Текст книги "Когда риск - это жизнь!"

Автор книги: Карло Маури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

На тех же южных широтах (между 77 и 78 градусами) остальная часть Антарктиды буквально похоронена под многометровым слоем льда (как, например, Земля Королевы Мод или советская станция «Восток»). Здесь же на пространстве диаметром в 80 километров долины свободны от льда. Правда, имеются кое-какие ледники в начале долин, а также ледовые языки по бокам, как это иногда встречается и в наших альпийских долинах (например, в Валь-Вэни). Но в целом лед отсутствует, а на дне долин приютились небольшие озера.

На берег такого озера и садится наш вертолет. Это озеро Варда на дне долины Райта. Два скромных приюта составляют здесь новозеландскую станцию, которая начиная с этого года будет постояннодействующей, то есть оборудованной для зимовки. Мы тоже участвуем в строительных работах: монтируем ветряной генератор энергии, устанавливаем новый барак, перевозим на тракторах горючее. Словом, выполняем все, что требуется, так как никакого обслуживающего персонала здесь нет и все приходится делать самим полярникам.

По мере того как станция обретает форму, у нас появляется свободное время, и можно начинать специализированные наблюдения. Альпинист рассчитывает по карте расстояние, изучает в бинокль стены и ледники, разрабатывает стратегию штурма вершин, а также защиты от ветра, солнца и холода; геолог занимается исторической реконструкцией ландшафта в попытке объяснить причины возникновения этого каменного оазиса (или пустыни?) в окружающих нас бесконечных ледовых пространствах.

Геолог Мандзони вместе с альпинистом Пиусси работали здесь дольше всех. Они предприняли выдающуюся экспедицию на еще не тронутые вершины, замыкающие эту территорию, и поднялись на шесть из них первыми в мире.

Без радио и механических средств наша экспедиция длилась 21 день и позволила двум нашим товарищам добиться большого научного успеха. Речь идет об открытии обширного окаменевшего леса. Это произошло 30 декабря, ближе к полудню. Мандзони и Пиусси находились на маршруте в северном направлении, когда геолог обнаружил два слоя ископаемого угля. Некоторое время спустя Пиусси увидел первый стебель ископаемого растения. Затем окаменевшие остатки растений стали попадаться все чаще, и наконец была обнаружена ровная площадка, где некогда шумел лес.

Предлагаю вашему вниманию несколько заметок из их дневника.

«В Европе скопление подобных камней, безусловно, охранялось бы как заповедник. Из почвы торчат десятки окаменевших пней, а ветви и куски стволов, также окаменевшие, сотнями разбросаны вокруг. Кое-где обломки стволов и стеблей разительно напоминают самые обыкновенные дрова, распиленные человеческой рукой, почерневшие от сырости. На самом деле все это оказалось на поверхности Земли сравнительно недавно вследствие ледовой и ветровой эрозии, а возраст растений исчисляется примерно 300–350 миллионов лет. Такой растительности на Земле больше не существует. Мы берем с собой несколько образцов, весьма сожалея, что не можем вынести отсюда на плечах более крупный, более внушительный материал. Было бы неплохо весь этот район перевезти в какой-нибудь музей и сделать из него экспозицию».

Поднимался ли неандерталец на горные вершины? Одно из двух: да или нет. Как бы там ни было, я, Пиусси и Олльер, альпинисты итальянской антарктической экспедиции, совершили восхождение на десять нетронутых вершин в точно таких же условиях, в каких мог это сделать человек 80 000 лет назад. Антарктида – единственная часть Земли, где сегодня существуют природные условия, имевшиеся в ледниковые периоды четвертичной эры на «ледяных шапках» Северной Европы и Северной Америки. В те времена в Альпах самые высокие вершины всего лишь приподнимались над ледовым покровом, точно так же, как сегодня в Антарктиде и в меньшей степени в Гренландии. Иными словами, сегодня в Антарктиде условия жизни такие же, какие были в Северной и Центральной Европе, когда неандертальский человек населял вместе с медведем и сурком пещеры вдоль наших берегов.

