Текст книги "Том 29. Пропавшая нимфа"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 3

Я слетел по трапу на землю с такой скоростью, словно пробыл полгода на ветхом паруснике, огибавшем мыс Горн. Окна в ресторане ярко светились, оттуда доносилась тихая танцевальная музыка.

Зал ресторана был набит битком, а шум стоял такой, что у меня заболели уши. Я протиснулся к бару и сделал знак старшему официанту.

– Добрый вечер, сэр. Что желаете?

– Я ищу двух моих хороших друзей, – сказал я. – Мисс Глорию Ван Равен и мистера Эдварда Вулриха. Они говорили, что я могу найти их здесь.

– Очень сожалею, сэр. – Он сокрушенно покачал головой.

Я вытащил бумажник и достал пятидолларовую купюру. Он бросил на нее беглый взгляд, опять покачал головой и начал протирать стойку.

– Боюсь, сегодня вечером ваших друзей здесь не было, – . проговорил он.

– Давайте не будем долго торговаться, – предложил я. – Двадцати пять долларов будет достаточно? Или они дали вам больше, чтобы вы на эту ночь потеряли память?

– Пятьдесят долларов, – заявил он.

Я прибавил к деньгам недостающую сумму.

– Странная штука амнезия, – заметил он. – Внезапно память ко мне вернулась.

– Выкладывайте, не стесняйтесь, – подбодрил я его. – Иначе она опять может вам изменить.

– Я думаю, вы найдете их по другую сторону шоссе, в одном из этих маленьких домиков, сдаваемых в аренду, – наконец сказал он. – Самое удивительное, что в них в основном селятся пассажиры с яхт. Им, кажется, быстро надоедает вода.

– Я их понимаю, – заметил я холодно. – Какой номер домика?

– Этого я не знаю.

В какое-то мгновение мне очень захотелось выбить ему зубы, но потом я подумал, что, видимо, он и правда не знает.

– Но вам нетрудно узнать номер, так ведь? – спросил я ласково. – Если я добавлю еще двадцать пять, вы легко сможете это сделать.

– Мне нужно только позвонить по телефону, – с готовностью согласился он. – С вашего позволения я отлучусь на минутку, сэр. – Он направился к телефону и через тридцать секунд вернулся.

– В 73-м, – сказал он. – Домик стоит в глубине, там очень спокойно и тихо, сэр. В такую ночь вы даже можете услышать, как бюстгальтер падает на пол.

– А вы что, часто стоите там под окнами и слушаете? – буркнул я.

Он пожал плечами.

– О чем речь-то? – спросил он, помолчав. – О разводе?

Я покачал головой:

– Этот парень удрал с моей женой. Ему сегодня не поздоровится.

Когда десять минут спустя я перешел шоссе и добрался до домика в глубине, то решил, что официант прав. Здесь действительно было тихо: я миновал десять домиков, прежде чем услышал какое-то хихиканье.

Цифра «73» была намалевана белой краской на дверях. Из зашторенного окна на дорогу падал узкий луч света. Несколько минут я стоял у двери, ловя неясные звуки голосов. Когда я постучал, голоса умолкли, но никто не откликнулся на мой стук. Для разнообразия я забарабанил в дверь кулаками, а потом и ногами.

Секунд через пять дверь резко распахнулась, и на пороге возник парень с красным от гнева лицом, светлыми, коротко остриженными волосами и голубыми глазами. До того как обрасти жиром, он, наверное, был красавцем и даже сейчас выглядел неплохо.

– Что вам нужно, черт бы вас побрал? – проговорил он, еле ворочая языком.

– Глорию Ван Равен, – ответил я честно. С этими словами я слегка толкнул его правой рукой в грудь. Он, покачнувшись, отступил, и я последовал за ним с таким видом, словно меня пригласили войти. Глория Ван Равен сидела на кровати, я взглянул на нее и мгновенно забыл о пресноводном матросе, стоявшем сзади.

Серебристая юбка и черная кружевная блузка небрежно висели на спинке стула: нетрудно было догадаться, что то и другое принадлежит Глории, так как на ней не было ничего, кроме бюстгальтера и черных спортивных трусов. Это сразу же напомнило мне сцену из французского фильма, который был в прошлом году запрещен цензором из Южной Дакоты. Теперь я мог себе представить, о чем тогда подумал этот цензор.

