Текст книги "Ведьма и зеркало (СИ)"

Автор книги: Карина Пьянкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Обычно во время разговоров с ним я не имела привычки кричать.

– Зеркало. У меня только что второе зеркало разбилось, Кирилл Александрович, – сдавленно ответила я. – Но оно у меня было практически "чистым". Так почему же?.. Что нужно было сделать такого, чтобы его разнесло вдребезги?

Голос дрожал. Колени – тоже.

– Софья Андреевна, возьмите себя в руки, – скомандовал надзирающий инспектор. – Не паникуйте. Во-первых, сами к зеркалу не прикасайтесь, не колдуйте и никого не впускайте в квартиру до моего приезда. Вообще никого. Во-вторых, позвоните своей матери, пусть Анна Георгиевна приезжает и тоже посмотрит, что у вас такое стряслось. Так и ко мне вопросов будет меньше. Все ясно.

Я кивнула, потом сообразила, что вряд ли собеседник увидит этот мой жест, и ответила:

– Да. Жду вас.

Левин положил трубку, оставив мне необъяснимое чувство покоя и полной уверенности, что все будет хорошо, хотя бы на этот раз. Верить ему было бы наивностью, но я все равно решила поверить, а заодно еще и матери позвонить, как мне и приказали.

– Что, блудная дочь, в кои-то веки решила сама набрать номер престарелой несчастной матери? – иронично поприветствовала меня родительница.

Упрек был вполне заслуженным. Без веской причины мне и в голову не приходило звонить родителям.

– Мам, зеркало только что разбилось. Второе, – тихо и как-то жалобно сказала я.

Мама то ли выдохнула, то ли рыкнула, так и не разобрать толком.

– Я сейчас буду, – сказала матушка отрывисто. – Левин?..

Втянув голову в плечи, я почти испуганно пролепетала:

– В курсе. Он тоже едет.

Почему-то мне казалось, что мама непременно начнет меня ругать за то, что рассказала о случившемся магу. Но ругани не последовало.

– Пустишь нас в квартиру одновременно. Но только нас.

Как странно, что они проявили с надзирающим инспектором такое единодушие.

ГЛАВА 9

Зачем-то приходил сосед. Звонил минуты три, потом в дверь колотил. На самом деле поведение вовсе не хамское, весь подъезд был в курсе, что сложно подгадать время, в которое меня дома не будет. Но вот почему сам сосед в будний день оказался под моей дверью, было непонятно. Неужели уволили Федора?

Потом до меня пыталась добраться и тетя Вера с пятого этажа, которая время от времени рисовала на моей двери крест освященным мелом и окропляла весь этаж святой водой. То, что я как бы в церковь хожу, пусть и нечасто, аргументом для пожилой дамы не было, и она принципиально крестилась при моем появлении. Зачем ей вдруг понадобилось стучаться в мою дверь, я вообще не представляла, разве что решила бесов из меня изгнать.

Я снова выбрала тактику молчаливого игнорирования, и сделала вид, будто меня нет дома. Совсем. Соседка спустя пять минут пробормотала что-то недовольно себе под нос и все-таки удалилась. Ее уход я сопроводила вздохом облегчения.

В общем, когда все-таки появился Кирилл Александрович, я уже готова была ему обрадоваться.

Левин, разумеется, добрался до меня первым и был чрезвычайно "счастлив", когда узнал, что без матери я его в квартиру не пущу. Я услышала пару цензурных, но все же нелицеприятных выражений в свой адрес и в адрес моей родительницы, однако биться в дверь инспектор не стал, что добавило ему веса в моих глазах.

Мама прибыла спустя десять минут, когда мы уже даже успели с Кириллом Александровичем обсудить погоду, рост цен и работу местной управляющей компании.

– Сонька, открывай, – скомандовала мать как прапорщик на плацу. Конечно, мне никогда не доводилось собственными глазами лицезреть, как именно прапорщик орет на плацу, но почему-то в моем представлении делать он это должен именно так.

