Текст книги "Betrayed"

Автор книги: kateydidnt [[email protected]]

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Где он достал палочку?

Она смотрела, как он угрожающе навис над ее мужем. Он скрестил руки на груди.

– Ну? Что вы хотели сказать?

Слезы опять потекли по щекам Сириуса.

– Пожалуйста, Гарри, мне жаль. Мне так жаль. Я подвел тебя. Я предал тебя. О, Мерлин, никогда в жизни я не сожалел больше о том, что сделал. Когда я думаю, как сильно я покалечил тебя, о, Гарри, я даже не знаю, что тебе сказать. Я не верил в тебя, и я никогда не прощу себя за это. Я знаю, что, возможно, ты тоже никогда не простишь меня за это. Но мне нужно было сказать тебе, Гарри, как мне жаль. Никогда в жизни я ни о чем так не сожалел.

– Тебе жаль больше, чем когда мои родители умерли из-за того, что ты предложил сменить хранителя тайны? – спросил Гарри, голосом, не выдававшим никаких эмоций.

– Да, – без раздумий ответил Сириус. – Я подвел тебя, я предал тебя, я не верил в тебя, и я совершил самую большую ошибку в своей жизни.

– Не верил в меня. Да, ты не верил в меня, как и все вы, – на лице Гарри начали появляться проблески эмоций. В нем отражалась боль. – Вы имеете хоть какое-то представление о том, сколько жизней было потеряно из-за вашей ошибки?

Сириус непонимающе посмотрел на него.

– Я видел и слышал каждую деталь каждого нападения за недели до того, как оно должно было произойти, и я ничего не мог сделать. Я видел его планы. Я видел смерть людей. Ты знаешь, как это тяжело, знать все это и быть не в состоянии что-либо сделать? Знаешь ли ты, как близок я был к сумасшествию и самоубийству? Ты понимаете, через какую пытку я прошел? Я чувствовал каждое заклятие Круциатус, которое использовал Вольдеморт за прошедшие десять лет. А еще были дементоры. Они заставляли меня постоянно вспоминать каждый крик, каждую смерть, каждую боль. Я тысячи раз переживал заново каждое смертельное проклятие и каждое заклятие Круциатус. Возможно, ты и провел в Азкабане двенадцать лет, Сириус, но ты не можешь даже представить себе, через что прошел я. Я сохранил разум только потому, что хотел отомстить за всю свою боль. Именно это помогло мне выжить.

С этими словами Гарри Поттер покинул комнату. Арабелла все еще не понимала, что происходило. Она посмотрела на своего мужа, который раскачивался взад вперед на кушетке, сжимая и разжимая пальцы, и тихо всхлипывая.

Арабелла заварила чашечку чая, добавила туда успокаивающего зелья и дала чашку мужу.

Он пил, медленно возвращаясь в нормальное положение из своей скрюченной позиции.

– Сириус, – Арабелла говорила мягко, но настойчиво. – Ты можешь сказать мне, что случилось?

– Ари, Ари, я конченый человек.

– Сириус, пожалуйста, скажи так, чтобы я смогла понять!

– Он невиновен, Ари. Его подставили так же, как и меня. Тот же самый человек. Мы бросили невиновного ребенка в Азкабан. Я был взрослый, мне было почти двадцать два года, а ему – всего пятнадцать. Он был самым невинным из всех невинных, Ари, и мы предали его! Гарри ни разу никого не обидел за всю свою жизнь. Он был бесконечно добрым человеком. А что сделали мы? Мы отправили его в ад.

– Ари, я не знаю, как я теперь буду жить. Я хочу умереть. Я предатель. Я предал Гарри, и Джеймса, и Лили, полностью и бесповоротно.

Арабелла в ужасе застыла. Гарри Поттер все это время был не виновен? Как это могло произойти?

– Я знал его, Ари. Даже если я не верил его словам, я должен был настоять на использовании Веритасеруа на суде. Я никогда не смогу отплатить ему за то, что он сделал, Ари. Никто из нас не сможет. Я бы позволил ему убить меня, если бы это могло искупить мою вину, – Сириус опять заплакал.

– Что ты имеешь в виду? Мы не сможем отплатить ему за что? – ошарашено спросила Арабелла.

Сириус выпил еще успокаивающего чая. Судя по всему, зелье подействовало, потому что истерическая нотка пропала из его голоса, и он наконец-то объяснил, что случилось во время битвы.

