Текст книги "Подчини волну! (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Как-то по пьяни Тир признался, что больше всего ненавидит в таких вот ситуациях то, что лично он ничего сделать не может. Тогда все сидящие за столом дружно промолчали. Видимо, не только капитана с Яром доставала беспомощность.
А что можно сделать? Только круша все на своем пути, нестись на улицы, чтобы отправить побольше уродов прямым экспрессом в ад. Но – засада! – мертвые от этого не возвращаются.
Дом был совершенно обычным человеческим муравейником, даже еще и получше своих соседей. Монолитная семиэтажка на шесть подъездов с подобием детской площадки и чахлыми, засыпанными невесть откуда взявшимися листьями, газончиками. Даже решетка вокруг этого чуда архитектуры имелась. И калитка, запертая на замок, который не то, что гвоздем – пальцем можно было открыть не напрягаясь. Странно еще, что забор вместе с калиткой до сих пор был на месте. В таких кварталах тяга разрушения подобные ограждения сметает первыми. Хотя нет, вторыми. Первыми страдают как раз качели с каруселями.
Обойдя забор по периметру, и обнаружив-таки в нем дыру, в которую, не напрягаясь, въехал бы грузовик, они пересекли стоянку, забитую дешевыми машинами – преимущественно седанами с максимально вместительными багажниками, принайтованными детскими креслами и самой дерьмовой системой безопасности, которую можно купить за деньги. Видимо, местные жители считали, что запихать в машину как можно больше продуктов из супермаркета гораздо важнее, чем обеспечить сохранность собственных детей. Люди, что с них взять?
На фоне этого дерьмового глянцевого великолепия старенький «Ангел» выглядел как учительница пения в толпе дешевых проституток. Яр подошел к нему, заглянув в салон, заслонившись ладонью, словно его солнце слепило. Хотя даже Луна уже успела скрыться за топорщащимися антеннами крышами домов. Просто не хотелось заглядывать внутрь. Не хотелось – и все.
Увидел он почти то, что и ожидал. Вот только детских кресел, подмигивающих зелеными индикаторами полных батарей, было три. Три детских креслица максимальной степени защищенности. Два голубых с белыми мишками и одно розовое – в бабочках.
– Я их помню, – буркнул за спиной лейтенанта Вар. – Им предлагали на Базу переселиться. Все-таки тройня.
– И чего они? – тупо переспросил Яр.
Как будто непонятно, «чего они». Все-таки, приходилось признать, что акшара иногда были не умнее людей. Хотя, конечно, дело не в мозгах. Просто некоторые из них слишком упорно стремились отгородиться от реалий собственной жизни. Будто если сам поверишь, что ты человек, и семья у тебя человеческая, и жизнь у тебя человеческая, то и все поверят. Странно, но ракшасы в это почему-то не верили.
– Пойдем, все-таки, глянем, что там, – почти попросил Яр.
Хотя и его интуиция, которой до чутья Вара было как раком до Луны, во всю глотку голосила, что никуда ходить не надо. Все и так уже понятно. Но татуированный кивнул и они – нога за ногу – потащились к бетонной коробке дома.
Кодовый замок на нужном им подъезде не был сломан. Только вот остановить он мог исключительно полного дегенерата. На пятый этаж они поднялись по отдельности. Вар – по лестнице, Яр – в лифте. В подобных ситуациях инструкции соблюдаются почему-то особенно тщательно. Просто-таки тянет тебя следовать всем этим дерьмовым предписаниям. Защитная реакция, что ли?
Дверь в квартиру была приоткрыта. И, как будто этого мало – на бетонную лестничную клетку, провонявшую пылью и застарелым табачным дымом, тянуло густым, тяжелым, маслянистым запахом крови. Внутрь уже можно было и не заходить. Номер квартиры они перепутать не могли. И только ракшасы не убивали свою дичь, а буквально нарезали ее лентами. Особенно, если жертва не сопротивлялась. Му-дачь-е. Трахнутое на всю больную голову мудачье.
