Текст книги "Пираты, каперы, корсары"

Автор книги: Карл Фридрих Май

Соавторы: Фридрих Герштеккер,Теодор Мюгге
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Фридрих Герштеккер
Джонки

 Минуло несколько лет с той поры, как англичане захватили остров Гонконг у побережья Китая. Расценивая небольшой этот остров как ключ к Небесной Империи, они хотели первым делом стать твердой ногой на ближних подступах к ней, чтобы затем предоставить своим миссионерам и купцам возможность создания второго опорного пункта уже где-нибудь непосредственно на китайском берегу.

Тамошние моря кишели в те времена китайскими и малайскими пиратами, столь же опасными для чужеземцев, как и для собственных земляков. Впрочем, и до наших дней эти разбойники полностью не искоренены, а в лучшем случае лишь более или менее поприжаты, и действуют не столь нагло. На джонках – неуклюжих с виду, но тем не менее очень быстрых парусных судах – шныряют они беспрестанно взад и вперед у китайских берегов, поднимаясь даже далеко вверх по рекам, и между бесчисленных островов Ост-Индского архипелага, наводя страх на безобидные торговые суда и уклоняясь лишь от встреч с военными кораблями. Стоит им, однако, ощутить, что превосходят в чем-то противника, как они тут же показывают зубы. Даже малайские женщины, особенно с Борнео и соседних островов, и те (при большом численном перевесе, разумеется) рискуют нападать на американские военные корабли, капитаны которых не знают покоя, отбиваясь от них.

Неудивительно поэтому, что голландцы и англичане, особенно озабоченные обеспечением безопасности в этих водах, делали и делают все возможное, чтобы положить конец подобным бесчинствам и вынудить пиратов оставить их кровное ремесло. Однако сама местность там чрезвычайно благоприятствует преступникам. Тысячи островов с неисчислимыми маленькими укромными бухточками, с подводными камнями и мелями, известными лишь тем, кто там родился, не позволяют в большинстве случаев организовывать правильное и действенное преследование. Это и есть одна из причин того, что даже в самое последнее время совсем рядом с сильной европейской колонией эти пираты чуть ли не в открытую занимаются своей деятельностью, грабят, невзирая на флаги, торговые суда, а потом укрываются с добычей в каком-нибудь надежном убежище.

Голландские военные корабли с известным успехом крейсировали вокруг Бали и Борнео и между Молукками, пуская на дно пиратов, а их паровые суда вызывали панику среди неподготовленных к такому зрелищу туземных женщин; англичанам же приходилось иметь дело с китайскими пиратскими джонками на реке Кантон близ Гонконга. Кое-какие из них они расстреливали или сжигали, иной раз – даже целые флотилии, однако на смену им в еще большем количестве, словно из морской пучины, появлялись все новые и новые. Правда, в невероятном их числе были отчасти повинны и сами англичане, ибо, покровительствуя запрещенной опиумной торговле, они подтолкнули тем самым великое множество джонок на занятие этим противозаконным промыслом. Они контрабандой ввозили запретный наркотик в Китай, на обратном же пути их грабили собственные сородичи, забирая все, что они сумели добыть.

Главным образом, пиратами, как уже упоминалось, были китайцы и малайцы; однако не чурались порой этого ремесла и иные наиболее состоятельные представители торгового люда Ост-Индского архипелага – арабы, ловко прикрывавшиеся при этом своим Кораном; в отдельных случаях попадались на этом даже европейцы. С этими последними английские военные корабли церемонились меньше всего, и европейский пират, захваченный в подобной обстановке с поличным, едва ли мог рассчитывать на что-либо иное, кроме как украсить своей персоной нок реи.

