Текст книги "Том 29. Пропавшая нимфа"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 3

Большое, двухэтажное, выкрашенное в пастельные тона здание расположилось в самом центре десятиакрового участка, поросшего лесом и огороженного высоким забором. Это была частная больница, и я сразу скрестил пальцы в надежде, что заправляющий ею врач – лицо неофициальное.

Я сидел в кабинете доктора Фрезера с озабоченным видом. Он оказался совершенно не таким, каким я представлял себе психиатра. Ни белого халата, ни очков в толстой оправе, в дорогом костюме почти такого же покроя, как и мой. На его лице читалась сообразительность дельца, что несколько меня тревожило.

– Чем обязан, мистер Бойд? – спросил он вежливо.

– Видите ли, – заколебался я. – Речь идет о моем друге, вернее, о двух моих друзьях. Они женаты, он был актером, играл Шекспира, а теперь вообразил, что он в самом деле Гамлет и жена его как бы и не жена, а шекспировская королева-мать. И она хочет его отравить.

Фрезер слушал меня все с той же безразличной вежливостью.

– Он не прибегал к насилию, – продолжил я. – Но приходится признать, что он близок к тому. Жена в отчаянии обратилась ко мне, поскольку я старый друг их семьи, а я пришел к вам.

– И какой помощи вы от меня ожидаете, мистер Бойд? – осторожно спросил он.

– Я бы хотел, чтобы вы его осмотрели, а при необходимости подержали какое-то время под наблюдением. Жена его не может больше этого выносить. Кончится тем, что она сама свихнется.

– Разумеется, я осмотрю вашего друга, мистер Бойд, если вы этого желаете. Вы хотите теперь же назначить время?

– Да, и как можно скорее, доктор, – проговорил я горячо, – это срочно!

– Завтра в одиннадцать вас устроит?

– Это было бы прекрасно.

– Значит, завтра в одиннадцать, – спокойно кивнул он.

Я вышел из подъезда, так и не поняв, что меня беспокоит. Только когда я уселся в машину и завел мотор, сообразил, в чем дело: в больнице царила мертвая тишина. Прислушиваясь к рокоту мотора, я словно возвращался в мир живых. Что они там делают с пациентами, что они ведут себя так тихо?

Около трех часов я вернулся в помещение, которое продолжал именовать своим офисом.

Оно было теперь обставлено в деловом стиле: пара ящиков из-под выпивки, чтобы сидеть, и старая школьная доска, водруженная на пирамиды из тех же ящиков, – все это я подобрал наспех, чтобы перебиться до лучших времен. За сохранность этих сокровищ я не опасался и потому не стал запирать дверь, а когда вернулся, обнаружил в комнате Эдель Блэр. Она поджидала меня с не очень довольным выражением лица – возможно, впрочем, ей просто не нравилось сидеть на ящике из-под джина.

На ней было теперь другое платье, темно-вишневого цвета, но тоже с бантом под белым воротничком и пуговицами спереди по всей длине.

– Я жду вас больше часа, – сказала Эдель сердито. – Где вы были?

– В больнице для умалишенных в Коннектикуте.

– Зачем? Что за дурацкое пари вы заключили с Николасом?

– Я был у доктора Фрезера в его лечебнице.

– О! – Что-то сверкнуло в ее глазах.

– Мы договорились на завтра на одиннадцать.

Она глубоко вздохнула:

– Вы уверены, что все пройдет как надо, Дэнни? И все обойдется без скандала?

– Об этом поговорим после того, как я получу чек.

Она открыла сумочку и протянула мне чек – взамен порванного Конфуцием во время его философских забав. На этот раз я положил его для сохранности в бумажник.

– Этот доктор не дурак, – заявил я. – Надо все проделать очень аккуратно. Выедем из города в половине десятого, чтобы быть там в одиннадцать.

– Что вы ему сказали? – спросила она тихо.

– Что вы мои давние друзья и что это началось уже довольно давно. Сначала, мол, старик просто примерял на себя в жизни роли, которые играл на сцене, а теперь он решил, что он – Гамлет, а вы – его мать, решившая его отравить. И это становится опасным.

– Словом, вы изложили все то, что предложили Николасу сыграть на пари.

– Именно так.

– А что будет, когда истекут десять минут?

– Это целиком зависит от доктора, – усмехнулся я, – и от того, насколько хорошо сыграет малыш Никки.

