Текст книги "Собрание сочинений [Том 1]"

Автор книги: Карлос Кастанеда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 103 страниц)

– Ты уверена, что они идут? – спросил я.

Она сказала, что сама не видела их, но Лидия видела.

Хенарос были видны ей, потому что она пристально созерцала, одновременно купая свои глаза. Я не был уверен, что правильно понял Ла Горду, и попросил объяснений.

– Мы – созерцатели, – сказала она, – точно так же как и ты сам. Мы все одинаковые. Не нужно доказывать, что ты не созерцатель. Нагваль рассказывал нам о твоих подвигах пристального созерцания.

– Мои подвиги созерцания! – воскликнул я. – О чем ты говоришь, Ла Горда?

Она поджала губы и, по-видимому, была на грани раздражения. Казалось, она еле сдерживалась. И вдруг она улыбнулась и слегка толкнула меня рукой.

В этот момент у нее по телу прошла дрожь. Она уставилась куда-то мимо меня, затем энергично встряхнула головой. Оказалось, она только что видела, что Хенарос пока не придут. Им было еще рано приходить. Они собираются еще подождать некоторое время, прежде чем появиться. Она улыбнулась, словно эта отсрочка принесла ей облегчение.

– Как бы там ни было, нам еще рано встречаться здесь. И они чувствуют то же самое по отношению к нам, – сказала она.

– Где они сейчас? – спросил я.

– Они, должно быть, сидят где-то в стороне от дороги, – ответила она. – Бениньо, несомненно, пристально созерцал дом, когда они шли сюда, и увидел, что мы сидим – здесь. Поэтому он решил подождать. Это даст нам время.

– Ты пугаешь меня, Ла Горда. Время для чего?

– Ты должен собрать сегодня вместе свое второе внимание именно ради нас четверых.

– Как я могу сделать это?

– Не знаю. Ты очень загадочен для нас. Нагваль сделал кучу вещей для тебя с помощью растений силы, но ты не можешь провозгласить это знанием. Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Если ты овладеешь своим вторым вниманием, ты сможешь пользоваться им. Иначе навсегда останешься на полпути между ними двумя как сейчас. Все происшедшее с тобой со времени твоего приезда было направлено на то, чтобы заставить твое внимание действовать. Я давала тебе инструкции понемногу, точно так, как велел мне это делать Нагваль. Так как у тебя другой путь, ты не знаешь многого из того, что знаем мы, как мы ничего не знаем о растениях силы. Соледад знает намного больше, ведь Нагваль брал ее в свои родные края. О лекарственных растениях кое-что знает Нестор, но никого из нас не обучали таким же способом как тебя. До сих пор мы не нуждались в твоем знании. Но когда-нибудь, когда мы будем готовы, именно ты будешь знать, как дать нам толчок с помощью растений силы. Одна я знаю, где спрятана трубка Нагваля в ожидании этого дня.

По воле Нагваля ты должен изменить свой путь и идти вместе с нами. Это означает, что ты должен заниматься сновидением с нами и сталкингом с Хенарос. Ты не можешь больше позволить себе оставаться там где находишься – на угрожающей стороне своего второго внимания. Если твой нагваль снова выйдет, эта новая встряска может убить тебя. Нагваль сказал, что человеческие существа являются хрупкими созданиями, состоящими из многих слоев светимости. Когда видишь их, кажется, что они состоят из волокон, но эти волокна в действительности являются слоями, как у луковицы. Встряски любого рода разделяют эти слои и даже могут вызывать смерть человеческих существ.

Она встала и повела меня обратно на кухню. Мы сели лицом друг к другу Лидия, Роза и Хосефина были заняты во дворе. Я не мог их видеть, но слышал, как они разговаривают и смеются.

– Нагваль говорил, что когда наши слои разделяются, мы умираем, – сказала Ла Горда. – Встряски всегда разделяют их, но они соединяются снова. Однако иногда встряска бывает такой сильной, что слои высвобождаются и больше не могут соединиться.

