Текст книги "Под Прикрытием"

Автор книги: Карина Адам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Мои ноги не слушались. Я вышла, словно на эшафот. Под ногами хрустнула гравийная дорожка, и сразу стало зябко – то ли от ветра, то ли от страха. Леон уже уверенно шагал вперёд, а я плелась рядом, чувствуя, как предательски трясутся колени.

Мы подошли к палатке, где стояли инструкторы в синих жилетах с надписью “STAFF”. Один из них, парень лет двадцати с веснушками и слишком бодрым лицом, посмотрел на нас и широко улыбнулся:

– Прыгнуть хотите?

– Она особенно, – кивнул Леон на меня, явно получая удовольствие от всей ситуации.

– Отлично! Сейчас проведу инструктаж. Сначала – анкета и подпись. Что вы добровольно, с полным осознанием, и всё такое.

– Добровольно, – хмыкнула я, бросив на Леона злобный взгляд. – Вот это ещё под вопросом.

Инструктор рассмеялся, протянул нам планшет и форму для заполнения. Пока я судорожно писала своё имя, он продолжал говорить:

– Прыжок одиночный или тандем?

– Одиночный, – сразу ответил Леон. – Она справится.

Я перестала дышать.

– Что?!

Он посмотрел на меня с самым невинным выражением, будто не только не понимал проблемы, но и вообще был святой.

– Давай, Шурочка. Новый опыт, новые эмоции, новые горизонты. Неужели не интересно?

– Мне интересно жить, спасибо!

Инструктор снова усмехнулся, забрал планшет и махнул нам:

– Переходим к снаряжению. Жилеты, каски, тросы – всё подберём по весу. Потом подниметесь на платформу, и вас по очереди зафиксируют. Прыжки проводим только под наблюдением и только по команде. Вопросы?

– Да, – подняла я руку. – Могу я отказаться?

Леон посмотрел на меня снисходительно.

– Конечно можешь. Только потом всю жизнь будешь вспоминать, как струсила передо мной. Но твой выбор.

Я закатила глаза, но сердце в груди уже билось как бешеное.

Прыжок в никуда. Прыжок в свободу.

А может… в самого Леона, с его безумными идеями и уверенностью, что я всё выдержу.

– Пошли, коротышка, – сказал он, уже надевая жилет. – Будем жить на пределе.

А я шагнула за ним. Потому что, чёрт возьми, кажется, именно этого мне и не хватало.

Мы поднялись по металлической лестнице на самую вершину платформы.

С каждым шагом ветер становился всё сильнее, а я – всё слабее.

Внизу, кажется, начиналась сама бездна. Люди казались точками, тросы – паутинкой. У меня закружилась голова.

– Всё хорошо, – повторял инструктор. – Просто вставайте сюда. Не смотрите вниз. Дышите ровно. Мы сейчас вас зафиксируем.

Я встала. И в ту же секунду отшатнулась назад.

– Нет. Нет. Я не могу, – выпалила я, хватаясь за перила. – Это… это ненормально. Это… вы совсем с ума сошли?!

– Шурочка… – начал Леон, но я его перебила.

– Я не шучу, Леон! Это… это выше, чем наша школа, чем дом, чем небоскрёб, кажется! У меня ноги ватные! Я упаду!

Инструктор с сочувствием посмотрел на меня.

– Это нормальная реакция. Первый раз всегда страшно. Хотите – прыжок в тандеме. У вас уже оформлен парень. Мы можем зафиксировать вас вместе. Так будет легче.

– Вместе?! – воскликнула я, уставившись на Леона.

– Ну, – протянул он с самодовольной ухмылкой, – я не против. Так даже романтичнее, не находишь? Прыгнуть вместе в никуда… держась за тебя… вплотную…

– Ещё раз скажешь “вплотную” – я тебе между ног прыгну, ясно?!

Он прыснул от смеха.

– Вот и моя девочка вернулась.

В следующий момент меня обвязали стропами, жилетом, закрепили карабины, а потом пристегнули к Леону.

Я стояла, дрожа как лист, пока он за моей спиной, абсолютно спокойный, подтягивал ремни и что-то напевал себе под нос.

– Может, хватит изображать веселье? Я сейчас в обморок упаду!

– Не упадёшь, – уверенно сказал он. – Я держу тебя. Всегда держу.

– Я тебя ударю. Потом, после этого. Если выживу.

