Текст книги "Том 29. Пропавшая нимфа"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 12

Никто не открывал дверь на мои звонки. Это могло означать, что никого нет дома, или что дома кто-то есть, но он не хочет принимать гостей, или что убийство произошло и я пропустил момент.

Мансарды не дешевы, но обладают одним преимуществом: они полностью обособлены. Я достал пистолет и выстрелил в замок, надеясь, что выстрел никто не услышит. Потом занес ногу и дважды лягнул центральную панель двери. Она хрустнула и поддалась.

Я вошел в квартиру, держа пистолет в руке. Часы под стеклянными колпаками все так же отсчитывали минуты, оплакивая потерю своего собрата. Гостиная была пуста, столовая тоже.

Толстяк лежал на кровати в спальне лицом к стене. Он так и не успел пристегнуть свои подтяжки: они свисали вниз, на пару дюймов не доставая до пола, и кровь капала с них, образовав уже порядочную лужу.

После убийства Клайда пора было уже привыкнуть, но я чувствовал себя здесь очень неуютно.

Я заглянул в другие комнаты и никого не нашел. Не было смысла закрывать за собой входную дверь, поскольку запереть ее все равно бы не удалось. Лэмб теперь никуда не денется, а возвращаться сюда, судя по всему, никто не намерен. Я спустился вниз и вышел на улицу.

Я не спешил возвращаться в квартиру Блэров. Если Эдель права, Обри давно уже там. Мне уже стало казаться, что я служу курьером между «Западным» и многоквартирным домом Блэров, и, по правде сказать, я не находил в этом особого удовольствия.

Парковка для машины нашлась, как и в прошлый раз, возле самого дома. Я вошел в подъезд, увидел, что кабина лифта внизу, и, поднявшись на девятый этаж, столкнулся с поджидавшим лифт Обри. Мы наткнулись друг на друга, и он, как более легкий, отлетел назад.

– Извините, – проговорил он. – О, Дэнни! Я вас не узнал сразу.

– Ничего, – успокоил его я. – Как дела?

– Как обычно.

– Наверняка собрались в одну из ваших поездок?

Он кивнул.

Я закурил сигарету.

– Я-то хотел заскочить, пропустить с вами по стаканчику, но теперь, видимо, ничего не выйдет.

– Извините, Дэнни, – сказал он сокрушенно, – но у меня сейчас совсем нет времени.

– Конечно, как-нибудь в другой раз.

– Да, пожалуй. – Он сделал шаг к лифту, но я его не пустил, и он опять остановился.

Я смотрел на него и улыбался. Он улыбнулся в ответ. Его белые зубы блеснули из-за усов.

– Ну что ж… – сказал он, – мне, пожалуй, надо…

– Как вы считаете, стоящее дело – эти уроки актерского мастерства?

Он нервно закусил ус.

– Уроки? О чем вы говорите, старина?

– Со мной можете не притворяться, Обри. Ведь это туда вы ездите.

– Откуда вы знаете? – взвился он.

– Все знают, – сообщил я доверительно. – Все об этом говорят, Обри, и все на вашей стороне, не сомневайтесь. После той пакости, что вам устроили Вернон и ваш отец, все за вас болеют и считают, что у вас есть все, что надо.

– Что есть?

– Талант. А проба, которую они вам устроили, – это было нечестно. Они просто хотели над вами посмеяться.

– Откуда вы все это знаете? – почти выкрикнул он. – Вы за мной шпионили, Бойд?

– Успокойтесь, Обри, – сказал я мягко. – Это все знают. И все на вашей стороне. Даже если у вас не окажется таланта, люди скажут, что, будучи великим актером, ваш отец должен был поступать по справедливости!

– Великим актером? – прохрипел Обри. – Да он величайший фигляр, какого знал мир. Я мог бы… – Внезапно он умолк. – Дэнни! – воскликнул он, помолчав секунду. – Я только что вспомнил. Ведь Эдель дома. Почему бы вам не зайти к ней выпить?

– Верно, – сказал я. – Блестящая мысль. Вы просто гений.

Но я не двигался с места, по-прежнему не давая ему войти в лифт. Обри переминался с ноги на ногу, в его глазах нарастала паника. Я посмотрел на его правую руку.

– Какой красивый перстень, Обри, – проговорил я восхищенно. – Можно посмотреть?

