Текст книги "Укус тени"

Автор книги: Карин Жибель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Ты лжешь! – снова кричит Бенуа. – Ты лжешь…

– Если хочешь, я дам тебе послушать следующий выпуск местных новостей… Мне кажется, что сейчас твой сын чувствует себя очень одиноким! Я обещаю, что завтра куплю утреннюю газету, чтобы ты сам мог прочесть статью обо всем этом. А пока желаю тебе приятно провести вечер, мой дорогой Бенуа!

Лидия с самодовольным видом направляется в сторону лестницы.

– Лидия! Я никого не убивал! Ты должна мне поверить!.. Пожалуйста, выслушай меня!

Свет гаснет, слышится звук закрываемой двери.

Еще один тупик. И новые неприятности.

Гаэль… Нет, его коллеги не могли решиться на такое!

Хотя почему не могли? Он очень хорошо знает свою бригаду. Если они допрашивали Гаэль, значит, у них имелись какие-то улики, какие-то обоснованные подозрения…

Нет, этого не может быть! Гаэль на такое не способна.

У Бенуа вновь текут слезы – словно капли дождя, падающие на высушенную почву его души.

Ничего не поделаешь, ему придется смириться с этой мыслью.

Он подохнет в этой гнусной конуре. Подохнет в полном одиночестве, брошенный всеми на произвол судьбы.

Покаранный за преступление, которого он никогда не совершал.

А если это правда? Если Гаэль и в самом деле…

Отчаяние впивается своими острыми клыками в его сердце.

Четверг, 30 декабря, 9 часов 30 минут

Самое худшее – это жажда.

Бенуа кажется, что его горло заполнено сухим песком.

Кран умывальника закрыт не до конца, и из него в раковину капает вода. Она – очень близко, но он не может до нее добраться. Изощренная пытка.

Бенуа время от времени машинально тянет на себя пристегнутую к решетке руку – как будто он может сломать этот металлический браслет, не позволяющий ему подойти к крану и утолить жажду.

Пуля, застрявшая в плече, причиняет Бенуа ни на секунду не стихающую боль. Если ему и удастся выбраться отсюда, его правая рука, наверное, на всю жизнь останется парализованной.

«Но ты никогда не выберешься отсюда, Бен… – с горечью говорит он сам себе. – Никогда…»

Уж лучше ему перестать сопротивляться и позволить жизни потихоньку покинуть его тело.

Перед мысленным взором Бенуа появляется лицо Жереми, и это ставит все на свои места.

Нет! Ему нужно бороться. До самого конца. До самой смерти. Ему нельзя сдаваться.

Нужно бороться до тех пор, пока сердце бьется и кровь течет по венам. До тех пор, пока глаза способны открываться. До тех пор, пока он может видеть солнечный свет…

До тех пор, пока он чувствует, что все еще жив.

А ведь он и в самом деле еще жив. Он помнит, как его зовут. А вот какой сегодня день – этого он не помнит. То, чего Бенуа так боялся, все-таки произошло: он потерял счет времени.

Сегодня среда? Или четверг? А может, пятница?.. Все еще тот же год или уже следующий?

Неизвестно. Бенуа старается напрячь свой полусонный мозг, но так и не находит ответа.

Он почти полностью потерял ориентацию во времени и в тех событиях, которые происходят в его жизни. Он словно бы блуждает по темному лабиринту между ледяными сталактитами и каждый раз, когда ему кажется, что путь к освобождению наконец-то найден, с размаху наталкивается на невидимую ледяную стену.

В его жизни остались только жажда, голод, холод, боль, одиночество и тоска.

Он потерял счет времени и не знает, что пребывает в этих жутких условиях уже целых семнадцать дней.

Но самое главное – он не знает, почему с ним все это произошло.

Лидия, приготовив кофе, жадно выпивает его, а затем кладет в рот анксиолитическое средство, изготовленное в виде сладенькой таблетки.

Она сегодня ночью почти не спала.

Она не спала, потому что ее уверенность в правильности своих действий становится все более и более рыхлой – наподобие старой штукатурки, которая впитала в себя слишком много воды.

Как он может так упорно заявлять, что невиновен, даже после тех пыток, которым она его подвергла? Откуда у него столько упорства?

