Текст книги "Сыр и черви"

Автор книги: Карло Гинзбург

8. «Сосут кровь из бедняков»

Но что мог знать простой мельник об этом переплетении политических, социальных и экономических противоречий? Какой образ принимало в его глазах это столкновение могучих сил, которое незримо определяло его существование? Образ, конечно, получался примитивный и упрощенный, но весьма отчетливый. В мире существует много степеней «важности»: есть папа, есть кардиналы, епископы, есть священник в Монтереале; есть император, короли, князья. Но помимо этих иерархических градаций имеется еще одно фундаментальное противопоставление: «бедняков» и «тех, кто на верху», и Меноккио знает, что он принадлежит к числу бедняков. Отчетливо дихотомическая классовая структура, типичная для крестьянского сознания3737
  См. прекрасную работу: Ossowski S. Struttura di classe e coscienza sociale. Torino, 1966, в особенности с. 23 и далее.


[Закрыть]. Однако в высказываниях Меноккио можно усмотреть и признаки более дифференцированного отношения к власть предержащим. Яростное ниспровержение высших церковных властей – «и еще я думаю про наши порядки, что у нас папа и кардиналы и епископы такие богатые и сильные, что церковь и попы все захватили и сосут кровь из бедняков», – сочетается со значительно более умеренной критикой политической власти. «Я думаю, что венецианские синьоры потворствуют в этом городе ворам: когда пойдешь за покупкой и приценишься, тебе говорят – дукат, хотя цена этому грош». В этих словах чувствуется реакция крестьянина, соприкоснувшегося с чуждой ему реальностью города: между Монтереале или Авиано и таким крупным городом, как Венеция, пролегла целая пропасть. И при этом если папа, кардиналы и епископы прямо обвиняются в том, что «сосут кровь из бедняков», то о «венецианских синьорах» говорится всего лишь, что они «потворствуют в этом городе ворам». Это различие в тоне объясняется чем угодно, только не осторожностью: когда Меноккио произносил эти слова, перед ним восседали не только Аквилейский инквизитор со своим викарием, но и подеста Портогруаро. В глазах Меноккио главным символом угнетения была церковь. Спрашивается, почему?

Объяснение предложил он сам: «церковь и попы все захватили и сосут кровь из бедняков; если берешь в аренду клочок земли, то земля эта – церкви или епископа или кардинала». Как уже говорилось, мы не можем быть уверены, что он имел в виду свои личные обстоятельства. Из кадастра 1596 года, т.е. составленного через двенадцать лет после этих утверждений3838
  К сожалению, мы не располагаем инвентарным списком церковных владений для Фриули на данный период. Подобный список, весьма показательный, был составлен в 1530 г. по распоряжению венецианского наместника Джованни Базадона (здесь есть перечень лиц, арендующих земли, принадлежащие монтереальской церкви Сайта Мария, но среди них не фигурирует ни один Сканделла).


[Закрыть], следует, что один из участков, предположительно арендуемых Меноккио, граничил с землями, которые один из местных синьоров, Орацио ди Монтереале, отдавал в аренду серу Джакомо Марньано. Тот же кадастр, однако, указывает на наличие различных земельных участков, находившихся в собственности местных и близлежащих церквей и также отдаваемых в аренду: восемь участков принадлежали церкви Санта Мария, один – церкви Сан Рокко (и та, и другая – монтереальские), один – церкви Санта Мария в Порденоне. И Монтереале, конечно, не был исключением: в конце XVI века во Фриули, как и на прочей венецианской территории, у церкви сохранялись значительные владения3939
  Stella A La proprieta ecclesiastica nella Repubblica di Venezia dal secolo XV al XVTI // Nuova rivista storica. XLII. 1958. P. 50–77; Ventura A Considerazioni suU'agricultura veneta e sulTaccumulazione originaria del capitale nei secoli XVI e XVII // Studi storici. IX. 1968. P. 674–722; Chittolini G. Un problema aperto. Op. cit. P. 353–393.


[Закрыть]. Там, где они уменьшались количественно, они улучшались и укреплялись качественно. Утверждения Меноккио представляются более чем обоснованными, даже если ему на личном опыте не пришлось сталкиваться с церковной собственностью и жесткими условиями ее аренды (на церковные владения никогда не распространялась политика сдерживания арендных платежей, проводившаяся венецианскими властями). Достаточно было взглянуть вокруг.

И все же какова бы ни была доля церковных владений в Монтереале и окрестностях, этим может объясняться только ожесточенность обвинений Меноккио, но не их обобщенность. Папа, кардиналы и епископы «сосут кровь из бедняков», но, спрашивается, с какой целью и по какому праву? Папа «такой же человек, как мы», за тем исключением, что у него больше власти (он «может приказывать») и, следовательно, он «более важный». Между мирянами и духовенством нет никакой разницы: таинство священства – это «барышничество». Как, впрочем, и все прочие таинства и установления церкви: все это «барышничество», «фальшь», нужные затем, чтобы потуже набить кошельки. Этой колоссальной постройке, скрепленной кровью и потом бедняков, Меноккио противопоставляет иную религию, для которой все равны, ибо дух божий веет, где хочет.

