Текст книги "Измена. Не делай мне больно (СИ)"

Автор книги: Каролина Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 23

Бывают дни как этот.

Дни, когда хочется запереться дома, отгородиться от всего мира и переждать бурю, прекрасно понимая, что ее эпицентр не снаружи, а внутри. Внутри тебя самого.

За окном лил дождь. А уже к ночи обещали резкое похолодание, и все это рисует ужасную картину – каток по всему городу. Невозможность выйти на улицу, переполненные больницы, конские цены на доставку продуктов и такси.

От перепада температуры у меня болела голова.

И, кажется, снова вернулся токсикоз.

А зареванное лицо опухло так, что я испугалась собственного отражения в зеркале.

И да, я опять плакала. Хотя обещала себе больше не делать этого.

Вчера я почти закончила свою кондитерскую карьеру. Джейн Грей правила Англией дольше, чем я пекла свои торты. Спасибо, что в отличие от «девятидневной королевы» мне голову никто не отрубил. Хотя, судя по воплям заказчицы и лицу ее мужа – могли. Всю ночь накануне я пекла и украшала гендерные капкейки для большого праздника. Милейшая (на первый взгляд) пара решила необычно узнать пол малыша, для чего позвали всех друзей, родных и видеографа, чтобы получился памятный фильм.

По задумке в одной половине кексов была синяя начинка, в другой розовая. Чьих больше, тот и победил.

Началось с того, что кексов оказалось поровну. Двадцать на двадцать. Я долго не могла понять, в чем прокол, пока не вспомнила, что из остатков теста испекла лишний кекс – уже для себя. Но из-за спешки тупо забыла об этом и запихнула свой капкейк в коробку. На беду, он сбил им всю систему голосования.

И да, потом заказчица дозвонилась до своего врача и все-таки узнала пол ребенка, но момент был упущен. На видео остались только озадаченные лица гостей и озлобленное будущей мамы.

Все вскрылось, когда я приехала за фарфоровой трехъярусной подставкой, которую одолжила им для красивого кадра.

– Я сделаю вам большую скидку на этот заказ, – от стыда мне хотелось провалиться под пол. – И еще испеку небольшой тортик на рождения малыша, совершенно бесплатно!

Эти двое смотрели на меня так, словно хотели убить.

– С хера ли небольшой? Пеки гигантский. И бесплатный. Все будет бесплатно: кексы, торт и оплата видео, которое ты запорола.

– Но как же…

Затраты на продукты и такси до места проведения банкета вгоняли меня не просто в минус. На мне образовался неплохой долг, который я могла покрыть только из денег Сережи. Тех самых, которые поклялась не брать.

– Давайте искать плюсы в этой ситуации, – лепетала я, – вы хотели необычную гендер-party, и все вышло точно не как у других. И видео можно обыграть в смешном ключе, уверена, выйдет здорово!

– Володя, кажется эта пытается нас с тобой развести как лохов!

– Вижу, котя, вижу.

Будущая мамочка хищно осалила клыки, и из нежного создания превратилась в акулу. Обычно беременным советовали беречь себя и смотреть только на красивое. Картины в музее, или романтические пейзажи – все должно услаждать глаз и успокаивать нервы.

Судя по поведению этой дамы, смотрела она исключительно Следствие ведут с Леонидом Каневским. «Котя» так настойчиво жала меня к стенке, что я уже решила, что где-то за ее спиной прячется мясницкий нож, которым эти двое не преминут воспользоваться.

– Хорошо, я покрою затраты на видео, – согласилась я. – Но оплатите хотя бы заказ. Я ведь оказала услугу, так что…

– Мы не будем платить за твои дерьмовые кексы. На вкус как вата, меня вообще от них чуть не стошнило, поняла?

– Именно, котя, – поддакивал ей муж.

Поверить в это было сложно. Я пекла капкейки по своему фирменному рецепту и пробовала готовое тесто – оно великолепно. Может крем все испортил? Может масло дало горечь? Хотя все продукты покупались свежими и у проверенных поставщиков, но вдруг…

– Хорошо, тогда верните мне оставшиеся кексы, должна же я понять, что с ними не так!

– Ишь чего захотела, – взвизгнула заказчица. – Хрен тебе с маслом! Я все выкинула, тем более что там был волос.