Лидия нервно барабанит пальцами по столешнице, а ее нога то и дело подергивается.

В ее голове слышится голос. Весьма знакомый голос, который командует ею вот уже пятнадцать лет.

«Не сдавайся. Найди меня… Вытащи меня из небытия».

Лидия хватает медальон Орелии, висящий у нее на шее на той же самой цепочке, что и ее собственный. Она смотрит на него в течение нескольких секунд, и этого вполне достаточно, чтобы вернуть ее на правильный путь.

Сила ее пленника – в его способности лгать, в его умении манипулировать людьми… Но с ней у Лорана этот номер не пройдет. Она заставит его сказать правду – чего бы ей это ни стоило.

Потому что она знает, что Орелию убил именно он.

Потому что она должна выполнить свою задачу.

Потому что ее половина закопана в землю – закопана неизвестно где.

И эта половина ее ждет.

Комиссариат полиции, 10 часов

Гаэль снова приводят на допрос. На этот раз ее допрашивает Фабр. Один. Он предпочел не сводить больше лицом к лицу двух соперниц, понимая, что рано или поздно они вцепятся ногтями друг в друга. А это, без сомнений, вызовет большой скандал в комиссариате.

Сам Фабр тоже пребывает не в самом лучшем настроении: Гаэль, эта хрупкая на вид женщина, уже второй день упорно отказывается отвечать на его вопросы. Кроме того, сегодня утром big boss сердито отчитал его, Фабра. Не успел Фабр войти к себе в кабинет, как Моретти, возвратившийся на работу после двух выходных дней, устроил ему жуткую головомойку. Комиссар сказал, что он, Фабр, пошел по ложному пути, в чем-то заподозрив Гаэль, и что он попусту тратит время. Еще комиссар заявил, что из Парижа ему прислали никудышного полицейского и что он, Моретти, незамедлительно сообщит об этом куда надо. Однако Фабр держался стойко. Он отказался освободить Гаэль, сославшись на то, что имеется соответствующее решение прокурора… Моретти, в общем-то, не является здесь для него прямым начальником. Именно это, наверное, так сильно раздражает комиссара!

Как бы там ни было, данное расследование уже серьезно действует Фабру на нервы. Но майор, тем не менее, начинает допрос подозреваемой с абсолютно невозмутимым видом.

– Итак, мадам Лоран, ночь, проведенная в камере, дала вам возможность хорошенько подумать, – спокойно произносит Фабр.

На изящном, словно бы сделанном из фарфора лице Гаэль уже видны следы пребывания за решеткой: под глазами – темные круги, свидетельствующие о мучавшей ее бессоннице. Однако молодая женщина ничего не отвечает. Упорно продолжает играть в молчанку.

– У меня для вас плохая новость, – сообщает майор. – Прокурор дал согласие на продление срока вашего задержания. Поэтому мы можем продержать вас здесь аж до завтрашнего утра…

– Мерзавцы!..

– Ведите себя вежливо, это вам не помешает. И расскажите мне о том, что я хочу узнать у вас.

– Я не имею никакого отношения к исчезновению Бенуа. Это все, что я могу вам сказать!

Фабр засовывает руки в карманы своих вельветовых брюк и начинает ходить вокруг стола – словно хищная птица, которая летает над своей жертвой, постепенно сужая круги.

– С какой целью вы сняли три тысячи евро со своего банковского счета, мадам?

– Это мои деньги, и я распоряжаюсь ими, как считаю нужным…

– Да, это верно. Но вам все-таки лучше признаться, на что вы их потратили… Я проверю правдивость ваших слов и выпущу вас на свободу.

Гаэль по-прежнему упорно молчит. Фабр, вздыхая, садится перед ней.

– Вы что, думаете, что вам удастся отмолчаться и что завтра утром вас все равно отпустят? Так не бывает, мадам Лоран! Если на данном этапе вы не дадите никаких вразумительных объяснений по поводу этих денег, у прокурора появится основание для принятия решения о возбуждении против вас уголовного дела и производстве досудебного следствия. И если вы затем в течение двадцати четырех часов так ничего и не объясните, ваше дело будет передано в суд. И тогда уже, можете мне поверить, начнутся настоящие неприятности!

– Идите в задницу!

– Вы заплатили эти деньги кому-то, чтобы вас избавили от вашего мужа?

