Текст книги "Клиентоцентрированная терапия"
Автор книги: Карл Роджерс
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Это положение можно изложить по-разному. Мы можем сказать, что освобождение от внутренней напряженности или психологическая регуляция достигается тогда, когда концепция самости, по крайней мере в общих чертах, совместима со всем опытом организма. Обращаясь к некоторым ранее приведенным иллюстрациям, отметим, что женщина, воспринимающая и допускающая в сознание свои сексуальные устремления, а также воспринимающая и считающая частью своей реальности культурные ценности, направленные на подавление этих устремлений, будет допускать в сознание и ассимилировать все сенсорные данные, в этой связи ощущаемые организмом. Это возможно лишь при достаточной широте ее концепции "я", способной вместить как сексуальные влечения, так и желание жить в гармонии со своей культурой. Мать, отвергающая своего ребенка, может освободиться от внутренней напряженности, связанной с ее отношением к ребенку, если ее концепция "я" позволит ей принять чувство отвержения по отношению к ребенку наряду с чувствами привязанности и любви к нему.
Ощущение ослабления внутренней напряженности похоже на те переживания наших клиентов, когда они приближаются к тому, чтобы "стать подлинно самим собой", или развивают в себе "новое ощущение самого себя". Одна из клиенток, постепенно освобождаясь от представления, что ее поведение, якобы, в основном "не было ее собственными действиями", и допуская тот факт, что ее "я" могло бы принять эти переживания и акты поведения, до недавнего времени исключаемые, выразила свои чувства таким образом: "Я могу вспомнить органическое ощущение релаксации. Мне не нужно было продолжать борьбу, чтобы скрыть и спрятать эту позорную личину". Очевидно, необходимы огромные усилия для поддержания постоянной готовности к защите, чтобы не допустить символизации в сознании разного рода переживаний.
Лучшим определением того, что составляет интеграцию, является следующее: все сенсорные и внутренние переживания могут осознаваться посредством четкой символизации и организовываться в единую систему, внутренне совместимую со структурой самости или соотносимую с ней. При таком типе интеграции полностью раскрывается тенденция роста, и индивид продвигается к нормализации всей жизнедеятельности на уровне организма. Когда структура самости способна допустить и осознать органический опыт, когда ее организационная система в целом достаточно широка, чтобы его принять, тогда достигается четкая интеграция и чувство направленности; индивид ощущает, что его сила может направляться к ясной цели актуализации и укрепления единого организма.
Один из аспектов этого положения, по которому у нас имеется хоть какая-то исследовательская определенность, состоит в том, что сознательное признание импульсов и восприятий в значительной мере увеличивает возможности сознательного контроля. В силу этого человек, готовый осознавать собственные переживания, приобретает также и чувство самоконтроля. Если кого-то смущает, что понятие "сознательно отдавать себе отчет" следует употреблять почти как синоним "сознательного контроля", то на помощь может прийти аналогия. Я веду автомобиль по скользкой дороге. Я контролирую направление его движения (также, как "я" чувствует, что контролирует организм). Я хочу повернуть руль влево, чтобы вписаться в дорожный поворот. В этот момент автомобиль (по аналогии с физиологическим организмом), подчиняясь законам механики (аналогично физиологической напряженности), которые я не воспринимаю, начинает скользить по прямой, вместо того, чтобы сделать поворот. Напряженность и чувство паники, охватившее меня, не отличается от переживания напряженности человеком, обнаруживающим, что "я совершаю нечто такое, что не является моими действиями, что неподвластно мне". Терапия здесь также сходна. Если я осознаю и желаю признать все свои сенсорные переживания, то я ощущаю, как автомобиль движется вперед, а я ничего не могу сделать с этим; я поворачиваю колеса, скользящие "юзом", вместо того, чтобы двигаться по прямой до тех пор, когда автомобиль снова станет управляемым. Тогда я смогу осторожно повернуть налево. Иными словами, я не сразу достигаю свою сознательную цель, но, принимая все данные опыта и организуя их в единую систему восприятия, я обретаю контроль, позволяющий достичь рациональные цели. Это можно сравнить с чувствами человека, завершившего курс терапии. Он может посчитать нормальным внести изменения в свои цели, но любое разочарование от этого более чем компенсируется возросшей интеграцией и последующим контролем. Больше не существует таких аспектов поведения, которыми он не мог бы управлять. Чувство автономии, самоуправления равнозначно состоянию, когда все переживания доступны сознанию.