В отношении антарктических восхождений можно сказать, что мы разделили обязанности. Я и Олльер штурмовали и взяли несколько вершин в районе Бумеранг-Рейнджа. Пиусси же вместе с геологом Мандзони штурмовали шесть девственных вершин неподалеку от Сухих долин. Таким образом, итальянская экспедиция завоевала десять вершин, одной из которых Международный Антарктический комитет (в него входят 12 стран, чьи станции работают на континенте) присвоил по просьбе нашей экспедиции имя Итальянского Альпийского клуба. Это первое итальянское название на антарктической карте.

Я позволю себе привести здесь несколько записей из отчета Иньяцио Пиусси. «18–19 декабря.

Восхождение на вершину, которую мне хотелось бы назвать „Италия“. С эстетической точки зрения, это самая красивая вершина из всех виденных мною здесь, в Антарктиде. Она почти вся образована из желтых пород (чрезвычайно прочный кварцевый песчаник); однако в последней ее трети и на вершине просматриваются два выхода жгуче-черной породы (долериты вулканического происхождения). Своей формой гора напоминает Червино даль Брюиль. Две башни по бокам и одна средняя, намного более высокая, разделены двумя почти вертикальными расщелинами. Преодолев залегающие внизу моренные отложения, поднимаюсь по небольшому леднику на юго-западное плечо. Следуя по плечу, штурмую склон преимущественно по камню с очень трудными участками и достигаю вершины правой башни. Легко спускаюсь к седловине и оттуда извилистым путем добираюсь до вершины, площадь которой ненамного превышает квадратный метр. Обратно спускаюсь тем же путем с максимальными предосторожностями и всего двумя падениями».

«20 декабря.

Решаем перенести восхождения на дневное время (до сих пор подъемы на вершины и прочие вылазки совершались в ночные часы), чтобы было больше солнца и меньше холода, если погода останется хорошей, а также чтобы избежать утреннего ветра. Местные ураганы повторяются с промежутком в 24 часа. Выходим на штурм новой вершины, возвышающейся над долиной Райта. По небольшому леднику поднимаемся вплоть до седловины водораздела между долинами Райта и Тэйлора (с высоты 1500 метров второго лагеря до высоты почти 2000 метров); пересекаем ложе ледника, врезанное в желто-красный песчаник столь совершенной формы, что он напоминает гигантский римский амфитеатр, и поднимаемся по вытянутому хребту, сложенному из долеритовых жил. Как обычно, оставляем на вершине записку со своими именами, датой восхождения и каменного человечка. Погода по-прежнему великолепная; возвращение проходит нормально. Теперь, в канун рождества, мы немного страдаем вдали от своей земли и, двигаясь в обратную сторону, обсуждаем возможные перспективы успеха, который ожидает нас по возвращении на родину. В палатке создается вполне домашняя атмосфера. Всем сейчас удобно и приятно. Идет разговор о доме, о политике, о многих других вещах. Но едва выходишь из палатки наружу, как антарктический пейзаж подавляет тебя, становится страшно. Чтобы объяснить, насколько этот полный опасностей ландшафт давит на психику двух затерявшихся во льдах путешественников и сколь ограничена возможность противостоять неожиданным испытаниям, скажу, что в какой-то момент я и Мандзони решаем подвести кое-какие итоги и составить завещание».

Беру в руки свой собственный дневник и вспоминаю четыре альпинистские вылазки, которые мы совершили вместе с Олльером.

«21 декабря.

