Текст книги "Дерзкие. Будешь моей (СИ)"
Автор книги: Катерина Пелевина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Который час? – спрашиваю, потирая сонное лицо.
– Шесть утра...
– Бля... Я проспал одиннадцать часов? Серьёзно? – приподнимаю голову от изумления.
– Угу...
– Нихрена себе... Мощно, – падаю обратно на подушку.
– Нормально, учитывая сколько ты не спал до этого, да ещё и ранение... Надо обработать…
Она обнимает меня, а я кладу ладонь на её живот.
– Родные... Не болит? Как себя чувствуешь? – спрашиваю, ощущая приятное ни с чем не сравнимое тепло.
– Ничего не болит. Всё хорошо... Я завтрак нам приготовила... – шепчет, целуя меня в щеку и потираясь носом об щетину.
– Боже... Не знаю, чем заслужил тебя... Наверное, ты святая...
– Прекрати.
– Я серьёзно... Кать... Блядь… Так тебя люблю... Так сильно, что сам с себя хуею.
– Только ты можешь навставлять столько матов в признания в любви... – смеётся она, обнимая меня. – Несносный мужчина... Любимый... Единственный... Сумасшедший... Всё ещё не верю, что ты здесь...Со мной… – не унимается моя ведьма, превращая меня в мягкую жижу своими словами.
– Я должен быть здесь. Моё место рядом с вами…
Глава 12.
Не верится, что он признался мне в любви. Мне казалось, он никогда не скажет эти три слова. Ну… Вот так, глаза в глаза…Что он просто не способен их сказать, наверное…А сейчас я лежу под ним и с трудом сдерживаю эмоции.
Внутри что-то разрастается. Во мне теплится надежда на будущее.
– Скоро праздник… – шепчу ему, обнимая. – Мы встретим его вместе?
– Мы постараемся, – отвечает он, касаясь моей щеки кончиком носа. – Мне нужно решить один вопрос. Скорее всего, Кать, Людмила Эдуардовна переедет к тебе…И тебе нельзя будет высовываться эти десять дней. Я поставлю охрану.
– Почему десять? А что случится после? – спрашиваю, на что Глеб тяжело вздыхает и тянется за своей футболкой, сползая с меня. – Глеб…Что случится после?
– Моя свадьба, – отвечает он, прикрывая ладонями лицо. Я снова проваливаюсь куда-то глубоко.
Когда дата не была мне известна, я мысленно откладывала этот момент. Будто в тайне думала и представляла, что его вообще не случится…
– Прости меня, – Глеб переводит на меня свой напуганный взгляд. – Ведьма…Пожалуйста…
– Угу, – отвечаю совершенно растерянно, встаю с кровати и иду на кухню. А он тем временем кому-то звонит. Приходит ко мне только спустя пятнадцать минут весь на нервах, а я молча достаю аптечку и принимаюсь обрабатывать его рану.
– Мне нужно будет улететь обратно…Но до тридцать первого я вернусь, обещаю. Твой гинеколог согласилась пожить здесь. Всё будет удобно. Выделю ей комнату. Перевезем необходимое оборудование. Я договорился с людьми. С охраной. Ничего не бойся.
Молчу. Не хочу вообще ничего вставлять.
– Я хочу провести с тобой как можно больше времени… – заявляет он, потираясь об меня щекой. – Хочу видеть, как ребёнок растёт в тебе…Каждый его небольшой шаг… Я хочу быть рядом всегда…
Естественно, у меня от его слов слёзы на глазах наворачиваются. С Глебом всегда такие американские горки. То до ужаса мило, то до смерти обидно.
Но сейчас мне не хочется говорить об этом.
– У тебя будут проблемы с отцом?
– Возможно. Но я нашёл условную причину своего отъезда…
– Да…Какую?
– Покупатель на «Кристалл». Сегодня скинут предварительный договор купли-продажи.
– Я не знала, что ты и его собирался продавать, – хмурюсь, узнав эту новость.
– Я тоже, ведьма, я тоже, – смеется Глеб.
– В смысле? Ты продаешь его специально? Чтобы…Было алиби что ли…Глеб…Зачем так? Как они найдут меня? Это ведь твоё детище. Ты столько в них вложил. А теперь…Один сгорел. Два ты продашь. Останется один. Это…
– Это нормально. У меня будет целая сеть ювелирок. Не кипишуй.