Толчком к осознанию своих прав для Меноккио послужили, следовательно, его размышления о религии. Любой мельник может проповедовать истины веры папе, королю, князю, потому что имеет в себе тот дух, который Господь даровал всем. По той же причине он смеет прямо говорить «о дурных делах тех, кто наверху». К решительному ниспровержению существующих социальных иерархий Меноккио увлекал не только протест против эксплуатации, но и собственно религиозная идеология, утверждавшая присутствие в каждом человеке некоего «духа», которого Меноккио называл то «божьим», то «святым».

9. «Лютеране» и анабаптисты

Кажется очевидным, что за всем этим стоит протестантская Реформация, тот страшный удар, который она нанесла принципу авторитета – не только религиозного, но и общественно-политического. В каких отношениях находился Меноккио со сторонниками Реформации и как понимал их идеи?

«Лютеранин, по-моему, – это тот, кто учит злому и ест скоромное по пятницам и субботам», – так говорил Меноккио судьям, его допрашивавшим. Но судя по всему, он сознательно предложил столь упрощенное и искаженное толкование. Много лет спустя во время второго процесса (в 1599 г.) стало известно, что Меноккио говорил некоему крещеному еврею по имени Симон о лютеранах, которые явятся после его смерти и «заберут его кости». Казалось бы, спорить больше не о чем. На самом деле, это не так. Ниже мы вернемся к вопросу о том, насколько были обоснованы ожидания Меноккио, сейчас же нужно отметить, что термин «лютеранин» встречается здесь в таком контексте, который лишь подтверждает крайнюю смысловую расплывчатость, отличавшую его в данную эпоху. Согласно Симону, Меноккио отрицал какую-либо ценность евангелия, не принимал божественность Христа и восхвалял некую книгу, в которой предположительно опознается Коран. Трудно дальше уйти от Лютера и его учения. Нам снова нужно начинать с нуля и продвигаться вперед с осторожностью, от одного предположения к другому.

Экклезиология Меноккио – назовем ее так – реконструируется на основе его сделанных в Портогруаро показаний с большой определенностью. В сложной панораме религиозных учений того времени она ближе всего напоминает позицию анабаптистов4040
  Библиография вопроса чрезвычайно обширна. О религиозном радикализме в общем плане см.: Williams G. H. The Radical Reformation. Philadelphia, 1962. Об анабаптизме см.: Clasen C. P. Anabaptism. A Social History (1525–1618): Switzerland, Austria, Moravia, South and Central Germany. Ithaca – L., 1972. О ситуации в Италии см. материалы, приводимые в работах: Stella A. Oairanabattismo al socianesimo nel Cinquecento veneto. Padova, 1967; Idem. Anabattismo e antitrinitarismo in Italia nel XVI secolo. Padova, 1969.


[Закрыть]. Акцент на простоте слова божьего, отказ от культовых изображений, церемоний и таинств, отрицание божественности Христа, сосредоточенность на практической религиозности и на делах благочестия, обличения пауперистского толка, направленные против церковных «роскошеств», веротерпимость – все это прямо перекликается с религиозным радикализмом анабаптистов. Правда, у Меноккио нет высказываний в поддержку крещения взрослых. Но установлено, что и итальянские анабаптисты очень быстро пришли к отрицанию крещения наряду со всеми другими таинствами: они допускали лишь духовное крещение, предполагающее внутреннее возрождение человека. Меноккио, со своей стороны, считал, что крещение вообще не нужно: «я думаю, что все новорожденные принимают крещение – их крестит Бог, который все на земле благословляет...»

Движение анабаптистов, захватив значительную часть северной и центральной Италии и завоевав особенную популярность в Венецианской области, в середине XVI века встретилось с ожесточенным религиозным и политическим преследованием, сигналом к которому послужил донос одного из его вождей, и было разгромлено4141
  Ср.: Stella A. Dall'anabattismo al socianesimo. Op. cit. P. 87 sgg.; Idem. Anabattismo e antitrinitarismo. Op. cit. P. 64 sgg. Ср.-также: Ginzburg С. I costituti di don Pietro Manelfi. Firenze – Chicago, 1970.


[Закрыть]. Но некоторые разрозненные группы продолжали свою подпольную деятельность, в том числе и во Фриули4242
  О религиозной ситуации во Фриули см.: Paschini P. Eresia e Riforma cattolica al confine orientale d'ltalia // Lateranum, XVII. No 1–4, Romae, 1951; De Biasio L. L'eresia protestante in Friuli nella seconda meta del secolo XVI // Memorie storiche Forogiuliesi. LII. 1972. P. 71–154. О ремесленниках из Порчии см.: Stella A. Anabattismo e antitrinitarismo. Op. cit. P. 153–154.


[Закрыть]. Не исключено, что анабаптистами были, например, ремесленники из Порчии, попавшие в тюрьму инквизиции в 1557 году: они собирались в доме одного дубильщика и сукновала, где читали Писание и говорили «об обновлении жизни..., о разноречиях евангелий и об очищении от грехов». Как мы убедимся в дальнейшем, Меноккио, который, согласно одному из свидетелей, уже тридцать лет назад вел свои еретические речи, вполне мог находиться в контакте с этой группой.

