Текст книги "Битва Стихий (СИ)"

Автор книги: Кассандра Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Следопыты увели ее. Годфри не знает, где она сейчас. По правде сказать, я надеюсь, что Серебряный Рассвет поможет и Лорне, и Гилнеасу. Для начала я расскажу о чумных бомбах и попрошу связаться с ночными эльфами Дарнаса. Постараюсь сделать все, чтобы эльфы выслали еще корабли. Твоя задача предупредить людей. Потом я расскажу Фордрингу о Лорне. Это нейтральная организация, Уизли, ты ведь знаешь. Не жди от нее чудес.

– Парук, она спрашивала меня о Сильване, о Третьей Войне и войне с Плетью, пока мы шли от реки к тому кладбищу. Лорна ничего не знала о ее судьбе, о пытках, которых ее подверг принц Артас. Зачем Лорна спрашивала меня об этом?

– Я не знаю, Уизли. Тебе стоило спросить ее саму.

Гном с тоской поглядел на лошадь вдали, потом перевел взгляд на свои босые грязные ноги.

– Я ведь могу умереть раньше, чем доберусь до Кроули, – задумчиво сказал он. – До Столицы путь не близкий.

– А собака тебе на что?

– Тоже мне защитник, – фыркнул гном.

– Кто сказал, что она должна тебя защищать? Ты поедешь на ней верхом.

Гном даже не нашел слов, чтоб возразить.

Простое решение. Большая собака и маленький гном. А быстро добраться до Дольного Очага Парук может только верхом. И даже верхом на это уйдет не один день. При условии, что он вообще пересечет земли Отрекшихся.

Все это время Гилнеасу придется ждать и гадать, удастся ли им прожить следующий день или он станет последним. Кажется, до Уизли, наконец, стало доходить.

– Нужно привязать меня, – хрипло сказал он. – Я не удержусь. Из-за руки.

Парук указал на сплетенные из вьющихся растений веревки. Он сплел их достаточно, пока Уизли спал. И вымочил в ручье для пущей крепости.

– Собака узнает Кроули, – наконец, нашелся гном. – Он будет задавать вопросы. Ведь Лорна забрала этих псов с собой в Дарнас. Они сейчас должны быть на половине пути в Дарнас в Великом Море!

– Уизли, заруби себе на носу. Лорд Кроули не доберется живым до Подгорода. Так что ври, обманывай, но держи язык за зубами.

– Дай мне еще воды.

– Не пей так много.

– Знаю, знаю. Давай, помоги мне сесть на ее спину.

– Будет больно, – предупредил орк.

– Я знаю, проклятая жаба!

Уизли мужественно вытерпел, пока Парук обвязывал его вокруг талии, а затем делал несколько крепких узлов вокруг собачьей шеи и живота. Мастифф дружелюбно помахивал хвостом. Будто всю жизнь только и занимался тем, что гномов катал.

– Давай. Пока я еще жив, – процедил гном.

– Не поминай лихом, свинка.

Парук выкрикнул все команды, какие только подходили для этого случая:

– К лорду Кроули! Апорт! Марш! Домой!

Мастифф резво устремился в лесную чащу и быстро исчез. Может быть, он понял. А может, он привезет Уизли к кроличьей норе. Кто знает.

Вскоре все стихло. Чирикали птицы, прощаясь с заходящим солнцем. Фыркала лошадь.

– Ты только выживи, Уизли, – прошептал Парук и по привычке сделал знак, отводящий беду.

Глава 17
Куда приводят звезды

Гоблин бежал со всей прыти. Он проклинал Сумеречное Нагорье, где честному гоблину и шагу ступить спокойно нельзя. Замешкаешься и тут же станешь жертвой выросших из-под земли глазастых щупалец.

Земля Нагорья дышала проклятием Древних Богов, а природные стихии удваивали свою мощь. Огонь горел ярче, камни взмывали в воздух и парили, переливаясь острыми гранями, будто застывшие во времени. И отовсюду, с любой точки, с каменистого предгорья или выжженной засухой равнины, была видна таинственная, мрачная горная крепость Грим-Батол. Длинные тени, что отбрасывали ее стены, сковывали эти земли холодным полумраком.