Это было в ноябре 1846 года. Муссон дул в полную силу, и множество пришедших в Гонконг мелких каботажных суденышек старались отыскать стоянку у южного берега острова, где можно было бы укрыться от пронзительного ветра. Здесь собралось изрядное число джонок. На яликах они поддерживали оживленную связь с берегом, выгружали и погружали товары, частью предназначенные для южных островных групп, частью же – для контрабандной торговли в Кантоне, куда владельцы или кормчие различных суденышек, минуя все кордоны, пробирались только им одним ведомыми путями. Среди прочих там стояла одна джонка, почти не отличавшаяся от соседних, разве что бамбуковая палуба на ней была чуть почище, занавеси, прикрывающие окна каюты – чуть поновее, а циновочный парус – покрепче и более добротной выделки, чем на обычных торговых джонках. Расписано судно было так же, как и другие – те же огромные, зловещие глаза по обоим бортам у самого носа. На корме же, с истинно китайской изощренностью, искусно было вписано название – “Оранг Макан”, что по-малайски означает не что иное, как людоед.

Флага на джонке не было; в предутренний час, еще до рассвета, она тихонько проскользнула между притулившимися у берега суденышками и скромно, не нарушая ничьего покоя, бросила якорь. За весь день она ни разу не посылала лодку на берег, до самых сумерек, когда, наконец, несколько полуевропейского, полуиндийского облика личностей спустили на воду висевший за кормой ялик и отправились в нем на остров. Там они оставались до глубокой ночи, после чего столь же тихо, едва ли не тайком, снова вернулись на борт своего судна.

Гонконг – вольный порт, и ни санитарную полицию, ни пронырливых сборщиков налогов прибывающие суда, как правило, ни в малой степени не тревожат. Однако эта джонка чем-то, видимо, привлекла все же внимание английских властей, ибо в следующий полдень к ней подошел бот, в котором наряду с правительственным чиновником и китайской командой находились также двое важных сынов Небесной Империи; чиновник потребовал сперва владельца судна, а затем и его бумаги.

Чиновник, казалось, ничуть не удивился, что капитаном и владельцем джонки оказался его земляк. Мистер Мур, как звали последнего, беспрекословно предъявил документы, высказав, однако, некоторое удивление, что их требуют именно у него, тогда как, насколько ему известно, в отношении прочих джонок подобного не происходило. Команда, занятая приборкой палубы, целиком состояла из китайцев и была полном комплекте. Состояние здоровья людей не вызывало никаких нареканий. Выглядели они аккуратно и опрятно (что далеко не всегда можно сказать о парнях подобного сорта) и на все вопросы обоих пришедших с чиновником китайцев отвечали быстро и точно.

Мистер Мур купил, по его словам, эту джонку за сравнительно умеренную цену у одного китайского купца, который занимался прежде опиумной контрабандой. Не будучи настолько богатым, чтобы приобрести сразу большое судно, мистер Мур решил для начала ограничиться этим и заняться скупкой сырья на берегах Китая и Ост-Индского архипелага, чтобы сбывать его затем европейским судам или же обменивать у них на европейские товары. В Гонконг он зашел лишь затем, чтобы заправиться свежей водой и, если удастся, выторговать два-три ящика опиума. Словом, все было в порядке. Чиновник отдал ему бумаги обратно, обменялся несколькими словами со своими китайцами и покинул джонку с тем же, с чем и пришел. Приглашение капитана выпить в его маленькой каюте по стаканчику черри представитель властей с благодарностью отклонил.

Когда господа спускались по трапу в свой бот, капитан Мур, облокотясь на фальшборт, помахал им вслед рукой. Оглянись они в этот миг, им, видимо, бросилась бы в глаза игравшая на его губах ехидная улыбочка. Однако все они были столь поглощены проблемой, как бы половчее занять в шатком боте свои прежние места, что ничего вокруг не замечали. Затем толкаемый равномерными ударами весел бот отошел от борта джонки и заскользил обратно к берегу.

Мистер Мур был мужчиной в расцвете сил, лет сорока – сорока пяти, с густыми, вьющимися каштановыми волосами, но без бороды и усов, с лицом гладким и тщательно выбритым. На сильной кряжистой фигуре – обычная матросская одежда: синяя куртка и белые брюки. На голове китайская пробковая шапочка, обтянутая поверх шелком, вокруг живота – традиционный красный китайский пояс, за который вместо оружия заткнута мирная, короткая, очень красивой работы курительная трубка.