Не сговариваясь, оба акшара шагнули к окну между лестничными пролетами. На подоконнике стояла пепельница, а из стены торчала пластиковая коробочка вытяжки. Как не странно, целая. Вар щелкнул серебряным, пижонским портсигаром, задумчиво глянул на самокрутки, и сунул его обратно в карман. Вместо этого выудив сигарету из пачки Яра. Красавчик не спеша затянулся и потряс пустую упаковку, как будто она после этого могла магическим образом пополниться.
Отсутствие сигарет в такой ситуации – это тяжело. Торчать им тут еще долго, а курить будет хотеться зверски. Проверено на собственном опыте.
– Ну что? – спросил Вар, с силой запихивая окурок в переполненную пепельницу – словно точку ставил. – Сами или вызываем зачистку?
– Вызываем, – нехотя отозвался Яр, набирая сообщение. – Утро скоро. Вдвоем мы с тобой тут провозимся...
– Засыплемся, – равнодушно констатировал татуированный.
– Засыплемся, – так же равнодушно отозвался Яр.
Действительно, объяснение «мимо гуляли» или «зашли к подружке» выглядело малоубедительным.
Уши Вара дрогнули и как-то странно напряглись. Лейтенанту на миг показалось, что они даже сдвинулись к макушке.
– Что? – прошептал Яр неожиданно севшим голосом.
Татуированный вскинул ладонь: «Заткнись!». Но Яр уже и сам слышал... что-то. Как будто где-то щенок поскуливал. Тихонечко, тоненько.
С места они рванули синхронно, перелетев ступеньки и даже не заметив этого.
– Спроси у Иза, где повитуху найти... – прорычал Вар, вваливаясь в открытую дверь.
– На хрен повитуху! Док говорила, что она по детям.
Яр поскользнулся в луже крови, растекшийся под дверью, неловко перебрал ногами, словно на лед выскочил, и едва не грохнулся на задницу. Татуированный его, конечно, опередил, исчезнув в темной комнате, словно в пещере.
Глава пятая
Глава пятая
Проблема с тем, что делать дальше, встала перед Вейр сразу после того, как она приняла душ и заправила постель. Очень хотелось есть. И стоило бы найти Тира, чтобы поговорить с ним еще раз. Но для всего этого требовалось выйти из комнаты. А одежды, кроме той, что она, не снимая, носила почти двое суток, в наличии не имелось. Правда, был еще вполне пристойный халат, обнаруженный в душевой кабине. Но идея в таком виде разгуливать по коридором казалась не слишком разумной.
Поэтому Вейр, задумчиво грызя ноготь, добрых полчаса и стояла посередине комнаты, смахивающей на довольно дешевый гостиничный номер. Но, решение приняли за нее. В дверь коротко постучались и, не дожидаясь даже намека на ответ, на пороге появилась девица, чем-то неуловимо напоминавшая секретаршу Ли. Внешней схожести в них было немного. Скорее уж девушек роднила одинаковая манера улыбаться – как-то по детски-непосредственно. Подобная, ничем не обусловленная радость, неизбежно наводила на мысль, что хозяйка либо наивна без меры, либо страдает недостатком мозгов.
– Привет! Я – Най, – прощебетало дивное виденье. – Тир просил тебя разбудить, накормить, а потом проводить к нему. Я еще решила прихватить кое-что из одежды. Не Бог весть какие наряды, конечно. Но, по крайней мере, все чистое и абсолютно новое.
Она протянула Ли запакованный пакет с хирургическим комплектом. После этого врачу осталось только открыть дверь, приглашая посетительницу войти.
– Проходи. И спасибо, что позаботилась. Меня зовут доктор Вейр.
Най, моментально угнездившаяся в кресле и даже ножки под себя подогнувшая, глянула на нее быстро, тут же сделав вид, что ничего и не было. Но насмешка читалась слишком явно, чтобы ее не заметить.
– Ладно, я – Ли, – нехотя призналась врач. В конце концов, у всех свои правила. Не хотите соблюдать вежливость – переживем. – Сейчас, я только переоденусь...
В пакете нашлось именно то, что она и ожидала: безразмерное хлопковое белье вроде спортивного, зеленая пижама и белый халат. Действительно, не бог весть что, но гораздо лучше, чем мятая юбка и пропитанный потом джемпер.
– Ты, наверное, есть хочешь? – спросила из комнаты девица.