– Во время битвы он… он… Вольдеморт приказал Снейпу предложить Гарри свободу, если тот присоединится к нему. Гарри согласился, и Снейп выпустил его. На тот момент все выглядело крайне мрачно. Вольдеморт заперся с Альбусом, который лишился своей палочки, в магическом куполе. Он мог убить его. Но Вольдеморту нравилась ирония того, что именно Гарри нанесет окончательный удар по Свету. Никто из нас того не слышал, но в куполе Вольдеморт рассказал Альбусу, что Гарри был невиновен. Затем Вольдеморт дал свою палочку Гарри и предложил ему убить Альбуса. Мы потеряли надежду – никто из нас не мог помочь Альбусу. Сам Альбус уже приготовился к смерти. Он понял, что сделал с Гарри, и поэтому признал себя побежденным. Ты когда-нибудь могла себе представить, чтобы Альбус Дамблдор признал себя побежденным?

– Гарри направил палочку Вольдеморта на Альбуса и произнес смертельное заклятие, но он преднамеренно нацелился не в ту сторону. Заклинание ударило в купол и отразилось в Вольдеморта. Затем он дал Альбусу палочку, и они вместе произнесли смертельное заклятие. Вольдеморт умер. Альбус произнес заклинание, чтобы удостовериться, что душа Вольдеморта не успела выйти из тела, а затем Гарри сжег его тело вместе с его палочкой.

– Вольдеморта больше нет, Ари, и мы обязаны этим тому, кого мы все предали, – Сириус повесил голову и застонал от боли.

* * *

Министр Магии прибыл в Хогвартс так быстро, как это было возможно.

– Альбус, – сказал Диггори, тяжело дыша. – Я слышал такое! Скажи мне немедленно, что случилось.

Альбус вздохнул и вызвал для Амоса стул.

– Вольдеморт повержен, навсегда. И мы обязаны этим Гарри Поттеру.

– Поттеру? – недоверчиво воскликнул Министр. – Этому предателю?

Директор покачал головой.

– Он не предатель. Это мы предали его. Вольдеморт подставил Гарри. Он открыто рассказал это мне, и мы также получили признание настоящего преступника. Гарри Поттер невиновен.

Амос Диггори застыл. Такого поворота событий он не ожидал. Он собрал мысли и решил разложить все по полочкам позже. А сейчас ему предстояло много дел.

– В свете последних событий, мы должны официально перед ним извиниться, и выделить ему компенсацию. Нужно встретиться с ним и выслушать его требования, – сказал Амос.

Альбус кивнул.

– Чем раньше, тем лучше.

* * *

На следующий день шесть человек собрались в кабинете Директора с намерением определить дальнейшую судьбу Гарри Поттера.

Амос, Альбус и Сириус многократно извинялись перед Гарри, но, видя, что это не возымело никакого эффекта, прекратили.

– Мистер Поттер, Министерство Магии снимает с вас все обвинения и официально просит прощения, – формально начал Амос. – Ваши деньги вернутся в Гринготтс, как и компенсация за ваше заключение по ложному обвинению. Все ваши личные вещи будут вам возвращены сегодня вечером. Вам возвращается Ваша палочка, и Вы можете ею пользоваться на правах взрослого волшебника. Желаете ли Вы чего-нибудь еще?

Гарри неуютно сидел на своем стуле, его крестный отец находился слева, а Альбус Дамблдор – справа. Он ничего не сказал.

Послышался вздох, и Альбус сказал:

– Гарри, ты не можешь себе представить, как мы сожалеем. Что мы можем для тебя сделать?

Гарри повернулся и посмотрел на старого волшебника. Затем он встал, вытащил из кармана листок бумаги и передал его министру магии.

– Я хочу, чтобы все мои деньги были переведены в маггловские. Без каких-либо процентов за перевод. Я хочу, чтобы они были помещены на мое имя в Банк Англии. Я хочу взять с вас магическую клятву, – он повернулся к Альбусу, – что ни вы, ни ваша школа не будет снова вторгаться в мою жизнь, – он повернулся к Амосу, – что ни вы, ни Министерство Магии не будет вторгаться в мою жизнь, – он повернулся к Сириусу, – и что ты никогда ко мне не приблизишься.

В кабинете воцарилась тишина, пока присутствующие переваривали новую для себя информацию.

Гарри покидал мир, который предал его.