Он рассмеялся, обнял меня крепче и шепнул на ухо:

– Главное – не пискни во время прыжка. А то буду дразнить до конца учебного года. “Ааа, Леон, спаси меня!” – подражал он моему голосу.

– Я тебя ненавижу, – процедила я.

– Отлично. Запомни этот момент. Сейчас он станет самым запоминающимся в твоей жизни.

Инструктор проверил крепления, махнул рукой:

– На счёт три. Готовы?

– НЕТ! – взвизгнула я.

– ОДИН! – громко сказал Леон. – Два… и…

– Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ МЫ УМРЁМ! – заорала я, вцепившись в его руки, как в поручни жизни.

– ТРИ!!!

И мы прыгнули.

Всё исчезло.

Пол. Воздух. Голос.

Был только ветер. И падение. Безумное, дикое, абсолютно нереальное.

Я заорала. Громко, отчаянно, не разбирая слов. Просто вопль.

Леон тоже что-то кричал – но его голос звучал слишком близко, слишком спокойно. Почти смеясь.

– А-А-АААААААА!!!

– Тебе идёт паника, Шурочка! – выкрикнул он над ухом. – Такая милая вибрация у голоса!

– УРОД! – заорала я. – ЭТО! САМЫЙ! ХУДШИЙ! ДЕНЬ! В МОЕЙ! ЖИЗНИ!!

А потом… натяжение троса.

Рывок. Мы дернулись вверх, как будто кто-то потянул за ниточку, и нас качнуло, закружило, будто мы стали игрушкой на резинке. Я вцепилась в его руки, закрыв глаза, пытаясь не расплакаться.

– Ты плачешь? – прошептал он вдруг, всё ещё за моей спиной.

– Нет! Просто… ветер! В глаза!

– Ага, и в нос, и в губы. Ты дышишь, как хомяк.

Я не выдержала.

– Леон, если ты сейчас ещё раз пошутишь, я тебе локтем в ухо заеду! Прямо в полёте!

– А ты у нас боевитая, оказывается! – рассмеялся он, притягивая меня ближе. – Гляди, уже почти не страшно, а?

Я открыла глаза.

Под нами был весь мир. Лес, трасса, станция, люди внизу – маленькие и почти неразличимые. Ветер трепал волосы, одежду, но внутри что-то вдруг сменилось. Паника уступила… восторгу.

– Ну как? – спросил Леон.

Я глубоко вдохнула.

– Как будто я… как будто я проснулась.

– Ха. Вот и отлично. Значит, не зря прыгнули.

Когда нас опустили вниз, я стояла на подгибающихся ногах. Инструктор отвязывал ремни, а Леон уже вовсю ухмылялся.

– Ну, чего молчишь? Неужели… понравилось?

Я взглянула на него, всё ещё дрожа от адреналина.

– Я всё равно тебе врежу, – сказала я. – Но… может быть… чуть-чуть… было круто.

Он улыбнулся шире.

– Знал, что тебе понравится. Следующий раз – парашют.

– Даже не мечтай.

Но я тоже улыбалась.

19

– Если ты ещё раз выкинешь что-то подобное, считай, наш договор аннулирован. Я больше не буду выполнять твои поручения, – бросила я, сжимая кулаки на коленях, пока такси медленно поднималось по узкой аллее к воротам школы.

Я едва дышала. Сердце всё ещё колотилось после того, что он устроил. До сих пор не верилось, что я вообще села в машину обратно.

Леон даже не обернулся. Только усмехнулся, глядя в окно:

– А у нас, оказывается, был договор?

– Будет, – процедила я. – Завтра же составлю. В двух экземплярах. С подписью, сроками, пунктами и последствиями за нарушение.

Он наконец повернулся ко мне, чуть приподняв бровь, будто ему стало вдруг действительно интересно.

– Последствиями?

– Именно, – я выдержала его взгляд. Хотя внутри всё сжималось. – Без бумажек ты слишком вольготно себя ведёшь. Сегодняшняя выходка – последняя капля. Больше – ни одного твоего поручения. Ни слова. Пока не будет чёткого соглашения.

Мне хотелось закричать. Вырваться из этой машины, из этой ситуации, из этого нелепого абсурдного мира, где я – вдруг “обязанная” выполнять приказы парня, который то прикрывает меня, то подставляет.

– Какая ты, оказывается, принципиальная, – лениво протянул он. – Даже немного мило.

