Текст книги "В сердце Африки"

Автор книги: Карл Экли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

_

Росс;:'с -

датская с л пиотека

^ылиотека

СЛОН, ЕГО ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

МОЕ ЗНАКОМСТВО СО ЛЬВАМИ

АФРИКАНСКИЕ БУЙВОЛЫ

ЛЕОПАРДЫ И НОГОРОГИ

НА ЗВЕРИНЫХ ТРОПАХ

ОХОТА НА ГОРИЛЛ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ

АФРИКЕ

ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ГОРЕ МИКЕПО

ЧЕЛОВЕК И ГОРИЛЛА

К. ЭКАЯ

Экли с изобретенной им камерой,

КАРЛ ЭКЛИ В СЕРДЦЕ

А <ЯВ> Р М П£ М

#

ПЕРЕВОД И ОБРАБОТКАЕ. Г. ЛУНД БЕРГА

ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

19 3 5

РебятаI Присылайте ваши отзывы на эту книгу по адресу: Москвау центр, В. Черкасский пер., д. 7. Детиздат.

_

Росс;:'с –

датская с л ^пиотека

I

Карл Экли за работой.

КАРЛ ЭКЛИ, УЧЕНЫЙ-ЧУЧЕЛЬЩИК

Отважный исследователь Центральной Африки, скульптор и изобретатель, Карл Экли родился в 1866 г., неподалеку от Нью-Йорка, в семье немца-фер-мера, эмигранта.

«Почему-то я с раннего детства,—пишет он сам,– интересовался охотой, птицами и мелкими животными больше, чем посевами и скотом». У него нет учителей. У него мало книг, перед глазами у него только живая природа. Ему мало наблюдать животных – ему,

хочется сохранить их для себя. Он вымачивает шкурки в уксусе и набивает их опилками и соломой. Он случайно приобретает какое-то старое руководство по набивке чучел п заучивает его наизусть. Драгоценная книга дала ему первые сведения о том, как закреплять черепа и проволочные остовы, как набивать чучела. Но ему не нравилось то, что у него получалось. Эги нескладные, застывшие фигуры вполне заслуживали название «чучел» и совершенно не передавали прелести и грации живых животных, которыми так восхищался Экли.

И вот он придумал игру: он придает своим чучелам разные позы, показывает сцены из жизни животных, окружает их соответствующим пейзажем, устанавливая декорации из дерна, камней и ветвей. Однако, эти декорации ему тоже не нравятся, и он учится рисовать у сельской учительницы, чтобы создавать художественные фоны н пейзажи для своей «игры».

. В годы детства и юности Экли не мог думать, конечно, что его «игра» обратится в большое культурное цело.

Современный путешественник-исследователь уже почти не знает непреодолимых препятствий при посещении самых диких стран. С помощью самолетов и гусеничных автомобилей он проникает в местности, считавшиеся раньше недоступными. Радио позволяет ему поддерживать связь с ближайшими поселениями и в любой момент вызывать помощь; медицина предохраняет его от тропических болезней.

К нашему времени на земной карге почти де осталось неисследованных областей. Вслед за исследователями обычно тянутся предприниматели, авантюристы и охотники и принимаются за истребление животных. Животные в недавно еще первобытных и неисследован-6 ных областях вымирают чрезвычайно быстро, иногда в течение немногих десятилетий. Их истребляют или как опасных хищников, или по увлечению спортом, или потому, что их меха и мясо имеют большую ценность. Так, почти уничтожены американские бизоны, русские зубры, некоторые виды тюленей, котиков я т. д.

Для науки чрезвычайно важно сохранить хотя бы образцы редких или вымирающих в настоящее время пород. Они необходимы не только при изучении описательной зоологии или географии. Многие из них являются важными звеньями в длинной цепи развития животных пород.

При изучении теории развития животного мира приходится все время ссылаться на них и па особенности их анатомии.