После маминой зычной команды замок наверняка должен был открыться сам, без какой-либо моей помощи, но на всякий случай я решила ему помочь. Стоило только двери распахнуться, как мама и Левин бросились в квартиру едва ли не наперегонки. Мне оставалось только вжаться испуганно в стену, пока не затоптали.

На осколки зеркала оба моих гостя смотрели с одинаковым любопытством и жадностью. Ну, ладно, Левин, он еще с прошлого зеркала жаждал получить что-то этакое из моей квартиры, но мама-то чего?

Кирилл Александрович, даже не раздеваясь, сел на корточки и осторожно поднял с пола один осколок. Мама тут же последовала его примеру и прикрыла глаза, пытаясь считать с зеркала отзвуки того, что заставило его взорваться.

– Ну, одно могу сказать с полной уверенностью: Софья Андреевна точно это зеркало для колдовства не использовала очень и очень давно. Разбилось зеркало не из-за нее.

Мать уставилась на инспектора и очень выразительно закатила глаза.

– Открытие века, прям-таки. Сонька моя отродясь никому зла не делала. Даже перед тем, как муху прибить – и то мучается, переживает. С чего бы такая стала людей морить? А вот то, что к стеклу прилипло – это точно чары на смерть.

Вот странное дело: вроде и похвалили меня, а все равно кажется, будто доброта моя – это недостаток. У мамы вечно так. Вроде и делаю хорошо – а все равно каждый раз так выворачивает, что от самой себя гадко становится.

– На смерть, стало быть… Но почему тогда зеркало не убрали из дома? Неужели не додумались, что найди его мы – и все пойдет прахом? Или…

Сперва тяжелый инспекторский взгляд скользнул по мне, затем перешел и на маму. Интуиция подсказала, что вывод Левина мне на этот раз очень не понравится.

– Или вы решили помочь мне изменить мнение о дочери, Анна Георгиевна. Или она сама решила. Простой и надежный ход, не так ли?

Такую грязную площадную брань от матери мне доводилось слышать очень и очень редко. По матери она выражалась часто и даже в некотором роде буднично, в случае необходимости, оправдываясь бурным темпераментом, однако с таким остервенением она ругалась очень редко.

– Ты мою дочь оставь, дьволово семя, – рявкнула она, когда дар цензурной речи к ней вернулся. – Мне плевать, почему ты той мерзавке поверил. По дури или по иной причине – это уже твое дело и вина тоже твоя. Дочь моя блаженная ту ведьму в глаза не видела, имени ее не знает, так почему должна отвечать за чужие грехи и твою дурную блажь?

Я замерла на месте, недоуменно переводя взгляд с матери на Левина и обратно.

А ведь говорила мне что-то такое Яна, говорила. Только мне было как-то… ну, все равно, что ли. Не подумала я, что произошедшая несколько лет назад с надзирающим инспектором история могла как-то повлиять на мою судьбу. Но мама была совершенно уверена, что именно по этой причине маг никак не оставляет меня в покое.

– Я свой урок усвоил хорошо. Накрепко заучил, – рявкнул в ответ что есть силы Левин. – И с тех пор ведьмам не верю. И верить не собираюсь.

Почему-то стало безумно обидно, но на самом деле нельзя же получить все и сразу? Я узнала, кто суженый, наверное, это даже хорошо, и теперь для равновесия вселенной – новый виток недоверия в исполнении Кирилла Александровича.

– Меня только интересует, я это могу, наконец, убрать и выкинуть? Люблю босиком ходить, – поинтересовалась я самым своим индифферентным тоном.

На меня уставились с шоком и любопытством.

– Тебе совсем, что ли, все равно? – наконец озвучила собственное изумление мама. – Он фактически обвиняет тебя в убийствах.

Я пожала плечами.

– Все равно ничего не могу с этим поделать, – отозвалась я и зашла в ванную за совком и щеткой. – Значит, и переживать не стоит. Я никому зла не причиняла, мне этого достаточно для спокойствия.

Мама закатила глаза и посмотрела на Левина словно бы в поисках поддержки.