Я закатила глаза, но внутри всё горело.

«Нет, Леон. Ты больше не будешь играть по своим правилам.»

Мы уже почти остановились. Ворота гимназии нависали, как каменная крепость. Меня передёрнуло от одного их вида.

– Зачем ты меня вообще с собой взял? – тихо, но зло бросила я, сдерживая дрожь в голосе. – Разве тебя не в первый раз выпустили из этой… крепости? Почему не поехал домой?

Он обернулся медленно, с тем самым взглядом – насмешливым, ленивым, будто ему всё равно, но внутри что-то явно работало.

– Потому что дома скучно, – пожал плечами. – А ты – не скучная.

Я хотела сказать что-то язвительное, что-то колкое. Но слова застряли. В горле пересохло.

– Это не ответ, – выдохнула я. – Я не игрушка, чтобы развлекать тебя, когда тебе лень ехать к родителям.

Он наклонился ближе. Слишком близко. От его парфюма закружилась голова – тёплый, дерзкий, резкий.

– Ты права, – прошептал он. – Но всё равно поехала.

– Потому что у меня не было выбора, – прошипела я. – Как и всегда, с тобой.

– Ну вот, – ухмыльнулся. – А ты говоришь – без договора.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы такси подвезло тебя до дома? – спросил Леон неожиданно мягко, почти по-джентльменски.

Я мельком взглянула на него – в голосе не было ни тени насмешки. И всё равно что-то внутри напряглось.

– Нет, спасибо, – ответила я ровно. – Время не позднее, дойду сама.

Он кивнул, будто это его полностью устраивало. Но стоило машине приблизиться к воротам гимназии, как его лицо мгновенно изменилось. Словно включился другой человек – резкий, сдержанный, напряжённый.

– Можете развернуться и уехать, – отрывисто бросил он таксисту.

– Куда уехать? У нас тариф до этого адреса, – проворчал водитель, останавливаясь.

– Я заплачу в десять раз больше, если ты отъедешь отсюда прямо сейчас, – Леон вытащил кошелёк, не отрывая взгляда от окна.

Я даже не сразу поняла, что происходит. Его тон, поведение, сжатые губы – он больше не был тем дерзким, расслабленным парнем, который до этого строил из себя недоступного принца. Он будто стал кем-то совсем другим.

Я проследила за его взглядом – и только тогда заметила мужчину у ворот.

Он стоял, облокотившись на чёрный «Роллс-Ройс», и нервно курил, время от времени бросая взгляды на часы. На вид – лет под сорок. Дорогой костюм, напряжённые плечи и холодный, выжидающий взгляд.

Кто он? И почему от одного его присутствия Леон сжался, будто от удара?

В горле пересохло.

– Леон… кто это? – прошептала я, но он не ответил. Лишь коротко глянул в мою сторону.

– Просто… не выходи из машины. Пока он не уедет.

– Пусть девушка останется в машине, – сказал Леон спокойно, но голос прозвучал резко, с металлической ноткой. – Я оплачу за ожидание.

Таксист хмыкнул, заметив в приложении сумму, с которой не спорят, и молча включил нейтральную.

А у меня внутри всё сжалось.

Что происходит? Почему его тон такой? Почему мне вдруг стало страшно?

И тут:

– Немедленно выйди из машины! – прогремел голос снаружи.

Он разрезал воздух, будто хлыст. Громкий, властный, бескомпромиссный. От него повеяло таким напором, что я инстинктивно съёжилась, вжавшись в сиденье.

Леон выдохнул тяжело – не раздражённо, не с усталостью, а будто он давно знал, что этот момент всё равно наступит. Он распахнул дверь и вышел, не оборачиваясь.

Я прилипла к окну, не в силах отвести взгляд.

Он шёл уверенно, ровным шагом. Спина напряжена, плечи прямые, руки сжаты в кулаки – не от страха, нет. От злости. От сдерживаемого бешенства.

У ворот стоял тот самый мужчина. Его сигарета дымилась в пальцах, а сам он был – как будто выточен из гранита. Даже не шевельнулся, когда Леон приблизился.

И тогда я увидела: подбородок – такой же. Черты лица – резкие, властные. Холод в глазах – знакомый. Только у Леона он бунтарский, а у этого мужчины – абсолютно безжалостный.

Это его отец. Я почувствовала это кожей. Кровью. Даже не нужно было слов.

