Текст книги "В сердце Африки"

Автор книги: Карл Экли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

«Убит!» подумал я и кинулся вместе с Биллем, моим боем, к тому месту, где стоят слон. Оказалось, что один из слонов действительно рухнул на землю, но затем снова поднялся и убежал. О]адо воспользовалось для бегства давно протоптанной тропой, а раненый слоя бросился прямо в джунгли, прокладывая себе дорогу среди зарослей. Мы с Биллем пошли по его следам. Слои бежал по прямой линии, словпо руководствуясь компасом, и отрадно дам было птги среди зарослей по этому прямому, как стрела, следу. Мы шли час, шли другой и уже приготовились к длительному преследованию. Итти вперед стало трудно: лес был так густ, что по сторонам и впереди ничего нельзя было разобрать.

Вдруг слоп с треском и ревом пронесся в пяти метрах от нас. До этого в лесу было абсолютно тихо, ни один звук не говорил о близкой опасности. И, конечно, если бы слон правильнее рассчитал удар, нам вряд ли удалось бы спастись от его бивней. В ту самую минуту, когда он исчезал в чаще, я быстро приложился и дважды выстрелил ему вслед. Старому дьяволу, видимо, надоело спасаться от нас бегством, и он пустился на хпгрость. Он отошел в сторону, чтобы напасть из-за утла. Хитрость его не удалась только потому, что благодаря густоте зарослей он мог определить наше положение только по слуху и по ветру, видеть же нас он не мог. Итак, ©му снова пришлось птститься в бегство. .

и

Мы все держались его следа. Время от времени из чащи доносился топот беглеца. Наконец оп остановился. Я уселся, раскурил трубку и стал ждать. Я не успел даже затянуться, как слон, громко сопя, еще раз перешел в наступление. Возможно, что, прежде чем мы его увидели,. он, как и в предыдущий раз, обошел место нашего привала п кинулся лишь тогда, когда дуновение ветра дон ело наш запах. Я схватился за ружье и приготовился к бою. Но слон не добежал до нас. Мы услышали треск кустарника – оп упал на землю. Невидимому, последнее напряжение было уже ©му не по силам.

Был со мной еще одисн случай, когда слоя применил тактику нападения из-за угла, и на этот раз я чуть было не сложил свою голову.

Мы только что спустились с ледпиков горы Кениа, лежащих на высоте пяги километров над богатейшими по количеству зверя областями Восточной Африки. Лагерь наш был раскинут в давно знакомых местах на высоте в полтора-два километра над уровнем моря. Здесь же мы стояли пять лег тому назад и прожили, не снимаясь, целый год. Эго место, отличалось здоровым и умеренным климатом. Жена моя была очень утомлена и могла отдохнуть только в условиях длительной стоянки.

Я лее решил использовать время, пока будут доставлены необходимые для устройства постоянного лагеря материалы, чтобы всласть поохотиться в бамбуковых лесах с ружьем и с фотографическим аппаратом.

Вокруг лагеря расстилалось подливное слоновье царство. Но я поднялся выше, к местам, где кончается лее и начинаются бамбуковые заросли. Мне необходимо было тщательно изучить бамбук, так как в– этой именно обстановке я хотел дать задуманную мною группу слонов. Запасов я взял с собой всего на четыре дня. Со мною шли пятнадцать носильщиков, бои-оруженосцы и служители, приученные к обращению с фотографическим аппаратом. После двух дней пути мы очутились на высоте около трех километров, на границе бамбукового леса. Мы продвигались по крепко убитой слоновьей тропе. По старым, приблизительно четырехдиевпой давности, следам можно было установить, чго по тропе прошли три слота. Следы эти были необычайно велики, и я решил отложить фотографирование бамбукового леса и попытаться разыскать слонов. Я предполагал, что они пасутся где-нибудь по-

близости и что преследование их возьмет немного времени. Мы шли до вечера, не повстречав их. На следующий день с рассветом снова пустились в путь и шли, пока перед нами не открылась одна из тех полян, которые так любят слоны. Они часто подолгу остаются на таких полянах и покидают их опустошенными, частью пожрав, частью вытоптав мелкую растительность. Но через нолгода кусты и деревца вновь достигают двух – двух с половиной метров вышины, II •слоны возвращаются па облюбованные места.