– Не отказалась бы, – призналась врач, стягивая волосы, после душа больше смахивающие на мочалку, в хвост.
– Сейчас покормим, – жизнерадостно отозвалась Най. – Конечно, ужин еще не готов, но от обеда точно что-нибудь осталось...
Тут Вейр ощутила еще одну насущную необходимость – определить, который час. Неплохо было бы узнать и дату. Во времени она потерялась окончательно.
– А не подскажешь, сколько сейчас?
– Четыре почти.
Врач застыла перед зеркалом, держа резинку зубами. Что-то тут не сходилось.
– А четыре чего?
– Ночи, естественно, – недоуменно отозвалась девушка и тут же хихикнула. – Ой, прости! Я просто уже привыкла к местным порядкам, вот и живу по их часам. Тут дрыхнут днем, а работают ночью. Завтрак в пять-шесть вечера. Обед – в два ночи. Ужин – ближе к утру, но не раньше пяти. А ты проспала почти сутки.
– Понятно, – пробормотала Вейр, заканчивая сооружать «прическу». – А на солнце они горят и самое эффективное оружие против них – осиновый кол.
– Да нет, – вполне серьезно отозвалась Най. – Просто день – это время людей.
– А ночь – время безумцев и убийц, как сказал великий, – буркнула Вейр, выходя в комнату.
– Типа того, – кивнула девушка, выбираясь из кресла. – Сейчас мы с тобой в столовую. Ты дорогу запоминай, на всякий случай. Вдруг передумаешь, и останешься?
Врач неопределенно пожала плечами. На ясную, выспавшуюся голову, идея остаться казалась гораздо более бредовой, чем раньше. Но дверь за собой она заперла и даже ключ в карман положила. Хотя из комнаты кроме ее грязной одежды взять было нечего.
– Короче, смотри, – щебетала ее гид. – Этот этаж вообще офицерский. Солдаты и сержанты живут этажом ниже. А обслуживающий персонал – еще ниже, на минус шестом. Но женщин селят тут, с офицерами. Сама понимаешь, акшара парни горячие, неуравновешенные, а нас тут мало. Так что от неприятностей стоит застраховаться.
– О, Господи! Мне вот только не хватало беспокоиться за свою честь, – вздохнула Вейр, привычно засовывая руки в карманы халата.
– Ой, ну ты чего? – хихикнула Най. – Да никто тебя пальцем не тронет. С ума сошла? Скорее, достанут, доказывая, какие они крутые. Дело не в том, что тебя изнасиловать могут. А в том, что парни между собой пересобачатся из-за тебя. А у них и так травматизм того... повышенный. И ты их не бойся, я серьезно. Конечно, и среди них всякие есть. Бывают такие отморозки, что просто жуть. Сволочи тоже встречаются. Но женщину хоть пальцем тронуть – это ни-ни! По-моему, такие идеи им в принципе в голову не приходят.
– Просто ангелы с крыльями, – фыркнула Вейр.
– Да какие ангелы? Они пушистые зайчики, – протянула девушка, мечтательно закатив глазки.
– Перекаченный какие-то зайчики. С пушками.
– Зайчики бывают разными, – авторитетно парировала Най, бедром толкая дверь. – И перекаченный зайчик с пушкой не перестает быть зайчиком.
На это Вейр ничего не ответила. Конечно, у нее было собственное мнение о мальчиках, зайчиках и пушках. Но озвучивать его она не собиралась.
Столовая оказалась вполне уютной. Небольшое помещение на десяток шестиместных столиков ничем не напоминало казарму. Клетчатые яркие скатерти, на стенах пасторальные картинки. Правда бумажные, а не проекции. В углу несколько подогреваемых витрин и одна холодильная – с десертами и холодными закусками. Выбор блюд небольшой и ассортимент не ресторанный, но все даже выглядело вкусно. И – полная фантастика! – кофемашина. Почти такая же как у нее в кабинете, только побольше!
Еще одно неоспоримое преимущество этой столовой заключалось в том, что тут кроме нее и Най никого больше не было.
– Ты не стесняйся, бери, что приглянется. Я просто пока есть не хочу. Только кофейку с тобой дерябну – за компанию, – чирикала девушка. – Понимаю вот, что фигуру надо беречь и наедаться на день – вредно. Но не могу я спать на пустой желудок! Не могу – и все. К тому же с местными зайчиками калории уходят просто влет.