– Какой волос? – Я совсем сникла. – Это невозможно, я работаю по нормам санпина, в шапочке и перчатках.

– По нормам, но не по правилам? У тебя– то ни диплома ни лицензии, верно?

– Но вы же об этом знали заранее… я предупреждала, что самоучка, поэтому и цены такие низкие. Вы же со всем согласились и были не против!

Наверное, в этот момент отцу семейства стало скучно. Потому что он оттеснил свою скандальную супругу в сторону и одной рукой припер меня к стене:

– Слушай сюда, мышь. Если не хочешь проблем с этими санпинами – хуйпинами, то сейчас сваливаешь отсюда, и вообще забываешь, как нас звали. Дорогу до двери показать или сама найдешь? Деньги за видео скинешь мне на карту, поняла?

– А если нет, – раздалось из-за широкой спины, – то мы тебе такие отзывы организуем, что тебя даже на хлебзавод уборщицей не возьмут, ага!

Мне не отдали даже фарфоровую подставку, ради которой я ехала через весь город. Подарок на годовщину свадьбы от Кораблева. Я не знала, чего было жальче: денег, треклятой подставки или себя.

Наверное, все-таки последнее, поэтому я вернулась домой, закуталась в плед, и хорошенько, прорыдавши, уснула.

Во сне было хорошо и тепло, как раньше. Я чувствовала себя маленькой рыбкой, в объятиях большого сильного океана. Он качал меня на своих руках, шумел прибоем, играл мягкими гребнями волн, успокаивал тихим шипением воды и баюкал.

Это был хороший сон. Слишком хороший. И оборвался он ровно в тот момент, когда я поняла, что кто-то действительно прижимает меня к себе.

Проснулась я за мгновение до того как открыла глаза. Сначала мозг успел испугаться, сердце застучало как бешеное, разгоняя кровь по венам, и только потом я увидела Сашу. Он спал на своей половине кровати. Небритый. В одежде на чистом постельном белье. Я не видела мужа несколько дней, но выглядел он как ученый, вернувшийся после долгой экспедиции.

– Саш, – прошептала я.

– Не надо, – так же тихо ответил он, – пускай это не заканчивается. Пускай хоть немного все будет как раньше.

Я убрала его руку со своего бедра. Инстинктивно втянула живот, чтобы защитить его от чужака. Как раньше уже не будет, милый. По твоей вине.

Кораблев кожей ощутил перемену в воздухе. Пространство вокруг нас нагрелось и заискрило как под током.

Он открыл глаза, и рывком сел в кровати.

– Зачем пришел.

– Говорить.

– Ну, начинай… потому что я уже все сказала.

Муж схватился пятерней за макушку и с силой потянул себя за волосы. И теперь к страдальческой гримасе прибавилось еще и легкое чувство боли. Волосы натянулись так, что их можно было вырвать с корнем.

Я отошла в сторону, не мешая человеку себя истязать. Зачем?

Огляделась, подошла к креслу и присела, все это для того, чтобы прикрыть живот подушкой. Он еще выглядел так, будто я плотно поела, но в некоторых ракурсах угадывался мой секрет. Тот, который я не могла рассказать предателю.

– Саш, ты или говори, или проваливай.

В сухих, воспаленных глазах Кораблева вспыхнуло что-то похожее на обреченность. Так выглядели смертники, шагающие на эшафот. Они знали, что жизнь теперь измеряется не в метрах, а шагах.

Один шаг и ты мертв.

– Ну, – повторила я, прижимая подушку ближе к себе. Она как броня скрывала меня от жадных, болезненных взглядов Саши.

– Шесть.

– Чего шесть?

– Ты спрашивала, сколько было женщин. Погоди, – он поднял ладонь вверх, – я пришел, чтобы поговорить, потому что… не хочу терять тебя, как бы это сейчас не звучало. У меня было шесть измен.

– Ты имеешь ввиду, шесть разных женщин? – ошарашенно прошептала я.

Саша ответил молчанием, но все был понятно и так.

– Шесть любовниц. Не одна, не две… с другой стороны, спасибо, что не сотня, верно же? Господи, шесть, а я значит седьмая. Из нас бы вышла неплохая команда по гандболу.