Неожиданно я наткнулся па совершенно свежие кучи слоновьего помета, от которых еще шел пар. Слоны не могли уйти далеко. Они были здесь самое большее час тому назад.

Мы пошли напрямик через низкий кустарник, по вскоре возвратились к тому самому месту, где впервые напали па свежие следы. Я решил обойти поляну, чтобы найти таким образом св жепроложенпую тропу, по которой слопы ушли в лес.

Поляна была расположена среди гор как раз в том месте, где лес граничил с бамбуковыми зарослями. На самом краю бамбуковой рощи, по ту сторону поляны, опять видны были свежие следы. Вскоре до пае из бамбуковой чащи донесся треск—слоны находились па расстоянии не более двухсот метров. Я остановился. Одни из туземцев-следоиыгов пошел вперед. Он дошел до поворота, остановился и знаком показал мне, что слоны ушли в этом направлении.

Я несколько успокоился и, повернувшись к нему спиной, стал наблюдать за носильщиками. Они снимали с плеч багаж и укладывали его у корней тосдо сросшейся группы деревьев, которая в случае нападения могла послужить нам прикрытием. Двое боев подошли ко мне с ружьями. Я взял одио из ружей, 54 осмотрел па всякий случай второе, убедился, чго оно заряжено и отослал второго боя к носильщикам, разбиравшим багаж.

Било холодно, стлался утренний туман, руки моп окоченели, и я стал растирать их, прислонив к себе ствол ружья. Пока я грелся, оставшийся со мной оруженосец стал мне показывать патроны, извлекая их по одному из пояса, —обычная предосторожность, благодаря которой охотник может быть уверен в том, что его вооружение в порядке, стальные пули па местах и в случае опасности ему ничто не помешает пронизать черепную коробку слона.

И вдруг, продолжая растирать окоченевшие руки, проверять патроны и опираться грудью па стоявшее на земле ружье, я с несомненностью понял, что за мной, вернее надо мной, стоит слон.

Я никак не могу объяснить, как и отчего я это понял. Я ничего не видел и не слышал. Мальчик, стоявший лицом ко мне, должен был раньше меня увидеть слона, но он не подал мне никакого предостерегающего сигнала. Я знаю одно: я схватился за ружье и стал тихонько оборачиваться, пытаясь в то же время опустить предохранитель. Он не поддавался. Помню, в эту минуту мне пришло в голову, что если очень резко дернуть за курок, то ружье все же выстрелит. Разумеется, эго было бессмысленно, но я так твердо знал, что единственное мое спасение – выстрел, и притом немедленный, что эта идея не показалась мне дикой, и я очень отчетливо запомнил свое решение поступить именно так. Затем произошло что-то, в результате чего я был оглушен. Я далее не знаю, выстрелило ли мое ружье.

Следующее мое воспоминание – бивень, приставленный к самой моей груди. Я схватился левой рукой за

угрожающий мне бивень, правою рукою нащупал второй, схватился за него, с силой взметнулся вверх и, скользнув между бивнями, упал навзничь па землю. Все зги движения были совершенно автоматическими.

Часто, преследуя слонов, я пытался себе представить, чго буду делать, очутившись лицом к лицу с одним из них. Теперь эти умственные упражнения мне очень помогли. Я уверен в том, чго человек, который отчетливо представляет себе такого рода нападение и обдумывает, как его отразить, в минуту действительной опасности автоматически осуществит то, что в спокойную мипуту ему подсказало воображение.

Слоп с размаху вонзил оба бивня в землю. Его вытянутый во всю длину хобот приходился против верхней части моего тела. Мне было ясно, что пришла смерть, но я окончательно уверился в этом секундою позже, увидав глядящие на меня сверху маленькие злые глазки. Слон с силой опустил на меня свой хобот. Я услышал хрюканье, смешанное с каким-то присвистом. Затем все померкло.