– Ты когда-нибудь видела слои. Горда?

– Конечно. Я видела человека, умиравшего на улице.

Нагваль говорил мне, что и ты однажды нашел такого, но ты не видел его смерть. Нагваль заставил меня видеть слои умиравшего человека. Они были подобны шелухе луковицы. Когда человеческие существа здоровы, они похожи на светящиеся яйца, но если они повреждены, то начинают шелушиться, как луковицы.

Нагваль рассказывал мне о твоем втором внимании. Иногда оно было таким сильным, что само выходило наружу. Они с Хенаро вдвоем должны были удерживать тебя, иначе ты бы умер. Именно поэтому он рассчитывал, что твоего запаса энергии достаточно, чтобы извлечь из себя нагваль дважды. Но ты превзошел его ожидания и сделал это трижды. Теперь ты исчерпан. У тебя нет больше энергии, чтобы удержать свои слои вместе в случае новой встряски. Нагваль поручил мне заботиться о каждом. Моя забота о тебе сейчас – помочь тебе затянуть свои слои.

Нагваль говорил, что смерть расслаивает их. Он объяснил мне, что центр нашей светимости, – внимание нагваля. – всегда выступает наружу и именно это распускает наши слои. Поэтому смерть может легко войти между ними и полностью разделить их. Маги должны делать все от них зависящее, чтобы держать свои слои закрытыми. Вот почему Нагваль обучил нас сновидению. Сновидение затягивает слои. Маги, научившиеся ему, связывают вместе два свои внимания, и этому центру больше нет необходимости выступать наружу.

– Ты хочешь сказать, что маги не умирают?

– Верно. Маги не умирают.

– Значит ли это, что никто из нас не умрет?

– Я не имела в виду нас. Мы собой ничего не представляем. Мы – ни то ни се. Я говорила о настоящих магах. Нагваль и Хенаро – маги. У них два внимания так тесно связаны, что, по-видимому, они никогда не умрут.

– Это сказал Нагваль, Горда?

– Да. Оба они – Нагваль и Хенаро, говорили мне об этом. Почти перед самым уходом Нагваль объяснял нам силу внимания. До этого я ничего не знала о нагвале и тонале.

Ла Горда рассказала, каким способом Нагваль объяснял им значение этой решающей дихотомии – нагваль-тональ. Однажды Нагваль собрал их вместе, чтобы взять в горы на длительную прогулку в безлюдную каменистую долину. Он увязал кучу разнообразных предметов в большой узел, положив туда даже радиоприемник Паблито. Затем он вручил этот узел Хосефине, взвалил на плечи Паблито тяжелый стол и все отправились на «прогулку». Он заставил их по очереди нести узел и стол, и они прошли почти сорок миль, добравшись наконец до уединенного места высоко в горах. Когда они прибыли туда, Нагваль велел Паблито поставить стол в самом центре долины. Затем он попросил Хосефину разложить содержимое узла на столе. Когда все было размещено, он объяснил разницу между тоналем и нагвалем в тех же терминах, что и мне в ресторане Мехико, хотя в их случае пример был куда выразительнее.

Он сообщил им, что тональ является порядком, который мы осознаем в нашем повседневном мире, а также и личным порядком, который мы несем всю жизнь на плечах, как они несли стол и узел. Личный тональ каждого из нас подобен столу в этой долине, крошечному островку, заполненному знакомыми нам вещами.

Нагваль, с другой стороны, – это необъяснимый источник, удерживающий стол на месте, и он подобен безбрежности этой пустынной долины.

Он сказал им, что маги обязаны наблюдать свой тональ с некоторой дистанции, чтобы лучше охватить то, что реально находится вокруг них. Он заставил их перейти к хребту, откуда они могли обозревать всю местность. Оттуда стол был едва виден. Затем он заставил всех вернуться к столу и буквально уткнуться в него лицом, чтобы показать, что обычный человек находится прямо на поверхности своего стола, держась за все предметы на нем.