Через три дня, в «Ежедневный Пророк» пришло письмо.

«Тем, кого это касается.

Я – Гарри Поттер, волшебник, которого вы предали.

Вы не думаете, что это было предательством? Нет, это предательство. Вы надеялись на меня, называли меня своим героем, вознесли меня на вершину, и затем, даже без каких-либо доказательств, бросили меня в ад.

А Азкабан – это именно ад, знаете ли. Вы вынудили меня каждый день, в течение десяти лет, заново переживать смерть моих родителей, видеть, как возрождается Вольдеморт, видеть смерть Седрика, чувствовать вновь всю боль, которую я когда-то пережил.

Как смели вы говорить, что любите меня, а затем вот так отвернуться от меня!

Я убил Вольдеморта, но сделал это не для вас, а для себя, я отомстил человеку, который разрушил мою жизнь.

Знаете, вы были всего лишь игрушками в его руках. Вы по глупости невольно стали его союзниками. Вам было недостаточно, что я боролся против всего, что он создал, с момента, как я пришел в ваш мир. Вы просто взяли и поверили, прекрасно зная, что и раньше людей подставляли, что я присоединился к этому человеку, которого я ненавидел всей душой.

Я говорю это только один раз и не собираюсь повторять снова. Я не хочу ничего слышать о волшебном мире или видеть кого-то из вас. Если хотя бы один человек придет ко мне, или пришлет сову, вы пожалеете. Я вас предупредил.

Гарри Поттер.»

В день, когда это письмо появилось в «Ежедневном Пророке», Гарри Поттер трансгрессировал из Хогсмида, порвав все связи с волшебным миром. Он пошел в банк в Лондоне и закрыл свой счет, забрав более пятнадцати миллионов фунтов. На следующий день Гарри Поттер исчез.

Глава 2. Новая жизнь.

Примечание автора: это очень маленькая переходная глава. Несмотря на то что Гарри покинул волшебный мир, вся эта проблема так и осталась подвешенной в воздухе, и этот фанфик, собственно, будет рассказывать о том, как Гарри будет постепенно прощать волшебный мир. Это история пути, ведущего к прощению. Естественно, Гарри не планирует когда-либо прощать волшебный мир или даже посещать его. И пройдет очень много времени, прежде чем Гарри вновь будет вынужден столкнуться с волшебниками.

Дэвид Барнс вошел в здание администрации колледжа и начал читать объявления, приглашающие на вечерние курсы. Поприветствовав секретаря, он сказал:

– Я бы хотел записаться на вечерние курсы.

Спустя десять минут он вышел из здания администрации, уже являясь студентом вечернего отделения, полностью оплатившим курс обучения. Он записался на курсы Повторения школьных знаний, GCSE и курс подготовки к сдаче экзамена по окончании средней школы.

Следующим его шагом было получить водительские права и купить машину. Остаток дня он провел, объезжая город на машине и присматривая квартиру, а также в поисках работы. Он понимал, что вполне может жить на свои деньги в банке, но сейчас ему не хотелось иметь слишком много свободного времени, потому что, зная себя, он был уверен, что начнет копаться в воспоминаниях.

На второй день поисков, он нашел квартиру, от которой было очень удобно добираться в колледж и в места, где располагались многие работы. Он подал заявления на прием на работы в разные места, но в большинстве из них принимали только людей, имеющих образование. В конце концов он нашел физическую работу на новой производственной линии на заводе по сбору дрелей, называющемуся «Граннингс». Эта работа была ему отвратительна, но зато у него не оставалось времени для лишних раздумий. Через два месяца его повысили и сделали начальником цеха. А еще через шесть месяцев он уже работал в офисе компании.

Целый год учебы на курсах потребовался ему, чтобы он смог сдать экзамен на окончание средней школы. К тому времени он уже был помощником вице-президента компании. Он уволился, несмотря на многочисленные просьбы остаться, и поступил в университет. Через три года он окончил и его и поступил в медицинскую школу.

Дэвид начал встречаться с женщиной по имени Кэтрин Тейлор (которая преподавала на его вечерних курсах), когда он был на втором курсе университета. Они поженились, когда он начал ходить в медицинскую школу. Родители Кэтрин беспокоились о том, сможет ли он содержать их дочь, учась в медицинской школе и не работая. Для них и для Кэтрин было почти шоком узнать, насколько он был богат из-за полученного им наследства. Они с Кэтрин купили дом, который оплатили полностью и начали семейную жизнь.