– Да я же не из-за бизнеса переживаю. Ты никогда не хотел ювелирные. Ты не хотел быть похожим на отца. Ты занимался клубами и тебе это нравилось. А теперь…Из-за меня…
– Тсссс, – перебивает он, прикладывая палец к моим губами. – Чтобы я больше этого не слышал. Не из-за тебя. А для тебя. Для нас, малышка. Не обижайся на меня, прошу. Не накручивай. У меня с этой дурой ничего нет и не будет. Эта свадьба – самое фальшивое, что может быть в моей жизни.
– Может и так, Глеб. Но это…Первое «да», это первый танец…Первые эмоции, Глеб…Это должно быть не так…Если ты действительно любишь, как говоришь!
– Конечно люблю! Ты знаешь, что люблю. Я всё делаю, чтобы исправить ситуацию. Мне жаль, что ты влезла в игры нашей ебейкиной семейки. Что тебя в это втянули. Но я не успокоюсь, пока не заставлю его проглотить всё дерьмо, что он устроил. Ты беременна, Катя! И Лина была…И когда я представляю, что пережил Рус, мне дурно становится. Я просто…Нет, Кать. Я не прощу этого. Я не смогу с этим жить. Не смогу. – он опускает взгляд, а мне так плохо. Я хочу понять его и понимаю, но боли меньше не становится.
Она повсюду.
Мы обнимаем друг друга, и я перелезаю на его колени. Кладу подбородок на его плечо.
– Хорошо…Мы справимся, да. Всё будет хорошо…
– Ты не представляешь, как ты нужна мне. Как я сожалею обо всем. Я бы хотел иначе. Чтобы сделать тебя счастливой. Я бы хотел тебе душевного спокойствия…А себе мозгов побольше…
Тут вынужденно смеюсь, гладя его по взъерошенным волосам.
– Глупый…Ты и так самый умный парень, которого я знаю.
– Какие-то противоречия…
– С тобой так всегда…Но я всё равно считаю, что ты самый лучший у меня.
– Правда?
– Угу. А ещё самый красивый. Самый дерзкий. Самый смелый. Мой самый…
Глеб душит меня своими объятиями.
– Моя девочка…Любимая моя девочка…Боже, если внутри тебя девчонка, я, наверное, совсем расклеюсь…
– А если мальчишка, нет? Мне кажется, там он, – улыбаюсь, на что Глеб расплывается в улыбке.
– Как это? Что-то чувствуешь?
– Наверное… Не знаю, как объяснить. Просто чувствую…
– Ну ещё бы. Ты же ведьма. Когда ты злишься у меня кишки в узел сворачивает. А когда я обнимаю тебя, ощущаю что-то вроде защитного поля. Это точно всё ты…
– Что-то моя защита не сработала с твоим ранением…
– Потому что ты злилась на меня. А я заслужил.
– Угу…Не хочу об этом вспоминать… Давай сменим тему… Кир прислал такие красивые подарки, передай ему спасибо…
– Что ещё за подарки? – спрашивает Глеб, приподнимая брови.
– Пакетище игрушек для малыша… Ты сказал ему, да?
– Конечно сказал. Только ему и сказал. Из всех людей на свете я могу доверять только тебе и ему. Вы слишком важны для меня…
– А я скучаю по Соне…Хочу поговорить с ней, – строю расстроенную гримасу. Действительно истосковалась по подруге.
– Я понимаю. Я передам ей, что с тобой всё в порядке. А потом вы пообщаетесь с моего телефона, договорились?
– Да…Было бы классно.
– Хорошо.
Мы с Глебом завтракаем, он покупает билет на рейс и вынужден улететь уже через час. К двум часам дня ко мне приезжает Людмила Эдуардовна со своими вещами. Наверное, он нехило ей заплатил, раз она согласилась жить с посторонней девушкой, хотя у самой есть дети и супруг.
Вижу охранников, которые разбредаются по периметру, чувствую себя какой-то важной персоной нон грата. Странное ощущение, и всё же. Глебу так будет спокойнее. А гулять и дышать можно и во дворе этого огромного дома. Кроме того, тут воздух чище. Одно меня не радует…
Что 8 января у Глеба запланирована женитьба.
И я решаю, что я буду не я, если не буду на ней присутствовать…Пусть и в тайне от молодоженов…
***
Глеб присылает новый телефон с сим-картой. Заранее предупреждает мою маму, что со мной всё хорошо и даёт мой номер. Только ей. У них с Сережей всё прекрасно, мы общаемся несколько раз в неделю.