– Ладно. – Она кивнула. – Вы заедете к нам в половине десятого?

– Идет, но только когда поедете к Фрезеру, не забудьте, что вы истерзанная заботами о муже беспомощная женщина.

– Не забывайте, я актриса, – холодно напомнила она. – Вы думаете, этот доктор сразу признает Николаса невменяемым?

– Вряд ли, но он решит его понаблюдать, а нам того и надо. Думаю, доктор берет недешево, и, судя по обстановке в заведении, ему пригодятся пациенты. Это будет надежнее, чем добиваться, чтобы старика официально объявили сумасшедшим.

– Посмотрим, – буркнула она. – Но имейте в виду, я не намерена выплачивать вам полностью гонорар, пока не уверюсь на сто процентов, что дело сделано.

– Понятно, – согласился я. – Скажите Никки, что вы выбрали адрес доктора Фрезера по телефонной книге.

– Хорошо. – Эдель кивнула. – Что еще?

– Передайте привет моему другу Обри. Вам не приходило в голову поинтересоваться его родословной?

– Что вы имеете в виду?

– Вы уверены, что у него в роду не было по отцовской линии ирландского терьера?

Ее правая рука взметнулась и с силой ударила меня по лицу. Массивное алмазное кольцо врезалось мне в щеку. Я в тот же миг поймал ее за пуговицу и притянул к себе. Ее тело было поначалу податливым и мягким, но в тот же миг все напряглось. Я обнял ее за плечи и прижался губами к ее губам. Она отстранилась и стала колотить меня кулаками в грудь. Руки мои соскользнули с ее плеч на талию, потом, хотя она и вырвалась, на ее округлые бедра.

– Ты… ты… – бессвязно бормотала она.

– Если хочешь делать людям пакости, приходится связываться с негодяями. Я негодяй, – сказал я и залепил ей пощечину.

Мгновение она не могла в это поверить и просто смотрела на меня с открытым ртом, потом бросилась вперед, размахивая руками. Я сильно оттолкнул ее.

– Я… – задыхалась она.

– Видно, тебя никогда еще не бил мужчина, моя голубка? – сказал я. – Так что, мы увидимся завтра в половине десятого?

– Я убью вас за это, – пробормотала она злобно.

– Если вы бьете людей для развлечения, – возразил я, – то надо предупреждать. Я бы взял свой кастет, и мы бы позабавились.

Она вышла, хлопнув дверью.

Это случилось десятью минутами позже, как будто смотришь повтор телевизионного репортажа. Дверь распахнулась без стука, и на этот раз вошли двое. Один из них был Конфуций, другой мог быть его телохранителем.

Конфуций аккуратно прикрыл за собой дверь и с ухмылкой посмотрел на меня.

– Забыли что-нибудь искромсать? – осведомился я.

– Вы меня не поняли, Бойд. Или мне придется свернуть вам шею для большей доходчивости?

Я взглянул на второго.

Он был маленького роста, а весил, наверное, фунтов триста пятьдесят. Его прямые седые волосы были зачесаны на косой пробор. Так выглядел бы Гитлер, если б сбрил усы и потолстел.

Коротышка вытащил сигару из верхнего кармана, уважительно ее понюхал, откусил конец и выплюнул точно мне под ноги. Глядя на меня своими холодными голубыми глазами, он раскурил сигару и выдохнул клуб дыма в мою сторону.

– Хэрби, – кивнул он на Конфуция, – защищает мои интересы.

– Хэрби. – Я внимательно посмотрел на Конфуция. – Это его мама назвала его так? Какая чарующая картинка золотого детства! Я так и слышу ласковый голос: «Хэрби! Не вырезай свои инициалы на спине девочки из соседнего дома, эти крики поднимут всю округу». Что за имя для психопата – Хэрби!

– Я тебе припомню это, Бойд, – выдавил Хэрби, – когда придет время тобой заняться.

– Так вот, – просипел толстяк, – Хэрби защищает мои интересы.

– А Эдель Блэр входит в сферу ваших интересов? – Я окинул его взглядом. – Вы, пожалуй, для этого толсты.

– Она имеет лишь косвенное отношение к делу.

– Я заинтригован, продолжайте.

– Меня зовут Лэмб, – сказал он.

– Я читал вашу книгу. А теперь вы финансируете постановку одной из пьес старика Вилли.