И все же, несмотря на все эти совпадения во взглядах, не представляется возможным отнести Меноккио к числу анабаптистов. Для анабаптиста были немыслимы те положительные высказывания, которые Меноккио делал о мессе, евхаристии и даже, до определенных пределов, об исповеди. И главное, анабаптист, считавший папу воплощением Антихриста, никогда бы не сказал об индульгенциях то, что сказал Меноккио4343
  Вот что, к примеру, писал в 1552 г. Марко-красильщик, отрекшийся от анабаптистской ереси: «они (анабаптисты) убеждали меня, что нельзя верить папским отпущениям, потому что они гроша медного не стоят».


[Закрыть]: «я думаю, им можно верить, ведь если человек, которого Бог поставил за себя, а именно папа, дарует прощение, то это все равно как будто его дарует Бог, ведь оно дано его управляющим или вроде того». Это материалы первого допроса, проходившего в Портогруаро (28 апреля): поведение Меноккио на нем – независимое, а порой и просто дерзкое, – не позволяет объяснить подобные высказывания осторожностью или расчетом. Кроме того, для анабаптистов с их жесткими сектантскими ограничениями неприемлема та разнородность текстов, на которые Меноккио, в чем мы еще будем иметь возможность убедиться, ссылался как на «источники» своих религиозных идей. Для анабаптистов единственным источником истины было Священное писание, если не просто одно евангелие; как утверждал сукновал, возглавлявший только что упомянутую группу из Порчии, «помимо него не следует верить никакому другому писанию, ибо ни в каком другом писании, кроме евангелия, не содержится ничего, потребного для спасения души»4444
  См.: Stella A. Anabattismo e antitrinitarismo. Op. cit. P. 154. Ср. также, что говорил тряпичник из Бергамо Вентура Боничелло, которого судили за приверженность к анабаптистской ереси: «Другие книги, кроме Священного писания, мне мерзки».


[Закрыть]. Меноккио, напротив того, черпал нужные ему сведения из самых разнохарактерных книг – от «Цветов Библии» до «Декамерона». Иначе говоря, у Меноккио и анабаптистов можно заметить сходные взгляды, но проявляются они в совершенно различных контекстах.

Но если случай Меноккио не удается объяснить конкретным влиянием анабаптизма, может быть подходит более общее объяснение? У Меноккио, похоже, были контакты с «лютеранами» (в то время это название прилагалось ко всем неортодоксальным течениям мысли почти без разбора): так, может, все дело в импульсе, данном ему идеями протестантства?

И это объяснение, однако, не годится. Однажды у инквизитора и Меноккио состоялся весьма любопытный диалог. Инквизитор спросил: «Что вы понимаете под оправданием?» Меноккио, обычно столь охотно излагавший свои «убеждения», на этот раз просто не понял вопроса. Монаху пришлось объяснить ему, «quid sit iustiflcatio»**
  «что есть оправдание» (лат.).


[Закрыть], и в ответ Меноккио, как мы уже видели, выступил с отрицанием того, что Христос умер во спасение человечества: «если кто-то согрешил, он и должен каяться». Аналогичный случай произошел с «предопределением»: Меноккио не знал, что означает это слово, и только после объяснений инквизитора заметил: «Я не верю, что Бог кого-либо заранее предназначает к вечной жизни». Оправдание и предопределение – две темы, вокруг которых и шел в основном религиозный спор в Италии эпохи Реформации, – не значили ровным счетом ничего для этого фриульского мельника, и это при том, что, как мы убедимся в дальнейшем, он не мог, хотя бы однажды, не встретиться с ними в книгах, которые он читал.

Это тем более примечательно, что даже в Италии интерес к этим темам не ограничивался высшими кругами общества.

 
Теперь лакей, кухарка и привратник
За завтраком жуют свободу воли,
А оправданье верой – за обедом.
 

Так писал в середине XVI века поэт-сатирик Пьетро Нелли, иначе прозывавшийся мессером Андреа да Бергамо4545
  Andrea da Bergamo [P. Nelli]. II primo libro delle satire alia carlona. In Vinegia, 1566. C. 31r.


[Закрыть]. Несколькими годами раньше неаполитанские кожевники, наслушавшись проповедей Бернардино Окино, спорили до хрипоты о посланиях апостола Павла и о предопределении4646
  Tacchi Venturi P. Storia della Compagnia di Gesu in Italia. Roma, 1938. I. P. 455–456.


[Закрыть]. Дебаты о том, что важнее, вера или дела, могли давать самые неожиданные отзвуки – вплоть до прошения, которое одна миланская проститутка адресовала городским властям4747
  Chabod F. Per la storia religiosa dello Stato di Milano // Chabod F. Lo Stato e la vita religiosa a Milano nell'epoca di Carlo V. Torino, 1971. P. 335–336.