– Опять нарушаешь условия? – резко бросил он, даже не посмотрев на сына. – Я подписал документы о твоём выходе только ради того, чтобы ты был вовремя в ресторане.

– У меня были дела, – коротко ответил Леон.

– Какие у тебя могут быть дела? – мужчина стряхнул пепел с сигареты, будто каждый его жест был спланирован. – Всё, что от тебя требовалось – сесть в машину, которую я отправил. Водитель сказал, что он прождал тебя ровно час. Прежде чем ему кто-то из парней не сказал, что господин изволил куда-то сбежать!

– Я не хотел туда ехать, – выдохнул Леон.

И в этом выдохе было всё: усталость, протест, отчаяние.

– Здесь уже всё решено, – голос мужчины стал ещё ниже, опаснее. – Адель прождала тебя сорок минут. А потом, вся в слезах, вернулась домой.

– Я ничего ей не обещал.

– Она твоя невеста! – вспыхнул отец.

– Я не женюсь только потому, что тебе удобно для твоего бизнеса! – выкрикнул Леон. – Я не товар, не пехотинец в твоей партии!

Щелчок.

Резкий, глухой звук пощёчины отозвался во мне, будто удар прошёлся и по моей щеке. Леон пошатнулся, но не упал. Только отпрянул на шаг и замер.

А я… я прижала ладонь к губам. Шок охватил всё тело, будто кто-то опрокинул на меня ведро ледяной воды.

Он ударил его. Просто… ударил.

Леон не сказал ни слова. Не обернулся. Не среагировал. Он просто стоял, молча, сжимая кулаки, и в этот момент мне стало не по себе так сильно, как не бывало никогда.

Я хотела выбежать из машины. Закричать. Защитить. Подбежать и сказать хоть что-то – что это ненормально, что так нельзя, что Леон не заслужил.

Рука уже потянулась к ручке двери.

Но в памяти всплыли его слова: «Просто… не выходи из машины. Пока он не уедет.»

И я замерла.

Медленно втянула воздух, отдёрнула руку и вжалась в кресло, будто пряталась от чего-то невидимого и огромного. Тело будто не слушалось. Я чувствовала себя маленькой, беспомощной – словно оказалась на чужом поле, в чужой войне.

Снаружи всё продолжалось.

Леон молча вытер угол губы, на которой остался тонкий, почти незаметный след удара. Он даже не посмотрел на отца – только сжал челюсть и отвёл взгляд в сторону.

А мужчина… будто ничего не произошло. Как будто пощёчина была обычной частью разговора. Он спокойно затушил сигарету об урну у ворот, выпрямился и заговорил так, словно не только не было удара – не было ни конфликта, ни сына перед ним.

– Как только тебе исполнится восемнадцать, ты женишься на Адель. Здесь без вариантов, – спокойно произнёс мужчина, будто не он только что ударил собственного сына.

Словно это не было проявлением жестокости, а просто пунктом в каком-то деловом контракте. Никаких эмоций. Только ледяная логика и абсолютный контроль.

Он даже не посмотрел на Леона после этих слов. Просто повернулся к «Роллс-Ройсу», и его водитель молча, будто по команде, распахнул дверь. Всё было отточено – как сцена из спектакля, который они репетируют годами.

Машина тронулась, колёса тихо заскрипели по гравию, и только тогда я поняла, что весь этот разговор держала воздух в лёгких, как перед прыжком с высоты.

К счастью, он меня не заметил.

Секунда – и я уже распахнула дверь такси, выпрыгивая наружу почти на бегу.

– Девушка! – окликнул меня таксист, но я даже не обернулась.

Я просто не могла больше сидеть внутри. Мне нужно было дышать. Двигаться. Убежать хоть куда-нибудь – лишь бы подальше от этой сцены, от этого человека, от тяжёлого взгляда, холодных слов и…

Я резко остановилась, потому что увидела Леона.

Он стоял всё там же. Один. На фоне ворот школы. Лицо его было в тени, но даже на расстоянии я видела, как напряжены его плечи, как судорожно он сжал ладони в кулаки.

Он не обернулся, не пошёл за отцом, не посмотрел в мою сторону.

Он просто стоял. Неподвижно. Один на один со своим молчанием.

На ватных ногах я подошла к нему. Не помню, как пересекла это расстояние – будто ноги шли сами, а разум всё ещё застрял в машине, ошеломлённый тем, что только что произошло.