Затем он заставил их всех мельком взглянуть на вещи, лежащие на столе, и проверил память каждого, записывая что-нибудь и пряча. Все прошли проверку отлично. Он указал, что их способность так хорошо помнить предметы связана с тем, что они успешно развили свое внимание тоналя, внимание в пределах стола. Потом он призвал всех мимолетно взглянуть на землю прямо под столом и проверил их способность к запоминанию камешков, прутиков и всего остального Правильно вспомнить все увиденное под столом не смог никто.

Потом Нагваль все смел со стола и велел каждому из них по очереди лечь на живот поперек стола и изучит, землю внизу. Поскольку немыслимо объять всю безбрежность нагваля, олицетворением которого служила долина, маги принимают в качестве своей области действия участок прямо под столом, – «островом тоналя». Этот участок – модель второго внимания или внимания нагваля. Это внимание достигается только после полной очистки воинами поверхности своих столов. Он сказал, что достижение второго внимания объединяет оба внимания воедино и это единство является целостностью самого себя.

Для Ла Горды демонстрация была настолько ясной что она сразу поняла, почему Нагваль заставил ее очистить свою жизнь Он определил это как «подмести свои остров тоналя» Она понимала, как ей повезло встретиться с таким учителем. Ей было еще далеко до объединения двух видов внимания, но ее старательность привела в результате к безупречной жизни, а это и было, по его уверениям, единственным для нее путем к потере человеческой формы Потеря же человеческой формы являлась важнейшей предпосылкой для объединения двух видов внимания.

– Внимание под столом – ключ ко всему, что делают маги, – продолжала она. – Чтобы достичь этого внимания, Нагваль и Хенаро обучили нас сновидению, как тебя учили растениям силы Я не знаю, что они делали с тобой, когда учили тебя улавливать второе внимание. Нас Нагваль учил пристальному созерцанию. Он никогда не объяснял нам, что же он, в сущности, делает. Он просто учил нас созерцать. Мы никогда не догадывались, что пристальное созерцание – один из способов уловить наше второе внимание. Мы думали, что это что-то вроде забавы. Но это было не так. Сновидящие вначале должны стать созерцающими.

Вначале Нагваль положил на землю сухой лист и заставил меня смотреть на него часами. Каждый день он приносил лист и клал его передо мной. Сначала я думала, что это один и тот же лист, но потом заметила, что они были разные. Нагваль сказал, что, когда мы осознаем это, мы уже не смотрим, но созерцаем.

Затем он стал класть передо мной кучу сухих листьев. Он велел мне чувствовать их, разбрасывая левой рукой и созерцая их при этом. Сновидец рассматривает листья по спирали, а затем сновидит узоры, образуемые листьями. Нагваль говорил, что если сновидящий вначале видит в сновидении узоры, а назавтра находит их в своей куче листьев, он может считать, что овладел созерцанием листьев. И еще он говорил, что пристальное созерцание листьев укрепляет второе внимание. Если ты созерцаешь груду листьев часами, как он обычно заставлял делать меня, то мысли утихают. Без мыслей затихает и внимание тоналя. Внезапно твое второе внимание цепляется за что-то в листьях и листья становятся чем-то еще. Нагваль назвал момент, когда второе внимание зацепляется, остановкой мира.

И это точно. Мир останавливается. По этой причине рядом всегда кто-то должен быть. Мы ничего не знаем о фокусах второго внимания. А так как мы никогда не использовали его, мы должны воспитать его, прежде чем отважиться на пристальное созерцание в одиночку. Трудность созерцания в том, чтобы научиться утихомиривать мысли. Нагваль говорил, что учит нас этому по куче сухих листьев просто оттого, что они всегда есть под руками. Той же цели может служить и любая другая вещь. Когда ты можешь остановить мир, ты стал созерцателем. А так как единственный способ достичь остановки мира состоит в постоянных попытках, то Нагваль заставлял нас созерцать сухие листья годы и годы. Я думаю, что это наилучший способ достичь второго внимания. Он комбинировал пристальное созерцание сухих листьев с поиском рук во сне. Мне потребовалось около года, чтобы найти свои руки, и четыре года, чтобы остановить мир. Нагваль говорил, что, когда уловишь свое второе внимание с помощью сухих листьев, начинаешь сновидеть, чтобы расширить его. Вот и все, что касается пристального созерцания.