Слон только задел меня хоботом. Он подбирал его в эту минуту, чтобы затем снова развернуть во всю длину. У меня был сломан нос, разорвана щека, зубы торчали из-за щеки наружу. Если бы эго был не случайный удар, если бы слон целился в меня хоботом, мне бы не остаться в живых. Кроме того, он ободрал мне все лицо внутренней поверхностью хобота, жесткая кожа которого покрыта колючей щетиной и грубыми складками.

Слон, повидимому, не сразу извлек из земли свои огромные бивни. Что-то задержало их там—то ли корни, го ли случайный камень. Если бы не эго обстоятельство, он обратил бы меня в лепешку.

Слон, видимо, решил, что я мертв, и сломя голову кинулся за убегающими неграми. На мое счастье, он не наступил па мейл. Носильщики впоследствии не могли мне рассказать о происшедшем ничего путного. Хвастаться им было нечем. По ряду признаков удалось установить, что, когда слон кинулся па поляну, носильщики разбежались, куда глаза глядят. Слон носился, неистово трубя, по окрестностям, пытаясь атаковать невидимого врага, раздражающий запах которого доносился к нему отовсюду.

Обычно слон, убив человека, через некоторое время возвращается к трупу и топчет его или отрывает руки и ноги хоботом. Я знал случай, когда негры-носильщики принесли в лагерь только руку, уцелевшую от незадачливого охотника. Слон оторвал ее и бросил на землю, больше от охотника н гчего не осталось, настолько свирепо вколачивал его слон в землю своими тяжелыми ступнями.

Я пролежал без сознания, вероятно, не меньше четырех или пяти часов. За ого время грозный враг мой скрылся, осмелевшие носильщики и бои возвратились к багажу и раскинули лагерь, собираясь охранять мой труп до прихода жены, за которой был послан гонец.

Как известно, туземцы, и магометане, и язычники, избегают прикасаться к трупу. Поэтому ко мне никто не подходил. Негры развели костры, уселись вокруг огней на корточках, а я лежал под холодным дождем. Так, с переломанными костями и разодранным лицом, я провалялся без создания до пяти часов вечера. В пять часов я очнулся. В полусознапии я увидел костры. Я стал звать иа помощь и вскоре почувствовал, что меня поднимают за плечи и за иоги.

Через некоторое время сознание вновь на краткое мгновение вернулось ко мне. Оказалось, что я лежу в палатке. Собравшись с силами, я спросил, где моя

Азиатский слон. Смонтирован но методу Экли.

жена. Бои ответили мне, что она в главном лагере. Тогда недавние события отчетливо всплыли в моей памяти. Но я был совершенно беспомощен. Я не мог двинуть ни ногой, пи рукой и подумал, что у меня перебит позвоночник. Несмотря на полуобморочное со-5S стояние, я вдруг вспомнил, чго мы взяли с собой на’ охоту бутылку коктейля. Я приказал одному из боев принести ее, и оп вылил мне в горло содержимое целой бутылки. У меня пе было сил остановить его, а сам он пе догадался остановиться. В промежутках, когда сознание мое прояснялось, я выпил горячего бульона, затем принял хины. В конце концов я согрелся, пришел в себя и попытался пошевелить руками. Стало очень больно, а это значило, что я не парализован и чго позвоночник мой цел. Я стал двигать пальцами ног, затем ногами. «Однако, – подумал я с изумлением, – пожалуй, все позвонки на месте».

Таким образом, прежде чем сознание вновь покинуло меня, я уже знал, что у меня есть кое-какие шансы на спасение. Очнувшись наутро, я подумал, что жена должна быть где-то близко от мепя. Я спросил боев, здесь ли она. Услыхав, что ее еще нет, я приказал стрелять каждые четверть часа из крупнокалиберного ружья, звук которого она знала. Затем снова впал в забытье.

Когда я снова очнулся, жена сидела на земле около меня.