Выбирая салат Вейр подумала, что ее предположение было верно. У девушки с интеллектом наблюдались весьма серьезные проблемы. А вот с сексуальной озабоченностью – никаких. То есть, она присутствовала, чего девица, кажется, совершенно не стеснялась. И еще ухо царапнуло выражение «наедаться на день». Най произнесла это привычно и легко. Видимо, действительно, распорядок дня в этом дурдоме был перевернут с ног на голову.
***
– Извини, если покажусь грубой, но, как говорят, любопытство кошку сгубило, – Вейр полностью сосредоточилась на препарировании шницеля. – Ты же человек?
– Угу, – кивнула головой Най, рассеянно прихлебывая кофе и не менее рассеянно болтая тапочкой, повисшей на кончиках пальцев, – стопроцентный. Хочешь знать, что я тут делаю?
Врач глянула на нее исподлобья, на секунду оторвавшись от своей тарелки. Ей примерещилось, что первый вывод об умственных способностях девушки был не слишком верным. Ну, или, по крайней мере, неполным. Но сестричка казалась тихой и безмятежной, как летний полдень. Просто идеальная модель для куклы. Волосы – рыжие, локонами. Нос – курносый, пуговкой. Глаза – голубые, без единой мысли.
– Ну... Что-то вроде, – неохотно отозвалась Вейр, возвращаясь к мясу.
– Ответ достаточно очевиден. Только для этого мне придется рассказать, как я тут очутилась. А это скучно и неинтересно.
– Ничего, я потерплю, – улыбнулась врач. – Всегда обожала заглядывать в чужие окна.
– Сама напросилась. Но, для начала – у тебя родители кто?
– В смысле?
– В смысле, чем занимаются?
– Отец – партнер в адвокатской конторе. Мать – жена. Так сказать, профессиональная, – пожала плечами доктор.
– Тогда, в принципе, ты меня поймешь. Хотя у меня все круче. Мой папахен – владелец «Мейо», – оповестила Най, кончиком пальца подцепив верхушку сливочной горы в своей чашке, осмотрела «добычу» со всех сторон, и сунула в рот. Вместе с пальцем.
Но врача подавиться заставили не ее манеры. Ни в одном из магазинов «Мейо» она никогда не бывала. Просто потому, что даже заработки ее отца были несопоставимы с ценовой политикой данной сети. О-очень дорогие игрушки для успешных мальчиков – вот на чем специализировались бутики «Мейо». Ну, там зажигалки с бриллиантами. Письменный прибор стоимостью с автомобиль класса люкс. Какие-нибудь запонки, умеющие, допустим, подзывать секретаршу свистом.
– Точно, – подтвердила Най, – мой папаша невероятно крут. В смысле, бывает и круче, конечно. Но и он в первую сотню входит. Теперь речь обо мне. Личная гувернантка, три языка, игра на фортепьяно, уроки этикета и прочая ла-бу-день. А мне это не надо. Ну, не надо – и все. Уже проверено. Я тут третий год живу без личной гувернантки, прикинь? И до сих пор не померла.
Девушка состроила зверскую рожу, выпучив глаза.
– Короче, вся эта бодяга началась, когда мне исполнилось шестнадцать. Вот в самый день моего рождения с утра Буч – это мой пес – преподнес офигенный подарок. Сдох. Не проснулся просто. Он старенький уже был, а чистопородные звери, знаешь, долго не живут. Только вот, сколько я себя помнила – столько и его. Представляешь, что со мной творилось? Но есть же правила! Рыдать нельзя – глаза распухнут, а вечером званы гости. Улыбайся, никто не желает видеть твою кислую физиономию. В конце концов, страдать по какой-то собаке просто неприлично! В общем, все закончилось тем, что маман отвесила мне пощечину, а я удрала из дома в первый раз.
Вейр уставилась в собственную тарелку, гоняя вилкой одинокую горошину.
«Возьми себя в руки! Это уже просто неприлично!»