Чтобы сохранить вымирающих животных, в последние годы стали устраивать обширные заповедники и огороженные участки леса и степи, в которых запрещена всякая охота и где животные могут спокойно и беспрепятственно размножаться.

Но многие виды животных вымерли раньше, чем появились заповедники.

Большинство заповедников неудобно для учебных целей. Часть находится в недоступных местах, да их и не может бьггь много, так как они требуют большой площади и значительных расходов на содержание персонала.

Зоопарки, устраиваемые в больших городах, также не могут иметь у себя всех тех животных, образцы которых нужны для научных или учебных целей. Поэтому главным средством сохранения образцов диких животных является изготовление чучел, по возможности точно воспроизводящих внешность и повадки животных. Эти чучела делаются теперь настолько хо-

рошо, что животные кажутся живыми, и только их неподвижность и неестественный блеск стеклянных глаз выдают, что перед памп шкуры, надетые па глиняные мускулы и проволочные скелеты. Специалисты годами изучают жизнь диких животных в тех местностях, где они еще остались, чтобы иметь возможность воспроизвести обычную для них обстановку.

Такие «панорамные группы» животных в соединении t десятками заснятых за последние годы зоологических фильмов дают возможность сделать науку о живой природе такой же яркой и наглядной, как если бы преподавание велось в недрах заповедника со всеми его природными богатствами.

Сейчас пет ни одного крупного зоологического музея, в котором не было бы панорамных групп животных и собрания зоологических фильмов. Но всего каких-нибудь сорок лет тому назад ничего подобного не существовало. Правда, уже были зоологические музеи, но в них собирали главным образом скелеты и выделапные шкуры. Чучела изготовлялись самым грубым образом: шкуры набивались сепом я сшивались няткамн.

Таким образом мы видим, что Экли с самого начала своей деятельности встал на правильный и широкий путь. Работа в музее и полученное им образование дали ему возможность вплотную подойти к своему любимому делу и запяться им со всей свойственной ему энергией.

Первая панорамная группа была сделана Экли в Мпльвоки. Директор музея привез из Лапландии шкуру оленя, сапи и костюмы туземцев. Панорампая группа Экли имела успех и была отмечена в газетах.

Экли не только музеевед, зпагок и любитель животных,– оп еще и художник-скульптор, что давало ему 8

Выхухоли на родине (одна ни первых групп Экли).

возможность великолепно выполняй» свои панорамные группы.

Деятельность Экли развертывается все шире. Работая в музее, он изобрел небольшой прибор для распыления гипса. Прибор этот действовал сжатым воздухом. наподобие насоса. При помощи его Экли покрывал гипсом фигуры животных. Затем он создал новую модель этого прибора более мощного типа, чтобы починить обвалившиеся лепные украшения в залах музея.

Еще один шаг – и Экли создает свою цемент-пушку, сыгравшую большую роль в строительной технике. Цемент-пушка работает сжатым воздухом, выбрасывая, подобно насосу, струю жидкого бетона. Последний, высыхая, облепляет остов здания прочной каменной оболочкой любой толщины. Этот способ дает возможность превратить самую легкую постройку в прочное огнеупорное здание. Струя бетона выбрасывается с огромной силой из наконечника шланга, которым управляет один рабочий.

Вскоре после того, как Экли выполнил группу орангутанов, богатейший естественно-исторический музей города Чикаго приступил к созданию ряда панорамных групп диких животных, предназначенных для широкой публики. Для изготовления их был приглашен Экли, и над этой грандиозной работой он провел девять лет.

Основой этого нового отделения музея были животные Центральной Африки. Экли давно уже не удовлетворяли те шкуры, которые привозили путешественники и охотники-профессионалы. Вместе с тем он считал необходимым изучить жизнь африканских животных на месте. В 1896 г. он отправился в свою первую африканскую экспедицию, из которой привез десять шкур крупных млекопитающих.