Вчера утром мы вышли из лагеря (Алессио, Петер, Барри, я) и достигли, волоча за собой сани, начала хребта горы Аллигэйтор. Отсюда, пока геологи приступали к своим изысканиям, мы с Алессио пошли на штурм горы. Это отвесная стена из коричневой базальтовой породы, покрытая кое-где снегом. Пока мы поднимались, гордясь и радуясь, что понемногу преодолеваем все более сложные технически препятствия, погода неожиданно изменилась. Задул ледяной „блиццард“, подняв вокруг вихревую пургу, несмотря на то, что небо было совершенно ясным.

Восхождение продолжалось шесть часов. Наконец мы своими руками дотронулись до вершины. Может быть, сделать привал и передохнуть? На наших лицах смерзался пот, угрожая покрыть кожу ледяной маской. Мы сфотографировали привезенные с собой из Италии флажки, символически увенчивающие наши альпинистские достижения, и немедленно приступили к спуску по противоположному хребту, в то время как „блиццард“ терзал нас не переставая. Остановки для того, чтобы снять или надеть кошки, оказались донельзя мучительными, поскольку невозможно было оставаться более нескольких секунд на таком холоде без толстых теплых перчаток».

«23 декабря.

Время – 6.30 пополудни. Надеваем кошки и быстро выходим, вооруженные ледорубами, крючьями и веревками. Каждый из нас хранит в рюкзаке как зеницу ока термос, наполненный горячим молоком с медом. Приблизившись к цели по хрустящему льду с опасными трещинами, штурмуем крутую снежную стену, ведущую на вершину. „Блиццард“ по-прежнему несет поземку, которая вихрем крутится вокруг тебя, Держим наготове ледорубы, чтобы не сорваться; чувствуем себя отважными и неустрашимыми. Вот они, фантастические эпизоды, о которых мы всегда мечтали… А может быть, мы просто спятили? Если вы ответите на этот вопрос утвердительно, я вряд ли стану возражать. Шесть часов спустя ступаем на вершину. Девственная, пока безымянная вершина имеет высоту всего 2500 метров. Но, уверяю вас она стоит хорошего гималайского восьмитысячника. Спускаемся обратно по хребту. Наибольшие технические сложности позади, однако придется выдержать еще несколько трудных часов, прежде чем мы заберемся в свои пуховые спальники под прикрытием палаток».

«26 декабря.

Проведя спокойную ночь, выходим на первый штурм горы Варем, самой высокой в этом районе. Она похожа на собор. На ее северном склоне несколько стен из базальтовых скал; на юге гора почти совсем покрыта льдом. Гора Варем служит своеобразной плотиной огромному леднику, который в конце концов изливается по обе стороны от нее. Технических трудностей здесь оказалось немного, зато мы испытали самую низкую в своей жизни температуру – ниже минус 40 градусов»,

«31 декабря,

Выходим в четыре утра и пять часое спустя ставим лагерь у подножия горы Портал с вершиной высотой 2500 метров – так окрестил ее сэр Эдмунд Хиллари во время своей трансантарктической экспедиции. И действительно, непосредственно возле этой горы он обнаружил открытый путь, который позволил ему достичь полюса с помощью гусеничных средств. Несколько часов отдыхаем, после чего приступаем к штурму. Добираемся до северного хребта и, пройдя несколько террас, сложенных из окаменевшего морского песка, берем вершину – четвертую вершину Антарктиды из тех, на которых первым взвился итальянский флаг».

Амазония. Автострада через доисторические времена

«В день, когда будет срублено последнее дерево и залита асфальтом последняя былинка, мы осиротеем»,

Двенадцать тысяч асфальтовых километров сопровождают человека на всем его пути через самое сердце амазонской сельвы, за тысячи лет так и не претерпевшей никаких изменений. Это последняя граница, павшая под натиском цивилизации гигантский первобытный исчезающий мир.

Я провел четыре месяца вместе со строителями автострады, вместе с людьми, возлагающими на нее большие надежды, и с теми, в кого она вселяет страх. Я проделал тысячи километров по воздуху, чтобы вступить в контакт с племенем, люди которого воспротивились проникновению в сельву белого человека. Воспротивились до такой степени, что убили журналиста и одного специалиста.