Впоследствии мне рассказали, как все произошло. Сейчас же после катастрофы бои послали к жене двух негров-скороходов. К шести часам вечера они добрались до лагеря.

Каргина в воображении ж >ны получилась довольно плачевная; бои сообщили па словах, чго меня искалечил слои, сам же я, копечно, не паппсал ни слова. Жена послала на ближайший правительственный пост за врачом и сама тотчас же ночыо собралась в путь. С большими трудностями удалось ей найти проводников. Никто из туземцев не хотел итти. Выступить пришлось только в полночь. Шли до рассвета, а па утренней заре проводники признались, чго сбились с

пути. Жеиа уселась на ствол упавшего дерева и стала думать, нго делать дальше, как вдруг услыхала выстрелы из моего ружья. Она скала отвечать, но звук выстрелов ее мелкокалиберного ружья не доносился до пашей стоянки. Прошло не менее часа, пока ей удалось нас найти. Жена спросила меня, как я себя чувствую.

– Превосходно,—ответил я.

Мне показалось, что на ее лице появилось какое-то странпое выражение. Если бы у меня было зеркало, я бы понял причину этого. У меня был сломан нос, разодранная щека висела лохмотьями, зубы торчали наружу, вместо лба краснело живое мясо, глаз запух. Кроме того, я был с ног до головы покрыт грязью я харкал кровью, видимо вследствие какого-то внугрен-пего повреждения. В общем мой внешний вид едва ли мог вызвать чье-либо восхищение, и вряд ли, поверив первому впечатлению, сгоило очень беспокоить-1СЯ о моем спасении. Одпакоже я выкарабкайся, правда только после трехмесячного пребывания в постели. Самое худшее было то, что слоя сломал мне несколько ребер и повредил легкое: чтобы исправить эти повреждения, требовалось много времени. Иногда мне думается, что я бы не выжил, несмотря на тщательный уход моей жены, если бы поблизости не пашелся некий мисси оиер-шот 1андец, который примчался ко мне на помощь, едва не испустив дух от стремительности. Он лишь ведавно прибыл в Африку и не очень ясно представлял себе, какие повреждепия наносят слоны. Может быть, именно по причине этого неведения он и потратил столько энергии, чтобы поставить меня на ноги. Штабной врач форта Голл, знавший о слонах немножко больше миссионера, повел себя иначе: он, конечно, не отказался лечить меня, но особой торопливости не 60 проявил. Когда мы с ним встретились значительно позже, он извинился передо мной за недоверие к моей жн зя ecu особи ос ги. Но, учитывая африканскую обстановку, я нисколько не был па него в обиде. Когда над человеком потрудится слон, врачу нечего делать.

Впрочем, бывают исключения. •

Спустя несколько месяцев я встретился в Найроби с двумя охотниками, которым подобно мне посчастливилось остаться в живых после рукопашной схватки со слоном.

Одного из них, известного мистера Блэка, слон обхватил хоботом и с силой бросил в кусты. Падение было ослаблено кустами; мистер Блэк рухнул в яих, точно на подушку. Слои кинулся за охотником, но Блэк засел за сплошной щетиной кустарников, и до него трудно было добраться. Слон несколько раз возвращался, чтобы добить Блэка, но последний благополучно отсиделся на своей зеленой подушке.

Другой охотник, мистер Кэтрам, подошел вместе со спутниками к сраженному пулей слону. Охотники предполагали, что животное убито наповал. Вдруг слоя поднялся на ноги, обвил Кэграма хоботом и швырнул его. Он кинулся вслед за Кэтрхмом, но охотник забился в траву. Не иайдя его, слон стал яростно топтать упавший с его головы шлем. Кэтрам воспользовался моментом и подобрался к самому хвосту слона. Слон стал кружиться па одном месте, охотник же старался не потерять этот своеобразный якорь спасения, пока не подоспели спутники Кэграма и не пристрелили слона.