– Вот как мне быть-то? Единственная дочь. Рожала, думала будет преемница, союзник, а в итоге… Ну чего ты на меня уставилась рыбьими глазами? Убирайся уж. Кирилл Александрович, прихвати себе столько стекляшек, сколько нужно. Я тоже прихвачу. И оставим в покое Соньку. Все равно от нее толку чуть. Редкостная бестолочь…

Я была только за то, чтобы меня оставили в покое. Выставить визитеров, а потом запереться и сделать вид, что дома меня нет. Мама достала из кармана черный плотный пакет и поместила туда один осколок зеркала. Потом она подошла к двери и замерла перед ней, словно пытаясь что-то услышать или разглядеть.

– Соня, кто-то пытался к тебе войти до нашего прихода? – спросила мама, резко обернувшись и посмотрев на меня.

И с чего только так всполошилась?

– Сосед по этажу и дама эта неприятная, которая при виде меня молиться начинает, – ответила я с растерянностью.

Левин молчал, а смотреть я на него не решалась.

– И ты не пустила, – констатировала мать вроде бы с удовлетворением.

Я кивнула.

– Разумеется, не пустила. Вы же оба на этом настаивали.

Левин откровенно заржал надо мной.

– Послушная какая девочка.

Вот тут даже обидно стало. Ведь правильно же поступила, так зачем надо мной потешаться, да еще и так открыто?

– Я просто проявила осторожность. Думаю, после всего случившегося это было разумно. Ну, и соседей я не особо люблю.

Спустя несколько минут осколки зеркала были убраны в пакет, и я начала озадаченно раздумывать, когда отправляться за новым и стоит ли это вообще делать. С одной стороны, ни один нормальный человек, а уж тем более если человек этот женского пола, не может прожить без зеркала в доме, с другой, у меня эти зеркала начали взрываться с завидной регулярностью, так стоит ли деньги тратить?

– Софья Андреевна, вы о чем так крепко призадумались? – вернул меня на грешную землю голос инспектора, который почему-то все еще не покинул моего жилища. Мама следовала его примеру. Хотелось выставить обоих побыстрей, пока мама не начала проверять мои углы на предмет пыли и смотреть, как уложена одежда в шкафу.

Всегда ненавидела эти родительские ревизии, еще с детства, а уж когда выросла, так и вовсе не осталось никаких сил терпеть.

– О том, есть ли смысл покупать новое зеркало, – отозвалась я со вздохом. – Это я толком для колдовства и не использовала. Не стерильное стекло, но все же достаточно чистое. Почему только взорвалось… Кстати, что вы хотя бы там увидели?

Мать и Левин схлестнулись взглядами. Мне даже показалось, я скрежет металла о металл услышала.

– Почему бы вам самой не рассказать все дочери, Анна Георгиевна? – осведомился светским тоном инспектор с такой миной на лице, что мама едва не зашипела на него как разъяренная кошка.

– Сопляк. Мне лучше знать, как поступать со своей дочерью. Не лезь, куда не просят.

Инспектор сложил руки на груди и отчеканил:

– Она ваша дочь, но не ваша собственность. И Софья Андреевна давно уже человек взрослый и самостоятельный. Она вправе все знать.

Мне тоже так казалось. Мать же буркнула под нос что-то очень похожее на "прокляну".

Левин весьма выразительно повел темной бровью, намекая, что проклинать надзирающего инспектора – поступок определенно не самый разумный. Мне тоже так казалась. За такое и члена Совета Ковена по головке не погладят.

– Опять кого-то убили? – скорбно спросила я, как всегда ожидая худшего.

Мама покачала головой и у меня от сердца отлегло.

– "Шлейку" набрасывали. И не понять, на кого именно, – отозвался Кирилл Александрович. – Возможно, что и на вас.

Я в ответ плечами только передернула. Глупости какие. Меня подчинять – только силы тратить зря. И толку чуть, и все равно ведь не подействует. Мама в детстве меня на "поводок" сажать пыталась, когда клиенты приходили, чтобы шустрый ребенок пальцы в розетку не засунул по недосмотру, но не действовало никогда.

– Ты – моя дочь, – проворчала мама, явно недовольная моим легкомыслием. – Прибрать тебя к рукам – значит, и меня прибрать тоже. Если не за счет материнских уз, так за счет общей крови. Ты же ведьма, должна и понять в твоем-то возрасте.