Да, действительно. Терять сознание на похоронах – это неприлично. Смотреть и не видеть – это неприлично. Отвечать невпопад, улыбаться как идиотка, застывать статуей ни с того ни с сего, уходить в тот самый момент, когда тебе сиропным голосом высказывают соболезнование... Это все неприлично. В любой ситуации надо держать себя в руках!
– Ну, я же говорю, что ты меня поймешь, – резюмировала Най. – Вот. Что дальше было, думаю, ты сама догадаешься. Полный угар. Наркотики, естественно – куда же без них? Так бы я и сдохла, не явись однажды прекрасный принц. Чего ты на меня так смотришь? Думаешь, не бывает? Еще как бывает! Отыскал спаситель меня в мужском сортире в каком-то вонючем кабаке. Двое парней, обдолбанных до такой степени, что им даже я показалась симпатичной, как раз собирались меня оприходовать. Это мне потом рассказали – сама-то я не помню. Потому что витала выше, чем они.
Она усмехнулась, мол: «Сама понимаешь!». И нервно, излишне резко, перебросила распущенные волосы через плечо.
– Вот там-то меня Мис и нашел. Его на самом деле Мститель звали, но Мст или Мсти – это неудобно. Поэтому и Мис. Приволок сюда. Тайно, представляешь? Узнай об этом капитан – мозги бы моего спасителя на ближайшей двери болтались. Выходил – сам! Ломка, депрессия... А потом он меня в морг отвел, в местный. Как раз накануне у них какая-то большая заваруха была. Трупов пятнадцать, наверное. Может и больше.
Голос девушки был спокойный, как будто она книгу пересказывала. Только вот когда Най прикуривала, огонек зажигалки заметно подрагивал.
– Ну а потом он меня трахнул. Первый раз, за все время, пока я тут торчала. Надо сказать, с полной отдачей делу. И я сразу себя такой живой почувствовала... Хожу, дышу, ем, кончаю. И хочу это делать дальше! Понимаешь? – она выдохнула дым сквозь зубы. – Это первая причина, почему я тут. Вторая в том, что я им нужна. Именно я. Никто кроме меня с ними ночами сидеть не будет, пока они от боли зубами скрипят. И судно из-под них не вынесет. И не объяснит, что они тоже все еще живые. Нас ведь, медсестер, мало. Пять человек всего. В смысле я и еще четыре акшара. Местные своих дочек сюда отдавать не хотят. Буйство тестостерона, сама понимаешь. А у них нравы довольно патриархальные.
Она стряхнула пепел, промазав мимо пепельницы на добрую ладонь. Но даже и не заметила этого, хотя смотрела в стол.
– А главная причина в том, что тут нет вранья. Все примитивно, убого, самцово. Каменный век: убей врага и завали мамонта. Но они не врут. Им дела нет до «прилично-неприлично». Собственно, с манерами у них вообще туго, – она подняла голову и улыбнулась – спокойно, открыто. – Вот, собственно, и все причины. А нет, еще одна. Тут я могу быть сама собой. Я люблю парней, они любят меня – все довольны. И, заметь, все довольны. Я уверена, что никто из них меня шлюхой не считает. А если кто-то и ляпнет в запале что-нибудь эдакое, то из желающих объяснить, как надо с девушками обращаться, очередь выстроится.
– А как же этот парень, – тихо спросила Вейр, – который тебя... нашел?
– Мис погиб. Вместе мы год были, а потом он погиб. Что ты на меня смотришь? Осуждаешь? Но я-то живая. Дева говорит, что мертвых надо отпустить, а не привязывать цепями. От этого ни им, ни нам легче не становится.
– Кто такая Дева?
– Непорочная Дева, мать Спасителя, – Най опять улыбнулась. – Они тут все жутко религиозные, почитают ее. Неожиданно, правда? Но клинит их на непорочном зачатие. Они же вроде тоже как от такого взялись. Ну, не они конкретно, а предки... Я раньше каждое воскресенье в церковь ходила, а поверила только тут.
Вейр тряхнула головой. Информации было многовато. И усваивалась она с большим трудом. То есть, не усваивалась вовсе. Не то, чтобы она себя ханжой считала, но... Но все это было как рассказ о нравах первобытных племен. Или серия из какого-нибудь научно-популярного фильма, вроде «Прогулок по планете». Интересно, конечно, познавательно. Но к привычной реальности не имеющее никакого отношения.