Дорога свяжет, по сути дела, Атлантический океан с Тихим. План колонизации предусматривает строительство еще трех тысяч километров асфальтированных дорог. Когда этот проект будет осуществлен, придется, видимо, исправить учебники географии, в которых сегодня мы читаем: «Практически ничто не изменилось в этом бескрайнем регионе мира с тех пор, как в 1541 году Франсиско де Орельяна впервые проделал путь по реке Амазонке.»

«Трансамазонская дорога – самое крупное шоссе мира», – говорит Паулс. Этот пожилой человек, уже дед, летит со мной в самолете из Белена в Альтамиру. Он направляется из Ресифи на Трансамазонскую дорогу строить кирпичную фабрику. Прежде он искал счастья в Рио и Сан-Паулу, кое-как сводя концы с концами. Теперь, в свои 55 лет он, как и прочие, стремится в сельву. Пауло всем рассказывает, что едет на Трансамазонскую дорогу, и спрашивает у всех, как там живется, есть ли питьевая вода, привозят ли говядину, правда ли, что там можно подхватить малярию. Он взволнован, напуган, безостановочно говорит и просит говорить других, чтобы заглушить свое одиночество. Остальные пассажиры, летящие вместе со мной, являются сотрудниками НИКАРа (Национального института колонизации и аграрной реформы). Они точно так же без умолку разговаривают, отгоняя одиночество. «Трансамазонская дорога – самое большое шоссе мира, – говорят они, – через десять лет Бразилия превратится в самую могущественную страну на земле». – «В Амазонии есть работа и деньги для всех». Так говорят мои спутники, а самолет плывет над огромной, словно океан, сельвой, такой густой и плотной, что она похожа на однообразный мшистый ковер. На самом же деле это миллионы гигантских деревьев, охраняющих кусок мира, оставшийся точно таким же, как во времена Адама и Евы. Эти люди, своего рода пионеры, произносят свои тирады с завидным восторгом, столь необходимым для поддержания их надежд.

Лежащие в моем рюкзаке брошюры, отпечатанные Управлением по развитию Амазонии и Амазонским банком, с таким же восторгом призывают к безналоговому вложению денег и инициативы во все это огромное предприятие под лозунгом: «Амазония – самый значительный шаг человечества после завоевания Луны».

В моем рюкзаке лежит также вырезка из газеты «О глобо», где написано: «В племени синта ларга обнаружены документы журналиста Поссидонио. После 45 дней осторожных попыток сертанист (эксперт по туземному населению, занимающийся умиротворением индейцев) Франсиско Мейрелес и его сын Апуэна сумели возобновить контакт с индейцами синта ларга и нашли ряд предметов, принадлежавших журналисту Поссидонио Бастосу, убитому индейцами в декабре прошлого года вместе с сертанисгом Акрисио Лима на территории отделения НФПИ (Национального фонда в поддержку индейцев) на берегу Риа-Рузвельт»,

Вот они, главные действующие лица приключений, о которых я рассказываю. Как и все приключения человека, это история о жизни и смерти, о прогрессе и отчаянии, история, которую можно было бы назвать, например, «падением последней границы» или «утратой последнего рая». Ее события разворачиваются на расстоянии многих тысяч километров от нас и все же во многих отношениях касаются нас вплотную.

Итак, Амазония. расположенная в самом сердце Южной Америки, она представляет собой сельву – лес, столь обширный и неисследованный, что и сегодня невозможно указать границы реки Амазонки, Из ее устья исторгается пятая часть пресной воды на Земле, Вместе со своими 1100 притоками Амазонка образует крупнейшую гидрографическую систему мира. В период дождей – с апреля по июнь – объем ее воды увеличивается втрое. При этом ширина русла, которая обычно составляет в среднем 2 километра, достигает 50–60 километров. Вокруг располагается огромный экваториальный лес земного шара. В приблизительном исчислении его площадь насчитывает от 6 до 8 миллионов квадратных километров, что примерно соответствует центру Европы. Неувядающая круглый год зелень Амазонии производит половину кислорода на всем земном шаре.