– Вика…

– Ты прав, ты прав, – я беспокойно теребила подушку в руках, но потом опомнилась и снова накрыла ею живот. Мысли в голове проносились со скоростью комет, так что не всегда успевала их рассмотреть, не то чтобы услышать. Вжух и виден только остывающий след. Вжух и снова пугающая тишина. Я должна была что-то спросить, что-то узнать, но язык совсем перестал шевелиться.

– И долго длилась эта связь… связи.

– Ты уверена, что хочешь знать?

Скулы на Сашином лице заострились, до того он сжал челюсть. Я видела, как Кораблев еле сдерживает себя, чтобы оставаться на месте. Чтобы не вскочить, не бегать по комнате, не размахивать руками, как обычно во время наших ссор. Сейчас он сама выдержка. И говорил со мной так тихо, так спокойно, как врач с буйно помешенной.

– Ты прав, тем более, ты и так ответил на мой вопрос. Я даже не знаю, что сказать после такого. И надо ли.

И тут его сорвало. Саша резко поднялся, в два огромных шага пересек комнату и плюхнулся на колени, прямо передо мной:

– Вик, прости, – он хватал меня за руку и целовал ладони, оставляя на коже горячее дыхание, – прости меня, ну дебил! Больной придурок! Я же реально больной, меня лечить надо! Я готов! Я с ума сходил, когда думал, что ты все узнаешь, скрывал как какой-то шпион, я просто… я просто не думал, что могу тебя потерять! Прости, прости, маленькая!

– Зачем, – прошептала я, старательно отдирая от него свои пальцы. Они стали такими же горячими как сам Кораблев. – Зачем все это, чего тебе не хватало?

– Тебя, – только и сказал он.

– Саш, посмотри. – Я беспомощно развела руками. – Посмотри по сторонам, меня не осталось, я вся растворилась в тебе! Так что прости, но ответ хоть и приятный, не учитывается. И пожалуйста, не трогай меня так.

И там. Так и там. Саша слишком опасно прижимался ко мне лицом, и я все еще боялась, что он все о поймет. Нет не так. Я удивлялась, почему он не ПОНЯЛ до сих пор! Ведь все так просто! И вместе с тем невозможно.

Я убрала Сашины руки со своего бедра и поглубже зарылась в кресло, практически сливаясь с подушкой. Если бы можно, то я накралась ею с головой, до того неуютно мне стало здесь.

Медленно и как будто механически Саша закивал головой:

– Конечно, прости.

Он поднялся с колен и вернулся обратно на кровать. Покрывало было все еще смятым, потому что мы только встали. И эта картина так напоминала о нашем прошлом, что хотелось выть в голос.

– Ты всегда изменял мне?

– Периодами, – произнес мой муж и зло усмехнулся. Как будто сам себя ненавидел за этот ответ. – Это не связано с нашими отношениями, не было такого, что я поссорился с тобой и пошел искать себе бабу. Скорее… не могу объяснить… что-то типа потребности в адреналине.

– Адреналине? – Ошарашенно прошептала я.

Он молча развел руками. Действительно, что тут скажешь? Разве что можно лишний раз назвать меня дурой, слепой идиоткой, которая полюбила летчика и всю жизнь делала вид, что это самая обычная профессия. Почти как бухгалтер или продавец.

– Значит, со мной тебя уже не торкало?

– Дело не в тебе, Вик.

– Конечно, конечно.

– Я просто… не знаю, цеплялся за что-то и падал.

– Очень удачно. Каждый раз в чьи-то мягкие сисечки.

Саша поморщился. Он не любил и не понимал сарказм.

– Я, правда, не хотел, чтобы ты узнала. И все делал для этого.

– Как благородно. Но не лучше ли было делать все, чтобы не изменять мне?

– Лучше! Лучше, Вика, веришь? Но как, бля*ь? – Саша со смехом откинулся на кровати. Несколько минут я видела, как сотрясается в спазмах его большое тело. Как вздувается живот, как корчится в болезненных муках мой любимый человек.

Не то смеется. Не то плачет.

Но когда мне стало страшно за него, он вдруг успокоился и произнес чужим, утробным голосом:

– Я потерял все, Вика. Работу, дом, машину, свое имя, свою мечту.