30 декабря вечером я созваниваюсь с Соней через телефон Глеба. Он находится у них в гостях, мы долго болтаем, около часа. Так, что он уже начинает отбирать у неё трубку. Кир смеётся на заднем плане, а я так хочу к ним. Безумно хочу, хоть и знаю, что его отец меня ненавидит и может что-то сделать. Если бы речь касалась только меня, я бы на всё наплевала, но теперь во мне наше с Глебом продолжение, а, значит, мы оба уязвимы.
Он обещает приехать 31-го вечером. Как раз назначает в Питере сделку по продаже на этот день. Я же с самого утра бегаю по дому в предвкушении и смеюсь, раскрывая везде шторы, как маленький ребенок. Мы с Людмилой Эдуардовной даже нарядили ёлку, которую нам привезли. Огромное дерево, тянущееся до самого потолка, а в гостиной они все пять метров, наверное. Я никогда ещё не наряжала что-то с такой радостью. Разве что, когда была совсем маленькой…Но то другое…Сейчас же я чувствую чисто женское счастье.
Людмила Эдуардовна по истине добрый и хороший человек. Я удивляюсь, как Глебу достаются такие люди… Наверное, потому что глубоко внутри он сам такой. Просто не всем это показывает.
Около двух часов дня охрана приносит к порогу огромную коробку с бантом.
– Это для Вас. Просили передать.
Я недоверчиво кошусь на неё и опасаюсь подходить.
– Не волнуйтесь, она проверена, кроме того, она от Глеба Александровича, – смеётся один из охранников Миша. Мы познакомились на днях.
Я стеснительно отвожу взгляд, и парень помогает мне затащить её внутрь. Принимаюсь распаковывать на самом входе.
Кроватка. Белоснежная. Уже заправленная комплектом детского белья в бело-голубых тонах, а внутри записка.
«Я всегда верю твоей интуиции, ведьма. Люблю тебя. Буду в восемь.»
Растекаюсь на месте… Рассматриваю её и это самое милое, что я могла увидеть сегодня. Хотя и Глеба просто безумно хочу ощутить…Обнять и не отпускать, что бы ни случилось…
Михаил и Людмила Эдуардовна не разрешают мне её двигать, но по моей просьбе ставят возле ёлки. Странно, да. Но это то, что я хочу видеть. И хочу, чтобы Глеб это видел.
А ещё я бы хотела сделать ему подарок, но мне даже выйти отсюда нельзя, что слегка меня расстраивает, однако Людмила говорит, что я уже ношу самый большой подарок под сердцем. Она не устает напоминать с какими чувствами Глеб говорил о нашем ребенке.
– Мой муж хороший отец, но такой трепет я уловила впервые. Тут что-то личное…Он очень Вас любит.
– Я знаю…Я это знаю. И спасибо Вам, что сидите здесь со мной…
– Не за что, Катюша…
– А откуда…Откуда Вы его знаете?
– Он не говорил?
– Нет…
– Мы знакомы три года. По некоторым связям…Однажды я осматривала его близкую подругу после изнасилования…Тяжелый был случай. Очень тяжелый. Девочке было всего пятнадцать лет. Но уже тогда после разговора с ней, я поняла, что Глеб хороший мальчик. Он помогал ей справиться со всем. После она сказала, что только он и помог.
– Он…Мне не рассказывал…
– Думаю и не стал бы… – задумчиво говорит она. – И не говори, что я сказала…
– Не стану…
– Ну…Займемся готовкой? Чтобы встретить твоего мужчину красивым столом?
– Боже, он меня тогда с потрохами сожрёт, – хихикаю я вслух и целенаправленно иду к кухне, услышав за спиной резонный вопрос:
– Почему? Любит, когда готовишь?
– Не то слово…Обожает…
***
Когда праздничный ужин готов предвкушаю нашу встречу с Глебом…Наш совместный первый Новый Год. Не знаю, почему это так важно для меня. Опять же я стала сентиментальной из-за гормонов. Слишком сентиментальной…
Жду его как ненормальная, всё время поглядывая на часы…Звоню и звоню, потому что он опаздывает. У меня сердце из-за этого не на месте.
Трубку берут только с десятого звонка, когда время на часах переваливает за девять вечера. По идее он уже должен быть здесь, со мной. Слышу какие-то стоны и визги. Тут и умной быть не надо, чтобы понять, что на том конце провода занимаются сексом.