Если Антарктида считается ледником Земли, где с помощью течений и холода регенерируются воздух и вода, то Амазонию можно назвать огромным котлом, в котором вода и воздух кипят, стерилизуются и насыщаются кислородом. Атмосферные и океанские течения в своей непрерывной циркуляции распределяют по всему миру богатство, собранное ими по пути через Амазонию и Антарктиду. Вот почему я сказал, что происходящее в далекой Амазонии вплотную касается и нас. В то время как повсюду исчезают с лица земли огромные пространства зелени и увеличивается число источников атмосферного загрязнения, амазонская сельва осуществляет поразительную деятельность по очистке воздуха, участвуя тем самым в великих природных циклах, ответственных за наше существование.

Но сегодня в Амазонии все чаще падают деревья. Дерзновенный проект колонизации находится в стадии своего развития. Там, где тысячелетиями считанное число людей (плотность населения Амазонии составляет немногим более одного человека на квадратный километр против 179 человек в Италии) вело жизнь вместе с природой и в природе, нынче шагает представленный наукой и техникой прогресс, неся с собой великие стройки и великую эксплуатацию. В самом центре Амазонии идет строительство 12 000 километров дорог, среди которых главенствует Трансамазонская магистраль, пролегающая в направлении с запада на восток. «Integrar para nao entregar» (интегрировать, чтобы не отвергнуть, взять, чтобы не потерять) – так сегодня в Бразилии говорят об Амазонии. Политические и экономические интересы толкают людей на завоевание последней оставшейся на земном шаре девственной территории.

Девственной Амазония оставалась вплоть до наших дней благодаря необъятным масштабам непроходимых лесов, жаркому влажному климату, в котором с таким трудом приживается белый человек, благодаря проливным дождям, малярии, наконец, легендам о кровожадных хищниках и диких племенах. Сегодня Трансамазонская магистраль пронизывает легенду и позволяет человеку приблизить к себе загадки сельвы: бесчисленные легионы муравьев («тукандера» – двухсантиметровый муравей, от укуса которого происходит воспаление желез; «саува» – муравей, прокапывающий длиннейшие подземные ходы, отчего рушатся деревья и хижины; красный и маленький «огненный муравей», который при укусе впускает в тело жертвы едкую кислоту), ужасных рыб («кандиру», проникающая в кишечник, страшные «пираний», сжирающие за несколько минут целого быка, другие рыбы, убивающие жертву сильнейшим электрическим разрядом), крокодилов и змей, включая знаменитую анаконду, о которой ходят слухи, будто она величиной с корабль и, ползая, прокапывает русла для новых рек. Кроме того, деревья, миллионы деревьев: красное дерево, кедр, гигантские, тяжелые, словно железо, деревья и другие, со всевозможными цветами и плодами (дающие резину, производящие молоко, похожее на коровье, которое можно взбивать, как сливки…).

Вот что такое Амазония. И еще многое, многое другое: пауки, тарантулы, «черные вдовы» – насекомые, от укуса которых человек слепнет; наконец, золото, марганец, олово, железо, драгоценные камни. Это Эльдорадо первопроходцев, зеленый ад искателей приключений. Влекомые призраком золота, сюда съезжались в поисках резинового дерева и прочих богатств всякие «гаримпейрос» и «серингейрос» (авантюристы, искатели местных богатств); они валили валом – белые, черные, желтые, со всех сторон света. Они пробивались (и пробиваются до сих пор) во тьму сельвы, на берега бесконечных рек с отвагой, граничащей с безумием, погибая здесь от болезней или от индейцев, храбро защищающих свои земли (мне говорили, что еще в 1962 году некоторые искатели резиновых деревьев обстреливали динамитом целые племена индейцев, чтобы отогнать их подальше).