Он не обернулся. Стоял, как статуя, с затылком, напряжённым до боли.

Я остановилась рядом. Сдерживая подступившие слёзы, всмотрелась в его профиль. Он молчал. Ни единого движения, ни одного взгляда в мою сторону.

– Спектакль закончился. Ты можешь идти, – произнёс Леон.

Холодно. Механически. Словно между нами ничего не было. Но в голосе я уловила трещину – неуловимую, как тонкая царапина на стекле.

Он держится. Изо всех сил. Но ему больно. Очень.

Это знание будто ударило в грудь. Я не думала. Не колебалась. Просто сделала шаг вперёд и… обняла его.

Не потому что хотелось. Не потому что это было «правильно» или «нужно». А потому что не могла не обнять.

Он вздрогнул. Тело его напряглось, как струна. Я почувствовала, что он весь – как стена, готовая рухнуть, если хоть немного её пошатнуть.

И я не отпускала. Просто стояла, прижавшись щекой к его футболке, вдыхая запах табака, чужого парфюма и какой-то холодной, горькой усталости. Мне было жаль. По-человечески. Без условий.

Слёзы потекли сами – не из-за страха, не из-за жалости к себе. Из-за него.

– Прости, – прошептала я, едва слышно. – Просто… прости.

Он не ответил.

Но спустя несколько секунд я ощутила, как его руки поднялись. Нерешительно, будто он сам не понимал, что делает. Не обняли – скорее легли поверх моих, как жест, в котором не было силы, только тишина.

Так он и стоял. Один в темноте, один в своём мире, который рушился. И я – рядом, просто потому, что иногда человеку нужно, чтобы рядом кто-то был.

Он молчал. Только дыхание стало тяжелее. Медленнее.

Мы стояли так ещё несколько секунд. Я – растерянная, сбитая с толку, с разорванным сердцем. Он – будто вычерченный из стали, только теперь с трещинами.

Потом он отступил. Осторожно, почти незаметно. Освободился от моих рук, не грубо – просто как человек, который больше не может стоять на месте.

Я подняла взгляд.

Леон смотрел в сторону ворот. Лицо было снова маской. Только губы чуть подрагивали – так, что это заметил бы лишь тот, кто стоял так близко, как я.

– Спасибо, – тихо сказал он, не глядя на меня.

– Но лучше бы ты не видела этого.

Он сделал шаг назад. Потом ещё один.

И ушёл.

Не оглядываясь. Не оправдываясь. Не объясняя ничего. Растворяясь в темноте, как будто его не было.

А я осталась стоять посреди дороги, с мокрыми щеками и тяжестью на груди, которую не могла ни понять, ни прогнать.

Иногда самое страшное – это молчание после шторма.

В квартиру я вошла, будто сквозь туман. Настроения не было совсем. Всё, что происходило за последние часы, будто оставило на мне невидимую, но ощутимую тяжесть.

Из гостиной доносился радостный визг Тимофея.

– Ещё один блок! Смотри, папа, он встал! – завопил он, восторженно маша деталью Лего.

Папа что-то добродушно пробормотал, поддерживая сына. На кухне слышался тихий скрип лопатки по сковороде – мама пекла блины, напевая себе под нос. Запах свежего теста и ванили обволакивал, как тёплое одеяло.

Я остановилась в прихожей, сжав ремешки рюкзака в руках. На секунду сердце сжалось от чего-то светлого. От этого уюта, от звуков родного дома, от простого счастья, которое раньше казалось таким… обыденным.

А потом – словно холодной водой облили.

Леон.

Перед глазами снова вспыхнуло – резкая пощёчина, напряжённое лицо, сдержанный голос: «Ты можешь идти».

Он был окружён роскошью, деньгами, машинами, водителями, идеальной одеждой, но… такое ощущение, что самого главного у него не было. Того, что сейчас было передо мной – без шума, без показухи. Просто любовь. Простая, настоящая. Без условий.

И стало больно.

По-настоящему больно. Не за себя. За него.

20

На следующий день у ворот школы меня подловили Лера с Дашей и потащили в сторону столовой.

– Вы что, подкупить меня решили с утра пораньше? – усмехнулась я, глядя на чай и булочки, уже стоящие на столе.

– Лера говорит, что сытой ты будешь более разговорчивой, – невинно пояснила Даша.

Я рассмеялась, села и покачала головой:

– Вы же всё знаете. Зачем вам теперь ещё и допрос?