И от того тона, каким он перечислял свои потери, меня заколотило в слепой ярости. Какая драма! Какой эгоизм! Все мое-мое-мое. И мечта и цели, вот только где здесь я? Почем опять потерялась? Саша не изменится и оставалось это только принять, а я сопротивлялась.

Сидеть с ним в одной комнате, дышать одним воздухом, все еще носить его фамилию – это стало не просто болезненно, нет, невыносимо!

– Ты потерял? Ты?

– Да я! – Он вскочил с кровати и сделал шаг навстречу, но замер, почувствовав на себе мой прожигающий взгляд. Не сейчас, Кораблев. Если хочешь уйти отсюда целым, то не трогай меня.

– Не поверишь, Саша, но у меня тоже была мечта, – спокойно произнесла я. – Не такая возвышенная как у тебя, но ведь это и не обязательно. Не всем дано мечтать поравняться с Богом. Не все хотят взмывать в небо, спасать людей, вершить революции, управлять империями. И от этого их мечты не становятся какими-то неправильными, понимаешь? – Кораблев безучастно кивнул, будто не слышал моих слов. И не надо, все это я говорила не для него. Для себя. – Я всю жизнь жила с мыслью, что я какая-то неправильная. Не так одевалась, не там училась, слишком скромная и тихая для тебя такого великого! Я правда думала, что не подхожу тебе! И, наверное, не подходила. Но это не отменяет того, что и у меня была мечта! Прикрывать тебя, пока ты там летал. – Я откинула подушку в сторону. Сняла с себя броню и предстала перед мужем не просто открытой, не просто сняв видимую защиту, а с сердцем вывернутым наизнанку. – Я, Саша, мечтала о семье. Я мечтала том, как буду готовить вкусный ужин, чтобы тебе хотелось возвращаться домой. Как буду помогать тебе идти к твоей цели. Как буду твоими плечом и поддержкой. Как буду воспитывать наших детей, таких сильных, таких похожих на тебя.

Пальцы задрожали. Я сильнее впилась ими в подлокотники кресла, чтобы Саша не видел, как меня трясет. Но он и не смотрел. Стеклянные глаза уставились прямо в стену – сквозь меня.

– Я тоже мечтала, Саша. И я тоже потеряла свою мечту, как и ты. И пожалеть меня совсем некому.

– Сейчас ты уйдешь, – Саша скривил губы в горькой улыбке, – выйдешь замуж снова, заведешь ребенка и все будет хорошо. Ты можешь так сделать. Я – нет.

Я встала со своего кресла и поплелась в сторону выхода. Господи, снова слышать, как несчастен мой муж, как несправедлива к нему судьба, было невозможно. Потому что я тоже оказалась несчастной, запертой в этой комнате с кривыми зеркалами, где все наши мечты исполняются, но не так, как мы того хотели.

Никто и не обещал нам ту самую эфемерную справедливость. Терять что-то часть нашего пути, так уж вышло. Осталось это принять. И жить дальше.

– Я так и не смирился с тем, что не могу проститься.

– Что? – Я стояла в дверях, когда меня догнал его голос.

– Проститься, Вика. То, чем мы с тобой занимаемся. Ты попрощаешься со мной и отпустишь, а я так сделать не могу.

Он накрыл подушкой лицо, прижал ее плотнее и заорал изо всех сил. Перья глушили крик, отчего он становился тише и страшнее. Гораздо страшнее.

– Саш…

– Нет, – прохрипел он, – ты дослушай. Больше мне некому это рассказать. И пожалеть меня тоже, как оказалось некому.

От обреченности в его голосе мне захотелось плакать вместе с мужем. Потому что он плакал.

– Я всегда знал, что у меня будет конечная точка. Мой последний полет. – Я много раз слышала эту историю, но не смела перебивать Сашу сейчас. Пускай выскажется. – Я не знал наверняка, но догадывался, какой это будет рейс. Мой любимый. Я в последний раз взмою в небо, поцелую клювом самолета облака, последний раз пообщаюсь с пассажирами и съем свой последний разогретый безвкусный обед. А когда все закончится, когда я посажу самолет и услышу, как мне аплодируют, не только пассажиры, но и члены моей команды, я пойму, что это конец. Положу под кресло фуражку, так чтобы механик выкатил меня назад прямо по ней. А на трапе меня будут ждать все наши. С алыми розами. С огромным букетом алых бля*ь роз. Потому что так провожают всех летчиков! Потому что это традиция! Часть нашей жизни! Из которой меня просто выкинули! Я не смог проститься со своим самолетом, мне не дали. И теперь все эти люди, мои коллеги, делают вид, что я прокаженный. Как будто они заразятся чем-то, если просто поговорят со мной, понимаешь? Так ведут себя здоровые, когда приходят в палату к смертельно больному. Делают что-угодно, лишь бы не смотреть в глаза.