– Конечно можно, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Нехотя Обри протянул мне правую руку, и я притворился, что рассматриваю перстень. Потом, согнув мизинец на руке Обри, я вжал его в ладонь и продолжал давить, не отпуская.

Обри стоял неподвижно, не пытаясь вырвать руку. Через минуту он закрыл глаза. Я жал изо всех сил, но он даже не поморщился. Наконец я отпустил его руку, и она бессильно упала.

– Вам было больно, Обри? – спросил я.

– Нет, нисколько, – пробормотал он и открыл глаза, которые лишь постепенно утрачивали томное, мечтательное выражение.

– Обри, вы чудак: Никак не могу вас раскусить, – заметил я беспечно, и в глубине его глаз опять заметалась тревога.

– Дэнни, – сказал он с запинкой. – Мне пора идти. Пропустите меня.

– Что же вы так неприветливы, Обри. Это на вас не похоже.

Он безнадежно уставился в потолок, закусив губы и сжав кулаки.

– Есть хорошие новости о вашем отце.

– Что вы пытались со мной сделать, Бойд? – спросил он тихо.

– Я был не против подержать его немножко в лечебнице, но объявлять его опасным маньяком и заявлять в полицию – это слишком. Впрочем, теперь это все не имеет значения. Скоро он опять будет с вами.

– Еще раз спрашиваю вас, Бойд, что вы хотели сделать со мной? – настаивал он.

– Обри, – удивился я. – Мы просто беседуем по-дружески. Что с вами такое? – Я понимающе подмигнул ему. – Маловато женщин в вашей жизни, вот в чем беда, или маловато жизни в ваших женщинах. – Я хохотнул, будто это была только что придуманная мною шутка. – Ведь вам нравятся девушки, Обри?

Я воспользовался советом Эдель и все время смотрел ему в глаза. Выражение их менялось, сначала медленно, потом все быстрее. Ненависть и страх исчезли, сменившись ледяным безразличием. Он на что-то решался и теперь совсем меня не боялся.

– Дэнни! – Его губы изогнулись и застыли в механической улыбке. – Меня только что осенила блестящая идея. Как раз сейчас Эдель принимает душ. А что, если я дам вам ключи от квартиры?

– Предположим, – вежливо отозвался я.

– Вы могли бы незаметно войти и подстеречь ее у ванной в тот момент, когда она будет выходить. – Его глаза пристально следили за мной, и в них снова было беспокойство.

– Звучит здорово, Обри.

Тревожное выражение исчезло из его глаз.

– Отлично! – Он опустил руку в карман, вытащил ключи и положил их в мою ладонь. – Но поторопитесь, Дэнни, а то упустите момент.

– Верно. Спасибо, Обри!

– Как-нибудь увидимся, Дэнни. – Глаза его опять отливали ледяным блеском.

Он шагнул к лифту, уверенный, что я отойду в сторону. На этот раз его улыбка, адресованная мне, казалась вполне искренней. В уголках его губ таилось самодовольство.

– Эдель – женщина без изъянов, правда? – сказал он. – Надеюсь, вы хорошо проведете время, Дэнни.

Дверцы лифта раздвинулись, но в ту же секунду я схватил его за руку и развернул лицом к двери квартиры.

– Вы так привлекательно все это расписывали, Обри, – говорил я, таща его по площадке, – что мне будет жаль, если вы пропустите такое зрелище. Мы вместе подстережем Эдель в ванной или когда она будет выходить из нее…

– Пустите меня! – отчаянно завопил он. – Пустите руку, черт вас возьми!

– Вы в душе дьявол, Обри. И чего вы только не придумаете!

– Дэнни! – Он яростно вырывался, но не мог освободиться и был вынужден идти, чтобы не упасть. – Я не пойду туда!

– Откажетесь от такой потехи? Нет, я не могу лишить вас подобного удовольствия.

Добравшись до дверей квартиры, я осторожно вставил ключ в замок и тихо повернул. Тогда Обри перестал улыбаться.

– Чтоб вам сгореть в аду, Бойд! – прошипел он злобно.

Мы осторожно вошли в гостиную. Толстый ворс ковра совершенно поглотил звук наших шагов. Может быть, мы и в самом деле увидим всего лишь выходящую из ванной Эдель.

Еще шесть шагов – и мы в самом деле застали ее врасплох, но не выходящей из ванной. Я чуть было не наступил ей на лицо.

