Текст книги "Тайны Иномирска (СИ)"

Автор книги: Карина Чепурная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Мой парень обожал все эти гача-дрочильни, – с непередаваемой тоской ответила Ева. – Интересно, вспоминает ли он обо мне или уже нашёл себе кого-нибудь? Так-то я здесь чуть больше года, наверное, нашёл. Ладно, к человекам лирику, откуда такое неуважение к милейшей госпоже Фэй Доринкорт?

– Уважение тоже нужно заслужить, – сквозь зубы процедил я, припоминая, как «милейшая госпожа Фэй Доринкорт» пинком под зад выставила меня из хаты, оставляя на съедение НЁХам Сквези. – Лучше ты мне расскажи, что в ней такого хорошего, мож, тоже зауважаю.

– О-о-о, много чего! – в глазах Евы заплясали чисто анимешные звёздочки наподобие тех, что высвечивались в глазах персонажей расхайпленного аниму «Oshi no Oko»[10]. – Готов внимать? Отличненько, погнали.

Предыстория, предыстория, никому нахуй не всравшаяся предыстория-я-я…

Жила да была себе девчонка и звали её – сюрпрайз, мазафака! – Ева. Ничошная такая чикуля, в тройку лучших класса не входила, но всё равно примечательная. Мамопапы, папомамы, дедобабы, бабодеды, бразэсисы и сисыбразэ в комплекте. И был у чикули Евы парЭнь.

Тут уже поинтереснее, так как парЭнь не обычный старшак или там мимокрокадайлус, выцепленный на вписке, а матёрый такой женатик, искавший не то приключений, не то впечатлений. Ева нежно попеременно обозначала его «папиком» и «парнем», сетуя на злую судьбинушку, навеки разлучившую её с «возлюбленным».

По чесноку, мне этому самому «улюлюбленному» хотелось вломить, чтоб не соблазнял малолетних школьниц, однако я был без понятия, где искать морального урода, вдобавок причина раздора успешно померла и одемоничилась.

Кирдыкнул разнесчастную Евушку тоже «папик», но зла на него она не держала и вообще «всё вышло совершенно случайно». Просто у «дорогуши» выдался «плохой день», и он устроил себе разрядку путём рукоприкладства. Разукрашивал с чувством, с толком, с расстановкой, а Ева – вот же ж сука – возьми и помри.

– Ну, он короче, переполошился, закинул меня в багажник своего «Мерса» и айда в ближайший лесок, – упоенно расписывала зверства «папика» жертва абьюза. – Ага, ага, я всё помню, потому что была жива… до сих пор помню, как он матерился и добивал меня лопатой. Ах-х, любовь, любовь, что же ты наделала-а!

Кажется, кое-кому не мешало бы сходить к психологу.

– Дальше была натуральная жесть, Вадимчик, – Ева поникла. – Умирать и в половину не так больно, как марафонить по Преддверию или терпеть унижения на аукционе. Выше нос, человечек, всё хорошо, что хорошо кончается, ведь меня выкупил господин Рейджин и подарил госпоже Фэй. Она здесь нечасто появляется, а значит и работы у меня не так уж и много. Аж обидно немного. Хочешь узнать больше?

Бляха-муха, ещё одна предыстория.

В тот злополучный для фейки-бонифейки день Рейдж отчего-то вбил себе в голову, что той нужна личная прислуга, которая будет при её приближении исступленно бить поклоны. И вообще, нет ничего плохого в том, чтобы зелёнка возлежала на кушетке, покачивая ножкой и во всю глотку орала: «Заха-ар!», точнее, «Ева-а!» в перерывах между приступами жесточайшей мигрени.

Фэй благородства Рейджа не оценила, но выпутаться из цепких демонячьих лап не удалось, пришлось тащиться на невольничий рынок. Там она зеленела, бледнела и едва не падала в обморок от увиденного, с трудом продержавшись до конца аука и ткнув ноготком в ближайшую чертиху, отправилась блевать в переулок.

Ева же отчего-то возвела рандомность происшедшего в абсолют и нарекла Фэй спасительницей, поклявшись сделать для ряски всё и даже больше. В частности, активно распускала слухи о том, что Фэй с Рейджем втайне помолвлены и не менее активно собачилась с дворцовой прислугой, недовольной самим фактом существования «благодетельницы».

