Текст книги "Добрые слуги дьявола"

Автор книги: Кармен Посадас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

9. КАР И РО

– Вот уже три дня подряд я звоню Паньягуа, а он, подлец, и не думает отвечать, – сказала Кар Ро (обе принимали солнечные ванны на балконе своей хорошенькой квартирки, несмотря на ноябрь и температуру тринадцать градусов выше нуля). – Думаешь, он решил обойтись без нас в этом новом дельце?

Ро повертела головой в поисках стакана с напитком, похожим с виду на тропический коктейль вроде «пиньяколады», отпила и, передав его своей подруге, ответила:

– Не думаю, он ведь не такой идиот, чтобы не понять, что без нас из всего этого спектакля с дьяволом ничего бы не вышло. Давай посмотрим: кто сделал все самое трудное, почти невозможное? Кто узнал, например, про женщину с красными ногтями, чтобы Паньягуа мог заставить Инес поверить, будто он читает ее мысли?

– Ты, Кар, ты, знаток блогов, в особенности тех, которые пишут в Саусалито.

– А то, что она сказала про свою мать: «Если бы заставить человека исчезнуть было так же просто, как нажать на кнопку: раз и – прощай, мамочка»?

– Ты, Ро, спец по прослушиванию телефонных сообщений ближнего.

Ро, очень скромно:

– Да в этом нет ничего особенного, дорогая, такие телефонофобы, как Инес, редко меняют фабричный код доступа.

– Да-да, а история с кларнетистом и проклятой свистулькой?

– Ты и я, – в один голос сказали девушки, – хотя и… с помощью кой-кого.

Вагнер, естественно, не разделявший любви хозяек к низким температурам, все же решил выбраться ненадолго из своего теплого уголка и теперь, улегшись у ног Ро, лизал пальцы Кар.

– Какой милый котик… как он приятно меня щекочет… смотри, какими глазами он смотрит на меня.

– О, они такого же цвета, как у тебя.

– И у тебя такие же, я никогда раньше не замечала, что они такие желтые, правда-правда!

– Слушай, Ро.

– Что, дорогая?

– Позвони еще раз Паньягуа, а? Мне так не хочется упустить эту клевую работенку.

– Ладно.

Ро звонит.

– Ну?

– Опять не берет трубку.

– Думаешь, он понял, что в тот раз это мы…

– Дорогая, мужчины такие самодовольные существа, они никогда ничего не замечают. Наверняка он уверен, что все вышло потрясно само собой или, того не легче, благодаря его собственной гениальности.

– Да навряд ли он думает, что все вышло потрясно, ведь старушка стала предъявлять ему претензии.

– Эта старушка предъявила бы претензии даже самому Люциферу, дорогая.

– Люциферу?

– Именно так, Ро… Передай мне, пожалуйста, «Нивею». И телефон.

– Глухо, не отвечает.

– Но ведь мы все равно ему поможем, Ро?

– Кому, дорогая?

– Паньягуа, кому же еще, детка.

– Без его ведома, значит? Сыграем роль провидения?

–  Провидений– не забывай, что нас двое, даже трое, если считать Вагнера.

– Да, но Вагнер вероломен и то и дело переходит на сторону противника. Правда, Вагнер?

Вагнер вильнул хвостом, как собака.

– И что ты думаешь об этих доморощенных манипуляторах?

– О ком?

– Об этих вершителях судеб, дорогая, сумасшедших, которые думают, что легко могут управлять судьбой себе подобных. Они не кажутся тебе занятными?

– Честно говоря, нет. Паньягуа – вылитая лошадь.

– Я имею в виду старушку, Беатрис Руано.

– А мне она нравится, классная тетка.

– Да, тетка – супер. Ну что, поможем им?

– Давай.

– Небольшая помощь никому не повредит, верно, Вагнер?

Вагнер глянул на девушек так, словно понял, о чем они говорили.