Крыть было нечем. Должна, это точно. В теории я отлично представляла, что можно сделать, получив власть над чьим-то родственником, но вот когда дело доходило до практики… я не умела предполагать развитие событий, когда речь шла о чем-то преступном. Как будто кто-то перед глазами вешал темную портьеру, через которую ни одному лучику света не пробиться. Обычно я этому только радовалась. Пусть неопытная, пусть людей вовсе не знаю, но все только к лучшему, меньше разочарований. Теперь же вышло так, что слепота никак не помогла. Не выйдет спрятаться от бабайки под одеялом. Ты ее, конечно, не видишь, но вот тебя-то все равно легко заметят.

– Проверьте-ка дочь на "шлейку", Анна Георгиевна. Вдруг накинули все-таки? – внезапно предложил моей матери маг. – Не хотелось бы пропустить такой сюрприз, а сама Софья Андреевна ничего не заметит.

Мама выразительно уставилась на меня, а потом вплотную подошла и отвесила такой душевный подзатыльник, что у меня в ушах зазвенело. Я обиженно ойкнула и отшатнулась.

– Тебе голова все равно ни к чему, – рыкнула родительница. – Хватило же ума языком трепать о таких вещах первому встречному.

Мы изумленно переглянулись с Левиным.

– Анна Георгиевна, вообще-то я в этом районе надзирающий инспектор. И ваша дочь – моя подопечная. Да и знакомы мы уже больше пяти лет, если вы вдруг забыли. Думаю, учитывая все озвученное, Софья Андреевна может позволить себе определенную откровенность со мной.

Мать зло фыркнула.

– Откровенничал ягненок с волком. Магам вообще ничего рассказывать нельзя. Любым. А тем, кто в Инспекции служит – и подавно.

Я в разговор старалась не встревать. Была бы кошкой – прижала бы уши к голове и под стол спряталась от греха подальше. Наверняка мать примется распекать за излишнюю словоохотливость не с тем человеком, стоит только Левину выйти из моей квартиры.

Однако на "шлейку" меня все-таки проверили и со всем возможным тщанием. Мама водила надо мной руками, шептала наговоры, прикрыв глаза.

– Да вроде чиста. Есть какая-то тень, но это дела прошлые, она с Сонькой много лет, снять ее никак не выходит, но и вреда никакого нет.

Левин кивнул своим мыслям, коротко попрощался и понесся куда-то с такой скоростью, что сразу стало понятно: магу совершенно не до нас, его зовут чрезвычайно важные магические дела, в которых нет места для ведьм.

Как только за Кириллом Александровичем закрылась дверь, мама повернулась ко мне и посмотрела так, что захотелось отправиться следом за Левиным. Хоть в следственный изолятор сразу.

– Зачем ты проболталась ему? – накинулась на меня родительница, грозно сверкая синими глазами. – Совсем ума лишилась? Нельзя – слышишь? – никогда нельзя давать такие козыри своему врагу.

Я молчала и покорно выслушивала все упреки матери. Она имела на них право. Или же нет. Все-таки только меня касается то, что я делаю со своею жизнью. Я не открыла никакой тайны Ковена, не выдала ни единого секрета моей матери, значит, только я и могу себя судить.

– Я с Левиным не враждую. И ничего ужасного или опасного я ему не сказала.

Мама выругалась.

– Тебя даже могила – и та не исправит. Ты-то с ним, может, и не враждуешь, а вот он с тобой – еще как.

Мне даже показалось в тот момент, что паранойя моей матери может превзойти по всем статьям паранойю Левина.

– Мама, я, конечно, понимаю, ты волнуешься обо мне… Но скажи на милость, что такого ужасного в том, что Левин узнал о моем изъяне. Поверь, это меньшее зло. Кириллу Александровичу нельзя лгать, он вранье кожей чувствует. Чем больше ему врешь – тем меньше он тебе верит. А когда он перестает верить… Вот тогда все и оборачивается по-настоящему плохо.

