Текст книги "Хозяйка заброшенной академии драконов (СИ)"

Автор книги: Касия Рин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 38

Воздух выходит из легких. Это тот самый вопрос, которого я боялась. Прямое обвинение в продажности. Я чувствую, как кровь приливает к лицу, готовая выдать меня, но…

– Господин Дорнан, – голос Кэрона раздается прежде, чем я успеваю найти слова. Он звучит тихо, но так, что его слышит каждый уголок зала. В нем читается неподдельное, леденящее кровь презрение. – Вы – главный королевский инспектор. Ваша задача проверять состояние стен и качество магических кристаллов, а не пересказывать за чаем сплетни из желтой прессы, как старая кумушка с окраины. Если у вас есть вопросы к маркизу Ларосскому о характере его деловых отношений с леди Клайд задавайте их ему лично. Академия Миоран не намерена обсуждать с кем, где и когда ужинала ее хозяйка до своего помолвления со мной. Это дурной тон. И крайне непрофессионально. Или в регламенте Инспекции появился новый пункт «проверка светской хроники»?

Тишина в холле становится абсолютной. Дорнан краснеет, потом бледнеет. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может найти слов перед холодной яростью герцога. Его подчиненные отводят глаза.

– Наша проверка завершена, – наконец выдает он, с трудом глотая воздух. – Предписаний на данный момент нет. – Он делает еще одну пометку, на этот раз с явной дрожью в руке. – Мы удаляемся.

Они уходят так же быстро, как и появились, оставив за собой запах дешевого чернильного порошка и несбывшихся надежд на скандал.

Дверь закрывается. Тишина. Я стою, прислонившись к холодной стене, и вдруг понимаю, что дрожу. Не от страха. От колоссального нервного напряжения.

Кэрон поворачивается ко мне. На его лице нет ни удовлетворения, ни гнева. Только усталая серьезность.

– Они ушли ни с чем, – говорю я, и голос звучит сипло. – Но это не победа. Они все записали. Все их замечания.

– Они ушли, понимая, что ты не сломалась, – поправляет он меня.

– Они ушли, понимая, что ты не сломалась, – поправляет он меня. Его голос, еще минуту назад резавший сталью, теперь звучит приглушенно, почти устало. – Это важнее любых их бумаг. Сегодня мы выстояли. Завтра Феликс придумает что-то новое.

Он прав. Это была не победа. Это была первая битва в долгой войне. Но мы выстояли. Вместе.

Я смотрю на него, на этого надменного, невыносимого дракона, который только что защитил меня не магией, а холодным, безжалостным разумом и своей герцогской властью. И вижу не просто союзника по необходимости. Вижу усталость в уголках его глаз, легкую проседь у висков, которую раньше не замечала. Вижу, как его рука непроизвольно сжимается в кулак, а потом разжимается.

И в этот миг что-то щелкает внутри. Стена недоверия, выстроенная из страха и боли прошлого, дает трещину. Он мог отступить. Мог использовать этот скандал, чтобы разорвать помолвку с наименьшими для себя потерями. Но он не отступил. Он встал рядом и отражал удары, как скала.

– Спасибо, – выдыхаю я.

Он молча кивает, отводя взгляд к высокому арочному окну, за которым медленно садится солнце, окрашивая стены академии в багрянец. Его профиль в этом свете кажется менее острым, почти… человечным.

И тогда решение приходит само. Внезапное, безумное, идущее наперекор всем инстинктам самосохранения. Но – верное. Я не могу идти дальше одна. Не с этой тайной.

– Кэрон, – мой голос звучит тише, и он оборачивается, уловив новую ноту в нем. – Есть кое-что. Я не показывала это никому.

Его брови чуть приподнимаются, но он не говорит ничего, просто ждет.

Я медленно подношу руку к шее, к тонкой серебряной цепочке, на которой висит маленький, ничем не примечательный кулон. Гладкий холодный камешек. Я всегда носила его с собой, с самого приюта, считая единственной памятью о прошлом. Но это была не вся правда.

– В день, когда я стала хозяйкой, мне передали эту книгу как моё приданое, – говорю я, снимая цепочку. Мои пальцы слегка дрожат.

Я кладу кулон себе на ладонь и концентрируюсь. Не на заклинании. На чувстве. На желании понять. На доверии к тому, кто стоит передо мной.

Теплая волна энергии, знакомая и чужая одновременно, исходит из центра ладони. Кулон начинает мягко светиться, его форма плывет, растет, меняется.

