Текст книги "В сердце Африки"
Автор книги: Карл Экли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Рассказывают еще про один случай, происшедший в Уганде со старым охотником за слонами. Охотник решил у бить буйвола, чтобы запастись мясом. Раненый буйвол укрылся в густых зарослях, среди которых было несколько крупных деревьев. Когда охотник вошел в эти заросли, буйвол кипулся на него, подхватил его на рога и подбросил. Охотнику удалось на лету ухватиться за ветви, повисшие пад тропинкой. Подтянуться выше у него недоставало сил. Внизу пеисговствпмал буйвол. Ног I злополучного охотника свисали так низко, что буйвол пытался зацепить их концами длинных рогов. К счастью, подоспевший во-время бой-оруженосец пристрел ил буйвола. Кстати, итог обычно удачливый охотник был большим оригиналом: он охотился в Африке, будучи совершенно глухим. Я помогу себе представить, как он отваживался выходить на слонов и на других опасных противников, ничего не слыша. Однако, оп решался на это, и далеко не без успеха.
Однажды Кэнипгам, выйдя на охоту с несколькими боями, повстречал трех буйволов. Оп прислал в лагерь гонца, и мы с женой тотчас же выступили в поход. На полпуги от лагеря нам пришлось свернуть в сто-ропу и пойти обходными тропинками, так как мы заметили там группу носорогов – самку и ее детеныша – и хотели изОеяатгь столкновения с ними. Тем не менее мы скоро догнали Кэниигама. Буйволы за эго время успели ci рыться в густых зарослях. Вдруг невдалеке от пас вновь появились оба носорога. Мы поспешили уступить им дорогу, боясь встревожить буйволов выстрелами. Переходя с места на место, мы как-то очутились под ветром, и носороги пас все-таки учуяли. Самка кинулась па пас, пыхтя, точпо паровоз; детеныш жался к матери. Кэнипгам помог моей жене взобраться на удобное дерево. Мы ожидали нападения с заряженными ружьями в руках, по самка плохо рассчитала расстояние н промчалась в десяти шагах от пас. Шумное нападение носорогов встревожило буйволов. Опн ушли, и нам пришлось около часу гнаться за ними. Еще два раза в течение этого дпя носороги отвлекали нас от охоты. В концо концов утомленным преследователями буйволам надоело переходить с места на место, я они расположились на отдых на склоне холма. Склон был очень крут, мы пробирались в траве па чегверепьках. Здесь жене моей удалось уложить с одного выстрела самого крупного буйвола в этом стаде.
Километрах в сорока на северо-запад от Таны бродило большое стадо, в котором было около сотпи буйволов. 92
Африканские буйволы.
Мы нашлги заросшее камышами болото, километра три ширипой. Глубина воды в этом болоте достигала шестидесяти сан г и метров. Кругом расходились в различных направлениях протоптанные буйволами тропинки. Вечером стадо погнулось к болоту с окрестных высоких мест, по догнать его нам не удалось. Мы в течение двух педель простояли лагерем в этих местах, и за это время нам только дважды удалось увидеть буйволов вне болота. Мы много раз пробовали подкрасться к пим среди топей. Это не представляло особых затруднений. Зато оказалось совершенно невозможным выбрать в этих условиях подходящие экземпляры, и столь же невозможным было бы отступление, если бы буйволам вздумалось напасть на нас. Таким образом нам оставалось одно—ждать. Мы ясно различали из лагеря кружащихся над буйволами волоклюев12. Там, где камыши были пониже, мы видели, как эти птицы усаживались па крупы животных. Постепенно мы установили привычки стада и устроили засаду в том месте боло1а. где, по нашим соображениям, стадо обязательно должно было проходить.
Лишь после двухнедельных усилий нам удалось выбрать подходящего молодого бычка. Он как-го закинул вверх голову, чтобы отогнать досаждающую ему птицу, и тогда мы увидели именно такие рога, о которых мечтали. Другая птица, сидевшая у пего на холке, помогла мне определить место, куда нам было целиться. Пуля моя должна была попасть на полметра ниже птицы—в самор сердце буйвола.