Гоблин даже привык ориентироваться по расположению Грим-Батола, путешествуя по Сумеречному Нагорью. Сейчас крепость была по правую руку от него, а значит, на своих коротких ножках он несся в правильном направлении.

Гоблин не ставил недостижимых целей. Главное добежать до реки. В излучине горная бурлящая Вералл мельчала до вялотекущей лужи, гоблину не составит труда перемахнуть через нее. А там и до Порта Драконьей Пасти недалеко.

А может, щупальце отстанет раньше?

Не замедляя бега, гоблин покосился через плечо. Как же! Такое не отстанет. Черный клубок скакал и подпрыгивал след в след, оставляя склизкую, как улитка, обратную дорожку. А надо бы под ноги глядеть. Гоблин покатился, как пустая бочка, со склона и угодил прямо в реку. Как в сугроб нырнул. Даром, что воды по щиколотку и течения почти нет, Вералл все равно не успевает согреться.

Черные пиявки выглянули из-за холма. Гоблин сильно расшиб колено и не смог встать на ноги. Так и смотрел на четвереньках, клацая зубами от холода и страха, как пиявки, словно растягивая удовольствие, медленно покатились к нему на встречу.

– Смотри-ка! Знакомая физиономия, Гар?

– Похоже, этой физиономии нужна помощь, Од?

С этими словами для пиявки настал ее личный конец света. Молот орка размозжил ее об речные голыши перед самым гоблинским носом. Бордовая смердящая слизь окатила его с ног до головы.

Останки мерзкой твари лениво ползли вниз по течению. Большая зеленая лапища орка помогла ему подняться. Это был Од или Гар? Пора бы научиться различать близнецов орков, хотя бы из чувства благодарности за спасенную не в первый раз жизнь.

Гоблин скривился от боли. Ступать на ногу он не мог.

Один из близнецов закончил отмывать молот, легко закинул его на плечо и второй рукой уперся в бок.

– Остались мы без улова, Гар, – сказал он.

– Чем плох гоблин на ужин, Од? – спросил второй.

Од с молотом на плече сплюнул в реку и потом спросил:

– Сам не дойдешь?

Гоблин покачал головой.

– До чего же любят тебя эти склизкие клубочки, физиономия. Это который по счету, Гар?

Гар подхватил гоблина и подсадил себе на плечо. Поскреб задумчиво затылок и ответил:

– Я с тремя разделался. А ты, Од?

– Да сгноят тебя Титаны, физиономия! Ты ему подыгрываешь? Чтобы завтра привел еще один клубочек. Я должен вести в счете!

Широко шагая, орки близнецы в два счета преодолели излучину Вералла. Гоблин, наконец, собрался с силами, чтобы ответить:

– Боюсь, до завтра даже провидица Миллира меня не подлатает. Я хорошо приложился об этот камень. Если бы не он, на этот раз я бы даже добрался до Порта сам.

– Скажешь тоже, физиономия! Чтобы провидица и с каким-то синяком не справилась? Правда, Гар? Уже завтра будешь бегать.

Порт Драконьей Пасти был виден издалека. Особенно трофеи клана над входными воротами. Сидя на плече Гара, гоблин судорожно сглотнул. Он никогда не привыкнет к зрелищу отрубленных драконьих голов, насаженных на пики. Пускай это были черные драконы, но они были драконы. Как и он сам, когда не пользовался магией смены облика. А он давно ею пользовался. Гораздо дольше, чем ему хотелось бы.

Орки Драконьей Пасти убивали драконов. Первое место в рейтинге убийц занимал вождь клана, Мруг. Левая отрубленная голова была его трофеем. А правую драконью голову добыла провидица Миллира. О наточенной секире провидицы гоблин не забывал. Попадал он к провидице тоже чаще, чем ему хотелось бы. Порождения Древних Богов питали к нему определенную слабость, орк-близнец был прав. Он не мог и шагу ступить за пределы лагеря, чтобы не оказаться втянутым в погоню. Гоблин не находил этому объяснений.

