Текст книги "Дерзкие. Будешь моей (СИ)"

Автор книги: Катерина Пелевина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21.

Не отхожу от него. Просто не могу отойти. Каждую ночь снятся кошмары. Как он тонет. Как в морской глади я не могу отыскать его бессознательное тело. А когда просыпаюсь, я снова и снова душу его своими объятиями, и мы занимаемся любовью. Кажется, что бесконечно. Только это и делаем.

– Тебе нельзя волноваться, Катюш… – Глеб гладит меня по голове, и я успокаиваюсь. Только в его сильных руках я улавливаю эту необходимую мне дозу умиротворения и безмятежности. – Завтра нам нужно ехать, если ты ещё хочешь со мной…

– Конечно хочу. И ещё хочу увидеть Соню. Очень хочу…

– У них с Киром какие-то разногласия…

– Что? – удивленно смотрю на него. – В смысле? Почему ты сразу не сказал?

– Я узнал только ночью. Потому что он звонил. Ты уже спала. Я не в курсе в чём дело, он никогда не распространяется. Узнаешь у неё, когда увидитесь. Но только в безопасном месте, я сам организую вашу встречу, договорились?

– Хорошо, – соглашаюсь, и мне становится тревожно. Я ведь не на связи всё это время. А вдруг Соне нужно поговорить, нужно плечо…Вдруг произошло что-то серьезное, а меня нет рядом.

– Ведьма, не волнуйся…Я вижу, что ты нервничаешь. И даже мои объятия уже не работают.

– Они работают всегда…В прошлый раз, когда мы с тобой перестали общаться…Я так безумно хотела, чтобы ты обнял. Чтобы прижал к себе и не отпускал больше. Я хотела. Но видела лишь безразличие, – шепчу ему со слезами на глазах, а он тут же стирает их своими большими пальцами, придерживая меня за лицо.

– Чего-чего, а безразличия там явно не было…Всё, о чём я думал – это ты…Я просто сходил без тебя с ума…И притворялся ради твоего же блага. Ни на секунду не забывал нас…Никогда бы не забыл…Смотрел на стекло своего Бэнтли и внутри всё щемило, Кать...

– Обними меня…Не оставляй меня никогда. Никогда больше не оставляй, – прижимаюсь к нему, обвивая ногами и руками. Рискую задушить, пока Глеб лишь смеётся, переворачиваясь на спину вместе со мной. Так, чтобы я оказалась сверху.

– Эй, мама-панда, ты чего?

– Как? Мама-панда? – улыбаюсь, глядя на него. – Почему?

– Не знаю, они прикольные. Прижимают своих детей, нежничают. Обвивают лапами, сильно любят. Ты такая же…

– Ох…Как это миииило, Адов, – улыбаюсь, целуя его подбородок. – Стоит ли говорить, как я без ума от тебя?

– Я и так это знаю, – хитро улыбается он. – Но можешь сказать. Лишним не будет…

– Я тебя люблю.

– А я люблю тебя. Навсегда.

Не успеваю поцеловать, как в дверь раздаётся стук. Это Людмила Эдуардовна хочет предупредить нас, что уезжает по личным вопросам. А мы с Глебом идём обедать.

Однако, осознав, что теперь здесь одни, начинаем носиться по кухне, как сумасшедшие. Снова, как когда-то у него дома. Это битва наших характеров. Он жмёт меня ко всем поверхностям подряд, а я хохочу, пытаясь спрятаться от его настойчивых лобызаний.

– Помнишь, как чуть не прирезала меня ножом дома, – он натягивает мою футболку так, что все очертания груди просвечивают. – В мокрой майке…Ты была такой сексуальной. Я чуть на месте не сдох.

– Ты извращенец…Просто провокатор…

– Ты сама такая… – он целует меня, а я поддаюсь. И знаю, что он прав. Мы оба такие. Я его, а он – мой. Ад, пристанище, геенна огненная – всё и сразу.

Весь день и всю последующую ночь мы болтаем о детях и делимся сокровенным.