– Мне жаль, – прошептала я.

– Мне тоже, – ответил он.

И когда я спускалась по лестнице, меня догнал его тихий и потому такой пугающий голос:

– Я не договорил. Я потерял работу, дом, машину, имя и мечту. Но самое страшное случилось, когда я понял, что потерял и тебя тоже.

Глава 24

В этой квартире всегда холодно. Из окон дует ветер, из вентиляции в ванной просто дует. От этого в комнате стоит знакомый успокаивающий гул, как в самолете при посадке.

Саша с силой стукнул себя по лбу. Не думать ни о каких самолетах, хватит. Это закрытая тема. Табу!

Надо как-то начинать жизнь сначала, как ребенок, который только пытается оторваться от стенки и пойти. Надо учиться ставить ноги на пол и двигаться вперед. Пускай неуверенно, падая на каждом шагу, но идти.

В первую очередь закрыть часть кредитов. О том, чтобы погасить все, не может быть и речи. Слишком много денег, слишком мало времени. Когда он разберется с кредитками, попросить у банка рассрочку или оформить банкротство, чтобы государство не забрало квартиру. Утрясти дела с Викиным ВУЗом, куда она понесла диплом. Каждый раз, когда женщина берется за какой-то вопрос, он разрастается до статуса проблемы. Ей осталось подписать одну бумажку, а она надумала черт знает что! Хочет баба корочку, лишь бы не икорочку. Сделает! Но это потом, а главное сейчас найти работу. Не что-то колоссальное, достаточно места, от которого не будет тянуть повеситься в обеденном перерыве. Запрос пока что такой. Тянуть лямку, получать зарплату, не сдохнуть. О том, чтобы когда-нибудь снова вернуться в небо, Саша уже не мечтал.

Это прошлое. Счастливое, радостное, беззаботное прошлое.

Он подошел к окну и распахнул широкую створку. Втянул носом воздух, ощущая, как легкие цепенеют от декабрьского мороза. Совсем скоро Новый Год. Все обнулится и можно начать жить сначала.

И сразу за этой мыслью еще один пункт в копилку – купить Вике подарок. За всем этим дерьмом он забыл, что она любит. Духи? Нет, кажется, это плохая идея… Но что тогда?

Саша отстраненно следил, как на сером подоконнике появляется глубокая пыльевая борозда – след от пальца. Ну, дела. Перед его приездом тут вроде прибрались, или надо бы чаще? А если так, то где Вика берет все свои тряпочки и банки с приятно пахнущими штуками? И как вообще различает где какая, если сорвала со всех этикетки, чтобы, как она выразилась, избавиться от визуального шума. Что это за шум такой, который не слышно, а только видно?!

В этот момент в небе пролетел ярко зеленый самолет. Вот тут прям визуальный шум, потому что и видно и слышно. Судя по времени и компании на взлет пошел чартер. Кораблев вздохнул. Он ненавидел чартеры. В них почему-то всегда душно, громко, нервозно и пьяно от градуса в крови отпускников. Ему было проще слетать в Якутию и охренеть от перепада температуры и джетлага, чем выдержать один рейс в Анталию.

Но сейчас, в этот самый момент, стоя в арендованной студии перед грязным от пыли окном Кораблев готов был отдать что угодно, лишь оказаться в кабине пилота.

Расскажи кому другому о том, как его ломало, не поймут. Потому что не знают, что это. А он знал.

Это быстрее чем миг, ярче чем оргазм, больше чем силиконовые сиськи Памелы Андерсон! Это горячее лавы, красивей всех закатов мира, выше Абсолюта. Это ПОЛЕТ! Полная свобода и невесомость.