Провидица Миллира ждала их на пороге своей хижины. Гоблину не хотелось проверять, насколько силен ее дар. Если судить только потому, что в лагере Драконьей Пасти он живет уже достаточно долго, а провидица его еще не выдала, значит, ничем примечательным Миллира не обладает. Отрубленная драконья голова над воротами красноречиво доказывала, что его собственная голова, а не гоблина, чей облик он принял, могла бы составить компанию черному собрату, если бы Миллира прознала о его тайне. Тогда провидица покинула бы последнее место в рейтинге покорителей драконов и поднялась на строчку выше.

Погруженный в мысли, гоблин пропустил момент, когда орки внесли его в хижину и посадили на укрытую шкурами постель. Орки даже пересказали провидице произошедшее и оставили их одних. Миллира завесила вход в хижину кожаным полотном, и стало темнее. Гоблин оказывался у нее не впервые и хорошо знал, раньше подобная скрытность, чтобы излечить ушиб, провидице не требовалась. Сгорбленная орчиха подбросила поленьев в очаг в центре хижины и глянула на гоблина.

– Тебе стоит быть осторожней, Кейлек, – сказала она.

В ее устах его имя звучало по-особенному. Так, будто она все знала. С самого начала.

Для гоблина, чей облик он принял, Калесгос выбрал сокращение от своего собственного имени. Вначале это не казалось ему такой глупой идеей, как сейчас, когда Миллира сверлила его глазами, а костер отбрасывал на ее морщинистое зеленое лицо пляшущие тени.

Он заставил себя хохотнуть.

– Пустяки, – непринужденно махнул рукой гоблин. – Давно мечтал посидеть на берегу пару дней с удочкой, а там, глядишь, все и пройдет.

Миллира вздернула одну бровь.

– Полнолуние уже сегодня, – сказала она.

Проклятье! Ему нельзя засиживаться сегодня в лагере, придется ковылять как сможет, лишь бы взобраться на пригорок за Портом. Нужно попросить одного из близнецов состругать ему костыль. Для орков это не составит труда, как для гоблина, например, ведь…

И Кейлек застыл с разинутым ртом. Миллира знает о полнолунии, наконец, дошло до него.

– Конечно, я знаю, – отмахнулась она. – Хорошей я была бы провидицей, если бы оставалась в неведении. Но ты ничем не выдавал себя, не переживай. Твой облик гоблина безупречен, а магия – слишком сильна для моих чар.

– Тогда как?…Как ты узнала, Миллира?

Орчиха хмыкнула.

– Хочешь знать, как я убила того дракона над главными воротами?

– Ты отрубила ему голову секирой. Все в лагере знают об этом.

– Верно, только многие забывают рассказать, что в этот момент дракон был в облике человека. Куда мне, старой старухе, справится с черным драконом?

Миллира явно приукрашивала. Сил старой старухе вполне хватило, чтобы замахнуться собственноручно заточенной секирой и одним ударом отсечь голову. О том, что дракон применил смену облика, об этом и вправду в лагере не говорили. Но чтобы отсечь человеку голову одним ударом, тоже нужна сила и немаленькая. Неужели орчиха, как провидица, видит лишь истинные облики, а чары магии остаются для нее незримыми?

– Не надо рыскать взглядом, Кейлек, – недовольно проворчала провидица. – Нигде я секиру не припрятала. Пускай я знаю о тебе всю правду, но лишь я одна. И на сегодня это, поверь, не главная твоя проблема. Я хочу помочь. Я не справлюсь с твоим ушибом к полуночи. А сменить облик тебе нужно сегодня ночью, чтобы обновить магию. Я поняла это верно?

Кейлек кивнул. Всякое заклинание смены облика рассеивается рано или поздно. В полнолуние обеих лун Азерота облик гоблина по имени Кейлек, торговца из Залива Бурь, исчезнет, а на его месте появится синий дракон. Калесгос из лазурной стаи, бывший советник при дворе королевы драконов Алекстразы. Только скинув облик гоблина, Калесгос мог сотворить заклинание заново. И так до следующего полнолуния. Чтобы творить магию в нужную ночь, Калесгос сбегал из Порта Драконьей Пасти в лес. Даже думать нельзя было о том, чтобы попытаться обновить заклинание смены облика, оставаясь в лагере орков убийц драконов. Топоры, молоты и секиры только и ждут своего часа. Вдруг убийцам черных драконов придутся по нраву и синие драконы?

Гоблин со всей злости ударил по виновному в том колену. И взвыл от боли.