А уже на следующее утро Людмила даёт добро на поездку. Матка пришла в норму. Беременности ничего не угрожает, но на самолете лететь – лишний раз светиться, поэтому мы с Глебом направимся в Москву на машине.

На спорт каре доезжаем достаточно быстро. За пять с половиной часов. Заранее снимаем обычную квартиру посуточно, оформляя съём на левого человека, но Миша и Игорь всегда будут находиться рядом со мной, потому что Глебу придётся отъехать на встречу с Русланом и по многим другим вопросам, связанным с компанией.

Тем временем он решает вопрос с нашей встречей с Соней. Достаёт мне новый телефон и симку. А затем отвозит в одно из кафе, где подруга уже ждёт меня, но выглядит чернее тучи. Не знаю. Что случилось между ними, но явно что-то совсем не хорошее.

– Сонь…Малыш…Привет, – обнимаю её, поглядывая на Глеба, который хмурится. Я так поняла, он реально не знает, что произошло.

– Привет, Глеб…Ты ведь сможешь её со мной оставить? – спрашивает Соня, глядя на него взволнованным взглядом.

– Привет. Смогу конечно. Там охрана на улице. Повеселитесь, но не как в прошлый раз, угу? Чтобы не пришлось никого убивать, – ухмыляется он, на что я растягиваю губы, но всё же целую его в щеку, провожая взглядом. Сама же присаживаюсь с Соней за самый дальний столик.

– Милая…Что такое? Что случилось?

– Я не знаю…Точнее…Я знаю, но…Кать…Я облажалась. Мне кажется, он меня не простит.

– В смысле? Что ты сделала? Не верю, что что-то страшное. Явно нет… – смотрю на неё с тревогой в глазах, потому что кажется она плакала несколько дней подряд.

– Лгала ему, Катюш. Много лгала. Не хотела ранить, а теперь не знаю, как расхлёбывать. Он злится, и я понимаю. У нас произошла такая сильная ссора…Я никогда его таким не видела…Никогда…

– Он что-то тебе сказал? Или сделал?

Соня опускает глаза и мотает головой, словно всё совсем плохо. Взгляд болезненный и совершенно потерянный.

– Неужели нельзя поговорить и как-то всё обсудить? Насчет чего именно тебе пришлось лгать?

– Насчёт его сестры…Точнее её отношений. Я хотела, как лучше. Пыталась помочь, но…Он узнал правду, разозлился. Был в бешенстве, наговорил всякого, да и я тоже…Это…Так глупо, – Соня начинает плакать, а я прижимаю её к себе.

– Боже…Но…Это ведь Кир. Вы помиритесь. Не верю, что он так сильно на тебя разозлился…Просто…Успокойся, родная…Успокойся, прошу тебя…

Мы с Соней сидим там целых два часа, а потом ей приходит сообщение от сестры Кирилла и ей срочно нужно куда-то уехать. Я же следую с Мишей и Игорем на их авто до снятой квартиры.

– Снова не выспавшаяся, – констатирует Миша, глядя на меня. – Лицо бледное.

– Боже, Глеб и за этим велит смотреть? – усмехаюсь, глядя на парня, на что он улыбается.

– Глеб Александрович тебя обожает. Велит кормить тебя по шесть раз в день и сдувать с тебя пылинки, чтобы ты знала, – выдаёт он, посмеиваясь.

– Он сам знает, что дело в моих снах, – отвечаю, вздыхая. – Кошмары…Снятся один за другим…

– Кошмары? Помнишь рассказывал тебе про свою бабку? – встревает в разговор Игорь, и я киваю. – Так вот, будем в Питере, давай съездим. Она их уберёт. Вообще как нефиг делать. Ворожея ещё та.

– Хорошо, – смеюсь я, кивая. – Договорились.

На самом деле, я верю ему. Почему бы не попробовать? Вдруг поможет. Я бы очень хотела безмятежно спать по восемь часов как раньше, а не вздрагивать через каждые тридцать минут, в ужасе проверяя рядом ли Глеб.