Теперь к этим личным попыткам проникновения в сельву и ее эксплуатации прибавилось правительственное планирование. Вплоть до вчерашнего дня Амазония побеждала в этой борьбе. В ее первозданных дебрях увязали все беспорядочные нападки со стороны нашей цивилизации. Природная сила ее вод и безудержное плодородие земель всякий раз излечивали наносимые ей губительные раны. В бескрайних лесах Амазонии находили себе место, приют и спасение животные, растения и целые племена людей – индейцев, которые в других местах планеты вымирали естественно или насильственно.

Теперь все по-другому. Теперь цивилизация явилась сюда во всеоружии на штурм последнего бастиона зеленой природы. В каждом официальном кабинете городов Рио, Сан-Паулу, Бразилиа можно увидеть огромные плакаты с надписью: «Рог un Brazil novo» («За новую Бразилию»), а также изображение гигантских бульдозеров на гусеничном ходу, валящих вековые леса.

«Парадокс заключается в том, – рассказывал мне один знакомый в Рио, – что на географической карте Южной Америки Бразилию без Амазонии было бы трудно различить. И все же с экономической точки зрения потеря Амазонии в том ее виде, в каком этот край существовал до сих пор, ничего бы не означала практически. Амазония вносит менее 4 процентов в бразильский национальный доход; она производит и потребляет от силы 1 процент электроэнергии страны; здесь самые высокие показатели детской смертности и безграмотности. Однако если с вниманием заглянуть в этот зеленый мир, то можно увидеть, как много способна дать Амазония и как много теряет страна, не эксплуатируя ее. Край этот занимает более 6 миллионов квадратных метров территории; здесь сосредоточен 81 процент водных ресурсов страны, 79 процентов древесных ресурсов, половина железных копей, крупнейшие в мире разработки каменной соли, один из самых больших нефтяных бассейнов земного шара».

Еще один знакомый сказал: «Да, да. Все это верно. Но что будет потом? Вплоть до сегодняшнего дня Амазония была огромной бескрайней территорией, не имевшей связи с остальным миром; ее мизерное население вело первобытную жизнь, там отсутствовали особые запросы и проблемы. Амазония завтрашнего дня, подвергнутая мгновенной трансформации без всякой подготовки и постепенных переходов, с неконтролируемой эксплуатацией природных ресурсов, в моральной атмосфере гонки к легкой наживе выдвинет огромные социальные проблемы».

В размышлениях обо всем этом я не заметил, как прошло время. Уже вечер, и мы приземляемся в Альтамире. Дед Пауло оживился: в этих местах хороший климат, да и люди, живущие здесь, радушно встречают своих новых товарищей, приехавших разделить с ними судьбу. К сожалению, не менее активно встречают нас и москиты, не давая ни минуты покоя. Дед Пауло требует немедленно сделать ему прививку против малярии: боится этих комаров.

Мой гид, Вольтер Хескет, умный сердечный человек, сотрудник отдела внешних сношений НИКАРа, рассказал: «Всего лишь два года назад Альтамира была сравнительно небольшим местечком, не больше, чем в 1750 году, когда ее основали португальцы для своей торговли древесиной, золотом и резиной. Население ее составляли преимущественно холостяки, поэтому веселые женщины, которых первопроходцы всегда возят с собой, сделались их женами. Самую красивую из них звали Альтамира. Отсюда и название. Местечко расположилось за тысячу километров от Атлантического океана, и единственной связующей артерией всегда служила река. Теперь Альтамира – один из важнейших населенных пунктов на Трансамазонской магистрали. Всего за год ее население выросло с 6 до 18 тысяч жителей, а количество автомобилей увеличилось с 20 до 900. Если случится, что поймают вора, то здесь нет даже тюрьмы. А необходимые для повседневной жизни товары доставляются, как и прежде, по реке из Белена. Однако работа продолжается. У нас появились свои оседлые крестьяне, которые уже собрали первый урожай: 150 тысяч мешков риса, фасоли и кукурузы. Завтра мы туда поедем и сами посмотрим».

