Текст книги "Том 24. Куда исчезла Чарити"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Вы уверены, что это был голос вашего брата? – спросил я, чтобы что-то сказать.

– Не смешите меня! – фыркнула она. Потом повернулась ко мне, теперь в ее глазах читалось определенное сомнение. – А почему могло быть иначе?

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Может быть, кто-нибудь хочет на время выманить вас из квартиры? Или же…

Дверной звонок коротко тявкнул. Луиза вздрогнула от неожиданности:

– Боже великий, а это кто же?

– Хотите, чтобы я пошел выяснить?

– Нет, это сделаю я. Может, это Майк?

Она побежала к двери и быстро распахнула ее.

Он все еще продолжал играть роль в стиле Эррола Флинна, чего давно уже не встретишь в кинофильмах. Когда Луиза отворила дверь, он, пошатываясь, с трудом переступил через порог, пару раз споткнулся, изображая крайнюю степень изнеможения, потом как бы взял себя в руки. На нем был синий в рубчик пиджак с блестящими пуговицами, шелковая рубашка цвета лаванды, застегнутая до верха, и типично английские серые слаксы. Волосы слегка растрепаны, сигарета воинственно торчала в уголке рта, в руке был зажат пистолет.

Он увидел меня, и в его голубых, по-детски невинных глазах появилось презрительно-насмешливое выражение.

– Ну разве это не мило? – Он разразился мерзким смешком. – Ты и Холман, беби? Полагаю, это оправданно.

– Майк! – Луиза заперла дверь, потом вцепилась ему в руку. – С тобой все в порядке? Этот телефонный звонок чуть не свел меня с ума!

– Могу себе представить, беби.

Он схватил ее за запястье, внезапно рывком завел ее руку себе за спину, так что Луиза повернулась лицом ко мне, затем изо всей силы толкнул ее в спину, и она, спотыкаясь, полетела навстречу мне. Я сумел задержать ее в тот момент, когда она должна была врезаться в стенку, и усадил на диван.

– Майк! – завопила она. – Какой бес в тебя вселился?

– Теперь-то до меня дошло, – произнес он обиженным голосом, – она должна была куда-то его положить, этого она мне не могла доверить, поэтому она оставила его у вас?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – возмутилась Луиза. – Какая-то бессмыслица, Майк!

– Зато я впервые понял смысл. Догадываюсь, тебя это немного напугало, беби? Пакет такого динамита оказался слишком взрывоопасным, чтобы ты одна им распорядилась. Тебе потребовался помощник, дабы все было проделано в наилучшем виде, вот ты по дороге и подцепила Холмана. Когда ты немного раньше набросилась на меня, я никак не мог сообразить, в чем тут дело. Потом припомнил, что упомянул Холмана, когда рассказывал тебе про убийство Глэдис. – Он неприятно рассмеялся. – Знаешь, я был настолько наивен, что решил, будто ты отправилась к нему попытаться уговорить его помочь мне. Но вместо этого ты передала ему пакет, беби? – Лицо у него побагровело. – А теперь я хочу получить его назад.

– Я ничего не знаю ни о каком пакете! – заговорила Луиза сквозь слезы. – Ты должен мне верить, Майк. Когда я вернулась сюда, здесь находился кошмарный примат, настоящий орангутанг! – заговорила Луиза сквозь слезы. – Он схватил меня и стал говорить то же самое. Кричал, что ты наверняка спрятал это здесь и…

– Заткнись! – рявкнул Уэстэрвей. Его глаза какое-то мгновение буквально сверлили меня. – Мне он нужен, Холман! Вы знаете, где он. Она либо сказала вам, либо отдала на хранение. Где он?

– Проклятье, нельзя же всю жизнь оставаться идиотом, Уэстэрвей! – рявкнул я. – Ваша сестра чуть не помешалась, стараясь вам помочь, а вы…

– Сестра? – Он с минуту недоуменно смотрел на меня, затем расхохотался. – Так вот что она вам сказала? – Он посмотрел на дрожащую от страха девушку, прижавшуюся к спинке дивана рядом со мной. – Ну, Луиза Патрик, что скажете на это?

– Луиза Патрик? – Пришла моя очередь раскрыть рот от удивления.

– Извините, Рик, – промямлила она, – но он сам не понимает, что говорит…

– К черту все эти глупости, Холман. Мне нужен пакет.