Иногда Еве ощутимо прилетало, куда ж без этого, но она, как всякий уважающий себя шиппер, стойко претерпевала сваливающиеся на её тугодумную головушку невзгоды и верила в светлое «завтра». Оно включало в себя не только Фэй с Рейджем в качестве правителей Запада-чего-то-там-демонов, но и мелких наследничков-спиногрызов, которых преданной Еве полагалось выхаживать.

Хитрый план дополнительно включал беззаветную любовь спиногрыза-наследника мужского пола в Еву, ускоренное взросление и становление чертихи королевой Запада-чего-то-там-демонов с постепенным оттеснением ФееРеев от власти.

Пока же Ева лишь размахивала лайтстиками[11], веерами и прочим стаффом с мордой фейки по центру в надежде, что однажды ей таки обломится царствование и она собственноручно казнит предавшего её «папика». Или затащит в спонтанно образованный гарем, потому что до сих пор не определилась чего в ней всё-таки больше: ненависти или любви.

– Как бы он предатель, да, – озабоченно рассуждала Ева. – И я – жертва, да. Однако его тоже можно понять, Вадимушка, сто пятая статейка – это вам не шутки, можно засесть хорошо и надолго. У него просто не было выбора, кроме как прикончить меня, понимаешь? Это всё обстоятельства непреодолимой силы!

Ёксель-моксель, жертвы абьюзов, что же с вами не так?!

Чертиха всё продолжала выискивать оправдания «папику», а я отключился, раздумывая как бы поскорее и половчее от неё отделаться. Увы, Ева быстро просекла, что я её не слушаю, вцепилась когтистыми пальчиками в морду лица, придвинулась и затараторила:

– ПригласименянабалмаскарадпожалуйстаВадимчик!

– Нахрена, а главное – зачем? – усомнился я, прочищая заложенные от такого мощного клича уши. – Пусть я и не секу в ваших околоаристократических пати, но даже мне понятно, что котлеты – отдельно, мухи – отдельно. Пати на хате онли для знати, слугам там не место. Без обид, Ева.

– Хочешь сказать, у тебя есть пара?! – вскинулась чертовка, воинственно мотая хвостом из стороны в сторону и нервно разрывая землю копытцем. – Госпожа Фэй и господин Рейджин, ясное дело, вместе, но ты… у тебя никого нет.

«Сидорова есть! Она, правда, наивная простушка, но всё равно есть!» чуть не вскричал я, но в последний момент решил не подставлять товарку по несчастью и промолчал.

– Давай, давай, выбери меня, а я… как оно там в сказках говорится? Ах да, я тебе ещё пригожусь, милый Вадимчик, – заскулила Ева, припирая меня к стенке беседки. – Мало ли что может приключиться!

«Ололосы» приключатся, однозначно.

Неудивительно, что явление «благодетельницы» Фэй было воспринято мной за знак свыше и я поспешил открыть рот, чтобы она поскорее меня заприметила, но чертовка Ева, улучив момент, засосала меня по самые гланды. Прямо как в плохом хентае или порнухе, ага. И я как распоследний ОЯШ не мог ни подать сигнал «SOS», ни просто оттолкнуть от себя пакостницу.

– Даром времени не теряешь, как погляжу, – нарисовавшийся в беседке Рейдж встряхнул рыжей гривой. – Ох, я не вовремя? Жаль, жаль… мы с Фэй хотели представить тебя одной нашей общей знакомой. Она бы тебе понравилась, уверяю.

– А… у… э… – глубокомысленно выдал я, на обезьяний манер почёсывая макушку. – Зачем? У меня вроде как уже есть партнёр по танцулькам…

– И это – я! – вмешалась Ева, изгибая хвост сердечком и складывая сердечко же из пальцев. – Вадимушка был так добр, так добр ко мне… И взял на себя все расходы!

Бля-я-я.

– Правда-а? – Рейдж неприятно осклабился, и я понял, что капитально встрял. – Молодец, Вадимушка, нечего сказать. Хвалю.

Да что ж всё по пизде пошло-то, а?