Его сокурсники по медицинской школе быстро обнаружили, что Дэвид был непохож на обычного нуждающегося студента-медика. Он был уверен в себе и никогда не пропускал занятия из-за необходимости подрабатывать во время учебы – он мог заниматься весь год без перерыва, и поэтому ему удалось окончить школу раньше его сокурсников. Он был женат и имел собственный дом. На второй год его обучения в медицинской школе у него родилась дочь.

Ее назвали Кортни Саманта Барнс. У нее были голубые глаза, которые были характерны для ее бабушек по обеим линиям и рыжие волосы, доставшиеся от матери. В тот год, когда он окончил медицинскую школу, Кэтрин родила ему второго ребенка – мальчика с черными волосами и зелеными глазами (Кэтрин никак не могла понять, в кого он пошел). Дэвиду пришлось самому принять роды, потому что они не успевали добраться до роддома. Мальчика назвали Майкл Уайн Барнс.

Примечание автора: Если вы еще не догадались, то да, Дэвид – это Гарри. А теперь немножко хронологии, чтобы нам с вами не запутаться.

2005 год – Гарри 25 лет, он покидает магический мир.

2005-2006 – он становится Дэвидом Барнсом, посещает вечерние курсы, работает на компанию «Граннингс».

2006-2009 – университет.

2009 – поступает в медицинскую школу, женится на Кэтрин.

2009-2016 – учится в медицинской школе.

2010 – рождается Кортни.

2016 – рождается Майкл.

2021 – здесь начнется основная история (с 4 главы. В 3 главе будет рассказываться о Кэтрин и вы увидите Дэвида/Гарри таким, каким он представляется магглам). Пройдет 18 лет, Гарри/Дэвиду почти 41, Кэтрин – 39, Кортни – 11 (понятно, почему Гарри снова придется столкнуться с магическим миром?), а Майклу – 5.

Глава 3. Узнавая тебя.

Прим. автора: Эта глава построена как монолог Кэтрин от первого лица.

Гарри нельзя узнать как Гарри, потому что он изменил внешность – цвет глаз и волос, а также скрыл шрам. Для этого он воспользовался магией, но вообще он отказался от нее. Естественно, когда какие-то люди посылают ему письма совиной почтой, он использует магию, чтобы отсылать им ужасающие вопиллеры. Но магия – это скорее добавление к его жизни, чем существенная ее часть. Большую часть времени он игнорирует свои силы. Он распознал случайную магию и в Кортни, и в Майкле, но не рассказал Кэтрин или детям о магическом мире.

Он всегда сидел на первой парте. Он слегка сутулился на своем стуле; наверное, он немножко стеснялся, потому что был таким высоким. Впрочем, он не был высоким, но он был таким худым, что казался выше, чем был на самом деле. Его каштановые волосы были коротко подстрижены и всегда очень аккуратно выглядели. Глаза его тоже были карего цвета, и иногда появлялся на занятиях в очках с тонкой проволочной оправой, а в другие дни надевал контактные линзы.

Он всегда держался в стороне от остальных слушателей вечерних курсов. Он представился как Дэвид Барнс, но больше мы о нем ничего не узнали. Насколько я знаю, у него не было друзей. Он был настоящим одиночкой, избегающим какой-либо компании.

Я знаю, что несколько раз его приглашали на разные вечеринки другие взрослые студенты, но он от всех приглашений отказывался.

Однажды я пришла на занятия немного раньше и увидела его сидящим на скамейке в проходной здания. Он просто сидел и читал книгу. Я поздоровалась с ним, а он просто буркнул что-то в ответ. Он был так холоден со всеми. Я поспрашивала людей, и он сказали, что тоже ничего о нем не знают. Он редко отвечал на вопросы и никогда сам не начинал разговоров.

Через какое-то время его тайна буквально начала раздирать меня на части. Не потому что он уже тогда мне нравился, а потому что я не могла понять, как кто-то мог жить в полной изоляции от общества. Наверное, я сама человек компании.

Первый наш разговор состоялся за месяц до того, как оканчивался курс, который я вела. Я снова увидела его в проходной, где он опять читал книгу. Я просто начала говорить обо всем, что приходило в тот момент мне в голову. Я думаю, что он наконец решился мне ответить, просто потому что я ему до смерти надоела. К моему удивлению, он не был груб, или, точнее, он не стал оскорблять меня или говорить, чтобы я ушла или заткнулась, как я от него ожидала.