Он постоял у фальшборта, пока английский бот не удалился за пределы слышимости. Затем тихо присвистнул сквозь зубы, развернулся на каблуках и, подойдя к открытой каютной двери, весело крикнул вниз:

– Выходи, Бен-Али, все в порядке, они остались в высшей степени довольны и убрались восвояси. – Он расхохотался. – До чего же дьявольски глубокомысленная рожа была у этого верного слуги Его Величества, когда он безуспешно пытался разобраться, кто же перед ним, а уж о безнадежно глупых физиономиях обоих сынов Небесной Империи и говорить не приходится!..

Не успел он завершить свою речь, как из узкого люка показалась голова в тюрбане, а следом – и весь Бен-Али в богатом арабском наряде. Ковры, натянутые над палубой для защиты от солнца, целиком заслоняли его от берега.

– Ну что, прав я был? – спросил араб с хитрой ухмылкой, взглянув на приятеля. – Разве это не те двое длиннокосых, у которых мы в прошлый муссон отобрали возле Аноя груз опиума? Я сразу узнал их, стоило лишь глянуть краешком глаза из окна каюты.

– Разумеется, ты прав, Бен-Али – жемчужина твоей родной пустыни! – рассмеялся моряк. – Я и сам узнал этих оболтусов, едва увидел их озадаченные рожи. Но что же, черт возьми, могло навести этих узкоглазых на мой след, и как они сумели распознать это судно – вот загадка! Мы уж и краски не пожалели, и на расходы, кажется, не скупились – лишь бы сделать джонку неузнаваемой, и вот на тебе, – едва бросили якорь, как эти вельможи, словно из-под земли, тут как тут! Счастье, что я вовремя прислушался к голосу разума и, решив расстаться со своим, как ты любишь выражаться, украшением мужчины, сбрил усы и бороду. Наверное, мое лицо не настолько уж запомнилось им, чтобы вот так сразу меня узнать, но подозрения у них все-таки были, и этот мелкий негодяй прямо-таки не спускал с меня глаз. Жаль только, что они отказались пойти со мной в каюту, у меня там для них такой чаек был припасен, ввек бы не забыли.

– Это хорошо, – сказал Бен-Али, – на этот раз мы выкрутились. Но все же, я думаю, надо бы нам отсюда убираться, да поскорее: я почему-то уверен, что оба эти китайца не удовольствуются одним поверхностным осмотром.

– Что они могут сделать? – рассмеялся Мур. – Правительство в лице своего чиновника удовлетворено, а Китаю сейчас не до нас, ему бы в своих заботах разобраться. И потом, Бен, неужели ты думаешь, что я уйду отсюда, бросив на произвол судьбы добычу, стоящую рядом с нами на якоре? Вот она, и справа, и слева – рукой подать! Обе эти маленькие джонки битком набиты опиумом и к тому же готовы к выходу в море. Что еще надо? Пускай себе снимаются с якоря, тут мы на них и навалимся. Черт бы побрал этих длиннокосых! Так во грех и вводят. А ведь знай они, откуда ждать беды, остереглись бы вставать чуть ли не впритирку к нам.

– Будь уверен, – сказал араб, оскалив в улыбке крепкие зубы, – люди такого сорта, как правило, хорошо знают, что делают, и чувствуют себя здесь, под защитой пушек этого маленького форта, куда безопаснее, чем в самом центре своей Небесной Империи.

– Это верно, – согласился Мур, бросив вызывающий взгляд в сторону берега, – но, будь я проклят, Бен, знай я наверняка, что оба наших соседа хоть вполовину такие же ходоки, как и мы, ни этот паршивый форт, ни весь английский флот не помешали бы мне немедленно взять на абордаж оба судна и уйти с ними в море. Эти лежебоки с военного брига, что стоит там на якоре, как утка с подбитым крылом, может, и попытались бы за нами погнаться, и сигналы бы подавали, и стреляли, да только куда им! И все-таки, наверное, лучше бы нам выждать еще несколько дней. Ведь весь этот оголтелый джоночный сброд вокруг устроит, чего доброго, детский крик на лужайке и облепит нас, как воронья стая скогтившего добычу ястреба.