ЛЕОПАРДЫ И НОГОРОГИ
Существует широко распространенное убеждение, будто бы страус – птица глупая. Я же нахожу, что страус, подобно мыогим другим зверям и птицам, далеко не 34 всегда обладает навязанными ему качествами. Мы прошли, охсчясь за < т раусами, очень длинный путь по безводным равнинам Сомали. Наш лагерь был раскинут в русле пересохшей реки. Воду для шестидесяти туземцев и для наших верблюдов нам приходилось проводить издалека, прорывая для этого особые рвы.
Черный носорог.
Во время двухдневной охоты среди сухих кустарников я перевидал большое количество страусов, по ни один из них ни разу не спрягал голову в песок и пе подставил под выстрел свое большое тело, покрытое черпо-белым оперением. Напротив, ловко прячась за кустами, опи лишь изредка выставляли голову, и тогда, я видел их черные глаза. Но голова – эго незначительная цель для стрельбы на большом расстоянии.
Я тк часто попадал впросак во время охоты на страусов, иго в конце концов составил себе очень дурпое мнение о людях, которые пустили в обиход легенду о глупости страусов.
Наконец, после ряда неудачных попыток, я решил приняться за страусов вплотную. Я взял с собой только дальчика-туземца и мула. В километре от лагеря я пристрелил старую гиену, но воспользоваться сю мне не пришлось: при ближайшем рассмотрении оказалось, что вся кожа под шерстью была изъедена язвами вследствие какой-то болезни. Я оросил гиену, по впоследствии мне пришлось не раз поминать ее. Некоторое время спустя я подстрелил прекрасный экземпляр бородавочника13 для нашей коллекции. Я запрятал его тушу, заметил себе место и отправился на дальнейшие поиски страусов.
Чтобы получше обозреть в бинокль окрестности, я взобра '1ся на термитник высотой около двух с половиной метров. Вдруг вдали мне представилось что-то вроде латипской буквы S. Вглядевшись в бинокль, я разобрал, что это были голова и шея страуса. Позади первого S торчало еще одно. Птицы не двигались с места. Не шевелился и я. По прямой линии между мною и страусами было расположено несколько термитников. По ним я точно определил расстояние, отделявшее меня от страусов. Вдруг головы страусов исчезли в кустах. Я поспешил за ними; однако, нашел только следы па песке. Гнаться за ними не имело смысла. Вскоре я вышел из кустарниковых зарослей на небольшую поляну, посредине которой рос большой густой куст, метра три в поперечнике. В ту самую минуту, когда я вышел из зарослей, откуда-то сорвался прекрасный экземпляр страуса и сломя голову кинулся за куст. Я приготовился стрелять, рассчитывая, что он тотчас же SG выскочит по другую сторону куст . Если бы я упустил этот момент, страус ушел бы в сплошной кустарник, росший на расстоянии двадцати метров -от меня. Но страус не появлялся. Потеряв терпение, я обогнул куст я тут но следам установил следующую картину. Страус,
Зебры и страусы на африканской равнине.
выскочив на поляну, тотчас же приметил меня. За кустом он круто остановился; это доказывал глубокий след в том месте, где он, стоя па одной йоге, затормозил свой бег. Затем оя повернул совсем в другую сторону и, оставаясь под прикрытием куста, перебежал через поляду. Очень немногие животные повели бы себя так «умно», как этот страус. Я его увидел еще раз метрах в трехстах и выстрелил ему вслед. Однако, прицелился я слишком низко: пуля, пролетев между его ногами, зарылась в песок.
Мы возвратились в лагерь уже под вечер. Отдохнув и освежившись, я отправился иа поиски убитого днем бородавочника. Go мной шел конюх-негригенок. Мы без труда нашли наши отметки и место, но бородавочника не было и в помине. По следам ясно было, что здесь побывали коршуны, но ведь коршуны никак пе могли унести голову, которая одна, собственно говоря, и была мне пул;на. Послышался какой-то шум в кусгах, и я увидел гиену, уносившую в пасти голову моего бородавочника. Гиена подымалась па пригорок, но была уже вне выстрела.