Выражение "доступны сознанию" в данном случае подходит не лучшим образом. Известно, что все переживания, импульсы, ощущения доступны, что чрезвычайно важно, но они не обязательно присутствуют в сознании. На самом деле, когда все переживания ассимилируются относительно "я" и становятся частью структуры самости, это позволяет умерить так называемое "самосознание" индивида. Поведение становится спонтаннее, проявления установок не так сдерживаются, так как "я" вполне допускает такие установки и поведение как части самости. Часто в начале теоапии клиенты проявляют неподдельную боязнь по поводу того, что другие могут обнаружить их подлинное "я". "Как только я начинаю думать о том, кто я на самом деле, я вступаю в страшное противоречие, от которого я себя ужасно чувствую. Происходит такое самоуничижение, какого, я думаю, никто не испытывал... Я боюсь вести себя естественным образом, наверно, потому, что я не ощущаю, что нравлюсь самой себе". При таком умонастроении поведение всегда должно быть сдержанным, осторожным, самоосознанным. Но когда эта же клиентка глубоко восприняла тот факт, что "я есть то, что я есть", она смогла в своих действиях достигнуть спонтанности и избавиться от болезненного самоконтроля.
XVI. Любой опыт, несовместимый с организацией или структурой самости, может восприниматься как угроза, и чем больше таких восприятий, тем жестче организация структуры самости для самозащиты.Это положение является попыткой изложить определенные клинические данные. Если матери, о которой мы ранее упоминали, сказать, что несколько наблюдателей ее поведения пришли к заключению о том, что она отказывается от своего ребенка, неизбежным следствием будет то, что некоторое время она вообще не будет способна усвоить этот опыт. Она может подвергать нападкам условия наблюдений, ставить под сомнение компетентность или авторитет наблюдателей, их уровень понимания и т.п. Она организует защиту своей конценпции "я" как любящей и хорошей матери и сможет подкрепить эту концепцию массой свидетельств. Очевидно, она воспримет свидетельство наблюдателей как угрозу и организует защиту своей руководящей концепции. То же самое явление будет наблюдаться в случае, когда девушка, считающая себя полностью лишенной способностей, вдруг получит высокий балл при тестировании уровня интеллекта. Она может и будет защищать свое ияи от такой угрозы несовместимости. Если же ияя не сможет защитить себя от серьезных угроз, то результатом будут катастрофическое расстройство и деструкция.
Компактно и конструктивно сформулировал существенные элементы угрозы и защиты применительно к личности Хоган (35,36). В своем резюме он приводит восемь пунктов описания проявлений защитного поведения, Вот они:
Угроза появляется тогда, когда переживания воспринимаются как не согласующиеся со структурой самости.
Чувство тревоги представляет собой эмоциональную реакцию на угрозу.
Защита является последовательным поведением с целью сохранения структуры самости.
Защита включает недопущение в сферу сознания или искажение воспринимаемых переживаний с целью редукции несоответствия между опытом и структурой самости.
Осознание угрозы, но не сама угроза, ослабляется защитным поведением.
Защитное поведение повышает чувствительность к угрозе, так как при повторном восприятии угроза распространяется уже на эти недопускаемые в сознание и искаженные переживания, и включается их "самозащита".
Угроза и защита имеют тенденцию поочередно повторяться снова и снова; по мере проявления этой последовательности внимание все больше отдаляется от первоначальной угрозы; при этом искажается все большая часть опыта и становится восприимчивой к угрозе.
Этот защитный порядок ограничен необходимостью признания реальности.
Теория Хогана помогает объяснить распостранение защитного поведения индивида, отмечая тот факт, что чем больше сенсорный или внутренний опыт, не получающий (или получающий искаженную) символизацию, тем большая вероятность того, что всякий новый опыт будет воспринят как угрожающий, так как разрастается ложная структура, которую надо поддерживать.
XVII. При определенных условиях, первоначально исключающих какую-либо угрозу структуре самости, переживания, несовместимые с ней, могут восприниматься и проверяться, а структура самости может быть пересмотрена с целью ассимиляции и включения этих переживаний.Здесь мы встречаемся с важным, зафиксированным во многих терапевтических случаях клиническим фактом, который трудно изложить в точной обобщенной форме. Ясно, что концепции "я" изменяются как в обычной жизни индивида, так и в результате терапии. В предыдущем положении изложены факты относительно защиты "я", а в настоящем мы попытаемся определить механизмы его изменения.