[Закрыть]. Примеры взяты первые попавшиеся, их легко умножить, но им всегда будет присуща одна общая черта: они все имеют отношение к городу4848
  Крайне редко можно встретить свидетельства, подобные тому, которое мы находим в донесении М. Дандоло, венецианского посла в Риме (14 июня 1550 г.); «братья-инквизиторы... сообщают удивительные известия из Брешии и еще более удивительные из Бергамо, в том числе о мастеровых, которые по праздникам ходят по деревням и, забравшись на деревья, проповедуют лютеранскую ересь крестьянам» (Paschini P. Venezia. Op. cit. P. 42).


[Закрыть]. Это еще одно указание в числе прочих на глубокую пропасть, уже давно разделившую в Италии город и деревню. Анабаптисты, возможно, и попытались бы подчинить своему влиянию деревню, если бы их движение не было быстро подавлено религиозными и политическими репрессиями; несколько десятилетий спустя успешное наступление на деревню провели – под совершенно иными лозунгами – религиозные формирования Контрреформации – иезуиты, в первую голову4949
  Этой тематики я касался в одной из предыдущих работ (Folklore, magia e religione // Storia d'ltalia. Torino, 1972. I. P. 645 sgg., 656 sgg.) и надеюсь вернуться к ней в будущем.


[Закрыть].

Отсюда, впрочем, не следует, что в течение XVI века религиозные смуты вовсе обходили итальянскую деревню стороной5050
  Нижеследующий параграф отчасти конкретизирует, отчасти исправляет сказанное мной в указанной в предыдущей сноске работе (с. 645).


[Закрыть]. Однако в деревне за тонким поверхностным слоем современных тем и понятий всегда скрывается массивный костяк иной, куда более древней традиции. Что общего с Реформацией имеет космогония, подобная той, что зародилась в голове у Меноккио – первозданный сыр, в котором как черви копошатся ангелы? А высказывания, которые приписывались Меноккио его односельчанами – «все, что мы видим, это Бог, и мы тоже боги», «небо, земля, море, воздух, бездна и ад – все это Бог» – что в них реформационного? Не правильнее ли будет отнести их на счет традиционных крестьянских верований, чье происхождение теряется в глубине веков? Реформация, разбив поверхностное религиозное единомыслие, пробудила их к жизни; Контрреформация в попытке это единомыслие восстановить вывела их на свет прежде, чем окончательно уничтожить.

Если это действительно так, тогда нет нужды искать объяснение радикальным идеям, высказанным Меноккио, ни в анабаптизме, ни в некоем абстрактном «лютеранстве». Мы должны задаться вопросом, не принадлежат ли они вполне независимому течению крестьянского радикализма5151
  Я не склонен преувеличивать значение терминологических тонкостей, но считаю нужным подчеркнуть, что вполне сознательно предпочел этот термин всем другим («народный рационализм», «народная Реформация», «анабаптизм»), 1) Термин «народный рационализм» был введен Беренго (Nobili e mercanti. Op. cit. P. 435 sgg.) для описания явлений, в принципе идентичных тем, которые меня здесь интересуют. Однако они мало походят на то, что мы сейчас понимаем под проявлениями «разума» (взять, к примеру, видения Сколио, о которых ниже), и потому мне этот термин представляется малоудачным. 2) Крестьянский радикализм, которым я занимаюсь, является, без сомнения, одной из составных частей «народной Реформации», о которой писал Мачек («эти независимые течения в европейской истории XV—XVI веков можно считать радикальной народной Реформацией» – Macek J. La Riforma popolare. Firenze, 1973. P. 2; курсив мой). Надо, однако, иметь в виду, что он много старше XV века (см. следующее прим.) и его значение не ограничивается внесением народного элемента в движение Реформации. 3) Термин «анабаптизм» в качестве обобщенного понятия, охватывающего все проявления религиозного радикализма в данный период, был предложен Кантимори (Eretici italiani del Cinquecento. Firenze, 1939. P. 31 sgg.), который, правда, затем от него, под влиянием критики Риттера, отказался. Недавно к нему вернулся Ротондо; для него анабаптизм – это «некая смесь профетизма, антицерковного радикализма, антитринитаризма и эгалитаризма..., популярная среди нотариусов, врачей, преподавателей грамматики, среди монахов и купцов, среди городских ремесленников и крестьян» (I movimenti ereticali nell'Europa del Cinquecento // Rivista storica italiana. LXXVTII. 1966. P. 138–139). Такое расширительное толкование представляется неоправданным, ибо не учитывает глубоких различий, существовавших между народной религиозностью и религиозностью образованных слоев, между религиозным радикализмом деревни и религиозным радикализмом города. Мало помогают делу и всякого рода туманные «типологии», о которых говорит А. Оливьери (Sensibilita religiosa urbana e sensibilita religiosa contadina nel Cinquecento veneto: suggestioni e problemi // Critica storica. IX. 1972. Р. 631–650): под знаменем анабаптизма здесь объединяются явления совершенно разнородные, вплоть до крестных ходов в честь Богоматери. Главная на данный момент исследовательская задача состоит в том, чтобы выявить скрытые связи между различными составными частями «народной Реформации» и должным образом оценить значение религиозной и культурной традиции, носительницей которой являлась итальянская и европейская деревня, – той самой традиции, которая лежит в основе мировоззрения Меноккио. Для определения ее я ввел понятие «крестьянского радикализма», имея при этом в виду не столько «радикальную Реформацию» Уильямса (в отношении которой см. справедливые замечания Мачека), сколько высказывание Маркса о радикализме, который «во всем добирается до самых корней» – метафора, чрезвычайно уместная в контексте нашего исследования.