Лэмб с усилием повернул голову и взглянул на Хэрби.

– Этот парень просто полоумный, – пробормотал он жалобно. – Я не хочу терять время на беседу с полоумным. По-хорошему он не понимает.

– Я не прочь растолковать ему все по-другому, мистер Лэмб, – ухмыльнулся Хэрби.

Лэмб снова посмотрел на меня и пожал плечами.

– Я не знаю, зачем этой ведьме понадобилось нанимать частного детектива, – проговорил он медленно, словно я плохо понимал по-английски. – Да и не особенно интересуюсь. Я только хочу, чтобы Блэр спокойно репетировал свою роль, поскольку в спектакль уже вложена крупная сумма. Так что не делайте ничего, что могло бы этому помешать. Дошло?

– Вы возьмете образец обивки моей мебели или за нее будет платить Хэрби из своего жалованья?

– Острите? – угрожающе проговорил Лэмб. – Изображаете из себя голливудского супермена? Ничего, сейчас Хэрби займется вами по-настоящему.

– Вы немного переигрываете, толстячок, – заметил я. – Убирайтесь из моего кабинета и Хэрби прихватите с собой, да, ради Бога, не забудьте запереть его в клетку на ночь. Если я захочу завести в конторе привидение, я уж как-нибудь сам разберусь.

– Ну ладно. – Лэмб опять пожал плечами, ухитрившись при этом не порвать костюм, потом взглянул на Хэрби и произнес: – Займись им.

Хэрби двинулся на меня, улыбаясь и на ходу вытаскивая из кармана правую руку, в которой блеснул кастет.

– На этот раз, Бойд, – сказал он нежно, – тебе придется плохо. У французов это зовется «французский бокс». У англичан для такого развлечения нет названия – драться ногами кажется им неспортивным, некультурным и вообще занятием для грубых иностранцев.

Когда кулак Хэрби со свистом устремился к моему лицу, я качнулся назад, балансируя на правой ноге, и, высоко взмахнув левой, хряснул его в правую почку.

Хэрби свалился на пол бесформенной грудой и остался лежать, корчась от боли. Впрочем, он держался стойко и ни разу не застонал.

Я наклонился, сгреб его за лацканы пиджака, поставил на колени и стукнул ребром ладони по переносице. Надеюсь, удар был хорошим. По крайней мере, Хэрби опять рухнул на пол.

– Ну, хватит, – резко сказал Лэмб. – Уже довольно!

– Я еще только начинаю, толстяк! Хотите остаться на вторую серию?

– Назад или получите пулю!

Я поднял глаза и увидел наведенный на меня пистолет 32-го калибра.

– Не хватит духу, боров, – ухмыльнулся я.

В следующее мгновение прогремел выстрел. Пуля пролетела достаточно близко, чтоб ветерок шевельнул мои волосы. Я втянул в себя воздух, потом медленно повернулся и посмотрел на дыру в штукатурке. Она приходилась на дюйм выше моей головы.

– Значит, вы не шутили, – заключил я, и, признаюсь, голос мой немного дрожал.

– Вам лучше убраться отсюда, Бойд, – произнес Лэмб. По его лицу струился пот от усилия, с которым он нажимал на спуск. – Если вы будете здесь, когда Хэрби очнется, он разрежет вас на мелкие кусочки, и даже я не смогу его остановить.

Кто такой Дэнни Бойд, чтобы спорить с человеком, только что стрелявшим в него? Я направился к двери и, проходя мимо толстяка, невольно втянул голову в плечи.

– Еще одно слово, Бойд, – произнес он мягко. – Если вы еще раз позвоните Эдель Блэр или встретитесь с ней, то я лично позабочусь, чтобы вы очутились в морге.

Я мог бы сказать кое-что на эту тему, но Хэрби как раз издал прерывистое мычание, собираясь очнуться. Похоже, мне пора было убираться ко всем чертям, что я и сделал.

Глава 4

– Итак, – пророкотал Николас, когда я въехал в открытые ворота и покатил к зданию, – это и есть тот сумасшедший дом, где мне предстоит изображать психа?

– И потерять тысячу долларов, Никки. Не забывайте этого.

Николас встрепенулся:

– Вам уже говорили, что вы невежа?

– Однажды я участвовал в конкурсе на самого обходительного мужчину Кони-Айленда, – ответил я. – Меня выдвинула одна блондинка, которая влюбилась в меня по уши. Единственное, что она могла мне отдать, был ее голос. Но я его не взял.