Такие пышные формы, как у золотоволосой Глории, можно увидеть разве что на картинах Ренуара.

– Кто вы, черт возьми? – спросила она ледяным голосом.

– Дэнни Бойд, – промямлил я. – Гугенхеймер поручил мне отыскать вас, и, поверьте, это доставило мне огромное удовольствие.

– Вот вы меня и нашли, – фыркнула она. – А теперь исчезните отсюда!

– Гугенхеймер также хотел бы, чтобы вы вернулись на студию – свежей, бодрой, веселой и готовой начать работу, – добавил я. – Поэтому мы полетим на Западное побережье ближайшим самолетом.

– Она вернется, когда сочтет нужным, – напомнил Вулрих о своем существовании. – А теперь и правда исчезните, пока я вас не выбросил.

– Только без шума, Эдди, – дружески сказал я ему. – Подумайте лучше, как плачевно вы будете выглядеть, если я переломаю вам ребра.

– У мисс Ван Равен нет никакого желания составить вам компанию, Бойд. – Его голос дрожал от ярости. – Не знаю даже, что вам посоветовать в такой ситуации. Может, вы похитите ее?

– Если возникнет необходимость, я воспользуюсь вашим советом, – согласился я. – Гугенхеймер вложил в нее целый миллион. И ему совершенно безразлично, каким образом я верну ее на студию.

– Чушь! – Это прозвучало не очень убедительно, и по лицу Вулриха было видно, что он понял серьезность моих намерений.

Но блеск в глазах Глории не предвещал ничего хорошего.

– В ближайший вторник утром я буду на студии, – решительно заявила она. – Но поскольку я уже здесь, то позвольте мне до вторника наслаждаться прекрасным климатом. А теперь всего хорошего, мистер Бойд, пока мое терпение окончательно не лопнуло!

Я озабоченно покачал головой:

– Этот номер не пройдет, лапочка. Вы предпочитаете одеться, прежде чем идти, или хотите доставить удовольствие всем прохожим?

– Вы что, спятили? – возмутилась Глория.

– Возможно, вы – мечта тридцати миллионов холостяков, куколка, – заявил я, – но для меня вы только ценный предмет, который надо доставить к месту назначения. Так что не сомневайтесь, что я вырву вас из рук этого Вулриха, да вы и сами скоро его бросите!

– О чем он говорит? – раздраженно воскликнул Вулрих.

– Зачем вы пригласили на яхту Элен Фицрой и этого сумасшедшего с трубой? – поинтересовался я, вместо ответа. – Вы что, от них тоже получаете деньги? Или они от вас?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – буркнул он.

Но Глория не оставила без внимания мой вопрос.

– Почему вы об этом спрашиваете? – взвилась она.

– На яхте собралась целая толпа кредиторов. Два гангстера пришли по поручению хозяина казино из Лac-Beraca – Луи Барона. Они хотят получить долг в двадцать тысяч долларов, о котором запамятовал милый Эдди.

– Барон поторопился, – пробормотал Вулрих. – Я же ему сказал, что вышлю чек.

– Из резинки, что ли? Чтобы он мог сам с собой играть в футбол? – бросил я. – Кроме того, вас ждет очень изящный джентльмен по имени Бейли с потрясающей новостью: клуб «Самба», который до сих пор принадлежал вам, стал его собственностью. Я имею в виду тот клуб, в котором чирикала эта канарейка – Элен Фицрой. Помните?

– Послушайте, вы! – Лицо Вулриха стало красным, как пион.

– Помолчи! – отрезала Глория. – Я хочу знать все.

– Этот Бейли остроумный парень, – продолжал я. – Так вот он сказал, что живой Эдди гроша ломаного не стоит, зато его труп потянет на четверть миллиона – такова сумма страховки. Посмотрели бы вы на двух гангстеров, когда он сообщил им это: для сих милых бизнесменов открылись совершенно новые перспективы.

Вулрих побледнел как полотно. Я ожидал, что он пошлет меня куда подальше, но он только издал какой-то булькающий звук.

– Теперь вам известно, как обстоят дела, – провозгласил я Глории. – Кредиторы смазывают револьверы и точат ножи, готовясь к встрече. И может статься, один из них случайно пошлет пулю не в Вулриха, а, например, в его спутницу, так ведь?