– У тебя это звучит так просто, Горда.

– Все, что делают толтеки – очень просто. Нагваль говорил, что для улавливания нашего второго внимания нужно просто пытаться и пытаться. Все мы остановили мир с помощью пристального наблюдения сухих листьев. Ты и Элихио – другие. Ты сделал это с помощью растений силы. Каким путем следовал Нагваль в случае с Элихио, я не знаю. Он мне никогда не рассказывал. О тебе он рассказал мне потому, что у нас общая задача.

Но ведь в своих заметках я записал, что мне впервые удалось полностью остановить мир только несколько дней назад! Услышав это, она засмеялась.

– Ты остановил мир раньше, чем кто бы то ни было из нас, – сказала она. – Как ты думаешь, что ты делал, когда принимал эти растения силы? Просто ты никогда не пользовался для этой цели пристальным созерцанием, вот и все.

– Нагваль заставлял вас созерцать только кучу сухих листьев?

– Когда сновидящий знает, как остановить мир, он может созерцать и другие вещи. Потеряв в конце концов форму, он может созерцать все что угодно. Я делаю это. Хотя он советовал нам следовать определенному порядку в созерцании, я могу войти во что угодно.

– Вначале мы созерцали маленькие растения. Нагваль предупреждал нас, что такие растения очень опасны. Их сила сконцентрирована, они имеют очень интенсивное свечение и чувствуют, когда сновидящие наблюдают их. Они собирают свой свет и стреляют им в сновидца. Поэтому каждый должен уметь выбрать один вид растения и созерцать только его.

Потом мы созерцали деревья. У каждого сновидящего – свой собственный вид дерева для созерцания. И в этом плане мы с тобой одно и то же – мы оба должны созерцать эвкалипт.

Выглянув на меня, она, должно быть, предугадала мой следующий вопрос.

– Нагваль говорил, что с помощью его дыма ты очень легко достигал своего второго внимания, – продолжала она. – Ты его много раз фокусировал на предрасположении Нагваля, – на воронах. Он вспоминал, что однажды твое второе внимание так превосходно сфокусировалось на вороне, что ты улетел как ворона к единственному эвкалипту, который рос поблизости.

Об этом опыте я размышлял годами. Я не мог рассматривать его иначе, чем невообразимо глубокое гипнотическое состояние, вызванное психотропными грибами из курительной смеси дона Хуана в сочетании с его искусством манипулирования поведением. Он вызвал у меня перцептуальный катарсис и я как будто превратился в ворону и воспринимал мир как ворона. При этом мое восприятие мира полностью отличалось от того, каким оно было на основании всего моего прошлого опыта. Объяснение Ла Горды каким-то образом упростило все это.

Потом, продолжала она. Нагваль заставил их созерцать движущиеся живые существа. Он говорил, что маленькие насекомые – это наилучшие объекты. Их подвижность делала их безвредными для созерцания в отличие от растений, которые извлекали свой свет прямо из земли.

Следующим шагом было пристальное созерцание камней. Из-за своей древности и силы камни имеют особый свет, скорее зеленоватый, в отличие от белого света растений и желтоватого света подвижных существ. Камни открываются созерцателю весьма непросто, но это стоит усилий – у камней есть свои особые секреты, скрытые в их сердцевине. Эти секреты способны помочь магу в сновидении.

– Что же за секреты открывают камни тебе?