– Могу себе представить, – ухмыльнулся Николас.

– Пусть внешность не вводит вас в заблуждение, Никки, – продолжал я. – Внутри бьется мужественное сердце.

– Бриллиант чистой воды в четырнадцать каратов, – холодно произнесла Эдель.

Я остановил машину перед домом, и мы вышли. Николас недоверчиво посмотрел на входную дверь и повернулся к Эдель:

– Ты правда выбрала это место наугад, по телефонной книге?

– Ну а как по-твоему, – нетерпеливо ответила она. – Или ты думаешь, что мне некуда девать тысячу долларов?

– И то верно. – Он тяжело вздохнул. – Давайте разделаемся с этим. Будем сверять часы, Дэниел?

– Зачем? Главное – чтобы вам удалось водить за нос психиатра пятнадцать минут.

Я толкнул тяжелые стеклянные двери с прокладкой из проволочной сетки, и мы вошли внутрь.

Плоскогрудая, с белесыми волосами медсестра посмотрела на нас.

– Мистер и миссис Блэр к доктору, – сказала Эдель, – мы записаны на прием.

– Он в своем кабинете, – сестра указала на дверь, – проходите.

Первой вошла Эдель, и я посторонился, пропуская Николаса. Оказалось, я зря беспокоился: Эдель явно заслуживала роли в пьесе. Она управилась с Фрезером так ловко, что у него не было возможности ляпнуть не то.

– Я миссис Блэр, – заявила она прямо с порога. – Я вам звонила вчера. Это мой муж Николас Блэр, а это наш друг, мистер Бойд.

– Доброе утро, – любезно проговорил мистер Фрезер. Он подал руку Николасу, потом мне, даже виду не подав, что мы знакомы. – Садитесь, пожалуйста.

Мы уселись возле стола. Я закурил сигарету и скрестил пальцы правой руки. Мои часы показывали одиннадцать десять.

Я поднял глаза и увидел, что Николас улыбается. Он слегка кивнул мне, в следующее мгновение вскочил на ноги и начал расхаживать по комнате, глубоко засунув руки в карманы. Плечи его рефлекторно дергались.

– Все это часть заговора, – внезапно сказал он. – Кто этот человек?

– Заговора? – мягко спросил Фрезер.

– Заговора! – подтвердил Николас, потом посмотрел на Эдель и воскликнул: – Так что теперь, милая королева?

– А, – с пониманием проговорил доктор, – «Гамлет».

– Вы узнали меня, – учтиво поклонился Николас.

– Я узнал пьесу, – сказал Фрезер.

– Пьесу, – повторил Николас, и его голос гулко отозвался в стенах кабинета. – Вы думаете, это лицедейство?

– А разве не так?

Николас ткнул пальцем в Эдель.

– Спросите ее, – сказал он. – Я помню слова, сказанные призраком моего отца: «…моя, казалось, чистая жена!»

Фрезер взял ручку и пододвинул блокнот.

– Давайте начнем сначала… Вас зовут Николас Блэр и…

– Все тот же подлый заговор, – пророкотал Николас. – Я – Гамлет! Принц Датский, и вам это известно.

– Прекрасно, – пожал плечами Фрезер. – А я тогда кто?

– Да будет с вами Бог! – Николас уставился на него пустым взглядом.

– Вы знаете меня? – спросил доктор.

– Преотлично. Вы торговец рыбой.

– Я – доктор Фрезер.

– Тогда мне бы хотелось, чтобы вы были таким же честным человеком, как торговец рыбой, – спокойно проговорил Николас.

– Итак, вы Гамлет, и вам угодно, чтобы я торговал рыбой! – бросил Фрезер. – Ну а эта дама кто?

Николас оглянулся на Эдель, потом опять посмотрел на доктора.

– Это моя мать, королева, дурак! – отрезал он. – А это, – Николас указал на меня, – один из могильщиков. Паяц, ничего не смыслящий в своем деле.

Перо доктора беспомощно запрыгало по блокноту. Он несколько раз кашлянул, потом умоляюще посмотрел на Эдель:

– Давно это с ним?

– Последние два дня, доктор, – сказала она нерешительно. – Так плохо с ним никогда еще не было. Теперь он все время такой.