Да, завтра мы поедем и посмотрим на все хорошее и плохое, на жизнь и смерть вокруг этого красного ломтика земли – Трансамазонской дороги. Ломтика прогресса, красного и вытянутого, странным образом напоминающего, если взглянуть на него сверху, кровоточащую рану.

Альфредо – испуганный человек, но никогда в этом не признается. В разговоре он производит впечатление вдохновенного энтузиаста. С гордостью он сообщает мне, что прибыл сюда одним из первых, когда тут совсем еще ничего не было, только лес, темный и глухой, откуда временами доносились тревожные шорохи и непонятные звуки. Это место называется Джаруку. Альфредо заведует здесь лесопилкой, ее установили еще до начала работ на Трансамазонской дороге с целью заготовки пиломатериалов для домов будущих поселенцев. Сам того не замечая, Альфредо, словно солдат, отсчитывающий дни на фронте, сообщает мне, что он в Амазонии уже год, месяц и три дня. Он никак не может расстаться с привычкой спать ночью в гамаке, подвешенном к потолку лесопилки, поскольку боится, что его съедят звери. Еще он боится индейцев, которые первое время незримо приближались по ночам к лагерю и забрасывали камнями палатки и навесы. Теперь же, когда сюда подошла дорога, индейцы покинули эти места, отступили в глубь сельвы, но Альфредо ничему не доверяет.

Здесь многие ничему не доверяют. Многие, как Альфредо, всего боятся и считают дни. Дух приключений и надежда на скорый заработок заманили их в глубь лесов, но больше выдержать они не в состоянии, будучи по природе своей горожанами.

Это подтверждают сделанные мною сотни раз наблюдения в моем родном Лекко, а также в разных частях света. К лишениям более других приспособлены выходцы с земли, те, кто умеет ждать, когда брошенное в борозду семя даст всходы и принесет плоды. Земледельцы, крестьяне – удивительные люди. Я не могу без волнения думать о них.

Здесь их много. По мере продвижения Трансамазонской дороги НИКАР строит вдоль нее поселки. С 1970 года на участке дороги Мараба – Альтамира – Итаитуба (около 900 километров) поселились 1200 семей. Еще 20 тысяч крестьян переедут сюда на жительство позднее, во время следующего засушливого сезона. Каждому поселенцу предоставляются деревянный дом и впридачу сотня гектаров земли, сельскохозяйственный инвентарь, семена, медицинское обслуживание и возможность учиться. Капитал в размере 600 тысяч лир (приблизительно 600 рублей. – Прим, перев.) он возвратит в течение 20 лет. В одном только районе Альтамиры таких деревень, «агровилей», семь. Все они на одно лицо и пока что не имеют названия. Предполагается их пронумеровать: «Агровиль-1», «Агровиль-2»… «Агровиль-7». Что это – нехватка фантазии или современная урбанистическая система? (В Бразилиа, этом мрачном городе будущего, построенном великими архитекторами, почтовые адреса выглядят так: г-ну N, суперзона W, блок S, 777.)

По-моему, крестьяне выдержат. И в этом положительный аспект великого противоречивого мероприятия – завоевания человеком последней девственной территории земного шара.

Все они – бедные люди, выходцы с нищего Северо-Востока с его сухой землей. Здесь же земля жирная, красная, ее можно лет десять использовать без всяких удобрений.

Однако вся ли Амазония такова? Задаю этот вопрос ученому-натуралисту Хирано Киосо (уроженцу Сан-Паулу, сыну японских эмигрантов). «Природные условия вдоль дороги мы еще не изучали подробно, – отвечает он. – Сделано лишь первичное обследование леса да аэрофотосъемка местности. Одно можно сказать с уверенностью: в местах, где находятся индейские поселения, земля плодородная».