– Когда я пристально смотрю в самую сердцевину камня, – сказала она, – я всегда улавливаю дуновение особого запаха, присущего только этому камню. Когда я странствую в своем сновидении, благодаря этим запахам я знаю, где нахожусь.

Она добавила, что важным фактором при созерцании листьев, камней и растений было время дня. Ранним утром деревья и камни кажутся оцепеневшими и свет у них тусклый. Около полудня они находятся в самой лучшей форме, и созерцание их в это время проводится для заимствования их света и силы. В конце дня и рано вечером деревья и камни тихи и печальны, особенно деревья. Ла Горде казалось иногда, что в этот час они сами созерцают созерцателя.

Второй серией в последовательности пристальных созерцаний является созерцание природных явлений: дождя, тумана. Она сказала, что созерцатели могут фокусировать свое внимание непосредственно на самом дожде и двигаться вместе с ним, или фокусировать его на заднем плане и использовать дождь как своего рода волшебное стекло, чтобы увидеть скрытые особенности мира. Места силы или места, которых следует избегать, находят при помощи пристального созерцания через дождь. Места силы – желтоватого цвета, а неблагоприятные места – интенсивно-зеленые.

Ла Горда отметила, что, несомненно, туман для созерцателя самая таинственная вещь на Земле и что его можно использовать теми же двумя способами, что и дождь. Но он нелегко поддается женщине; даже после того, как она потеряет форму, он все же остается непостижимым для нее. Она рассказала, как однажды Нагваль заставил ее видеть зеленую дымку перед полосой тумана и пояснил, что это было второе внимание старого созерцателя тумана, живущего в горах, где они тогда были, и что он движется вместе с туманом. Она добавила, что туман используется для обнаружения призраков вещей, которых больше нет и что настоящее мастерство созерцателей тумана заключается в умении позволить своему второму вниманию войти во все, что раскроет им их созерцание.

Тут я рассказал ей, как однажды, когда я был вместе с доном Хуаном, я видел мост, образованный из полосы тумана. Для меня он был более чем реален. Картина была настолько интенсивной и живой, что я не мог забыть ее. Дон Хуан предсказал, что когда-нибудь я должен буду перейти этот мост.

– Я знала об этом, – сказала она. – Нагваль говорил мне, что когда ты достигнешь мастерства в овладении своим вторым вниманием, ты должен будешь пересечь при его помощи этот мост тем же способом, каким был осуществлен твой полет в качестве вороны. Он сказал мне, что если ты станешь магом, перед тобой образуется мост из тумана, и ты пересечешь его, чтобы исчезнуть из этого мира навсегда. Точно так же, как однажды сделал он сам.

– А он тоже исчез через мост?

– Нет, но ты был свидетелем, как они с Хенаро прямо на ваших глазах вошли в трещину между мирами. Нестор сказал, что Хенаро только помахал рукой на прощанье, в последний раз. Нагваль не попрощался, ведь ему нужно было открывать трещину. Нагваль говорил мне, что для этого, собрав второе внимание, нужно только сделать жест открывания этой двери. Это секрет толтеков-сновидцев, и узнают они его, становясь бесформенными.

Мне хотелось расспросить, как Нагваль и Хенаро прошли ту трещину. Но легким прикосновением руки к моим губам она заставила меня молчать.

Следующим этапом был пристальный взгляд вдаль и на облака. В обоих случаях усилия созерцателей были направлены на то, чтобы позволить своему второму вниманию войти в место их пристального созерцания. Таким образом они покрывали любые расстояния или плыли на облаках. При работе с облаками Нагваль никогда не разрешал им созерцать грозовые тучи. Он сказал им, что они сначала должны стать бесформенными, а уж тогда смогут совершать подвиги и поэффектней: они смогут «ездить верхом» не только на грозовой туче, но и на самой молнии.