Гнетущая тишина повисла в комнате, а я закурил сигарету и стал ждать, какое действие возымеют мои слова.

– Вшивая собака! – взорвалась Глория – Ты… ты… ты… – Она тщетно пыталась найти ругательства, которые сразили бы Вулриха наповал.

– Подожди минутку, дорогая, – нервно проговорил он. – Я все объясню. Речь идет лишь о временных затруднениях. У меня много акций нефтяных компаний, которые сейчас упали в цене. Вот и все.

– Что, черт возьми, все это значит? – прошипела Глория.

– Он обанкротился, – констатировал я, – так сказал Бейли.

– Ложь! – вскричал Вулрих. – Я говорю тебе: это лишь временные затруднения. Через две недели акции поднимутся и покроют с лихвой мои расходы.

– Почему же вы в таком случае не предложили эти акции своим кредиторам как гарантию платежеспособности, Эдди? – ласково спросил я.

– Не говорите чепухи, Бойд, – буркнул он. – Сейчас они не стоят и бумаги, на которой напечатаны… – Слишком поздно он понял, что проговорился, вид у него стал совсем несчастным.

– Ты! – прошипела Глория. – Будь ты проклят! Мне нужно было выбросить тебя за борт, чтобы и другие акулы полакомились тобой.

– Это отличная мысль, куколка. – засмеялся я. – Но, к сожалению, в Байя-Мар нет акул.

– Значит, придется специально завести нескольких! – огрызнулась она и решительным жестом поправила свои спортивные трусы. – Хватит мне этих сказок Уолл-стрит. Все. Я заберу багаж с яхты, а потом, Бойд, готова лететь с вами на Западное побережье.

– Называйте меня Дэнни, – обрадовался я. – У нас впереди длинный путь. Так что лучше отбросить все эти формальности. К чему они?!

Первый раз она посмотрела на меня повнимательнее и наконец смогла оценить мой прелестный профиль.

– Итак, мы отправляемся на киносъемки, Дэнни.

– Положитесь на меня, милая Глория, – заверил я ее. – Во всяком случае, имея дело со мной, не нужно беспокоиться об акциях нефтяных компаний.

– Послушай! – Вулрих сделал последнюю попытку. – Глория, неужели ты так вбзьмешь и уйдешь? Мы могли бы остаться здесь хотя бы еще на два дня. Почему бы тебе…

– Отвяжись от меня! – коротко ответила она и стала одеваться.

Натянув через голову черную кружевную блузку и расправив ее грациозным движением, она влезла в серебристую юбку и задернула застежку-«молнию».

– Я готова, Дэнни, – сообщила она. – И давай поскорее уйдем отсюда, пока этот слюнтяй не начал рассказывать о новом, недавно открытом нефтяном месторождении.

Я подошел к двери и распахнул ее.

– Только после вас, дорогая, – проговорил я, изображая галантного кавалера.

Но я так никогда и не узнаю, действительно ли она вышла первая, поскольку в следующий миг весь мир вокруг меня взорвался и я провалился в темноту.

Когда я пришел в себя, домик был пуст, и это меня совсем не удивило. Я с трудом поднялся на ноги, пытаясь не обращать внимания на тупую боль в затылке и попутно прикидывая, чем же таким тяжелым огрел меня Вулрих. Часы мои показывали половину одиннадцатого. Ночь только начиналась, и у Вулриха было достаточно времени, чтобы сбежать. Но я решил все же поискать его на яхте.

Я тоже направился туда, но, проходя мимо ярко освещенного ресторана, увидел троих мужчин, идущих навстречу.

– Смотри-ка ты! – проговорил Кусок Мяса заплетающимся языком, когда я подошел ближе. – Это опять тот кастрированный легавый, вышибленный из своего стада.

– Угу! – поддакнул Пальчик. – Где ты был, болван? Рылся в дерьме?

Эти кретины весело заржали, но тут же умолкли, поскольку их головы с глухим стуком ударились друг о друга.

– Тихо, вы, чурбаны! – прошипел третий их спутник.

Кусок Мяса и Пальчик отшатнулись друг от друга, а третий подошел ко мне.