– Майор, вы и в самом деле считаете, что кто-то из наемных убийц может позариться на три тысячи евро? – усмехается Гаэль. – У них что, тоже бывают сезонные скидки?

– Так ведь… вы могли предложить наемному убийце три тысячи евро в качестве аванса и еще три тысячи евро после того, как он… Да, шесть тысяч евро вполне могли заинтересовать наемного убийцу.

– Я не убивала Бенуа! И я никого не нанимала, чтобы его убили! Кроме того, Бенуа еще не мертв. Если бы он умер, я бы это почувствовала… Он жив, я в этом уверена.

Лидия, зайдя в «клетку», сует под нос Бенуа газету.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МАЙОРА ЛОРАНА:

ЕГО СУПРУГА ЗАДЕРЖАНА ПО ПОДОЗРЕНИЮ В СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАХОДИТСЯ В КОМИССАРИАТЕ ПОЛИЦИИ В БЕЗАНСОНЕ.

– Видишь, я не соврала, Бен…

– Это все произошло из-за тебя! – вырывается у Бенуа.

– Нет! Это все произошло из-за тебя, Бенуа! Так что не переводи стрелки… Кстати, заметь, что полицейские, возможно, в чем-то правы… Вполне вероятно, что именно твоя жена прислала мне те письма!

– Нет, это сделала не она!

– Тебе неприятно такое слышать, да? Тебе неприятно слышать, что тебя предала твоя собственная жена… Твоя верная Гаэль решила тебя выдать!

– Она не могла меня выдать, потому что я никого не убивал! Я невиновен!

– Я заставлю тебя забыть это слово, – цедит сквозь зубы Лидия. – Ты больше не посмеешь его произносить…

Она касается щеки Бенуа, и он, отвернув голову в сторону, тут же чувствует, как его плечо пронизывает острая боль.

– Ты весь дрожишь, Бен… Тебе, видимо, холодно… Или же ты дрожишь от страха!

Он, не утруждая себя ответом, смотрит на грязный пол.

– Еще тебя мучает жажда. И голод. Не говоря уже о боли… Не хотела бы я оказаться на твоем месте!

Бенуа снова поворачивается к Лидии и смотрит ей прямо в глаза. Он замечает на лице женщины небольшой синяк. Это, вероятно, от удара, который он нанес ей, когда пытался убежать. Он с удовольствием ударил бы эту полоумную еще разок. Просто чтобы отвести душу. Но тут Бенуа вспоминает о мучениях, которые ему довелось перенести, и его воинственный пыл мгновенно улетучивается. Впрочем… У нее наверняка лежат в кармане ключи от наручников и от «клетки». Если бы ему удалось отнять их у нее, он, скорее всего, смог бы освободиться, а потом запереть ее в «клетке». Пусть посидит здесь, за решеткой, как сидел он!.. Уже от одной только этой мысли у Бенуа вдоль позвоночника начинают бегать приятные мурашки. Может, он даже немного пошалил бы с ней, прежде чем позвать сюда своих коллег-полицейских… Бенуа мысленно представляет, как Лидия оказывается в полной его власти, и это вызывает у него радостное возбуждение.

Он пытается пошевелить правой рукой – и тут же горько жалеет об этом: плечо пронзает такая острая боль, что у него перехватывает дыхание. Боль возвращает Бенуа к суровой действительности.

– Если ты во всем признаешься, твои мучения, возможно, прекратятся, – напоминает Лидия. – Ты мне уже рассказал о том, как убил мою сестру и на какие ужасные страдания обрек ее… Расскажи, где она сейчас находится, и я обещаю, что быстренько прикончу тебя. Не забывай, Бен, что тебя ждет либо медленная смерть, либо смерть быстрая… Других вариантов у тебя нет.

– Я сказал, что убил Орелию, потому что испугался за свою семью! Потому что я струсил! Но я тебе соврал, Лидия! Соврал!

– Это сейчас ты мне врешь…

– Нет! И у тебя есть возможность это проверить! Тебе нужно всего лишь поехать и взглянуть на доказательство, о котором я тебе говорил! Пока Гаэль находится в комиссариате, ты можешь зайти в мой дом, ничем не рискуя!