– А как же реалии современной жизни? – осведомился Фрезер – Как он воспринимает автомобили, телефон, телевизор.

– Никак, – отозвалась Эдель. – Он их вовсе не замечает.

Николас тем временем медленно обошел стол, так что оказался позади кресла доктора, и принялся ощупывать руками голову Фрезера.

– Увы! – сказал он. – Бедный Йорик.

– Йорик? – Доктор вопросительно посмотрел на Эдель. – О чем он?

– Помните сцену на церковном дворе, доктор? – вежливо ответила она. – Могильщики закапывают череп, который прежде принадлежал придворному шуту, Йорику?

Фрезер резко отдернул голову.

– Возвращайтесь на место! – прикрикнул он.

Николас медленно побрел обратно к своему креслу.

– Я трус? – проговорил он в задумчивости. – Кому угодно назвать меня мерзавцем? Дать мне пощечину?

Он обернулся к Фрезеру, который заметно побледнел.

– Сядьте, пожалуйста, мистер Блэр! – сказал доктор резко.

Николас не обратил никакого внимания на его слова и неторопливо двинулся назад к столу.

– Улыбчивый подлец, подлец проклятый, – бросил он в лицо изумленному психиатру. – Блудливый, вероломный, злой подлец. О, месть!

Фрезер выпрямился в кресле.

– В последний раз прошу вас, – сурово сказал он. – Садитесь!

Николас отвернулся от стола, глаза его были все такими же пустыми и невидящими.

– И ты ей скажешь, чтоб не пила, – бормотал он. – Но будет слишком поздно…

Внезапно он рывком повернулся к Фрезеру.

– Эй! – завопил он во всю силу своих легких. – Эй, закройте двери! Предательство! – Он сунул руку под пиджак и вытащил сверкающий нож.

Я заметил, что доктор бешено тычет пальцем в кнопку звонка под крышкой стола.

– Клинок отравлен тоже, – хрипел Николас, подступая все ближе. – Вот блудодей, убийца окаянный.

Фрезер еще глубже вжался в кресло, бисеринки пота стекали по его носу и падали на блокнот, портя роскошную белизну бумаги.

Дверь распахнулась настежь, и два жилистых типа влетели в комнату. Один схватил руки Николаса сзади, прижимая их к бокам, другой грубо вывернул ему запястье. Нож упал на пол. Николас громко вскрикнул, потом в комнате стало тихо.

Через мгновение громовой смех Николаса чуть не порвал мне барабанные перепонки.

– Хорошее представление, Дэниел? – торжествующе спросил он. – Наверняка прошло больше пятнадцати минут, и никто не усомнится, так что тысяча моя.

Я посмотрел на него с нескрываемой жалостью и отвернулся, ничего не сказав.

– Ну? – настаивал он. – Не переживайте, признайтесь, что вы проиграли, и скажите этому человеку…

Фрезер вытер лоб большим белым платком и приказал санитарам:

– Уберите его отсюда. Он опасен.

Те схватили Николаса и потащили прочь.

– Отпустите меня, черт побери! – заорал Николас. – Я такой же здоровый, как и вы! Это все было сыграно на пари!

– Уведите его! – рявкнул Фрезер.

Николаса ловко развернули и потащили к дверям.

– Выпустите меня! – кричал он. – Вы что, свихнулись, что ли? Это ведь только шутка, пускай, может быть, и дурацкая. Скажи им, Дэниел.

Я взглянул на Фрезера и беспомощно пожал плечами. Дверь за санитарами захлопнулась, но мы еще долго слышали раскатистый голос Николаса, разносившийся по коридору. Так продолжалось еще секунд десять, пока как-то сразу не наступила тишина.

– Бедный Николас, – прошептала Эдель и начала всхлипывать сильнее и сильнее.

Фрезер методично чиркал в блокноте, пока его рука не перестала дрожать. Потом он выпрямился и расправил плечи.

– Миссис Блэр, – сказал он. – Боюсь, что у вашего мужа острая форма шизофрении.

– Вы можете для него что-нибудь сделать? – спросила она тихо.

– Надеюсь, но для этого потребуется долгое время. Это для вас будет ударом, миссис Блэр, но в теперешнем своем состоянии он опасен. Его надо изолировать. Немедленно.

– Нет! – воскликнула Эдель голосом, полным муки.