– У меня его нет! – нетерпеливо крикнул я. – Я даже толком не знаю, существует ли он на самом деле. Почему вы не прекратите эту мелодраму, Уэстэрвей? Садитесь, и давайте спокойно все обговорим. Может быть, нам удастся добраться до истины и…

– Мне необходим пакет, – злобно повторил он. – Если я должен буду застрелить вас, Холман, чтобы получить его, меня это не остановит. Он мне нужен немедленно.

Пистолет в его руке слегка приподнялся, теперь он был нацелен точно на меня. Одно дело – полагать, что он не спустит курок, но понимать, что, если я ошибаюсь в своих предположениях, пуля снесет мне половину головы, – совсем иное.

– О’кей, – я понуро пожал плечами, – он у меня дома.

– Где именно?

– На нижней полке холодильника, – незамедлительно сообщил я.

– О’кей! – Он вздохнул с явным облегчением. – Поехали за ним.

Я медленно поднялся с дивана и посмотрел на него.

– Задержитесь на минуточку, – скомандовал он, – сначала ты, беби.

Луиза Патрик, или Уэстэрвей, или кто она была на самом деле, поднялась и медленно направилась к двери, двигаясь как бы под гипнозом. Открыв дверь, она вопросительно посмотрела на Уэстэрвея.

– Как я сказал, сначала ты, затем Холман, беби! – хмыкнул тот. – И если кто-то из вас подумает о разных хитрых трюках по пути, его мечты разлетятся вместе с собственной башкой. Я не шучу!

Девушка вышла на бетонную платформу снаружи, пистолет приказал мне идти следом. Я сделал пару шагов к двери, так что Уэстэрвей оказался у меня за спиной, потом услышал его негромкий смешок:

– Я всегда говорю, что третий – лишний, верно, Холман?

Надо думать, что он ударил меня по затылку рукояткой пистолета. Результат был точно такой же, как до этого в мотеле. Мир взорвался, перед моими глазами возникло черное облако, полностью поглотившее меня.

Глава 5

Я приехал в офис Фредди Хофмана утром, в самом начале одиннадцатого. Мне предстояло интервью с Ясоном Вагнером, так что день не сулил ничего приятного. Впрочем, я пребывал отнюдь не в радужном настроении.

Здоровенная шишка на затылке добавилась к онемевшей шее и болях в области желудка.

Очнувшись в студии Луизы, я с большим трудом заставил себя выбраться на улицу. Обнаружив, что Уэстэрвей предусмотрительно вытащил ключи от моей машины, я уныло подумал, что в три часа ночи не так-то просто найти такси даже в Вест-Голливуде. Когда я все-таки добрался до дому в четыре часа, там уже никого не было, но можно было предположить, что недавно пронесся ураган. К тому времени я был слишком измучен, чтобы переживать из-за таких мелочей, свалился на кровать и проспал четыре часа.

Вряд ли стоит упоминать, что я чувствовал, проснувшись утром. Наскоро перекусив, я вызвал такси, захватил запасные ключи от своей машины и попросил довезти меня до проклятого дома в Вест-Голливуде, где оставалась моя машина. Забравшись в нее, я поехал очень медленно и осторожно, как будто был дряхлым стариком, в офис Хофмана на Сансет-бульваре.

В этом году у него была новая секретарша: весьма развязная потрясающая статуэтка с коротко подстриженными платиновыми волосами. Она механически улыбнулась мне, когда я вошел в офис, глубоко вздохнула, и, могу побожиться, я слышал, как затрещал ее бюстгальтер.

– Мое имя Холман, – устало сообщил я, – мистер Хофман знает меня и примет, если вы сообщите, что я здесь. – Я на мгновение прикрыл глаза. – Пожалуйста, просто скажите ему, что я здесь, и посмотрите, что после этого случится. Это сэкономит нам массу времени, милочка.

– Ну конечно, мистер Холман, – энергично пробормотала она, искажая при этом почти все согласные, так что я был вынужден заняться расшифровкой. – Непременно сделаю.

Я снова раскрыл глаза и изумленно воззрился на нее – она уже подняла трубку. А через минуту положила ее на рычаг и улыбнулась мне.

– Мистер Хофман говорит, чтобы вы проходили к нему, – пролепетала она.

– Спасибо… вы всегда так легко всего добиваетесь, дорогая?

– Вам следовало бы как-нибудь заглянуть ко мне вечерком! – Ее улыбка положительно была ослепительной. – Мне очень нравятся мужчины с ввалившимися глазами, мистер Холман; знаете, при виде их меня мороз подирает по коже, они такие настойчивые.