Ева притворно хихикнула и прижалась ко мне грудью, намертво вколачивая образ двух эротично колышущихся холмов в мою одурманенную башку. Из-за её козней было и не понять, реально ли я не хочу с ней водиться или чисто для проформы сопротивляюсь неизбежному.

«Молодец, отличный расходный материал для предстоящей точки необратимости подобрал», вздрогнув от прозвучавших в голове слов Рейджа, я завертел головой. «Чем рисковать Синн, утащим это. Всё, собирайся, Ромео, идём на примерку».

Охуеть цыганские фокусы!..

[1] Фэйсом об тэйбл – устойчивое словосочетание, употребляющееся в двух значениях: в переносном – унизить, обломать, поставить на место и в прямом – «лицом об стол». В случае Вадима имеет место второй вариант.

[2] Хилить (англ. «heal» – излечивать, исцелять). Сленгово-геймерское обозначение способности исцелять чужие раны.

[3] Трабл (англ. «trouble» – проблема) – употребляется в прямом значении, проблема.

[4] Слендер, Слендермен (англ. «Slenderman» – тонкий, тощий человек) – популярный персонаж англоязычных страшилок, позже прочно обосновавшийся и в русскоязычном сегменте Интернета. Выглядит как очень длинный худощавый человек с неестественно длинными конечностями. Абсолютно безлик, носит чёрный похоронный костюм.

[5] Шакальный (сленг) – выражение, использующееся для обозначения изображений крайне низкого качества, чаще всего сжатым до укрупнённых пикселей.

[6] Исполняемая диснеевской Золушкой песня называется «Oh, sing sweet nightingale» (Пой, Соловушка).

[7] Акедия (лат. «acedia» – «без заботы») – это пренебрежение своими делами. Относится к историческим грехам и не входит в устоявшуюся «семёрку», равно как и грех уныния.

[8] Цитата из стихотворения Платона Воронько, которое зачастую включается в «Буквари» и проходится в первом классе.

[9] Мемас 2018 года, завирусившийся среди пользователей VRChat. Его неотъемлемой частью является искажённая англоязычная фраза «Do you know the way?» (Тебе известен путь?), написанная с ошибками. Вадим же употребляет данную меметичную фразу в качестве указующей на роль Евы (гид).

[10] «Oshi no Ko» («Звёздное дитя») – аниме, снятое по мотивам одноименной манги, ключевой особенностью которого являются «звёзды» в глазах главных героев, отражающие не то их мечты, но то стремление к становлению поп-звёздами (айдолами).

[11] Лайтстик – концертный световой аксессуар, которым фанаты размахивают в знак поддержки любимых поп-групп. Широко распространены в Корее, Японии и других азиатских странах.

Глава двенадцатая. ДыЭнДа

Есть в человеческом мире преинтереснейшее выражение, звучащее как «тяжела ты, шапка Мономаха», прочно укоренившееся в обиходе благодаря искусно написанной трагедии «Борис Годунов». Обычно эту фразу, правда, употребляли в переносном значении, указывая на бремя власти и правления в целом, однако же…

Моя «шапка Мономаха» – буквальна.

Несть числа изящным тиарам, венцам и диадемам, перебывавшим на моём светлом челе. И все, как одна, не удовлетворяли запросам Рейджина Западнодоменского, взявшегося вылепить из меня «завиднейшую самку Демониума». Его нисколько не волновала возможная участь Вадима с Идой, что рисковали попросту затеряться в пёстрой маскарадной толпе.

Его интересовала я.

Из-за тоскливого осознание непреложного факта, все тиары-венцы-диадемы и прочие украшения, заботливо притащенные из королевской сокровищницы Западного Домена Айндемониума доверенными чертовками и бесовками, идти на бал-маскарад совсем не хотелось. Для него, единственного принца Запада, имеется определённая выгода в хвастовстве «необычной самкой», но для меня происходящее – сплошное унижение.

– Опять гадости обо мне думаешь? – проницательно спросил Рейджин, обдавая горячим дыханием моё ухо. – Фэй, Фэй… сколько раз нужно повторить, чтобы ты осознала простую истину? Тебе я не враг.

Угу, всего-навсего «будущий супруг».