10. ДЕНЬ ВТОРОГО РОЗЫГРЫША

Утро выдалось пасмурным в Мадриде и солнечным в Лондоне, словно предвещая, что все в этот день перевернется с ног на голову. Увидев, что город утопает в небывалом сиянии, какое бывает лишь в тех местах, которые не избалованы хорошей погодой, Инес решила оставить собранный чемодан, поскорее разобраться с некоторыми оставшимися делами по работе и посвятить остаток времени тому, чтобы прогуляться и сделать покупки. Она хотела обязательно приобрести три вещи: чудесное увлажняющее средство для Мартина, вертикальную мини-печь и пару новых сотовых телефонов. «Лучше купить это в городе, в том числе и мобильники, – сказала она себе, – в аэропорту все будет намного дороже». Инес много приходилось путешествовать, и эти так называемые магазины беспошлинной торговли казались ей современным вариантом восточного базара для туристов, где все продается втридорога. «Сколько времени? Похоже, пора звонить Беатрис, чтобы поздравить ее с днем рождения и, возможно (!), сказать, что я заеду на минутку, – подумала Инес, – хотя если она примется за старое, то я опять выйду из себя и не полечу. Нет, – добавила она, словно убеждая сама себя, – лучше не говорить ничего. То, что никто не знает о моем намерении вернуться, оставляет за мной по крайней мере свободу выбора, и я могу передумать в любой момент».

Заканчивая сборы, Инес нашла в телефонной книге своего сотового номер телефона Беатрис, и ей пришло в голову, что, если когда-нибудь этот аппаратик потеряется, она уже не сможет никому позвонить. «При преждевременной потере памяти и дальнейшем развитии высоких технологий скоро я не буду помнить даже собственного адреса, – упрекнула себя Инес и набрала номер. – Занято, как обычно! Мамочка всегда с кем-то болтает!» Однако эта мания Беатрис, обычно раздражавшая, теперь даже обрадовала ее: прекрасная отговорка для того, чтобы больше не звонить и нарушить данное Мартину обещание. Инес была уверена, что, если ей доведется поговорить с матерью, Беатрис не только в конце концов уговорит ее заехать к ней домой этим вечером, но и, воспользовавшись случаем, опять скажет что-нибудь неприятное, это уж непременно. Поэтому Инес решила не рисковать и прибегнуть к старому глупому трюку для успокоения совести: «У тебя будет еще один шанс, Беатрис, но только всего один, – пообещала она себе. – Я позвоню по дороге в аэропорт; если ты ответишь – отлично, а если опять будет занято – значит, судьбе угодно, чтобы сегодня я не говорила с тобой и не заезжала к тебе домой… так что – доверимся случаю».

«Ты всегда была так суеверна?» – спросил ее однажды Мартин – скорее с удивлением, нежели с осуждением, – узнав, что Инес способна гадать, удачным ли будет рабочий день, по тому, наступит она на щель между плитами мостовой или нет. «Конечно, нет», – солгала Инес, потому что ей не хотелось походить на тех ненормальных людей, которые от долгого одиночества начинают верить в собственные странные приметы. Если кофейник засвистит раньше, чем закончится реклама по телевизору, то я должна сделать то-то (или, наоборот, не делать) или позвонить N. (или, напротив, ни в коем случае не звонить) – вот они, эти домашние предсказания, которыми тешат себя одинокие впечатлительные люди. Поэтому Инес возразила: «Конечно, же нет, любовь моя, как ты мог так подумать? Это просто игра…» И с того дня она старалась больше не прибегать к этим глупым приметам, подсказывающим, как следует поступить. Однако теперь было совсем другое дело: все было по-другому, когда речь шла о Беатрис.

«Слушай, ведь матери, когда меньше всего этого ожидаешь, умирают и оставляют тебя с чувством вины на всю оставшуюся жизнь», – сказал ей вчера Мартин, пытаясь убедить ее. «Подумай хорошенько», – добавил он в конце разговора, и Инес пообещала, что по крайней мере позвонит Беатрис, чтобы поздравить ее с днем рождения. Однако она прекрасно знала, что если судьбе не будет угодно помешать этому, то она почти со стопроцентной вероятностью окажется вечером в доме своего детства, пропитанном затхлым запахом прошлого.

Заканчивая собирать вещи, Инес сказала себе, что не стоит больше думать об этом и лучше всего – довериться случаю, как она делала всегда до знакомства с Мартином. Пусть, возможно, она опять поступает как слишком суеверная одинокая женщина, не важно, главное – долой с плеч этот бессмысленный груз! Инес приняла решение не вспоминать о своей матери до тех пор, пока не сядет в такси. Оттуда она позвонит Беатрис, и пусть судьба распорядится: если телефон будет занят, то – «прощай, мамочка!»

Наслаждаясь неожиданно хорошей погодой, Инес отлично провела день и сделала намеченные покупки. (Вы уверены, что эти телефоны будут работать в Мадриде? – Yes, miss. – А что же мне делать теперь с этой мини-печью? Она такая огромная! – Не волнуйтесь, мы доставим ее в Мадрид за неделю, без дополнительной платы, we are all опе big market now, you know [21]21
  У нас сейчас огромная сеть повсюду (англ.).