В отличие от моего случая в рассказанных происшествиях слон пускал в ход хобот, кидал свою жертву оземь и затем пытался затоптать ее. Повидимому, слоны при нападении чаще пользуются хоботом, чем бив-

нями, применение которых чуть было не стоило мне жизни. Мой оруженосец Дудо Мохамед как-то показал мне в стране Сомали место, где слон у него на глазах разделался с каким-то итальянским князем. Обхватив итальянца хоботом, слои стал колотить им о собственные бивни. Охотник огчаяпио защищался, осыпая голову слона градом кулачных ударов. Затем слоя бросил его на землю и, примяв ногами, уселся на нем. Но и этого показалось мало разъяренному животному. Он до те-х пор ерзал взад и вперед своими массш яыми ляжками, пока не сравнял князя с землей.

Однако, часто слоны в борьбе пользуются и бивнями и, конечно, со столь же печальными результатами для жертвы. В то время, как мы скитались в лесах Будонго, мистер Лошдоы охотился вместе со своей женой возле озера Альберт, в Бельгийском Конго. Лонгдои убил слона и затем, не сходя с места, стал наблюдать за бегством остального стада. Он не заметил, что сзади к нему приближалась слониха. Она ударила его бивнями. Они пробили его насквозь. Выдернув бивни из его тела, слониха кинула его в кусты. Лонгдоп прожил еще четыре дня.

Как бы ни был страшен слон в тех случаях, когда ему приходится защищаться, у нас пет оснований утверждать, что жестокость – постоянная и характерная его черта. И в моей памяти особенно запечатлелись его ум, ловкость и быстрота движений и, если можно так выразиться, чувство товарищества, которого я яе замечал у других животных. Я с нежностью почти вспоминаю рассказ майора Гаррисона о том, как два старых самца самоотверженно тащили вперед раненого товарища. Не менее трогательна картина, которую пришлось наблюдать мне самому и которая не могла быть случайной: юные слонята окружили цепью стадо, чго-62

бы защитить старых слонов от опасности, приближение которой они почуяли в воздухе. С такой же нежностью я воспоминаю день, когда мне удалось подсмотреть, как слонята, точно мяч, катили на расстоянии километра огромиый ком ссохшейся глины около метра в поперечнике. И еще я вспоминаю подлинную игру, во время которой те же слонята донимали столь же юных буйволят, пока их не отогнали буйволицы. Не могу я забыть также и о том, что мне ни разу не пришлось видеть борьбы африканских слонов между собою.

Иовидимому, среди слонов царит ненарушимый внутренний мир, и кроме человека у них нет врагов на земле.

Слоны вымирают по мере того, как цивилизация завладевает Африкой. Так же двумя поколениями раньше стали вымирать североамериканские бизоны. Вероятнее всего, хотя эго и не вполне доказано, африканский слон не может стать домашним животным. Правда, в Конго существует ферма, на полях которой работают пятьдесят ручных слонов, столь же хорошо дрессированных, как и их индийские собратья. Но дрессировка слонов не приносит хозяйсгвеияых выгод. Держать и разводить слонов могут только крупные землевладельцы, обладающие многими гектарами пастбища, а таких в Африке нет. Слоны нуждаются в просторных пастбищах и вымирают по мере того, как люди овладевают новыми пространствами.

Новые поселенцы Африки прилагают все усилия, чтобы ускорить этот процесс. Правительство держит особых охотников, которые уничтожают слонов, чтобы опи не топтали и не объедали плантации туземцев. Несколько лет тому назад в Адоо было решено уничтожить всех слонов. Но их оказалось так много, что охотникам пры-шлось отказаться от выполнения этой задачи. Теперь их убиваюг только в тех случаях, когда они угрожают полям. Таким образом они уцелели среди лесов, правда, в ограниченном количестве. Борьба со слонами в Уганде, в британских колониях Восточной Африки и около Тапганайки ведется тоже правительственными охотниками. Слоны уходят подальше от заселенных

Лев и львица (скульптура Экли).

мест, и так мало-по-малу гибнет величайшее из очарований Африки⁷.

