Текст книги "Измена. Не делай мне больно (СИ)"

Автор книги: Каролина Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 29

Кое-как я заставила Сашу надеть рубашку.

Мне было трудно ни то, что говорить с ним, даже смотреть в сторону мужа, но желание сделать все правильно оказалось сильнее.

– Куда мы едем, – не унимался Кораблев. Он что-то подозревал и очень нервничал, ерзал на сидении такси и постоянно смотрел в окно. Как будто там была разгадка этого ребуса. А она и была. В виде таблички на первом этаже офисного здания:

«Синее небо»

И чтобы оправдать название, на баннере небо нарисовано действительно синим, а в верхнем углу след от самолета.

–Что это, – прохрипел Саша.

Он резко затормозил, так что мне пришлось тащить его за руку, как маленького.

– Авиасимулятор.

– Вик, ты с ума сошла?

Раз потратила на это столько денег, то конечно сошла. Но, во-первых, мне было нужно избавиться от обручального кольца, а во-вторых, я хотела расстаться красиво. Красиво и навсегда.

– Пойдем, Саш. Мне сказали, все будет в точности как на настоящем самолете, тебе даже понравится.

Он дернул рукой, так что мои пальцы соскочили вниз.

– Мне не может там понравиться. Ты придумала какой-то бред, маскарад, цирк! А я тебе не клоун!

Я внимательно посмотрела в его уставшее, осунувшееся лицо. Глаза, светившиеся раньше янтарем, потухли и поскучнели до цвета мокрой земли. В Сашином теле больше не было жизни, потому что у него отняли небо. Его смысл и месту. Единственное, что я могла дать на прощание – этот последний полет.

Я понимающе кивнула, но переубеждать мужа не стала. Сам решит, что ему делать.

Вместо разговоров я молча поднялась по лестнице, но когда дошла до двери, к ручке потянулись мужские жилистые пальцы. Кораблев был всего на шаг позади меня.

– Я иду, чтобы забрать наш аванс. Тебя небось развели там на бабки, а ты только глазами хлопала.

– Как знаешь.

Мы оказались в темном большом помещении. Шли молча, но эхо наших шагов разносилось по залу, скручивая нервы еще туже.

– Столько денег на такую галиматью…

– Это были мои деньги.

Толкнула вторую дверь, и передо мной возвысился стол с улыбчивой девушкой, которой я вчера принесла двадцать четыре тысячи рублей. Но как ни порывался Фридман, я оплатила их из своего кошелька.

За девичьей спиной виднелись модели самолетов в человеческий рост, а между ними на диванах Михалыч и Гоша.

Второй пилот и механик. Оба в синей форме, с начищенными до блеска туфлями.

Из-за определенных требований, в рейс не принято летать состоявшейся командой, поэтому Сережа так или иначе работал со всеми пилотами своей авиакомпании. Я выбрала тех, кого знала лучше всего и кого могла попросить об одолжении.

Мужчины встали с дивана и двинулись к нам. Я спиной чувствовала, как напрягся Кораблев.

– Зачем они приперлись? Я не буду ничего делать. Сейчас уйду, и все! Поняла?!

Это стало надоедать. Развернувшись, я, наконец, сказала:

– Ты можешь уйти. Вернуться домой, лечь в кровать и жалеть о том, что с тобой так никогда и не случилось. А можешь сделать свой последний полет. Да, он отличается от того, как ты хотел закончить свою карьеру. Но тебе необходимо поставить точку, Саша. Сделать все, как положено и отпустить самолеты дальше в небо, а самому попробовать жить здесь, на земле.

Саша тяжело задышал, ноздри его расширились, а лоб покрылся испариной.

– Но я же не в форме, и фуражка… я ее выкинул. И это же все не по-настоящему…

– Просто попробуй.

Гоша тем временем подошел к нам, пожал мужу руку, а меня поцеловал в щеку, Михалыч приволок с собой огромный пакет, куда я накануне сложила пиджак, брюки, фуражку и даже рабочие туфли. Все как надо. Соблюдены все детали. Каждая мелочь имела значение.

Перед тем как нам открыли гигантский люк, ведущий в кабину пилота, я притормозила, пропуская мужчин вперед. Саша остановился вместе со мной.

– Черт, у меня аж ладони мокрые.