Ю

Огромные задачи, поставленные музеем, дали возможность широко развернуться спосооностям Экли. Кроме панорамных групп, он сделал еще ряд работ из бронзы, в которых он показал себя настоящим художником. Его поездки по Центральной Африке имели еще один результат, кроме блестящих работ для музея. Он изобрел ту походную кинокамеру, которая потом получила такое широкое распространение. При помощи этой кинокамеры заснят целый ряд фильмов из жизни животных. Существовавшие до Экли камеры были очень неудобны в переходах; его камера портативна, и ее светочувствительные объ( ктивы дают возможность очень быстро делать интересные снимки.

Экли был исключительно работоспособен. За тридцать лет таксидермической работы им изготовлены сотни чучел и среди них десятки таких огромных животных, как слоны и носороги. А он занимался еще скульптурой п научными исследованиями по зоологии и совершил пять экспедиций в Центральную Африку. Во время третьей экспедиции’ в 1909 г., Экли был искалечен слоном и пролежал несколько месяцев в постели, а во время пятой, 17 ноября 1926 г., скончался от разрыва сердца. Он умер в излюбленном своем лагере на склоне горы Микено в возрасте шестидесяти лет.

Последние годы своей жизни Экли работал для Центрального американского естественно-исторического музея, одного из грандиознейших учреждений этого рода.

Пятая и последняя экспедиция Экли была предпринята с целью собрать материал для задуманпого им «Дворца Африки» – огромного зала, который должен был заключать в себе панорамные группы крупных африканских я ивотных.

и

Вид на гору Мнкено.

Экли не удалось осуществить свою мысль, и ее заканчивают его ученики под руководством вдовы покойного ученого, Мэри Экли.

История этого замечательного проекта такова. Еще в трегью африканскую поездку, в 1908 г., Экли пришел к заключению, что крупные звери Центральной Африки– львы, слоны, носороги, антилопы – быстро вымирают и через два-три десятка лет исчезнут совсем. Оп решил сохранить их хотя бы в виде панорамных групп. «Я хочу перевезти Африку в Соединенные штаты, – говорил он своим друзьям. – Прогулка по моему дворцу должна дать не меньше впечатлений и знания природы Африки, чем дает поездка туда, доступная лишь немногим». На выполнение этой задачи Экли затратил пятнадцать лет.

Осмотр «Дворца Африки» дает теперь даже больше, чем поездка в Африку, потому что многих из выставленных в нем животных в Африке увидеть уже нельзя. Вымерли белые носороги, огромные антилопы блебок, кваггн, все рейсе встречаются африканские слоны, и

Полярные медведи, смонтированные Окли.

все труднее пайтн льва и гну. Всех их успел Экли сохранить для будущего в своем «Дворце Африки», и с каждым годом цеииее и цеииее будут становиться его коллекции.

Модель «Дворца Африки» изготовлена самим Экли. В огромном зале стоят двадцать групп крупнейших

животных Африки, а в центре их лучшее произведение Экли – «Тревога»: группа из четырех слонов; слопы почуяли врага и насторожились, еще минута я они перейдут в наступление. Простенки между нишами покрыты бронзовыми барелъфами, язобра кающими жизнь и быт африканских негров.

Эти барельефы сделаны скульпторами с натуры и имеют большую научную ценность, так как туземные племена Африки теряют свои характерные черты под напором колонизации.

Такова была жизнь Экли. Таково его дело.

Изобретатель, скульптор, неутомимый исследователь, крупный музейный работник, он много работал и многого достиг.

Российски

}/Л *1

^ылиотека

В СЕРДЦЕ АФРИКИ

Мальчиком я жил на ферме близ Кларепдона в Североамериканских соединенных штатах. Я очень увлекался ловлей и изучением птиц и, когда мне исполнилось шестнадцать лег, объявил себя великим мастером по изготовлению птичьих чучел. Мне удалось добыть старое руководство по пабивке чучел. Книга эта стоила один доллар. Я изучил ее очень основательно. В то время мне казалось, что знание такой книги делает меня обладателем всей премудрости, необходимой мастеру по набивке чучел. Я даже заказал в типографии визитные карточки и проспекты с указанием моего адреса.