Десять секунд, двадцать…Стараюсь дышать, не верю в происходящее, но чётко улавливаю именно его интонации.
А когда звучит это: «Даааа, Глеб, возьми меня сзади», я вообще проваливаюсь куда-то в пустоту и беспросветную непроглядную темноту, из которой вряд ли смогу выбраться.
______________________
Милости прошу в ещё один проект – «26 суток». Любители эмоциональных качелей, американских горок и переработки стекла, жду вас там)))
«Сколько себя помню мы дружили… Столько же не понимали друг друга. Ругались – мирились. Обижались – прощали. Моя больная безудержная безбашенная любовь… Гордей Яровой. Три «Б» и все такие важные… Сейчас нам по девятнадцать лет. За всю историю нашей дружбы мы достали друг друга настолько, что перекрыт доступ к кислороду. Он наконец сознался мне во всём, а я – нет. Для меня это удар ножом в сердце. Ведь если признаюсь и я, то дружбе раз и навсегда конец.
В один из дней он поставил мне условие. Он увезёт меня далеко-далеко. А куда именно, никто кроме нас не будет знать. Запрёт нас в одном доме, где у меня наконец будет время понять, что я к нему чувствую, а не убегать от этого. Без права уйти или сбежать, как трусихе, как я обычно это делаю. Выйти отсюда можно только с принятым сердцем решением. Если я сломаюсь – он отпустит, но больше никогда со мной не заговорит. Маски сброшены, уже не о чем спорить. Мы с ним в той самой глуши, в самой гуще леса за пятьсот километров от нашего родного дома и уже сходим с ума рядом друг с другом…»
Глава 13.
(Глеб)
За эти несколько дней успеваю соскучиться настолько, что случайно называю Беату Катиным именем. У той аж змеиная шкура от напряжения шевелится. Я же перевожу стрелки на то, что просто устал.
Отец ведёт себя странно спокойно, я бы даже сказал слишком, учитывая все обстоятельства. Рус хоть и прикрыл меня, сказав ему, что у меня появились срочные дела по бизнесу, но он всё равно допытывал меня кому и за какую сумму я собираюсь продавать свой клуб. А это уже вообще выходит за рамки его «юрисдикции».
Меня не покидает ощущение какой-то новой подставы, но радует одно. Что ведьма под охраной и никто не сможет причинить ей вред.
В один из вечеров еду в ювелирный. Покупаю там серьги для Беаты, но на самом деле цель поездки в выборе обручального кольца для ведьмы. После того, как компании сольются, и я исполню всё, что задумал, я тут же подам на развод и сделаю Кате предложение. А сейчас хочу, чтобы она носила это кольцо, не снимая. Чтобы она знала, что именно она должна стать Адовой. Именно она моя вторая половина и так будет всегда.
После того, как выполняю задуманное еду к Киру на квартиру, там они с Соней проводят вечер в компании Надьки. Вот и встретились в непринужденной атмосфере. Она, как всегда, издевается.
– Ой, кто это у нас…Глебик пожаловал… – язвительно тянет мадмуазель, на что я просто улыбаюсь, протягивая Соньке свой телефон.
– Возьми…Катюша ждёт звонка… – она тут же сгребает мобильный и идёт разговаривать, пока я подвергаюсь новой порции насмешек.
– Катююююша ждёт… – повторяет она ехидно. – Боже, Адов…А ты оперился…Каков стал. Ну, мужик. Ни дать, ни взять. Надеюсь, у Кати стальные нервы…
– Да уж постальнее твоих, – отвечаю, на что стерва фыркает.
– Пха! У меня между прочим тоже сильные нервы, – ворчит она будто бы даже обижается. Блин, прошло три года, а ничуть не изменилась ведь. Слава Богу, её та ситуация не сломала.
– Сильные-сильные. Надо вас познакомить. Уверен, ты всё поймешь.
– Ууууу…Лады. Я буду ждать этой знаковой встречи, – хихикает дурочка, перебирая пальцами в воздухе. Ну, точно найдут общий язык. Ещё одна ведьма.
– Я вам не мешаю? – спрашивает Кир, пока стоит возле плиты в фартуке.
– Нет, братик. Не волнуйся. Жду свой горячий шоколад, – надменно треплется Надюха, заставляя Кира сжимать челюсть. Когда-нибудь она его доведет. Точно знаю.
– Купил ведьме кольцо, – говорю ему, пока Надюха чистит мандарины неподалеку. – Приглядишь за ней, пока я буду решать со слиянием?