Холодный камень превращается в потрепанную кожу старинного переплета, инкрустированного потускневшим серебром и странными, нечитаемыми символами. Небольшая книга, размером с ладонь, но от нее веет такой древностью и могуществом, что воздух в холле снова становится густым, но теперь не от угрозы, а от тайны.

Я протягиваю ее Кэрону. Он не берет сразу. Его взгляд прикован к гримуару. И я вижу, как все его внимание, вся усталость мгновенно сменяются острым, почти хищным интересом ученого, магистра. Но не алчным. Нет. В его глазах читается узнавание.

– Откуда, – он начинает вопрос, но тут же обрывает сам себя, медленно, почти благоговейно протягивая руку. Его пальцы не касаются кожи переплета, они замирают в сантиметре от нее, словно ощущая исходящее от книги силовое поле. – Ты читала ее?

– Я пыталась, – признаюсь я. – Но текст не поддается. Знаки плывут перед глазами, не складываясь в слова.

Кэрон медленно опускает руку. Он смотрит то на книгу, то на меня, и в его взгляде чувствуется странное удивление.

– Потому что ты и не должна ее читать. Я думал тогда, что мне показалось.

Глава 39

– Что в этой книге такого? – поднимаю на мужчину свой взгляд, пытаясь найти ответ в его глазах.

– Теперь я понял почему ты стала хозяйкой этой академии, – кивает Кэрон, всё ещё разглядывая книгу в моих руках. – Но я надеюсь, что текст гримуара никогда не раскроется тебе. Это будет означать бремя знающей. Той, кто поведёт королевство в новое русло. Никто не знает какой секрет она поведает тебе, но ты точно не пропустишь этот момент. Но для этого должно произойти что-то страшное.

– Все кому такие книги принадлежат делали что-то?

Он качает головой и наконец заглядывает в мои глаза.

– Кому то просто предназначено сохранить их для будущего поколения, – его голос звучит ровно, но от этих слов мурашки пробегают у меня по телу.

– Откуда тогда ты знаешь, что это за гримуар? – с интересом уточняю я. – Это ведь, получается, такая редкость.

– В королевской семье хранится такой. Передаётся от короля к наследному принцу уже множество лет. Я ведь герцог королевской крови, имею связь с Его Величеством. И посвящён в некоторые тайны. Не думал, что в нашем королевстве есть ещё у какой-то семьи подобные гримуары.

Его слова повисают в воздухе, тяжелые и значимые. Моя рука непроизвольно сжимает кулон, снова ставший холодным камешком.

Тишина в холле становится не такой давящей, наполненной пониманием, а не напряжением.

И именно в этой тишине Кэрон внезапно нарушает молчание.

– Эта проверка и объявление в газете, – задумчиво произносит он. – Феликс думает, что загнал нас в угол. Что мы будем отсиживаться за стенами Миорана, зализывать раны и ждать, пока грязь сама не высохнет и не осыплется, – он выпрямляется, и в его осанке вновь появляется та самая герцогская, почти королевская стать. – Он ошибается. Лучшая защита, как известно, это нападение. Или, в нашем случае демонстрация полного и абсолютного презрения к его жалким потугам.

Я смотрю на него, непонимающе хмурясь.

– Что ты предлагаешь? Вызвать его на дуэль? – пытаюсь пошутить, но шутка выходит плоской.

Кэрон издает короткий, низкий звук, похожий на смех, но без тени веселья.

– Нет. Нечто гораздо более эффективное и раздражающее для него. Мы устроим себе выходной. – Он делает паузу, словно давая словам проникнуть в мое сознание. – Самый публичный, самый помпезный и самый беззаботный выходной из всех возможных. Сегодня вечером мы поужинаем в Серебряном Фениксе.

У меня перехватывает дыхание. «Серебряный Феникс» – самый дорогой, самый эксклюзивный ресторан столицы. Туда невозможно просто так попасть. Туда нужно быть вхожим. Там обедают короли, герцоги и сливки общества. Там именно та публика, которая с утра зачитывалась «Королевским Вестником».

– Ты с ума сошел? – вырывается у меня. – Они же будут пялиться на нас, как на диковинных зверей! Шептаться за спиной! Это же добровольно пойти на позор!