Провидица уже смешала необходимые сушеные травы, и теперь растирала свежие растения в кашицу деревянной ступкой. Она подняла глаза, оторвавшись от изготовления мази.

– Решил добавить мне работы? Не стоит. Пускай это и ненастоящее тело, но боль передается твоему собственному. Даже в истинном облике ты не сделаешь и шага. Хотя сможешь летать, конечно.

– И все же, как ты узнала, Миллира?

– Не сиди без дела, помоги, – она протянула ему моток льняной ткани. – Нарви на лоскуты, чтобы обернуть твое колено. Как я узнала? Твоей вины в этом нет, как я уже говорила. Мне рассказала о тебе слизь, что считается кровью, этих склизких клубков. Они охотятся за тобой повсюду.

– Я не понял ни слова, – честно признался Кейлек.

– Ты рви, не отвлекайся. Должно быть, тебе рассказывали, как я повела в счете среди убийц драконов. Клан напал на деревушку дворфов, я не сражалась, держалась позади, помогала раненным. Моя секира, разумеется, была при мне. Я заметила на земле капли крови и коснулась ее. По крови я могу видеть прошлое и будущее. Кровь рассказала мне, что в лагере прячется дракон в облике человека. Приятная неожиданность, согласись? Твоя кровь меня не интересовала, пришлый гоблин, вот еще. Но однажды, когда я исцеляла тебя, то измазалась не хуже твоего в бурой слизи. Она и сейчас покрывает тебя ровным слоем, как уж тут не измазаться. И к моему удивлению, жидкость, дающая этим мерзким созданиям жизнь, поведала мне о синих драконах. О трех, если быть точной.

– Я буду рвать тебе бинты хоть весь остаток жизни, ты только говори, Миллира.

– Все так говорят. Один дракон невероятно огромен. Если бы вождь Мруг убил такого дракона, то тень от его отсеченной головы простиралась бы на весь Порт Драконьей Пасти. Но, к сожалению для вождя и к счастью для дракона, его крылья переливаются всеми оттенками синего. А Драконья Пасть убивает только стаю Смертокрыла.

– Не может быть! – ахнул Кейлек. – Это Аспект Магии!

– Ага, я тоже так решила. А еще дозорные видели возле Грим-Батола синюю стаю, незадолго до твоего появления в Нагорье. Так, а вот второй дракон возле Аспекта совсем иной. Он слаб и едва жив. Его крылья призрачны, а тело будто соткано из тумана. Единственная мысль заставляет биться сердце этого дракона. Эта мысль – Калесгос. Прости, я не сразу поняла, что это имя. Пока однажды этот призрачный дракон не прошептал – Кейлек. Даже Од с Гаром скумекали бы, что к чему.

– И ты знаешь, почему из-за этих мерзких созданий я и шагу нигде ступить не могу?

– Конечно. Аспект Магии и второй дракон связаны с этими клубками щупалец. Они участвуют в их непосредственном создании. Или рождении, поди, разберись, как на свет появляются эти уродцы. А один из драконов жив только упоминанием твоего имени и это чувство настолько сильно, что оно успевает передаться, вжиться в саму сущность создаваемых им чудовищ. И те стремятся к тебе отовсюду, прямо таки липнут, как влюбленные. Ты опять перестал рвать бинты, – заметила провидица.

Кейлек отложил ткань в сторону. Руки дрожали. В горле встал комок.

– Я понял, кто этот второй дракон. Что едва жив. И кого только любовь держит при жизни.

– Кто же?

– Это моя избранница. Тиригоса… Я ищу ее.

– Ну, считай, почти нашел. На, выпей эликсиру. На тебе лица нет.

* * *

Дракон не может без неба. Закатные просторы влекут и манят. Последний шаг и можно улететь. Но не вверх. Тиригоса поглядела на кисти рук. В который раз. Заговоренные браслеты на ее руках не позволяли менять облик, препятствовали превращению в дракона. Она давно не принимала истинного облика. Это было частью наказания, частью обучения нового Аспекта Магии, всем сердцем в нее влюбленного.