Эдель лежала на спине, ее обнаженное тело было совершенно безжизненным, глаза закрыты, только грудь быстро поднималась и опадала.

Хэрби стоял на коленях у ее ног. Он нежно мурлыкал про себя, и нож его поблескивал, когда его рука двигалась, занятая своим делом.

Начиная с треугольного шрама на бедре, новые треугольники тянулись вниз затейливым узором до самого колена. Лезвие задвигалось, еще раз прослеживая рисунок, и Эдель заворковала мягко и гортанно.

Я взглянул на стоящего рядом Обри. Как зачарованный, он следил за каждым движением ножа. На мгновение взгляд его упал на лицо Эдель, и в глазах Обри сверкнули зависть и ревность. Потом лезвие приковало полностью его восторженное внимание. В любую секунду Эдель могла открыть глаза, или Хэрби мог случайно обернуться, или Обри что-то сказать.

Я еще раз посмотрел на него. Лицо его сияло, дыхание участилось. Через секунду его сопение услышат все. Моя рука скользнула в карман брюк, пальцы нащупали рукоятку пистолета, и я начал осторожно вытаскивать его.

Я скорее почувствовал, чем увидел, движение рядом с собой и, резко оглянувшись, увидел глаза Обри, расширившиеся при виде пистолета. У меня в запасе было не более секунды.

– Обри! – громко сказал я. – Вы были правы. Я не поверил бы, если бы вы меня сюда не позвали. Вы были правы, они уже просто не люди.

Хэрби издал звериное горловое рычание и прыгнул через тело затрепетавшей Эдель прямо на Обри. Он бросил на меня взгляд, полный ненависти, дико вскрикнул, и через секунду Хэрби обрушился на него со своим сверкающим ножом.

Лезвие описало полукруг слишком быстро, чтобы я мог уследить за ним взглядом, но я заметил, как резко остановился кулак с ножом, когда тот вонзился по рукоятку в тело Обри.

Хэрби выдернул нож одним движением, и Обри начал медленно валиться на закричавшую Эдель. Она корчилась, стараясь сбросить с себя труп.

Сжимая в руке пистолет, я выставил руку вперед и, едва только Хэрби сделал выпад и лезвие мелькнуло вновь, нажал на спуск. Стрелял я до тех пор, пока не кончились патроны, и с каждым попаданием его тело неистово дергалось. Он наверняка был давно мертв, но я хотел быть в этом абсолютно уверен.

Эдель перестала кричать где-то после пятого выстрела. Ее голова откинулась назад, глаза были по-прежнему закрыты. Тело извивалось в какой-то только ей доступной муке. Я не сразу понял, что она все еще пытается сбросить тело Обри, мешавшее ей подняться. Можно было оставить ее так лежать еще минут пять, но я боялся, что тогда она совсем свихнется, а я этого не хотел. Сейчас у меня были совсем другие проблемы, и решать их следовало быстро.

Я подвинул тело Обри, и она задрожала.

– Поднимайся! – велел я.

Она ничем не показала, что слышала меня, но осторожно подобрала ноги, потом села, приподнялась на колени и рывком встала.

– У тебя есть пять минут, чтобы одеться, – сказал я ледяным голосом. – Ты поняла? Если успеешь, я тебя выведу отсюда. Если нет – пеняй на себя. Ясно?

Она тупо кивнула.

– Пять минут… – прошептала она.

– Давай! – сказал я. – И поторопись…

Спотыкаясь, она двинулась к ванной, но потом ускорила шаги и в конце побежала. Я услышал, как полилась вода, когда подходил к Хэрби, лежавшему вниз лицом. Да, если бы вместо «смита-и-вессона» был «магнум», от этого психопата мало бы что осталось.

Лицо Обри было совершенно спокойным и умиротворенным, почти красивым. Мертвый, он выглядел даже лучше, чем при жизни.

Я опустился на колени и осторожно разжал пальцы его левой руки. Начисто вытерев рукоятку пистолета платком, я осторожно вложил оружие в руку Обри. Мне будет недоставать этого пистолета, но расстаться с ним придется. «Магнум» был зарегистрирован, а этот нет. Никто не сможет установить, что он принадлежал мне. Я забрал его года два назад в Сан-Луисе у одного парня, который в тот момент был уже мертв и больше в нем не нуждался. Тот прежний хозяин уже позаботился стереть на оружии серийный номер.

Я выпрямился и еще раз огляделся. Вроде все в порядке.