– Ну уж это было бы слишком, хоть план твой, признаться, все-таки безумен, – сказал араб.

Говорил он спокойно, хотя лихие огоньки в глазах выдавали, что невозможным он этот отчаянный план отнюдь не считает.

– Безумен? – воскликнул Мур. – А разве менее безумным было, когда ты ясной лунной ночью вытянул из сингапурской гавани датского “купца” и еще до рассвета переправил свою под завязку набитую товаром джонку в Малакку?

– Ну, – рассмеялся Бен-Али, – тогда я был на шесть лет моложе, чем сейчас, и ты был у меня старшим штурманом.

– А теперь, когда я стал твоим компаньоном, – воскликнул Мур, – неужели мы вместе не сможем провернуть ничуть не худшее дельце?

– Самое скверное – понапрасну подвергать себя опасности, – сказал араб, пожав плечами. – В архипелаге ходит множество судов с грузами для “Оранг Макана”; вовсе ни к чему выискивать самые колючие фрукты. Я понимаю, конечно – тебе хочется учинить шутку и вырвать этот жирный кусочек из самых зубов военного брига, столь уютно расположившегося у входа в гавань. Однако сейчас такой необходимости нет. Мой тебе совет: сегодня вечером с наступлением темноты мы выходим в море и идем круто к ветру, будто держим курс к китайскому берегу, а ночью уваливаемся и ждем на фарватере опиумные джонки; уйти от нас им уже вряд ли удастся.

– Надо подумать, – сказал Мур. – А пока людям там, внизу, не хватает воздуха. Пусть осторожно выбираются на палубу, за этим высоким фальшбортом ни один черт не разберет, что здесь за компания. Внизу слишком жарко, а нам надо поддерживать у них хорошее настроение.

Бен-Али снова скользнул в люк, и немного спустя на палубу не то чтобы поднялось, а скорее выползло десятка полтора коричневых парней – натуральных малайцев, с головными платками, вплетенными в их черные, длинные волосы, с крисами и пистолетами за поясами. Все они бросали вопросительные взгляды на своего белого предводителя.

– Терпение, ребятки, – рассмеялся тот. – Только терпение. Придется вам еще немного поиграть в прятки там, внизу, в жарком трюме. Я позабочусь, чтобы вам было полегче. Но надо быть очень осторожными. Еще хотя бы двое суток. Обещаете мне это?

Говорил Мур по-малайски, и довольно свободно. В ответ один из людей, со страшными светло-серыми рубцами по обеим сторонам коричневого лица и голыми грудью и руками сказал:

– Все в порядке, капитан, пока соседи рядом, продержимся. А уж туан Мур сумеет обвести всех вокруг пальца, не в первый раз!

Он слегка приподнял тент, чтобы можно было видеть весь рейд.

– Ого, – сказал он вдруг, – бриг-то там, похоже, готовится к выходу? Ну что же, тем лучше, теперь у нас и вовсе руки развязаны. Те два бота у берега можно не считать.

Мур схватил подзорную трубу и – с подсказки малайца – направил ее на военный корабль. Наблюдал он долго и внимательно.

– Действительно, – сказал он, наконец, – ты прав, на бриге ставят фор-марсель, и несколько человек работают с бакштагами. Якорная цепь натянута и стоит вертикально.

– Может, хотят выбрать другую якорную стоянку? – предположил другой малаец.

– Похоже на то, – сказал Мур. – Не хочется и думать, что они собираются навестить нас.

– Этого еще не хватало! – сказал Бен-Али, снова появившийся на палубе и сразу догадавшийся по возне на борту военного корабля, о чем шел разговор. – Только я думаю, им гораздо легче было бы послать к нам шлюпку.

– А наша шлюпка с водой где-то застряла, – пробурчал Мур себе под нос.

– Ну и пусть себе остается, – сказал араб, – воды у нас в трюме еще достаточно, и потом… ведь это было бы только компенсацией за нашу якорную стоянку.

– Разумеется, – сказал Мур. – Но на берегу об этом не знают, и я почти уверен, что шлюпке специально мешают выйти к нам. Они полагают, что смогут таким способом задержать нас здесь.