– А как же твои родители?
– А что родители? – пожала плечами Най. – Я им дала грандиозный повод для очередной тусовки и проявления приличий по случаю похорон. Ребята организовали мой труп. Ну и все. В конце концов, у них еще дочь с сыном остались, более удачные.
Вот так вот. Дочь с сыном, а не брат с сестрой. Пожалуй, у этой девушки были проблемы не с интеллектом, а с совестью. Но Вейр дико захотелось кое-что проверить. Просто руки зачесались.
***
Оказалось, что у Тира даже отдельный кабинет имелся. Если, конечно, можно назвать кабинетом клетушку, размером с носовой платок. В нее и поместился только письменный стол с допотопным, неголографическим монитором, разболтанное кресло и стеллаж, заваленный бумагами и папками, в которых никакой системы не наблюдалось. Ну и сам Тир. А больше места даже для котенка не оставалось.
Приходу Вейр капитан не удивился. И даже повел себя вполне по-джентельменски. Извинился, что не может предложить ей присесть, поинтересовался, выспалась ли она, поела ли...
Ну, вот собственно на этом запас его светскости и иссяк. Он переминался с ноги на ногу, косился на стеллаж, словно тот мог подсказать тему для дальнейшей беседы. И дважды провел пятерней по волосам. В общем, маялся мужик. В другой бы раз врач, конечно чувствуя себя полной стервой, не отказалась бы еще немножко поизмываться над ним. Но, пожалуй, сейчас для этого ни время, ни место не подходило.
– Господин Тир, – решительно начала Вейр – и тут же закончила. Потому что от такого обращения капитан дернулся, словно она ему пощечину отвесила. – Э-э-э... ладно. В общем, я понимаю, что уже замучила вас и вы сами не рады... Так, это мы тоже пропустим, – врач вдруг осознала, что и сама мается, не хуже Каркуна. – В общем, для того, чтобы что-то решить, мне нужно позвонить. Всего один звонок. Клянусь, что ни в полицию, ни в службу спасения я названивать не собираюсь.
– Да никаких проблем, – пожал могучими плечищами капитан. – Вы со своего телефона будите звонить? А-то наши номера не определяются.
– Со своего, – протянула Ли, несколько удивленная его переходом на «вы».
Тир выудил из кармана телефон, некогда принадлежащий Вейр. Она даже не удивилась тому, что Хрипун все это время его с собой таскал. Как будто, так и надо было. И, еще раз извинившись, сообщив, что ему «надо», но так и не сказав, что именно ему «надо», капитан собственный кабинет покинул, проявляя чудеса вежливости.
Во входящих висело только одно сообщение – от ее медсестры. Она написала, что все распоряжения Вейр выполнены и выразила надежду, что начальница хорошенечко отдохнет. Пожелание вызвало нервную усмешку. Отдых выходил действительно незабываемым. Пожалуй, у врача не было ничего, с чем она могла сравнить свои неожиданные каникулы. А вот вопрос с распоряжениями надо было уточнить. Неплохо бы знать, чего там она нараспоряжалась, пребывая, видимо, в отключке.
Но, по крайней мере, теперь становилось понятно, почему ее телефон не разорвало от звонков. Ли-то думала, что пришедшие с утра работники сначала в обморок попадают, узрев разгромленный офис. А потом поднимут на ноги всю Национальную Гвардию. Но акшара оказались товарищами предусмотрительными. Почему-то это не удивляло.
Она помедлила, поглаживая пальцем кнопки. Звонить ей не хотелось. Очень не хотелось. И соблазн оставить это дело «на потом» был силен. Именно поэтому она решительно набрала номер.
И только услышав вполне бодрое «Я вас слушаю!» Вейр сообразила, что на часах, наверное, и шести утра не натикало.
– Мам, извини, что я звоню так... – рано или поздно? – ... в такое время. Просто я сейчас на... конференции. Забыла о разнице во времени, честно говоря.
– Эгоизм в тебе всегда преобладал над другими чувствами, – сухо ответила мать. – Поэтому я совсем не удивлена. Понимаю, что тебе глубоко неинтересна моя хроническая бессонница. Но ты даже не подумала о том, что могла разбудить отца.