– Настойчивые? – Я затряс головой, чтобы освободиться от гипнотического магнетизма ее блестящих голубых глаз. – Ух!

Я проковылял в офис Хофмана и буквально свалился на стул. Агент наблюдал за мой из-за письменного стола с чисто теоретическим интересом. Хофман был жизнерадостным, абсолютно лысым толстяком пятидесяти лет от роду, одним из самых симпатичных парней и к тому же блестящим специалистом. Я познакомился с ним случайно три-четыре года назад, и мы осторожно доверяли друг другу.

– Ты неважно выглядишь, старина! – почти весело заговорил он. – Может быть, я могу тебя чем-то подбодрить? Стаканчик рома или знакомство с сексуально озабоченной исполнительницей народных песен?

– Эта твоя новая секретарша, – произнес я заинтересованно, – тебе не приходится сажать ее на цепь возле стола?

– Тебя просто вводит в заблуждение ее шепелявость, – дружелюбно пояснил он, – зато фигура у нее что надо. Все натуральное… – Он негромко вздохнул. – Как мне кажется, правильный термин для нее – «ненасытная», но я уверен, что было бы весьма интересно проверить, прав ли я в своих предположениях.

– Ты старый волокита, – хмыкнул я.

– Пока еще средних лет, – поправил он меня, – но я чувствую, что переход в иную категорию состоится помимо моего желания в недалеком будущем.

– Несомненно. Такое тебе предначертано со дня рождения… – произнес я со вздохом, думая, разумеется, о самом себе.

– Убежден, ты явился сюда вовсе не для того, чтобы осведомиться о моем физическом состоянии? – Он по-дружески подмигнул. – Фэбриелла, да?

– Конечно, а как ты узнал?

– Она звонила мне сегодня утром, сказала, будто у тебя неприятности с Его Высочеством, Единственным и Неповторимым Раджой Вагнеровской Продукции, – ответил он все тем же радостным голосом. – Спросила, не мог бы я повнимательней ознакомиться с положением вещей и сообщить ей, если оно изменится в ту или иную сторону в течение ближайших двух-трех дней.

– Оно может только ухудшиться, как мне кажется, – хмыкнул я. – Тебе известно, что она собирается выйти замуж на некоего Юджина Патрика?

– Конечно, после того, как будет получен мексиканский развод, – ответил он, – а что?

– Она утверждает, будто Вагнер настаивает на пункте соблюдения ею требований морали, приблизительно три страницы мелким шрифтом, прежде чем он подпишет контракт о ее участии в какой-то картине, которую он делает.

– Собирался делать, – поправил он меня. – Они уже две недели не приступают к съемкам.

– Почему Вагнер так нервничал из-за нее? Фэбриелла поведала мне о том хитроумном объяснении ее проблем, которое ты выдал ему. Откровенно говоря, мисс Фрай не является каким-то уникальным созданием среди всей артистической своры.

Он довольно долго хмуро смотрел на меня – и куда только подевалась его недавняя жизнерадостность?

– Давай-ка внесем ясность в это дело, прежде чем двигаться дальше, Рик, – осторожно заговорил он. – Раз Фэбриелла неожиданно проявила большой интерес к твоей особе сегодня утром, а часом позже приезжаешь ты, выказывая не меньший интерес к ней, я должен думать, что у нее какие-то неприятности, ну и она поручила тебе помочь ей выпутаться. – Он поднял обе руки, предвосхищая мой ответ. – Не только ты сам не можешь пока мне ничего сказать, но и я не желаю знать, понятно?

– Конечно. Продолжай дальше делать предположения.

– Прекрасно, – угрюмо буркнул он. – Это уже выводит меня из равновесия. Откровенно говоря, Рик, я понимаю, в чем тут дело. Когда Вагнер обратился ко мне с вопросами, это явилось для меня полнейшей неожиданностью. Ты прав в отношении Фэбриеллы: она не хуже и не лучше в своей личной жизни, чем остальные звезды. Моей первой реакцией было возмутиться и спросить, с какой стати он напустился на нее. Он тут же замкнулся, на его отталкивающей физиономии появилось раздраженное выражение, и заявил, что либо мы подписываем контракт в таком виде, как он составлен, либо он найдет кого-то другого на эту роль. Поэтому я подписал, но мне по-прежнему любопытно знать, какая муха его укусила. Все еще не проходит негодование на этого старого козла. Поэтому я кое-кого порасспрашивал в студии…

– У тебя здесь имеется прямой провод, Фредди? – заинтересовался я.