«Как вы думаете, смогут ли привезенные сюда и расселенные вдоль Трансамазонской магистрали люди обжить территорию, или же лес поглотит их жилища заодно с дорогой?» – «Действительно, способность леса к самовоспроизведению чрезвычайно велика. Кроме того, в течение шести месяцев, во время дождей, работать практически невозможно. Вам наверное, бросились в глаза участки дороги, размытые дождем. Их необходимо строить заново. Впрочем, все упирается в деньги: располагая соответствующими техническими средствами, поселенцы смогут выстоять и победить сельву».

Не только технические средства, но и настойчивость, упорство – хочется добавить мне – решат дело, Я присутствую на празднике первого урожая среди колонистов Трансамазонской дороги. Кругом царят оживление, радость. Люди довольны. Заодно празднуется и первая свадьба между поселенцами. Его зовут Домингос. Он кабокл (смешанных кровей), черноволосый, со смуглой кожей, девятнадцатый сын одной из семей с Северо-Востока. Ее зовут Наир. Она польского происхождения, светловолосая, голубоглазая, с нежными чертами лица и сильными мозолистыми от полевых работ руками.

Домингос и Наир образуют семью здесь, в чаще леса. Этот лес снабжает людей вкусным мясом своих животных, ароматным соком своих фруктов, но вместе с тем заставляет их терпеть долгое одиночество, тяжкую сырость, москитов, комаров. Славные крестьяне Домингос и Наир все вынесут под экваториальным солнцем, среди малярии, в зеленом аду. Я уверен в этом. Всякие общественники, техники, политики, военные – словом, все те, кто строит дорогу, рано или поздно уйдут отсюда в поисках другой, более престижной или доходной, деятельности. Эти же не уйдут никуда. Они останутся здесь и будут растить своих детей, таких же кабоклов, как они сами, сильных, как индейцы, фаталистов, как негры, предприимчивых, как европейцы. Дети – лучший «продукт» жизни, истинное богатство кабоклов. Мне посчастливилось познакомиться с неким отцом 32 детей от двух жен. Семьдесят процентов амазонского населения составляют дети.

«Люди в Амазонии становятся добрее, лучше оттого, что чувствуют себя здесь полезными», – говорит мне один общественный деятель из Рио, которому я рассказал про Домингоса и Наир. Мы на окраине Альтамиры, Общественный деятель, врач и топограф – все в один голос заявляют, что в городах жить больше невозможно, смысла нет. Тут лучше.

Вот ведь, пожалуйста. Это вам не авантюристы, влекомые призраком легкого обогащения, а такие же, как и мы, городские люди. Выдержат ли они?

На следующий день отправляюсь вместе с топографом посмотреть, как пробивают сквозь лес Трансамазонскую дорогу. Мой спутник – длинноволосый, очень симпатичный молодой человек (от лесной сырости в его длинных волосах завелась плесень). На дороге сейчас трудное положение. Из-за сильнейших проливных дождей участок до Итаитубы протяженностью в 1252 километра вряд ли будет готов к 29 августа, дате, на которую уже назначено его торжественное открытие. Как бы то ни было, сегодня погода хорошая, и можно подъехать к передовому участку работ. Меня всегда волнует зрелище подобных схваток цивилизации с природой.

Помимо группы топографов (они первыми проникают в лес после того, как выполнена аэрофотосъемка и намечен очередной участок строительства) здесь находятся еще семеро мужчин. Они вооружены на случай охоты, а также для защиты от диких зверей или индейских племен. У нас с собой несколько мотопил. Мы продвигаемся вперед, расчищая путь от кустов и валежника острыми лезвиями «терсадо». В лесу так темно, что трудно фотографировать. Расчистив пространство, измерив дистанцию падения ствола и выбрав деревья для повала, пильщик с мотопилой за несколько минут искусно выполняет свою работу.