Да, я мало знала о прошлом Левина, мне как-то никогда не интересовало его грязное белье, впрочем, и чистое тоже не интересовало. Но вот его самого мне довелось узнать неплохо, именно поэтому и считала, что лучше поставить себя в уязвимое положение, но получить лишнюю каплю доверия от надзирающего инспектора.

– Слишком умная, да? Ты дальше своего окна никогда и не смотрела, а берешься судить о том, чего даже не знаешь, – быстро оборвала меня мать. – Увидишь, когда он извернется и заставит тебя подавиться твоей же откровенностью.

Я замолчала и больше настаивать на своем не стала. Если человек желает услышать – разберет и шепот, а если нет – хоть в ухо кричи, а толку все равно не будет.

Распрощались мы с мамой на этот раз довольно сухо. В глаза матери я старалась без нужды не смотреть и не говорить лишнего слова. Родительница упорно пыталась вывести меня из себя, добиться грубости подначками и упреками, но я продолжила отмалчиваться и держалась из последних сил.

Когда за матерью закрылась дверь, я обессилено сползла по двери и закрыла глаза.

Меня пытались подчинить? И чего ради? Как же неудачно вышло… И ведь именно сейчас, когда мне приходится думать, как быть с суженым.

До самого вечера я крутила в руках мобильный телефон, не зная как быть. Звонить или нет ему? Какой-то особенной любви к суженому я не испытывала, это разочаровывало, но ведь она и не обязана быть. Просто я предназначена тому человеку, а он – мне. Судьба. Рок. Но вот непременной взаимной любви в понятие судьбы не вкладывается, однако все эти годы я просто не думала о такой маленькой детали.

Нужно ли мне все-таки рассказывать ему о том, кем мы друг другу доводимся? Нет, он несомненно поймет все и, скорее всего, даже примет. Не принято игнорировать подобные вещи, все-таки предназначение – не то, от чего можно с легкостью отмахнуться и жить дальше, не ведая забот. Это как ошейник, к которому пристегнута железная цепь, за которую постоянно тянут.

Когда зашло солнце, я уже потянулась было за свечкой, чтобы по старой традиции поставить ее на окно, но потом вспомнила, что ждать и звать уже совершенно не нужно. Тяжело вздохнула и спрятала в шкаф свечу. Может, вообще выкинуть, чтобы не травить душу?

К суженому особых чувств у меня не было и вряд ли они возникнут вот так сразу на пустом месте. Но хотя бы ненависти или неприятия нет – уже спасибо, а то бы чувствовала себя как в плохом любовном романе.

Или все-таки позвонить?

В итоге я дождалась того, что телефон в руках разразился мелодичной трелью, и пришлось ответить на звонок.

– Соня, у тебя все в порядке? – обеспокоенно спросил меня Костик. – Анна Георгиевна сказала, у тебя снова какие-то проблемы с зеркалами. Может, мне стоит приехать?

Я до боли закусила изнутри щеку.

– Со мной все хорошо, не стоит волноваться. Но ты все равно приезжай, Костя, – наконец, приняла я, наверное, самое важное решение в моей жизни.

Все равно бесконечно бегать от судьбы у меня не получится. Но почему же все так сложилось, что именно Костик – мой суженый. Талантливый, амбициозный, сразу воспылавший ко мне симпатией. Никакой драмы, ничего по-настоящему судьбоносного. Просто колдуну приглянулась подходящая ведьма из старой колдовской семьи со связями. Все так буднично, что зевать хочется.

А может, так и лучше. Всю жизнь я сторонилась дешевой драмы, пыталась, чтобы меня окружали только лишь покой и привычная рутина. Так почему теперь я чувствовала себя так, словно вместо подарка под елку мне положили уголь в подарочной упаковке?

Костя приехал ближе к восьми. Он настолько светился, что мне поневоле хотелось сощуриться, чтобы глаза так сильно не резало.

– Так рад видеть тебя, – произнес колдун, уже стоя на пороге.

Мне тоже очень хотелось ответить ему теми же словами, но язык просто не поворачивался. Ну не любила я лгать без веской на то причины, да и с ней – тоже не любила.