Я стал учиться рисовать. Мпе хотелось, чтобы позади чучел был ^фоп, передающий обстановку, в которой ж пвут те или другие звери или птицы.

Насколько мне известно, это был первый опыт такого рода монтажа, то есть установки звериных чучел па живописном фоне. Плоды моих трудов того времени, вероятно, до сих пор еще красуются в Кларендопе, но я бы совсем не хотел увидеть их.

Девятнадцати лег я ушел из дому в поисках более широкого поля деятельности. Я отправился ц Рочестер, где находился осгествеЕшо-паучпьтй.институт Уорда, который в то вромя и еще мпого лет спустя снабжал лучг* .е музеи Америки чучелами отдельных зверей,

а ййогда п целыми естественно-историческими коллекциями.

Директор института, профессор Уорд, был крупным авторитетом в искусстве набивки чучел. Чем ближе я подходил к зданию института, тем больше замедлялись мои шаги и тем меньше самоуверенности оставалось в душе.

Институт помещался в нескольких зданиях, среди которых нетрудно было отличить жилой дом профессора Уорда. Над входом высилась арка. Верхнюю часть ее составляли челюсти гигантского кашалота.

Долго не решался я позвонить и ходил взад и вперед перед домом профессора. Наконец скрепи сердце позвонил. Меня ввели в комнату, куда вскоре вышел профессор Уорд.

Никогда за всю мою жизнь, вплоть до того случая, когда в Африке на меня напал леопард, я не чувствовал себя так скверно, как в минуту, когда этот маленький человечек обратился ко мне с вопросом:

– Что вам угодно?

Я вспомнил о своих визитных карточках, на которых было указано, что я являюсь мастером по набивке чучел. Молча прбтянул я ему это единственное свидетельство моего призвания.

Профессор, видимо, удовлетворился содержанием визитной карточки и коротко спросил меня, когда я могу начать работу в институте.

Я стал получать огромное жалование—три с половиной доллара в педелю, в то время как жизнь в маленьком пансионе обходилась мне четыре доллара в неделю. Такова была моя материальная база, когда я впервые по-настоящему приступил к изучедию искусства дабквки чучел.

Делалось это в то время в естественно-историческом

институте Уорда очень просто. Снятая с убитого животного шкура обрабатывалась солью, квасцами я составом, содержащим мышьяк. Кости скреплятись проволокой, их заворачивали во что-либо и укладывали обратно в шкуру. Затем шкуру вешали випз головой и набивали соломой. В тех местах, где тело животного следовало сделать потоньше, шкуру прошивали длинной иглой и стягивали. При тако>£ методе работы совершеппо не требовалось знания анатомия. Никому и в голову не приходило, что зверям следует придавать характерные н естественные дозы, располагать их группами или давать с помощью фола обстановку их повседневной жизни. Работа производилась так примитивно отчасти потому, что тогда еще никто не подозревал, что ее можно выполнить лучше, отчасти потому, что искусство это оплачивалось очень низко. Музеи коллекционировали исключительно предметы, имевшие научную ценность, и вовсе не интересовались пх художественной •стороной. Они охотно покупали скелеты животных и птичьи чучела, но более сложные установки казались им излишнею роскошью.

Однажды я сделал попытку внести в наше ремесло кое-какие улучшения. Институту было дано поручение сделать чучело зебры. За время учения в институте я основательно проштудировал анатомию животных и знал название большей части мускулов и костей. Я попросил разрешения сделать гипсовый слепок с зебры, чтобы потом по слепку формировать чучело. На эту работу ушло все мое свободное от занягяй время, включая и ночь. Несмотря па' вое усилия, мне но удалось ничего добиться. Чучело зебры было набито соломой по старому способу, а мой слепок попал в мусорную яму.