Тиригоса подставила лицо ветрам, закрыла глаза. Любой смертный умер бы от страха только при взгляде на площадку, куда она забралась и которую облюбовала уже давно. Она не была смертной, не была высшей эльфийкой. Немногие в Грим-Батоле знали об этом. Она была драконом, она сама старалась не забыть об этом. Лишь высота и порывистые ветра напоминали ей о полете, о небе. О свободе.

Миновало то время, когда она во всем винила Аригоса. Она даже не знала теперь, ненавидит ли его так же, как раньше, в самом начале. Когда Старейшина Вестейегос привел ее в Грим-Батол по приказу Первого Сумеречного Советника. Аригос отказывался повиноваться, она позже узнала об этом. Аригос сам рассказал ей. Иногда Зов Древнего Бога слабел, и он вновь становился тем стеснительным, нерешительным, испуганным не меньше, чем она сама. Но в отличие от нее, в такие моменты Аригос предпочитал перекидываться в высшего эльфа. Не хотел видеть своего огромного тела, что подарила ему магия всех родов синей стаи. Не способный помочь. Не способный спасти ее и всех синих драконов. По роковому случаю выбранный в Лидеры, едва не уничтоживший собственную стаю. Времени было угодно совершить виток, и повторить события Войны Древних. Вымирание и уничтожения неотступно преследовали Синюю Стаю, как ни одну из четырех других.

Аригос просил рассказать ему, что произошло в Нексусе после того, как Старейшины наделили его чистой магией. Он не помнил происходящего, когда Зов владел его сознанием. Так же Древний Н-Зот управляет сознанием Аспекта Земли, сказал Аригос, только он никогда не оставляет разум Нелтариона. Черный дракон слишком опасен. Тиригоса не видела Смертокрыла. Ее держали взаперти в одной из башен Драконьей Выси, так смертные прозвали верхние этажи Грим-Батола. В ее башне была кровать и маленькое окошко. Через него она вылезала на заменявшие крышу крутые горные пики. Никто не осмелился бы повторить подобного. Только другой дракон. Драконам не ведом страх высоты.

Тиригоса открыла глаза. Она всегда любила закатное небо и забиралась повыше, чтобы не пропустить кроваво-огненного представления. Ветер нес свободу, ветер напоминал о полете. В последний раз она летала над разрушенным Нексусом, высматривая раненых, а Вестейегос настиг ее. Она совершила ошибку, когда покинула Хладдарру. Старейшина Ксенегоса запретила ей помогать в похоронных ритуалах. Тогда Тиригоса не догадывалась, почему. Когда поняла, стало поздно.

Она развела прямые руки, как расправила бы крылья в облике дракона. Резкие порывы холодного ветра налетали на черные вершины Грим-Батола, любого другого, запутавшись в одежде, они сбили бы с ног. Швырнули бы в пропасть, скрытую низкими облаками. Ветер не грозил ей, как не грозил облакам в небе.

Старейшины должны были предупредить ее, чего и кого опасаться. Те немногие Старейшины, которым повезло и они выжили после междоусобной битвы у стен Нексуса. Ксенегоса, Дейегос и Фреймос. Впрочем, Дейегос мог умереть к этому времени. Магия лишила его способности превращаться в дракона. Вряд ли он протянул долго.

Вряд ли она протянет дольше, чем смог Старейшина.

Ей хотелось верить в обратное. Не оставалось ничего другого. Каждый день Сумеречный Советник и Аспект Магии взывали к темным порождениям Древнего Бога. Они освобождали их из магических темниц под землей, из недр Грим-Батола. Так Советник обучал Аригоса, как разомкнуть Оковы Магии, когда придет их час. Аригос сопротивлялся. Но потом привели Тиригосу. С тех пор она всегда рядом с ним, незримая тень. Слабеющая день ото дня.

Убедить влюбленного Аспекта Магии оказалось проще простого. Оковы в обмен на ее жизнь. Пока Оковы Магии целы, ее облик сдерживают рунические браслеты. Если Н-Зот окажется на свободе, Тиригоса – тоже.

Ей следовало бы стать самым ярым приверженцем Древнего Бога, часто шутил Вестейегос. Она должна быть им благодарна, говорил Сумеречный Советник, в Грим-Батоле она под защитой, тогда как остальной мир – обречен.