Пять минут почти истекли. Шум воды в ванной прекратился, и, открыв дверь, я увидел, что там пусто. Видно, Эдель ушла уже одеваться. Я тщательно проверил, не осталось ли где пятен крови, которые могли бы осложнить дело, – едва ли полиция согласится, что смертельно раненный человек пошел помыть руки, прежде чем отправиться в мир иной.

Эдель появилась из своей комнаты, одетая в полотняный костюм и заново подкрашенная. Ее лицо осунулось, и глаза слегка запали.

– Теперь спускайся вниз, – сказал я ей. – Моя машина стоит у входа, садись в нее и жди.

– Хорошо, – прошептала она.

Я дал ей тридцать секунд и поднял телефонную трубку, предварительно обвернув ее платком.

– Полиция. Слушайте. Речь идет о жизни и смерти… – торопливо заговорил я. – Меня зовут Обри Блэр. Ко мне сейчас явится один человек, он убийца и садист. Я считаю, что он убил Вернона Клайда, продюсера моего отца. Он живет в «Западном», с неким Лэмбом, но сначала приезжайте сюда… и проверьте квартиру Вернона Клайда… Его зовут Хэрби. Вчера мы с ним выпили, он мне наговорил всякой всячины, а сегодня я ему об этом напомнил, когда он протрезвел. И вот он позвонил, что зайдет ко мне в гости. Я ему не верю, но у меня есть пистолет, и, если он полезет, я буду стрелять. – Я секунду помолчал, потом продолжил: – Он уже здесь. Скорее. – Я бросил трубку и вышел из квартиры.

Мне надо было отъехать от дома хоть на квартал, пока не показались полицейские, но мы успели проскочить даже больше до того момента, когда позади послышался вой сирен. Еще минут через десять я подрулил к тротуару.

– Ты можешь выйти, Эдель, – сказал я. – Постарайся не возвращаться домой до девяти вечера. Тебя там не было с самого утра.

– Да, – сказала она слабым голосом.

– Наверняка тебя спросят, что ты делала целый день, так что приготовь ответ. Если сейчас заедешь к подруге, можешь сказать ей, что с утра бродила по магазинам, а потом решила заглянуть к ней. Возможно, полицейские поверят и все обойдется!

– Я поняла, Дэнни, – сказала она со злостью. – Можешь не объяснять, что чем скорее я уберусь из этой машины, тем лучше.

– Точно.

Она повернулась ко мне:

– У тебя все было рассчитано, правда? Днем ты меня поколотил, так что я перестала соображать и наговорила лишнего, потом ты ездил к ним и довел Хэрби до того, что у него не осталось иного выхода, как убить Лэмба, и он убил его!

– Я сожалею об этом, Эдель, то есть о том, что задал Хэрби лишнюю работу. Ведь Лэмб такой здоровый. Его было нелегко искромсать.

– Еще пытаешься острить, – прошипела она.

– Угу.–  сказал я. – Ведь я весельчак. У всех свои развлечения. Тебе нравятся типы вроде Хэрби, а мне нравится их убивать.

– Это тебе зачтется. Когда-нибудь наступит твоя очередь, Дэнни Бойд!

– Почему бы тебе не выйти из машины? – вежливо спросил я.

– Куда мне спешить?

– Ты же знаешь, что я бью женщин. Зачем тебе нарываться на неприятности?

Она затряслась от ярости.

– Я любила Хэрби! – резко выкрикнула она. – Теперь ты отнял его у меня, и я совсем одна!

– Сдается мне, что ты одна и останешься, стерва! – заявил я. – Обри мертв, а Никки вернется не к тебе, а к Лоис. Но если у тебя дела пойдут совсем плохо, можешь вспомнить о Хэрби и считать шрамы на бедре.

– Мое тело соблазнит многих, и я найду того, кто выпустит тебе кишки!

Я наклонился, отпер дверцу и вытолкнул Эдель на тротуар. Возможно, когда-то в будущем мои чувства к ней и изменятся, и тогда я пошлю ей в подарок ножницы, просто так, ради смеха!

Глава 13

– Вы сказали, что придете часа через три, – сказала Чарити. – Не знаю, зачем вы вообще изволили возвратиться.

– Но это моя квартира, верно?

– А как насчет бедного Николаса? – раздраженно осведомилась она. – У него уже ноги совсем свело.