– Меня зовут Луи Барон, – прокаркал он. – Может, вы мне объясните, что здесь происходит? Почему эти два идиота, черт бы их побрал, так надрались, словно отпраздновали что-то?

– Возможно, – ответил я. – По вашему поручению они разыскивают Вулриха, чтобы предъявить ему расписку на двадцать тысяч долларов, так?

– Так, – легко согласился он. – Мне надо было раньше догадаться, что нет смысла посылать сюда этих кретинов, чтобы они получили с него деньги. Но как только до меня это дошло, я первым же самолетом вылетел сюда.

Барон был маленьким и коренастым, с большой головой и могучими плечами. Он стоял слегка нагнувшись вперед, покачиваясь на носках, и его длинные руки свисали по бокам. Он заставил меня немного поволноваться. Я никак не мог избавиться от ощущения, что он разорвет меня на куски при первом же не понравившемся ему слове и бросит на съедение крокодилам – разумеется, в том случае, если сам не голоден.

– Меня зовут Дэнни Бойд, – сказал я, – студия, где работает Глория Ван Равен, поручила мне доставить ее на съемки. – После этого я рассказал ему, как Вулрих ударил меня сзади, и открыл свое заветное желание встретиться с Эдди и отплатить ему той же монетой.

– Давайте начнем с яхты, Бойд, – предложил Барон. – Может быть, он вернулся туда. Если он попадется мне в руки, то я…

– С удовольствием на это посмотрю, – бодрым голосом перебил я его.

Через несколько минут мы добрались до яхты, и приглушенные звуки соло на трубе стали громче, когда мы вступили на палубу.

– Кто это играет? – спросил Барон.

– Мускат Муллинс, – ответил я. – Он здесь гость или что-то в этом роде.

– Я так и подумал, – буркнул он в ответ. – Этот парень играл какое-то время в моем клубе – конечно, только тогда, когда мог держаться на ногах.

– Уж больно неподходящий выбор для Муската, – удивился я и остановился, чтобы прислушаться. – Ну да, конечно! Это, кажется, «Разве он не шевельнулся?». Траурная музыка диксиленда.

– Единственная мелодия, которую я знаю, – «Колеса фортуны», старая школьная песенка, – буркнул Барон. – А что с этой музыкой?

– Это похоронный марш, – объяснил я. – Его играют на похоронах.

С этими словами я рванулся вперед, как испуганная звезда, которая замечает, что продюсер собирается закрыть дверь на замок.

– Эй! – воскликнул Барон. – К чему такая спешка?

– Предчувствие, – бросил я через плечо. – Может, я и ошибаюсь, но мне показался странным выбор Муската.

Барон промычал что-то и, кряхтя, затрусил вслед за мной. Мы не успели добежать до рубки, как зазвучала новая мелодия.

– Это последняя часть, – прохрипел я. – Ее всегда играют, когда покидают кладбище.

– Оставьте ваши премудрости при себе, Бойд! – прорычал Барон. – Дайте мне только добраться до этого проклятого трубача, он сразу прекратит свои идиотские упражнения.

Я толкнул плечом дверь рубки, сделал три шага и остановился как вкопанный. Мускат сидел по-турецки на полу рубки с закрытыми глазами и благоговейно доигрывал последние аккорды марша. По выражению его лица можно было заключить, что он уже некоторое время назад достиг той степени опьянения, когда всякое представление о реальности полностью исчезает. Он отложил трубу, открыл глаза и посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

У его ног на спине лежала, вытянувшись, Элен Фицрой. На ней было все то же белое бикини с черными точечками. Темные спутанные волосы обрамляли бледное лицо, и с первого взгляда казалось, что одна из черных точек ее белого бикини случайно попала ей между глаз – только отверстие от пули не имело такого шелкового блеска, как черные «мушки» на ткани.

Глава 4

Я уставился на безжизненное тело Элен Фицрой. Было очень тихо.

– О Боже! – едва выдохнул Луи Барон. – Такая симпатичная куколка. И кому она помешала?

Лишь сейчас до Муската Муллинса, кажется, дошло, что он не один в рубке. Он поднял голову, посмотрел на меня и, скривив рот, спросил:

– У тебя не найдется выпить?

Я ударил его несколько раз по лицу, при этом голова его болталась из стороны в сторону, как у марионетки.