Конечно, он все эти дни был со мной, но даже так я ощущаю острую потребность быть уверенной в его безопасности. Это ведь нормально? Он ведь мой любимый человек. Отец моего ребенка… Правда наша ситуация с окружением выходит за всякие рамки нормального…Мне кажется, ни у кого нет столько врагов. Пока думаю об этом, мне становится грустно. Но я стараюсь отвлечься на наши с ним чувства.

И всё бы ничего, но в дороге от Глеба приходит новое сообщение.

«Малыш. Я задержусь. Приеду ночью. Это срочно. Прошу тебя, будь дома. Не тревожься за меня».

Вздыхаю… И пишу ему в ответ.

«Я буду тебя ждать. Очень скучаю. Люблю».

«И я тебя люблю».

Не обижаюсь на него, нет. Потому что знаю, что дела действительно важные и срочные, но всё равно на душе какая-то грусть невыносимая.

– Миш, – обращаюсь к нему. – А можно мне в магазин. В Глобус?

– Можно, с нами.

– Да мне всё равно. Хочу кое-что взять…

Едва заходим в торговый центр, как я целенаправленно двигаюсь в сторону гастронома. Хочу приготовить ужин для Глеба, чтобы он знал, что я его жду, и когда мы выходим оттуда с покупками натыкаюсь на лавку с амулетами. Взгляд сам находит ту самую продолговатую серебряную полоску. Примерно три на пять с выгравированными внутри символами. И по коже тотчас же пробегает холодок.

– Что это? – спрашиваю у женщины, торгующей ими.

– Это…Защитный оберег. Из титанового сплава. Достаточно грубый, посмотрите лучше вот этот, – девушка тянет мне другой, но я четко помню этот из своего сна. Просто не могу отвести от него взгляд. Казалось бы, совсем обычная деталь, но…С какой стати ей мне сниться? Я минуты три ещё смотрю на него, как завороженная.

– Нет, я хочу вот этот. Он мне нужен. А что за символика?

– Это символ валькирии. Обычно для мужчин берут. Особенно для военных…Сейчас популярно. Вы себе?

– Да, себе. Я возьму, – не собираюсь делиться с ней сокровенным. Но я просто обязана его взять. Таких совпадений не бывает. Я в это верю.

– Хорошо, конечно, – когда девушка передаёт мне его в руку, мне кажется, словно он жжётся. Тяжёлый, крупный и действительно грубоватый. Однако я чувствую, будто он мне не просто нужен, а словно от него зависит вся моя жизнь. Как же это чертовски странно.

И пока парни ждут, я кладу его в карман у сердца, и мы возвращаемся домой…

До двух часов ночи сижу за кухонным столом и смотрю в окно. Тереблю амулет, что купила. Теперь он висит на моей шее. Соня так и не писала. Глеб пока тоже не выходил на связь, а отвлекать его я не хочу. Поэтому просто вздыхаю и думаю о малыше, пока не слышу звук проворачивающегося ключа в замочной скважине.

Быстро несусь в прихожую и буквально бросаюсь на Глеба, пока не встречаюсь с его ледяным взглядом своим до одури горячим.

– Что такое? Что случилось?

– Мать в больнице. Прости я не мог раньше приехать…

– О, боже…Что с ней?

Помогаю Глебу снять куртку. Хмурюсь. Мне так страшно, что сейчас сердце перестанет качать кровь.

– По порядку…У матери микроинсульт. Перенервничала… Рус…Там всё ещё сложнее. Он знает, Кать. Он теперь знает.

– О боже… – приседаю на мягкий пуфик. – Ты ему сказал?

– Конечно нет. Когда я узнавал я прижал отцовского юриста. Всплыл контракт между Адовыми и Вуйчиком. Рус до этого копался в прошлом Чады…Это бывший отцовский компаньон – Чадаев, не родной отец Фила. Фил подстроил аварию с его любовницей и с Линкой. Но под чётким руководством отца. Так вот…Рус встречался с Чадой. У него европейская сетка, достаточно известная. Поляки там торгуют, но под говняными условиями. Они встречались без ведома отца. Чада ведь тоже после смерти его женщины ненавидит пасынка.