Я молча вытянулась на носочки и поцеловала Кораблева в лоб. Он крепко прижал меня к себе, душа в объятиях, так что даже не выдохнуть. Свободной рукой я впихнула в его сжатый кулак записку. Так, как делала каждый раз перед рейсом. Только вместо слов любви, там было короткое:

«Ты справишься».

Потому что я его больше не любила, и потому что я в него до сих пор верила.

Мы последними зашли в кабину Ту 134, рабочей машинки моего мужа. Летчики называли эту махину небесным стилягой, и я не могла с ними не согласиться. Самолет был хорош. Я видела его множество раз снаружи, часто как пассажир и пару раз из кабины, куда меня пускали после взлета, если за штурвалом был Саша.

Я не очень разбиралась в этом, но судя по прерывистому вдоху слева, Кораблеву понравилось все, что он видел. Приборная панель, новенькие кожаные кресла и гигантский изогнутый экран, эмитирующий панораму взлетной полосы.

Михалыч и Гоша молча пропустили Сашу на его место. Мы вообще почти не говорили друг с другом, как будто пришли не на праздник, а на похороны. Только смотрели подолгу и грустно улыбались.

– Вик, а ты куда сядешь?

Здесь были предусмотрены две откидных сидушки, как и в настоящем самолете. Я опустилась на одну из них.

– Ну что, Корабль, какой рейс поведешь, – хрипло спросил Гоша.

– Наш козырный, – так же тихо ответил муж, – Дубай – Ростов.

Еще несколько минут мы сидели, пока длился инструктаж. Обычно в кабине можно присутствовать с тренером, но в качестве исключения, нам разрешили полет вчетвером.

Когда Саша зажег приборную панель, и вся она засветилась яркими огнями, я тихонько вышла из кабины. Все что будет дальше, не моя история, потому что я поставлю точку здесь. Но нам обоим очень нужно это:

Саше проститься с небом. Мне – с мужем.

Я вырулила обратно к регистрации, одобрительно кивнула на букет алых роз – именно такие, как надо. Поздоровалась с еще парой человек, которых позвал Михалыч, все они работали с Сашей в разные периоды времени и теперь пришли на его последний рейс. Все в форме, так, как полагалось. А потом тихо-тихо, так чтобы эхо больше не пугало меня, выскользнула на свободу.

Я ускорилась, когда заметила мерс Риммы, она ждала меня на углу Социалистической, поближе к «Небу», но в неположенном для парковки месте. От этой заботы защемило грудь – все, лишь бы мне было удобно. Лишь бы не я шла лишние сто метров пешком по морозу.

Как иронично сложилась жизнь. Выходя замуж за самого лучшего, самого заботливого мужа, ту самую заботу я получила от новообретенных подруг в тысяче километрах от дома.

А Муж? Он летал. И вместе с этим покорял свои вершины, делал свои ошибки, любил своих женщин. Не меня. На этой мысли меня окликнул знакомый голос.

Я резко обернулась и напоролась на грудь Фридмана. Тот подхватил меня за плечи и прижал к себе, чтобы не упала. Или чтобы просто подхватить и прижать, потому что все остальное было только поводом.

– Как все прошло? – он настороженно посмотрел мне в глаза. Как будто боялся, что я передумаю и решу спасать свою семью.

– Наверное, хорошо. Саша только начал полет, а мне, чтобы успеть, нужно забрать вещи и на вокзал.

– Помощь нужна?

Покачала головой:

– У меня всего одна сумка. Я слишком предусмотрительно начала продавать свое барахло еще в браке, так что… А книги я все равно не дотащу, после развода попрошу Кораблева, чтобы он мне их выслал.

При имени мужа, пальцы Фридмана чуть сильнее сжали мое предплечье.

– Не передумаешь? – тихо спросил он.

Я молча покивала головой. Уже нет. И других вариантов для себя я пока что не видела. Они наверняка есть, просто я не разглядела. И надеюсь что вдали, со стороны мне откроется что-то новое, что-то настоящее, то, что я упускала все это время здесь.

– Ладно, тогда давай заедем за сумкой и на вокзал.

– Меня повезет Римма, мне нужно проститься с подругами.

Сережа досадливо хмыкнул. Разочарование легко читалось в каждом его жесте.

– От этих эмансипированных женщин столько трудностей. То ли дело при домострое: в рогалик скрутил, паспорт отобрал, длинную юбку нацепил и на кухню: рожать и жарить сырнички.