Ла Горда засмеялась и спросила, кто, по моему мнению, был настолько дерзким и ненормальным, чтобы пытаться созерцать грозовые тучи. Я, естественно, предположил, что Хосефина. Так и было. Ла Горда сказала, что именно Хосефина пробовала созерцать грозовые тучи всякий раз, когда Нагваль отсутствовал, пока ее чуть не убила молния.

– Хенаро был магом молний, – продолжала она. – На двух его первых учеников ему указали дружественные молнии. Он говорил, что искал растения силы в очень удаленной местности, где индейцы замкнуты и не любят посторонних. Они разрешали Хенаро бывать на их землях, ибо он говорил на их языке. Хенаро собирал какие-то растения, как вдруг начался дождь. Там поблизости было несколько домов, но их хозяева были не слишком дружелюбны, и ему не хотелось вступать с ними в контакт. Он уже собирался влезть в какую-то яму, как вдруг увидел юношу на велосипеде, тяжело нагруженном каким-то товаром. Это был Бениньо, посредник из города по торговле с этими индейцами. Он пытался вытащить из грязи свой велосипед, и прямо там в него ударила молния. Хенаро подумал, что он убит. Люди в домах увидели, что случилось, и выбежали наружу Бениньо был сильно испуган, но жив, а вот его велосипед и товары сгорели. Хенаро остался с ним и за неделю вылечил его.

Почти так же все случилось и с Нестором Обычно он покупал у Хенаро лекарственные растения и однажды напросился с ним в горы. Чтобы больше не платить Хенаро, он решил высмотреть, где тот собирает эти растения Хенаро специально зашел далеко в горы. Он хотел, чтобы Нестор заблудился.

Дождя не было, но сверкали молнии. Внезапно одна ударила рядом и заструилась по сухой земле, как змея. Она пробежала прямо между ногами Нестора и ударила в камень в десяти ярдах.

Хенаро рассказал, что молния обуглила ноги Нестора изнутри. Его яички опухли и он очень болел. Хенаро пришлось лечить его прямо там, в горах.

К моменту излечения и Бениньо, и Нестор были уже пойманы на крючок. Женщина не нуждается в этом. Женщины добровольно идут на все. В этом их сила, но и недостаток тоже. Мужчин надо вести, а женщин – сдерживать.

Она захихикала и сказала, что в ней, несомненно, было немало мужского, так как ее надо было вести, а во мне хватало женственности, потому-то меня приходилось сдерживать.

Последней серией было пристальное созерцание огня, дыма и теней. Она сказала, что для созерцателя огонь не яркий, а темный, почти черный, такой же, как и дым. А вот тени имеют цвет и в них есть движение.

Оставались еще две вещи, стоящие особняком – пристальное созерцание звезд и воды. Созерцание звезд выполнялось только магами, уже потерявшими свою человеческую форму. По ее словам, созерцание звезд проходило у нее очень хорошо, но она не могла управляться с созерцанием воды, особенно текущей. Маги использовали ее, чтобы собрать свое второе внимание и переправить его в любое место, где им хотелось бы оказаться.

– Все мы страшимся воды, – продолжала она. – Река собирает второе внимание и уносит его, и нет способа остановиться. О твоих подвигах по части созерцания воды Нагваль мне рассказывал. Однажды ты чуть было не распался в воде одной маленькой речки, так что теперь тебе нельзя даже купаться.

Дон Хуан заставлял меня много раз смотреть на воду в оросительной канаве позади его дома, когда я был под воздействием его курительной смеси. Я испытывал невероятные переживания. Однажды я видел себя зеленым, как будто весь был покрыт водорослями. После этого он рекомендовал мне избегать воды.

– Было ли мое второе внимание повреждено водой? – спросил я.

– Да, было, – ответила она, – Ты очень любишь индульгировать. Нагваль предупреждал тебя соблюдать осторожность, но ты вышел вместе с текущей водой за свои пределы. Нагваль сказал, что ты мог бы пользоваться водой как никто другой, но умеренность, к сожалению, никогда не была твоей положительной чертой.

Она пододвинула свою скамью поближе к моей.