– Никки? – озадаченно спросил я, потом все вспомнил и бросился в спальню.

Два затуманенных ненавистью глаза неотрывно смотрели на меня. Я развязал ремни и швырнул их на пол.

Вы свободны, и у меня для вас хорошие новости, Никки.

Он страдальчески растирал свои запястья и ладони. На подбородке растекался громадный фиолетовый синяк.

– Хорошие новости, Дэниел? – проговорил он тихо. – Чудесно! Я целый день слушаю радио. И знаете, что я слышал, начиная с одиннадцати часов? Что произошла ошибка и я свободный человек. – Его лицо исказилось от бешенства. – Восемь часов я тут лежу, связанный по рукам и ногам, и слушаю, что я свободен… свободен!

– Но теперь вы и правда свободны, Никки, и убирайтесь к чертям собачьим из моей квартиры. Я вас сюда не звал.

Он хотел что-то сказать, но потом передумал и, махнув рукой, вышел.

Я закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную.

– Вы что-нибудь ели? – спросила Чарити.

– Когда-то, – ответил я. – Я даже припоминаю, что для этого используют такую штуку, которая называется «вилка».

– И нож, – добавила она.

– Нет. – Я решительно замотал головой. – Еще долго я не потерплю на столе никаких ножей.

– Так чего бы вам хотелось поесть? – спросила она терпеливо.

– У меня есть выбор?

– Жареная кукуруза и пшеничные хлопья. Бифштекс съел Николас прошлой ночью.

– Это ему пригодится. Лоис Ли всем женщинам женщина!

– Так чего же вы хотите? Кукурузу, хлопья или Лоис Ли?

Я задумался:

– А что, если пойти куда-нибудь пообедать?

– По-моему, прекрасная идея, сейчас я оденусь, – согласилась она.

Тут я вспомнил, что сегодня мне должны вернуть мою мебель, но идти в контору было уже поздно. Может, предъявить иск за порчу мебели душеприказчикам Хэрби? Но потом я подумал, что и так неплохо заработал на этом деле. А если Лоис Ли вспомнит про пять тысяч, обещанных за реабилитацию Николаса, то итог будет просто отличный.

Единственное, что меня огорчало, – едва ли я смогу ссылаться на Эдель в качестве клиента, довольного исходом дела.

Ко времени, когда Чарити была одета и готова идти, я крепко спал в кресле.

Она разбудила меня, и по дороге в ресторан я напряженно размышлял, почему ей потребовалось столько времени, чтобы надеть на себя три полосочки зеленого шелка.

После еды мое настроение улучшилось. Хотя я думаю, что четыре мартини были здесь ни при чем, все дело в зеленом шелковом платье.

Дома я приготовил «Веселую вдову» – случай для этого казался мне подходящим – и, выпив бокал, полностью отключился.

Было уже светло, когда я проснулся, часы показывали половину одиннадцатого утра. Я сообразил, что проспал четырнадцать часов кряду, но утешился тем, что я проспал похмелье.

Дверь открылась, и вошла Чарити, неся поднос. Там были кофе, бифштекс с кровью и яйца.

– Что ты затеяла? – спросил я. – Готовишь меня к марафонскому забегу в следующую субботу?

– Сегодня уже суббота. И, к твоему сведению, мой импресарио сказал…

– Как он узнал, что ты здесь?

– Я ему позвонила. Вчера ночью убили мистера Лэмба. Об этом сообщили на первых страницах всех газет. Ужасно! Этот Хэрби… а Обри…

– Ну, это я сам почитаю, детка. Ну и что там у твоего импресарио?

– Постановка теперь накрылась, но он нашел для меня контракт. Я отправляюсь в четырехмесячное турне: начинаем мы в Филадельфии через три дня. Так что в понедельник я тебя покидаю.

– Сплошные неприятности.

Она села на край кровати и огляделась с видом знатока.

– Давай-ка вернемся к нашему завтраку. С тех пор как ты увез меня из квартиры Вернона и до сей минуты я один раз пообедала с тобой, а остальное время смотрела, как ты дрыхнешь.

– Я…

– Заткнись! – бросила она. – Я сделала покупки на оба выходных. Здесь полно еды и спиртного. Ты спал и набирался сил. Теперь, я полагаю, я могу рассчитывать на часть этих сил. Нам ничто не помешает устроить себе такой выходной, который запомнится надолго. Кто знает, сколько дохлых стариков я встречу в турне.