Сначала он просто игнорировал меня, надеясь, что я уйду. Наконец до него дошло, что я никуда не собиралась уходить, и он ответил на что-то, что я перед этом говорила – что удивило меня настолько, что я даже на какое-то время прекратила болтать. И тут я увидела, что он ухмыльнулся, и разумеется, тут же снова пошла в атаку.

Я и правда не могу вспомнить, о чем я тогда говорила, но я помню тот момент, когда он наконец вздохнул, отложил книгу и обратил все свое внимание на меня. Именно тогда он начал принимать участие в разговоре. Он оставался все таким же тихим и спокойным. Мне все равно приходилось поддерживать нашу беседу, а он все так же не начинал добровольно делиться информацией без прямого вопроса, но он уже отвечал мне чем-то большим, чем просто односложными предложениями.

Не знаю, как я набралась храбрости, но в конце концов я просто спросила его:

– Почему Вы всех сторонитесь? У Вас что, совсем нет друзей?

Он напрягся, и его глаза стали такими холодными, что, мне показалось, он сейчас встанет и уйдет.

– Простите, – быстро сказала я, – мне не следовало об этом спрашивать.

Он смотрел на меня, и я чувствовала себя так, словно он сморит сквозь меня, а затем, когда я сменила тему разговора, он снова расслабился.

– Так чем Вы планируете заняться после окончания этих занятий?

– Я собираюсь поступить в университет.

– И что вы будете изучать?

Какое-то время он молчал, а затем ответил:

– Я еще точно не знаю. Я не уверен, что мне нравится, ведь я так долго не ходил ни на какие занятия.

– Почему же?

Он вздохнул:

– Просто… я бросил школу, когда был подростком… это было не слишком счастливое время. Теперь я наконец образумился и решил вернуться к учебе.

Этот тихий человек был когда-то бунтующим подростком? Я не могла в это поверить.

– А вы сейчас работаете?

– Да, я работаю в фирме «Граннингс». Они производят дрели.

Мы разговаривали так, пока не начался урок. И этот разговор стал первым из многих. Похоже было, что он сдался на милость судьбы, поняв, что ему не отвертеться от разговоров со мной. Я думаю, что и ему эти разговоры доставляли удовольствие, потому что он стал приходить рано, зная, что я уже буду там.

Наши занятия закончились за несколько дней до того, как мои взрослые ученики должны были сдавать экзамен на уровень А. В тот последний день я пришла особенно рано, надеясь подольше поговорить с Дэвидом. Он вошел ровно через пять минут после моего прихода. За прошедшие месяце я поднаторела в распознавании его чувств. Я увидела, что он был слегка удивлен, но доволен, хотя сомневаюсь, что кто-либо из его одногруппников мог это заметить.

– Кэтрин, ты сегодня рано.

– Я знаю, но это твой последний урок в моем классе, хотя я и надеюсь, что мы все равно останемся друзьями, – сказала я, думая, как же банально это, наверное, звучало.

Он сел и некоторое время рассматривал свои руки.

– Сегодня я уволился с работы, чтобы полностью сосредоточиться на учебе в университете, куда я поступаю на следующей неделе, – его лицо озарила легкая улыбка, и он продолжил. – Один из моих коллег был очень расстроен из-за моего увольнения, почему-то я нравлюсь ему именно из-за того, что так мало говорю; я просто делаю свою работу, и ему это по душе. Отвратительный человек, по правде говоря. Ему нравилось иметь меня под боком, потому что он мог присваивать лавры за мою работу. Он сегодня до жути разозлился, потому что я уволился, и он больше не сможет меня использовать. Я тоже разозлился и купил пакет акций нашей компании – если я продолжу их покупать, то когда-нибудь накоплю достаточно, чтобы добиться его увольнения.

Я понятия не имела, почему он мне это рассказывает, но мне было приятно, потому что он впервые сам решил что-то мне рассказать, а не отвечал на вопросы.

– Я тоже хочу продолжить нашу дружбу, Кэтрин. Когда я ушел сегодня из «Граннингс», я понял, что мне нужно было кому-нибудь об этом рассказать.

Я в облегчении улыбнулась.

– Спасибо, Дэвид, мне было бы больно видеть, как ты снова превращаешься в того человека, каким ты был, когда я впервые увидела тебя.