Новенькие, не успевшие протянуть и месяца эксплуатации артефакты жалобно звякнули, ломаясь под напором истинно демонического любопытства. Разбилось милое карманное зеркальце, отгоняющее «нечистые помыслы», торжественно вручённое мастером Сопрано как постоянной клиентке, надломились драгоценные камни в простеньком золотом браслете, почернел металл серёжек-гвоздиков.

– Уймись, Рейджин, – озабоченно пробормотала я, спешно прикидывая, во сколько встанет покупка новых артефактов. – Твоя любознательность перешла все мыслимые границы, а нам ещё на балу ноги оттаптывать. Что там с Вадимом и Идой?

– С этими-то? – сотворённая приятелем иллюзорная картинка чем-то напоминала экраны высокотехнологичных человеческих устройств, отражая перемещение наших подопечных в реальном времени. – Они в полном порядке. Особенно Ида.

Магический экран послушно переключился на выше обозначенную девушку, наглядно демонстрируя все прелести пребывания в фантастическом мире, где всё и вся стелется под тебя. Упиваясь отыгрышем некоей принцессы, она порхала по гостевой комнате, поминутно оглядывая себя в зеркало и с довольным видом поправляя на голове изящного вида диадему.

Ослепительный серебряный феникс с глазами-сапфирами, чьи распростёртые крылья будто бы обнимали непутёвую головушку практического задания.

Насколько я могу судить, украшение было даровано лично Рейджином со следующим подтекстом: «сгоришь, но не воскреснешь». Ида ему откровенно не нравилась, а её безобидное, в общем-то, увлечение сказочными реальностями виделось покушением на него самого.

Так что, когда она заявила, что желает на одну ночь обратиться сказочной принцессой, Рей не преминул символически унизить подопечную. Нет, её шёлковое белое платье стоило как два-три поместья в центральном районе и злато-серебро исправно отягощали воистину лебяжью шейку, но…

Фениксы с серебристым оперением, в отличие от своих собратьев, не возрождаются.

Жестокий, ничем не прикрытый намёк на то, что рождённая человеком девочка рискует обернуться прахом прежде, чем мы закончим порученное Межмировым Змеем дело. Отсюда же и вся голубовато-серебристая палитра, указывающая посвящённым на том, что они имеют дело с фениксом-однодневком, из праха рождённой и в прах же возвращённой.

Мерзавец.

– Ида всё равно не сообразит, что к чему, – буднично отметил Рейджин. – Зато впечатлений останется на всю жизнь. Дай бедной девочке почувствовать себя героиней собственной истории, Фэй. Когда ещё доведётся принарядиться?

– Губительны щедроты твои, Рейджин Западнодоменский, – вздохнув, я критически осмотрела себя в зеркало, пытаясь соотнести выбранный демоном наряд с властвующей в умах царедворцев символикой. – Надо мной тоже власть поиздевался, выходит?

– С чего бы мне унижать ту, с которой открывать бал? – ответив вопросом на вопрос, Рей слегка приобнял меня за плечи. – Хочешь знать в чём твоё достоинство и недостаток, Фэй Доринкорт? Слишком много думаешь.

Думала бы меньше – давным-давно лежала бы в братской могиле на задворках родной деревеньки.

– Вадим тоже даром времени не теряет, – быстро перевёл тему продолжавший подслушивать мои мысли Рейджин. – Ни одни отношения не развивались так быстро и так бурно…

Иллюзия сменилась обряженным в тёмно-зелёные средневековые тряпки Вадимом, честно пытавшимся отбиться от посягательств Евы. Моя персональная чертовка весело скалилась, притворно-наивно хлопая длинными ресницами и безостановочно липла к юноше в надежде на не пойми какие блага.

– Почему же? Известно какие, – фыркнул Рейджин, старательно расщепляя недавно открытым заклинанием цензуры лицо низкоранговой демонессы на квадраты. – Через него к нам подобраться хочет, вернее, к нашим потомкам.

Моя скептически воздетая кверху бровь заставила принца рассмеяться и вернуться к подбору цацек. Улучив момент, я сменила очередную «шапку Мономаха» трогательным лавровым венком, после чего объяснила:

– Защитный артефакт многоразового пользования. Его свойства, увы, полностью не изучены, но всяко лучше иметь при себе хоть один козырь, чем таскать на голове два-три маленьких государства.