– Ну да, знаем. Но! – Лера подалась вперёд. – Нас интересует одно. Зелёноглазый красавчик из гимназии. Ты с ним явно знакома ближе, чем мы думали. Как вы… ну, ты поняла.

Я вздохнула, откинулась на спинку стула.

– В тот день, когда я пробралась в общежитие, я думала, что все мальчики уже разъехались. В коридоре послышались шаги, и я в панике юркнула в ближайшую открытую комнату. Решила спрятаться – зашла и забилась за штору.

– Ну и? – прошептала Лера, нависая надо мной.

– Ну, я сидела, почти не дыша. А потом… дверь открылась. Кто-то вошёл. Я сначала подумала – всё, попалась. И не ошиблась. Это был Леон. Он заметил меня почти сразу. Подошёл, отдёрнул штору и…

– Увидел там тебя. – Даша округлила глаза. – Ты, наверное, чуть не умерла?

– Почти, – буркнула я. – Он был в шоке не меньше моего. Сначала решил, что я вор или фанатка. Но потом… не выдал. Наоборот. Помог.

– Помог? – хором переспросили обе.

– Да. Он помог найти… «реквизит» для пари. А потом провёл меня через чёрный ход. Но взамен выставил условие – я должна была стать его «личным секретарём». Ну, типа, выполнять его поручения. Мол, «за молчание».

– И ты согласилась? – удивилась Лера.

– А у меня был выбор? – Я пожала плечами. – Иначе он бы просто сдал меня охране.

– Он, конечно, манипулятор… но красивый манипулятор, – заметила Даша, закатывая глаза.

Я ничего не ответила. Только уткнулась в чашку с чаем. Образ Леона всё никак не выходил у меня из головы.

–Эх, надо было мне всё-таки в тот день в школу проникнуть, – с нотками сожаления протянула Даша, откидываясь на спинку стула.

– Ага, – фыркнула Лера. – Вспомни, как ты струсила, когда охранник мимо прошёл. Чуть сама себя не сдала.

– Ну извините, что у меня инстинкт самосохранения сильнее, чем у Сашки, – обиделась Даша, но тут же хихикнула. – Хотя, может, оно и к лучшему. Леон бы меня точно сдал – я не смогла бы так из-под шторы на него вынырнуть.

– Ты бы не смогла, а Саша – смогла, – со значением сказала Лера и лукаво на меня посмотрела. – И не просто вынырнула, а устроила себе контракт на неполный рабочий день с главным красавчиком закрытой гимназии.

Я закатила глаза и пробормотала:

– Это не контракт, это наказание.

– Но с бонусами, – подмигнула Даша. – У тебя теперь приключения каждый день. А мы всё ещё просто школьницы из одиннадцатого «А».

Я покачала головой, но улыбка всё же скользнула по губам. Хоть на минуту они вернули мне лёгкость. Хоть на минуту я могла забыть о том, что вчера видела.

Я усмехнулась, вспоминая вчерашний матч.

– Подожди… – вдруг громко вздохнула Даша, глядя на меня с округлившимися глазами.

– Только не говори, что те трусы, которые ты принесла, это действительно были трусы Егора Титова.

– Ну да, – хмыкнула я, откидываясь на спинку стула. – А вы что подумали?

– Я думала, ты просто влетела в первую попавшуюся комнату и стащила трусы какого-нибудь задрота из средних классов, – простонала Даша, прикрывая лицо руками. – А ты, получается… с капитана баскетбольной команды сняла.

– Не с него! – поспешно возмутилась я. – Они лежали сложенные, будто ждали своего звездного часа.

Лера чуть не захлебнулась чаем от смеха.

– Гений. Просто гений. Ты не только влезла в мужскую школу, ты ещё и трусы самой звезды сперла.

– Ну, с учётом вчерашних событий, звезда у нас явно не Егор! – усмехнулась Лера, отпивая чай.

– Ты про Леона? – приподняла бровь Даша.

– А про кого ещё? Ты видела его внешность? Он как будто сделан нейросетью. Я таких красивых людей вообще вживую не встречала.

– Эх, Сашка, везучая ты… – мечтательно вздохнула Даша.

– С чего это? – удивилась я, откусывая булочку.

– Ты ж это прекрасное божество каждый день лицезреешь!

– Тоже мне, скажите, божество… – фыркнула я. – Если только бог высокомерия.

Мы дружно рассмеялись, представляя надменное лицо Леона.