Много чудесного. рассказывали мне о долине Руинди в Бельгийском Конго, этой подлинной стране испуганного зверя. Теперь эта долина нал оминает кладбище. Лихорадочное развитие торговых сношений послужило и на этот раз причиной уничтожения крупной дичи. Мы пашлп здесь еще довольно много львов и два или три вида антилоп. Остальные породы погибли. Я увереп, что в долину Руипди проникли охотники за слоновой костью, и на них лежит ответственность как за уни-64 чтожение слонов, так к за вымирание других видов крупной дичи.

В первобытных лесах попрежиему вьются протоптанные слонами тропинки, но слонов на них уже не встретить. Редко-редко попадаются отдельные слоны или немногочисленные стада. То" же случилось и с буйволами. Там, где прежде они бродили огромными стадами, теперь пасутся лишь жалкие их остатки.

МОЕ ЗНАКОМСТВО СО ЛЬВАМИ

Традиция изображать льва жестоким хищником создавалась в литературе и в изобразительных искусствах в течение тысячелетий. С незапамятных времен человек борется со львом, и когда лев, отстаивая свое существование, сам переходит в нападение, ему выносится обвинительный приговор. Правда, наряду с этим человек очень высоко расценивает храбрость, силу и боеспособность льва и награждает его почтенными названиями в духе той древней старины, когда предполагалось, что все вообще цари, князья и цезари обладают в высокой степени только что перечисленными львиными качествами.

Лев покидает свое логовище в сумерки. Позевывая и потягиваясь, он поглядывает по сторонам в поисках добычи. В Восточной Африке любимое блюдо льва—зебра, хотя он не отказывается и от других животных. Единственное стремление его во время охоты – это возможно легче и возможно скорее утолить голод. Вследствие этого он предпочитает охотиться за крупными животными, которых легче поймать и от которых больше проку, чем, например, от маленьких антилоп. В поисках добычи лев выходит из ущелий и спускается

5 В сердцо Африки. 65 с плоскогорий в долины. Здесь он становится очень настороженным по отношению ко всему, что вокруг пего происходит.

Когда ему удается приметить стадо пасущихся зебр, он подкрадывается с подветренной стороны на расстояние прыжка. На коротких расстояниях лев можег нагнать самую быстроногую зебру. Лев валит ее па землю и вгрызается в затылок. Лично этого момента мне не пришлось наблюдать. Я видел много зверей, убитых львами, но мне ни разу не посчастливилось наблюдать льва в ту минуту, когда он овладевает добычей.

В сущности мы не знаем, какими методами пользуется лев во время охоты, так как число наблюдений и неоспоримых свидетельств, по которым можно было бы составить общего научно проверенную картину его охоты, слишком невелико.

Завладев добычей, лев пожирает тут же лакомые куски. Если его никтб не потревожит, он проводит ночь и следующий день поблизости от добычи и утоляет ею приступы голода. Стоит льву уйти подальше, и на остатки убитого животного набрасываются шакалы, гиены и вороны.

Наевшись досыта, лев приходит в доброж Фатальное и ровное настроение и никого не трогает.

Между охотниками па львов существуют разногласия в том, каким из органов чувств пользуется лев во время охоты преимущественно и которые из них развиты у него особенно тонко. Точно так же нельзя сделать никаких обобщений о том, на каком расстоянии лев, пользуясь Э1 ими органами чувств, отмечает присутствие человека или зверя. Лев часто никак не проявляет того, что он заметил противника и наблюдает за его действиями.

Однажды я подошел ко львице на расстояние метра.

Я пе сомневаюсь, чго она уже давно видела меня, и тем не менее она подпустила меня так близко, чго я чуть не наступил ей на лапы. Нет сомнений, что* днем лев видит очень далеко. Ночью он сохраняет свою не-обычайпую зоркость. Зрачки его ночью сильно расширены. Я никогда не замечал, чтобы обоняние у льва было очень тонко, и подозреваю, чго и слух у него развит вовсе не в той степени, как это можно было бы предполагать.