День был потерян попусту. Страусов я не нашел, бородавочника лишился. Солнце }же склонилось к закату. Я подозвал боя, и мы пошли по направлению к лагерю. Когда мы подходили к месту, где я утром пристрелил большую гиену, я подумал, что труп ее мог привлечь других гиен. Гиены пригодились бы для коллекции. Негритенок пошел вперед посмотреть, по труп гиены тоже исчез. На том месте, где она лежала, еще была видна кровь. Затем, несмотря на наступившие сумерки, мы различили следы па песке – кто-то протащил тушу гиены вдоль поляны. Пройдя песколько шагов по этому следу, я услышал в кусгах легкий шорох, а затем увидел в сторопе неясный силуэт какого-то зверя. Зверь скользнул за ближайший куст. Тут я сделал глупость. Я поспешно выстрелил в куст, не думая о том, в кого стреляю. В ответ послышалось рычание леопарда. И тут только я понял, с кем свел меня случай.
Леопард – животное из породы кошек и обладает живучестью, увековеченной в известной легенде о том, что в кошке сидит «девять жизней». Бить леопарда можно только сразу, без промаха. Леопард, в отличие от льва., немедленно сам переходит к нападению. Ра-93
яеиый леопард борется до конца, >гя бы путь к отступлению и был открыт. Если же леопарду удается вцепиться зубами и когтями в противника, он уже не выпускает его я ивым. Все это пронеслось у меня в мозгу, и я решил, что лучше всего будет убраться во-свояси. Мне вовсе пе хотелось на собственной шкуре убедиться в том, насколько опасен рапеный леопард. К тому же было уже нас голый) темно, чю я не мог поручиться за точность прицела.
Я повернул налево от куста, за которым сидел леопард. Я торопился перейти через лежавшее рядом глубокое совершенно сухое русло ручья и подняться на противоположный берег. Пройдя несколько шагов по песчаному дну, я очутился па островке, разделявшем ручей па два рукава. Мне показалось, что если пройти вдоль острова к верхнему его краю, то удастся издали заглянуть за куст, скрывавший леопарда. Но тут я увидел, что зверь тоже переходит через русло метрах в двадцати выше меня. Я снова выстрелил, хотя целиться в темпоге было трудпо. Пуля зарылась в песок позади леопарда. Однако, третья пуля все же попала в цель. Леопард остановился, и я подумал, что ему конец. Мой негритенок разразился даже победным кличем, но клич его был в ту же минуту заглушен страшным ревом. На секунду я был парализован страхом; однако, быстро опомпился и решил действовать. Я взялся за ружье, но туг же вспомнил, что патроны расстреляны и что обойма магазинки пуста. Одновременно с этой мыслью я ощутил в руке еще один патрон. Помнится, я хотел зарядить им ружье, когда мы подходили к месту, где должна была лежать гиена. Хоть бы успеть зарядить ружье, прежде чем леопард кинется на меня!
Леонард уже подходил к берегу.
Тогда я отбежал яа несколько шагов к другому берегу. Вогнав патрон в зарядник, я повернулся. Леопард был передо мной, он прыгнул раньше, чем я оберпулся. Ружье вылетело у меня из рук, и на плече повисла тяжелая—около тридцати пяти килограммов весом – разъяренная кошка. Она намеревалась вцепиться зубами мне в горло, а передними лапами удерживалась на весу. Леонардам свойственна очень приятная манера – раздирать когтями задних лап живот противника и нижнюю половину его тела.