Пойдем от понятных примеров к менее ясным. В терапии клиентоцентрированного типа, через взаимоотношения и их выражение со стороны терапевта, клиент постепенно убеждается, что его воспринимают таким, каким он есть, и что таким же образом воспринимается каждая новая обнаруживаемая грань его личности. При этом становится возможной символизация ранее не допускаемых в сознание переживаний, в результате получающих, нередко весьма постепенно, четкое представление в сознании. Когда они сознаются, концепция самости расширяется таким образом, что эти переживания включаются в нее в виде согласованного целого. Так, отвергающая ребенка мать в такой ситуации склонна сначала согласиться с оценкой ее поведения – ия полагаю, что иногда ему должно было казаться, что я не люблю его", а затем признать возможность опыта, несовместимого с ее ия", – ия полагаю, что временами не люблю его". Но постепенно проступает выражение более широкой концепции ияи: ая могу допустить, что люблю его и что не люблю его, и все же мы можем нормально жить". Или пример с женщиной, ненавидевшей мать и оправдывавшей свою модель "я", предполагающую эту ненависть. Сначала она начинает признавать, что иногда ее поведение не содержало ненависти: "Я убирала квартиру, чтобы, когда она приедет, показать, какая я хорошая, как бы намереваясь завоевать ее расположение". Затем допускаются переживания, прямо противоположные ее концепции "я": "Я чувствую настоящую теплоту по отношению к ней, благотворное ощущение любви". Постепенно на основе пересмотра концепции "я" происходит ее расширение, в результате чего напряжение ослабевает: "Я живу с ней хорошо. Самое чудесное заключается в том, что я извлекла маму из своего внутреннего мира. Я могу встречаться и расставаться с ней без особой напряженности".
Если попытаться проанализировать элементы, позволяющие произвести такую реорганизацию структуры самости, то обнаруживаются два возможных фактора. Один из них состоит в самопостижении индивидом нового материала. С помощью терапевта становится возможным изучение опыта, и поскольку "я" принимается в каждом акте его изучения таким, каким оно есть и с учетом происходящих изменений, то представляется возможность постепенно изучить материал в "безопасной" зоне, а затем медленно, в экспериментальном ключе ввести в сознание ранее не допускавшиеся переживания. Другой фактор состоит в том, что терапевт открыт для восприятия любых форм переживаний, установок, восприятий. Эта социальная ценность может быть усвоена клиентом и сопоставлена с его собственным опытом. Последний, без сомнения, не может быть главным основанием, так как клиенту, как правило, известно, что терапевт лишь один из тысячи так считает, а общество в целом не воспринимает его таким, каким он есть. Тем не менее, внедрение этой установки терапевта может быть, по крайней мере, временным или частичным средством сознательного восприятия клиентом своих переживаний.
Возникает другая проблема в связи с тем, что признание несовместимых с "я" переживаний часто происходит и в периоды между беседами, даже без вербализации для терапевта. Появляется новый существенный фактор, так как человек усваивает установку на то, что безопасно наблюдать органический опыт, позволяя ему затем сформироваться в сознании, даже в отсутствие терапевта.
Иногда встает вопрос: если отсутствие угрозы для концепции "я" и есть все, что требовалось, может быть, индивид, оставаясь наедине с собой, мог бы в любое время как-то открыться перед этими несовместимыми переживания. Не секрет, что такое происходит при стечении множества незначительных обстоятельств. Человека могут критиковать за его постоянные неудачи. В одном случае он отказывается принимать эту критику за чистую монету, так как она слишком угрожающа для его самоорганизации. Он отрицает свою вину и находит определенную рационализацию этой критики. Но позже, наедине с собой он вновь все обдумывает, признает критику справедливой, пересматривает свою концепцию "я" и, в конечном итоге, соответственно и свое поведение. Однако это не относится к переживаниям, которые полностью отрицаются, так как полностью не совместимы с концепцией "яи. Но человек, оказывается, может успешно справиться с подобной несовместимостью только в отношениях с другим человеком, когда он уверен, что будет адекватно воспринят.
В завершение приведем пример попроще. Ребенок, знающий о своей неспособности решить определенную задачу—построить башню или починить велесипед, как-то безуспешно пытаясь что-то конкретно сделать, может обнаружить, что в данном случае у него все получается. Этот опыт несовместим с его представлениями о себе—с концепцией "я" – и поэтому поначалу не может быть усвоен. Но, будучи предоставленным самому себе, ребенок начинает постепенно по собственной инициативе пересматривать свою концепцию "я" и усваивает, что, несмотря на общий недостаток сил и умений, в данном деле у него проявилась способность. Это обычный способ усвоения новых, свободных от угроз восприятий. Но если этому же ребенку родители будут многократно повторять, что он может справиться с этой задачей, то он, скорее всего, отвергнет такие уверения и на практике подтвердит свою неспособность! Чем настойчивее навязывается мысль о компетентности, тем сильнее становится угроза для "я" и соответственно сопротивление этой угрозе.
Понятно, что нужен более тонкий анализ условий, необходимых для реорганизации концепции "я" и освоения противоречивых переживаний. Нам известен способ осуществления такой реорганизации, но недостаточно изучены условия, которые играют решающую роль в такого рода опыте.