– Сожалею, – мягко проговорил доктор. – Но так будет лучше и для вас, и для него. Заверяю вас, что мы сделаем для него все, что можно. Я подготовлю необходимые документы, и вы их подпишете, прежде чем уйти.

Я подошел к Эдель и похлопал ее по плечу.

– Я понимаю, что это ужасный удар, но доктор Фрезер знает, что делает, и никто лучше него нам не поможет. Ради Николаса ты должна подписать эти бумаги.

– Да, ты прав, – всхлипнула она, – но мне кажется, что жестоко так поступать с ним.

– Но поверь, это все, что мы можем для него сделать, – сказал я прочувствованно.

– Бедный Николас, – пролепетала она. – Без него мне будет так одиноко.

– Но ты сможешь посылать ему открытки на Рождество, – радостно заявил я и, посмотрев на доктора, пояснил: – Это, конечно, шутка, но надо же чем-то ее подбодрить.

– Ваш юмор здесь неуместен, – проговорил доктор ледяным тоном. – Очевидно, вы и представить себе не можете, что испытывает сейчас миссис Блэр. Никто не в силах понять любовь, не испытав ее сам.

– Я научусь тонкости, доктор, – заверил я его. – И очень быстро.

Глава 5

Было четыре часа, когда мы вернулись в квартиру Блэров. Эдель отперла дверь, и мы прошли в гостиную.

– Обри нет?

– Он уехал из города на один день, – ответила она. Ее верхняя губа чуть скривилась. – У Обри кишка тонка, вот он и скрылся предусмотрительно, на случай, если дело не выгорит.

– Я вовсе не скучаю по нему.

Она тепло мне улыбнулась.

– Это надо отпраздновать, Дэнни, – сказала она радостно. – Все прошло прекрасно. Вы настоящий гений. Приготовьте, пожалуйста, нам чего-нибудь выпить.

– Я вам сделаю особый коктейль Дэнни Бойда.

– А что это такое?

– Он называется «Веселая вдова».

– Название подходящее. А каковы составляющие?

– Три капли горькой настойки на две части водки и одну часть джина, – объяснил я. – И крошечная луковка. Обязательно луковка. Она придает особый вкус.

– Вкус лука?

– Вкус вы перестаете замечать уже на второй порции, – уверил я.

– Это не яд? Надеюсь, вы не последуете примеру Никки.

– Он весельчак, но так или иначе он досмеялся до смирительной рубашки.

– О нем всегда говорили, что он одержим театром, – в глубине ее груди заклокотал смех, – теперь он просто невменяемый.

– Я пойду приготовлю выпивку. А то наш разговор начинает мне напоминать то, что я хотел бы забыть, – «Гамлета».

– Наверное, это была звездная роль Никки, – лениво заметила она. – Он почти заслужил ту тысячу, которую вы проиграли.

– Я заплачу, как только он выйдет из лечебницы, если, конечно, доживу до того дня.

– Что меня привлекает в вас больше всего, Дэнни, не считая, конечно, вашего профиля, – проговорила она восхищенно, – так это ваше большое сердце.

Я остановился у бара и стал смешивать коктейли. Эдель куда-то вышла, что позволило мне сосредоточиться на своем занятии. Пятью минутами позже я вылил смесь в бокалы и бросил лед. Ну, естественно, «Веселую вдову» не трясут, поскольку она может рвануть, ее надо только немного «подразнить».

Эдель появилась, как раз когда я все закончил, подошла к бару и положила на стойку чек на девять тысяч долларов. Я не пролил ни капли и даже умудрился одной рукой взять чек и спрятать его во внутренний карман.

– Спасибо.

– Вам спасибо, мистер Бойд, – сказала она весело, – за быстро и хорошо выполненную работу. Я теперь буду вас рекомендовать всем моим друзьям. Если так пойдет дальше, вы сможете брать с доктора комиссионные.

– Я тоже думал об этом, – сказал я, – но тогда, может, стоит получить медицинскую степень, чтобы не терять прибыль?

– Очаровательно! – сказала она. – Восхитительно! Скажите, когда вы были маленьким, вы не воровали пенни у слепцов?

– Только десятицентовики и четвертные, – признался я. – По-вашему, я что, был грабителем?

– Я вас обожаю, – мечтательно протянула она.

– А я думал, что я вам даже не нравлюсь.