Мир Азерота с его закатами не может исчезнуть из-за того, что какой-то Древний Бог избавится от своих Оков, считала Тиригоса. Она будет ждать, сколько сможет. И еще немного, пока окончательно не исчезнет, как в полдень исчезают тени.

И вряд ли Калесгос успеет помешать ее гибели.

* * *

Близилась полночь. Кейлек покачал головой, глядя на забинтованное колено. Иного выбора не оставалось.

До утра провидица Миллира оставила его одного в своей хижине. Здесь Кейлек, на свой страх и риск, перекинется в дракона и обновит заклинание, превращающее его в гоблина. Обычно, он превращался в полукровку – что-то от человека, что-то от высшего эльфа. Калесгос не знал ни одного дракона, который в здравом уме выбрал бы в качестве второго облика – гоблина.

За стенами деревянной хижины выл ветер, дрожали кожаные полотна, натянутые вместо крыши. Сквозняки то и дело старались затушить пламя в очаге.

Кейлек коснулся медальона, надежно спрятанного под одеждой. Медальон с магией Турмалиновой стаи Азурегоса, который он мог бы передать избранному Аспекту Магии, если бы события развивались иначе. К тому моменту, когда Калесгос выбрался из мира духов целым и невредимым, с медальоном на шее и лучшими пожеланиями Старейшины Азурегоса для Синей Стаи, к тому моменту, Стая была почти уничтожена. А новый Аспект Магии получил бразды правления и без магии Азурегоса, несмотря на все уверения Ноздорму в обратном.

Вместе с медальоном он вернулся к королеве Алекстразе, в Драконий Погост. Иногда он позволял себе поразмыслить, на какие события он мог бы повлиять, если бы отправился сразу в Нексус, в Борейскую Тундру. Его беспокойное сердце желало, чтобы события развивались иначе. По правде, ему достаточно было изменить всего одно, крохотное событие, в масштабном полотне. Он знал, что это невозможно. Но лишь иногда позволял себе мечтать, это дарило покой измученной душе.

Новость о том, что вестников королевы встретили огнем и смертью, так и не настигла Храм Драконьего Покоя. За их телами красные драконы прибыли значительно позже. Королева Алекстраза, благодаря уникальной связи между Аспектами, ощутила, что Аригос стал одним из них в тот момент, когда драконы-посланники были на половине пути к Нексусу. Гонцы королевы должны были позвать Старейшин и Аригоса на дальнейшие переговоры, теперь вместе с Калесгосом, в угоду соблюдения древних правил. Но красных драконов убили, нарушив не менее древнее правило неприкосновенности жизни мирных посланников.

В Нексусе посчитали их солдатами королевы, вспомнил Калесгос слова Ксенегосы, хотя никто не дал им сказать и слова. После убийства красных новый Аспект Магии обернул свои способности против тех, кто ему же их и даровал.

Алекстраза пыталась остановить его. Азерот ждет битва с Сумеречным Молотом, сказала королева, не время сводить старые счеты. Калесгос обещал, что присоединится к ним, но не уточнял когда.

Он оглядел грубое жилище орчихи-провидицы. Разведчики Драконьей Пасти рассказали, что королева драконов прибыла в Гранатовый Редут. Алекстраза не скрывала своего присутствия. С того дня количество красных драконов в Сумеречном Нагорье росло. Это нервировало орков. Вождь велел клану хорошенько наточить топоры и секиры и держать их наготове. Они понимали, что битва между Грим-Батолом и Азеротом близится.

Если бы Калесгос сразу принял сторону Алекстразы, он был бы сейчас там, в Гранатовом редуте, рядом с ней и другими великим героями Азерота. Но он выбрал иной путь.

Холодный северный ветер быстро доставил его из Драконьего Погоста в Борейскую Тундру к крепости Нексус. Увиденное потрясло его. Тела его собратьев были повсюду. Не погребенные лазурные, аметистовые, лиловые тела среди белых сугробов. Калесгос застыл в небе, не находя силы спуститься на землю, приблизить к черному остову, что некогда был домом Синей Стаи, волшебной крепости Нексус. От него мало что осталось.

Стены Нексуса были сотворены с помощью магии. Калесгос помнил небо внутри крепости, переливавшееся как северное сияние, зеркало душевного состояния Аспекта Магии, хозяина Нексуса и Лидера Стаи. Помнил хрустальные деревья в застывших ледяных садах на одном из уровней крепости.