[Закрыть] ).Можно было попросить, чтобы новые телефоны послали вместе с мини-печью, но Инес предпочла взять их с собой: сама она понятия не имела, как ими пользоваться, но была уверена, что Мартину захочется заполучить их как можно раньше – все вокруг, кроме нее самой, обожали эти игрушки. Инес посмотрела на свою «Нокию». «Какие тебе высокие технологии, дорогая», – сказала она себе, потому что в который раз зарядное устройство было забыто дома, и теперь батарейка почти села. Этого должно было едва хватить на то, чтобы поздравить мать с днем рождения (замечательно, еще один предлог для того, чтобы быть краткой). «Но ведь тогда я не смогу позвонить Мартину, чтобы сообщить ему, когда вылетает самолет», – подумала Инес, но тотчас сообразила, что в этом нет необходимости: ведь она решила сделать ему сюрприз, и поэтому он не будет встречать ее в аэропорту.

А куда же сегодня собирается Мартин? Он ответил довольно загадочно, когда она спросила вчера, с кем у него намечается ужин. Загадочно и, как показалось ей, по-детски, словно хотел утаить от нее какую-то шалость. «Ты решил воспользоваться моим отсутствием, чтобы поужинать с какой-нибудь красоткой, любовь моя?» – спросила Инес. И он ответил: «О, ты не представляешь… можешь приревновать: красотке по меньшей мере лет шестьдесят, но раз уж ты оставляешь меня одного надолго – что мне еще остается делать?» Как хочется поболтать с ним, послушать его шутки. Внезапно Инес пришло в голову, что раз уж она ходит по магазинам, то вполне можно найти где-нибудь зарядное устройство для «Нокии», но она тотчас отмела эту идею: даже если удастся откопать подобную антикварную редкость, куда ее включить? «Браво, – заключила Инес, – у меня три телефона, а я обречена на разговор лишь со своей матушкой».

Она решила набрать номер в такси по дороге в Хитроу, как раз в тот момент, когда они проезжали мимо огромного девственного парка, простиравшегося слева (сколько стоит каждая травинка этих лугов?), где паслись пони и необыкновенные коровы. Где-то Инес читала, что такие телефонофобы, как она, стремятся иметь перед глазами умиротворяющий пейзаж, когда необходимо сделать какой-нибудь неприятный звонок. Согласно этой теории, картины природы – настоящее спасение для души, средство от стресса, stress balm,выражаясь современным языком, и каждому человеку следовало бы прибегать к этому средству. «Человечество все больше сходит с ума», – подумала Инес, но, набирая номер, устремила свой взгляд на дикие мимозы, словно прося у них помощи. Теперь оставалось лишь услышать короткие гудки и успокоиться мыслью, что она сделала все возможное. И тогда можно будет расслабиться, гладя на пейзаж и мимозы сколько душе угодно: телефон ее матери всегда был занят.

– Да? Это ты, золотце?

– А, привет, Беатрис. (Черт возьми, до чего не везет: когда не надо – она тут как тут, просто невероятно!) Нет-нет, ничего, я сейчас в Лондоне и звоню, чтобы поздравить тебя с днем рождения.

Через две минуты – несмотря на мимозы и умиротворяющий вид коров, несмотря на то что проведенный в Лондоне день способствовал укреплению ее твердости – разговор уже принял хорошо знакомый Инес с самого детства оборот.

– …хорошо, мама, да, мама, да-да, если честно, то я не думала об этом… ну ладно, я заеду поцеловать тебя сегодня вечером, но всего на минутку, ладно? Я просто с ног валюсь от усталости, сегодня весь день… что? Что ты говоришь? Тебя очень плохо слышно. Нет, я вовсе не притворяюсь глухой, мама. Просто связь плохая, понимаешь? Да-да, вот теперь слышу… хорошо, я приду одна, без этого типа,как ты изволишь его называть. (Проглоти это, Инес, проглоти, не возражай… Как это? Есть у меня собственное достоинство или нет?) …Слушай, все-таки мне лучше не приезжать, я так устала… и, кстати, это Мартин попросил меня позвонить тебе, а я вовсе и не собиралась: я сделала это скорее ради него, чем ради тебя, вот. (Длинное высказывание на другом конце, не имеющее никакого отношения к тому, что Инес только что сказала.)