Несмотря па всю противоречивость показаний о свойствах льва, никто из знающих его не станет утверждать, чго лев убивает свою добычу без всякой надобности, только для того, чтобы убивать. Единичные случаи можно не принимать во внимание. Происшествие в Сомали с пугешественником-аягличанипом и его женой, о котором мне рассказывали когда-то, является лишь кажущимся исключением из правила. Путешественники положили на видном месте 'приманку – убитое животное, а сами укрылись поблизости от нее в охотничьем шалаше, сооруженном из колючих ветвей мимозы. В стене шалаша было оставлено лишь одно небольшое отверстие, которое в случае надобности могло служить бойницей. Путешественники легли спать, а возле отверстия поставили мальчика-негра с наказом разбудить их, если покажется лев. Выспавшись, путешественники проснулись и нашли боя с начисто отгрызенной головой. Видимо, ее отгрыз лев. Но никто пе знает, как это случилось, так как из трех очевидцев двое спали, а третий был мертв.

Конечно, нетрудно себе представить условия, при которых лев может напасть на охотничий шалаш. Но мало вероятно, чтобы он, не будучи раздраженным, пустился на такое дело, тем более, чго в данном случае никто пе мешал ему утолить голод положенной для него приманкой. Людоедами в большинстве случаев становятся стареющие львы. Силы животного падают, оно уже не в состоянии справиться с ускользающей добычей. Чтобы не умереть голодной смертью, престарелый лев располагается поближе к человеческому жилыо, охотится за домашним скотом туземцев я в конце концов принимается и за них самих. Однако, бывают исключения. Львы-людоеды, наводившие такой непреодолимый страх при постройке железной дороги в Уганде и чуть было не заставившие прервать работы, были молодые и сильные звери. Они почувствовали неудержимую склонность к человечине после того, как пожрали трупы кули, которых администрация строящейся дороги бросила без погребения в ближайшем кустарнике. Познав однажды прелесть человеческого мяса, эти львы стали охотиться за человеком так лее, как охотились прежде за зеброй ⁸.

Слон топчет свою жертву, топчет даже в тех случаях, когда жертва эта уже рассталась с жизнью. О львах никто не рассказывает таких историй. Если противник убит, лев не трогает его. Часто противник, упав на земно, притворяется мертвым, и этого достаточно, чтобы лев оставил его в покое. Животные, которыми лев обычно питается, подтверждают эти черты льва своим поведением.

Лев охотится только ночью, поэтому при дневном свете эти животные ведут себя при встрече с ним довольно спокойно.

Мне пришлось однажды наблюдать, как несколько львов проходили днем мимо большого стада. Животные нисколько не волновались, хотя львы могли одним прыжком схватить добычу. Насколько я могу судить, львы, за исключением редко встречающихся людоедов, никогда не нападают на человека без вызова. Больше 68 того, они пытаются уклониться от борьбы даже в тех случаях, когда человек потревожил их, согнал с места или даже ранил. Однако, приняв вызов, лев бьется с изумительным мужеством. Он не покидает поля сражения даже в тех случаях, когда ему явно грозит поражение и когда инстинкт самосохранения требовал бы от' пего бегства.

Со мной однажды произошел случай, ярко характеризующий и первоначальную уступчивость льва и его упорство в борьбе. Мы отправились на охоту вчетвером: мистер Стефенсон, художник Мак-Кэтчон, моя жепа и я. Я нес аппарат для киносъемок, остальные – ружья. Туземцы окружили львицу, скрывавшуюся среди необычайно высокой и густой травы. Носильщики отказались итги дальше, так как боялись наткнуться в зарослях на львицу. Тогда я взял вместо киноаппарата ружье и вместе с Мак-Кэгчоном подошел к цепи загонщиков. Мистер Стефенсон и жена моя остались позади вместе с носильщиками. Трава в этом месте была так густа, что нам пришлось про-лагать себе дорогу, раздвигая ее ружьями, которые мы крепко сжимали обеими руками. Вдруг ружья с силою откинулись вверх, и мы чуть не упали. Мы буквально столкпулись с львицей, хлестнув ее по спине снопом высоких трав. Несмотря на это, она пе кинулась па нас. Она стала уходить по направлению к Стефенсону. Когда она вышла из зарослей, Стефенсон выстрелил, по промахнулся. Львица пустилась бежать. Один из боев верхом помчался за львицей и загнал ее в другие заросли. Тут терпение львицы истощилось. У нее была еще возможность прорвать смыкавшуюся цепь. Но опа приняла вызов. Стефенсон и несколько вооруженных туземцев приблизились к ее убежищу. Львица кинулась на них и упала, пронзенная двумя пулями.