Я весело рассмеялась, представив себе эту картину. Напряжение последней ночи схлынуло с меня волной. И правда, чего я загоняюсь так сильно. Это всего лишь поездка к маме, временная, хоть и очень сложная.

Подняв взгляд на Сережу, я произнесла:

– До свидания. И хорошего тебе Нового года.

– Угу, я уже приткнулся в одну компанию на праздники, так что будет весело. Ну что, дружеский поцелуй на прощание?

Прежде чем я опомнилась, Фридман притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Это не был жесткий, порнографический поцелуй. Жадный, сминающий, и что там еще пишут в женских романах.

Сергей целовал, так, что я могла дышать. Так, что земля не уходила из под ног. Так что Жизнь не раскалывалась на до и после.

С одним только нюансом.

Именно с ним мне хотелось дышать, жить и твердо стоять на земле, которую я только сейчас нащупала ногами.

Оторвавшись друг от друга, мы еще несколько секунд стояли вместе, не в силах расцепить объятий.

– Все еще не передумала?

– Нет.

– Жаль. А я всю ночь тренировался на помидорах, чтобы остановить тебя силой прощального поцелуя.

– Так не целуются на прощанье, Сережа. Тем более друзья…

– А я и не прощаюсь, Витаминка. Ты же слышала, я говорю пока.

Он довел меня прямо до машины, красную и смущенную и единственное, чему я была рада – безупречному чувству такта Риммы. Которая сделала вид, что ничего не видела.

Глава 30. Саша

Все вокруг выглядело так, как он привык.

Нужное расстояние от кресла до штурвала, нужная команда в экипаже, нужный звук, сигнализирующий поднятое шасси, нужный вид на нужный аэропорт. Даже кофе и тот принесли… нужный. Растворимую теплую бурду, которую вечно подсовывали стюардессы, и которую Кораблев никогда не пил.

Он по привычке отдал стаканчик механику, а тот в один глоток приговорил пойло. Именно так, как было во время их работы.

И в этот момент Саша потерялся. Что-то щелкнуло в голове, и мозг перечеркнул все остальное: поездку на такси в центр города, ругань с Викой и даже то, как его заставили надеть форму, чтобы все было по-настоящему.

Потому что все и так стало настоящим.

Только воздух, густой и пряный, выдавал, что их самолет не завис на высоте в несколько тысяч метров, а так и остался на земле. Это не страшно. От восторга и благоговения Саша почти не дышал и уже перестал чувствовать эту разницу.

Потому что он взмыл в небо.

Саша выбрал в программе свое самое любимое время и сейчас наблюдал предрассветное небо на фоне Красного моря. Такого реального, что хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это не сон.

Он не спит, он летает. Наконец, опять и снова ему вернули крылья, и он взмыл в свой последний полет.

Штурвал как продолжение руки, мерцающие кнопки передавали свой тайный шифр, язык, который Кораблев знал лучше русского и сейчас с лингвистической точностью определял давление, уровень топлива, температуру, линию навигации и прочее.

В какой-то момент Гоша протянул ему передатчик. Саша оторвался от экранов и непонимающе моргнул:

– Ну, поприветствуй пассажиров, Корабль.

Пластиковая капля привычно нырнула ему в ладонь. Размер, цвет, и даже царапины на корпусе – все как дома. Точнее… черт, он уже и сам запутался, что для него дом.

Дрожащей рукой Кораблев потянул на себя шнур и поднес датчик прямо к губам:

– Доброе утро, дорогие пассажиры. Говорит командир корабля Кораблев Александр Васильевич. От имени всего экипажа и компании ЮгАвиа приветствую вас на рейсе АН 30207. Наш рейс выполняется по маршруту Дубай – Ростов-на-Дону, время пути три часа двадцать пять минут. Температура за бортом самолета 34 градуса минус, в Ростове вас ожидает один градус выше нуля и привычная снежная каша. Во время полета вам будут предложены напитки и горячий обед. Просьба оставить курицу пилотам, на рыбу у нас аллергия. – Саша услышал, как Михалыч хмыкнул и зарылся носом в воротник куртки. Такие шутки с пассажирами были частью их работы. Кораблев посмотрел на друзей и, получив одобрительный кивок, добавил то, что всегда мечтал сказать: – Сегодня состоится мой крайний, прощальный рейс, так что если самолет войдет в штопор, имейте ввиду, что капитан стал отмечать чуть раньше запланированного. В остальном желаю приятного рейса.