– Если честно, я не знаю, как переживу твою недосвадьбу…Вообще не хочу там присутствовать, – сообщает Кир, поджимая губы. – Это трэш…Сонька тоже не хочет.
– Но надо, брат…Для показухи надо. Я и сам не хочу. Но не будет же эта долбанутая сама на себе жениться.
Кир вздыхает.
– Не представляю, что чувствует Катюха…
– Я и сам не представляю, – хмурюсь, когда Волкова средняя подставляет мне к носу кусок мандарина.
– О чём треплетесь, мальчики?
– Ни о чём, иди давай, Гербера, налей всем чай, – направляет её Кир.
– Сейчас, ага! Я что, прислуга?! – выдает она разгневанно. Блин…Вот ведь задница, а…Прислуга нашлась. Загнала брата в фартук и ни хрена не делает. Я бы её быстро научил манерам.
– Надя! – рявкает Кир, и та слушается. Она всегда знает, когда терпение Кира достигает критической отметки.
Когда Соня и Катя откровенно заговариваются приходится отнимать трубку. Посылаю своей словестные волшебные поцелуи и еду домой. С вечера заказываю кроватку и записку для неё. Хочу, чтобы 31 доставили…Чтобы любовалась в ожидании меня.
Билет на самолёт куплен. Остаётся только прилететь…
***
Ранним утром открываю глаза у себя дома под трель мобильника. На экране отсвечивает «Беата». Недовольно мну свою рожу. На часах восемь. Кто встаёт в такую рань тридцать первого? Дура, блин.
Нехотя отвечаю на её звонок, и она кричит на меня, сообщая, что её бате внезапно стало плохо и его увезли в больницу.
Только этого, блядь, не хватало.
– Успокойся, какая больница? Щас приеду, – быстро собираюсь и выезжаю, даже не принимая душ. Там она встречает меня обеспокоенная и разбитая. Разговариваю с врачами. Выясняю, что что-то с сердцем. Будут проводить операцию. Сидим в коридоре и ждём, когда принесут какие-то бумаги. Домбровская старшая только вылетела из Варшавы, пока младшая исходит на «нет».
– Глеб, что же будет, – ноет Беата, вцепившись в мою руку.
– Слезами горю не поможешь. Сидим и ждём.
– Чёрт возьми…накануне свадьбы. Как же так! – нервничает, будто это единственное, что её волнует.
– Твой отец – крепкий орешек. Выкарабкается.
– Надеюсь, – всхлипывает она, сжимая мои пальцы. В течение часа к нам выходит глав врач и сообщает, что операция будет проведена в течение четырёх часов. В принципе, по окончанию я ещё успею на самолёт.
– Мне нужно до дома, – объясняю ей, но она не стремится отпускать.
– Можно мне с тобой??? Я боюсь оставаться здесь одна, пока мамы нет…
– А что такого страшного в больнице?
– Глеб! Это ведь мой отец. Мне нужна поддержка!
Вздыхаю. Как же неистово бесит.
– Ладно…Едем со мной, – соглашаюсь, и пока везу её в своей машине мысленно сто раз себя проклинаю. Раздражает настолько, что хочется открыть дверь и толкнуть в плечо, якобы случайно по дороге вывалилась…
До дома доезжаем минут за сорок. Иду мыться и пишу ведьме сообщение.
«Люблю тебя очень сильно. Буду сегодня вечером. Скучаю».
Прячу телефон, возвращаюсь обратно. Вещи с собой брать не планирую, чтобы не было палевно. Просто готовлю брюки и рубашку, заранее представляя, как ведьма будет их с меня снимать…
– Знаешь, я так волнуюсь, – мямлит Беата, уткнувшись в свой телефон. Всё время сидит в каких-то группах и читает всякую чушь. Порой мне кажется, что кроме тех самых языков, которыми она якобы владеет в её мозгу нет ничего путного. И когда она кладёт руку на моё колено, а затем беспринципно ведет ей выше, мне вдруг кажется, что и ничего совестливого там тоже нет.
– У тебя как бы отец при смерти, – дёргаюсь, наливая себе кофе. Отхожу к холодильнику, достаю сливки, она же вьётся вокруг меня как волчок. Раздражительность, которой она меня заряжает не ведает границ.
Завтракаю тем, что оставила для меня Анна. Пью бодрящий напиток. Пытаюсь проснуться, но вместо этого, отчего-то наоборот чувствую усталость и заторможенность.