Те же характерные черты проявил и первый убитый мною черногривый лев. Он долго уклонялся от борьбы, но в конце концов, несмотря на тяжелые рапы, перешел в наступление против двух белых и тридцати туземцев, хотя у него оставалась полная возможность спастись от пас бегством.

Я охотился за антилопами на плоскогорье May. Это плато расположено на высоте 2 438 километров над уровнем моря, и я был уверен, что не встречу здесь львов. Однажды в небольшой долине, сжатой невысокими холмами, я увидел двух антилоп. Я стал осторожно взбираться на один из холмов и вдруг услыхал какое-то движение па противоположном склоне ущелья. Сначала я подумал, что там бродит еще одна антилопа. Однако, поднявшись выше, обнаружил, что антилопы, которых я выслеживал, почему-то беспокойно приглядываются к отдаленному краю холма. Я стал тоже приглядываться п увидал старого льва, медленно взбиравшегося на противоположный холм. Он обернулся ко мне и вдруг прижался к земле. Оп, подобно мне, выбрал удобную и возвышенную точку, с которой можно было свободно обозреть всю долину. Нас разделяло только ущелье. Расстояние между нами было не более четырехсот метров. Антилопы перебегали с места на место по разделявшей нас долине. Там же внизу, как я теперь мог видеть, лежала мертвая зебра. Видимо, лев находился поблизости от затравленной минувшей ночью добычи, и я помешал ему. Бои-оружепосцы с запасным оружием и лошадью, которую они вели под уздцы, несколько отстали, в моей двустволке остался только один патрон. Учитывая эго, я решил, что правильнее всего будет временно отступить и вооружиться более основательно. Я боялся, что лев за это время уйдет. Это не была обычная охотничья жадность. Я боялся лишиться 70

именно этого льва. У него была замечательная густая черпая грива. Кроме того, в этой части Африки никто никогда не встречал черногривых львов⁹.

Когда я с запасом патронов и в сопровождении оруженосцев возвратился на прежнее место, льва уже не было. Мы тщательно ооыскали все окрестности, но . нашли только остатки съеденных им в разное время животных. Однако, я крепко надеялся на то, что старый разбойник не рассганется так легко со столь богатыми дичыо угодьями. Я решил, что правильнее всего будет остаться здесь на ночь, а па следующий день продолжать охоту, призвав на помощь моего спутника Кеннеди и тридцать туземцев.

Невдалеке от того места, где я впервые увидел льва, начиналось ущелье, упиравшееся концом своим в небольшой, по частый лесок. Склоны ущелья кое-где поросли кустарником. Возможно было, что лев, отступая, скрылся в этом кустарнике. Без особой надобности он вряд ли стал бы перебираться из кустарника в лес. Поэтому у меня сложился следующий план: повести наступление со стороны лесной опушки и гнать льва по ущелью в открытую долину.

На следующее утро все участники экспедиции собрались у опушки. Мы с Кеннеди кинули жребий. Счастье было на его стороне. Ему достался верхний участок ущелья, по которому мы должны были гнать льва. Мне же пришлось занять место позади загонщиков, на случай, если бы лев прорвался сквозь цепь. Мы, конечно, вовсе не были уверены, что лев залег где-нибудь поблизости. У меня же лично не было никаких шансов завладеть этим первым моим черногривым львом, так как место, выпавшее Кеннеди по жребию, давало ему все преимущества.