– То было вчера. А сегодня вы кажетесь мне обворожительным, и по какому-то фантастическому совпадению Обри уехал. – Она смотрела на меня. Глаза у нее расширились, и я заметил, что в них опять загорелись искорки. – А вы по-прежнему меня недолюбливаете, Дэнни?

– Это было вчера. – Я поднял бокал. – За сегодня!

Эдель подняла свой:

– И прощай муж-шизофреник.

– Дэниел вынес приговор, – вспомнил я.

Вдруг Эдель поставила полупустой бокал и подняла на меня глаза, в которых стояли слезы.

– Я сказал что-нибудь не так?

– Этим напитком усмиряют огнедышащих драконов? – спросила она хрипло.

– Они вложили сюда свой жар. От этого коктейля вдовы смеются, а сильные мужчины плачут. У вас есть платочек?

– Поищу, а вы пока налейте мне еще. – И Эдель опять куда-то вышла.

Вернулась она минут через пять. За это время она успела сменить строгое черное платье, которое надевала ради Фрезера, на черный халат с вышитыми по подолу шелком орхидеями.

– Выпейте это, – я подтолкнул к ней стакан, – и я обещаю, что вы будете смеяться. Одобряю этот халат. Вы в нем выглядите очень красивой и очень порочной. Так должна выглядеть каждая молодая красивая женщина, но, увы, почти ни у кого это не получается.

– Как ни горько признать, – сказала она тихо, – но ваш профиль и вправду хорош.

– Неужели? – сказал я скромно. – Что делать, я и впрямь красив. Большинство женщин влюблялись в меня до безумия с первого взгляда. С вами все было иначе – это-то меня и заинтересовало.

Эдель залпом выпила коктейль и молча стала хватать ртом воздух, пока не обрела снова способность дышать.

– Вы ударили меня, – выдохнула она, когда к ней вернулся голос. – Я вам этого никогда не забуду, Дэнни Бойд. Вчера, в конторе, помните?

– Никогда не забудете и никогда не простите? – осведомился я.

– Мне это понравилось, – сказала она небрежно. – Все-таки нечто новенькое. Никки только играл любовь, как и все остальное.

Она налила себе еще коктейля.

– Я вам кое-что скажу, Дэнни Бойд. – Эдель втянула в себя воздух, отчего ее голос казался взволнованным и манящим.

– Что угодно, кроме истории вашей жизни, – сразу предупредил я. – Терпеть не могу исповедовать женщин.

– Нет, я о теории, – сказала она, – теории о том, что женщины наряжаются, чтобы нравиться мужчинам. Это неправда.

– Вот как? – Я попытался поднять брови, но понял, что они слишком тяжелы, и оставил это занятие.

– Именно так!

Я ждал, пока Эдель разделается с третьим стаканом.

– Определенно. – Она кивнула более энергично, чем следовало. – Когда женщина рада мужчине, она все делает наоборот.

Я отвел взгляд.

– Она не одевается, а раздевается.

Эдель рывком распустила пояс, и халат распахнулся сверху донизу, а когда она сладострастно повела плечами, упал совсем. Под ним ничего не было. Я смотрел, как она медленно поворачивается на цыпочках, описывая полный круг.

– Сто пятьдесят фунтов, – сказала она с удовольствием, когда опять оказалась ко мне лицом. – И ни один грамм не пропадет зря, все нужно и к месту.

Она была восхитительна. Холмики налитых заостренных грудей переходили в узкую талию. Ее кожа сияла матовой белизной фарфора. Плавно округлялись ягодицы, на которых ни убавить, ни прибавить. Высоко на левом бедре виднелся трехдюймовый шрам в форме треугольника, единственный изъян на этом великолепном теле, единственный и оттого восхитительный и возбуждающий.

– Тебе достаточно только смотреть, – лениво проговорила она. – Я польщена, Дэнни.

Я медленно двинулся к ней. Воротник душил меня, и я расстегнул рубашку до пояса. Эдель медленно провела ладонями по безукоризненным бедрам.

– Ты опять хочешь меня ударить? – спросила она, когда я остановился перед ней.

– Тебя и в Обри привлекает именно это?

– Обри! – Имя прозвучало как брань. – Нет, я просто подумала, что тебя это возбуждает.

– Я парнишка с простыми привычками. Для меня достаточно хороши и старомодные способы. – Протянув руку, я погладил треугольный шрам. – Змеиный укус?