На мое счастье, леопард промахнулся и не вцепился мне в горл>, а повис па груди и стал грызть правое предплечье. Благодаря этому, с одной стороны, уцелела моя глотка, а с другой – его задние лапы повисли в воздухе, не захватывая тела. Я сжал ему горло левой рукой, пытаясь высвободить правую. Когда я теснее сжимал его горло, чтобы заставить отпустить руку, он перехватывал ее немного ниже и снова вгрызался. Так постепенно извлекал я руку из его пасти. Боля я в эти мгновения не чувствовал, слышал только хруст перегрызаемых мускулов и раздражающее хрипящее дыхание животного. Чем ближе к кисти передвигалась пасть леопарда, тем больше сгибался я под его тяжестью. В конце концов, когда моя рука оказалась почти свободной, я упал па % землю. Леопард очутился подо мпой. Моя правая рука была у него в пасти. Левой рукой я сжимал его глотку, коленями изо всех сил надавливал на легкие, локти же пытался как можно глубже воткнуть во впадины предплечий его передних лап. Таким образом он вынужден был широко растопырить лапы и бил когтями мимо меня. Ему удалось только разорвать на мне рубашку. Он изгибался во все стороны в поисках точки опоры. Однако, под нами был только сыпучий песок.
Кабаны-бородавочники,
Вдруг я почувствовал, чго в течение какого-то короткого промежутка в положении наших тел не произошло никаких изменений. Тогда впервые передо мной блеснула надежда, чго я могу победить. До этой минуты я был уверен в ш ражении, но теперь стоило лишь сохранить вырванный у противника перевес, и мне на помощь мог подоспеть негритенок, у которого с собой был нож. Я стал звать его. Но. напрасно. Тогда я еще крепче сжал зверя и, чтобы он не мог сомкнуть челюсти, стал засовывать, насколько хватало сил, руку в его пасть. К величайшему изумлению, я почувствовал, что одно из ребер леопарда подалось под моей тяжестью. Я надавил еще крепче. Тело леопарда потеряло прежнюю напряженность. Он, видимо, стал уставать. Однако, борьба продолжалась.
Тут я почувствовал, чго тоже слабею. Вопрос был в том, к го сдаст раньше. Минута за минутой сопротивление леопарда падало. Прошло еще некоторое время; мне казалось, чго протекла бесконечность. Я отпустил тело противника, попробовал подняться па ноги и крикнул негритенку, что все кончено. Теперь мальчишка песколько осмелел и решил подойти ко мне. Леопард ловил пастью воздух, он мог еще пригги в себя. Я приказал бою подать мне нож. Оказалось, чго мальчик ог страху потерял его.
Нож вскоре нашелся, и я, паконец, прикончил зверя.
Подходя к лагерю, я увидел, что все мои товарищи по охоте ужинают возле палатки. До них донеслись выстрелы, и они рассуждали о том, что могло со мной случиться. Повидимому, говорили они, я схватился со львом или с туземцами. У них были основания думать, что либо я, либо мой противник пали в борьбе, поэтому они решили не спешить мне на помощь и продолжали свой ужин. Но когда я предстал перед ними, они все 102 повскакали с мест. Одежда висела па мне клочьями, рука была изранена, я был забрызган кревыо и грязыо. Я знал, что рана, нанесенная зубами леопарда, если ее не продезинфицировать, может вызвать заражение крови. А пасть этого леопарда была заражена вдобавок микробами – ведь это он утащил труп больной гиены. Пока мои спутники приготовляли инструменты, бои раздели меня и обмыли холодной водой. Затем началось впрыскивание антисептических средств в каждую из нанесенных мне зубами леопарда бесчисленных ран. Впрыскивали очень обильно, до тех пор, пока вся рука не набухла от жидкости и пока жидкость не стала проступать около открытых ранок. Во время этой процедуры я почти пожалел о том, что победил я, а не леопард, ибо боль была невыносимая. Однако, принятые меры дали хорошие результаты: раны без всяких осложнений зажили.
Поздно вечером принесли леопарда и положили его возле моей походной койки. Правая моя пуля засела в его задней ноге. Последняя, которую я выпустил перед самым нападением, пробила кожу затылка, по, невидимому, он был оглушен не сильно и сейчас же пришел в себя.