– Ты меня раздражаешь, Бен. – Лидия вздыхает. – У меня нет желания слушать твою болтовню… Ты мне уже надоел своими россказнями… А я не люблю, когда мне надоедают… – Она становится прямо перед Бенуа и наклоняется к нему. – Поэтому сейчас я займусь… тобой.

Она улыбается ему своей ядовитой улыбкой.

Бенуа решает рискнуть. Совершив буквально нечеловеческое усилие, он бьет правым кулаком Лидию в челюсть. Она теряет равновесие и с криком падает, однако Бенуа успевает хорошенько врезать ей ногой по голове.

Затем он несколько секунд ошеломленно смотрит на Лидию, не веря своим глазам: столь грозная еще совсем недавно львица валяется, словно тряпичная кукла, на полу. Бенуа становится на колени, сжимает зубы и вытягивает свою правую руку вперед, причем настолько сильно, что ему кажется, что она вот-вот выскочит из плечевого сустава. Его рука дрожит от напряжения, как кленовый лист. Однако Лидия упала слишком далеко, и ему до нее не достать.

– Черт бы тебя побрал!

Бенуа садится на пол и пытается дотянуться до неподвижного тела своей мучительницы ногами, чтобы придвинуть его поближе к себе. Поначалу у него ничего не получается, но затем, напрягшись из последних сил, он все же умудряется пододвинуть тело Лидии так, что теперь может залезть рукой в ее карманы. Боль в ране становится почти невыносимой, но Бенуа не сдается. Однако все его усилия оказываются напрасными: в карманах Лидии ничего нет.

– О господи, этого не может быть!

Его мучительница, лежащая сейчас к нему спиной, открывает один глаз. Ее голова разбита в кровь. Лидия, тем не менее, приподнимается и пытается отползти подальше от Бенуа. Он хватает ее свободной рукой, и ей приходится отчаянно отбиваться. Наконец она кусает его за ладонь, и он, взвыв от боли, отпускает ее.

Женщина поспешно отползает от Бенуа и вскоре становится для него недосягаемой. После этого, подтянув ноги к животу, Лидия садится на пол и, закрыв лицо руками, начинает всхлипывать и стонать. Спустя какое-то время она с трудом встает на ноги, медленно подходит к умывальнику и брызгает себе в лицо холодной водой.

Бенуа настороженно наблюдает за ней. Он сейчас не только сильно разбередил свою рану, которая снова начинает кровоточить, причиняя ему жуткую боль, но и разбудил дремавший вулкан, в результате чего через минуту-другую его ждет настоящее извержение. И все это – абсолютно впустую.

Нет, не впустую. Он хоть немного отвел душу. Правда, его это не очень сильно утешает.

– Мерзавец! Ты мне за это заплатишь!

Бенуа ничего не отвечает. Он ждет мести своей мучительницы с равнодушной отрешенностью. Он поступил так, как должен был поступить в сложившейся ситуации. Ему просто не повезло.

Лидия неторопливо приближается к своему пленнику. Она и в самом деле похожа на вулкан, из которого вот-вот начнет извергаться огненная лава.

– Ты, болван, думал, что я ношу ключи с собой?!

– Я решил рискнуть… Ты не оставила мне выбора!

У Лидии разбиты в кровь губы и нос. Видать, его рука, несмотря на рану, еще вполне дееспособна. Бенуа вдруг осознает, что он впервые в жизни ударил женщину. Однако в подобных неординарных обстоятельствах некоторые правила, принятые в обществе, теряют свою силу… Ему даже нужно было врезать ей еще сильнее.

Впрочем, теперь ее очередь. Он морально готовится к тому, что сейчас его ждет суровая месть.

Лидия выходит из «клетки». Бенуа поворачивается к решетке и следит взглядом за своей мучительницей.

Напряжение нарастает.

Какое орудие пыток она выберет на этот раз?

Бывают дни, которые длятся гораздо дольше других дней.

И часы, которые тянутся бесконечно долго.

Лидия сидит рядом со своей жертвой. Точнее, рядом с тем, что от нее осталось.

Она не может оторвать взгляд от этого мужчины и от жутких ран на его теле.

Она касается пальцами огромного кровавого синяка, покрывающего чуть ли не половину его лица. Но это еще не самое страшное из того, что можно увидеть на ее пленнике.

