Текст книги "Клиентоцентрированная терапия"

Автор книги: Карл Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Клиентоцентрированная терапия

В книге изложена теория личности К. Роджерса как основание разработанного им психотерапевтического подхода – клиентоцентрированной терапии.

Прикладные аспекты данного метода представлены в главах, написанных сподвижниками К. Роджерса – Э. Дорфман (Игровая терапия), Н. Хоббсом (Группоцентрированная терапия) и Т. Гордоном (Вопросы лидерства и управленческого администрирования).

Карл Роджерс

Карл Роджерс – человек и его идеи[1]1
  По материалам специального выпуска Журнала гуманистической психологии: Journal of Humanistic Psychology, 1995, vol.35, No.4, p.40-54.


[Закрыть]

Карл Роджерс – один из патриархов психологической науки XX столетия. Вместе с тем, его философия, воплотившись в личностном подходе в психотерапии, для многих его современников, коллег и людей профессионально далеких от психологии, приобрела метафизическое звучание и значимость системы моральных принципов.

Вся научная деятельность и практика Карла Роджерса как психотерапевта на протяжении шести десятилетий, начиная с середины 1920-х годов и вплоть до его смерти в 1987 году в возрасте 85 лет, была всецело посвящена проблемам человеческого общения и понимания, утверждению принципов, на которых должно строиться совершенно особое "терапевтическое отношение", выходящее, однако, за пределы сугубо терапевтической ситуации, поскольку здесь речь идет об универсальной модели распределения ответственности, компетенции, инициативы в рамках подлинного партнерства.

Карл Роджерс был пионером в разработке нового пара-дигмально значимого подхода в области психотерапии, известного и признанного сегодня как "недирективный", "кли-ентоцентрированный" и "личностноцентрированный" подход. Ему принадлежит безусловное лидерство в развитии и распространении метода интенсивной групповой терапии, основанного на взаимодействии индивидуального опыта в групповом общении. Он был одним из ведущих деятелей движения гуманистической психологии 60-80-х годов, которое и сегодня не утратило своего влияния, затрагивая самые широкие сферы общественной жизни.

Что бы ни становилось предметом его научного интереса, – психотерапия, образование, брачные или международные отношения, – вклад Роджерса неизменно состоял в осмыслении личностных основ достижения успела во всех этих сферах человеческого взаимодействия. Он, по сути, ввел в научный оборот термин "эмпатия", придав ему статус фундаментального понятия, и, как никто другой, сумел про-демонстривовать его конструктивность применительно к терапии, образованию и человеческим отношениям в целом. Не менее важным, с точки зрения практических подходов в психологии и психотерапии, научным концептом, хотя и менее распространенным сегодня, стало его понятие психологической конгруэнтности —гармоничного, открытого, подлинного общения (тема эта настойчиво возникает в его работах, в частности, в его диалогах с коллегами-психологами, теологами, учеными – Бейтсоном, Скиннером, Бубером, Тиллихом, Поланьи)[2]2
  Carl Rogers: Dialogues: Boston, Houghton Mifflin Company, 1989.


[Закрыть].

Если, придерживаясь жанра предисловий научных изданий, мы зададимся вопросом об истоках мировоззрения автора, то стоит, следуя его подходу, со всей возможной "эмпатией" прислушаться к его голосу, его интонациям, к той подкупающей собеседника, слушателя, читателя иронии, с которой Карл Роджерс – застенчивый мальчик из религиозной семьи, семинарист, ставший агностиком, психолог по праву первородства – то мимоходом, то предельно углубленно затрагивает фундаментальные вопросы религии, философии, психологии, даже в самых прикладных контекстах.

Сам Роджерс признавал, что наиболее полно реализовал себя как ученый. Однако, как и большинство людей, одержимых научной страстью, он был в своем роде мистиком, правда, скорее не религиозного, а внерелигиозного толка. В основании научного призвания, хотя это отнюдь не всегда очевидно ученому, можно обнаружить принципиально метафизическую предпосылку, которую надлежит принимать на веру, если мы хотим, чтобы наука вообще продолжала существовать—это убеждение в том, что вселенная не есть нечто случайное, непредсказуемое и произвольное, но в основе своей закономерна, подчинена порядку и познаваема. И подобно мистику, ученый жаждет как можно ближе подойти к непосредственному переживанию вселенского закона и универсальной гармонии.

Чтобы понять эволюцию Роджерса как ученого, следует не упускать из виду и эту, присущую ему, жажду непосредственного переживания истины, и избранный им путь к истине через научный метод.