Этот неприятный случай произошел вскоре после первого моего прибытия в Африку. С тех пор я перевидал много леопардов, иных же пришлось и подстрелить. Несмотря на превосходные боевые качества этого зверя, я никогда не чувствовал к нему особого уважения, и, право, вне связи с пережитой неприятностью. Слон отделал меня много хуже, по, несмотря на это, слоны внушают даже не уважение, а больше – восхищение. Мне кажется, это объясняется тем, что леопар-
дам свойственно коварство и что они пожирают гпшощее мясо, даже мясо гиены. За день или за два до моего сражения |С леопардом кто-то пристрелил гиену неподалеку от нашего лагеря. Па следующий день труп гиены очутился на дереве на высоте пяти метров. Леопард, возможно мой будущий враг, уволок гиену на некоторое расстояние от места убийства и затащил «ее на дерево.
Леопард, подобно слону, водится в самых различных местностях Восточной Африки: в долинах среди скалистых холмов, в бамбуковых зарослях, в лесах, вплоть до границы произрастания деревьев в горах экваториальной полосы. Леопарды живут в одиночку. Никогда мне не приходилось видеть двух леопардов Вместе, исключая только самки с детенышами. У меня есть основание думать, что леопарды охотятся только по ночам. Правда, в тог единственный раз, когда Мне пришлось увидеть дневную охоту африканского хищника, этим хищником оказался леопард. Я наткнулся на только что задранную антилопу. Она была еще совсем теплая, а леопард с ворчанием уходил, оторвавшись от добычи.
Однажды мы раскинули лагерь под большим утесом. На этом утесе росли фиговые'деревья. На них устраивались па ночь павианы: здесь, по их мнению, леопарды но могли к ним подобраться. Однако, позиция их была но совсем надежна. Каждую ночь мы слышали возшо леопарда на утесе, затем находили остатки обезьян как доказательство успешности ночного налета.
Леопарды ненавидят собак. Один фермер из племени ниири сидел в своей хижине и болтал с соседом. Под столом спала собака. Вдруг в хижину чорез открытую дверь ворвался леопард. Люди в панике вскочили йа стол, а затем бросились в окно, леопард же тем вре-104
моном вцепился собаке в горло. Подобный же приятных! случай произошел с одним путешественником в здании местного правительственного управления па станции Угандской железной дороги. Он спал в отведенной ему комнате. За окнами псслышался какой-то шум. Путешественник проснулся. Желая узнать, в чем дело,, он пошел к двери я повстречался с леопардом. Несомненно, леопард прокрался в дом, учуяв собак, привезенных путешественником.
Леопард пе проявляет страха перед человеком и часто подкрадывается к человеческим жилищам. Однажды, когда мы стояли лагерем в Сомали, леопард утащил у пае ночыо овцу и благополучно скрылся, несмотря па двойную ограду из колючих растений.
Пятнадцать лет тому назад, когда Найроби14 было еще маленькой деревушкой, в нем произошел следующий случай. Дочь одного из местных чиновников вошла в свою комнату, чтобы переодеться к вечеру. Когда она открыла дверь, послышался какой-то шорох, я в глаза ой бросился торчащих! из-под кровати копчик хвоста леопарда. Хвост тихонько шевелился. Сохраняя полнейшее присутствие духа, девушка отступила за порог и! с силой захлопнула дверь.
Жизнь в Найроби в ту лору была Вообще богата такого рода происшествиями. В другой раз человек, приглашенный к местному представителю власти, повстречался посредине улицы носом к носу со львом. Обе стороны проявили чрезвычайно© смущение.
