Текст книги "Измена. Не делай мне больно (СИ)"

Автор книги: Каролина Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Эпилог.

Эпилог. Вика

Савранская делово осматривала моего сына. Пухлый и круглый, он больше похож не на ребенка с рекламы детского питания, а на комок чистой ярости.

Чужие руки ему не нравятся, а от халата подруги пахнет лекарствами.

– Он же красный должен быть, – протянула Настя.

– Ему два месяца, Насть. Он не должен быть красным.

– Ладно-ладно, – миролюбиво пробормотала подруга, но сына моего из рук не выпустила. Она переложила Сереженьку поудобней, и пошла за свой стол:

– Так, ну что сказать, восстанавливаешься ты великолепно. Пися как у юной девственницы, кто тебе роды принимал? Это же не работа, это шедевр!

– Ты принимала.

– Точно! Вот это я огонь! Ладно, давай о тебе. Грудь красивая, молочная, ноги стройные, улыбка до ушей, аж смотреть неприятно. Что тебе еще сказать, Викуш? С такой фертильностью, тебе бы второго рожать, а сразу за ним третьего.

– Об этом речь пока не идет. Мы просто… изучаем друг друга, – ответила я, глядя на то, как сын ищет грудь. – Насть, я возьму?

– Ну, дай еще потетешкать, я таких крошек сто лет не видела, – Савранская жалобно обхватила Сережу в руках и посмотрела на меня. Сынок перестал хныкать, успокоился, привык. Успокоилась и я. И теперь, без лишних эмоций и стресса, видела до чего плохо подруге.

– Ты как сама?

– Херово. Надо мной во всем отделении ржут, как кони, – ее большие карие глаза повело дымкой, – Вик, я же взрослый человек, я гинеколог, в конце концов, я в жизни и не такие жопы видела, но чтобы это… Ой, держи, не хочу твоего парня слезами залить.

Она протянула мне Сережку, и я радостно подхватила малыша . Наши руки соприкоснулись всего на секунду, но этого хватило, чтобы заметить разницу.

Мои ладони розовые и горячие.

Ее белые, в тонкой нервической сетке сосудов и дрожат.

Вчера Настя отмечала возвращение Никиты из армии. По своей привычке, они с Савранским закатили целый прием: с друзьями, коллегами, членами семьи. Даже бабушка Сара, когда-то лучший гематолог нашего города, накрасила губы красным, и прикатила в ресторан на своей коляске.

Не потому что она не могла ходить. А потому что решила, что в ее 85 так передвигаться эффектнее.

В середине праздника ведущий сделал подводку к фильму о Никитке, тот много снимал в армии и дома успел смонтировать веселый ролик про солдатскую жизнь.

Вот только вместо мальчика в зеленой форме на экране появился его отец. Савранский старший. Голый, если не считать какую-то бабу, задорно скакавшую на нем и прикрывшую своей голой жопой его достоинство.

– Они все только и говорят об этом, – Настя смотрела прямо в стол. Не на бумаги и выписки, которых там не было, на голый кусок ДСП.

– Поговорят и перестанут.

– Шутишь? – Она подняла полные слез глаза, – Заведующий отделением изменил своей тупой, ворчливой жене. На глазах всей клиники, всех друзей, моих родителей. Господи, – она закусила рукав халата и всхлипнула.

– Это ужасно.

– Нет, Вик, это не ужасно, это пиз*ец. Ты прости, что я тебя не провожаю, просто не выдержу эти взгляды.

– Что ты, – я постаралась убрать из голоса сочувствие. – Никто так на тебя не смотрит.

Настя горько улыбнулась и спросила.

– Ты одна приехала?

– Я теперь никогда не бываю одна, – против воли в моем тоне снова появилась эта приторная патока, а улыбка расползлась по лицу.

– Ой, все, иди уже к своему мужику! Такая счастливая, смотреть противно. Тьфу на тебя, и на карапуза твоего тьфу, чтоб ни одна зараза ни сглазила!

Мы обнялись на прощание, и я змейкой юркнула в коридор.

Настя была права. По обе стены ее ждали медсестры, доктора, технический персонал. Увидев меня, они резко опустили головы, будто не крутились весь день около кабинета, чтобы услышать рыдания из-за дверей.

Мерзкие гиены, готовые растерзать раненного зверя. Ненавижу их, и ненавижу Савранского! Особенно после того, что он сказал Насте, когда вся грязь его измен всплыла наружу…

Некоторые слова нельзя прощать. Особенно эти…

Эпилог. Сергей

Сначала я не заметил Кораблева. Он не выделялся на фоне стен роддома, такой же бледный, как и само здание.

Стоял, нервничал, курил.

Рядом с ним стояло несколько моих подчиненных и заполошная тетка в безразмерном платке. Кажется, мама Жанны.

Первой из родильного отделения вышла медсестра. Она подошла к толпе, сразу выделив в ней главного, и принялась что-то рассказывать Жанниной маме.