Хотя на исходе минувшего столетия и в начале нынешнего (неслучайно, что именно на этот период пришлись детские годы Карла Роджерса) ученое сообщество пыталось заигрывать с идеей изначально лишенной высшего смысла вселенной, в истории человечества наука и мистицизм чаще всего самым тесным образом – синергически – взаимодополняли друг друга. Когда-то Галилей, обращаясь к своим инквизиторам, заявил: "Если бы религия и наука были поняты надлежащим образом, конфликт между ними был бы невозможен". Однако коллизия эта и по сей день не изжита; ею был отмечен и жизненный путь Роджерса.

Поступив после сельскохозяйственного колледжа в теологическую семинарию, чтобы от вещей природы приблизиться к природе вещей, Роджерс вскоре пересмотрел свой выбор, поняв что ортодоксальный путь к истине не оставляет места для свободного поиска. "Ни Библия, ни пророки; ни Фрейд, ни теоретические изыскания; ни Божественное Откровение, ни откровения человеческие – ничто не может иметь превосходства над моим непосредственным опытом", – писал Роджерс в книге О становлении личности[3]3
  Rogers.On Becoming Person. Boston: Houghton Mifflin, 1961.


[Закрыть]. И далее: «Мой опыт не подчиняется авторитетам, поскольку он непогрешим. Он сам является основанием авторитета, поскольку он всегда может быть проверен заново первичным образом. Именно таким образом нередкие ошибки или погрешности опыта остаются всегда открытыми для поправок». Без этого замечания, пожалуй, было бы не совсем понятно, почему Роджерс не стал упрямым проповедником своего рода «личностноцентрированной религии», как иной раз понимали его «учение» торопливые поклонники его психологического гения. В этих сентенциях выражено научное кредо ученого, и это дает нам ключ к объяснению, почему Роджерс, в отличие от Бубера или Мертона, избрал научный путь к истине, а не путь созерцания.

Когда Карл Роджерс начинал свою научную карьеру, доминирующей установкой в науке (парадигмой в понимании Куна) был позитивизм. Иерархия научных дисциплин выстраивалась – по нисходящей – от математики и физики к химии и биологии. Психология, если она не была в достаточной мере биологически или физиологически обоснована, чтобы получить допуск в лоно естественных наук, казалась чем-то сомнительным. Избрав, наконец, своим поприщем именно психологию, Роджерс в своих ранних работах, казалось бы, настойчиво пытается доказать незримому оппоненту: "Мы такие же ученые, как и те, кто изучает крысиные бега в лабиринте". В таком контексте фрейдовская методология детальной интерпретации единичных клинических случаев (того, что у нас называется "история болезни") и построения на этом основании теоретических конструкций представлялась неприемлемо "субъективной", "ненаучной" и слишком подверженной ошибкам "наблюдателя". И коль скоро, как утверждает Торн-дайк, "все существующее существует в некотором качестве, которое может быть измерено", Роджерс и его соратники изобретают изящные количественные методы проверки идей в такой, казалось бы, не поддающейся количественным оценкам области, как психология. Впрочем, позднее они же разрабатывают и основательные качественные методы верификации психологических истин[4]4
  Rogers, Dymond (Eds.), Psychotherapy and Personality Change. Chicago: University of Chicago Press, 1954, p. 12—24.


[Закрыть].

Многое из того, что сегодня мы принимаем как само собой разумеющееся, в то время начинало свой путь к научному признанию через интуитивные прозрения и рабочие гипотезы, подчиняющиеся, по меткому выражению Роджерса, лишь "правилам большого пальца". Это и исследовательский инструментарий, вроде хорошо известного Теста тематической апперцепции или применения разного рода записывающих устройств для фиксации терапевтического процесса, и фундаментальные идеи мощного эвристического заряда, вроде представления о самореференции[5]5
  Rogers, Psychotherapy and Personality Change.


[Закрыть] или клиентоцентрированного подхода в терапии[6]6
  Rogers, Client-Centered Therapy. Boston: Houghton Mifflin, 1951.


[Закрыть]. Отчасти поэтому, сравнивая ведущих специалистов самых разных направлений в области психотерапии, исследователи не раз отмечали, что все они, в той или иной мере, «роджери-анцы», имея в виду их понимание «терапевтического отношения», принципа признания и эмпатии[7]7
  Fiedler, A comparison of the therapeutic relationship in psychoanalytic, non-directive and Adlerian therapy, Journal of Consulting Psychology, 1950, 14, p.436-445; Luborsky, Who is helped by psychotherapy? Harvard Mental Health Letter, 1989, 7(2), p.4; Lambert, Implications of outcome research for psychotherapy integration. Handbook of Psychotherapy Integration. New York: Basic Books, 1992.