И он сдержал свое слово: мы продолжили дружить. Довольно долгое время наши отношения совсем не были романтическими. У нас была абсолютно платоническая дружба. Я даже плакалась ему в жилетку о моих молодых людях, словно одной из своих подруг.

Наше первое свидание, да и наш первый поцелуй произошли довольно необычно. Поскольку он ходил в тот же университет, где я училась в аспирантуре, мы иногда встречали друг друга на территории или вместе ели ленч (разумеется, никто из нас не считал совместный ленч свиданием). Я была на улице и один аспирант, Брайан, который вот уже много дней чуть ли не преследовал меня, снова начал приставать ко мне, приглашая на свидание. Мне не хотелось совсем уж грубить ему, потому что он в общем-то был хорошим парнем – просто мне он был не интересен. Я отказала ему, но он все равно не отставал. Вдруг позади меня появился Дэвид, услышавший, что происходит, и, видимо, прочтя по моему лицу, что мне нужна помощь.

Он обнял меня за талию и поцеловал в щеку:

– Ну, что, дорогая, ты уже готова к сегодняшнему ужину и концерту? – спросил он.

Я чуть не расхохоталась. Однако увидев, что зрачки Брайана расширились, повернулась к Дэвиду и поцеловала его в губы. Как только Брайан спешно удалился, я и вправду рассмеялась. Дэвид широко улыбнулся и спросил:

– А на самом деле ты согласишься пойти со мной на ужин и концерт?

Я согласилась.

Постепенно наши отношения перешли от платонических к романтическим. Мы начали встречаться уже серьезно, когда он был на втором курсе университета, сильно увлекшись программой подготовки к медицинскому обучению. В день, когда он окончил университет, мы пошли отпраздновать это в тот самый ресторан, куда он водил меня в наше первое свидание. Затем он пригласил меня на концерт под открытым небом, где сидели на скамейке. Там он и сделал мне предложение. Я смотрела на звезды, слушала красивую музыку, ощущала прохладные дуновения ночного воздуха. Это было словно воплощение всех моих девичьих мечтаний. Мне было двадцать шесть, но в тот момент у меня от счастья кружилась голова, словно у влюбленного подростка. Конечно, я сказала «да».

Затем он поступил в медицинскую школу, что обеспокоило моих родителей. Я никогда не забуду этого разговора. Мы ужинали с моими родителями через две недели после того, как обручились. Дэвид рассказывал о его планах и о медицинской школе. Я видела, что мои родители чувствовали себя все менее уютно. Я не понимала, в чем дело, пока мой отец не спросил:

– А где вы собираетесь жить?

Ну разумеется, вот что их беспокоило. Когда моя сестра Лаурен вышла замуж, у нее и ее мужа совсем не было денег. В результате моим родителям пришлось приютить их под своей крышей на полтора года, что очень сильно ударило по их и без того скудному бюджету.

Дэвид задумался, поэтому я решила ответить сама:

– Мы найдем съемную квартиру. Я могу продолжать работать, – я пыталась намекнуть им, что мы не собираемся их обременять.

– Вообще-то, – заговорил Дэвид, – я думал, мы купим дом. Кэтрин, тебе не обязательно работать, если ты не хочешь.

– Но на что тогда вы будете жить? – удивленно спросила моя мама.

Дэвид вздохнул и посмотрел на меня, явно ощущая дискомфорт.

– Мои родители умерли, когда мне был год. Они оставили достаточно денег для того, чтобы я смог оплатить за свое образование, но полностью я вступил в права наследования в двадцать один год. У меня достаточно денег, чтобы содержать семью, пока я буду учиться в медицинской школе.

Я воззрилась на него. У нас никогда не было много денег, поэтому его рассказ совершенно поразил меня.

– И сколько у тебя денег, Дэвид?

– Когда я начал ходить на вечерние курсы, у меня было пятнадцать миллионов фунтов. За прошедшие четыре года некоторые из моих вложений принесли хорошую прибыль, и теперь у меня двадцать один миллион.

Я и мои родители сидели с открытыми ртами.

Перед свадьбой у нас состоялся еще один важный разговор.

– Дэвид? Могу я спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Ну, ты помнишь наш первый разговор? Я тогда спросила, есть ли у тебя друзья, – я не закончила фразу, надеясь, что он продолжит сам.

Он устало улыбнулся мне.