– Ну, это громко сказано, но все же есть возможность собрать по кусочкам информацию здесь и там… – Он усмехнулся. – Понимаешь, выяснилось нечто довольно интересное. Насколько я понял, Вагнер превратился в мономаньяка по вопросам чистоты морали за последние два-три года. В этом плане возникали трудности и у других звезд и даже директоров. Но когда я попытался раздобыть более детальную информацию в отношении этих самых затруднений, у меня ничего не получилось. Все было скрыто и замято, сказали мне, но с тех пор пункты моральности поведения, если можно так выразиться, приобрели для Вагнера первостатейное значение.

– Что именно тебе известно о личной жизни Фэбриеллы, Фредди? – спросил я как бы между прочим.

– Не больше, чем мне нужно знать, старина. Необходимый минимум, так сказать. У меня достаточно проблем со своей собственной личной жизнью.

– Ты знаешь Юджина Патрика, за которого она сейчас намеревается выйти замуж?

Он пожал плечами:

– Пару раз встречался с ним.

– Перестань скрытничать. Что именно тебе о нем известно?

– Это важно, Рик? – Он увидел выражение моего лица и кивнул. – Ладно, ладно, но важно ли это для Фэбриеллы, вот что я имею в виду?

– Да.

– Я почти ничего не знаю про Патрика, – осторожно повторил Хофман. – Он консультант по инвестициям, уж не знаю, что именно это означает. У него великолепный офис, разъезжает он постоянно в шикарном «роллс-ройсе» с личным шофером. Я не уверен, это всего лишь вывеска или же у него на счету в каком-нибудь банке лежит кругленькая сумма, оправдывающая все это. Но одно мне досконально известно, старина, что мне он не нравится. Я убежден, что одна половина у него фальшивая, а вторая порочная. Вообще-то нет ничего удивительного в том, что он является избранником Фэбриеллы. Но чисто по-человечески мне ее жалко: у нее выше головы собственных эмоциональных проблем и без этого Юджина Патрика.

– Ты, случайно, не знаешь, нет ли у него сестры?

– Ты имеешь в виду какое-нибудь двуглавое чудовище? – фыркнул Фредди, но, взглянув на мое неулыбчивое лицо, сразу смутился. – Извини, старина, этого я просто не знаю.

– Я встретился с ней вчера вечером, как мне кажется, – сказал я почти про себя. – Она весьма хитрая и лживая брюнетка, которая зарабатывает на жизнь работая в коммерческом телевидении, так она мне сказала.

– Это для меня какая-то абракадабра, Рик, – пожаловался он, – я ничего не понял.

– Полагаю, мы оба в одинаковом положении… Спасибо, что не пожалел на меня столько времени.

– Одним «спасибо» не отделаешься… Сейчас я просто не хочу знать, что свело вас вместе с Фэбриеллой, но, конечно, мне будет крайне интересно услышать, чем все это кончится.

– Если я все еще буду находиться неподалеку после своей встречи с Вагнером сегодня утром, я дам тебе знать, – обещал я ему со вздохом.

Он какое-то мгновение колебался.

– Коль скоро речь зашла о Вагнере, до меня дошло еще кое-что по моим скудным каналам. Весьма темная и запутанная история. Что-то о заблокированной иностранной валюте, которая накапливалась для компании, а потом двое основных акционеров заподозрили Вагнера в том, что он ухитрился оттяпать какую-то часть при помощи хитроумных, весьма изобретательных маневров, не отраженных в гроссбухах, и положить ее в собственный карман. Но никто не мог даже попытаться это доказать, потому что, когда двое основных акционеров тактично упомянули о такой возможности, Вагнер встал в позу и настоял на полной ревизии его личных средств нейтральной финансовой организацией. Проверка показала, что никаких нарушений в его счетах не имеется.

– Зачем бы Вагнеру понадобились деньги? Человеку с его положением?

– Кто знает? – Фредди пожал плечами. – Я хочу сказать, кому совершенно не нужны деньги?

– Ну что же, во всяком случае, благодарю за информацию, хотя в данный момент я не представляю, как она может мне помочь.

– Любая информация всегда оказывается нужной! В этом я уже давно убедился.

– Ага, теперь-то я понял, что означает выражение «Он за словом в карман не лезет». Ты же настоящий краснобай, приятель, а сказанное кстати словцо дорого стоит.

Коротко подстриженная платиновая блондинка с кукольным личиком и потрясающим бюстом бросила на меня мимолетный, но отнюдь не враждебный взгляд, когда я вышел из кабинета Фредди.