Ты прорываешь воздух, проносишься мимо домов, людей, деревьев, так быстро, что не видишь границ, а только как один сочный цвет сменяет другой. Не важно, кем ты был вчера, ведь в эту минуту ты Бог. Ты летишь. А потом падаешь.

Именно так ощущал себя Кораблев – сбитым летчиком.

Он так сильно давил лбом на оконную раму, что в один услышал тонкий треск. В дешевых квартирах, типа этой, стекла гуляли по арке, и при большом усилии их можно выбить наружу.

– Крушишь чужое имущество, – сзади раздался нежный мурлыкающий голос.

Саша обернулся. Перед ним стояла Жанна. Красивая, сука, как же она красивая баба!

– Привет, кот.

Кораблев молча сглотнул. Самой большой дуростью будет купиться на этот олений взгляд и охеренные ноги в чулках и испортить то, что с таким трудом удалось восстановить дома.

– Тут уютно, – Жанна крутила головой по сторонам, оглядывая несложное богатство его квартиры. Диван, холодильник и телевизор на стене. Шкаф по версии арендодателей вещь ненужная и жильцы могут обойтись стенкой в прихожей. Об уюте не было и речи, дыра дырой. И ее не спасут даже Викины старания и все эти подушечки с цветочками.

– Могу договориться, чтобы ты сняла эту квартиру после меня. Аэропорт рядом. И лучше твоей общажной дыры.

Жанна процокала каблуками по комнате. Ну вот, она не сняла обувь ради эффектного появления, а Кораблеву теперь полы мыть. Он неодобрительно посмотрел на сапоги своей любовницы.

– Я принесла тебе котлетки с пюрешкой. Как ты любишь.

– Не надо, я дома поем.

Наверное, он должен был сказать об этом как-то иначе, не так резко. С другой стороны, Саша никогда ничего не обещал Жанне, с самого начала обрисовав правила, по которым их отношения строятся. Жанна знала, не могла не знать, что весь их роман – временное короткое удовольствие. Как последний летний вечер перед затяжными дождями. И не смотря на все это, плечи ее поникли, а голова опустилась вниз.

– Значит, ты возвращаешься домой.

– Да, – тихо проговорил он.

– К жене?

– Да, к Вике.

– И она ждет тебя? После того, что узнала о нас?

– Она… – Кораблев запнулся, – мы работаем в этом направлении.

– И давно ты понял, что вернешься назад?

– Жан, ну я не неваляшка, чтобы туда-сюда падать, уйти от Вики, это неправильно, она моя жена, я ее выбрал и буду с ней.

– А я тогда для тебя кто?

Жанна запрокинула голову вверх и стала махать перед лицом руками. Легко-легко, как какая-то птичка, а по щекам катились слезы. Даже истерика у нее получалась ладно, красиво. Но поддаваться на искушение нельзя, нельзя рисковать и даже пальцем трогать Жанну. Натрогался уже, так что до сих пор расхлебать не может.

– Саша, – девушка жалобно заскулила, – просто скажи, чем она лучше меня? Чем?!

Он мог ответить, но знал, до чего обидно прозвучит все сказанное. Просто… типа… всем? Вика лучше тебя…всем?! И вот тогда пойдут вопросы, но не от Жанны, а от Кораблева самому себе.

Потому что он не мог объяснить, зачем все это делал!

Неловкую паузу прервал стук в дверь. Такой вежливый, что сразу стало понятно, кто пришел.

– Заходи, Сереж, открыто.

Фридман приехал к нему после работы, это было видно и по уставшим, запавшим внутрь глазам и форменной голубой рубашке. Он настороженно осмотрелся и как о кочку, споткнулся взглядом о Жанну. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть себе голос и нужный настрой.

– Добрый вечер.

– Да и подобрее видали, – криво улыбнулся Кораблев. – Чай будешь? Есть водка, но закусывать нечем.

Он будто специально не обращал внимания на Жанну, всем своим видом давал понять, что ее присутствие здесь лишнее.

– Нам поговорить нужно. С глазу на глаз. – Саша повернулся к бывшей любовнице, чтобы попросить ее выйти, как вдруг услышал. – Давай в подъезде, много времени я не займу.