Магия сожгла все. Сначала Стаю, затем Нексус.

Даже теперь Калесгос ощутил дрожь от воспоминаний, ощутил озноб от северного ветра, что проел его насквозь, до костей. Он подкинул дров в очаг в центре хижины. Это все вой ветра, он навевает воспоминания. Ему некуда от них деться.

Калесгос не сразу заметил неяркие вспышки возле тел драконов на земле вокруг разрушенного Нексуса. Молчаливые девушки с ярко-синими глазами, полными слез, читали заклинания над погибшими собратьями. Индиговая стая, понял Калесгос, в которой рождались почти одни только девочки, ими управляла Старейшина Ксенегоса. Они проводили его к ней. Ксенегоса обняла его и рассказала обо всем.

– Магия, – объяснила ему Ксенегоса, – магия едва не убила Аригоса и нас всех. Он не был готов к Лидерству, было ошибкой наделять его магией всех шести стай за раз. К тому же его сознанием владела другая сила, незнакомая с природой магии. Это могло убить его самого, но он нужен им, Калесгос. Нужен Н-Зоту. Вот для чего все это было, он должен разомкнуть Оковы Магии, как Смертокрыл – Оковы Тверди. Вестейегос, а только ему хватило сил для этого, вернул Аригоса обратно в Нексус. И там Аригос дал волю разрывающей его изнутри магии. Потоки неуправляемой магии сжигали на своем пути каждого… Калесгос, каждого!..

Рядом с ней Калесгос заметил Дейегоса, Старейшину бледно-голубых драконов, известного ловеласа всех пяти стай. Он запомнил его в облике обольстительного высшего эльфа на приеме у королевы драконов. Удивительно, но именно искалеченный Дейегос стал для него тем поворотным моментом. Даже не уничтоженный Нексус. Ничто не будет прежним, осознал Калесгос, когда увидел Дейегоса. Больше ничто не будет напоминать о той Стае, какой они были когда-то, какой пытались быть после Войны Древних, восстанавливая все эти годы силы и численность.

В битве Дейегос потерял левый глаз, его красивое лицо изуродовали шрамы и темная бесформенная повязка.

Выжившие нашли приют у красных драконов на острове Хладарра. Он последовал за ними через скованный льдами пролив на крохотный скалистый островок. Весь путь Дейегос сидел на спине Ксенегосы в облике смертного, высшего эльфа, он не мог летать, понял Калесгос. Дракон, неспособный подняться в небо. Зачем он цеплялся за эту жизнь?

Той ночью этот изуродованный, утративший значительную часть своего обаяния и способностей, дракон в облике смертного дал Калесгосу ответы на большую часть интересовавших его вопросов. И дал с лихвой. Это Калесгос понял значительно позже.

Калесгос заметил несколько сапфировых драконов и узнал, что Старейшина Фреймос жив и отправился в Драконий Погост, к королеве драконов. До поры до времени Фреймос заменял Лидера Стаи. Больше никто, кроме самой Ксенегосы и Дейегоса, из Старейшин не выжил, разве что Вестейегос, но он перешел на сторону Культа еще в битве у Нексуса, хотя и не был заодно с предателем Залиаросом. Встречались некрупные лиловые драконы, еще не выбравшие Старейшину вместо погибшего Биса. Драконов с аквамариновой чешуей Калесгос заметил лишь двух, других выживших не было. Старейшина аквамариновой стаи Торреаргос одним из первых поддержал королеву Алекстразу в ее намерениях покончить с безумным Малигосом. Должно быть, Аригос в своем безумии не простил аквамариновым драконам судьбы отца.

Тиригоса часто писала ему о своей дружбе с потомком Малигоса. Калесгос не придавал этим словам такого значения, как сейчас, когда сапфировый дракон стал опаснейшим и неуправляемым из Аспектов. Ксенегоса все еще рассказывала ему о выживших и мертвых, называла их имена, ему оставалось лишь ждать.

Имя Тиригосы так и не прозвучало.