Именно так он хотел попрощаться. Нелепой шуткой, которая никогда бы не зашла там, внизу, но взрывается залпом смеха, когда ты в небе. Пассажиры бы рассмеялись и принялись хлопать, это Саша знал точно.

И в следующую секунду он действительно расслышал из-за закрытой двери хохот и аплодисменты. Слаженные и громкие, будто там, в гигантском ангаре реально были люди.

– Корабль, снижаемся, – тихо произнес Гоша.

Саша сам не понимал, как прошли эти три часа. Одной секундой. Мгновением, слишком быстрым даже для удара сердца. Он не успел, не насладился, не понял, что уже конец.

Гоша опустил большой тумблер вниз, Саша нажал несколько кнопок и потянул на себя штурвал. Он видел огни Ростовского аэропорта. Красивого, разлапистого здания, горевшего среди степей как какой-то огненный цветок. С этой точки полета его второй дом был особенно прекрасен. Лучшее, что когда-либо видел Кораблев.

Он двинул штурвал влево, самолет накренился, так, что одно крыло вильнуло вверх и опустилось на место. Так, будто махало рукой.

– Прощай, друг, – тихо произнес Кораблев и потянул штурвал на себя.

Их привычно трясло при выпуске шасси. Михалыч как обычно полез в телефон, чтобы позвонить жене и предупредить, что они сели. Гоша сосредоточенно переключал все датчики в исходное, пока Саша в последний раз смотрел на серую взлетную полосу.

Она блестела как от капель дождя. А может небо просто плакало, провожая своего любимого сына на землю?

Вот и все. Конец.

Пора возвращаться из дивного сна обратно в эту ужасную жизнь.

Как вдруг Саша ощутил, что кто-то содрал с головы фуражку, и, положив ее под сиденье, выкатил кресло назад.

– Ты думал, мы забыли, Корабль? На пенсию тебя провожаем, или как?

Саша улыбнулся и от всей души пожал друзьям руки. Хорошо, что Вика их позвала. Плохо, что ушла сама, а он и не понял, как.

Кораблев первым вышел из кабинки. Толкнул дверь и… попал в толпу. Ему тотчас вручили букет алых роз, именно такой, как полагалось. Его обнимали, прижимали к себе и хлопали. На прощанье, от счастья, благодаря, восхваляя…

Здесь были все. Все, кого только можно собрать. От Фридмана до буфетчицы из местной столовой, у которой Кораблев постоянно просил двойную порцию мяса и поменьше макарон. Тетя Зина плакала навзрыд и причитала, что никто так сильно не любил ее котлеты, как он.

Здесь были летчики, механики, грузчики, стюардессы, белые воротнички и даже несколько человек из таможни и зоны досмотра.

Все. Кроме Вики.

– Вика, – Саша закрутил головой, – ребят вы не видели Вику?

Друзья и коллеги расступались перед ним, он шел вперед, выкрикивая родное имя, но так и не получал ни от кого ответ.

– Вика! Вик!

В этот момент Саша ощутил на своей шее руки, такие же нежные, такие же мягкие как у его жены.

– Она ушла, кот, – прошептала Жанна.

– Кто ушел, куда? – Саша непонимающе крутил головой.

Жанна прижалась к нему всем телом, обхватила лицо руками, чтобы он, наконец, посмотрел на нее:

– Она совсем ушла, сказала, что не сможет простить и уехала. Сказала, что документы на развод пришлет позже.

– Какой развод, какие документы? Я сейчас найду ее и все объясню…

– Потом, – Жанна от обиды прикусила губу, – смотри сколько людей пришло, они и банкет оплатили, все как полагается.

Жанна принялась целовать его в губы, коротко и сухо, будто только пробовала этот поцелуй на вкус.

– Но я же…

– Потом, неудобно будет, они так старались для тебя. Ты так много для нас всех значишь.

И снова поцелуй. На этот раз мягче, глубже.

– Но я…

– А я тебе кулебяку с капустой испекла, один в один как ты любишь. Попробуешь? Я очень старалась, чтобы было так, как тебе нравится.

– Но…

– Пойдем, милый, пойдем.