– Нет, – поправляет меня Кэрон, и в его глазах зажигаются те самые опасные искры. – Это способ показать им, что их мнение, их сплетни и их попытки нас унизить для нас ровным счетом ничего не значат. Что мы выше этого. Что наш союз крепок, а твой статус как моей невесты и хозяйки Миорана неоспорим. Мы явимся туда не оправдываться. Мы явимся туда как победители. Прямо с поля битвы. И наш вид, наше спокойствие и наше счастье будут лучшим ответом Феликсу и всем его шакалам.

Он подходит ко мне ближе, его взгляд становится пристальным, почти выжигающим.

– Ты выдержала проверку. Познала тайну своей семьи. Выстояла против клеветы. Неужели ты боишься взглядов нескольких трусливых аристократов за ужином?

Это вызов. Чистой воды. Но поданный не как упрек, а как приглашение. Приглашение сыграть главную роль в спектакле, который мы поставим вместе.

Впервые в хэтом мире я чувствую себя подобным образом.

Страх отступает, смытый волной адреналина и странного, щекочущего нервы азарта. Он прав. Прятаться значит признавать свою вину. А я не виновата. Мы не виноваты.

Я глубоко вдыхаю, расправляю плечи и смотрю ему прямо в глаза.

– Хорошо. Но только при одном условии.

– Каком? – в его взгляде мелькает любопытство.

– Ты выберешь мне платье. Не траурное и не бронеподобное. А такое, чтобы затмить все их сплетни одним только видом.

На самом деле я просто не понимала, что больше подошло бы в такой ситуации и какие здесь действительно правила относительно платьев. А полагаться лишь на вкусы служанки мне не хотелось.

На его губах появляется та самая, редкая, почти неуловимая улыбка.

– Договорились. Приготовься. Вечер будет долгим.

Глава 40

Серебряный Феникс встречает нас гробовой, ошеломленной тишиной, которая разрывается лишь тихой музыкой магических инструментов.

Кэрон не ошибается с платьем. Он присылает в мои покои настоящее оружие. Платье цвета ночного неба, усыпанное крошечными кристаллами, мерцающими, как настоящие звезды. Оно струится, подчеркивая каждое движение, каждый изгиб, словно говорит о скрытой силе и недосягаемости.

В сочетании с фамильными драгоценностями рода Бланш, которые он тоже присылает, я выгляжу не как выскочка из приюта, а как потомственная герцогиня из самой древней и могущественной семьи.

По крайней мере так говорит отражение в зеркале, когда я собираюсь.

Кэрон и сам является воплощением мощи и безупречного вкуса. Темный, строгий камзол, подчеркивающий его ширину плеч, единственное украшение в виде гербового перстня с аметистом. Его рука уверенно лежит на моей, ведя меня через зал к нашему столику в самом центре, на виду у всех.

Я чувствую на себе множество глаз. Взгляды, полные любопытства, ненависти, зависти, восхищения. Слышу сдавленный шепот, ловлю свои искаженные имя и титул в этом шепоте. Но я не опускаю глаз.

Я иду с высоко поднятой головой, с легкой, почти безразличной улыбкой на губах, как учила Лиана. Сегодня я актриса, играющая роль самой себя. Уверенной, непоколебимой, счастливой.

Кэрон играет свою роль безупречно. Он не бросает на меня влюбленных взглядов, так как это было бы фальшью. Но его внимание ко мне абсолютно. Он придерживает мой стул, его пальцы едва касаются моей руки, когда он передает мне меню.

Он наклоняется ко мне, чтобы что-то сказать, и его поза, его низкий голос, звучащий так, чтобы слышала только я, создают картину абсолютной близости, доверия и взаимного уважения.

Официанты суетятся вокруг нас с подобострастием, на которое способны только здесь. Напитки разлиты, заказ принят.

И вот, когда первое напряжение спадает и я уже почти начинаю верить в свою роль, к нашему столику подходит первая акула. Пожилая дама с лицом, как у кислого лимона, в сопровождении тучного супруга. Графиня Вортей, известная сплетница. Кэрон заранее предоставил мне досье на всех, кто будет сегодня за ужином и указал на кого следует обратить внимание.

– Ваша Светлость, какая неожиданная встреча! – она обращается к Кэрону, делая вид, что не замечает меня. – И как храбро с вашей стороны появляться в обществе после, ну, вы понимаете, после всех этих грустных новостей.

Кэрон медленно поднимает на нее взгляд. Не встает.

– Графиня, какие именно новости вы имеете в виду? – его голос звучит ровно, но каждый слог отчеканен, как удар клинка. – Если вы о беспрецедентно успешной проверке нашей академии королевскими инспекторами, то да, я весьма доволен. Все предписания выполнены, нарушений не найдено. Мы полностью готовы к приему студентов.