– Правильно, – скромно согласился я.

– Телефон отключен по твоей просьбе, – заявила она. – Они вроде бы сомневались, что я мистер Бойд. Но я сказала, что у меня еще не сломался голос. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нет, – только и ответил я.

– И теперь, – сказала она торжественно, – мы сможем насладиться уик-эндом без всяких забот.

– Верно. – Я, сбросив одеяло, соскочил с кровати. – Куда мы пойдем и чем будем заниматься?

Щеки Чарити Адам негодующе вспыхнули.

– Дэнни Бойд! – сердито прикрикнула она. – Марш в постель обратно!

Этот милый старый блюз

Глава 1

– Если вы не можете снять фильм в срок, то вам нужно работать на телевидении! – прокричал Гугенхеймер в телефон. – Что значит – у нее прыщ вскочил? Мы платим гримерам тысячи долларов, неужели этого не достаточно, чтобы избавиться от прыщей? – Какое-то время он прислушивался к голосу в трубке, потом процедил сквозь зубы: – Снимите все крупные планы с шеи и дальше вниз. Вы думаете, зритель идет в кино, чтобы посмотреть на ее физиономию?

Он бросил трубку и уставился на меня:

– Что вам нужно, Бойд?

– Абсолютно ничего, – ответил я.

– А зачем, черт возьми, вы здесь?

– Вам захотелось увидеть Дэнни Бойда из фирмы «Сыскное бюро Бойда», – ответил я. – Вы попросили меня приехать сюда из Нью-Йорка и выложили кругленькую сумму за дорогу, а теперь не можете вспомнить, зачем я понадобился. Так?

Дверь внезапно открылась, и в кабинет вплыла красавица блондинка в бюстгальтере с серебристыми звездочками и брюках в обтяжку. Мне показалось, что она чем-то расстроена.

– Гугги! – воскликнула она в отчаянии.

– Что, дорогая? – заботливо спросил продюсер, перебирая ногами, как застоявшийся жеребец.

– Теперь он требует от меня, чтобы я залезла в клетку. – Она умело выдержала паузу. – В клетку с живым львом.

– Не беспокойся, моя радость. – Гугенхеймер сальными глазами посмотрел на блондинку. – У них там не львица, а лев. Все, что тебе надо сделать, – это потрепать немного его гриву, и он будет есть из твоих рук, как и все мужчины. – Он сделал нетерпеливый жест, давая понять, что разговор закончен, но блондинка, видимо, не поняла его жеста.

– Есть из моих рук? – испугалась она. – О Боже мой! Да он сразу оттяпает мне руку по локоть!

– Тогда мы возьмем кого-нибудь другого на эту роль, – заявил Гугенхеймер. – Ведь, в конце концов, это цирковой фильм, не так ли? Так чего ты хочешь, черт возьми?! Кучу дрессированных блох? Если не желаешь играть эту роль, скатертью дорога. А теперь иди и хорошенько подумай.

Блондинка, изобразив на лице негодование, вышла из кабинета. Гугенхеймер зажег одну из своих огромных сигар и снова посмотрел на меня:

– Так на чем мы остановились?

– Вы как раз собирались вспомнить, зачем вы меня вызвали сюда, – услужливо ответил я.

– Правильно! – Он выпустил облако дыма прямо мне в лицо. – Теперь я вспоминаю. Речь идет об этой Ван Равен.

– Глории Ван Равен? – спросил я. – Вы имеете в виду девушку, которая даже в профиль не умещается на широком экране?

– Она от меня убежала… – задумчиво сказал он. – Я вывел ее в люди и сделал из нее звезду. А что я за это имею? Ничего, если не считать головной боли…

– Мне трудно судить, – вежливо заметил я. – Но в чем, собственно, дело? Вы не сошлись на условиях договора?

– Нет, все дело в том парне, у которого голубая кровь и яхта. – Гугенхеймер глубоко вздохнул. – Беспокоит меня здесь не сама Глория. Каждый фильм с ее участием обходится не меньше чем в три миллиона долларов. Так что тут дело не в девчонке, поймите меня, Бойд! Не в девчонке, а в деньгах!

– Значит, я должен вернуть ее вам, – констатировал я.

Он кивнул в знак согласия:

– Сегодня среда, значит, именно сегодня эта ее секретарша собиралась поехать к ней. До следующего вторника вы должны вернуть мне Глорию целой и невредимой.