Беатрис говорила то об одном, то о другом, и ее монолог был так бесконечен, что Инес успевала за это время мысленно составить свою собственную речь: «Клянусь, я выскажу ей сейчас все, что я об этом думаю! Хотя… нет, сейчас, пожалуй, не получится: батарейка почти на нуле… Ну ладно, тем лучше: я выскажу ей все потом, прямо в лицо – или я не Инес Руано. Хотя это только в том случае, если мы увидимся, а это вряд ли. Или нет? Так что́ ты решила: поедешь к ней или нет? Вот глупая дилемма!»

– Да, мама, все понимаю, конечно-конечно… извини, пора заканчивать разговор, у меня батарейка садится. Нет-нет, связь здесь ни при чем, я говорю: «батарейка». Что? Что тебе купить? (Черт возьми, я должна была это предвидеть, сейчас она сделает мне кучу заказов, как же иначе! Спокойно, Инес, ты же обещала Мартину.) Да? Извини, опять ничего не слышно: представь себе, мне послышалось, что ты сказала «десять тюбиков зубной пасты «Рембрандт»»! Что? Ты так и сказала? Десять и не меньше? Ради Бога, мама, ведь ее продают в любой аптеке в Мадриде! (Вот подходящий момент, чтобы отбрить мамочку, другого такого не будет – ну же, действуй!) Что? Английская намного лучше? Да она точно такая же, уверяю тебя. (Решено: никаких визитов в прошлое, еду прямо домой, к Мартину.) Извини, мама, но… (Ах да, ведь Мартина сегодня вечером не будет дома! С кем же он ужинает на самом деле? Наверное, с этим Паньягуа, о котором он столько говорит в последнее время… Это тот его приятель из бара, актер, кажется, или что-то в этом роде. Ну что ж, не важно… приеду домой и буду смотреть видео, пока он не вернется – всё лучше, чем…). Десять кусков мыла «Люкс»??? Мама, это мыло уже не выпускают! Бог с тобой, оно исчезло давным-давно! (Решено: не поеду к ней, даже ради святого Мартина! У Беатрис явно не все дома.) …Мама, пожалуйста, я из-за этого опоздаю на самолет. Ну хорошо-хорошо, если в аэропорту будет магазин косметики, куплю тебе и то и другое, но сегодня вечером меня не жди, я…

На этом их разговор завершился. Вернее, его завершила разрядившаяся батарейка телефона. Инес не оставалось ничего, кроме как засмеяться: она, великая ненавистница сотовых телефонов, осталась с тремя неработающими аппаратами, и в случае чего придется звонить из телефонной кабинки. «Прямо как в каменном веке», – сказала она себе.

11. МАРТИН И ДВЕ ФЛО

– Как дела, Мартинсито? Какие новости в твоей непутевой жизни? – голос Флоренсии (нейтрализованной ВГ) зазвучал на этот раз не в голове Мартина, а в динамике его мобильного, зазвеневшего как раз в тот момент, когда он собирался одеваться, чтобы сопровождать Паньягуа на ужин к Беатрис Руано.

– Привет. Случилось что-нибудь? Дома все в порядке?

Переговоры с Монтевидео, столь редкие в последнее время, почти прекратились после экономического кризиса, и поэтому звонок сестры мог предвещать лишь плохую новость.

– Эй, все в порядке? Говори, Фло!

Смех Флоренсии нельзя было назвать успокаивающим: обычно он служил прелюдией к саркастическому выпаду или плохому известию, однако на этот раз повод оказался другим. Смеясь, Фло рассказала Мартину, что сегодня она позволила себе позвонить, потому что телефонная компания решила предоставить своим абонентам в Уругвае возможность бесплатного международного звонка.

– Янки просто здорово придумали: хотя в стране кризис и все мы остались без гроша за душой, они не хотят терять потенциальных потребителей и дарят нам бесплатные минутки – прямо как наркоторговцы, которые бесплатно предлагают подросткам наркотики у дверей школы. Очень мило с их стороны, благослови их за это Бог. И вот я использую эту возможность, чтобы поговорить с тобой и узнать, как жизнь. Что, как всегда – неудача на неудаче? Все нищенствуешь, Мартин?