В институте Уорда! я пробыл четыре года н поработал немало. Нрн моем участии было набито множество чучел 2* 19

для музеев, для любителей охоты, для спортсменов и даже для одного бродячего цирка.

Содержателя цирка просили нас увековечить знаменитого слона Джумбо. На этот раз институту пришлось работать совсем иначе, чем обычно, и не только из-за огромных размеров животного, но и оттого, что чучело его, согласно заказу, должно было обладать большою прочностью и устойчивостью: ведь его приходилось перевозить из страны в страну.

Школу мне пришлось бросить очень рано. Я сознавал, что общих знаний у меня мало, и, чтобы пополнить их, стал посещать вечерние курсы университета. Однако, вскоре выяснилось, что двойной рабочий день, первая половина которого отдана заработку, а вторая половина и ночь учебе, мне не под силу. Я надорвался и провалился на экзаменах. Однако, благодаря счастливей случайности шансы мои на получение дальнейшего образования не ухудшились, а улучшились. В то время, когда я учился на вечерних курсах, один из моих Друзей, Вильям Мортон Уиллер, ушел из уордобского института и сделался преподавателем высшей школы в Миль-воки. Од прислал мпе письмо, звал к себе и обещал поддержать, если я соглашусь приехать. Таким образом я получил место при музее в Мильвоки. Одновременно с работой в музее я стал: посещать колледж. В конце концов я открыл в Мильвоки лаазочку чучел и прожил в этом городе целых восемь лег.

Ряд случайных обстоятельств еще больше разжег мое увлечение искусством набивки чучел.

Один из директоров музея привез из Лапландии несколько оленьих шкур, сани и упряжь. Все эти предметы послужили нам материалом для группы, изображавшей лапландца на снегу с оленьей упряжкой. Группа удалась прекрасно н имела такой успех, что нам 20

без особого труда удалось уговорить директора музея купить порядочное количество шкур ораыг-утапов, которые привез с. Борнео один из моих прежних товарищей.

При создании группы ораяг-утанов мы отказались от старого метода заполнения чучел соломой и тряпьем.

Нам пришлось разрешить несколько совершенно новых задач, и удачное их разрешение положило начало повой зпохе в искусстве набивания чучел.

Мы стали изготовлять модели, которые затем обшивались шкурой. Препаратор, задумавший, вместо обычной упрощенной – 'набивки шкур соломой, сделать модель, передающую естественную осанку животного, должен был не только в достаточной мере изучить анатомию животного, но и овладеть лепкой или моделированием. Во время этой работы нам пришлось убедиться в том, что моделирование чучел отнюдь не легче отливки статуй пз бронзы. Разница была лишь в том, что методика отливки из бронзы развивалась и художественно и технически в течение многих столетий, тогда как наше искусство было создано в очень короткий срок небольшой группой людей.

Удачные результаты работы над оленями я орангутанами побудили меня взяться за монтирование групп различных пушных зверей, водящихся в Висконсине. К моим планам относились скорее терпимо, чем сочувственно, но я с упорством принялся за это дело Н добился положительных результатов.

Несколько поз» е мой друг Уиллер был назначен директором музея. Мне стало гораздо легче работать. При его содействии я создал ряд групп, которые п по сю пору сохраняются в музее Мильвоки.

Кстати сказать, тот самый Уиллер, который был виновником того, что я поселился в Мильвоки, послужил й причиною моего отъезда из этого города. В одно из путешествий в Европу Уиллер встретился с работником Британского музея, который решил поручить мне несколько работ. Я тотчас же по получения этого известия отправился в Лондон. Однако, до Лондона мне не пришлось доехать. По пути я остановился в Чикаго и, конечно, зашел в естественно-исторический музей. Здесь я случайно встретился с профессором Элиотом, хранителем зоологического отделепия музея, и тут же на месте обязался принять участие в ближайшей африканской экспедиции. Это случилось в 1896 году. После возвращения экспедиции в Чикаго я стал работать в местном естественно-историческом музее в качестве руководителя отделом набивки чучел.