Самое глупое животное среди четвероногого населения Африки – и сорог. Многие охотники счхггаюг носорогов в то же время одним из самых опасных зверей, njo я не могу с этим согласиться. Верно то, что носорог,
едва учуяв человека, тотчас же переходит в наступление. Однако, он не проявляет ни лукавства, свойственного слону, ни точной рассчитанноеги движений, свойственной льву, ни мстительности, свойственной буйволу и леопарду. Но, конечно, степень опасности каждого зверя устанавливается в Африке обычно на почве личного опыта. Наиболее опасными объявляются животные, особенно досадившие данному охотнику. Я очень отчетливо могу судить о степени опасности слона, льва и леопарда, ибо слоя меня чуть не искалечил, леопард жестоко искусал, и на мне остались следы по меньшей мере, от полдюжияы львиных когтей. С другой стороны, я помню два столкновения с носорогами, которые не закончились бы для меня так благополучно, если бы па месте носорога было какое-нибудь другое дикое животное.
Когда я приехал впервые в Африку, мне пришлось, подобно другим, лишь исподволь накоплять крупицы опыта. Все происходило, как полагается. Носороги, учуяв меня, переходили в наступление, а я, спасая свою жизнь, пристреливал их. Раз двадцать повторялась эта история, пока я не убедился в том, что можно, ничем не рискуя, обойтись без стрельбы, и, конечно, открытие я сделал совершенно случайно. Я шел с киноаппаратом вдоль отмели у реки Таны. Боям, несшим оружие, было приказано пггк далеко позади меня, чтобы не вспугнуть зверей, которых я собирался снимать.
Вдруг в кустах передо мною что-то зашумело, и я услыхал посапывание носорога. Повидимому, оп шел прямо на меня. Вокруг не было пи одного порядочного дерева, па которое можно было бы взобраться. Между мною и зарослями, скрывавшими носорога, пролегало открытое пространство больше семи метров шириной. А позади меня крутой берег обрывался с десятимет-ровоя высоты прямо в кишащие крокодилами воды 106
Таны. Единственным моим спасением был склонившийся над обрывом куст; если уцепиться за него, он, пожалуй, выдержит мою тяжесть. Я решил положиться на прочность куста, в надежде, что носорог, скатываясь с обрыва, не увлечет меня за собой.
Носорог выскочил полным галопом на поляну, ломая на пути кустарники. Все было подготовлено для заключительного акта. И вдруг носорог с хрипением остановился. Его голова опустилась к самой земле, глаза сомкнулись. Казалось, он засыпает. Страшный зверь стал просто смешным. Тут я почувствовал легкий толчок в спину и, обернувшись, увидел одного из моих оруженосцев. Он прибежал мне на помощь. Я ваял у него ружье, прицелился в старого урода, но не выстрелил. Никогда в жизни не стоял я лицом к лицу с более смешным и глупым противником. Я громко крикнул, чтобы привлечь его внимание; однако, он и не думал просыпаться от своего летаргического спа. Он так и застыл в полном самозабвении, а я с ружьем наготове стоял перед ним и пытался разбудить его пространной речью. Тут приблизились мои носильщики. Вдруг он навострил уши, кинулся со всех пог к ним, промчался мимо каравана и скрылся в зарослях.
Был и такой случай. Я сидел на земле безоружный, и на меня вдруг напали три носорога. Носороги с шумом промчались по обе стороны от меня па расстоянии десяти или пятнадцати шагов. Очевидно, носорог, нападая так неуклюже, не вполне ясно видит противника, как видит его, например, лев. Само собой разумеется, эти нападения далеко не безопасны, если стать па пути носорога, но я уверен, что это животное слишком тупо, чтобы проявлять сообразительность при выборе направления, настойчивость при преследовании противника и изобретательность в минуту мести.
Учуяв почто чуждое, носорог дви кегся прямо на но пр ьягпый ему предмет до тех пор, пока тог не попадет в поле его зрения. Но так как горизонт его очень тесен, то трудно представить себе охотника, которыЛ бы без выстрела подпустил его к себе. Таким образом получается следующая картина: тупое животное в неистовстве носится взад и вперед в надежде найти противника, запах которого раздражил его, а противник спокойно целится и бьет без промаха. Однако, репутация необычайной свирепости остается за носорогом неприкосновенной .