– Где ее видели в последний раз? – спросил я.

– Свяжитесь с ее секретаршей, – коротко ответил он. – Она – милая девочка.

– Милая девочка в Голливуде? – Я с недоверием посмотрел на него. – Вы шутите.

Гугенхеймер устало поморщился:

– Остроты оставьте для моих штатных шутов, Бойд. Бюро выдаст вам ее имя. Я имею в виду секретаршу. Если кто-нибудь и знает, куда исчезла эта рыжая бестия, то только она.

– О’кей, – сказал я. – Теперь еще один маленький вопрос, мистер Гугенхеймер.

– Да, – перебил он меня. – Две тысячи, если вы доставите ее в срок к съемкам, и жирный ноль, если вы этого не сделаете.

– С таким талантом ясно и выразительно высказывать свои мысли вам нужно было делать карьеру в политике, а не в целлулоидной промышленности, – сказал я восхищенно.

Его лицо побагровело.

– Вы называете кинопроизводство целлулоидной промышленностью? – прогрохотал он. – Черт бы вас побрал, Бойд, это хуже, чем плевать на ковер.

– Значит, мне можно плюнуть на ковер? – спокойно спросил я.

Он запустил руки в свои густые волосы, словно там завелась какая-то живность.

– Так вот вы какой, Дэнни Бойд, – буркнул он. – Недаром мне говорили, что вы прошли огонь и воду и больше всего любите деньги. О’кей. Но мне сейчас нужны не учителя хороших манер. Мне нужен человек, который сумеет разыскать и вернуть на съемки Глорию.

– Золотые слова, мистер Гугенхеймер, – вежливо ответил я. – И я всегда буду их вспоминать, когда по телевизору станут прокручивать старую целлулоидную ленту.

– Вон!

Я прошел в его бюро, и там мне сказали, что секретаршу Глории зовут Эйприл Мауэр. Я ни на секунду не поверил в это, так как в Голливуде только фамилии вроде Смит или Джонс могут оказаться настоящими. Как бы то ни было, эта Эйприл Мауэр жила на вилле Глории Ван Равен за городом в Беверли-Хилл, и потому, сев за руль взятого напрокат автомобиля, я поехал в направлении бульвара Сансет.

Стоял погожий солнечный день, и я откинул верх своей машины, чтобы прохожие могли полюбоваться профилем Бойда. Когда ранним утром я покидал Манхэттен, шел дождь, и мисс Джордан, моя собственная секретарша с огненными волосами и холодными зелеными глазами, с довольно хмурым видом сунула мне в руку билет на самолет. Эта куколка не умеет бороться с трудностями жизни: она не способна ни поддерживать огонь в домашнем очаге, ни достать такси в дождливую погоду.

Жилище Ван Равен имело такой же фронтон, как и его владелица, – оно тоже не поместилось бы на широкий экран. Я провел машину по извилистой подъездной дорожке и остановился рядом с темно-серым «Континенталем», к покрышкам которого прилипли комья грязи.

Дверь мне открыла голубоглазая блондинка в пляжном костюме с короткой и узкой юбочкой, который открывал ее загорелые ноги выше колен и подчеркивал прелести фигуры.

– Вы что-нибудь хотите? – спросила она равнодушным и спокойным голосом.

– Меня зовут Дэнни Бойд, – ответил я медленно, с таким расчетом, чтобы она могла полюбоваться моим потрясающим профилем, и добавил: – Я с киностудии.

– Это видно, – заявила она. – Только актер может говорить глядя в сторону, чтобы собеседник полюбовался его профилем. А как смотрится ваш профиль с левой стороны? Наверное, тоже ничего.

– Судя по всему, вы Эйприл Мауэр, – сказал я. – А как вас звали раньше? Может быть, Мэй Шмельц?

– Если это состязание в остроумии, то почему студия не прислала сценариста? – с любопытством спросила она.

– Гугенхеймер хочет, чтобы прелестная Глория вернулась к нему до вторника, когда начинаются съемки фильма, – фыркнул я. – Итак, где ее можно найти?

Эйприл неопределенно пожала плечами и ответила:

– Может быть, вам все-таки лучше войти?

Дом был обставлен неброско, словно в нем никто не собирался задерживаться на долгое время, но со вкусом.