– Это все, что касается пристального созерцания, – сказала она. – Но есть и другие вещи, о которых я должна рассказать тебе до твоего отъезда.

– И что же это, Горда?

– Во-первых, сначала ты должен собрать свое второе внимание для сестричек и для меня.

– Но я не уверен, что смогу сделать это.

Ла Горда встала и пошла в дом. Спустя минуту она вернулась с небольшой круглой подушкой из волокон, которые обычно употребляются для изготовления сетей. Не говоря ни слова, она повела меня к переднему крыльцу. Там она сказала, что сделала эту подушку сама, на ней удобно было сидеть, когда она училась созерцанию. При пристальном созерцании положение тела очень важно.

Сидеть нужно на земле на мягкой подушке из натуральных волокон или на подстилке из листьев. Спину прислоняют к дереву, пню или камню. Тело при этом должно быть совершенно расслабленным. Глаза не фиксируются на объекте, чтобы избежать утомления. Пристальное созерцание заключается в очень медленном сканировании созерцаемого объекта против часовой стрелки, но без поворота головы. Она добавила, что Нагваль заставил их вкопать эти толстые столбы, чтобы они могли прислоняться к ним.

Ла Горда усадила меня на подушку и прислонила спиной к столбу. Она сказала, что собирается руководить мною при созерцании пятна силы, которое находится на круглых холмах по ту сторону долины. Она надеялась, что созерцая его, я получу энергию, необходимую для собирания своего второго внимания. Она села слева, почти вплотную ко мне, и стала давать указания. Почти шепотом она велела мне держать веки полуприкрытыми и смотреть на то место, где сходились два огромных круглых холма. Там был глубокий узкий водный каньон. Она сказала, что это особое созерцание состоит из четырех отдельных действий. Во-первых, надо было использовать края моей шляпы как козырек, чтобы заслонить излишнее количество света и пропустить к глазам лишь минимальное число лучей, а затем полуприкрыть веки. Дальше надо было удерживать веки в постоянном положении, чтобы обеспечить равномерный приток света. И наконец, нужно было выделить водный каньон на фоне остальной картины через сетку волокон света на своих ресницах.

Сначала я не мог выполнить ее инструкции. Солнце было высоко над нами, и мне пришлось запрокинуть голову назад. Я вертел шляпу так и этак, пока не закрыл большую часть солнечного сияния ее полями. Кажется, это было все, что требовалось. Когда я полуприкрыл глаза, небольшое количество света, словно исходившее из полей моей шляпы, буквально взорвалось у меня на ресницах, которые, как фильтр, создавали светлое кружево. Я держал веки полуприкрытыми и некоторое время играл со светящимся кружевом, пока не смог различить на его фоне темный вертикальный контур водного каньона.

Затем Ла Горда велела мне созерцать среднюю часть каньона, пока я не смогу различить очень темное коричневое пятно. Она сказала, что эта дыра в каньоне не для тех глаз, которые смотрят, но только для глаз, которые видят. Она предупредила, что как только я увижу пятно, мне необходимо проявить свой контроль, чтобы оно не притянуло меня к себе. Я должен скорее «ввинтиться» в него и пристально его созерцать. Она предложила мне нажать на ее плечо в тот момент, когда я найду дыру, чтобы дать знать об этом. Она подвинулась и прислонилась ко мне.