Он посмотрел на себя в зеркало шкафа. С волосами, наконец перекрашенными в натуральный цвет, в небесно-голубой рубашке, расстегнутой лишь настолько, чтобы был виден кулон – подарок Инес, Мартин вовсе не походил на неудачника, а уж тем более на нищего. Однако прежде чем ответить Флоренсии, он за несколько секунд оглядел отражавшуюся в зеркале квартиру Инес Руано глазами своей сестры. «Потрясающая, шикарная квартира, – сказала бы Фло и голоском девочки из колледжа Сакре-Кер (где, кстати, она никогда не училась) добавила бы: – Но ведь она не твоя, а, Мартинсито? Как жаль… Подожди, не рассказывай мне ничего, я уже поняла – со времени нашего с тобой последнего разговора у тебя есть две новости: ты все такой же красавец, как прежде (пользуйся этим, пока молодой), и теперь тебе удалось пристроиться к какой-то богачке… ну что ж, в конце концов, жизнь есть жизнь…»

– Ну, я бы не сказал, что все так плохо, Фло, наоборот, сейчас у меня все отлично, – ответил Мартин, когда молчание стало уже беспокоить его сестру, она даже подумала, что бесплатный разговор оборвался. – Все просто замечательно, уверяю тебя, я работаю актером. Да, да, сейчас как раз подбирал себе костюм для одной интересной постановки, в которой мне скоро предстоит играть.

«Подбирал костюм» – это звучало достаточно профессионально и позволяло продолжать плести красивую ложь, что Мартин и сделал. Он готов был рассказать сестре все что угодно, кроме правды. Как он мог объяснить Фло, что после той работы на «Гуадиана Феникс филмз» (за которую не получил ничего, кроме аванса, хотя и по собственному желанию), основным средством к существованию для него был ремонт старых стиральных машин и прочей домашней рухляди? И хотя сейчас ему действительно предстоял в некотором роде «выход на сцену», но это была, собственно говоря, не работа, а скорее услуга такому же безработному, как он, актеру, некоему Паньягуа, попросившему сходить с ним к матери его, Мартина, подруги (?). (Паньягуа сказал, что объяснит все потом, попросил не задавать вопросов (?) и ограничиться ролью такого же молчаливого статиста, как в прошлый раз, когда они разыгрывали договор с дьяволом, и к тому же собрать волосы в хвост). Как он мог объяснить все это Фло и вообще кому бы то ни было?

Однако поскольку с ним разговаривала настоящая Флоренсия, а не та, которая жила в его голове и знала все его глупые мысли, никаких неприятных вопросов или саркастических замечаний не последовало. Фло не спросила, например, не показались ли Мартину странными просьбы этого Паньягуа. Не сказала она и ничего вроде: «Как? Так, значит, после всех этих невероятных указаний он еще и позвонил тебе вчера вечером, чтобы узнать, не собирается ли возвращаться Инес, и с облегчением вздохнул, узнав, что она по-прежнему в Лондоне и тебе не удалось убедить ее вернуться ко дню рождения матери? Ты что – не видишь, что все это в высшей степени подозрительно?»

Настоящая Фло, по-видимому, больше интересовалась погодой.

– Что ты говоришь, Мартин? У вас почти жарко? Ну и ну! А у нас тут холод собачий, просто ужас!

Да, да, именно это она сказала, вместо того чтобы приняться читать нотации: «Ты никогда не исправишься, Мартинсито… А как, интересно, этот тип все объяснил тебе? Только не говори, что он наплел, будто этим спектаклем надеется расположить к тебе старушку. Как будто, едва увидев тебя, она изменит свое мнение, как по мановению волшебной палочки и примет тебя с распростертыми объятиями только потому, что ты не похож на метиса или индейца-гуарани, какими считают всех нас европейцы, а подобен самому архангелу Гавриилу, с твоими белокурыми волосами и зелеными глазами».

Однако, к счастью, Фло не сделала ни одного из этих неприятных замечаний: ее по-прежнему куда больше интересовали антициклоны.