У меня уж 5 давно возникла идея создать четыре группы из чучел диких коз и оленей под названием: «Времена года». Я хотел показать этих животных в обычной для них среде зимою, веспою, летом и осенью. В настоящее время осуществление этой затеи не потребовало бы большого труда. Но на существовавшей тогда степени развития нашего искусства мы вынуждены были по только технически работать над созданием этих групп, по еще позаботиться о выработке методов работы. Мы потратили па эти группы целых четыре года.

Метод, к которому мы в конце концов пришли в процессе монтажа, применяется и в настоящее время. Заключается он, коротко говоря, в следующем. Для фигуры каждого животного в отдельности создается вчерне остов, или' арматура. На этом остове формуется глиняная модель животного в натуральную величину, подобно тому, как скульптор, прежде чем отливать статую из бронзы, создает ее точную модель. Чтобы добиться полного сходства, мы пользуемся при лепке *,2

Модели черепом и догами оригинала. Размеры моделй устанавливаются по мерке, снятой с убитого животного, по фотографиям и, если представляется возможность, по частичным слепкам, сделанным с натуры. В результате получается модель, характерная не только для данного вида, но и для того подлинного экземпляра, шкурой которого мы располагаем. Поскольку чучело изготовляется на много лет, шкуру нельзя просто натягивать па глиняную модель. Материал должен быть взят легкий, прочный и не воспринимающий влаги. После многочисленных опытов я пришел к убеждению, что наиболее подходящим и прочным остовом для чучела является модель из папье-маше, скрепленная проволокой я пропитанная .шеллаком.

Однако, папье-маше при всех своих достоинствах было совсем не подходящим материалом д я лепки. Пришлось усложнить всю работу. С глиняной модели мы снимали негативный гипсовый слепок и его, точно форму, заполняли папье-маше. При отливке статуй из бронзы жидкий сплав выливают в форму. Когда сплав остынет, форму разбивают. Совершенно понягпо, что этот способ неприменим при заполнении формы таким материалом, как папье-маше. Как найти выход из этого затруднения, как освободить модель из папье-маше от негативного гипсового слепка? На решение этой проблемы я наткнулся неожиданно – в вагоне трамвая по пути в музей.

– Есть!—громко закричал я, к удовольствию и недоумению пассажиров, и, выскочив па ходу из вагона, домчался в музей.

Вот какой способ я придумал. С глиняной модели я отлил гипсовый негативный слепок. Внутреннюю поверхность слепка покрыл слоем клея. На клей положил кисею. Осторожно растягивая ее по выпуклым местам с лейка и легкими нажимами вводя во впадины, я выстлал ею всю впутрепшою поверхность негатпвпого слепка. Затем поверх кисеи положил массу из папье-маше, закрепив ее па проволочной о< псе. Перекрыв первый слой папье-маше шеллаком, я ввел второй слой, затем опять положил шеллак, затем опять папье-маше и т. д. Благодаря шеллаковой прокладке каждый слой папье-маше в отдельности, как и весь остов будущей модели, ста повил ся водонепроницаемым. Чтобы сделать модель • для чучела животного величиною с дикую козу, достаточно было двух слоев папье-маше и шеллака. Для модели слона приходилось брать четыре слоя. Все эти слои п прослойки давали устойчивую, непроницаемую для влаги ткань толщиною менее половины сантиметра. Когда все было готово, я, чтобы размягчить гипс и кисею, опустил эго сложное сооружение в воду и без усилий п повреждений извлек модель из формы. Таким образом была разрешена наиболее трудная при создании модели задача. Мы скрепили отдельные части модели деревянными ребрами, приделали к ним железные поги и натянули на готовую модель заранее обработанную шкуру.