– В том есть резон, – поколебавшись, согласился Рейджин, «сворачивая» отслеживающее заклинание. – Что-нибудь ещё, Фэй?

Ничего. От тебя – так точно.

Рейджин нахмурился, готовясь вступить со мной в спор, но тут в комнату вплыла его мать, королева-регент Селестина Западнодоменская. Мягкие золотистые локоны длиной чуть ниже талии, обрамляющие округлое личико с намёком на розоватый румянец, капризно поджатые губы, одежда глубоких синих тонов – прекрасна и очаровательна от макушки до стоп. И к несчастью, искренне меня ненавидевшая.

Взаимно, в общем-то.

Для её величества, королевы-регента Селестины Западнодоменской, я была мерзопакостной соринкой, по нелепой случайности судьбы угодившей в глазницу её сына и по не менее роковой случайности там обосновавшейся. Хотя вначале она, вроде бы неплохо ко мне относилась, но лишь потому, что рассчитывала выплатить «долг за спасение жизни» золотом или каким-нибудь титулом.

«Нет, мама, Фэй заслуживает большего», яростно возразил пребывавший в ту пору в возрасте тринадцати лет Рейджин, смыкая пальцы на моём запястье. «Большего и лучшего!»

«Меня».

Ошарашенная сыновним отпором королева Селестина отступилась, позволив нам видеться, общаться и влипать в разнообразнейшие авантюры, наивно считая, что таким образом её драгоценный отпрыск социализируется. Моё персональное злосчастье же думало иначе, вовсю пользуясь представившимся случаем и внимательно разглядывая «спасительницу» то под одним, то под другим углом.

Трогательные прикосновения, невинное столкновение взглядов и дружеская болтовня вскоре сменились холодным расчётом, присущим демоническому племени. Рейджин постоянно взвешивал сам факт моего существования на невидимой чаше, мучительно размышляя, какую выгоду можно извлечь из пребывания «Фэй Доринкорт» в угодьях Запада.

В то же время юный принц искал возможность вознаградить меня за оказанную услугу и не нашёл ничего лучше, чем поставить перед собственническим фактом: «Ты – моя, а я – твой», пробудившим былые страхи и едва не доведя своим заявлением до истерики.

Ох-х, не для того я бежала из родного измерения, Альятт-Девионис, чтобы всякие демоны-малолетки заявляли на меня права, не для того.

Откровенно говоря, Рейджин не имел отношения ни к моей психологической травме, ни к последовавшему за ней изгнанию, ни к оккупировавшей родную деревушку нечисти, однако я небезосновательно угодить в ловушку. Нельзя доверять демонам, даже самым маленьким и миленьким.

И я не была готова к отношениям что тогда, что сейчас.

– Доринкорт, – недовольно громыхнула её величество Селестина, скрещивая руки на груди.

– Ваше величество, – склонила голову в почтительном кивке я.

Где-то с минуту мы обменивались взглядами. Её – вечно недовольный, подозрительный, цепкий, мой – исполненный равнодушия, спокойствия и общей усталости.

Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень.

– Не опаздывайте, во-первых, и не больше одного танца, во-вторых, – резко проговорила королева Селестина, продолжая сверлить меня недовольным взглядом.

«Почему, почему именно она, эта негодная полукровка неизвестного происхождения?» задавалась вопросом она, с толикой брезгливости оглядывая мой наряд. «Что в ней есть такого, чего нет, к примеру, в принцессе Лидании фер Заледаск из Круга Ритодус? Девятеро спаси и убереги от такой невестки, пусть она куда-нибудь уже денется».

Ах, милая королева, я бы и сама не прочь «куда-нибудь» деться.

Открыто противостоять Рейджину её величество опасалась, из боязни навсегда испортить с ним отношения. В недалёком прошлом она не раз и не два делала выпады в мою сторону, надеясь уберечь единственного сына от влияния «этой прохиндейки», но Рейджин неизменно занимал мою сторону и отказывался разговаривать с матерью до тех пор, пока та не приносила никому не нужные извинения.