С минуту я боролся, пытаясь скоординировать и сделать устойчивыми все четыре действия. И вдруг в середине каньона оформилось темное пятно. Я немедленно заметил, что вижу его каким-то иным способом, чем обычно. Темное пятно производило впечатление какого-то дефекта в зрении. В тот момент, когда мой контроль ослаб, оно исчезло. Оно находилось в поле моего восприятия, только если я сохранял контроль над всеми четырьмя действиями. Тут я вспомнил, что дон Хуан множество раз занимал меня такой деятельностью. Он обычно вешал небольшой лоскуток на низкую ветку куста, стратегически размещенную так, чтобы находиться на одной линии с каким-нибудь определенным геологическим образованием, таким, например, как водные каньоны, склоны холмов. Заставляя меня сидеть примерно в пятидесяти футах от этого лоскутка и пристально смотреть через низкие ветки куста, он пользовался этим, чтобы создать во мне определенный перцептуальный эффект. Лоскуток всегда был более темного оттенка, чем то геологическое образование, которое я пристально созерцал, и казался лишь деталью этой картины. Идея заключалась в том, чтобы допустить игру своего восприятия, не анализируя ее. Раз за разом я терпел неудачу, так как был совершенно не способен воздержаться от оценок, и мой ум всегда уходил в какие-то рациональные спекуляции о природе механизма моего иллюзорного восприятия.

На этот раз я не чувствовал необходимости в каких бы то ни было спекуляциях. Ла Горда не была той авторитетной сильной фигурой, с которой я подсознательно пытался бороться, как это было в случае с доном Хуаном.

Темное пятно в поле моего восприятия стало почти черным. Я прислонился к плечу Ла Горды, чтобы дать ей знать. Она прошептала мне на ухо, что я должен изо всех сил удерживать веки в том же положении и тихо дышать животом. Я не должен был позволять пятну подтягивать меня, но постепенно входить в него. Следовало избегать позволить дыре вырасти и поглотить меня. В случае, если это произойдет, я должен немедленно открыть глаза.

Я стал дышать, как она предписала, и таким образом смог удерживать веки сколь угодно долго фиксированными в нужном положении.

Некоторое время я оставался в этой позиции. Затем заметил, что дышу нормально и это не нарушает моего восприятия. Но внезапно черное пятно стало пульсировать, двигаться, и, прежде чем я смог начать правильно дышать, чернота двинулась вперед и обволокла меня. Я ужаснулся и открыл глаза.

Ла Горда сказала, что я выполнял пристальное созерцание вдаль, а для этого нужно было дышать именно таким способом, который она рекомендовала. Она предложила мне начать все сначала.

Нагваль обычно заставлял их сидеть целыми днями и собирать свое второе внимание посредством пристального созерцания. Он неоднократно предупреждал их об опасности быть поглощенными пятном из-за встряски, от которой может пострадать тело.

Мне потребовалось около часа пристального созерцания, чтобы сделать то, что она описала. «Ввинчивание» в коричневое пятно и пристальное всматривание в него привели к тому, что коричневый клочок земли в моем поле зрения неожиданно вспыхнул. Когда картинка стала яснее, я понял, что нечто во мне выполняет неожиданное и невероятное действие. Я ощутил, что действительно приближаюсь к тому пятну. Отсюда у меня и возникло впечатление, что оно прояснилось. Затем я настолько приблизился, что мог различить даже отдельные его детали: камни и растительность. Я приблизился к нему еще, и тут увидел любопытное образование на одном из камней. Оно выглядело как грубо высеченный стул. Мне почему-то оно очень понравилось. По сравнению с ним остальные камни были бледными и неинтересными.

Не знаю, как долго я созерцал его. Я мог рассмотреть каждую его деталь. Мне казалось, что я мог бы потеряться в его деталях – им не было конца. Но что-то рассеяло мое видение: на камень наложился странный образ, затем еще и еще. Мне досаждали эти помехи. Как только я начал беспокоиться, до меня дошло, что Ла Горда, стоя позади меня, поворачивает мою голову из стороны в сторону. За считанные секунды концентрация моего созерцания совершенно рассеялась.

Ла Горда засмеялась и сказала, что она поняла, почему я доставлял Нагвалю столько хлопот. Она убедилась сама, что я индульгирую выше всяких пределов. Она села у столба рядом со мной и сказала, что она и сестрички собираются созерцать место силы Нагваля. Затем она издала пронзительный птичий крик. Спустя минуту сестрички вышли из дома и приступили к созерцанию вместе с ней.