– Ты уверена, что тебе стоит жить одной? У Анны Георгиевны было бы и спокойней, и безопасней, – продолжил заполнять паузу в разговоре Костя, стягивая с себя обувь. Он точно собирался немного задержаться у меня.

Наверняка у мамы будет безопасней, но вот в том, что касается спокойней… Покоя мне в ее доме точно не будет. А так уж вышло, что покой я ценила куда больше безопасности, и расставаться с ним так легко не собиралась.

– Со мной все хорошо, – отозвалась я, – и нет никакой нужды переезжать куда-либо.

В особенности к матери.

Может, это и на меня пытались накинуть "шлейку", только вот со мной такие фокусы все равно не проходят, как ни старайся, а под прямой удар я так и так не подставлюсь. До такой домоседки, как я, добраться чрезвычайно сложно. Так и зачем тогда менять свою уютную защищенную от всех невзгод нору на чужое жилище?

– Если ты не желаешь ехать к матери… Быть может, моя квартира тебя устроит? – внезапно предложил мне Костя.

Я изумленно уставилась на Стаховича, даже не зная, как ответить на такое. С чего бы мне вдруг перебираться к постороннему мужчине? Хорошо, пусть Костик мне и не чужой, с какой стороны ни посмотри.

Он ведь мой суженый, тот, кого я ждала столько лет. Вот только ощущение точно такое, как после того как часы отзвонили двенадцать раз, наступило первое января, но чуда так и не случилось, жизнь осталась все такой же… никакой.

– С-спасибо за предложение, однако… – даже заикаться начала от шока я. – Мне не кажется возможным стеснять тебя. И дома мне куда удобней.

Учитывая, что мы знакомы всего несколько дней, то оставаться в доме мужчины… Яна бы точно сказал, что я ужасно старомодна, но что поделать, себя не переделаешь, да и зачем?

– Но я хочу хоть как-то помочь, Соня. Ты небезразлична мне. Поэтому…

Костик смотрел на меня с теплом и как будто бы тревогой, почти как папа. Поневоле к нему тянуло, хотелось доверять ему. Все-таки суженый.

– Спасибо за заботу. Я тронута. Очень. Честно. Но мне действительно будет лучше остаться у себя. Переживать за мою безопасность не стоит, я в состоянии постоять за себя. И напугать меня – дело чрезвычайно сложное.

Тут я говорила абсолютную правду. Трусливой меня никто бы не назвал. Думалось мне, что свой страх я оставила несколько лет назад на том самом кладбище. После этого боялась разве что Левина, вот уж кто мог внушить мне благоговейный ужас всегда.

После моего отказа Костя, как мне показалось, всерьез обиделся, но старался этого не выказывать изо всех сил: и на чай остался, и старательно шутил, хотя и не совсем уместно. Но у мужчин, по моим наблюдениям, частенько имелись проблемы с чувством юмора.

– Может, все-таки ко мне? – уже перед самым уходом снова предложил Костя.

Прозвучало двусмысленно, но я постаралась этого не замечать. А вот когда меня на прощание внезапно поцеловали в щеку… Словом, не заметить этого не удалось.

Никаких смутных и тревожных ночных видений больше не было. Только спокойный сон, глубокий, темный как морские глубины. Открыв утром глаза я, поразмыслив немного, пришла к закономерному выводу, что, вероятно теперь, после того, как я узнала, наконец, кто же мой суженый, проклятие должно меня оставить. Возможно, не будет тоски и вернется способность чувствовать чужие чары. Я столько лет была как ведьма слепа и глуха, что, наверное, придется долго привыкать быть нормальной.

Впрочем, пока никаких особых изменений в себе я не замечала. Жаль? Или нет? В конце концов, я уже давно привыкла быть именно такой, какой являюсь сейчас.

Костя заявился в полдень без предупреждения. С цветами. Этим он выбил меня из равновесия.

– Соня, ну что такое? – удивился колдун, стоя на пороге с букетом алых роз.

Цветами меня одаривали… давненько. Кажется, еще в университете. И это были какие-то хиленькие желтые мимозы на восьмое марта. Таких шикарных букетов ни разу не попадало в мои руки.