О Господи! Вот о чем должен думать человек, говоря «преобладал над чувствами» и «глубоко неинтересна»? При звонке от собственного ребенка в пять утра?
– Извини, я постараюсь за собой следить, – процедила доктор, привычно давя надвигающееся как цунами раздражение.
– Была бы тебе безмерно благодарна. Впрочем, раз уж ты выбрала такое время для звонка, то с этим ничего не поделаешь. Придётся нам серьезно поговорить сейчас. И, заметь, я даже не касаюсь твоего абсолютно недопустимого поведения во вторник. Хотя я ждала от тебя извинений. И их не последовало. Но оставим это. Ты должна приехать ко мне в пятницу, не позднее шести вечера. Я собираю партию в бридж. Среди прочих гостей будет госпожа Нурге. А она через две недели дает прием, на который ты обязана получить приглашение.
Вейр оперлась бедром о стол, устало потерев лоб. Разговоры с матерью всегда напоминали перетаскивание булыжников – тяжело, муторно, а, главное, бесцельно.
– Мама...
– Я не желаю слышать от тебя никаких возражений! В конце концов, полтора года – это более чем достаточно для траура. Твое поведение начинает выглядеть претенциозно!
Претенциозно? Ее поведение – претенциозно!
Впрочем, такие разговоры начались уже через полгода после похорон. Вот это в голове Вейр никак не укладывалось. Ладно, мать не одобряла ни ее слишком раннего замужества, ни личности мужа. По ее мнению, Ли могла составить гораздо более блестящую партию. И врач подозревала, что сложившаяся ситуация матушку вполне устраивала. От не слишком удобного зятя избавились, причем дочь не осквернила себя разводом, а осталась почтенной вдовой. Так что шансы снова выйти замуж, на этот раз более удачно, были хорошими. Но ведь речь шла не только о Вэле, но и об ее собственной внучке. Неужели и на Кит ей было наплевать?
– Задумайся хотя бы о том, что ты ведешь себя неприлично, – продолжала шелестеть мать – как будто в телефонной трубке кто-то сухие листья переворачивал. – Наши друзья глубоко сочувствуют твоему горю, но ты даже шанса не даешь поддержать себя.
Это «неприлично» резануло по мозгам как скальпелем. Слишком его сегодня много было. День не успел начаться, а лимиты по данному слову себя уже исчерпали.
– Мама, черт тебя подери! – вызверилась Вейр. – Что ты из себя корчишь? Ты же не аристократка в пятом поколении, в конце-то концов! Или я чего-то не знаю? На кой все эти выверты из жизни Высшего Общества?!
– Ну, знаешь, – мать даже задохнулась от возмущения, – то, что мы не принадлежим к аристократическим кругам, еще не дает повода плюнуть на нормы и правила. Твой отец достойный человек...
– Он всего лишь партнер в чужом бизнесе... – усталость, вместе с пониманием, что весь этот разговор, как и сотни тысяч других до него, бессмысленен, навалились на плечи, заставляя согнуться.
– Да, это не вершина карьеры, но путь твоего отца еще не закончен, – сухо отрезала мать. – Не забывай, что он удостоился чести пожать руку президенту!
Да-да-да! Как ты могла об этом забыть? Тридцать пять лет назад ему пожал руку президент! Почему он не додумался не мыть ее? Или не отрезал, положив под стеклянный колпак? Такая реликвия!
– Мам, я просто хотела спросить. Если бы я вдруг пропала, чтобы ты сделала?
В трубке воцарилось благословенное молчание. Мать всегда с трудом переходила с наезженной колеи на новую.
– У тебя опять суицидальные мысли? Ты посещаешь психолога? – поинтересовалась она так, будто Вейр призналась в тайном пристрастии к малолетним девочкам.
– Я просто спросила. Ты можешь мне ответить?
– Мне не нравится сама постановка вопроса...
– Мам, ответ!
– И с каких пор ты позволяешь в разговоре со мной повышать тон?
– Ответ! – рявкнула врач.
– Ну, хорошо. Но вопрос действительно сформулирован странно. Почему в данном случае я должна что-то делать? Поиск пропавших – дело полиции. Я в этом ничего не понимаю...