– Заблуждаются, – рассмеялся Бен-Али. – Однако, подойди они к нам поближе на этом нашпигованном пушками корабле, и положение станет очень рискованным. Впрочем, не так уж все и скверно. Мы ведь тоже можем под каким-нибудь предлогом поменять стоянку. Так что посмотрим.

Внимание экипажа джонки целиком переключилось на маневры довольно старого и неповоротливого с виду военного корабля, который и в самом деле уже поднял якорь и шел теперь с малым ветром прямо на джонку. На расстоянии примерно кабельтова он слегка отвернул, словно примериваясь, правильно ли выбрал место, и, вновь отойдя почти на ружейный выстрел, с грохотом отдал якорь, затем развернулся около него носом к берегу и остановился, наконец, грозя пушками правому борту джонки. Несколько минут спустя поднятые для маневра паруса снова убрали, и корабль зажил обычной своей спокойной жизнью, не проявляя никаких признаков агрессивности, будто его единственной целью было неизвестно почему сменить вдруг место стоянки.

Далеко не так спокоен был экипаж джонки.

– Проклятье! – чертыхнулся Мур, внимательно следивший за всем происходящим в подзорную трубу и лишь теперь снова сдвинувший ее тубусы. – Ему же там, у берега, в отлив будет слишком мелко! Впрочем, я же видел, как на этом самом месте преспокойно стояло трехмачтовое судно… А может эти негодяи что-то замыслили?

– Об этом мы, наверное, скоро узнаем, – рявкнул Бен-Али в нарушение обычной своей сдержанной манеры вести разговор. – Давайте-ка, ребята, снова в свое убежище, и замрите там, пока я не подам знака. Там спускают вельбот, и будь я проклят, если они не к нам в гости собираются.

– Ты прав, Бен, – воскликнул Мур, снова вытягивая тубусы своей трубы и направляя ее на приближающийся вельбот. – На корме трое офицеров, а может чиновников или еще каких начальников.

– Один из них, наверное, боцман – тот, что правит.

– Нет, это уж слишком… Черт побери, как будто мы и так у них не под самым бортом! Ведь они могут сделать с нами все, что угодно! Один залп с такого расстояния – и от нас только щепки полетят.

– Да, это был бы конец, – спокойно сказал Бен-Али, – но до этого, надеюсь, не дойдет. Мне что же, опять лезть вниз?

– Я думаю, да, – сказал Мур. – Так будет лучше. Не надо, чтобы тебя видели без особой необходимости. Спустись они даже в каюту и поинтересуйся кто ты такой, говори, что ты купец с одной из джонок, пришел сюда, чтобы продать мне опиум, и ожидаешь здесь свой ялик. Долго они у нас не пробудут, а захотят проверить трюм – пожалуйста – все равно ничего не найдут.

– А в самом худшем случае?

– Э, да что там, ко всем чертям! Течение сейчас, правда, нам навстречу, но, чтобы убраться, достаточно и ветра. Ну, а если очень уж прижмут, придется пойти на крайность. Живыми они нас не возьмут. Все ясно?

– Как всегда, – ответил Бен-Али. – Но надо быть настороже. А вот и наши гости!

– Эй, на джонке! – прозвучал в тот же миг с воды хриплый голос; Мур поспешил на кормовую надстройку, чтобы ответить оттуда, а Бен-Али немедленно скрылся в люке.

– Эй, на вельботе!

– Подайте конец, мы хотим к вам на борт!

– Сейчас, сэр. Эй вы там, на носу, бросьте конец на вельбот, да поживее! Вы что, не слышите?

– Да, да, сэр, – промяукал в ответ китаец, и тут же вниз полетела бухточка тонкого троса. Раскрутившись на лету, она попала прямо в руки сидящего впереди матроса, и тот ловко обвязал трос вокруг передней банки.

– Тяни к борту!

Трос выбрали и закрепили на нагеле, вельбот стал лагом к борту джонки, и трое офицеров, тех самых, которых Мур видел в подзорную трубу, поднялись на палубу и вежливо, хоть и довольно прохладно, поприветствовали владельца судна.