– Придите в себя, Мускат! Что, черт возьми, здесь произошло?

– Я хочу выпить. – Он говорил с трудом. – Человеку, играющему эту вещь в честь погибшего друга, обязательно нужна хорошая выпивка.

– Он пьян как свинья, – презрительно сказал Барон. – И пройдет часа два, прежде чем он скажет хотя бы одно разумное слово. Давайте сматываться отсюда, Бойд. Это все мне не нравится.

– Очень разумное предложение, Луи, – согласился я, но в этот момент до нас донеслись твердые шаги со стороны трапа. Казалось, что сейчас перед нами предстанет целый отряд морской пехоты. Барон взглянул на меня, потом сунул правую руку под плащ.

– Успокойтесь, – сказал я. – Одно убийство здесь уже произошло. Вы что, хотите все запутать еще больше?

На мгновение мне показалось, что он меня не послушается, но он с сожалением пожал плечами, и, когда его рука снова появилась на свет Божий, в ней ничего не было.

Дверь открылась, и в рубку вошел высокий тощий человек с очень умными глазами. На нем был дешевый костюм из тех, что продаются партиями.

Он тщательно закрыл дверь и, прислонившись к ней, окинул взглядом меня, Муската, Луи Барона и остановился на Элен Фицрой. При этом он не сказал ни слова.

Я тоже молчал, не зная, с чего начать.

– Тот, кто мне позвонил, заявил, что произошло убийство, – проговорил наконец вполне дружелюбно высокий человек. – Судя по всему, это правда.

– Кто вы? – глухо спросил Барон.

– Моя фамилия Хардинг. Лейтенант Хардинг из полиции.

– А я Фрэнк Синатра, – насмешливо бросил Луи.

Хардинг сунул руку в карман, достал полицейский значок и молча показал его Барону.

– А вы не хотите представиться? – осведомился он все так же дружелюбно.

– О’кей! Я – Луи Барон из Невады. Приехал в город час назад. Это – Бойд, он работает на киностудию, которая поручила ему доставить на съемки Глорию Ван Равен.

– С этим мы еще разберемся. А это кто? – Лейтенант пальцем показал на трубача.

– Мускат Муллинс, – вступил в разговор я. – Трубач.

– У тебя не найдется чего-нибудь выпить? – с надеждой спросил Мускат Хардинга.

– Убитая женщина – певица ночного клуба Элен Фицрой, – добавил я.

– Как это случилось? – спросил лейтенант.

Он взглянул на Барона, но тот только пожал плечами.

– Может быть, вам следует спросить об этом трубача? – буркнул Луи. – Мы с Бойдом появились здесь три минуты назад и нашли ее уже мертвой, а музыканта в стельку пьяным.

– Я пытался привести его в чувство, – признался я полицейскому, – но тщетно. Возможно, холодный душ пойдет ему на пользу. По-моему, лейтенант, он слишком поздно появился на свет – в тридцатые годы он был бы как раз на месте.

– Очень остроумно, – холодно заметил Хардинг.

Он опустился на колени, заглянул Мускату в лицо, потом рукой оттянул ему веко.

– Это не алкоголь, – констатировал он. – Парень накачан наркотиками. – Лейтенант поднялся и посмотрел на меня. – Может, вы и правы, Бойд, насчет холодного душа. И кому принадлежит яхта?

– Эдварду Вулриху Второму, – ответил я.

– И где он сейчас?

– Я сам бы хотел это знать, лейтенант, – честно ответил я. – И мистер Барон много дал бы за это. Мы мечтаем его убить – все равно как, в одиночку или сообща.

– Есть кто-нибудь еще на борту?

– Не знаю, – ответил я. – Точнее говоря, мы никого не видели. Барон может подтвердить.

– Разумеется, – пробормотал тот нетерпеливо. – Траурную процессию составляем Бойд, я и этот трубач.

Но тут на палубе послышался стук каблучков. Хардинг молниеносно подскочил к двери и, встав за ней, распахнул ее, так чтобы его не было видно.

Эйприл Мауэр вошла в рубку и остановилась как вкопанная, увидев лежащую на полу Элен. Краска постепенно исчезла с ее лица, и она, шатаясь, прислонилась к двери. Хардинг протянул руку и успел подхватить Эйприл до того, как она начала падать.