Таким образом идея соединения клея, кисеи и прослойки шеллака, предохраняющей папье-маше от порчи, послужила ключом к разрешению всей проблемы. Модель, построенная таким способом, была точным воспроизведением формы, вылей тонной из глины, более точным, чем отлив из бронзы, потому что бронза при остывании дает известные отступления от формы. Модель оленя, сделанная по новому методу, весит меньше двенадцати кило, но так прочна, что на нее можно спокойно усесться верхом. Модель строится из одпо-родпого прочного материала, который но ссыхается и не портится от времени. От туши животного борз гея 24

Четыре времени года. Лето.

лишь следующие части: копыта без прилегающих к иим мягких частей и сухожилий, рога и шкура. Шкура очищается и дубится тщательнее, чем мех для воротников. Ч тело, сделанное таким образом, может простоять бесконечное время без всякой порчи*.

В доброе старое время в институте Уорда мастером по набивке чучел считался всякий, кто умел зашить звериную шкуру иглой и набить соломою². Теперь подлинный препаратор должен обладать самыми разнообразными способностями. Во-первых, он должен быть хорошим охотником. Он сам выбирает подходящее дтя группы животное и сам убивает его. Отчетливое знание жизни! ^животного и окружающей его среды совершенно необходимо для препаратора, предполагающего создать ту или иную группу. Во избежание ошибок препаратор должен сам производить измерения убитого животного. Во-вторых, он должен знать анатомию и уметь лепить формы тела из глины. "В-третьих, он должен обладать художественным чутьем и располагать отдельные звенья группы не только научно правильно, но и так, чтобы они производили приятное впечатление. В-четвертых, он должен знать технику дубления колеи, до л леей уметь делать искусственные листья !и ветви для правдивого и художественно оправданного фона³.

Из всего сказанного ясно, что работа мастера по набивке чучел, вынужденного приготовлять собственными руками все необходимое для ремесла, протекает крайне медленно. Так же медленно работали в старину художники, не пользовавшиеся чужими красками 1и приготовлявшие их по собственным рецептам.

Много затруднений возникает в тех случаях, когда шкуру приходится обрабатывать на месте охоты. Я вспо-

¹ Все примечания см, в конце книгц,

Четыре времени года. Зима.

Минаю первого убитого мпою слона. Мы окончательно завладели им около полудпя. Я тотчас же сделал фотографические си гмки и сиял с пего мерку. На это потребовалось около часа. Затем мы с помощью пятидесяти туземцев принялись с величайшей поспешностью спимагь шкуру/ Только к утру справились мы с работой. Сняли шкуру, посо шли ее. Но было уже поздно. Шкура еще пе была полностью отделена от 1-уши, а уже началось разложение на том боку, па который убитый слон упал па землю. Нам очень мешало то обстоятельство, что слон попал в небольшое углубление и, несмотря па дружные усилия пятидесяти чернокоя их, его пе удалось извлечь иа ровное место.

Позднее, приобретя сноровку, я стал тратить па фотографирование слона, измерение его, снимание шкуры и первоначальную обработку всего лишь восемь часов.

Свежая шкура слона весит больше тонны (1 000 кг). Толщина шкуры достигает местами пяти сантиметров. Чтобы очистить шкуру и сделать более топкой и легкой, приходится скоблить ее в течение четырех дней. Не переводя духа, пад ней трудятся тридцать или сорок негров. Они скоблят ее и срезают внугрешною поверхность. Время от времени они отрываются от работы, чтобы точить ножи.

Наконец шкура выскоблена, просушена и посолена. Перед нами встает новая опасность: шкура легко портится от влаги. Соль, которую мы употребляем как единственно доступное в условиях африканской охоты средство консервирования, вбирает в себя влагу. Таскать за собой в девственные леса обитые цинком ящики ле приходится. Я попробовал построить крьгшй соломой сарай, по эта попытка сберечь шкуру не дала результатов. Наконец сама природа указала мне исход. 28

В краях, где водятся сланы, очень мпага диких пчел. Я распорядился собрать большое количество воска, который тоже, как гг шеллак, не пропускает влаги, растопил воск и пропитал им суровое полотно. Шкуру мы завернули в эту не проницаемую для вл:агп ткань и на руках доставила к ближайшей железнодорожной станции.