– И что… Это Чадаев ему сказал о заказчике? Откуда он знает…?

– Мать Фила, его вторая жена, она при ссоре сообщила Чадаеву почти в деталях…Как мучилась его любовница при смерти… И эта мразь даже переслала ему видео, Кать. Она взяла его у своего сраного сыночка.

– Какой ужас…Почему он не пошёл с этим видео в полицию???

– У них общая дочь, Кать. Он бы не пошёл. Они с Филом достаточно близки. Слишком, блядь, близки я бы сказал. И она бы не простила, что её брата усадил за решётку её отец.

– Ладно…Но откуда она узнала, что во всём этом замешан твой? Фил сказал?

– А вот это дерьмо самое ужасное из того, что мне довелось узнать…

– В каком смысле? Глеб, скажи…

Он вздыхает и садится передо мной на колени, заключив мои руки в свои.

– Матери пришли анонимные фотографии… Где наш прекрасный батя ещё пятнадцать лет назад держит Чадаеву за её беременный живот и целует как будто она, блядь, хрустальная ваза…А ещё результат генетик теста…Та девчонка – сестра Фила. Она вовсе не биологическая дочь Чады, хотя он её любит, он её воспитывал. Она дочь нашего ебливого отца…Это наша с Русом, блядь, младшая сестра. Поэтому этот ублюдок так тесно связан с их семьёй. Поэтому он столько времени проводил с Филом, хотя его и ненавидит, поскольку это сраный первый выходец из тела его Чадаехи. Мы макнулись в такую грязь, что я просто прихуел прямо на месте. Рус был с матерью, когда фото пришли. Сначала она держалась. Но сейчас… Отец не знает. Он в Польше, открывает офис в Варшаве. А Рус…

– Боже, Глеб…Где он? Сейчас он где?

– Я оставил его у Кира в квартире. Они сами предложили. Потому что ему нельзя было оставаться одному в таком состоянии. А в гостях у Кира как раз Надюха. Ему тоже сейчас хреново, и она там пытается справляться с ними…

– И что мы будем делать? Что произошло с Киром и Соней? Она мне ничего толком не говорит…

– Я не знаю, Кать… – мотает он головой. – Про Кира и Соню вообще ровным счётом ничего не знаю. Знаю, только одно. Отец сядет, а Фил направится туда, где ему и место – в деревянную коробку под промозглую землю. Завтра я встречаюсь с Беатой. Мне нужны её акции. Рус со мной. А там и Домбровский старший. Биржа открыта, мы начинаем скупку возможных из оставшихся сорока девяти процентов. Смотря ещё, кто захочет продать. Но всегда можно надавить. У отца и Филла не останется никаких шансов. У меня будет больше пятидесяти одного. Я его задавлю. Прихлопну как сраную муху. Вскрою все его махинации. А с проёбанной компанией, денег на откуп у него не останется. Если бы ты знала, как я его ненавижу…Ты бы, наверное, разочаровалась во мне.

– Никогда, я никогда в тебе не разочаруюсь, – опускаю взгляд на свою цепочку и снимаю её со своей шеи. – Глеб, держи, пусть оберегает тебя. Так надо и не спрашивай откуда…

– Что это?

– Просто оберег. Прошу тебя, носи его. Это важно для меня.

Глеб улыбается. Хотя его глаза и отражают одну сплошную боль.

– Хорошо, ведьма, как скажешь…

Глава 22.

(Глеб)

– Успокойся…Успокойся, блядь! Рус! – только и успеваю, что хватать брата за грудки. Не успел, блядь, приехать, как это чудовище, пьяное в говно, пытается уничтожить к херам весь родительский дом.

– Сука…Я всё блядь здесь сожгу, отвечаю… – вискарь льётся золотыми реками. На любимую мамину софу, на пол, на стены… Везде…

– Угомонись, блядь! Всё! Всё! – обхватываю его руками внахлёст, выбиваю бутылку, а сам быстро набираю номер Кира. Хуй я его долго сдержу. Он ведь нихрена не маленький и такой же, сука, упрямый лоб, как я.