[Закрыть], которое много старше Реформации и которое бури этой эпохи лишь вынесли на поверхность5252
  См. интересную статью Вейкфилда (Wakefield W. L. Some Unorthodox Popular Ideas of the Thirteenth Century // Medievalia et Humanistica. No 4. 1973. P. 25–35), который, исследуя материалы тулузской инквизиции, выявил в показаниях обвиняемых «statements often tinged with rationalism, skepticism, and revealing something of a materialistic attitude. There are assertions about a terrestrial paradise for souls after death and about the salvation of unbaptized children; the denial that God made human faculties; the derisory quip about the consumption of the host; the identification of the soul as blood; and the attribution of natural growth to the qualities of seed and soil alone» (P. 29–30; «утверждения, зачастую окрашенные рационализмом, скептицизмом и подводящие к тому, что можно назвать материалистической позицией. Здесь можно встретить высказывания о том, что души после смерти попадают в земной рай, и о возможности спасения некрещеных младенцев; несогласие с тем, что все способности человека является порождением Бога, сарказмы по поводу причастия, отождествление души с кровью, отношение к плодородию как к независящему ни от чего, кроме свойств семян и почвы» – англ.). Все эти идеи автор вполне резонно отказывается связывать с влиянием катаров и относит к вполне самостоятельной традиции. (Движение катаров могло в лучшем случае пробудить к жизни эту традицию или привлечь к ней внимание инквизиторов и тем самым сделать ее известной). Любопытно, что еретическое утверждение, вменявшееся в вину одному нотарию, в конце XIV в. принадлежавшему к секте катаров – «quod Deus de celo non facit crescere fructus, fruges et herbas et alia, quae de terra nascuntur, sed solummodo humor terre» («плоды, злаки, травы и все прочее, произрастающее на земле, рождается не по велению Бога с небес, а производится земляными соками» – лат.), – прямо перекликается со словами фриульского крестьянина, жившего тремя веками позже: «Когда священники благословляют поля и кропят их святой водой на Богоявление, то от этого ни винограда, ни фруктов не прибавится, если не приложить труда и не прибавить навоза» (см. соответственно: Serena A. Fra gli eretici trevigiani // Archivio veneto-tridentino, III, 1923, P. 173; Ginzburg C. I benandanti. Op. cit. P. 38–39). Понятно, что в последнем случае катары ни при чем. Речь, скорее, идет об идеях, что «may well have arisen spontaneously from the cogitations of men and women searching for explanations that accorded with the realities of the life in which they were enmeshed» (Wakefield W. L. Some Unorthodox. Op. cit. P. 33; «спонтанно рождаются у людей, нуждающихся в таких объяснениях природных явлений, которые не расходились бы с их жизненным опытом» – англ.). Похожие примеры можно легко умножить. Именно эту культурную традицию, которая дает о себе знать на протяжении многих веков, мы обозначаем термином «крестьянский (или «народный») радикализм». К его компонентам, перечисленным Вейкфилдом – рационализм, скептицизм, материализм, – надо добавить утопизм, основанный на принципе всеобщего равенства, и натурализм в подходе к религии. Сочетание всех или почти всех вышеуказанных компонентов рождает на свет явления крестьянского «синкретизма» (который выступает по отношению к ним в качестве их всеобщего субстрата); ср., к примеру, археологические материалы, указываемые в кн.: Bordenave J., Vialelle M. Aux racines du mouvement cathare: la mentalite religieuse des paysans de l'Albigeois medieval. Toulouse, 1973.


[Закрыть].

10. Мельник, живописец, шут

Инквизиторы не могли поверить, что обычный мельник способен самостоятельно, вне влияний со стороны, прийти к подобным мыслям. У свидетелей допытывались, говорил ли Меноккио «всерьез или в шутку или словно бы повторяя чужие слова», от самого Меноккио добивались имен его «сотоварищей», но не добились ничего. Меноккио, в частности, заявил со всей определенностью: «Я никогда никого не встречал, кто был бы тех же убеждений, что и я; до этих мыслей я дошел своим умом». В этом случае, однако, он не говорил всей правды. В 1598 году дон Оттавио Монтереале (который, напомним, был косвенно причастен к тому, что инквизиция заинтересовалась Меноккио) сообщил, что по его сведениям, «этот Меноккио набрался своих богопротивных мыслей у художника из Порчии по имени Никола», когда тот работал в Монтереале в доме" синьора де Лаццари, родственника дона Оттавио. Имя этого художника упоминалось и во время первого процесса5353
  В известных мне работах о фриульской живописи имя Николы из Порчии не упоминается. Антонио Форниз, специально занимающийся этим вопросом, любезно уведомил меня (в письме от 5 июня 1972 г.), что не обнаружил никаких следов ни «Николы из Порчии», ни «Николы Мелькиори» (см. ниже). Надо заметить, что художник и мельник могли соприкасаться не только по религиозным, но и по профессиональным мотивам. Случаи, когда живописцы, скульпторы и архитекторы обращались в соответствующее венецианское ведомство за привилегией на постройку мельницы, весьма нередки. Иногда среди таковых попадаются известные имена – например, скульптора Антонио Риччо или архитектора Джорджо Амадео или Якопо Бассано. Двое первых получили в сенате такую привилегию в 1492 г., Бассано – в 1544. Ср.: Mandich G. Le privative industriali veneziane (1450–1550) // Rivista del diritto commercials XXXIV. 1936. P. I. P. 538, 541, 545. Для последующего периода существование аналогичных случаев устанавливается на основе архивных документов, любезно предоставленных в мое распоряжении Карло Пони.