[Закрыть].

Вместе с тем, при всей приверженности Роджерса позитивистским методам в науке, как терапевт, он с самого начала, доверяя своему непосредственному опыту, понимал, что исследования в области человеческих отношений выдвигают специфические требования к исследователю. Противоречие, отличающее любую гуманитарную науку, состоит в том, что объективность по отношению к человеку превращает его в объект, в то время как задача исследователя—уловить субъект-субъектное отношение, "отфильтровав" воздействие наблюдателя на объект наблюдения (феномен, более привычно ассоциируемый с физикой). Таким образом, ощущение растущей дистанции между "строгой объективностью в качестве ученого и почти мистической субъективностью в качестве терапевта", в равной мере присущей ему, поставило Роджерса перед эпистемологической дилеммой постмодернистского звучания (Rogers, Person or Science? 1961).

К началу 1960-х годов раскол в области психологии – между эмпирицизмом тестов, экспериментов и измерений, с одной стороны, и новой наукой, развивающейся на основании европейской феноменологии, семантики, семиотики и неопозитивизма, с другой стороны, – становится очевидным. Вместе с тем, сама граница между объективностью и субъективностью стирается, и вопрос перемещается в другую плоскость. Интеллектуальное сообщество вступает в эпоху постмодернизма —"дикого" эксперимента и "честного" отказа от дисциплины.

Роджерс, решая свою дилемму, все больше склоняется к тому, что позитивизм в психологии оборачивается сциентизмом, преследующим недостижимый идеал объективности. Все чаще можно услышать от него, что самое личное, самое субъективное и есть "самое универсальное". Он ищет новые подходы в науке о личности и, в противовес объективизации, классификации и прочим формам дегуманизации субъекта, предлагает вслушаться в его внутренний голос, предоставив ему самому поведать истину о себе. Он становится одним из величайших адептов позиции внутреннего наблюдателя. Это и взгляд искателя истины "изнутри" его собственной реальности, и постижение внутреннего мира другого человека через установление эмпатической связи, будьте в "лабораторных" исследованиях, в индивидуальном общении терапевта с пациентом (или клиентом, как предпочитал говорить Роджерс, настаивая на его "сущностной компетенции" и ответственности) или же в опыте коллективного взаимодействия в рамках группы[8]8
  Rogers, Client-Centered Therapy.


[Закрыть].

В более поздних работах Карла Роджерса[9]9
  Carl Rogers on encounter groups. New York: Harper and Row, 1970; Rogers, Becoming Partners. New York: Dell, 1972; Carl Rogers on personal power. New York: Delacorte, 1977; Rogers, A Way of Being. Boston: Houghton Mifflin, 1980.


[Закрыть] позитивистские изыскания уступают место спекулятивным философским построениям относительно природы человека и человеческой культуры, и клиентоцентрированный подход в психотерапии перерастает в «личностноцентрированную» мировоззренческую позицию. Эта новая установка в науке требовала новых методов, основанных на новой эпистемологии. В поиске этих методов Роджерс прокладывал свой путь к «более человечной науке о человеке»[10]10
  Rogers, Towards a more human science of the person. Journal of Humanistic Psychology, 1985, 26(3), p.7-24.


[Закрыть], преодолевая границу между позитивизмом XIX века и постпозитивизмом века XX.

С. Иващенко

Глава 1 Карл Роджерс Развитие клиентоцентрированной терапии

Среди социальных наук современности профессиональный интерес к психотерапии, по всей вероятности, получил самое широкое распространение. В клинической психологии и психиатрии развитие этой области происходит с поразительной скоростью. Почти двадцать процентов членов Американской психологической ассоциации называют психотерапию, – или консультирование по социальной адаптации, или же нечто подобное, обозначая его каким-либо иным термином, – как одну из основных интересующих их сфер, в то время как десятилетие назад это было бы верно лишь по отношению к немногим. Что касается программ подготовки по психотерапии, то в последнее время растет их количество, сферы компетенции, интенсивность и, мы надеемся, эффективность. Кроме того, многие педагоги стремятся идти нога в ногу с разработками в терапии, чтобы адаптировать и использовать эти открытия в работе консультантов и преподавателей по социальной адаптации в школах и колледжах. Священники и другие служители церкви хотят пройти подготовку в консультировании и психотерапии, чтобы совершенствовать свое мастерство разрешения личных проблем своих прихожан. Социологи и социальные психологи проявляют глубокий интерес к этой области в связи с возможностью применения ее разработок в работе с группами, а также потому что эти разработки помогают пролить свет на психодинамику групп и индивидов. И последнее, но далеко не менее важное, что следует отметить, это – распространение психотерапевтической помощи детям в школах, работникам в промышленности, тысячам ветеранов, студентам, родителям и всем, кто желает ее получить, что находит понимание в самых широких слоях населения.