– Убью его…Я его убью, Глеб… Шкуру с него спущу…

– Тихо…Тихо…Знаю…

Как только Кир берет трубку я кидаю ему только пару фраз о том, что он срочно нужен у меня дома прямо сейчас, и разумеется, он всё бросает и мчит к нам. – Нахрен напился, брат? Нахрен?

– Сука…Ненавижу…Ненавижу… – Рус сползает на колени и просто утыкается лбом в пол. Меня тупо разрывает на части, когда я понимаю, что он обо всём в курсе. Вообще обо всём.

Мать в больнице, отец в Европе…

А когда он рассказывает мне всё то, что выяснил, я вообще пребываю в трансе.

Мы с Киром так и сидим там с открытыми ртами, пока Рус смотрит в одну точку. Его нервно потряхивает и начинает тошнить, после чего я увожу его в ванную.

– Пиздец, – выдаёт Кир напряженно, пока стоим за дверью, а Рус блюёт внутри. – Полный пиздец…

– Бля…– потираю лицо ладонью. – Чё там с Соней у вас?

Молчит. Ежу понятно, что говорить не станет. Но как-то же мне нужно узнать правду. Хотя я привык, что из него ничего и никак не вытянуть. Наверное, за это я его и уважаю. Хотя не…И без того есть за что уважать.

– Нам его увезти отсюда придётся…Есть варианты? – спрашиваю у Кира, пока он чешет затылок.

– Дома у меня Надюха щас. Туда в принципе можно…

– Ладно, давай…Та кого угодно заставит отойти… – твержу себе под нос, и слышу звук разбитого стекла внутри.

– Бля, – начинаю выбивать дверь плечом. Удаётся только с третьего раза. Вторгаясь туда, вбегаем вместе с Киром и смотрим на отражение моего старшего брата в разбитом зеркале. Тысячи осколков и в каждом он. Чистый зверь. Грудная клетка тяжело вздымается, с руки течёт кровь. Смотрит так, что готов убивать. – Ну, нахуя?!

Тяжело дышит. И я ведь понимаю, нахуя…Ещё бы он не злился…Ещё бы не ненавидел всё это.

Тащусь к аптечке и хватаю Руса за плечо.

– Садись давай. Забинтую. Бери себя в руки.

– Уже взял, – процеживает он, наблюдая за мной.

– Поедем к Киру. Я начинаю скупку акций. Когда контрольный пакет будет у меня, проблем не останется…Я понимаю, что тебе хуёво. Я всё понимаю, брат. Надеюсь, ты знаешь, что нам нужно продумать план, иначе мы просто облажаемся…Сегодня тебе придётся переночевать там. Я сгоняю к матери. Навещу. А потом поеду к своей…Я привёз её из Питера…

Рус молчит, только кивком соглашается, пока я бинтую окровавленные костяшки.

– Фила я убью сам.

– Сам, но я буду рядом, – добавляю уверенно. – Куда бы ты не направился, я теперь с тобой, брат. До самого, блядь, конца.

Об отце больше не говорит. Не знаю, реально готов ли он забрать у него жизнь. Думаю, что нет…Но это только его право. Его ребёнка он убил. Его любимую. Последнее слово за ним.

Не успеваю уловить его настрой, как ощущаю, что он в отчаянии роняет лоб на моё плечо. Задушено глотаю воздух, в горле образуется тугой ком. Кир просто наблюдает со стороны с хмурым видом. А я по-настоящему обнимаю брата в нашей общей гостиной.

– У нас... Будет ребёнок, Руслан…Катя беременна… И ты мне нужен. Чтобы защитить…Чтобы… – не договариваю, ощущая, как и его руки смыкаются на моих плечах. А затем он чуть отстраняется и смотрит на меня со слезами на глазах.

– Я рад…Бля, Глеб, я реально за тебя рад…Береги их. Я помогу.

***

Когда приезжаем к Киру домой, время на часах уже восемь. Надюха носится туда-сюда как ужаленная, пытаясь найти себе место, а мы тем временем выгоняем её, чтобы перетереть важные вопросы. Затем я, оставив Руса там, еду навестить мать.