– Ох, Калесгос, – выдохнула Старейшина индиговой стаи, когда он напрямую спросил ее о судьбе Тиригосы. – Он забрал ее. Тиригоса в Грим-Батоле. Старейшина ее стаи, Кейерос, еще оставался в живых, он попытался помешать им. Это стоило ему жизни. Ты ведь знаешь, у древнего Кейероса было не так-то много сил для сопротивления. А мы… не посмели… вмешаться.

Предчувствие беды привело его в Нексус. Но он опоздал.

Ксенегоса продолжала говорить, что ему пора оставить службу у королевы, что он мог бы управлять стаей и теми драконами, что сумели выжить. Калесгос знал, что это правильное решение, что он мог бы справиться. Но не теперь.

Он хотел тут же отправиться в Грим-Батол. Дейегос остановил его. Сказал, что сможет помочь. Калесгос с удивлением воззрился на Старейшину, но был слишком сбит с толку и позволил Ксенегосе уговорить себя хотя бы переночевать на Хладарре.

Дейегос глядел в усыпанное звездами небо, и читал его словно раскрытую книгу. В окружении собратьев Дейегос говорил об обещаниях далеких звезд, о новом витке в судьбе Стаи. Конечно, обездоленным, лишенным своего дома, находившимся на грани уничтожения драконам нужно было верить в лучшее, но в какой-то момент Калесгос подумал, что Дейегос явно переигрывает. Чересчур старается обрисовать грядущее будущее в радужных красках, будто не грядет война за жизнь всего живого, а с Древним Богом Н-Зотом уже покончено.

– Это астрология, – в восхищении прошептала ему Ксенегоса, – древняя наука о звездах.

Дейегос обратился к Калесгосу, когда они остались наедине, далеко за полночь.

– Вижу, что ты хочешь спросить. Почему звезды не предупредили меня о судьбе Стаи? Они предупреждали, Калесгос, они сделали все, что было в их молчаливых силах. Но не звезды защищали наши жизни там, у пылающих стен Нексуса. Мы сами, – он снова поглядел на холодное мерцание единственным глазом.

К тому времени сменился звездный рисунок на черном полотне небес, и Дейегос заговорил совсем об ином. О грядущей гибели, о решающей битве и о пролитой крови. О роли Калесгоса в ходе событий и о том, что звезды благоволят ему. Что ему нужно как можно скорее отправиться в неизвестные, но знакомые края, где он сможет рискнуть и сотворить, на первый взгляд, невозможное, но столь желанное его сердцу. Его давно ждут.

– Кто ждет? – спросил Калесгос. – Куда мне нужно отправиться?

– Твое предназначение найдет тебя, если ты вновь пройдешь через багровые песочные горы у моря и ответишь на рукопожатие зелеными руками. Путь, что проделан однажды, должен повториться дважды. Проще говоря, вернись обратно в Азшару, Калесгос, – снизошел до понятной речи Дейегос.

– Как это поможет мне спасти Тиригосу?

– Звезды не дают прямых ответов и не называют имен, Калесгос. Они лишь дают советы, и наше дело следовать им или поступать по-своему.

– Но если я доверюсь им, если вернусь к гоблинам в Азшару, что мне делать дальше? – недоумевал Калесгос.

– А дальше знаки будут вести тебя.

Стоило ему только попасть в Азшару, как события ускорились, колесо предсказаний начало свое вращение. В Азшаре Калесгос впервые перекинулся в гоблина и с тех пор поддерживал этот облик. Только в облике гоблина он смог попасть в осажденный армией Альянса город у моря среди багряных песков. Оргриммар – столица орков.

Калесгосу казалось, что ему все же удалось правильно растолковать звездные предостережения. Иначе он не оказался бы в Сумеречном Нагорье, в лагере орков на равнинах недалеко от Грим-Батола. Оставалось лишь дождаться последнего, решающего знака. Кейлек не знал, что именно он ждет. Однажды доверившись звездам, было глупо бы повернуть обратно теперь, когда они привели его к клану Драконьей Пасти. Оставалось ждать и верить. Что мог, он уже сделал.

Время пришло. Заклинание стало рассеиваться. Лазурная чешуя проступила сквозь зеленую кожу, тело изменилось, выросло. В хижине провидицы дракону было тесно. На его длинной шее сверкнул турмалиновый медальон Азурегоса.