[Закрыть], причем Меноккио реагировал на него с явным смущением. Сначала Меноккио заявил, что встречался с ним во время великого поста и тот ему сказал, что постится только «из страха» (сам же Меноккио разрешал себя «немного молока, сыру и несколько яиц», оправдываясь своей слабой физической конституцией). И тут же Меноккио начал рассказывать в довольно туманных выражениях о некоей книге, принадлежавшей Николе, явно стараясь увести разговор в сторону. Самого Николу не преминули вызвать в инквизицию, но вскоре отпустили, удовлетворившись похвальными аттестациями, выданными ему двумя священниками из Порчии. И только во время второго процесса прозвучал намек на возможность постороннего влияния на еретические воззрения Меноккио. На допросе 19 июля 1599 года инквизитор спросил Меноккио, с каких пор он стал считать (опираясь, как мы впоследствии увидим, на одну новеллу «Декамерона»), что любой человек может рассчитывать на спасение, если не изменяет своей вере, и поэтому турку нужно оставаться турком и не следует обращаться в христианство. Меноккио ответил: «Я этих мыслей уже пятнадцать или шестнадцать лет – начали мы как-то разговаривать, и дьявол мне это подсказал». «С кем начали разговаривать?» – тут же спросил инквизитор. Только сделав долгую паузу («post longam moram»), Меноккио ответил: «Не знаю».

С кем-то, значит, Меноккио все же беседовал о религии пятнадцать или шестнадцать лет назад – всего вероятнее, в 1583 году, поскольку в начале следующего года он уже сидел в тюрьме. Можно с уверенностью предполагать, что именно у этого человека Меноккио одолжил и саму подозрительную книгу, «Декамерон». Пару недель спустя Меноккио назвал его имя – Никола Мелькиори. Не только совпадение имени, но и совпадение дат (на это обстоятельство инквизиторы не обратили внимание) позволяют отождествить его с Николой из Порчии, о котором в 1584 году Меноккио говорил, что не видел его в течение года.

Дон Оттавио Монтереале был хорошо осведомлен: Меноккио беседовал о религии именно с Николой из Порчии. Мы не знаем, входил ли этот Никола в тот кружок местных мастеровых, которые двадцатью пятью годами раньше собирались для совместного чтения евангелия5454
  В материалах суда над этой группой из Порчии не фигурирует никакой Никола.


[Закрыть]. Но в любом случае, несмотря на благоприятные аттестации, добытые им в 1584 году, он уже задолго до этого пользовался славой «отъявленного еретика». Так его назвал в 1571 году порденонский дворянин Фульвио Рорарио5555
  В доме Рорарио Никола расписывал мебель.


[Закрыть], сообщая о случае восьми– или десятилетней давности: по его словам, Никола «сам рассказывал, как разбил несколько иконок, украшавших церквушку неподалеку от Порчии, и при этом твердил, что они плохо изготовлены и некрасиво смотрятся..., и что это барышничество, что не годится помещать изображения в церкви». Нельзя не вспомнить о Меноккио и его решительном осуждении священных изображений. И это еще не все, чему он научился от Николы из Порчии.

«У Николы, – рассказывал Меноккио генеральному викарию, – была книга, называемая «Замполло», и в ней говорилось об одном шуте, как он умер и попал в ад, но и там продолжал свои штуки; и еще я помню, что там был его кум, а один черт водил дружбу с этим шутом, и кум про это прознал и сказал шуту, чтобы тот притворился сильно больным, и он так и сделал, и тогда черт ему сказал: «Признавайся, что ты задумал, говори правду, потому что и в аду нужно вести себя по правде». Генеральному викарию этот рассказ должен был показаться нагромождением нелепиц: он продолжил допрос, но повернул его к более серьезным темам – например, утверждал ли Меноккио, что все люди обречены попасть в ад, – тем самым упустив весьма важный след. Из книги, одолженной ему Николой из Порчии, Меноккио почерпнул многие излюбленные свои темы и выражения, хотя и принял имя главного персонажа, Занполо, за название.