– Эй… – спрашиваю размеренно. – Из…больницы…Не…
Ощущаю, что стены плывут. Пространство движется. Голова кружится. И я, совершенно податливо скатываюсь со стула на пол.
– Бл…Сука…Что ты подсыпала… – звучу как на репите. В голове безразборно мельтешат слова. Слышу её заливистый смех. Противный тошнотворный отталкивающий блядский смех. И окончательно проваливаюсь в сон на полу своей кухни.
***
Просыпаюсь с головной болью и сухостью во рту. Постель помята, толком ни хрена не помню. Вижу только, что повсюду валяются наши вещи, использованные презервативы, а рядом лежит полностью раздетая Беата.
– Ты верно ебанутая, если решила, что я куплюсь на этот спектакль, – говорю, сползая на край кровати. Беру в руки футболку и трусы. Начинаю одеваться. Голова всё ещё дико болит, в висках пульсирует. – Сколько сейчас времени?
– 2 января, 2:30 дня. И о каком спектакле ты говоришь, я так и не поняла, Глеб, – заявляет она высокомерно. – Впрочем…Это и не важно.
– 2 января?! Я был в отрубе двое суток? Ты совсем конченная?!
– Не в отрубе, дорогой. Мы трахались, ты утешал меня, отец в порядке. Ему сделали операцию, – заявляет она довольным тоном, на что я морщусь и смеюсь, и вместе с тем, внутри что-то неприятно скребет.
– Ага, заливай, – качаю головой, отшатываясь, когда она пытается обнять меня.
– Ой, зря ты так…Не гневай женщин, Адов… – цедит она сквозь зубы. – Не веришь…Что ж…Странно…А твоя Катя сразу поверила… – добавляет она и улыбается своей ядовитой улыбкой, отчего я сразу же грубо хватаю её за лицо.
– Ты…Паскуда. Ты ей звонила?!
– Отпусти, псих долбанутый! – она вырывается из моей хватки. – Не я ей звонила, а она сама. Я просто нашла твой второй телефон.
– Ссссука…
Да она бы не поверила…Мало ли что эта дура придумала. Нахожу свой гаджет и начинаю звонить ведьме, но она не берет трубку. Блядь…
Вижу миллиард пропущенных от охранников и Людмилы Эдуардовны. И мне уже становится жутко страшно. Набираю её номер, и вот она берёт почти сразу, со второго гудка, будто ждала.
– Глеб, Слава богу! Боже, где ты?! Почему ты не отвечал?!
– Катя…Где Катя? Всё в порядке?
– Она сбежала Глеб…В ночь с 31 на 1…Просто ушла из дома ночью, никому ничего не сказав…Мы не уследили…Мы не знаем, где она. Всё обыскали…Я голову сломала…Не знаю, что делать. Мы ждали тебя, потом она была вся в слезах. Ей что-то пришло на телефон. А потом…Она сказала, что пойдет спать, утром я проснулась, а её нигде нет. Не ругай охрану, прошу…Праздник…Мы даже не ожидали…
Молчу, сглатываю. Смотрю на Беату и, сбрасывая звонок, со всей силы хватаю суку за волосы.
– Шваль…Что ты ей скинула? – начинаю искать крайние сообщения и вижу…Видеозапись.
Весь мой мир разлетается на части. К горлу подкрадывается огромный отвратительный ком.
Открываю и судорожно сжимаю в руках телефон, отбрасывая тупую блонду в сторону. Прикрываю глаза ладонью от того срама, что вижу.
Нихера не помню, но целуюсь с этой мразью. Снимаю с неё одежду, она улыбается. Сука. Я слышу свои стоны. Как это вообще возможно?! Не верю своим глазам. Тупо не верю.
– Что это за хуйня?!
– Моя месть, Глеб. Ты что думал, что я выйду за тебя замуж, ни разу тебя не протестировав? Ты совсем дурак?
– Идиотка…Какая же ты сучка…
– Эти два дня ты говорил иначе…Знаешь, всё равно придётся жить вместе. Лучше попробовать заранее…Мне понравилось, тебе тоже было хорошо…Так что противиться?
– Пошла ты на хуй! – выплевываю перед тем, как выбегаю оттуда в полной растерянности и не знаю, что мне делать дальше.
Я вновь бросаю всё и лечу в Питер…Только теперь внутри меня дыра размером со Вселенную…
