх листу алоэ, пробуя заточку. Из поистине хирургического разреза тут же выступил сок, и Риттер срезал лист почти у самого основания. А потом раздвинул ноги и похлопал ладонью по земле.

Все так же молча Кай подобрался ближе. Сел, едва не касаясь пахом паха Йенса, перекинул ноги поверх его бедер.

– С чего начнешь? – спросил, глядя, как Йенс разрезает толстый лист вдоль и трет половинки друг о друга. Между ними тут же запенился густой вязкий сок.

Впервые за все это время Йенс наконец на него посмотрел и покачал головой.

– Не так, – сказал глухо. – Спиной.

– Ладно, – согласился Кай и быстренько сменил диспозицию. – Вот так? – спросил, чуть наклонив голову вперед.

Кожа уже зудела от фантомного ощущения прикосновения холодного металла.

На макушку легла горячая ладонь. Йенс уложил его затылком себе на грудь, заставляя поднять подбородок, и на мгновение прижался щекой к виску. А потом быстро натер покрытые щетиной места скользким соком алоэ и поднял нож.

– Не дергайся, – выдохнул в самое ухо. И, крепче сжав пальцы на голове, повел острием по щеке.

Выходило плавнее, чем бритье самым навороченным станком. Нож нежно скользил по коже и с едва слышным хрустом срезал короткие волоски. Он не был холодным – в здешнем климате это оказалось невозможным. Но кожу после него все равно холодило.

Еще никогда с ним не происходило ничего более чувственного. От контраста опасности острого ножа, уязвимости позы, уверенности движений и нежности прикосновений Кая начало потряхивать. И, лишь прислушавшись к ощущениям, он вдруг понял: трясло не его. Дрожал Йенс. Едва ощутимо, где-то глубоко внутри. Его руки продолжали аккуратно срезать щетину, а самого его его потряхивало от того, что он делал.

Не от страха… Кай мог поспорить, Йенс был абсолютно спокоен, даже когда его ранило. И совершенно точно, что его движения были уверенными и точными, когда он разминировал очередной снаряд.

Лезвие сместилось на другую сторону, прошлось по верхней губе, скользнуло на подбородок. Кай плавно выдохнул, ощутив сталь у кадыка.

– Rør dig ikke! – прорычал Йенс, забывшись. – Не дергайся! – повторил с еще более заметным, чем обычно, акцентом и, отняв нож от кожи, наклонился, обняв Кая поперек груди и с шумом втягивая воздух.

– Трахни меня, – попросил Кай. – Не сейчас, ночью.

К вечеру кожа станет еще чувствительнее, и поцелуи наберут остроту. А какой фейерверк ощущений взорвется, когда на обнаженный затылок ляжет большая твердая ладонь, Кай даже не брался представить. Это надо чувствовать, и непременно без свидетелей.

– Да, – почти простонал Йенс и накрыл горькими от сока алоэ пальцами его губы, сминая и оттягивая их. – Да…

Он снова заговорил на датском – быстро, глухо. Не боясь, что его поймут, и не желая, чтобы поняли. Лишь выплескивая клокотавшие внутри чувства. И только умолкнув, снова взялся за нож и за пару минут решительными движениями закончил начатое.

– Всё, – выдохнул, отпуская его голову.

– А здесь? – спросил Кай, проводя ладонью по колючему ежику на затылке. – Решил, что мне пойдут локоны?

– На земле, – коротко ответил Йенс. Он отбросил нож и обхватил Кая обеими руками. – Вернешься на Большую землю и пострижешь машинкой. Под солнцем не нужно брить, опасно.

Вдалеке слышался плеск воды и голоса Пейса и Роберта – кажется, они решили искупаться. Кай выгнулся, потянулся губами к губам Йенса.

Поцелуй горчил из-за алоэ, но оторваться не было никакой возможности.