Одним словом, наблюдается выраженная тенденция к изучению, развитию и использованию тех методик, которые способны помочь современному человеку обрести душевное спокойствие. Похоже, что по мере того, как наша культура теряет свою однородность, она все меньше способна служить опорой для индивида. Он уже не может просто спокойно полагаться на традиции и установки своего общества, обнаруживая, что многие фундаментальные жизненные вопросы и конфликты сосредоточены в нем самом. Каждый человек должен разрешить в себе те вопросы, за которые ранее всю ответственность брало на себя его общество. Вследствие того, что психотерапия означает возможность разрешения хотя бы некоторых из этих конфликтов, достижения равновесия внутреннего состояния человека, дает ему шанс наладить более адекватные взаимоотношения с другими людьми и окружением в целом, она стала сегодня средоточием как общественного, так и профессионального интереса.

В этом растущем потоке интереса к психотерапевтическим методикам и получило свое развитие недирективное, клиентоцентрированное, то есть ориентированное на клиента консультирование. Оно является продуктом своего времени и своего культурного окружения. Его развитие было бы невозможным без должного понимания бессознательных стремлений человека и сложности его эмоциональной природы, – понимания, которым мы обязаны Фрейду. Хотя развитие данного подхода шло несколько иными путями, чем психотерапевтические взгляды Хорни, СаллИвана, Александера или Френча, тем не менее он имеет множество точек пересечения с этими современными формами выражения психоаналитического мышления. Прежде всего корни ориентированной на клиента терапии можно найти в терапии Ранка и Филадельфийской группы, чей подход вобрал в себя его взгляды. Еще более глубокое влияние на становление клиентоцентрированной терапии оказала психология, в том виде, в котором она получила развитие в Соединенных Штатах, с ее склонностью к операциональным дефинициям и объективным измерениям, с ее упором на научный метод и необходимостью объективной верификации или опровержения любой гипотезы. Как будет ясно читателям из этой книги, ориентация на клиента в терапии многим обязана и гештальтпсихологии, с ее установкой на целостность и взаимосвязь той совокупности явлений, которые мы рассматриваем как личность. Более того, корни клиентоцентрированной терапии простираются еще дальше, в сферу философии, образования, социальной и политической философии, которые принадлежат основаниям нашей американской культуры. Это настолько однозначно, что, например, отдельные параграфы небольшой книги Ли-лиенталя, посвященной вопросам администрирования в рамках долины Теннеси, если изъять эти фрагменты из контекста, вполне можно принять за изложение принципов ориентации клиентоцентрированного терапевта[11]11
  См. например, обсуждение демократии в широких массах или высвобождения человеческих энергий в: David Е. Lilienthal, TVA -Democracy on the March.


[Закрыть]. Таким образом, ориентированная на клиента терапия, как осознанно, так и неосознанно, впитала в себя многое из характерных для нашей культуры современных течений клинической, научной и философской мысли.

И все же, вероятно, было бы ошибкой рассматривать ориентированную на клиента терапию только как продукт влияний культуры. В наибольшей мере она построена на тщательных, непосредственных и точных наблюдениях за поведением человека в его взаимоотношениях, наблюдениях, которые, как мы полагаем, до некоторой степени независимы от ограничений и воздействий культуры. Более того, в своих исследовательских попытках открыть основные законы, действующие в терапевтическом взаимоотношении, она стремится прийти к инвариантам, к поведенческим реакциям, которые верны не на один день и не для одной культуры, но раскрывают механизм поведения человека в целом.