Мне вспоминается еще одно происшествие с носорогом. Однажды днем, проходя по невысокому холму, я увидел невдалеке старого носорога. Он стоял па расстоянии двадцати метров от меня под одинокой акацией. На спнпе у него сидели вол оклюй, обычные спутники носорогов. И вдруг между мною и носорогом, стоявшим НОД акацией, просунулась туша другого посорога. Носорог помер первый прислушался, поднял уши я кинулся на носорога номер второй. Носорог номер второй последовал его примеру. Они очень точно направили свой бег и развили максимальную скорость. Я был I райпо огорчен тем, что со мной пет аппарата для съемок: мне хотелось заснять их столкновение. Но столкновения не произошло. Шагах в десяти друг от друга они вдруг круто затормозили, остановились, за-сопелй и разошлись. Носорог помер первый возвратился дремать под акацию, носорог номер второй продолжал прежний свой путь. ■
Мяо кая ется, что носороги, учуяв что-нибудь, бросаются напрямик к заинтересовавшему их предмету, чтобы получше 'ознакомиться с ним. Этот своеобразный способ ориентировки сходил безнаказанно до появления белых. Большинство животных, за исключением слона и 103
своего же брата носорога, постарается уклониться от подобной боевой рекогносцировки. Слои же настолько велик, что его сразу увидит даже обладающий слабым зрением носорог.
Бледнолицые,– вооруженные ружьями, нарушили законы, которыми руководились носороги. Однако, носороги, в огличие от других животных, до сих пор не поняли до конца, что встречи с человеком следует избегать. Столь лее загадочной осталась для них и железная дорога. Носорог принял, можно сказать, участие в постройке железной дороги в Уганде в качестве весьма комичного персонажа. Один из друзей рассказал мне, что ему пришлось как-то ехать по этой линии в самом начале ее сооружения. Вдруг появился старый носорог и кинулся па всем скаку на поезд. Он ударился с грохотом о стенку вагона, упал, видимо, оглушенный, затем поднялся на ноги и рысцою убежал от неуступчивого противника.
НА ЗВЕРИНЫХ ТРОПАХ
В педрах Африки «водится бесконечное множество достойных внимания охотника животных – множество и по числу разновидностей и по числу особей. Здесь живут, самые крупные и самые миниатюрные виды копытных, могучие хищники, величайшие в животном мире сухопутные и водяные гиганты и их отдаленнейшие родичи, размеры которых не превышают размера птичек, обитающих в расщелинах скал н на вершинах деревьев. Одни породы встречающихся здесь антилоп меньше зайца, другие крупнее быка. Есть животные, поражающие своей несравненной грацией, другие же неуклюжи и топорны, точно видения кошмара».
Так описывает Т. Рузвельт разнообразие африканской природы. Животное, напоминающее видения кошмара, – бегемот. Ему ничего не стоит забрать сразу в пасть маленький «кану», в которых туземцы плавают по реке Тапе. Он мог бы без особого усилия разгневать
Чаща тропических зарослей.
этот кану огромными своими челюстями, но, к счастью для туземцев, он редко впадает в ярость.
В 1906 году в Тане было еще так много бегемотов, что охотники били их, сколько вздумается. Однажды я насчитал их более двухсот штук па расстоянии шестнадцати километров пути.
Они целыми днями лежат на песчаных отмелях, скрываясь за довольно высокими и крутыми дю сами. Если
ПО потревожить бегемота, он уходит в воду, и в воде видны только его глаза и ноздри. Когда он не движется, приходится долго присматриваться, что торчит над водою – голова бегемота или подводный камень. Испуганный бегемот ныряет глубоко в воду и приподнимает ноздри над поверхностью воды, когда ему нужно набрать воздуха. Вздохнув, оп снова ныряет и появляется несколько минут спустя совсем в другом месте.