Да я вообще не понимала таких вот трат. На остановке напротив моего дома стоял цветочный киоск, так что мне было известно, сколько нужно заплатить за несколько десятков цветочных трупов.

– Розы? В честь чего? – озадачилась я, не выказывая радости.

Да, мы с Костей суждены друг другу, но любви это ведь не гарантирует. Этот колдун мне приятен, но не более, я тоже не должна бы вызывать в нем какую-то бурную страсть. Я не из тех женщин, которые вызывают в мужчинах бурю страстей.

– Просто хотел порадовать тебя. Ты кажешься мне такой грустной. Грустная принцесса в башне, которая ждет, что ее кто-то спасет. Можно, это буду я?

Я прикрыла глаза и мысленно досчитала до пяти, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего или слишком резкого. Костя ведь не хотел ничего плохого, действительно пытался сделать мне приятное, не его вина, что у него не получилось.

И он угадал.

Порой мне действительно думалось, будто бы я принцесса, которая ждет своего спасителя в башне злой колдуньи. Вот только… Честное слово, мне даже самой такие мысли казались глупой инфантильной блажью. Принцесса, тоже мне. Таких принцесс по дюжине на каждой улице живет. В конце концов, никто не запирал меня, сама наворотила дел, от которых и страдаю. А если нет злой ведьмы, то и спасителя быть не может.

– Ты мне не рада? Я не вовремя? – немного умерил свой пыл Костя, пытаясь понять, что не так.

Я немного смутилась, пытаясь сообразить, как сгладить эту удивительно неловкую ситуацию.

– Немного не вовремя, – кивнула я. – У меня дел сегодня очень много. Извини, пожалуйста.

Дел у меня на самом деле не было… Но почему-то хотелось побыть одной, без Кости. Наверное, все дело в том, что я слишком привыкла быть в тишине, покое и без людей вокруг, которым что-то нужно. А если мужчина старается быть рядом, ему точно нужно как минимум твое внимание.

– Хорошо, я все понимаю, Соня. Мы можем увидеться завтра?

На завтра я согласилась с облегчением. Наверное, удастся придумать еще какую-нибудь отговорку позже. На фантазию мне жаловаться не приходится.

Когда за Костей закрылась дверь, я почувствовала сильное облегчение. Суженый… Суженый – это ведь серьезное, обязательство. Суженый – это даже не надолго, а навсегда. Я так ждала этой встречи, думала, что стоит только найти его – и все мои проблемы решатся сами собой. Я думала, стану счастливой, узнав, кто предназначен мне судьбой. Но не стала.

Телефон заиграл Генделя, и почему-то я обрадовалась очередному "знаку вниманию" от Левина. Даже хотелось, чтобы меня в очередной раз запугали до полуобморочного состояния. Так я наверняка не буду лишний раз думать о Косте. Кирилл Александрович отлично умеет прекрасно выводить меня из равновесия. То, что нужно.

– Добрый день, Софья Андреевна. Надеюсь, я не слишком сильно вам его испортил?

Говорил Левин совершенно как обычно, но мне почему-то сразу подумалось, что случилось нечто дурное, неприятное.

– Еще не знаю, Кирилл Александрович. Вы скажете.

Маг хмыкнул едва слышно.

– Вот что значит иметь дело с ведьмой. Я хотел бы, чтобы вы взглянули на следы некоего колдовского ритуала. Вы не против поработать экспертом?

Эксперт. Слово меня изрядно насторожило, заставило волноваться, предполагая худшее.

– Для Инспекции? – уточнила я растеряно.

– Скорее, для меня. Наши трудяжки, конечно, до всего докопаются, но спустя неделю-две, как положено по инструкции, и в порядке очереди. А я хочу узнать все прямо сейчас.

Процедуру экспертизы в Инспекции я примерно знала, поэтому и понимала, что мои слова не будут ничего значить для чиновников.

– Я могу сказать, что угодно, но это в итоге ничем вам не поможет, – воззвала к здравому смыслу я. – Да и вы же знаете, чар я не чувствую.