Саша изредка кидал взгляды на мясистый зад медсестры, а когда та поднялась обратно, с тоской посмотрел ей вслед. Недолго. Потому что уже через секунду на пороге появилась Жанна, держа в руках розовый сверток.

Раздались крики, улюлюканья, какой-то особо одаренный взорвал большую хлопушку, и на землю стали опускаться разноцветные конфетти.

Жанна и ее мама гаркнули на весельчака, смех тотчас прекратился, а лица мужиков вытянулись и поникли, будто из них откачали все веселье. Они с надеждой посмотрели на Сашу, но Саша молчал. Потому что в этот момент он тоже заметил меня.

Кивнув жене, Кораблев подошел ко мне. Походка фраерская, расслабленная, а взгляд злющий.

– Чего пришел?

Я старался не смотреть на здание женской консультации, куда час назад поднялась Вика. Ни к чему им встречаться, и знать друг о друге тоже ни к чему.

– На выписку твоей дочери, не каждый день у двух моих лучших сотрудников рождается ребенок.

– И без тебя бы обошлись, – процедил Кораблев.

Тем временем я достал из кармана портмоне и протянул приятелю две пятитысячные купюры:

– Я без подарка, решил деньгами, а ты сам купишь, что надо.

Саша поморщился, но деньги взял. Скрутил их в две ровные трубочки и засунул в карман куртки. Тот, что на молнии.

– Как дочь назвали?

– Амалия, – в его тоне сквозила досада, – нет бы нормальное имя какое, а то… как породистого шпица.

– Амалия Александровна, красиво.

Только сейчас я смог посмотреть в сторону Консультации. Витаминки все не было, и лучше бы она еще задержалась у Настюши. Ни к чему им видеться, тем более, когда у Вики на руках мой сын.

– Это… я вчера получил приказ… значит, меня направляют на курсы? Ты подмахнул?

– Ты хороший летчик, Саш. Наши разногласия тут ни при чем.

– Разногласия, – взъярился он. – То есть, то, что ты мою жену трахал и ребенка ей сделал, это разногласия?

– Это отложенная справедливость. Нужно было так поступить еще лет десять назад.

Кораблев ощерился, желваки его напряглись, а взгляд стал совсем диким.

– Если бы не моя жена и не прохожие, я бы тебе вмазал.

– Именно поэтому я такой смелый. Знаю, что мне ничего не будет от тебя. Я ведь всегда тебе завидовал, Саш. Прости дурака, а?

Я еле сдержался и все-таки спрятал улыбку. Пришлось думать о зубном враче и представлять шум бормашины, иначе бы я заржал в голос, а нельзя. Лесть и театральность всегда идут нога в ногу.

Несколько секунд Кораблев о чем-то думал, а потом выпалил:

– Мы оба знаем, что Вика всегда будет любить меня. Так что, ты номер два в ее жизни. Ладно, увидимся в понедельник.

И он пошел в сторону уже недовольной Жанны и еще более сердитой тещи. Друзья его больше не улыбались, отошли в сторону и понуро следили за тем, как легкая, безоблачная жизнь Корабля опускается на дно.

Увидимся мы, как же. Саша еще не знает, что его учебная группа будет проходить курс на далеком Севере. Целый год в закрытом военном городке с температурой минус сорок, где единственное развлечение – поход в Магнит.

Я не мстил бывшему другу, это действительно последний его шанс вернуться в гражданскую авиацию. Кое-как мы выбили контракт с армией, чтобы пройти обучение на их базе, а потом…

Потом я сделаю все, чтобы Кораблев летал подальше от моей семьи. От Витаминки и моего сына.

Действительно моего, по документам и по крови, иначе и быть не может.

Саша дал Вике развод сразу, вероятно на скорость принятия решения повлияло то, что Вика предложила не делить имущество. О ребенке он так и не узнал. О том, что ему посчастливилось стать биологическим донором спермы тем более.

Для всех это мой сын. И даже зная, что Вика изменяла мужу, никто, ни один общий знакомый не посмел косо на нее смотреть. Потому что иначе я бы их убил.

– Мы пришли, – раздался сзади мелодичный голос. Я обернулся и увидел Викторию. Растрепанная, с шалью на голове и младенцем в руках она была похожа на библейскую картинку. – Долго ждал? Извини, там Настя…

Вика не договорила, замолчала, будто подавилась словами.

– Ерунда, я даже не заметил.

Я осторожно взял Сережку в руки. Малыш не спал. Он внимательно смотрел на мир большими, карими глазами. Один в один такими как у меня.

– Поехали домой? Мне сегодня для практики меренговый рулет сдавать, там препод злющий. Сразу понятно, что француз, характер у него басурманский. А когда я заговорила с ним по-французски, то все, поплыл: сю-сю, мадемуазель, сю-сю.

– Скажи ему, что ты не мадмуазель. Ты мадам, – шепнул я жене на ушко и нежно поцеловал ее в лоб.

Конец