Как хорошо, что он не слышал наш разговор.

– Кстати, – Даша наклонилась ближе ко мне и перешла на заговорщицкий тон. – А он правда такой, каким кажется?

– В смысле? – насторожилась я.

– Ну, с виду – ледяной, надменный, как будто все вокруг для него просто фон. А наедине? Он совсем такой? Или всё-таки есть в нём что-то… человеческое?

Я задумалась. Перед глазами всплыла вчерашняя сцена с его отцом, этот хлёсткий удар по щеке, ледяной голос, фраза про Адель… А потом – он, стоящий один, как маленький мальчик, у которого отобрали право выбора.

И его руки – как будто чужие, с трудом обнявшие меня, просто чтобы не развалиться.

– Не знаю, – честно призналась я. – Он сложный. Иногда он ведёт себя, как настоящий… – я запнулась, подбирая слово, – диктатор. А иногда – будто сам не знает, как выжить в этом мире.

Девочки переглянулись.

– Вау… – прошептала Лера. – Это сейчас прозвучало почти как начало какой-то драмы на Netflix.

– Не преувеличивай, – отмахнулась я, хотя внутри отозвалось странное тепло.

– Ну ладно, будем считать, что ты жертва обстоятельств, – снисходительно кивнула Даша. – Но, Саша, если вдруг на горизонте замаячит роман между тобой и этим твоим… богом высокомерия – обещай сразу нам рассказать. Мы морально не переживём, если узнаем последними.

– Обещаю, – рассмеялась я. – Но, если честно… мне сейчас вообще не до романов.

– И правильно, – хмыкнула Лера. – Сейчас самое время думать о важном – например, как сдать грёбанную математику и не вылететь из школы после всего этого.

Ирония в том, что это и правда волновало меня гораздо больше… по крайней мере, до следующей встречи с Леоном.

– Но всё равно я одного не понимаю… – вдруг вскинула голову Даша.

– Чего? Как мы вообще дотащимся до кабинета математики? С учётом тех булочек и пирожков, что мы в себя впихнули, максимум – докатимся, – пошутила Лера, пока мы выходили из столовой.

– Нет, не про это, – отмахнулась Даша. – Просто… как можно быть таким красивым и при этом не иметь ни инстаграма, ни тиктока, ничего? Он вообще из этого века?

Она посмотрела на меня и тут же поспешно добавила:

– Саша, честно, я на него не западаю. Он стопроцентно твой. Просто… ну, интересно стало.

– Он не мой, – буркнула я, натягивая капюшон пониже, будто ткань могла спрятать меня от этих разговоров. – И вообще, напомню: он чуть ли не силком заставил меня работать на себя. Мы с ним… деловые партнёры.

– Ага, “деловые”, – фыркнула Лера. – Только вот почему тогда он смотрит на тебя, как будто ты не просто булочка, а свадебный торт с тремя ярусами и золотой посыпкой?

Я зашипела:

– Лера!

– Что? – она невинно пожала плечами. – Просто наблюдение. Ты только не злись. Но серьёзно – между вами что-то есть. Ты это тоже чувствуешь, да?

– Если это судьба, – пробормотала я, глядя на пыльную дорожку под ногами, – то у неё очень странное чувство юмора.

Перед глазами вдруг всплыла сцена из вчерашнего дня: товарищеский матч, появление Леона на трибунах и вправду было, как момент из подросткового фильма, наш совместный прыжок, и в завершении пронеслась сцена, как его отец требовал жениться. На Адель. Я была больше чем сто процентов уверена что она была, глянцевой… Эта Адель.

Я вздохнула. Как бы он себя ни вёл – холодно, дерзко, будто весь мир ему должен – в ту секунду мне было его по-настоящему жаль.

– Ладно, мечтай о нём дальше, а я пошла страдать на математике, – сказала Даша,– Лер, идёшь?

– Ага. Саша, ты?

– Сейчас догоню.

Я осталась во дворе одна. Ветер чуть трепал края моего худи, на скамейке кто-то забыл учебник, а в груди почему-то было тревожно спокойно. Словно в тишине что-то затаилось.

И внутри снова прозвучало это странное ощущение:

Что-то идёт совсем не по плану.

21

Прошла неделя.

От Леона – ни слуху, ни духу.

Никаких записок. Никаких подколов.Ничего.

Я почти начала верить, что всё закончилось.