Похоже, на этот раз она явно перестаралась. Честно говоря, она и сама не знала, что способна на подобное зверство.

«Это не я проявила такую ужасающую жестокость, – думает она. – Нет, не я. Это Орелия».

Орелия отомстила, используя ее, Лидии, тело, ее силу, ее руки. Ее жизнь.

Но Бен так и не сдался. Она вспомнила последние слова, которые он произнес, умоляя не калечить его: «Я не убивал Орелию».

Лидию опять начинают мучить сомнения. Тяжкие сомнения.

Она молча покачивается взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед. Словно взбесившийся маятник.

Да, взбесившийся.

Еще как взбесившийся.

Лидия наклоняется над Бенуа и, поколебавшись несколько секунд, заговаривает с ним очень тихим голосом, как будто боится разбудить его.

Впрочем, она и не может его разбудить.

Потому что он не спит.

– Бен… Пожалуйста, скажи мне правду… Скажи мне, где она…

Лидия, конечно же, не слышит никакого ответа.

Да и как он теперь сможет ей что-то ответить?

Около полуночи Лидия открывает дверь этого дома.

Держа в руках фонарик, она осматривает жилище семьи Лоран.

В их маленьком особнячке, как она и предполагала, никого нет. Она ходит по комнатам. В одной из них ее взгляд задерживается на фотографии хозяев дома и их сына. Бенуа улыбается лучезарной улыбкой. Он выглядит очень счастливым.

Лидия проскальзывает в кабинет, открывает ящик стола, о котором говорил Бенуа, обнаруживает там деревянную шкатулку. Пока что все сходится.

Она высыпает содержимое шкатулки на покрытую бордовой кожей крышку письменного стола. Ее взгляд цепляется за какую-то старую бумажонку.

Это гостиничная квитанция, о которой говорил Бенуа. В ней есть и его фамилия, и даты приезда и отъезда, и уплаченная сумма. Бенуа Лоран проживал в этой гостинице со второго по двенадцатое января 1990 года. За сотни километров от деревушки Оссель.

И от Орелии.

Лидия опускается на стул, сжимает виски похолодевшими руками и заливается целым потоком слез. Она плачет почти до самого утра.

18

Пятница, 31 декабря, 8 часов 30 минут

Эрик Торез делает еще одну – последнюю – попытку. Если кто-то и сможет переубедить Гаэль, так это он. Фабр, который прекрасно все понимает, возлагает на него столь нелегкую задачу.

– Гаэль, через час срок твоего задержания заканчивается… Нам придется передать твое дело в прокуратуру. Пожалуйста, расскажи мне, что ты сделала с теми деньгами…

Гаэль измождена. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы заметить происшедшие с ней перемены. Достаточно просто взглянуть на молодую женщину.

– Если… если я расскажу тебе, это останется между нами? – вдруг спрашивает она.

Лейтенант удивленно хлопает ресницами. Ему не верится, что у него получилось. Почти получилось.

Гаэль, похоже, готова уступить. Нужно просто чуть-чуть подтолкнуть ее.

– Нет… Это не может остаться между нами. Но… я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы это не получило огласки.

– Тогда я не могу…

– Гаэль, черт тебя подери! Скажи мне правду! Подумай хоть немного о своем сыне! Ты хочешь угодить в тюрьму? Хочешь с ним расстаться? Ты этого хочешь?

Гаэль вдруг начинает плакать. Эрик заключает ее в объятия.

– Успокойся, прошу тебя! Расскажи мне…

Лейтенант терпеливо ждет, когда она вытрет слезы. Наконец Гаэль начинает рассказывать.

– Я… я заплатила эти деньги одному мужчине.

– Кому именно?

– Я не знаю, как его зовут…

Эрик усаживает Гаэль на стул, а сам плюхается на другой стул, напротив нее. На всякий случай… Это откровение, которого он так упорно добивался, вполне может вызвать у него дрожь в коленях.

– За что ты ему заплатила?

– За… за то, чтобы он держал язык за зубами.

Лейтенант хмурится.

– Что значит «держал язык за зубами»?

– Я дала эти деньги одному шантажисту… Он знает кое-что нехорошее про меня… и требует за свое молчание деньги.

– Расскажи поподробнее.