Графиня краснеет.

– Ну, я скорее имею в виду светскую хронику. Эта неприятная история с ужином…

– Ах, вы о прекрасном вечере, который маркиз Ларосский устраивал для леди Клайд в честь получения ею титула? – Кэрон перебивает ее, и его губы трогает легкая, снисходительная улыбка. – Да, я слышал, он был великолепен. Маркиз человек старой закалки, ценит прекрасное и умеет делать подарки с истинно королевским размахом. Жаль, что бульварные листки так опошляют благородные жесты. Но, полагаю, нам, – его взгляд скользит по залу, полному притаившейся публики, – не стоит опускаться до их уровня и обсуждать сплетни за ужином, не так ли, графиня? Это дурной тон.

Он произносит это с такой убийственной, аристократической вежливостью, что у графини Вортей просто отвисает челюсть. Она что-то мычит и, красная как рак, отступает к своему столику под сдержанный, но слышимый смех нескольких соседей.

Кэрон возвращает взгляд ко мне. И в этот миг, на долю секунды, лед в его глазах тает. И я вижу не актера, не расчетливого стратега. Я вижу искреннее, теплое одобрение. Гордость. За меня. За то, что я не спасовала, не опустила глаз, выдержала этот первый натиск.

Он не говорит ничего. И мы просто продолжаем свой ужин.

Мы ужинаем под прицелом множества глаз, но нас это больше не беспокоит. Мы говорим о будущем академии, о книгах, о магии.

А когда мы выходим из «Серебряного Феникса», где нас ждет герцогская карета, ночь уже полностью вступает в свои права. Факелы у ворот отражаются в лакированном дереве и позолоте.

Кэрон помогает мне подняться в карету. Его рука тверда и надежна. Дверца закрывается, отсекая внешний мир, и мы остаемся одни в мягком полумраке.

Он откидывается на спинку сиденья, и на его лице наконец появляется та самая, настоящая усталость. Но также я вижу и удовлетворение.

– Ну что, – говорит он, глядя в темное окно, за которым проплывают огни города. – Выдержала?

– Выдержала, – отвечаю я, и понимаю, что это правда. Я не просто играла роль. Я чувствовала себя сильной. Под защитой. И частью чего-то большего. – Спасибо. За платье.

Он поворачивается ко мне. В свете проезжающего уличного фонаря его глаза кажутся бездонными.

– Не благодари. Это была необходимость. – Он делает паузу. – И это было приятно. Всё-таки ты моя невеста.

Глава 41

Утро после нашего триумфа в «Серебряном Фениксе» встречает меня не остатками приятной усталости, а новым, свежим номером «Королевского Вестника», лежащим на моем столе как трупная муха на торте. Лиана не плачет, как в прошлый раз. Она стоит у камина, бледная и абсолютно тихая, ее руки сжаты в бессильных кулаках.

Я уже чувствую, что там. Феликс не сдался. Он перегруппировался и нанес ответный удар. Более грязный, более отчаянный, более личный.

Заголовок кричит с первой полосы, набранный кроваво-красными чернилами:

«РАЗОЧАРОВАНИЕ ПРИНЦА: МАГИЧЕСКИЕ ОКОВЫ ЛЖИВОЙ НЕВЕСТЫ РАСКОВАНЫ!»

Текст – это шедевр манипуляции и откровенного бреда. Феликс, облачившись в тогу жертвы и прозревшего, живописует историю о том, как он, благородный и доверчивый, попал под чары коварной простолюдинки. Как она, пользуясь запрещенными артефактами с Востока или древней, забытой магией совращения, опутала его разум, заставив видеть в ней неземную красоту и благородство, коих у нее отродясь не было.

Как те же чары, по его мнению, подействовали на старого маркиза Ларосского, выкрав у него титул, и на самого герцога Бланша, ослепленного магическим мороком и вынужденного подчиниться воле хищницы.

Я почувствовала как что-то холодное и липкое окружило моё сердце, сжав его в тиски.

«Только сейчас, когда её истинная, гнилая натура стала проявляться в её поступках, чары начали слабеть. Пелена спала с моих глаз. Я вижу теперь её истинное лицо лицо алчной, беспринципной интриганки, готовой на всё ради власти. И я не могу молчать! Я предупреждаю всех родителей королевства: отдавая своих наследников в академию, управляемую этой особой, вы отдаёте его в лапы к существу, не брезгующему тёмной магией для достижения своих целей. Кто знает, что она может сделать с ними, чтобы привязать их к себе, сделать послушными марионетками? Требую расследования применения запрещённых магических практик! Спасите нашего герцога! Спасите будущее нашего королевства!»