– Весьма польщен вашим визитом, джентльмены! Чем обязан? – спросил Мур, бросив беглый взгляд на темневший чуть поодаль бриг. – Могу ли чем-нибудь служить?

– Вы владелец или капитан этого судна? – задал встречный вопрос один из офицеров, судя по мундиру – первый лейтенант.

– Вы не ошиблись, – прозвучал краткий и чуть ироничный ответ.

– Ваше имя?

– Джеймс Мур. Меня сегодня уже проверяли, и я хотел бы знать…

– Мистер Мур, – прервал его офицер, – я действую по приказанию высшего начальства и хотел бы попросить вас не покидать этой якорной стоянки, пока не получите дальнейших указаний.

– Я жду воду, – мрачно ответил капитан джонки, – и как только она будет на борту, не вижу причин, которые могут помешать мне уйти, когда сочту нужным.

– Мне очень жаль, что приходится препираться с вами, – с холодной вежливостью возразил офицер, – но я имею категорический приказ, пустить вашу джонку на дно при первой же попытке к бегству.

– Бегство? – возмущенно воскликнул Мур. – Разве мои бумаги не в порядке? Разве не был уже у меня здесь чиновник, который обыскал мое судно, хотя я так и не понял, почему?

– Ваше судно, насколько мне известно, еще не обыскивали, – ответил офицер. – И сегодня для этого времени уже нет. Поэтому я оставляю у вас на борту этих двух джентльменов. Возможно, – добавил он более дружеским тоном, – что все это просто недоразумение. Во всяком случае, к завтрашнему утру все выяснится.

– А зачем же эти джентльмены у меня на борту?

– Таков приказ моего капитана. А теперь зажгите фонарь – приближаются сумерки – и повесьте его на правом борту, а когда течение переменится, то перевесьте на левый, чтобы он все время оставался нам виден. Лейтенант Боллард проследит за этим. При малейшем отступлении от этого указания, равно как и в случае, если огонь исчезнет, нашему вельботу приказано немедленно брать вас на абордаж. Какие неприятности вас при этом ожидают, вы сами отлично понимаете.

– Против силы не попрешь! – пожал плечами Мур. – Я безоружен и бороться с вашими пушками не могу. Надеюсь, однако, что утром мне разъяснят все же причину столь странного обращения со мной. И потом – заказанную нами воду сегодня, как видно, уже не привезут, и я в большом затруднении. На борту не осталось ни капли.

– Сегодня вечером я сброшу для вас в море бочонок, течение принесет его к вам, ловите. Мистер Боллард, вы знаете свои обязанности. Мистер Поутон, позаботьтесь, чтобы фонарь немедленно был на своем месте. Принесли его уже из вельбота?

– Он здесь, сэр.

– Ну, хорошо. До свиданья, джентльмены!

Офицер поклонился Муру, кивнул обоим своим подчиненным и спустился в вельбот, быстро доставивший его на стоящий совсем рядом корабль.

Четверть часа спустя приплыл обещанный бочонок с водой и был поднят на палубу. Оба англичанина ходили взад-вперед и, казалось, не знали толком, как вести себя со своими полуарестантами.

Тем решительнее был Мур. Он извинился, что оставит офицеров на минуту одних: он только убедится, что вода разделена между всеми людьми поровну и сразу вернется назад. Возвратился он и в самом деле очень скоро и тут же любезно пригласил обоих англичан осмотреть его каюту.

Пока квартирмейстер Поутон проверял, так ли, как было предписано, подвешен фонарь, третий лейтенант военного брига мистер Боллард спустился с хозяином джонки в его маленькую каюту. Ему и самому было очень любопытно взглянуть внутрь этого судна, о котором ходили такие странные и зловещие слухи. Не зря же, в конце концов, стоит напротив, грозя пушками, его собственный корабль.