Эйприл Мауэр провела меня прямо в бар, окна которого выходили в патио, выложенный белыми плитами, с плавательным бассейном посредине.

– Угощайтесь, мистер Бойд, – предложила Эйприл и показала на бар. – В такой день всегда приятно выпить.

– Благодарю, – ответил я. – Меня зовут Дэнни.

– Совсем не обязательно было упоминать об этом, мистер Бойд, – проговорила она и мило улыбнулась, – ведь вас об этом никто не спрашивал.

– Могу ли я приготовить для вас коктейль? Сани-флаш с содовой? – буркнул я.

– Я не пью.

– Чем же вы тогда занимаетесь, мисс Мауэр? – поинтересовался я. – Пишете неприличные слова на стенах? Ведь какой-то порок у вас должен быть?

– Довольно и того, что я сижу тут и смотрю на вас, – ответила она.

Я бросил в бокал несколько кубиков льда и щедро плеснул туда бурбона. Эйприл Мауэр сидела на высоком табурете, закинув ногу на ногу, и из-под короткой юбки пляжного костюма виднелся кусочек трусиков. Наверное, здесь не Нью-Йорк, и месяца через три на такие вещи вообще перестаешь обращать внимание.

– Так где я могу найти Глорию Ван Равен? – спросил я.

– Думаю, где-нибудь на побережье, – ответила она.

– А точнее вы не могли бы мне сказать? – попросил я. – Хоть на каком побережье – Западном или Восточном?

– На Восточном? – переспросила она с сомнением. – Едва ли, мистер Бойд.

– Может, мне начать сразу с Аляски и проехать одно побережье с севера на юг, а другое – с юга на север?

Несколько мгновений она рассматривала ногти на правой руке: они были тщательно ухожены и покрыты золотистым лаком, но мисс Ван Равен наверняка не пряталась там.

– Это довольно сложно, – объявила Эйприл.

– Любовь в каноэ, я угадал, не так ли?

– Они растаяли в голубой дали. – Эйприл поморгала своими большими глазами и добавила: – Но насчет каноэ – это перебор.

– Они?.. – терпеливо продолжал допытываться я.

– Ну конечно! Глория и Эдвард.

– Эдвард?

– Эдвард Вулрих Второй, – ответила она. – Это последнее увлечение Глории. Но легкий флирт может перерасти в настоящую страсть. Собственно, об Эдварде вы должны были слышать.

– Нет, не слышал, – ответил я. – А чем он так прославился?

Эйприл улыбнулась:

– Это акула с Уолл-стрит. Так он сам говорит.

– А Уолл-стрит такого же мнения о нем? – спросил я.

– Ну, об этом мне ничего не известно.

Кубики льда стукнули о мои зубы, когда я отпил изрядный глоток i бурбона. Да, вот так-то! В прекрасный летний день мне предстояло искать даму, которая любит быть сама себе хозяйкой.

– Они уехали вдвоем? – спросил я.

– Нет. – Эйприл энергично взмахнула светлыми густыми локонами. – Мускат Муллинс тоже отправился с ними. Знаете – музыкант из джаза.

– Трубач? – Я кивнул. – Я слышал несколько его вещей.

– И потом еще Элен Фицрой, – добавила Эйприл.

– Можно подумать, что Глория повезла с собой целую труппу, – простонал я. – Кто такая – эта Элен Фицрой?

– Исполнительница блюзов из Чикаго. Поет в современном стиле. Они с Глорией то ли учились в одной школе, то ли занимались вместе чем-то другим. – Эйприл покачала своими красивыми округлыми плечами. – Во всяком случае, Элен – ее старая подруга.

– Перечислите мне заодно и остальных, – уныло проговорил я. – И можете не торопиться. В данную минуту я не вижу ничего лучшего, чем внимать вашему голосу.

– Уезжали они вчетвером, мистер Бойд, – бодро ответила она. – Но возможно, по дороге они кого-нибудь и подхватили. Вы знаете, как это бывает, когда человек пьян…

– По дороге куда?

– По дороге к яхте Эдварда. – Эйприл удивленно подняла брови. – Вы что, не знали, что у него яхта?

– Кажется, что-то слышал, – проскрипел я. – А теперь напрягите свою головку, Эйприл, и скажите, где находится эта яхта сейчас?

– Они мне не сказали, наверное, потому, что я их не спрашивала. – Она наморщила лобик. – Но я почти уверена, что она где-то у Восточного побережья.