– Я… я хотела отомстить Бену. Отомстить за все то, что мне приходится терпеть от него в течение многих лет… За всех его женщин, с которыми он мне изменяет!..

– И что дальше?

– В общем, я… я тоже ему изменила.

– У тебя есть любовник? – спрашивает Эрик. – Только и всего? Но почему ты не призналась мне раньше?! Это ведь не преступление!

– Нет, тут все немного иначе…

– А как?

Женщина не отваживается рассказывать дальше, и Эрик решает немного нажать на нее.

– Ну же, рассказывай, Гаэль! – восклицает он, повышая голос.

– Я… я подумала, что тоже могу наставить ему рога. Просто… чтобы за себя отомстить…

– Это я уже понял! Что было дальше?

– Я… я поместила объявление в Интернете… чтобы найти себе мужчин…

– Мужчин?! – ошеломленно переспрашивает лейтенант.

– Да. И я встречалась с несколькими… С тремя или четырьмя… Это были абсолютно незнакомые мне мужчины, и я виделась с каждым из них не более одного раза. Я установила для себя такое правило. А потом как-то раз я… В общем, это довольно запутанная история, и я…

Эрик чувствует, что Гаэль собирается рассказать ему нечто такое, что очень сильно ранит ее душу. У Гаэль вообще-то язык подвешен довольно хорошо, а сейчас она с большим трудом подбирает слова. Лейтенант решает подбодрить женщину.

– Не бойся, Гаэль. Ты ведь знаешь, что можешь быть со мной откровенной…

– Один из типов, с которыми я познакомилась, захотел снова со мной увидеться. Он очень на этом настаивал. У меня не было желания встречаться с ним, потому что… потому что повторное свидание казалось мне абсолютно неинтересным…

– И что дальше? – нетерпеливо спрашивает Эрик.

– Тогда… тогда он предложил мне деньги, и я… я согласилась.

Эрик, услышав такое заявление, едва не падает со стула.

– Что?!

– Ты и так уже прекрасно все понял, – тихо отвечает Гаэль.

– Ты хочешь сказать, что… занималась проституцией?

– Да. Сначала с ним. Потом с другими.

Лейтенант тяжело вздыхает, встает и подходит к зарешеченному окну. «А ведь Фабр и Джамиля, находясь сейчас за окошком с затемненным стеклом, слушают наш разговор!» – вспоминает он.

Эрик подходит к столу и, опершись на него, смотрит женщине в глаза.

– Признаться, у меня все это даже в голове не укладывается, Гаэль, – говорит он. – Тебе… тебе и в самом деле так нужны были деньги?

Она пожимает плечами.

– В общем-то, да… Но главная причина – не в деньгах… Я просто хотела унизить Бенуа, чтобы отомстить ему. Я хотела унизить его больше, чем он унизил меня.

– Унизить его?! Да ведь ты унизила прежде всего себя, Гаэль! – гневно восклицает Эрик.

Гаэль отрицательно качает головой.

– Нет… Я решила поступать так, как поступает он. И заставляла мужчин платить мне. Это еще бОльшая месть. Да, еще бОльшая…

Эрик изумленно смотрит на Гаэль. Ему в жизни доводилось слышать многое, но такое он слышит впервые…

– Ты… Как ты… В общем, как это все функционировало?

– Как и до того… Мужчины связывались со мной через Интернет, и я с ними встречалась… Иногда это происходило у меня дома – конечно же, когда там не было моего сынишки, а иногда у них дома или в каком-нибудь отеле…

– И как долго это продолжается?

– Я уже не занимаюсь этим! Но вообще это происходило в течение шести месяцев. Эрик, я… я и сама толком не знаю, как я до такого дошла… Мне отнюдь не хотелось разрывать отношения с Бенуа, но в какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание отомстить ему…

– А почему ты попросту не завела себе любовника?! Ну ты и дурища, Гаэль, честное слово!

– Я не могу этого объяснить. Это произошло почему-то именно так… Я сказала сама себе, что смогу пользоваться этими деньгами, как мне заблагорассудится, и что мне… и что мне больше не придется просить у мужа денег по каждому малейшему поводу…

– Но если тебе нужны были свои собственные деньги, то почему ты, черт возьми, не подыскала себе работу?

– А для меня это и было работой, – отвечает Гаэль абсолютно спокойным голосом.