В его воображении это маленькое суденышко рисовалось столь ужасным, что, прежде чем спуститься в каюту, он тайком строго-настрого приказал своему квартирмейстеру быть начеку и зорко следить за всем происходящим. Тем больше было его удивление, когда он увидел маленькую, приветливую каюту – воплощенный мир и покой. Палуба в ней была покрыта снежно-белой искусно сплетенной циновкой, легкие бамбуковые стенки завешены пестрыми, дорогими коврами, свисающая с подволока изящная европейская лампа заливала ярким и в то же время мягким светом уютное помещение.

У стола посередине каюты сидел Бен-Али в своей восточной одежде, покуривая короткую турецкую трубку, и усердно что-то писал. Вокруг него лежали книги и бумаги. Казалось, он столь погружен в свои расчеты, что не видит и не слышит вошедших. Голову он поднял лишь после того, как Мур назвал его имя.

Нигде ни следа оружия, за исключением двух висящих над дверью длинноствольных охотничьих ружей, без которых не обходилось, пожалуй, ни одно судно, плававшее в Ост-Индском архипелаге. Но и ими, похоже, давно не пользовались: испытующий, острый взгляд Болларда распознал на старых, еще с кремневыми замками, стволах легкую ржавчину. Лейтенант поприветствовал араба и сказал, озирая тесное помещение:

– Надо же, мистер Мур, глядя на вашу джонку снаружи, никак не подумаешь, что на ней такая прелестная каюта.

– Судно – наш дом, дорогой сэр, – возразил Мур, – и каждый украшает его по мере возможности.

– Однако, оружием вы, как я вижу, не очень-то богаты. При дорогих грузах от малайских пиратов в Архипелаге с этими старыми ружьями вряд ли отобьешься.

– Да уж, для этого они, прямо скажем, меньше всего приспособлены, – рассмеялся Мур, подойдя к маленькому стенному шкафчику и доставая оттуда бутылку и стаканы. – Это всего лишь инвентарь, доставшийся мне вместе с джонкой. Заряжены они, я полагаю, даже не прежним владельцем, а кем-то еще раньше. Мои собственные ружья и пистолеты висят над моей койкой, а там, под диваном, стоит ящик с саблями для моих людей, на случай, если и в самом деле на нас когда-нибудь нападут. Вы же знаете по собственному опыту, что огнестрельным оружием китайцы владеют весьма посредственно.

– Боже мой, – рассмеялся Боллард, – будто они с саблями-то лучше управляются!

– От стаканчика черри не откажетесь?

– Благодарю, но…

– Воздух здесь, у Гонконга, да еще при этом муссоне, не слишком-то полезен для здоровья… Поэтому настоятельно рекомендую воздать должное содержимому этой бутылки. Правда, после всего, что господа береговые чиновники о нас наплели, вы, чего доброго, можете посчитать нас еще и отравителями.

– Дорогой сэр…

– Береженого бог бережет, – рассмеялся Мур, затем наполнил до краев свой стакан и выпил его единым духом.

– Вот так, – сказал он, подвигая бутылку к лейтенанту. – Наливайте, пожалуйста, сами, сколько осилите и, если разрешите, я позову сюда и другого джентльмена, пусть и он примет стаканчик.

– Я не знаю… – неуверенно сказал офицер.

– Вам нечего бояться, – улыбнулся хозяин джонки, – отсюда, сквозь наши бамбуковые стенки, вы отлично сможете разглядеть все вывешенные там фонари, эти ваши условные сигналы. И потом, уверяю вас, завтрашний день меня вовсе не волнует: должно же, в конце концов, когда-то выясниться это чудовищное недоразумение, я уверен, что все подозрения, касающиеся меня и моего судна, отпадут как совершенно беспочвенные. Уйти в море я все равно не могу, пока на борту не будет воды, и я надеюсь, что мы сможем провести вечерок самым приятным образом.

Не тратя времени даром, он поднялся на несколько ступенек по трапу и крикнул квартирмейстеру, что его зовет офицер. Поначалу тот было заколебался, хотя перспектива принять стаканчик вина и была очень соблазнительна, и покинул палубу, лишь заслышав голос самого лейтенанта, подтвердившего приглашение. Потом они снова поднялись на палубу и гуляли по ней добрый час взад и вперед вместе с Муром, развлекавшим их всевозможными историями из своей неспокойной жизни и рассказами о полных приключений плаваниях в Архипелаге.