– Да, наверное, мы должны об этом поговорить. Нет, тогда у меня не было ни одного друга. Когда я был маленьким, у меня не было друзей, но потом, когда мне исполнилась одиннадцать, я поступил в школу, куда когда-то ходили мои родители. Там у меня появились друзья. У меня было двое лучших друзей. У меня были замечательные учителя; я встретил людей, которые знали моих родителей. Это было прекрасное время. Когда мне было пятнадцать, – вздохнул он, – кое-что произошло, и все, кого я знал и любил, предали меня. Они обвинили меня в чем-то, что я не совершал, и без каких-либо доказательств выгнали меня из школы и общества. Я не бросал школу, как сказал тебе; меня выгнали. И я был совершенно одинок целых десять лет. Я так привык ни с кем не общаться, что после стольких лет я больше не знал, как это делается, Кэтрин. Вот почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что я нуждался в этом, – он остановился, а затем продолжил. – Я не хочу, чтобы ты как-то неправильно меня поняла, но я также боялся, что если снова откроюсь кому-либо, то меня снова предадут.

Я всеми силами пыталась понять.

– Как они тебя предали?

– Я не хочу говорить об этом. Я никогда больше не хочу вспоминать о них. Это было в прошлой жизни. Теперь я совсем другой человек. Я не контактировал с ними много лет и буду счастлив, если так будет всю мою жизнь.

Я знала, что больше он ничего об этом не расскажет.

Наша свадьба была прекрасна. Там были Лаурен и ее муж, мои родители, мой старший брат Джейкоб и его жена Мария. Все мои друзья (большинство из которых женились намного раньше, чем я) пришли со своими маленькими детьми. Они слегка подшучивали над тем, что я собралась замуж так поздно. Я не была старой – мне было двадцать шесть, но почти все они вышли замуж лет в двадцать двадцать-один.

Пока Дэвид учился в медицинской школе, я работала на пол ставки, пока не забеременела. Тогда я ушла с работы. После рождения Кортни, я стала домохозяйкой. Дэвид упорно трудился в свое школе, стараясь получить степень как можно быстрее, однако, поскольку он не работал, у него находилось время, чтобы провести его с нами. Он обожал Кортни – она была папочкина малышка. Он гулял с ней в парке, покупал ей мороженое, играл с ней в игры. Он был типичным «безумно любящим отцом». Иногда я смотрела на него и удивлялась, как сильно он изменился. Из угрюмого, необщительного человека, которого я когда-то встретила, он превратился в любящего, доброго, щедрого и страстного, хотя и все еще тихого мужа, которого я любила. Казалось, он любил меня и Кортни до бесконечности, и эти чувства только усилились, когда родился Майкл.

Как Дэвид принимал роды Майкла, это отдельная история. Он прекрасно знал, что делать, хотя это была и не его специализация, и, надо сказать, роды Майкла прошли гораздо спокойнее, чем роды Кортни. Это было за несколько дней до того, как он получил свою медицинскую степень по специальности детская онкология. Майкл был такой спокойный маленький мальчик, совсем не как его старшая сестра. Кортни была скорее болтушка, как я сама, а Майкл и Дэвид могли просто сидеть и с удовольствием слушать наши разговоры. Кортни от прабабок с обеих сторон достались рыжие волосы, а от меня голубые глаза. Но почему у Майкла оказались черные волосы и зеленые глаза, я совершенно не понимала, ведь я была голубоглазой шатенкой, а Дэвид кареглазым шатеном. Таких черт не было ни у кого из моей семьи, и Дэвид тоже не упоминал о чем-то подобном у своих родственников.

Дэвид счастлив на своей работе. По больше части. Иногда, когда он теряет пациента, ему приходится действительно тяжело, но он помог уже стольким людям. Некоторые его коллеги называют его чудо-доктором, потому что он берется за детей, от лечения которых отказываются остальные медики, потому что надежды практически нет, и вылечивает их*. И его пациенты и их родители очень любят его.

Ему нелегко даются долгие часы работы в больнице. Но он всегда старается успеть домой, чтобы поужинать вместе с семьей. У него один выходной в неделю, и еще каждый год он берет отпуск на месяц. Мы все вместе ездим в разные места. Мы побывали в Германии, во Франции, в Америке. В этом году мы планирует отправиться в Шотландию, Уэльс и Ирландию.

Прим. автора: * Да, он иногда помогает себе магией.