– Работой?!

– У меня нет никакого образования, я раньше почти никогда нигде не работала… Я пыталась подыскать себе работу, но так ничего и не нашла. Что ж, по-твоему, мне оставалось делать?

Эрик таращится на нее.

– Да что угодно, кроме этого!.. Неужели ты не понимаешь, Гаэль?

– Понимаю. Но для меня это была своего рода игра.

– Игра? Быть шлюхой – это игра?

Гаэль, конечно, весьма неприятно, что ее называют этим грубым, непристойным словом, пусть даже и заслуженно. Эрик решает надавить на нее еще сильнее.

– Спроси у тех девиц, которые стоят на панели, считают ли они проституцию игрой!

– Но я ведь могла позволить себе выбирать клиентов… Поэтому для меня это было игрой. Опасной игрой, которая мне нравилась… И которая, кроме того, приносила мне деньги.

Эрик некоторое время с недоумением смотрит на Гаэль, а затем спрашивает:

– А… а Бенуа ничего не замечал?

На губах Гаэль появляется грустная и в то же время циничная улыбка.

– Бенуа был слишком занят своими расследованиями и… амурными делами! Нет, он ничего не замечал… Когда-то давно я завела счет в банке, но затем долго не пользовалась им, потому что на нем уже почти не было денег. Вот я и стала класть туда часть денег, которую мне платили клиенты, а остальную часть тратила…

Эрик не знает, что и думать. У него такое ощущение, что ему залепили пощечину. Такую пощечину, какую редко кто получает в жизни. Гаэль продолжает рассказывать, но он предпочел бы, чтобы она заткнулась.

– Я, безусловно, сильно рисковала… Но именно это мне и нравилось. Если бы о том, чем я занималась, когда-нибудь стало известно, у Бенуа были бы большие неприятности… Такой риск вносил некую пикантность в мою жизнь. Мою безрадостную и скучную жизнь!..

– Понятно!.. Полицейский, женатый на проститутке… Проститутке, живущей на деньги, которые она зарабатывает… Это делало из него посмешище. Так ведь, Гаэль?

– Да… Знаешь, мне доводилось сталкиваться и с довольно симпатичными мужчинами, и с откровенно гнусными типами… Мне не нужен любовник, который… который дарил бы мне цветы и встречался бы со мной с пяти ноль-ноль до семи ноль-ноль, после того как заканчивается его рабочий день… Мне хотелось чего-то иного.

Эрик решает прекратить разговор. Эти откровения уж слишком действуют ему на нервы. Он даже не знает, кого следует винить во всей этой мерзости – своего лучшего друга Бенуа или его супругу Гаэль. Пожалуй, все-таки Бенуа. Да, именно так: его друг своим поведением вынудил Гаэль вляпаться в грязь.

– Расскажи мне лучше о том шантажисте…

– Как-то раз я получила письмо по электронной почте, подписанное, конечно же, вымышленным именем… Его автор сообщал мне, что он знает о моих «делишках» и что он расскажет о них Бену…

– Так ведь ты на это сама и нарывалась, разве не так? Рано или поздно все раскрылось бы и тебя ждал бы позор!.. А почему ты не послала этого шантажиста ко всем чертям?

– Мне вдруг стало очень страшно… Страшно, что я потеряю Бенуа. Я испугалась, что он не простит и бросит меня… Я ведь, откровенно говоря, очень сильно люблю Бенуа… Пожалуй, даже слишком сильно…

– Тот тип потребовал у тебя деньги, да?

– Да. В обмен на свое молчание он потребовал у меня три тысячи евро и… и интимную встречу с ним.

– Час от часу не легче! И как ты передала ему эти деньги?

– Он пришел ко мне домой десятого декабря во второй половине дня. Бен тогда находился на стажировке в Дижоне.

– Как этот тип себя вел? Я имею в виду… Он был с тобой груб?

– Нет… Так, немножко.

– Что значит «немножко»?

– Мне не хочется об этом говорить.

– А надо бы!

– Нет, я не стану этого рассказывать…

Эрик вздыхает, а затем переходит к самому трудному в своей жизни допросу.

– Как его зовут?

– Понятия не имею…

– Не делай из меня дурака! – рявкает лейтенант.

Гаэль вздрагивает.