Новости хорошие. Она в сознании. Ей лучше, но нужно избегать стрессов, однако то, что она говорит мне просто вышибает мне мозг двустволкой.

– Это я виновата…Я тогда грубо себя вела…Вот он и…Ушёл от меня…

– Мама. Ты бредишь, да? Грубо себя вела? Ты с ума сошла? Он тебя не ценит. Ты каждый раз ищешь ему новое оправдание… Не обижайся, но я скажу, как есть… Он тебя затравил. Сломал. Уничтожил. Раздавил как таракана.

– Не правда, Глеб…Просто он такой. Я должна была лучше понимать его…

– Пфффф…Ладно, мам…Бесполезно спорить с тобой, раз даже психолог не помог, я и подавно. Надеюсь, ты понимаешь, что он не заслуживает ни одной слезы, вылитой из твоих глаз.

И это она ещё не знает правды про Лину и своего внука…

– Глеб…Я очень тебя прошу…Ты только не говори ему ничего. Я не хочу, чтобы он знал. Всё останется по-прежнему…

– Ты что…Даже не выскажешь ему?

– Конечно нет…Я хочу сберечь семью…

Семью. Одно, блядь, название. Я конечно люблю брата. Сильно. Но, блядь, какая же это семья, если отец – последняя сволочь, которая уничтожает всё хорошее, что у нас есть.

Никак не комментирую.

Целую мать на прощание, выдвигаясь оттуда, и вижу номер Кира на экране.

– Он кароч вырубился. Всё норм. Не теряй.

– Так и не скажешь чё у вас с Сонькой?

– Нет, прости.

– Лан, забили. Я по одному делу и домой.

– Давай. Ведьме привет.

– Передам.

Как только сбрасываю, набираю свою чудесную жёнушку.

– Какие люди, – язвит блонда в ответ.

– Ты в Москве?

– Да.

– Завтра к десяти подруливай на разговор в мой дом.

– А если нет?

– Сама знаешь, – бросаю резко и очень даже равнодушно. Плевать я хотел на неё и её мнение.

– Ясно.

– И это…Батя мой с твоим?

– Да.

– Ладно, гуляй пока, – сбрасываю, примерно прикидывая, когда состоится разговор с Домбровским страшим…Стоит заняться и остальными вопросами. Да вдобавок встретиться с Чадой.

Но пока я сажусь в тачку и мчу к дому одной квартирки, расположенной по адресу, который мне сообщил Рус. Подъезжаю и сижу там, наблюдая за обстановкой.

И вдруг вижу, как из подъезда выходит девчонка. Молоденькая, светловолосая, но с карими глазами, прямо как у нашего отца. А затем она прыгает в машину. Я почти уверен, что это она. Та самая младшая сестрёнка. Виктория. Викуся.

Следую за водителем, незаметно скрываясь в плотном потоке машин. Время на часах ещё детское. Только десять вечера. И мне удаётся довести её прямо до одного из известных рестиков. А уже там я вижу, как наша прекрасная новоиспеченная сестрёнка выбегает из машины и бежит к Филу, своему сводному братцу. Не просто обнимая его, а целуя в губы яростным засосом. А это означает две вещи. Первая – они аморальные скоты. А вторая – у меня только что появились охренеть какие невъебенные засечки на разъёб всего этого скотского притона. Я, блядь, разрушу их гадюшник изнутри и не оставлю ни единого шанса на победу.

Возвращаюсь домой только в два ночи, рассказываю обо всём Кате, хотя понимаю, что это полный трэш, но у нас больше не должно быть секретов друг от друга. Секреты всё ломают. Мы уже научены горьким опытом.

Ведьма передаёт оберег. Смотрю на него и странно так хочется его на себя нацепить, хотя у меня из всех украшений, только перстень на мизинце, причисляющий меня к моему брату. Ведь фальшивую обручалку я снял сразу же, как улетел. Рус купил как-то две печатки на своё совершеннолетие, одну отдал мне. Мне тогда было четырнадцать, и он сказал:

– Если есть в жизни что-то важнее брата, то я этого ещё не нашёл.