– Не бойтесь, мисс, – сказал он. – Я – полицейский.

– Она умерла? – спросила Эйприл.

– Да. Кто-то ее застрелил, и я стараюсь выяснить детали. Кто вы?

– Секретарь мисс Ван Равен, – механически ответила Эйприл. – Эйприл Мауэр.

– Ван Равен? – переспросил лейтенант. – Глория Ван Равен?

– Совершенно верно, лейтенант, – ответил вместо нее я с грустным видом. – В следующий вторник она должна быть на киностудии, где начнутся съемки нового фильма. Я думал…

– Вы собирались вытащить ее отсюда, да? – закончил лейтенант мою мысль. – Очень вам сочувствую, Бойд, впрочем, и Глории Ван Равен тоже. Жаль, что такая мелочь, как убийство, нарушает ваши планы.

– Дело не только… – Дальше я сказать не успел, так как кто-то стал подниматься по трапу. Хардинг опять занял место за дверью, а когда она открылась, перед нами предстала Глория Ван Равен в сопровождении Вулриха и Грэга Бейли.

– Послушайте, Эд, – продолжал говорить Бейли своим бархатным голосом, – нет никакого смысла прятаться от кредиторов, надо просто смириться с их дурной привычкой требовать назад свои деньги…

Я так и не услышал до конца этой оригинальной теории, так как Глория, увидев труп, громко вскрикнула и умело упала в обморок, прямо на руки Хардинга. Пока лейтенант мягко опускал Глорию на пол, Вулрих бросился к убитой.

– Элен! – вскрикнул он срывающимся голосом. – Моя крошка, Элен!

Услышав это, Глория быстро открыла глаза.

– Моя крошка? – повторила она дрожащим голосом. – Что это значит, черт возьми? Последние четыре дня ты, не переставая, твердил, что я – единственная женщина в твоей жизни!

Казалось, Вулрих ничего не слышал. Он весь ушел в свое горе. Я взглянул на Бейли, но тот равнодушно окинул взглядом убитую, а потом уставился на Хардинга, словно ожидая от него объяснений.

– Я хочу выпить, – раздался голос Муската. – Что это за отель, в котором не дают выпить?

Хардинг вспомнил, что он полицейский, и прохрипел:

– О’кей! Теперь все в сборе или в машинном отделении спрятался еще целый кордебалет?

– Теперь – все, лейтенант, – успокоил я его.

– Тогда я наконец могу приступить к своим обязанностям, – заявил он. – Все остаются на местах. Через пять минут я вернусь.

Никто не произнес ни слова. Вулрих по-прежнему склонялся над мертвой Элен, и по его лицу текли слезы. Глория перестала притворяться, что ей плохо, так как на это никто не реагировал, и с ненавистью смотрела на него. Эйприл стояла не шевелясь, и в ее лице не было ни кровинки. Лица Бейли и Луи Барона приняли бесстрастные выражения, как у индейцев, которые опоздали к распределению жен и теперь вынуждены ждать следующего раза. Мускат все еще сидел на полу с трубой на коленях.

Я закурил сигарету и старался не думать о тех осложнениях, которые могут возникнуть, если Глория окажется замешанной в убийстве. Внезапно она схватила Вулриха за плечо и стала трясти его.

– Послушай, ты! – кричала она. – Ты что, забыл, как клялся мне в любви всю последнюю неделю!

Вулрих сбросил ее руку, посмотрел на нее таким взглядом, словно видел ее в первый раз, и снова нагнулся над Элен Фицрой.

– Она была моей женой, – просто сказал он.

Следующее утро было солнечным, голубая вода гавани манила к себе. Но мне не удалось насладиться красотами Байя-Мар: я парился в телефонной будке и разговаривал с Гугенхеймером.

– Во вторник! – прорычал он.

– Вы с ума сошли, – ответил я. – Это невозможно. Хардинг запретил нам покидать территорию гавани, пока он не найдет убийцу.

– Я ничего не буду иметь против, если он справится с этим до вечера понедельника, – ледяным тоном сказал продюсер.

– Невозможно, – твердил я.

Последовала долгая пауза, и Гугенхеймер заговорил снова, его голос звучал даже ласково – таким тоном Джек Потрошитель, наверное, разговаривал со своими жертвами.