В этой книге, называвшейся «Сон Каравии»5656
  На колофоне значится: In Vinegia, nelle case di Giovanni Antonio di Nicolini da Sabbio, ne gli anni del Signore, MDXLI, dil mese di maggio. Специальных исследований «Сна» не существует; относительно самого Каравии и того литературного течения, к которому его «Сон» отчасти принадлежит, см: Rossi V. Un aneddoto della storia della Riforaia a Venezia // Scritti di critica letteraria. Ill: Dal Rinascimento al Risorgimento. Firenze, 1930. P. 191–222; и предисловие к кн.: Novelle dell'altro mondo. Poemetto buffbnesco del 1513. Bologna, 1929. О хождениях в ад буффонов и других народных комических персонажей см; Bachtin M. L'oeuvre de Francois Rabelais. Op. cit. P. 393 (русское цит. изд.: с. 430–431 – прим. пер.).


[Закрыть], венецианский ювелир Алессандро Каравиа вывел в качестве персонажей самого себя и знаменитого буффона Занполо Лиомпарди, своего свояка, незадолго до того умершего в глубокой старости.

 
Вы Меланхолии мне кажетесь портретом,
Написанным отменным живописцем.
 

– с таким словами обращается в начале Занполо к Каравие (которого гравюра на фронтисписе представляет как раз в позе дюреровской «Меланхолии»)5757
  Хотя гравюра на фронтисписе ничем особенным не отличается от принятого в иконографии того времени изображения «меланхолии», зависимость от рисунка Дюрера, хорошо известного в Венеции, представляется несомненной. Ср.: Klibansky R., Saxl F., Panofsky E. Saturn and Melancholy. Studies in the History of Natural Philosophy, Religion and Art. L., 1964.


[Закрыть]. Каравия пребывает в печали: его удручает зрелище мира, в котором царит несправедливость. Занполо его утешает, напоминая, что жизнь истинная начинается не на земле.

 
Как мне б хотелось новости узнать
О том, что на том свете происходит.
 

– восклицает Каравия. Занполо обещает после смерти исполнить его желание. Такая возможность вскоре предоставляется: большую часть поэмы занимает сон ювелира, в котором ему является его друг-буффон и рассказывает о своем путешествии в рай, где он беседует со св. Петром, и в ад, где он сначала сводит дружбу с дьяволом Фарфарелло, пленив его своими трюками, а затем встречает другого знаменитого буффона, Доменего Тайакальце. Тот советует Занполо прибегнуть к хитрости, чтобы исполнить обещание, данное Каравие:

 
Я знаю: Фарфарел тебе приятель
И он тебя проведать поспешит.
Когда же спросит, как тебе живется,
И сильно ль припекает, сделай вид,
Что мочи нет терпеть. Утешить
Тебя захочет, тут ты и проси
Желание заветное исполнить.
 

«Тогда я притворился», – рассказывает Занполо, —

 
Что стражду горькой мукой,
И притулился в угол, дожидаясь,
Когда наведается бес-приятель.
 

Но уловка не удалась, и Фарфарелло обрушивается на него с упреками:

 
Обман твой ясен мне. Мне горько,
Что ты со мной на хитрости пустился.
Ты думаешь, в аду уж места нет
Ни дружеству, ни верности, ни правде?
Ты ошибаешься…
 

Все же он его прощает и дозволяет явиться к Каравие с докладом. Каравия, пробудившись ото сна, преклоняет колени перед распятием.

Меноккио запомнился призыв черта говорить правду даже в аду, и это, без сомнения, одна из центральных тем «Сна», связанная с критикой лицемерия, в особенности монашеского. «Сон» был опубликован в мае 1541 года, т.е. в то время, когда в Регенсбурге шли переговоры, имевшие целью примирить католиков и протестантов; он является типичным выражением итальянского евангелизма. «Глумство, изличья, шутки и потехи» двух буффонов, Занполо и Тайакальце, которые даже перед престолом Вельзевула пускаются в пляс, «сверкая тугими ягодицами», представляют собой карнавальный фон для обстоятельного разговора на серьезные религиозные темы. Тайакальце в открытую восхваляет Лютера:

 
И среди них известный Мартин Лютер,
Чье имя у германцев всех в почете.
Попов он ставит ни во что. К собору
Народы громогласно призывает.
Во всяком он ученье искушен,
Но чистому евангелью привержен.
Смутил он многих: тот теперь твердит,
Что лишь Христос нам, грешникам, заступа,
Другой все упованья возложил
На Павла Третьего с Климентом вкупе.
Один бранится, лается другой
И верит всяк, что лишь соборно, вместе
Недоуменья эти разрешим.
 

Лютер достоин одобрения, тем самым, ибо он призывает к созыву собора для наведения порядка в вопросах вероучения, а также учит «чистому евангелью».

 
Костлявая ко мне явилась, кум,
Не во время. Я не успел спознать,
Какая вера правильнее в мире
И каковой мне надлежит держаться.
Всего важнее человеку верить
И в вере никогда не колебаться.
Евангелья держаться нерушимо,
А в остальном о Мартине не печься.
 

Что такое «чистое евангелье», объясняют по очереди Занполо, святой Петр и Тайакальце. Прежде всего, это оправдание верой в жертву Христову:

 
Чтоб душу христианину спасти,
Соблюсть необходимо три условья.
Во-первых, Бога почитать душой
И веровать Ему непрекословно.
Второе, быть в надежде, что Христос
Спасенье всем купил своею кровью.
И третье: в сердце жар любви иметь
И Духом Святым в деле облачаться.
Исполнишь все, и ада избежишь.
 