Хотя десять лет назад не существовало таких терминов, как "недирективная" или "клиентоцентрированная" терапия, интерес к представляемой в них точке зрения стремительно растет. Она настолько захватила внимание психологов и специалистов смежных областей знания, что вряд ли можно взять журнал или книгу по психологии и не натолкнуться на какое-либо упоминание о ней, либо положительное, либо отрицательное. Возникла потребность в определенных путях информирования тех, кто желает больше знать о развитии этого специфического терапевтического подхода к индивидуальным проблемам и человеческим взаимоотношениям. Мы надеемся, что эта книга в некоторой мере удовлетворит такую потребность.

Изменения в подходе

Существовала тенденция рассматривать недирективный, или клиентоцентрированный подход как нечто статичное – метод, методику, довольно жесткую систему. Большего заблуждения, пожалуй, не сыщешь. Группа квалифицированных специалистов, работающих в этой области, оперирует динамическими концепциями, которые постоянно пересматриваются в свете непрерывно растущего клинического опыта и последних научных открытий. Здесь мы скорее имеем картину плавных изменений в общем подходе к проблемам человеческих взаимоотношений, чем ситуацию, в которой более или менее механически используются некоторые относительно неизменные методики.

В этом потоке меняющегося мышления присутствуют определенные центральные гипотезы, которые придают целостность дальнейшему поиску истины. Наверное, одной из причин высокой эффективности исследований в ориентированной на клиента терапии является тот факт, что эти гипотезы могут быть проверены, могут быть доказаны или опровергнуты, а это позволяет надеяться на прогресс, а не исповедовать косные догмы. Вполне очевидно, что усилиями различных специалистов психотерапия из области мистического, интуитивного, субъективного и неопределенного выносится в поле зрения объективной науки. Это неизбежно означает, что характерными для данной сферы становятся скорее перемены, чем жесткость. Для тех, кто занимает в терапии клиентоцентрированную позицию, именно эта ее отличительная черта – способность к развитию, изменениям, реформации – представляется одним из ее отличительных качеств.

О целях книги

Целью этой книги, таким образом, является представление не застывшей, жесткой точки зрения, а лишь актуальной картины определенной развивающейся области терапии, с ее практикой и теорией, рассмотрение определенных тенденций и изменений и сопоставление с более ранними формулировками и, в каком-то отношении, со взглядами, которых придерживаются терапевты других ориентации.

Для этого, в первую очередь, необходимо свести вместе клинические представления специалистов, практикующих ориентированную на пациента терапию[12]12
  См. главы, написанные учениками и сподвижниками К.Роджерса. – Прим. ред.


[Закрыть]. Будут приведены гипотезы, которых они придерживаются и их представления о терапевтическом процессе. Мы надеемся, что пояснительный материал в виде магнитофонных записей собеседований покажет некоторые пути решения определенных вопросов в процессе консультации. Будут представлены также отзывы самих клиентов[13]13
  Как следует называть человека, с которым имеет дело терапевт? Обычно использовались такие термины, как «пациент», «субъект», «консультируемый», «исследуемый». Но мы все больше и больше используем термин «клиент», вплоть до того, что ввели его в само название «клиентоцентрированной терапии». Выбор объясняется тем, что несмотря на недостатки его словарного значения и этимологии, термин этот, пожалуй, лучше всего передает образ этого человека, как мы его видим. «Клиент» как термин с устоявшимся значением означает человека, самостоятельно и добровольно пришедшего за помощью в решении проблемы, ни в коем случае не снимая с себя ответственности за ситуацию. Именно из-за этих оттенков значения мы и выбрали данный термин, так как он исключает соозначение человека больного, объекта эксперимента и т.п. К сожалению, термин «клиент» все же имеет некоторые правовые оттенки, и если будет предложен более подходящий термин, мы охотно примем его. Однако пока термин «клиент» наиболее соответствует нашей концепции человека, пришедшего за помощью.


[Закрыть], ибо такой материал оказывает несомненное влияние на терапевтов. Таким образом, мы надеемся, что читатель получит обзор современных представлений и практики клинических терапевтов, работающих на основе подобной установки с широким кругом людей.<...>

Одним из новейших аспектов этой книги, который в меньшей степени был освещен в журнальных публикациях, является представление теоретических оснований терапии и теории личности. И в наших попытках объяснения процесса терапии, и в стремлении к пониманию фундаментальной структуры личности, которое делает терапию возможной, теория терапии постепенно формулируется и пересматривается, и результаты таких размышлений будут представлены с ударением на их меняющемся характере.

И наконец, мы попытаемся рассмотреть некоторые остающиеся без ответа проблемы и дилеммы, настоятельно требующие более глубокого понимания, более тщательного исследования, новой и более фундаментальной теории.