В некоторой степени королеву Селестину можно было понять: подлец-муж, Арен Южнодоменский, бросил её сразу же после свадьбы и укрылся в Ничейных Землях, дабы воссоединиться со своей истинной любовью, Корнелией Найтингейл, Архимагом Запада и лучшей подругой Селестины по совместительству. Несчастная демонесса боялась, как бы Рейджин не повторил её судьбу и стремилась оградить от всевозможных бед и лишь местным божкам известно, чего стоило моему приятелю вырваться из-под удушающей, нездоровой гиперопеки.

Per crucem ad lucem . Чрез страдания к свету.

Неуместная жалость, захватившая меня по отношению к достопочтенной матушке Рейджина, не оставляла и шанса пытавшейся укорениться в сердце неприязни. Она, разумеется, делала всё возможное чтобы затеять те бессмысленные войны, что подчас возникают между большинством свекровей и невесток, но я не поддавалась.

Бедолажка.

– Жалеешь меня, Доринкорт? – с кривой усмешкой вопросила её величество, дождавшись, когда «единственная краса и гордость» отлучится из комнаты. – Или, быть может, втайне насмехаешься над соломенной вдовой[1], оставшейся и без семьи, и без супруга, и без лучшей подруги?

– Ни в коем разе, ваше величество, – твёрдо ответствовала я. – Если кто и достоин порицания, так это ваш так называемый «супруг», рассоривший вас с Найтингейл. Если кто и достоин восхищения, так это вы, сумевшая преодолеть немало трудностей, привести в порядок дела Западного Домена и вырастить достойного сына.

– Ты – странная, знаешь это, Доринкорт? – алые глаза королевы Селестины вспыхнули, зрачок сузился, когда она склонилась надо мной. – Думаешь, дешёвые комплименты способны завоевать мою приязнь и одобрить вашу с Реем помолвку? Мечтай, девочка, мечтай.

Рейджин вернулся и её величество поспешила к сыну, чтобы как следует расхвалить новый фрак, отменный вкус и саму идею бала-маскарада. Был бы у моего приятеля характер похуже – давным-давно бы испортился, но материнская вседозволенность и общая оценка «пять-с-плюсом» по всем параметрам, напротив, вылепили из него довольно-таки критичную, ничего не принимающую на веру личность.

Даже когда я спасла его от тварей Сквези долгое время не мог осознать, что я поступила так исключительно «по зову сердца», а вовсе не затем, чтобы выманить у Западного Домена денежки.

Живописная картина с умиляющейся всему и вся родительницы и пригожим, интеллигентным сыном – вот что по-настоящему могло ожесточить моё собственное, не знавшее материнской ласки сердце. Лишённая отца и презираемая той, кто дала жизнь, я искала и – хвала всем известным и неизвестным богам! – находила утешение в бабушке, которая считала, что мне единственной предстоит «возвеличиться».

Интересно, восхождение на престол Западного Домена Айндемониума – достаточное «возвеличение» или же она имела в виду нечто другое?

***

Наиболее вместительным и нарядным помещением Западного дворца являлась Лилейная галерея, пространство которой за счёт утончённых магических иллюзий и обрамляющих стены зеркал казалось безграничным. Расположенные по обеим сторонам окна, чередующиеся с зеркалами, а также чары лучших магов Западного Домена зрительно увеличивали границы Лилейной галереи, заставляя вошедшего распоследним крестьянином ахать и вертеть головой.

Днём – насквозь пронизанная солнечным светом, льющимся из огромных окон, ночью – освещённая светом более чем семисот свечей, искусно обрамляющих не менее гигантские зеркала с позолотой, Лилейная галерея по праву считалась гордостью правителей Запада. Вторым достоинством служил расписной потолок, вкратце рассказывающий нелёгкую историю самого Домена.

– Ништяк, – оценил залу Вадим и, с прищуром глянув на люстры, авторитетно заявил: – Грохнется такая – расчавит нафиг.

– Расча… что? – вежливо осведомилась я, вытаскивая из потайного кармашка блокнот и готовясь записать в него новое выражение. – Обычно же говорят «раздавит» или я ошибаюсь?