А, ну да. Он и забыл, до чего Фридман благородный. И никогда не отправит бабу студить кормилицу на мороз. Зря Жанка переживала, что новый начальник узнает об их романе, Сережиной мягкотелости хватило бы только на то, чтобы пожелать ей счастья и оплатить контрацептивы в довесок.

Саша взял кожаную куртку, потому что в подъезде нещадно дуло и вышел за Фридманом.

Они стояли друг напротив друга и молчали. Пауза затянулась до того, что эта тишина стала неприличной, а начать говорить невозможным.

– Новые Елки вышли, видел, – усмехнулся Саша, – а говорили все, больше не будет.

Сережа коротко кивнул.

– На корпоратив зимний меня небось пригласить хочешь? Я б пошел, если контора платит, – продолжал измываться Кораблев, видя, до чего неловко его собеседнику. А не хер из себя такого благородного строить. Или он думает, что Саша кретин и не понял, о чем будет речь? Плавали, знаем.

– Ты до-должен вернуться к Вике.

– Даже так, – присвистнул Саша. Почему-то казалось ,что старый друг не пересилит себя, помнется на пороге, да так и уйдет домой. И откуда такая смелость? Раньше что-то не наблюдалось.

– Я виделся с ней на днях, ей очень без тебя плохо.

– Хочешь дать немного дури страдающему от ломки наркоману?

Судя по болезненно скривившемуся лицу Фридмана, такая аналогия и ему приходила в голову. И он точно знал, что без мужа Вике было всего чуть-чуть хуже, чем с ним.

– А зачем ты вообще в это лезешь, Сереж?

Саша напряженно сжал кулаки и двинулся на друга. Нехорошее подозрение не в первый раз буравило ему мозг. Только сейчас все особенно остро, просто дятел Вуди, который долбит в Сашиной башке отверстие под большие ветвистые рога.

– Какое тебе дело до наших с Викой отношений?

– Я уже один раз по-по-по, – Фридман выругался в сторону, что случалось не часто. Только когда его клинило на каком-то слове, и он не мог закончить мысль. – Я уже влез в ваши отношения, что до сих пор расхлебываю.

– Ну, ты же всегда был благородный, – зло усмехнулся Кораблев и передразнил тихий голос друга: – «Выбирай, Саша. Не надо двум девушкам голову морочить». Я и выбрал. Вику. Ты ведь этого хотел? Че злишься тогда.

У Фридмана ощутимо дернулся кадык.

– Не важно, чего я ожидал, главное, чтобы твоя жена была счастлива. А этого я не наблюдаю.

– Ты правильно заметил, старичок. Моя жена. И я сам с ней разберусь, понял? – Саша сплюнул на грязный пол. – Или что ты там себе думал, придешь сейчас и за поводок отведешь меня домой? А дальше-то? Сережа, ты всегда был не от мира сего, Вика называла тебя романтиком, но мы оба знаем, что ты просто олух и куколд.

Кораблев запахнул кожанку и крутанулся на мягких тапках назад. В туфлях это было бы эффектнее, но он не успел их надеть. Все внутри него кипело от злости. На себя, на этого придурка, на Жанку и даже на Вику. Ну не мог Серый сам сюда прийти, просто наглости бы не хватило!

– Не совсем так, – тихо раздалось ему вслед. Саша с удивлением обернулся. Фридман так и стоял на месте. – Ты вернешься назад к Вике и сде-делаешь ее сча-счастливой. Не будешь изменять, скандалить, издеваться над ней. Ты будешь ее любить, как она того заслуживает.

Саша прыснул от смеха. От злого, неконтролируемого смеха, больше похожего на истерику. Да что он о себе возомнил, этот городской дурачок?!

– А ты в этой схеме кто? Надзиратель? Будешь стоять с блокнотом и записывать, сколько палок я кинул своей жене?

Он специально так сказал. Знал, что грубо, но сказал, чтобы увидеть мучительную мину на лице старого, а лучше даже бывшего, друга. Фридман бесился в беспомощной ярости и ничего не мог сделать. Кишка тонка.

– Нет, – прошелестел губами Сережа. – Я просто закрою глаза на поддельный аттестат по форме.

Саша замер. Недоверчиво смотрел вперед и разве что не потер уши, чтобы убедиться, что не ослышался.

– Ты шантажируешь меня?