Вейр опустила руку с телефоном, в котором продолжал шелестеть голос матери, и нажала кнопку, прерывая соединение. Сама не слишком понимая, почему ей кажется, что в груди проворачивается лом. Примерно такой ответ она и ожидала услышать.
***
Его гребанные конечности не желали соглашаться с тем, что Дем в полном порядке. Колени дрожали и подкашивались, как у старика. Словно он на больничной койке не четверо суток провел, а как минимум месяц. И ведь Док сам сказал, что все в норме. До следующего дежурства он успеет отлежаться. Вот только собственное тело это отрицало, непрозрачно намекая, что желает и дальше прохлаждаться на мягкой перинке.
А вот с этим был не согласен сам Дем. И потакать трясущимся, как желе, мышцам не собирался в принципе. Хотя время от времени ему и приходилось хвататься за стенку, чтобы не растянуться на грязном линолеуме. Точнее, он бы и не хватался, но его мотало, как после ударной порции «Отвертки»[1]. И то, что дорога от госпиталя до офицерского общежития стала как будто в пять раз длиннее, бесило.
Одно было хорошо – хоть дело и шло к утру, но народа на Базе было мало, патрули еще не вернулись. Поэтому Дем и успевал отлипнуть от стены до того, как кто-то появлялся в коридоре. Правда, если дело и дальше продвигалось бы такими же темпами, то до своей комнаты он рисковал добраться только к вечеру.
Естественно, если дерьмо может случиться, то оно случается обязательно. В отношении него этот закон действовал неукоснительно. Он почти уже выскребся с административного этажа и как раз отдыхал в уголке перед спуском по лестнице, как дверь напротив него открылась. И на пороге нарисовалась ни кто-нибудь, а девка, дежурившая у него в палате. И нет бы ей ослепнуть на пару минут! Ничего подобного. Она уставилась прямо на него и лупала своими глазищами.
– Вы с ума сошли? – спросила дамочка с каким-то пришепётыванием, словно он ее восхитил. – Вам нельзя вставать! Давайте, я отведу вас обратно!
– Отвали! – рыкнул Дем, намереваясь смыться отсюда, как можно быстрее.
Хотя в его случае «смыться» стоило бы заменить на «отползти».
Стерву его рявканье явно не впечатлило. Она засуетилась, собираясь, кажется, его руку себе на плечи закинуть. Даже за талию приобняла, возомнив себя, видимо, героиней. Только забыла поинтересоваться его мнением на этот счет. Дем попытался ее отпихнуть, но рука неожиданно словно свинцом налилась. Он эту драную конечность даже приподнять не мог. Да еще и кисть судорогой свело.
В общем, обнять она его обняла.
И как-то сразу двигаться перехотелось вовсе. Он вдруг ощутил себя гребанным воздушным шариком. К которому с одной стороны прижимается чертовски мягкая женская грудь, с другого бока – узкая, теплая ладошка. А пахла она чем-то сдобным. И дышала она ему куда-то в подмышку, от чего все волосы дыбом встали, как наэлектризованные. Не сказать, что дыбом встали не только волосы, но в штанах заметно потяжелело. Лейтенант и сам был не в курсе, что за хрень с ним творилась.
– Отвали, говорю! Меня док отпустил! – он в очередной раз попытался вырваться.
Впрочем, с тем же успехом. Те жалкие остатки сил, что у него были, решили подождать Дема в сторонке.
– Отпустил? – ошарашенно брякнула стерва.
При этом она выглянула откуда-то из-под его руки, пялясь своими глазищами. «Серебряные... – вплыла в мозгах совершенно идиотская мысль. – У нее глаза серебряные...». Вид у него при этом был, наверное, как у полного кретина.
Впрочем, высот дубизма он достиг только в следующую минуту. Когда эта дура перестала-таки к нему прижиматься. Но, зато, не нашла ничего умнее, как задрать на нем майку, едва не до шеи. И тихонечко ахнула. Ладно, это бы Дем еще пережил. Так она еще и наклонилась, едва носом не касаясь свеженьких шрамов, оставшихся после дырок. И ладонями легонько провела, словно глазам не верила. Вот тут стало совсем хорошо. В смысле, хреновее некуда.