– Еще раз привет, мистер Холман! – Она улыбнулась, сверкнув белыми зубами, как барракуда. – Надеюсь, вам удалось успешно разрешить все ваши маленькие проблемы, так что вы можете смотреть на остальное с улыбкой и готовы на любые подвиги…

Я невольно взглянул на высокую грудь, которая так натянула орлоновое полотно ее свитера, что оно определенно достигало того состояния, из которого нет возврата.

– Золотко, вы не возражаете, если я вам задам сугубо личный вопрос?

– Ни капельки, мистер Холман… – Без тени сомнения она произнесла: – Тридцать девять с половиной дюймов.

– Выглядит гораздо больше, – пробормотал я.

– Все дело в контрасте с двадцатью тремя дюймами талии, – охотно объяснила она. – Признайтесь, не свела ли я вас почти с ума от эротического желания, мистер Холман?

– Нет! – ответил я откровенно.

Она вздохнула, и это походило на небольшое землетрясение, которое поколебало основание Тадж-Махала.

– Я разочарована. Это именно то, что мне всегда хотелось сделать с мужчиной с тех пор, как я вычитала эту фразу в какой-то книжке.

– Должно быть, книжка была потрясающая!

– Да! – Она пару раз кивнула. – В конце концов героиня организовала подобие мужского гарема, представляете?

– Ох? – растерянно пробормотал я.

– Мое настоящее имя Дороти Прентис, мои друзья зовут меня Дотти, – добавила она.

– «Дотти» означает «полоумная»? Ну что же, неплохо!

– В любое время, когда у вас окажется свободный вечер, звоните мне, ладно? – деловито произнесла она. – Мне кажется, я бы сумела довести вас до безумия от эротического желания. Откровенно признаться, мистер Холман, вы выглядите слабым игроком.

– Ну что же, людям свойственно ошибаться! – ответил я и поспешил откланяться.

– Прекрасно! – Она вновь одарила меня улыбкой барракуды.

Длинные, ярко освещенные коридоры административного здания гудели от кипучей деятельности, когда я проходил по ним в половине двенадцатого того же дня. Между мною и внутренним святилищем Ясона Вагнера имелся кордон из трех секретарей и двух личных помощников, но, когда я назвал свое имя, он моментально исчез. Меня ожидают, мистер Вагнер в своем офисе, не пройду ли я сразу же туда? Возможно, при других обстоятельствах я бы почувствовал себя польщенным, но тут мне было не до того.

В это утро он был облачен в самый обычный костюм, я догадался, что японский «счастливый» прикид существовал для особых случаев, когда он задерживался допоздна в офисе. В остальном все оставалось точно таким же, как накануне, вплоть до толстенной сигары, крепко зажатой в толстых пальцах.

– Вы опоздали на десять минут, Холман, – загремел он, – так что не тяните.

– Полагаю, что сейчас не время вспоминать о правилах этики, мистер Вагнер? – осведомился я.

– Какой еще этики? Я ваш клиент, поскольку позвонил вам вчера вечером! – Его глаза под тяжелыми веками впились в мое лицо, явно не одобряя увиденное.

– Вы сами избрали себя в мои клиенты. До вашего звонка у меня уже был клиент.

Сигара быстро описала круг в воздухе, очевидно расправившись раз и навсегда с моей этикой.

– Я вам сказал, – заявил он, – что мне нужно имя.

– Я тоже сказал, что не намерен сообщать его вам, – произнес я не менее твердо, – и я не передумал.

– В таком случае вы просто перестали работать в индустрии минуту назад, Холман, – загрохотал он. – Прощайте.

– Но я не перестал работать на своего первого клиента, мистер Вагнер, – напомнил я ему, – и чем больше я углубляюсь в данное дело, тем сильнее растет во мне уверенность, что в нем была замешана не только ваша личная секретарша.

Он сжал губы:

– Черт побери, о чем это вы сейчас бормочете, Холман?

– Глэдис Пирсон была убита в тот момент, когда она находилась вместе с человеком, шантажирующим моего клиента, – холодно заговорил я. – Вы сами мне объяснили, что она имела доступ к многим частным, совершенно конфиденциальным документам в этом офисе. Так что, возможно, мой клиент не является единственной жертвой. Лично я не сомневаюсь, что она использовала все эти документы для того, чтобы помочь Уэстэрвею шантажировать также и других.

– Черт возьми, я не понимаю, о чем вы, да меня это и не интересует! Убирайтесь вон!