На бриге отбили склянки – девять часов. Прилив уже давно в полную силу гнал воду к берегу, а ветер совсем скис, и небо было плотно затянуто тучами. В подобных обстоятельствах покинуть якорную стоянку джонке было просто невозможно: ее сразу же пригнало бы к берегу. На борту царила полная тишина. Только вахтенный мерно шагал взад и вперед по палубе. Реи были спущены, руль закреплен, и маленькое суденышко напоминало чайку, спящую на тихой, почти зеркальной воде.

Меж тем подошло время ужина, и маленький, сверкающий чистотой столик в каюте был уже накрыт на четыре персоны. У лейтенанта Болларда были с собой бутерброды, и он попытался отклонить приглашение.

– Э, нет, джентльмены, не обижайте нас отказом, – воскликнул Мур, – не накормить гостей – такого на этом судне не водится!

– Непрошенных гостей, мистер Мур! – рассмеялся офицер.

– А, да что там, – простодушно признался моряк, – в первые минуты вы мне и впрямь были куда как неприятны, и будь моя власть, черта с два я принял бы вас на борт. Но уж коли так получилось, – а после более близкого знакомства обе стороны выяснили, надеюсь, что не так уж и те, и другие плохи – я полагаю, нет ни малейшей причины отказываться от вкусных яств, которые приготовил наш кок-китаец.

– В вашем любезном приглашении столько логики, – улыбаясь сказал офицер, – что отказываться было бы непростительным грехом. До наступления отлива еще добрый час, и скоротать его лучше, чем столь гостеприимно предложенным вами способом, просто невозможно. Мистер Поутон, я думаю, добрый ужин нам не повредит.

– Повредит? – добродушно усмехнулся квартирмейстер, совершенно покоренный грубоватой, истинно моряцкой манерой поведения Мура. – Какой может быть вред? Разве что еды маловато окажется!

– Пусть кок поторопится, – сказал по-малайски Мур своему вестовому. – У меня сегодня что-то чертовски разыгрался аппетит, – продолжал он, обращаясь к англичанам, – и я надеюсь, мои гости не отстанут от меня за столом. А после ужина, пожелай вы разделиться на вахты, к услугам одного из джентльменов диван в моей каюте или, если вам так больше нравится, я прикажу повесить на палубе гамак. Погода тихая и спокойная, а от росы натянем над ним тент.

– Превосходно! – воскликнул Боллард, чьи последние подозрения были этим предложением устранены. – Тогда я попросил бы вас о гамаке. Вы ведь отлично понимаете, что при нынешних обстоятельствах мы с мистером Поунтом должны быть вместе и находиться на палубе.

– Именно поэтому я и сделал вам такое предложение. Ну, а теперь – к столу. Я вижу, что Чунг-И, наш достойнейший кок-артист, потащил уже в каюту плоды своих гастрономических опытов, и чем быстрее мы за ним последуем, тем лучше. Извините меня только, я на минуту покину вас, чтобы позаботиться о вине.

Обведя взором палубу и убедившись, что все в порядке, оба англичанина спустились в каюту, где Бен Али убрал уже свои бумаги. Тем временем Мур стоял у трапа, ведущего в носовой трюм, рядом с наполовину высунувшимся из люка человеком.

– Сколько еще до отлива, Рудах? – спросил он вполголоса.

– Целый час, туан, – ответил малаец.

– А что ты скажешь о погоде?

– Все хорошо… Там, – он махнул рукой на норд-ост, – уже светлеет. Бриз придет еще до отлива.

– С фонарем все в порядке?

– Все готово, туан. Когда спускать?

– С первым хлопком пробки от шампанского, вы его услышите. Пусть Чунг-И остается у трапа.

– А если они выйдут и что-нибудь заметят?

– Тогда нам не остается ничего другого, как применить силу! – мрачно заметил Мур. – По сигналу шестеро из вас тихо пробираются на корму и становятся справа и слева у каютного трапа. Первого, кто захочет выйти наверх и кому я крикну: “Ну, еще стаканчик!”, хватайте и вяжите. Понятно?