И она поцеловала его снова. Глубоко, страстно, громко, потому что весь зал взорвался новым залпом аплодисментов, от которых у Кораблева заложило уши и на несколько секунд перестало биться сердце. От счастья.

Глава 31

Тесто я мешала руками. Мягкое и податливое оно лопалось под пальцами как мыльные пузыри. Перетекало, росло, шипело, словно шампанское в бокале.

– Вот так, хорошее, вот так, – я любовно укутала кастрюлю в одеяло и поставила под батарею – самое теплое место в доме. К вечеру можно будет ставить пирог. На Новый Год решили накрыть простой стол из того, что было в холодильнике. Салат оливье, винегрет, картошка с мясом и на десерт сдобный пирог с замороженной вишней из бабушкиного сада.

– А я тесто не так делаю, – раздалось из угла.

– Знаю, мама. Но ты же попросила меня помочь, вот я и помогла в меру своих сил.

Я любовно перебирала ягоды, отделяя мякоть от косточек. Это тебе не покупная вишня, где кроме цвета и названия ничего и нет. Наоборот! Сейчас яркий вишневый запах проник в каждый уголок дома, манил и дарил предвкушение чего-то волшебного, настоящего.

– Книги свои соком забрызгаешь, – снова сказала мама.

Ее голос каждый раз дрелью врезался в эту спасительную стену тишины.

Забрызжешь. Можно ли выбрать еще более дребезжащее слово?

Я поморщилась, как от зубной боли. Снова нарываться на скандал не хотелось.

– Я убрала книги, чтобы с ними ничего не случилось.

– Очень интересно. Так за свои бумажки переживаешь, а за брак свой ни капли. Вот если бы ты в университете училась, как мать просила, то ничего этого бы не было. И ребенка бы не нагуляла от не пойми кого!

Не первая ссора у нас с мамой, но почему то сейчас мне не хочется отвечать на ее провокацию. Наверное, за последние пять дней у меня вместо кожи выросла броня, потому что я только улыбнулась и сказала:

– Да, очень некрасиво вышло.

– Некрасиво?! Некрасиво?! Моя дочь вместо подарка прислала мне вот это – живот, вываливающийся из штанов! Бедный Сашенька, как мне стыдно перед ним и соседями! Хорошо, что дед не дожил до этого дня, иначе бы умер от позора!

– Дважды, – тихо заметила я.

– Что дважды?

– Умер, говорю, дважды, первый раз от инфаркта, второй от позора. Мам, ну пожалей не меня, так хотя бы деда. Хватит его поминать без дела.

Мама обиженно надула губы и сцепила руки в замок. Я до миллисекунды могла расписать наш дальнейший разговор. Все они были скучны и предсказуемы. Во всех виновата лишь я.

Подвела, не оправдала ожиданий, все соседи будут в шоке, а бедный мой дедушка начнет вертеться в гробу, не иначе как на вертеле. О том, что в свое время маму оставил отец и ушел жить к молодой вдове в нашем же районе, и соседи общались с ними, а не моей мамой, история умалчивает.

Тогда все были последними предателями, сейчас сообществом святош, которые имеют права судить меня за мой поступок.

При чем, люди не менялись, в нашем квартале все живут десятилетиями, а вот мама научилась переобуваться в полете.

Я стиснула челюсть и ждала окончания новогодних праздников, чтобы вернуться обратно домой. Не к Саше. А в свободную у Насти комнату, пока не решу жилищный вопрос.

И да, я соврала своим родным, чтобы мама не лила слезы по распавшейся семье, а бабушка не звонила Кораблеву с счастливой новостью. Живот уже было не скрыть, да я и не хотела.

Поэтому я рассказала все как есть: Саша мне изменил и завел семью на стороне, я изменила ему в ответ и теперь жду ребенка. Фактически все так и есть, только хронология хромала. Не надо им знать, чей это ребенок, иначе к привычным упрекам добавятся агрессивные попытки свести нас обратно.

Мама вздохнула и пошла в погреба, чтобы принести картофель для жаркого. Я достала из ящика изогнутый нож «коску», как вдруг в комнату ворвалась бабушка. Румяная, запыхавшаяся, в обуви.

– Вика, Вик, там это… за тобой приехали! Выходи!

– Кто приехал, – я замерла с занесенным в воздухе ножом.

– Как кто, муж твой. Тебя забирать приехал, выходи, говорю!