Что он исчез из моей жизни так же внезапно, как и в неё вломился.

И, честно говоря, это вызывало во мне странную, колючую смесь. Облегчения… и пустоты.

С одной стороны – ну наконец-то.

Никаких больше тайных заданий, беготни по этажам, сердцебиений на грани паники и его вечного:

«Коротышка, будь здесь в семь. Не опаздывай».

С другой – было… тоскливо.

Пусть он и был заносчивым, язвительным и временами абсолютно невыносимым – я привыкла.

К этим его взглядам. Замашкам. Голосу.

К ощущению, что я в центре какой-то странной, опасной игры, где единственный, кто знает правила – он.

Но, как оказалось, судьба решила, что отпускать меня – это слишком просто. И слишком скучно.

На большой перемене, когда мы уже привычно развалились по подоконникам и жевали булки из буфета, в столовую ворвалась Мария Васильевна.

– Так, внимание! – хлопнула она в ладони, перекрывая гул голосов. – В эту субботу вы все едете на школьные соревнования.

– Что? – удивлённо протянула Лера. – Зачем?

– Эстафеты, командные испытания, спортивные конкурсы… Что-то вроде тимбилдинга, – бодро продолжила учительница.

– Тим чего? – прошептала Лера мне на ухо.

– Тимбилдинг, – чётко повторила Мария Васильевна, как будто услышала. – Администрация решила устроить совместное мероприятие с соседней гимназией. После товарищеского матча хотят укрепить «дружбу школ». Последний год всё-таки – нужно сближаться.

– Да уж, «подружиться», – скривился Артём, отодвигая недоеденную булку. – С теми, кто смотрит на нас, как на третьесортных статистов? Обалденная идея.

– Это обязательное мероприятие, – добавила Мария Васильевна с нажимом. – Все одиннадцатые классы. Готовьтесь.

Я сглотнула.

Соседняя гимназия.

Там, где учится Леон.

– Оу-оу, – усмехнулась Лера, щипнув меня за бок. – Кажется, кое-кто снова увидит своего загадочного «начальника».

– И Егора!!! – пискнула Дашка с сияющими глазами.

Девчонки тут же загалдели, обсуждая, в чём поедут, кто будет из гимназии, и можно ли взять с собой блеск для губ.

В толпе я поймала взгляд Вероники. Она смотрела на меня с холодной усмешкой, а потом резко отвернулась, взмахнув локонами.

А значит – всё. Наши миры снова пересекутся.

Хочет этого Леон или нет, но мы встретимся.

И я не знала – хорошо это или плохо.

Может, он просто играл.

А может… устал.

А может, ему стыдно за ту сцену, свидетелем которой я стала.И теперь он просто решил исчезнуть – будто меня и не было. Будто ничего не было.

Я прижала рюкзак к коленям и уставилась в окно.

Суббота приближалась быстрее, чем хотелось.

Следующие пару дней в школе стояла такая суета, будто нас собирались не на соревнования вывезти, а в какой-нибудь военный лагерь.

Все только и говорили о списках: кто с кем в команде, кто что наденет, кто с кем «случайно» столкнётся.

Особенно активно кипела женская половина нашего одиннадцатого «А».

А особенно-особенно – Вероника и её свита.

– У меня есть лосины с эффектом приподнятых форм, – протянула она у кабинета перед уроком русского языка, так громко, чтобы её слышал весь коридор. – Надену их. Вдруг кто-то из гимназистов окажется с нами в одной команде…

– Например, Леон, – хихикнула одна из её подружек.

Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Лера, стоявшая рядом, хрустнула обёрткой от шоколадки и наклонилась ко мне:

– Не удивлюсь, если она в перерывах между эстафетами попытается устроить ему скоростное свидание. Прямо на беговой дорожке.

Я усмехнулась.

– Пусть только попробует снова мне подножку подставить, как в прошлом году.

– Подожди, ты что, ревнуешь? – Лера хитро прищурилась. – Или боишься, что он посмотрит на неё, а не на тебя?

– Я не боюсь. И не ревную, – уверенно сказала я, вскинув подбородок. – Просто… не хочу лишнего цирка. Особенно с ней.

Лера задумчиво пожала плечами:

– Странно. Ты ведь раньше вообще не интересовалась парнями. А тут – смотри, как реагируешь.

– Я… – начала я, но замолчала.

На самом деле, я и сама уже не понимала, что именно чувствую.