Также вполне очевидно, что здесь речь идет о процессе обучения, возможно, о самой важной науке —о постижении самого себя. Надеемся, что специалисты в области теории обучения смогут использовать знания из этой сферы для объяснения того, как индивид постигает и осваивает новые контуры самого себя.
XVIII. Когда индивид воспринимает и принимает в единую согласованную систему весь свой сенсорный и внутренний опыт, он с необходимостью начинает лучше понимать других как самостоятельных индивидов.
Истинность этого положения была установлена в нашей клинической терапевтической работе и недавно получила подтверждение в исследованиях Ширера (78, 79). Это одно из неожиданных открытий, вытекающих из клиентоцентри-рованного подхода. Тем, кто не знаком с терапевтическим опытом, может показаться благим пожеланием утвержден ние, что человек, принимающий свою самость, на основе этого самовосприятия может улучшить свои межличностные отношения с другими.
Тем не менее, клинически подтверждено, что человеку, прошедшему курс терапии, легче почувствовать себя самим собой, он более уверен в себе, более реалистичен в отношениях с другими и заметно лучше налаживает межличностные отношения. Одна из клиенток, обсуждая свои результаты терапии, говорит об этом таким образом: "Я есть я, и я отличаюсь от других. Будучи сама собой, я чувствую себя более счастливой и все чаще говорю другим, чтобы они взяли на себя ответственность быть самими собой".
Если мы попытаемся понять теоретические основания этого положения, то они представляются следующими:
Человек, не допускающий в сознание определенные переживания, должен постоянно себя защищать от символизации этих переживаний.
Вследствие этого, все переживания рассматриваются с точки зрения защиты как потенциальная угроза, независимо от того, являются ли они таковой на самом деле.
Таким образом, в межличностных отношениях слова и поведенческие акты переживаются и воспринимаются как угрожающие, даже если и не являются таковыми.
Далее, слова и поведенческие акты других людей подвергаются нападкам, так как репрезентируют (или похожи на) переживания, вызывающие опасения.
В таком случае отсутствует полное понимание другого человека как самостоятельного индивида, так как он воспринимается главным образом как носитель угрозы или (неугрозы) по отношению к ия".
Но когда все переживания доступны сознанию и интегрированы в нем, оборонительная готовность сводится к минимуму. Тогда оказывается, что некого защищать и не на кого нападать.
Когда нет надобности нападать, другой человек воспринимается таким, каким он действительно есть, самостоятельным индивидом, действующим в соответствии со своими представлениями на основе данных собственного восприятия.
Несмотря на то, что все выше изложенное может звучать не очень убедительно, оно подтверждается как повседневной практикой, так и клиническим опытом. Кто эти люди, которые инспирируют в любом окружении или группе доверительные отношения и, кажется, способны понимать любого? Это те, кто стремится к высокой степени сознательного приятия всех аспектов своей самости. Как улучшить межличностные отношения в клиническом опыте? На той же самой основе. Мать, отвергающая ребенка и воспринимающая в сознании свое негативное к нему отношение, обнаруживает, что допущение этого факта в сознание, которого она поначалу боялась, делает ее менее напряженной в отношениях с ним. Она способна его увидеть таким, каким он есть, а не упрощенно – сквозь призму защитных реакций. Поступая так, она видит, что он интересный человек со своими плохими и хорошими чертами, человек, к которому она временами чувствует враждебность, а временами ощущает нежность. На такой спокойной, реалистичной и спонтанной основе из ее естественного опыта создаются подлинные взаимоотношения, удовлетворяющие их обоих. Они могут и не строиться исключительно на симпатии и привязанности, но куда более достойны, нежели какие-либо искусственные отношения. Они исходят главным образом из факта, что всякий ребенок является самостоятельной личностью.
Женщина, ненавидевшая мать, после того как восприняла в сознании все свои чувства – и любовь, и ненависть, увидела в своей матери личность с очень разными свойствами. При таком более точном восприятии она способна понимать свою мать, принять ее такой, какой та есть, построить с ней подлинные, а не защитные отношения
Прикладные аспекты этого положения нашей теории поразительны. Здесь мы находим теоретические основы здоровых межличностных, межгрупповых и межнациональных отношений. В понятиях социальной психологии это положение гласит, что человек (или люди, или группа), воспринимающий себя вполне сознательно, обязательно достигает улучшения своих отношений с теми, с кем он лично общается, так как он лучше понимает их и воспринимает сознательно. Такая атмосфера понимания и сознательного признания создает наиболее благоприятные условия для терапевтического опыта и последующего сознательного самопризнания индивида, проходящего курс терапии. Таким образом, мы, по сути, получаем психологическую "цепную реакцию", таящую огромные возможности для урегулирования проблем социальных отношений.