Я роняю газету на стол. Руки дрожат. От ярости. От беспомощности. От омерзения. Он не просто оскорбляет. Он выстраивает идеальную, чудовищную конструкцию, против которой бессильны любые логические доводы.

Как доказать, что магии не было? Как доказать отсутствие чего-либо? Он играет на самых темных, самых иррациональных страхах – страхе перед неведомой магией, страхе за детей, несмотря на то, что все поступающее уже будут совершеннолетними. Они всё равно остаются детьми своих родителей.

И он знает, что делает.

Дверь в кабинет распахивается. Входит Кэрон. На его лице читается холодная, отточенная ярость. В руках он сжимает пачку магических вестников. Толстую пачку. Конверты из дорогой бумаги с гербами знатных домов, часть из которых уже открыта.

– Видела? – его голос заставляет меня вздрогнуть.

– Видела, – мой собственный голос звучит хрипло.

Он швыряет письма на стол поверх омерзительной газеты.

Я механически беру верхний конверт. Герб дома Тревиль. Вскрываю. Вежливый, выверенный до запятой текст, который больнее любого оскорбления.

«…с глубоким прискорбием вынуждены отозвать заявление на обучение нашего сына в связи с возникшими непреодолимыми обстоятельствами. Сохранение морального и физического здоровья нашего наследника является приоритетом… будем рады рассмотреть возможность его обучения в стенах Академии Миоран в будущем, при условии полного прояснения ситуации и обеспечения должных гарантий безопасности…»

Второе письмо. Третье. Десятое. Все одинаковые. Как под копирку. Вежливые, трусливые, уклончивые. Но суть одна. Мы боимся. Мы верим принцу.

А потом я натыкаюсь на другое. Конверт попроще, без герба, но почерк твёрдый, почти агрессивный.

«Его Светлости Герцогу Бланш и Управляющей Академией. Мы, группа родителей из старейших семей Севера, не можем допустить, чтобы наши дети находились под одной крышей с особой, запятнавшей себя подозрениями в использовании тёмных практик. Её присутствие – угроза. Единственное условие, при котором мы рассмотрим возможность обучения наших отпрысков в Миоране – полная изоляция леди Клайд. Пусть её магия, если она так сильна, служит укреплению щитов академии. Но её не должно быть видно. Не должно быть слышно. Она не должна иметь доступа к студентам. Поместите её в башню. Пусть она будет живым источником силы для щита, но ни учителем, ни хозяйкой, ни соблазнительницей. Таков наш ультиматум.»

Я отшвыриваю письмо, как гадюку. Меня тошнит. Они говорят обо мне, как о вещи. Как о батарейке для их драгоценной крепости.

Кэрон подбирает письмо. Его пальцы сминают бумагу.

– Ультиматум, – произносит он это слово с таким ледяным презрением, что воздух в комнате кажется мёрзлым. – Они предлагают мне запереть свою невесту в башне, как сумасшедшую или преступницу, чтобы их испуганные, трусливые отпрыски могли спокойно учиться. Великолепно. Такие защитники будут стоять на страже стен нашего королевства?

Он смотрит на меня, и в его глазах уже нет той теплой гордости, что была вчера. Там снова бездна.

– Что мы будем делать? – спрашиваю я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Сейчас я окончательно понимаю, что сама с этим точно не справлюсь.

Мы выиграли вчерашний бой, но сегодня проигрываем войну. Общественное мнение, эта гидра, повернулось против нас окончательно.

– Мы? – он медленно расправляет плечи. – Мы ничего не будем делать. Я буду действовать.

Он подходит к камину и швыряет в огонь сначала пачку писем, а затем и злополучный номер «Вестника». Пламя с жадностью лижется о бумагу, пожирая трусливые слова.

– Этих писем не было. Этой газеты не было. Ты ничего не видела и не слышала, – его голос не терпит возражений. – Твоя задача сейчас продолжать готовить академию к открытию. Составлять расписания. Закупать ингредиенты. Жить так, как будто этот помёт тебя не касается.

– Но как? Они все отвернулись! Они верят ему!

– Они верят страху. А я сейчас займусь тем, что вселю страх в того, кто его породил.