– Ведь речь идет о ваших двух тысячах долларов, Бойд. Мне просто смешно вас уговаривать – вас, частного детектива, который не упускает ни одного доллара.

– И что? – непонимающе произнес я.

– А то, – ответил он, – что если этот недоучка полицейский не в состоянии найти убийцу, то это должны сделать вы. – Голос продюсера грохотал в трубке. – Все очень просто.

– Но…

– Мне совершенно безразлично, кто найдет убийцу: вы или полиция, – продолжал он. – Но вы не получите от меня ни цента, если Глория не появится здесь во вторник. А кроме того, я позабочусь, чтобы вы попали в черный список, и ни одна студия на Западном побережье не будет иметь с вами дела. И не забывайте, что у меня хорошие связи в Нью-Йорке. Вы получите такую характеристику…

Я повесил трубку, так и не узнав, что еще меня ожидает, Выходя из телефонной будки, я столкнулся нос к носу с высоким худым человеком.

– Неприятности? – спросил Хардинг и злорадно усмехнулся.

– Угу, – ответил я. – Как по-вашему, сколько еще времени вы нас здесь будете держать?

– Пока не узнаю, кто из вас убил Элен Фицрой, – небрежно бросил он. – А пока расслабьтесь и наслаждайтесь Байя-Мар, Бойд. Я уже подыскал вам жилье. Никто не вернется за борт яхты, пока дело не будет закончено. Так что счастливого отдыха, Бойд.

– Я должен доставить Ван Равен во вторник на студию, иначе не получу гонорара, – ответил я. – У вас какие-нибудь затруднения, лейтенант?

– Если рядом со мной частный детектив с нью-йоркской лицензией, мне не о чем беспокоиться, – ухмыльнулся Хардинг. – Почему бы нам не поработать вместе? Покажите провинциальному полицейскому, как нужно вести расследования. Распутайте дело, как это бывает в телефильмах: раз-два – и готово.

– Как чувствует себя Мускат Муллинс? – поспешил я переменить тему.

– Он все еще не в себе, – ответил полицейский, и ухмылка исчезла с его лица. – Вы правы, если он будет так продолжать и дальше, он долго не протянет. Мускат уже не раз лечился, но для него это пустая трата времени. Он ничего не может вспомнить, кроме того, что был пьян и играл на трубе, а между делом сходил к себе в каюту и сделал укол. Все остальное стерлось из его памяти. Он говорит, что у него всегда так.

– Может, Мускат убил Элен и не помнит об этом?

– Возможно, – без особого энтузиазма согласился лейтенант. – Правда, я не представляю, какой у него мог быть мотив, но от наркомана всего можно ожидать. Мы до сих пор не нашли орудия преступления. Сейчас подводник обыскивает дно вокруг яхты. Если мы отыщем оружие, это будет уже кое-что.

– А как насчет телефонного звонка? – спросил я, вспомнив, что убийца позвонил в полицию. – Было бы неплохо узнать, кто звонил.

– О чем вы говорите?! Мы даже не узнаем, откуда звонили, – здесь вокруг больше десятка телефонных будок.

– Понятно, – пробормотал я уныло.

– Но в этом деле все-таки есть на что опереться, – продолжал Хардинг, немного оживившись. – Вулрих – банкрот. В настоящий момент он должен своим кредиторам больше денег, чем я смогу заработать за всю свою жизнь. И уже месяц он был женат на убитой.

– Это я уже слышал. – Мне стало скучно от перечисления известных фактов.

– В таком случае вы, вероятно, знаете и о том, что ее жизнь застрахована приблизительно на четыреста тысяч долларов, да?

– Нет, – бросил я, – об этом я понятия не имею. Слышал только, что он застрахован.

Хардинг явно порадовался, что сумел сообщить мне нечто новенькое.

– По словам Вулриха, они оформили такой вид страховки, что если с одним из них что-нибудь случится, то другой не останется без средств. Во всяком случае, у него был мотив для убийства, тем более что он обанкротился и его одолели кредиторы.

– Тут есть над чем подумать, – заметил я с надеждой.

– Страховая компания, – продолжал лейтенант, – придерживается такого же мнения. И они уже послали сюда одного из своих детективов. – Он кисло усмехнулся.