Вадим слегка покраснел и, обмахиваясь остроконечной охотничьей шляпой с серебряной пряжкой, промямлил:

– Ну, в нашем дворе всегда говорили «расчавили», я и привык. Неправильно, конечно, привыкать к искорёженному, но мы до школы «чавили». Потом объяснили, что к чему, но…

– Местный диалект, – жёстко прервала оправдания подопечного я, делая соответствующую пометку. – Нечего стесняться, Вадим.

– Ага, диалект, – Вадим поправил судорожно вцепившуюся в его локоть чертовку Еву, одетую в безвкусное розовое платье с огромными бантами, на манер тех, что украшали её отполированные до блеска рога. – Следи за собой и Рейджем, короче, чтобы не быть расчавленными. И обходи стороной челов «в чёрных цилиндрах, в нарядах старинных»[2], чтоб уж наверняка! Всё, убежал.

Неуклюже водрузив шляпу на голову, Вадим утащился и утащил за собой восторженно крутящую головой по сторонам Еву. До заветных цифр «шестнадцать шестнадцать» оставалось полтора часа, поэтому можно было не волноваться насчёт того, что бравый охотник на нечисть – именно такое одеяние мы решили ему подобрать – куда-нибудь потеряется.

Из-за необходимости открывать бал вместе с Рейджином «потеряться» у стеночки мне было не суждено, поэтому я продолжила прокладывать путь сквозь толпу в поисках Иды. Та нашлась в стихийно образованном кружке по интересам, окружённая пятью-шестью молодыми демонами. Смущённо теребя краешек серебристого подола, она тем не менее не забывала поглядывать на привлечённых то ли символизмом её платья, то ли её трогательной беззащитностью самцов, выбирая.

«Неожиданно», удивившись, я проставила новую пометку в блокноте. «По моим подсчётам она должна была застыть у стены, боясь открыть рот, а тут… Ох-х!»

Злодейски подкравшаяся со спины девушка в тёмно-красном бархатном платье, нимало не стыдясь, приветственно огрела меня веером. Настойчивое привлечение внимания сработало, и я вынужденно обернулась с тем, чтобы уткнуться в способное взволновать воображение любого мужчины декольте.

– Синн Южнодоменская приветствует Фэй Доринкортскую, – нарочито усугубив давление, девушка озабоченно зашарила между моих лопаток. – Крылья, крылья… где, человеки раздери, крылья?! Что за фея – и без крыльев? Племяш там совсем ожмотился?

– Ваше высочество, извольте вести себя прилично, – просипела в декольте я. – Рей предлагал наложить иллюзию, но я отказалась. Довольно и того, что он предварительно не согласовал со мной тему. Быть феей – унизительно, особенно, когда тебя всю сознательную жизнь попрекали за нечистую кровь.

– Кто посмел?! – рыкнула Синн, отпуская меня и воинственно разворачивая веер. – У кого достало смелости высмеивать происхождение моей драгоценной подруги? Не стесняйся, тыкай пальчиком, в темницах Южного Домена полным-полно места. Совсем мозги растеряли, на благодетельницу двух Доменов наезжать, ух-х!

Чуть отдышавшись, я смогла по достоинству оценить наряд «единственной и неповторимой принцессы Южного Домена Айндемониума», Синн Южнодоменской. Тёмно-красный бархат, отделанный золотой парчой, по легендам, скрывающий пятна крови, невесомая белёсая вуаль между каноничных «рожек», охватывающая лоб фероньерка в золотой оправе с источающим «кровавый» свет камнем посередине.

Эржебет Батори[3], как она есть.

– Угадала, угадала же? – нараспев проговорила Синн, кокетливо поправляя серёжки с не менее «кровавой» отделкой. – Моя любимица достойна того, чтобы остаться запечатлённой в веках. Где там мой охотник на нечисть с колом наизготовку?

Синн завертела головой в поисках Вадима и, найдя того в условных объятиях Евы, разломала веер напополам. Нахмурившись, она подобрала многослойные юбки и уж совсем было собралась «вбить немного здравого смысла в тупую головушку низшей демонессы», как я подхватила Синн под локоток и уволокла в неприметный альков.