Если окажусь на месте преступления – все может обернуться и дурно.

– Мне просто нужно знать. А то, что вы не чувствует чар – это мелочи. Там достаточно и видимых следов. Я за вами заеду минут через двадцать, Софья Андреевна. Собирайтесь.

И я собралась, хотя на самом краю сознания копошилась мысль, что, возможно, делать мне этого не стоит. Все-таки Левин… Но пусть и ситуация была двусмысленная, однако почему-то у меня не возникло ощущения подвоха от слов надзирающего инспектора. Не то, чтобы так я верила этому человеку, просто как будто кто-то нашептывал на ухо, что вот это Левин может и сделать, а вот таким поступком марать себя не станет.

Очень хотелось надеяться на силу своей интуиции. Будь тут мама, наверняка бы назвала меня глупой дурехой и цепью к батарее приковала, только чтобы не совалась куда ни попадя с подозрительным мужчинами. Но мамы тут не было.

Левин приехал ровно через двадцать минут. Отправил сообщение на телефон, чтобы я спускалась. Я вздохнула, подхватила сумку с травами, крупой, маслом и парой настоек на всякий случай и вышла из квартиры, напоследок еще и на дверь пошептав. Ну так, на всякий случай. Наверное, паранойю у Кирилла Александровича подхватила.

Черный четырехколесный монстр застыл на выезде с парковки, перекрывая дорогу всем иным страждущим, которых собралось целых трое. Но, разумеется, все покорно ждали, пока надзирающий инспектор соблаговолит сам убраться куда подальше.

– Что-то вы сегодня особенно грустная, Софья Андреевна, – отметил между делом Кирилл Александрович, но расспрашивать ни о чем не стал, чему я сильно обрадовалась.

– Куда мы едем? – спросила я, глядя в окно. Снег пошел. Наверняка опять все к утру заметет.

– На Северное кладбище. Место для вас знакомое.

Против воли вздрогнула.

Более чем знакомое. Именно там мне довелось несколько лет назад весьма неудачно пообщаться с духом умершего. Там мы познакомились с Кириллом Александровичем, и в дальнейшем стали видеться с ужасающей регулярностью.

– На кладбище редко происходит что-то приятное, – пробормотала я, косясь на мага. – Что там такое стряслось?

Левина, кажется, интересовала исключительно дорога.

– Если бы я это сам знал, мне бы не потребовалось беспокоить вас, Софья Андреевна.

Лично я считала, что инспектор меня бы в любом случае побеспокоил и с огромным удовольствием. Как же можно вот так взять – и не уничтожить еще какое-то количество нервов тихой ведьмы? Никак.

– И ничего не предполагаете? – уточнила я, надеясь получить хотя бы какую-то кроху информации.

Левин пожал плечами.

– Хочу, чтобы вы посмотрели на все чистым взором, а если я скажу вам результат своих размышлений, волей-неволей вы будете думать в указанном направлении.

В словах Кирилла Александровича определенно был смысл, и я начала размышлять о том, что же именно вспоминается, когда речь идет о Северном кладбище. Там был уголок, где хоронили членов Ковена. Само кладбище находится на самом краю города, где патрулей Инспекции до крайности мало. Маги все же люди, они не горят желанием лезть в глухие углы из одного только служебного рвения.

– Почему именно в нашем районе? – озвучила я первый вопрос, который пришел мне в голову.

Мы как раз остановились на светофоре, и ничто не мешало Левину посмотреть на меня.

– Что вы имеет в виду, Софья Андреевна?

Я тяжело вздохнула.

– Ну, в городе и окрестностях одиннадцать кладбищ. Одиннадцать. Но почему-то выбрали именно Северное. Там нет каких-то особых мест силы, всего-то темные эманации, как и на любом кладбище. Почему все творится именно в нашем, Калининском районе?

Именно, нашем. Последние странные и страшные события происходили буквально у меня под боком, поэтому я и упустила такой небольшой, однако же весомый факт: это тот район, в котором работает и, скорее всего, живет Кирилл Левин, который считается ведущим специалистом нашего местного отделения Инспекции.