– Так у вас двадцать градусов, говоришь? Вот это да, везет вам! А мы-то здесь уже не знаем, как и одеваться… – продолжала настоящая Фло, непохожая на ту, что была загнана в угол Величайшей Глупостью и теперь с удовольствием воспользовалась бы возможностью, чтобы наговорить Мартину кучу гадостей: «Все ясно, и тем не менее ты рад участвовать в этом глупом спектакле, а? Потому-то ты настаивал так вчера вечером, чтобы Инес позвонила своей матери и даже (втайне от Паньягуа, неизвестно почему предпочитающего, чтобы Инес отсутствовала) уговаривал ее вернуться раньше. К сожалению, тебе это не удалось. Но это не важно, потому что – кто знает – может быть, все получится с этой глупой постановкой, и тогда ты сможешь позвонить Инес и сказать: приезжай, у меня есть для тебя сюрприз. Она приедет и увидит вас вместе, поднимающих бокалы… как здорово! Ведь самое главное – не ссориться с матерями, верно, Мартинсито? Не забывать об их существовании, потому что иначе, когда меньше всего этого ожидаешь, они берут и умирают, как произошло и с твоей мамой». – Ты не поверишь, у нас уже целую неделю льет дождь как из ведра, кошмар какой-то, – тараторил приветливый голос Фло, решившей до конца использовать возможность бесплатного звонка. Окажись бы на ее месте другая Фло, она бы от него не отстала: «Слушай, Мартин, меня-то ты не обманешь, я тебя насквозь вижу: ты согласился участвовать… (а знаешь вообще, чего добивается этот экстравагантный тип?)… Так вот: ты согласился участвовать в этом только из мужского тщеславия и потому, что это mother and child reunion [22]22
  воссоединение матери и ребенка (англ.).


[Закрыть], как выразился бы Пол Симон, позволяет тебе почувствовать, что ты не сделалдля своей матери, которая умерла, когда ты прожигал жизнь Бог знает где, растрачивая присылаемые тебе деньги и не думая о том, что твоя мать умирает сейчас в Монтевидео и что ей хотелось бы увидеть сына перед смертью. Какой ты добренький, Мартинсито! Так значит, хочешь, помирить Инес с матерью (у которых друг с другом Бог знает какие счеты) – и все в память о своей матери (кстати, и моей тоже). Бесполезный подарок! Хотя мама и умерла, обливаясь слезами из-за тебя, думаешь, ей сейчас, на глубине двух метров под землей, есть дело до того, что ты пытаешься загладить свою вину? Подарки мертвым! Какой же ты прекраснодушный, Мартинсито – все это говорят – какой добрый!».

Однако Фло не сказала ничего подобного, а продолжала рассказывать о погоде (ни слова об экономической ситуации в стране: должно быть, дела обстояли совсем плохо, если человек столько времени обсуждал по телефону только погоду): «Бла-бла-бла… у меня замерзли петунии…» Мартин присел на кровать, он не был взволнован, как в начале разговора, и не чувствовал неловкости: по-видимому, Флоренсия, задав ему два-три начальных риторических вопроса, намеревалась все остальное время проговорить сама – похоже, сегодня ей хотелось почесать языком, а не допрашивать. «Вот и замечательно, – подумал Мартин, – возможно, придется немного поскучать, но по крайней мере я не услышу ничего неприятного».

– …так что я вырвала погибшие петунии и посадила другие: в трудные времена нужно окружать себя красивыми вещами.

«Надо же, как изменилась сестрица, невзгоды пробуждают в человеке лучшие качества», – философски заключил Мартин, а тем временем голос, звучавший то ли в его собственной голове, то ли в телефоне, продолжал. Речь шла уже не о петуниях и прочих приятных мелочах, а о его матери: «…хотя мама и умерла, обливаясь слезами из-за тебя, думаешь ей сейчас, на глубине двух метров под землей, есть дело до того, что ты делаешь? Подарки мертвым! Какой же ты прекраснодушный, Мартинсито – все это говорят – какой добрый! Хотя, по сути, – добрее с мертвыми, чем с живыми: ты забыл, что у тебя еще есть отец, забыл? Ах, мужчины: все вы одинаковы. Нам, женщинам, никогда не понять, почему вам обязательно нужно потерять любимого человека, чтобы понять, как сильно вы его любили. Какие же вы дураки, мужчины, обожатели призраков!».

Мартин так и не понял, кто это сказал: Фло, жившая у него в голове (невозможно, она ведь побеждена Величайшей Глупостью!), или его настоящая сестра, потому что именно в этот момент компания «Телефон XX век» решила прервать связь. Голос с мягким мексиканским акцентом вклинился в разговор, разрушив волшебство. «Always near you, thank you for trusting us» [23]23
  Всегда рядом с вами, спасибо, что доверяете нам (англ.).


[Закрыть] , —пропел некто в сопровождении звона колокольчиков, и Мартину Обесу послышалось, будто Фло (бог знает какая из двух) опять повторила свою последнюю сентенцию о любви мужчин к призракам.