' Однажды мы вместе с Кэнипгамом пересекали в лодке озеро Найваша. Был жаркий полдень, мы плыли в полудреме. Вдруг наша лодка приподнялась высоко над водой. Оказалось, мы наскочили килем на спину нырнувшего бегемота. Он всплыл с широко открытой пастыо метрах в ‘тридцати дальше. Однако, нас он пе тронул; мне кажется, он испугался пе меньше нашего. Поскольку охота на бегемотов не представляет спортивного интереса, ими брезгают даже самые ничтожные охотники. Но большинство негритяпских племен очень высоко ценит их мясо. На Тане мы нашли целое поле, усеянпое костями бегемотов вперемежку с человеческими костями. Существует предание, что лет двадцать назад во время голода мноясество туземных племен устремилось к Тане за бегемотами, и будто здесь между этими племенами разыгрались кровопролитные бои.
Двойные тропы, пробитые бегемотами, тянутся вдоль всего течения Таны. Они напоминают колеи от телеги; между ними растет трава. В тех местах, где бегемоты в течение многих лет выходят по ночам на пастбище, следы эти особенно глубоко врезаются в берега. Бегемот оставляет за собою двойпой след. На. ходу он не ставит одну ногу впереди другой, а переставляет их по параллельным линиям.
Бегемоты большую часть своей жизни проводят в
Ш
воде. Но когда пшци в ней становится мало, они пускаются от одного водоема до другого по сухопутью. Трудно сказать точно, какое расстояние они при этом покрывают. – Я думаю, что им ничего не стоит отмахать и восемьдесят километров в день.
Сам по себе процесс убийства разного рода животных не доставлял мне, я должен признаться, особого удовольствия. II лишь во время охоты па слонов я па львов мпе приходилось, при известных условиях, испытывать спортивное удовольствие от борьбы с хорошо вооруженным противником. Убивать приходилось много, так как иначе я не мог бы выбрать подходящие для музейных коллекций экземпляры, но от этой бойни у меня па душе всегда оставался дурной осадок. Наиболее неприятное ощущение в этом смысле я пережив их в первую мою поездку в Африку во время охоты в Сомали за дикими ослами15. Эти животные встречаются редко, а так как они являются единственными представителями лошадиной породы в этой части материка, естественно-исторический музей выразил желание приобрести их.
После нескольких дней напряженной охоты мне с моим спутником Додсоном удалось добыть один экземпляр дикого осла, а между тем нужно было иметь их несколько. Однажды туземцы обещали провести нас к местам, где водилось много диких ослов. Мы выступили? в поход в три часа утра. За нами шли верблюды, чтобы па обратном пути нагрузить па них ослиные шкуры. Часов в восемь утра мы проходг ли по обширной песчаной равнине, поросшей редкими кустиками травы. Одни из боев-оруясеносцев приметил в отдалении осла. Так как подкрадываться без прикрытия было бесцелъпо,
мы стали медленно приближаться к пему. Мы подошли к пему па двести метров, а осел продолжал вести себя так, как будто оп был самым обыкновенным туземным ручным ослом.
Но вдруг животное заволповалось и побежало прочь. Одпако, из любопытства оно еще раз обернулось к нам, и в эту минуту мы выстрелили. Повидимому, осел был тяжело ранен; однако, поднялся па поги и стал глядеть па нас. Мы подошли еще ближе и выстрелили снова. Осел сделал еще несколько шагов, по пе стал спасаться бегством. Оп не обнаружил никаких признаков страха и тогда, когда мы подошли к пему вплотную. В конце концов мы убили его в упор. У меня было ясное сознание, что охота этого рода пе для меня.
Тут мы обнаружили, что паши скудные запасы воды пришли к концу. Было ясно, что без воды продолжать охоту невозможно. Проводник уверял пас, что по пути мы встретим большое количество мест, где можно добыть воду, по последний источник остался позади на расстоянии пяти часов пути. Пускаться в такой путь под беспощадным полуденным солнцем значило итти па подлинную пытку. Проводник клялся, что возвращаться пазад пе стоит, так как на расстоянии часа ходьбы от нашей стоянки мы найдем воду.