Не нужно, следовательно, никаких теологических премудростей, на которые так охотно пускаются монахи и на которые так падки невежды:

 
Невежд есть много, что, ученых корча,
Священные предметы обсуждают
И богословствуют сверх всякой меры,
Сбивая паству с правого пути.
О предопределении толкуют,
О воле, что свободною зовется,
Пытают тайны, скрытые от глаз
И разума людского. А уж им-то,
Чья вся премудрость – «Отче наш» и «Верю»,
И вовсе непосильные. Дорогу
Прямую к небесам искать нет нужды:
Евангельем указана она.
Куда приглядней было бы монахам,
Оставив суемудрие, что с толку
Сбивает легковерных простецов,
Со словом божиим людей знакомить
И только…
 

Отрицание теологических хитросплетений ради простоты истинной религии памятно нам по некоторым высказываниям Меноккио, который, впрочем, утверждал, что не знает слова «предопределение», хотя и встречал его в этой поэме. Еще большее сходство наблюдается между осуждением «законов и повелений церкви» как «барышничества» (этим термином пользовался, как мы видели, также и Никола из Порчии) и инвективой против священников и монахов, которая во «Сне» вложена в уста св. Петра:

 
Барыш искать приучены повсюду
И в смерти даже. Торжище ведут
О мертвом теле словно на базаре
И мздой не поступаются. А после
Глумясь над простаком, с деньгой
Последнюю простившимся, утробу
Лелеют ненасытную и глотку
Луженую. Барышничать пустились
И церковью моею, все добро
Себе хватая, бедняков в забросе
Оставив, службу божью позабыв.
 

Отрицание чистилища5858
  Занполо не описывает чистилище; лишь в одном месте он довольно туманно упоминает о муках, в «аду чинимых, в чистилище то бишь».


[Закрыть] и, следовательно, какой-либо пользы заупокойных служб, осуждение латинского языка священников и монахов («Они нарочно в церкви говорят Не по-людски, а по-латински»), негодование против «церквей роскошных»5959
  На этом Каравия делает особенный упор, осуждая среди прочего грандиозное строение школы Сан Рокко.


[Закрыть], оговорки в отношении культа святых:

 
Святые, сын мой, Бога почитали,
И мы за то их чтим. Святому
Их житию мы если подражаем,
То чаем лику их сопричаститься.
Но кто о милости их молит, тот
И думает, и делает неверно.
 

– и в отношении исповеди:

 
Тот христианин истинный, кто Богу
В душе свершает исповедь своей
И ежечасно, а не раз в году,
Лишь чтоб не записали в иудеи.
 

– все это, как мы могли убедиться, мотивы, то и дело встречающиеся в признаниях Меноккио. Он читал «Сон Каравии» через сорок с лишним лет после его выхода в свет, и историческая обстановка к тому времени решительным образом изменилась. Собор, который должен был примирить «папистов» и протестантов (раздор между ними Каравия сравнивал с враждой струмьеров и замберланов, двух фриульских партий), был созван, но оказался собором гнева, а не мира. Для людей, близких Каравии по духу, церковь, вырисовывающаяся из тридентских постановлений, ничем не напоминала ту «исправленную» по заветам «чистого евангелия» церковь, о которой они мечтали6060
  О написанном им после «Сна» см.: Rossi V. Un aneddoto. Op. cit. В 1557 г. Каравиа попал под суд инквизиции, на котором среди материалов обвинения фигурировал также и «Сон», написанный, как утверждалось на процессе, «в насмешку над религией» (см.: Ibid. P. 220; весьма характерное завещание Каравии от 1 мая 1563 г. приводится на с. 216–217).


[Закрыть]. И Меноккио «Сон Каравии» должен был казаться памятником давно минувшей эпохи. Конечно, антиклерикальная и антитеологическая пропаганда оставалась по-прежнему злободневной, но взгляды Меноккио на религию далеко ушли от «Сна» по уровню своего радикализма. Отрицание божественности Христа, критический подход к Священному писанию, неприятие крещения, аттестованного как «барышничество», прославление веротерпимости – всего этого нет и следа в «Сне Каравии». Так, может быть, Меноккио это почерпнул из бесед с Николой из Порчии? Не исключено, особенно в том, что касается веротерпимости, и если верна идентификация Николы из Порчии с Николой Мелькиори. Однако из показаний жителей Монтереале следует, что к своему образу мыслей Меноккио пришел задолго до первого процесса6161
  Как уже говорилось, датировать начало отхода Меноккио от ортодоксальной религии не представляется возможным. Правда, он сам говорил, что не соблюдает посты в течение двадцати лет – это дает нам дату, почти точно совпадающую с временем его изгнания из Монтереале. Меноккио вполне мог вступить в контакт с лютеранами во время своего пребывания в Карнии: в этой пограничной области реформациионные идеи имели широкое хождение.


[Закрыть]. Мы, правда, не знаем, к какому времени восходит его знакомство с Николой, но упорство Меноккио в отстаивании своих идей не вяжется с образом пассивного ученика.