– Если бы я выбирал новую жертву для вымогательства, – медленно продолжил я, – то искал бы человека, занимающего вроде бы неуязвимое положение, но на самом деле что-то скрывающего. Что-то такое, что нельзя было спрятать от личного секретаря, которая была очень близка к нему; что-то, что могло бы погубить его, если бы вскрылась правда. Для такой крупной фигуры, которую я имею в виду, это должно было бы означать нечто большее, нежели личный скандал. Он был бы в состоянии с этим справиться! Это же должно было быть нечто такое, чего бы ему никогда не простили акционеры. Какой-то нечистоплотный трюк, ограбление компании на пару тысяч долларов из вроде бы блокированной иностранной валюты или нечто подобное. Каково ваше мнение, мистер Вагнер?

Сигара замерла в воздухе, он сидел и молча смотрел на меня, его рот приоткрылся, не издав ни единого звука.

Я оперся обеими руками о край стола и перегнулся через него, чтобы иметь возможность смотреть Ясону в глаза.

– Возможно, такой человек существует только в моем воображении, мистер Вагнер, может быть, в самом деле его нет. Я намерен это выяснить.

Неожиданно к нему вернулся дар речи.

– Убирайтесь! – прохрипел он.

– Еще одна вещь… Вы только что заявили, что я перестал работать в индустрии, и мне известно, что вы способны это сделать. Но когда что-то или кто-то угрожает самому моему существованию, не можете же вы предполагать, что я не стану сопротивляться? – Я неприятно усмехнулся. – Я буду бороться, не считаясь с правилами хорошего тона, мистер Вагнер!

Дойдя до двери, я оглянулся. Он продолжал неподвижно сидеть, сигара зажата в руке, но его обычно розовая физиономия приобрела нездоровый серый оттенок.

– Всего хорошего, мистер Вагнер, – вежливо сказал я и зашагал назад по длинному, ярко освещенному коридору.

Студийный страж у главных ворот выскочил из будки на середину улицы, когда заметил еще издали мою приближающуюся машину, и неистово замахал руками, предлагая остановиться.

– Мистер Холман? – Он набрал побольше воздуха в легкие. Его физиономия выражала крайнее изумление. – Сюда позвонил мистер Вагнер. Он ждет у телефона, хочет с вами побеседовать. – Очевидно, он все еще не мог поверить в это. – Мистер Ясон Вагнер! Лично!

Я вылез из машины, он почтительно провел меня в увеличенное подобие собачьей конуры, предохранявшее его от дождя в ненастную погоду, и протянул мне телефонную трубку так, как будто она была сделана из хрупкого стекла.

– Да? – произнес я.

– Холман… – Голос Вагнера звучал не совсем уверенно. – Полагаю, я только что поспешил и наговорил вам лишнего, мистер Холман. Как вы посмотрите на то, чтобы все забыть? Просто забыть, а?

– Нет! – ответил я.

– Что?

Судя по тону его голоса, он не поверил собственным ушам.

– Вы весьма мило охарактеризовали меня, мистер Вагнер, – спокойно объяснил я. – Полнейшее ничтожество, меня можно подкупить или запугать настолько, что я стану работать на вас и подведу своего первого клиента. Мне не понравился этот портрет и до сих пор не нравится. И мне также не нравится нарисовавший его художник!

– Но послушайте, Холман!.. – Теперь его голос представлял собой чудовищную смесь яростного негодования и нерешительности. Можно было не сомневаться, что он не привык к подобному отношению. – Я же велел вам все позабыть. Будьте разумны. Я уважаю ваши намерения в отношении другого клиента, но я хочу, чтобы вы…

– Вы даже не догадываетесь, сколько усилий от меня потребовалось, чтобы вырваться из вашего мерзкого болота! – произнес я совершенно откровенно. – И если вы воображаете, что ваши извинения заставят меня нырнуть обратно, вы просто рехнулись, Вагнер! – Я швырнул трубку на рычаг и только тут заметил, с каким восторгом на меня взирает сторож. – Спасибо за то, что разрешили воспользоваться вашим телефоном, – сказал я.

– Спасибо вам, мистер Холман.

– Мне? – поразился я.

– Я работаю здесь вот уже двадцать лет, – объяснил он восторженным голосом, – вы – первый человек, который осмелился дать отпор мистеру Вагнеру!

– Так-то оно так, приятель, но кто поручится, что в скором времени мне не придется ходить с протянутой рукой?