Вообще работа в тропических лесах сопряж >на с таким количеством затруднений, что только небольшая часть добычи доходит до мастерских в сколько-нибудь приемлемом виде.

Нелегко также точно измерить убитое животное и установить пропорцию его частей. Так, например, безжизненно висящая, с размягченными мускулами львиная лапа совершенно не соответствует лапе живого льва, напрягшего мускулы для прыжка. Грудная клетка убитого животного с опавшими легкими имеет совсем другую форму, чем трудная клетка свободно дышащего животного.

Все эти обстоятельства должны быть приняты во внимание, если мастер намерен восстановить полностью фигуру живого зверя.

В 1905 году я снова был в Африке с целью подобрать материал: для зоологического отдела нашего музея. А в 1909 году меня послал туда же Ныо-йоркский естественно-исторический музей. Я провел около двух лет в девственных лесах, изучая нравы слонов и львов. Возвратившись в Амернку, я принялся за работу над группой слонов для нью-йоркского музея. Во время этой работы мне удалось применить более простой способ набивки чучел тех животных, шкура которых лишена шерсти. Шкуру слона можно натягивать непосредственно на глиняную модель, минуя все промежуточные стадии. Чтобы шкура прочно сохрапнла при-

данные ей очертания, ее покрывают сверху топким слоем гипса, затем удаляют глину, замепяя ее тоже гипсом, скрепляющим шкуру изнутри. Таким образом благодаря гипсовому негатпву шкура сохраняет малейшие детали модели и по изменяется во время' просыхания.

Когда шкура высохла, я удалял внутреннюю гипсовую подкладку и заменил ее папье-маше, шеллаком и проволочной сеткой. В конце концов оставалось только снять наружный слой гипса и соединить воедино половинки надвое разделенной слоновьей шкуры.

СЛОН, ЕГО ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

Однажды в Уганде мне пришлось, спасаясь от слонов, долго отсиживаться па дереве в нескольких сотнях метров от пегритяпской деревни. Я делал безнадеяшые попытка разглядеть большое, в двести пятьдесят голов, стадо, которое погналось за мной так стремительно, что у меня нехвагило времени выяснить, были ли среди него подходящие экземпляры.

В лесах Будонго я прятался в течение целого дня и целой ночи от стада в семьсот голов. Я стоял па высоком, точно холм, термитнике и ожидал нападения одиннадцати слонов, которые учуяли меня .и проявляли вполне определенное памерепие расправиться с врагом. _т

Однажды я с угра до почи гнался за слоном, в которого нам пришлось всадить двадцать пять пуль из крупнокалиберных ружей, прежде чем оп свалился бездыханным.

Был и такой случай. В ущельях горы Кениа я столкнулся носом к носу со старым слоном и вынужден был 30 спасения ради ухватиться за его бивни⁴ и повиснуть на них.

Много месяцев провел я в Африке, наблюдая слонов. Я видел, как они бродяг в'одиночку и стадами в долинах, в лесах, в бамбуковых чащах, на плоскогорьях. Я крался за ними по звериным тронам, смотрел,

В иастерскоп. Чучело слона покрывается временной гиисовойоболочкой.

как они пасутся, коротко говоря, видел все, что можпо было видеть, и пришел к заключению, что из всех диких животных, какие водятся иа земле, африканский слоя – самое интересное животное.

Несмотря на то, что люди имеют дело со слопом уже много тысяч лет, они, по существу, знают о нем очень мало. Я буду здесь говорить только об африканском слоне, который, в отлнчяе от своего индийского собрата, по привыкает к человеку и пе поддается дрес-