– Послушайте, лейтенант, – сказал я нетерпеливо. – Ведь уже понятно, кто убийца, так? Обычный случай. Вулрих убил свою жену, чтобы иметь возможность получить денежную страховку.

Хардинг, медленно покачал головой, настроение у меня сразу упало.

– Есть и другие версии, Бойд, – задумчиво произнес он. – Вулрих проиграл Барону двадцать тысяч долларов, и тот приехал сюда, чтобы получить долг. Если бы он убил Вулриха, то никогда не смог бы спокойно подобраться к его страховке, потому что деньги получила бы Элен Фицрой. Но, убив жену Вулриха, он имел шанс получить свой долг, как только выплатят страховую сумму. Ясно?

– Ясно, – огрызнулся я.

– И потом еще этот Бейли, – продолжал Хардинг, которому, очевидно, разговор доставлял удовольствие. – Главный кредитор Вулриха. Следовательно, мотивы у них с Бароном одинаковы. Вам понятен ход моих рассуждений?

– Да! – выдавил я.

– К тому же нельзя забывать и Ван Равен. – Он ободряюще мне улыбнулся. – У нашей золотоволосой блондинки бешеный темперамент. Она думала, что Вулрих пригласил ее на яхту потому, что влюблен в нее. Обычно такие женщины считают, что все мужчины от них без ума. А вдруг она узнала о женитьбе Вулриха и убила Элен Фицрой в припадке ревности?

– Черт возьми! – воскликнул я со злостью.

– Вы так не думаете? – спросил Хардинг с улыбкой.

– А как насчет алиби? – сделал я последнюю попытку.

– Я их проверил, – бросил Хардинг. – Муллинс все время был на яхте. У Барона нет алиби с того момента, как он прибыл в аэропорт, и до встречи с вами. Он, правда, столкнулся у ресторана со своими подручными, но преступление было совершено значительно раньше.

После того как Вулрих и Глория Ван Равен покинули вас, они расстались и не видели друг друга как раз в те полчаса, когда убили Элен. Оба в своих показаниях заявили, что просто гуляли, но не встретили никого из знакомых. Это, видимо, местная традиция – Бейли тоже утверждает, что бродил в одиночестве по городу.

– А Эйприл Мауэр? – угрюмо спросил я. – На нее тоже падает подозрение?

– Нет, – бодро ответил Хардинг. – Она утверждает, что в то время, когда было совершено преступление, спала в своей каюте. Разумеется, она могла убить Элен, но у нее нет мотива. Она прилетела сюда только потому, что Глория Ван Равен велела привезти ее вещи. То же самое относится и к вам, Бойд. Вы прибыли сюда исключительно затем, чтобы выполнить поручение студии.

– Сердечно благодарю вас за эти слова, лейтенант, – ответил я с горечью.

– Поверьте, мне тоже приятно вычеркнуть вас из списка подозреваемых, их у меня и так более чем достаточно.

– О’кей! Не буду больше вас задерживать, время – деньги, как говорят в борделях.

– В данный момент я отправляюсь домой спать, – заявил лейтенант. – Всю ночь на ногах. Но в гавани полно полицейских, так что не советую вам выкидывать какой-нибудь финт вроде побега.

– Только с Глорией Ван Равен, – заверил я его.

– Если вы сделаете такую попытку, я распоряжусь отправить вас за решетку как свидетеля обвинения, – сказал Хардинг вместо прощания.

Я медленно побрел в сторону шоссе и маленьких домиков, которые нам предоставила полиция. На ступеньках одного из них сидела Глория, одетая в купальный костюм. Вероятно, он немного сел или она несколько выросла с того момента, как надевала его в последний раз, поскольку он не скрывал, а, наоборот, подчеркивал наиболее пикантные места.

Глорию окружали репортеры и фотографы. Один парень с фотокамерой даже лежал на животе, выискивая ракурс поинтереснее, причем настолько увлекся этим, что не замечал, как коллеги буквально ходят по его ногам.

– А как вам это понравится, мальчики? – медовым голосом проговорила Глория, забрасывая одну ногу на другую и глубоко вздыхая.

В ответ защелкали затворы, и кто-то, перекрикивая других, спросил:

– Что вы почувствовали, Глория, когда вошли в рубку и увидели на полу мертвую женщину?