Я помню эти слова до сих пор. Именно Рус учил меня дружить. И именно благодаря ему я так отношусь к Киру. Это что-то внутренне, ведь отец не учил нас ничему подобному. Он всегда только пользовался людьми и никогда ничего не давал взамен. Поэтому сейчас, когда я держу этот оберег в руках, я понимаю, о чём тогда молвил мой брат.

Я понимаю это и я это нашёл. Важнее брата. Важнее себя. Важнее всего вокруг.

То, что внутри неё.

Моё продолжение…

***

– Голодный? – спрашивает меня ведьма, пока я смываю с себя кровь Руса и снимаю одежду.

– Угу.

– Я приготовила ужин, сейчас погрею.

Стоит у меня за спиной в одном халатике и суетится.

– Малыш, тебе спать уже надо, а не меня обслуживать. Ты беременна. Должна много отдыхать, а вместе этого постоянно меня ждёшь и нервничаешь. Да ещё и готовишь…Михе мозги завтра вправлю. Чтобы впредь думал о твоём состоянии и заказывал из ресторана заранее.

Иначе за что я им так много отвешиваю, мать вашу???

– Он и так думает! Он мне сумки помогал нести! И везде меня отвёз, где я просила…Он хороший! – выдаёт она возмущенным тоном, а я выключаю воду и обхватываю её за талию, прижимая к двери ванной комнаты.

– Хороший, значит? – спрашиваю, заглядывая в зелёные глаза.

– Да! – выдаёт она, насупившись. Такая смешная. Если наши дети будут делать так же…Я с ума сойду…Они из меня верёвки вить будут…

– Ведьма… – шепчу, сжимая челюсть в тиски. Веду ладонью по гладкой ткани и дёргаю за пояс, который тут же опадает и раскрывает полы её чертовски сексуального халата. Грудь видна лишь наполовину. Возбужденные соски прорезаются через атласные края, и я чуть склоняюсь, прикусывая один прямо через ткань, отчего она закрывает глаза и чувственно вскрикивает. Взвывает, постанывает.

– Глеб…М…ммм…

– Отшлёпаю, – скупо отрезаю, задевая сосок кончиком носа. Вдыхаю запах. Нет, блядь. У неё реально какие-то навыки по приручению.

Или же это какая-то встроенная функция.

Почему меня всё время так штырит?

Ощущение, что я реально наркоман. Запах ведьмы, её вкус…Мгновенно понимаю, что нюхать хочу. И лучший ужин для меня сейчас передо мной.

Падаю перед ней на колени, а она вздрагивает.

– Что ты…Глеб… – выдыхает, как только я вжимаю её в дверь прикосновением губ к чувственной плоти. – Ах… – громко вздыхает, зажимая рот одной рукой, а второй зарывается в мои волосы.

– Шире…Разведи шире, – ныряю в неё языком, как только получаю лучший доступ. Пиздец соскучился. Она постанывает, занижая децибелы ладонью. Видимо, не хочет, чтобы слышали соседи, мы ведь в обычной квартире сейчас.

Поджимая ноги, двигается бёдрами на встречу. Кайфует тигрица. Вижу, что на грани балансирует. Дышит так, словно километр только что отбежала. Скулит…

А затем и вовсе взрывается, осколками меня задевая…

Вся течёт…Я нюхаю, и крыша едет.

И сам уже не знаю, куда податься.

Не успеваю встать, как она рывком меня сама поднимает и встаёт на колени, стягивая вниз мои джинсы вместе с трусами, пока я упираюсь ладонью о кафель.

– Малыш…Тебя точно не тошнит? Всё нормально? – спрашиваю обеспокоенно. У неё же токсикоз бывает, а тут минет…

Наверное, как-то…Неудобно…

– Адов, я хочу тебе отсосать.

Всё, что слышу перед тем, как начать закатывать глаза от удовольствия… И даже не смею перечить ей…А то загрызёт ведь нахрен...