Я выбежала из дома как была, в домашнем платье, переднике поверх него, пуховике, который мне всучила мама и пушистых тапках. От волнения я даже не подумала переобуться.

И так и брела по снегу вперед, к размытой фигуре перед нашим забором.

Такой же высокий. В форме. С дипломатом, зажатым подмышкой и голодным взглядом прямо на меня.

Не муж. Не Саша. Они всегда были похожи, но при этом разные, как два земных полушария. Фридман Северное со всеми его рельефами, материками, впадающими в океан бурными реками и загадками цивилизации. Кораблев Южное. С гигантской глыбой льда посередине, там, где должно биться сердце.

– Как ты меня нашел, – из-за нервов я совсем не чувствовала холода. И хоть мороз начал кусать голые щиколотки, внутри я горела.

– Если бы я зна-нал, что ты прячешься, то сделал вид, что ищу тебя дольше, – улыбнулся Фридман. – Это тетя Нина из дома на нас смотрит?

Я обернулась и поймала за подглядыванием бабушку. Та стояла у окна и крутила дедов ружейный прицел перед глазом.

– Она уверена, что за мной вернулся Кораблев.

– Это вряд ли, – дипломатично ответил Сережа и тотчас перевел тему на более безопасную, – тоя бабушка пролетела мимо меня в дом, я даже поздороваться не успел.

– Зачем ты приехал?

Витиеватые приветствия можно отложить на потом, сейчас мне хотелось ответов, простых и четких.

– Мне было не с кем встречать Новый Год.

И снова прямой взгляд на меня, такой чистый и невинный, что это выбивало желание сопротивляться, а дышать становилось все труднее. Не из-за холода, наоборот. Из-за жара.

– У нас не то чтобы супер вечеринка, – я смущенно опустила лицо. Стало неловко от нашего простого стола, и мебели с пошарпанными углами. Все в доме выглядело неказисто, не как лощеная картинка, к которой уже привык Фридман. – Я тебя не гоню, конечно, но из еды винегрет и свет в туалете не работает.

– Винегрет люблю, свет чинить умею.

Прямолинейность Фридмана обезоруживала. Она кислотой разъедала броню, которую я так тщательно выстроила за эти дни. Под кованными латами оказалась кожа. Горячая, шелковая, умоляющая о нежности и ласке.

– Я без подарка, – тихо прошептала, все так же рассматривая носы своих тапок..

– Я тоже. – Черные полуботинки сделали шаг в мою сторону. – Сорвался к тебе пря-рямо со смены, даже переодеваться не стал, чтобы успеть к вечеру доехать до вас. Хотя стой, кое-что все таки есть.

Он полез в карман, что-то то там искал, пока я вспоминала, как дышать. Неужели снова кольцо? И снова предложение, от которого мне придется отказаться?

И только когда Фридман протянул мне бумажный тюльпан, а облегченно выдохнула.

– Цветы для прекрасной дамы. Я сам сделал. – Я несколько секунд смотрела на этот образчик кривого оригами в его большой ладони, как вдруг Сережа спросил: – Не нравится?

Я покачала головой.

– Очень нравится. Просто я думала, что там кольцо.

– Не переживай, оно в другом кармане.

И прежде чем я успела ответить, Фридман подхватил меня под локоть и повел по тропинке в сторону дома.

– Холодно, Витаминка, сама заболеешь и человека мне простудишь, пошли. К тому же я голодный, полцарства за винегрет отдам.

– Сережа, – протянула я, – ничего не поменялось, я все еще не могу выйти за тебя замуж.

– Да никто тебя и не зовет, – беззаботно отмахнулся Фридман. – Давно не видел твою маму, она все так же любит Киркорова?

– Еще больше прежнего, – я громко рассмеялась, как вдруг внутри меня что-то взорвалось. Мыльные пузыри в моем животе лопнули и защекотали меня изнутри.

– Все в порядке?

– Малыш, – неверяще прошептала я, – пинается…

– Ну, это же нормально?

– Конечно, только… Господи, – я в ужасе закрыла руками рот, а глаза мои округлились до неприличного: – Сереж, там сейчас такое начнется! Не ходи! Они же все подумают, что это твой ребенок!

Фридман внимательно посмотрел на меня, как смотрят родители на глупых, неразумных детей, совершивших такую же глупую, неразумную шалость.

– А он и есть мой, Витаминка. Ну же, не стой на холоде, пойдем.