– Я уверен, что ты знакома с этим мерзавцем! Иначе как он мог оказаться в курсе того, чем ты занималась?

– Я не знаю! – хнычет Гаэль.

– Не ври! – не унимается лейтенант.

Гаэль замолкает. Она уходит в себя – словно устрица, закрывшаяся в своей ракушке. Эрик довольно грубо хватает Гаэль за плечи и начинает ее трясти.

– Кто он?

– Я не могу этого сказать! – снова хнычет Гаэль.

– Ну уж нет, ты мне это скажешь! – Голос лейтенанта становится угрожающим. – Я разыщу этого подонка, и, можешь мне поверить, он пожалеет о том, что появился на белый свет!

– Если я выдам его, все узнают, чем я занималась, и тогда…

Гаэль начинает плакать, однако Эрик не обращает на ее слезы никакого внимания.

– Я предупреждаю, Гаэль, что не отстану от тебя, пока ты не скажешь, как зовут этого ублюдка! Давай, Гаэль, не тяни!

Женщина, всхлипывая, наконец-таки произносит фамилию.

Услышав ее, лейтенант Торез невольно хватается обеими руками за край столешницы.

Затем Эрик бросает растерянный взгляд на затемненное стекло, за которым находятся его коллеги, словно бы говоря им, что он вряд ли станет арестовывать этого человека.

У него слишком маленькое звание, чтобы осмелиться надеть наручники на самого большого начальника в том учреждении, в котором он сейчас находится.

Лидия тихонько спускается по ступенькам. Она останавливается в нижней части лестницы и смотрит на силуэт, виднеющийся на полу с другой стороны металлической решетки. Затем она подходит к этому силуэту – подходит абсолютно бесшумно.

– Бен… Ты меня слышишь?

Да, он ее слышит. Несмотря на царящий в голове и теле хаос, в его сознание врывается этот хорошо знакомый ему голос, в котором он способен различить буквально любой оттенок. Но он предпочитает изображать из себя труп. Теперь это его единственное средство защиты.

Бенуа недавно пришел в сознание, но время от времени на несколько секунд впадает в беспамятство, словно то и дело оказываясь одной ногой в потустороннем мире и балансируя между жизнью и смертью.

Он лежит на левом боку, лицом к стене, чтобы не видеть эту решетку, этот подвал, эту могилу. Чтобы не видеть своего жуткого состояния. Чтобы не видеть свою медленную смерть.

– Бен, ответь мне…

Нет, он не станет ей отвечать. Не станет подвергать себя такому огромному риску.

Сейчас ему хочется только одного – побыстрее подохнуть, чтобы больше никогда не видеть лица и не слышать голоса своей мучительницы. Пусть даже смерть и лишит его возможности видеть другие лица и слышать другие голоса. Пусть даже смерть лишит его самых дорогих для него моментов жизни.

Бенуа вспоминает все удары, которые он получил, вспоминает ненависть и остервенение. Он вспоминает удары железным прутом, ногами, кулаками, ожоги от зажженной сигареты… А еще лезвие ножа, вонзавшееся в его – уже полумертвое – тело. Он вспоминает о поломанных пальцах правой руки, об изувеченной левой ноге.

Он сможет забыть обо всем этом только тогда, когда испустит дух. Ничего другого его уже не ждет.

– Бенуа, я… я все-таки ходила к тебе домой. Я… нашла там ту гостиничную квитанцию…

Бенуа открывает глаза.

– Бенуа, пожалуйста, посмотри на меня.

Он медленно переворачивается с бока на спину и, помогая себе все еще здоровой – и все еще пристегнутой к решетке – рукой, приподнимается так, чтобы можно было опереться спиной о металлические прутья. Затем он поворачивает к Лидии изуродованное лицо. Лицо, превращенное в кровавое месиво.

Лидия с ужасом смотрит на то, что она натворила.

– Теперь-то ты понимаешь, что я невиновен? – спрашивает Бенуа слабым голосом.

– Теперь я вообще ничего не понимаю, – удрученно отвечает Лидия. – Я не понимаю, что со мной произошло…

– Лидия… Тебя кто-то использовал… Тот, кто хотел, чтобы я исчез… Это ведь нетрудно понять… Тебе просто нужно было прислушаться к тому, что я тебе говорил…