– Пре-предупреждаю. Я ведь долго не мог понять, почему не нашел тебя в списке тех, кто не получил корочку. Потому что ты как-раз ее получил, точнее принес копию Зеленцову. Если бы я не помнил, что мы с тобой вместе этот курс пропустили, я бы да-даже не усомнился в тебе.

– Так это тебя можно поздравить в моих проблемах?!

– А я при чем? Документы подделывал ты. Зачем, правда? Это же был добровольный коммерческий курс, туда никого силой не тащили.

– А Зеленцов за них пять тысяч давал, – Кораблев равнодушно прислонился к стене. Но за этой показной безразличной позой скрывалась буря. Он еле сдерживался, чтобы не кинуться с кулаками на этого муденя, которого еще недавно называл другом. Но нет, так нельзя. Нужно выждать и напасть в самый удобный момент. – Им даже оригинал был не нужен, так что я тупо поправил фамилию в фотошопе и все.

– Везунчик. Сначала получил пять тысяч, а теперь можешь еще и присесть на пять лет.

У Кораблева ощутимо покалывали пальцы, как бывало перед большой дракой. Драться он любил и даже умел, хотя пользовался этим навыком не часто. В школе, во дворе, редкие «стрелки» в училище и потом пару раз в футбольном баре, когда оппонент не разделял его точку зрения. Но за то, что говорил Фридман просто вмазать по роже было мало. Кораблев хотел крови!

– Значит, благодаря твоей святой честности у меня больше не будет неба?

Он угрожающе двинулся вперед. Серый был одного с ним роста, но не такой крепкий. Скорее жилистый. Он никогда не любил их общажный спортивный комплекс, и во всех драках был скорее за разнимальщика. Тихоня и любитель решить конфликт миром.

Но Саша не оценил врага, и именно поэтому пропустил первый удар. Ухо обожгло болью.

Он обидно взвыл и отскочил в сторону, будто только сейчас понял, что все всерьез. Фридман же напротив, встал в какую-то стойку, как из фильмов с Брюсом Ли. Выглядел он нелепо, однако ухо жгло до сих пор, и даже заложило немного. Хороший удар, настоящий.

– Я могу продолжить, – произнес Серый без запинки.

– Я тоже, – огрызнулся Саша. – Только не здесь, если соседи вызовут полицию, у хозяина квартиры будут проблемы.

Фридман серьезно кивнул, но кулаки не спрятал, будто бы готовился ко второму раунду.

– Ты всегда знаешь, где меня найти. Охотно продолжу наш разговор в любое удобное для тебя время.

– А мне теперь все время удобно, – Саша с досадой тер опухшее ухо, – я же благодаря тебе безработный.

Фридман равнодушно кивнул, не став спорить. Он наконец выпрямился, и, заложив руки в карманы, произнес:

– Заканчивай этот балаган. Во всех своих проблемах виноват только ты. Ты был хорошим летчиком, и мне жаль, что так вышло. Но теперь ты станешь еще и хорошим мужем для Вики. Раз уж я все это заварил, то и ответственность за ее слезы тоже на мне. И заканчивай с этой Жанной. Поиграл и хватит.

Домой Саша вернулся не сразу. Еще несколько минут стоял в тамбуре и отсчитывал секунды, по одной на каждый шаг Фридмана.

Громыхнула подъездная дверь и наступила тишина.

Ушел.

Только после этого Саша ввалился обратно в квартиру: хромой, побитый, с раздувшимся ухом и разорванным в клочья эго.

Жанна стояла в центре комнаты и даже не пыталась делать вид, что не подслушивала. Она участливо охнула, при виде Сашиной раны и протянула ему пачку пельменей из морозильника, которую достала заранее. Ничего другого там не было.

– Кажется, у тебя проблемы.

– Даже так? – Саша скривился, чувствуя, как покалывает и горит правая честь лица, куда его приложил старый друг. – У меня проблемы… У меня… Ты спрашивала, чем хуже моей жены, Жанна. Приблизительно этим. Будь здесь Вика, то проблемы стали бы нашими, и она бы уже думала, как нам их решать.

Жанна прошлась от окна к столу. Аккуратно, как модель на подиуме, она цокала туфлями по полу. Остановилась, осмотрелась, чтобы убедиться, какое впечатление произвела, и медленно опустилась на табуретку.