– Можно назвать и так, – согласилась она, хотя в ее голосе прозвучала насмешка. – Может, ты обнимешь меня или сделаешь что-нибудь еще столь же старомодное?

– И то и другое. Может, это и старомодно, но до сих пор не устарело.

– Ты когда-нибудь перестанешь болтать? – спросила она сердито. – Если ты промедлишь хотя бы полминуты, я выскочу на улицу и отдамся первому встречному.

Я наклонился, подхватил ее и взвалил на плечо. Когда я нес ее в комнату, она вцепилась зубами в мою руку. В ответ я шлепнул ее по ближайшему и наиболее подходящему для этого месту, и она взвизгнула от удовольствия.

– Только вот что, – вдруг сказал я. – Как насчет Обри, что, если он вернется пораньше?

– Ох, да не тяни ты, ну его к черту, пусть сам о себе позаботится. Скоро ты?

– Значит, насчет Обри не беспокоиться?

– Я сейчас завою от желания!

– Я опытный соблазнитель, – ответил я скромно. – При мне всегда ушная затычка.

Было около половины седьмого, когда мы пришли в себя. Мы пили джин-тоник, поскольку «Веселая вдова» предназначалась только для особых случаев.

– Мне пора идти, – сказал я.

Эдель в шелковой блузке и узких брюках лежала на кушетке.

– Куда и зачем?

– Как обычно. По делам.

– У тебя свидание? – Она медленно повернулась ко мне.

– Нет.

– Ну тогда оставайся. Скоро приедет Обри и принесет нам чего-нибудь поесть.

– Знаю я его вкус. – Я вздрогнул. – Пшеничные хлопья и йогурты, это не по мне.

– Иногда он ест бифштексы. Редко, конечно, – возразила она.

Меня передернуло опять.

– Знаешь что? – объявил я. – Я бы встал и отправился домой, если бы у меня были силы… но ты их проглотила…

Она удовлетворенно замурлыкала.

– А ведь находятся люди, которые играют в гольф и теннис, плавают, чтобы потратить энергию.

– Можно ли после этого удивляться, что мир так плох? – согласился я.

– Нальешь мне еще? – заискивающе попросила Эдель.

– Если б я мог встать, я налил бы и себе. Мой стакан тоже пуст!

– Слабак! – Эдель медленно села, потом встала, подошла к моему креслу, чтобы забрать у меня пустой стакан, и вдруг, наклонившись, поцеловала меня. – Зверь, – пробормотала она и, покачивая бедрами, направилась к бару.

С большим трудом я заставил себя сесть прямо и закурил. Едва я проделал это, послышался щелчок дверного замка, и не прошло и десяти секунд, как на пороге комнаты возник Обри. Он остановился, увидев меня, и неуверенно улыбнулся.

– Привет, Дэнни! – проговорил он с тревогой. – Все в порядке?

– Предположим, что он ответил бы «нет», – съехидничала Эдель. – Что бы ты сделал? Опять бы смылся?

Обри взглянул на нее:

– Здравствуй, Эдель! Я тебя не заметил. Но ведь все в порядке? Я хочу сказать, что иначе вас тут бы не было.

– Все прошло гладко. Дэнни сработал замечательно. Иди сюда и займись коктейлями, а я буду рассказывать.

Он послушно потащился бару, и я успел докурить сигарету, пока она изложила все в подробностях. Обри подошел ко мне, вложил стакан мне в левую руку, а правую энергично потряс.

– Поздравляю, старина. Классная работа!

– Жаль, что вас там не было. Эдель мне говорила, что вы уезжали из города.

– Мне самому жаль, –  проговорил он немного нервозно. – Но надо было срочно повидаться с одним человеком. Дела, понимаешь ли.

– Ну еще бы, – согласился я.

Обри сразу успокоился.

– Ну теперь, раз с этим покончено, можно отпраздновать успех! – заявил он.

– С чем покончено? – Удивился я.

Обри стал похож на мальчишку, который забрался ночью в кухню и обнаружил, что сахарница пуста.

– А разве нет? – спросил он с испугом. – Ведь отца признали невменяемым, так?

– Это только начало, – терпеливо объяснил я. – Вспомните продюсера Клайда и очаровательную блондинку Адам. Они были здесь, когда я заключал пари, слышали, как я упоминал про психиатра. Что, по-вашему, они подумают, когда узнают, что Никки попал в сумасшедший дом?

Обри тихонько взвизгнул.