– Не порть Рейджину планы, – тихо произнесла я, задёргивая шторку. – «Шестнадцать шестнадцать» – проклятое время и лучше пожертвовать «тупой головушкой низшей демонессы», чем неповторимой принцессой Южного Домена Айндемониума.

– Звучит довольно логично, хоть мне и претит мысль о том, что вы там без меня развлекаетесь, – скрепя сердце заявила Синн. – О-о-о, жестокая судьба, разделившая меня с драгоценной Доринкорт и племяшем! Отчего ты не вбила в мою головушку немного здравого смысла и не напомнила подать прошение двуглавой змеюке?

– Тебе повезло, Синн, – добродушно усмехнувшись, я присела на краешек дивана. – Каждая такая передряга сродни борьбе не на жизнь, а на смерть. Вдобавок наш Вадим не то чтобы верил в магию… и это притом, что в его классе учишься ты. Как он в обычной среде обитания, «Аллочка»?

Данаева Алла Васильевна, бишь.

Синн Южнодоменская ненадолго задумалась, после чего стремительно вскинула вверх два пальца и также стремительно опустила вниз, будто бы разрушая наложенные пробегавшей мимо злой ведьмой чары[4]:

– Минус два, золотце. Никчёмный самец, знакомый с основами гигиены лишь по рассказам прадедов. Ещё и на сленге повёрнутый, понимаешь через раз. Запущенная форма игромании, нелепое благоговение перед этими-как-их-там… о, вспомнила, большегрудыми тяночками. Немудрено, что вы в контрах, будь ты попышнее, наверняка бы прислушивался. Ладно, к человекам этого долбоёба. Что там с бальной книжечкой, феюшка?

– Один танец – и я свободна, – честно ответила я, вспоминая слова королевы Селестины. – А что, хочешь вписаться?

– Нет, Ай хочет вписаться, – категорически отмела мою неудачную шутку демонесса. – Из-за племяшевой монополии никак не удаётся вас познакомить, а тут вроде и повод выискался. Твои человековы «шестнадцать шестнадцать», правда, всё портят. Обязательно впрягаться за идиота?

Если хочешь продолжать жить в измерении Сакраменто – более чем обязательно.

– Обо мне судачите, человековы самки? – младший не наследный принц Южного Домена, Айден Южнодоменский, нарисовался за нашими спинами впнезапно и также внезапно хлопнул по плечам. – Дай-ка подумать… нет, Синн, не подсказывай… зелёные волосы, серые глазки, унылая мина и полнейшее нежелание взаимодействия – Фэй Доринкорт.

Рассмеявшись, Айден окинул меня заинтересованным взглядом, явно прикидывая насколько годный супружеский материал из меня выйдет. Обижаться попросту не было смысла: демоны с тринадцати лет начинали активно подыскивать себе пару, исходя из категорий «происхождение-сила-влияние».

И на моё счастье, по всем трём параметрам – жирнейший прочерк.

Айден, видимо, подумал о том же, потому как состроил кислую мину и нехотя протянул мне руку, мол, пошли танцевать. Не стой у него над душой старшая сестрица – давно бы устрекотал к куда более «достойным» величественного внимания ровесникам.

Длинноволосый брюнет с родинкой под левым глазом, алыми глазами и тренированной, подтянутой фигурой, Айден Южнодоменский с легкостью составил бы партию высокородной демонессе, но «человекова сестра» вынудила его знакомиться с невзрачной подружкой. Во всём его существе чувствовалась жажда движений и выдержанный в золотисто-красных тонах костюм подчёркивал чрезмерную активность юноши.

– Срун Ссукун, – поспешила внести ясность в одежды младшего брата Синн. – Языколомное имечко… Что-то типа Геракла, только восточного, кажется.

– Сама ты Сратори! – взвыл Айден, сжимая кулаки. – Нихрена не знаешь и других с толку сбиваешь! Никакой не «Срун Ссукун», а…

– Сунь Укун, царь обезьян и фольклорный персонаж, в большей степени известный по роману «Путешествие на Запад»[5], – ответила я. – Классическое китайское произведение.

– Ого, шаришь, – скука уступила место заинтересованности. – Ну, раз мы все перезнакомились, пошли танцевать?