Текст книги "Укус тени"

Автор книги: Карин Жибель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Он напряженно размышляет над этой датой с того самого момента, как Лидия ему ее сообщила. Он думает о ней потому, что в его жизни с этой датой что-то было связано. Однако – то ли от физического истощения, то ли от хронического голодания, то ли от затуманившего его рассудок страха – ему никак не удается вспомнить, какое же значение в его жизни имел этот набор цифр: 06.01.1990.

Он уже где-то видел эту дату, причем не так давно. Но где?

Бенуа начинает дрожать – в этой отвратительной грязной норе становится все холоднее и холоднее.

Внимание Бенуа снова обращено на Лидию. Его охватывает ужас. Он, к сожалению, не может перестать о ней думать. Если он иногда и забывает об этой чокнутой, то не дольше чем на минуту.

Он очень сильно боится ее. Пытаться убеждать себя в обратном – бессмысленно.

Сегодняшняя ночь даст ему последний шанс на спасение. Если он не сумеет им воспользоваться, эта ночь станет для него последней.

И это несмотря на то, что он никого не убивал.

Так кто же все-таки мог швырнуть его в пасть этого чудовища?

15

Он терпеливо ждет того момента, когда они с Лидией поедут в лес.

Ждет, когда ему представится последний шанс выбраться из этой переделки живым.

Ему холодно, и он надеется, что Лидия, по меньшей мере, даст ему его пальто. Бенуа, впрочем, и сам пытался согреться: как только она ушла вверх по лестнице, он принялся сгибать и разгибать ноги. Не имея возможности ходить, он с помощью подобных незамысловатых упражнений попробовал размять немеющие от холода и неподвижности мышцы.

Если сегодня ночью у него ничего не получится, это будет конец. Конец его короткого существования. И конец всем тем воспоминаниям, которые вдруг стали для него такими дорогими.

Посреди ночи Лидия наконец появляется снова. Она заходит в подвал тепло одетая и объявляет не очень любезным тоном:

– Мы едем!

Прижавшись к прутьям решетки, Бенуа сидит с таким видом, как будто у него уже совсем не осталось сил.

Однако в его душе теплится надежда. Надежда, готовая перерасти в отчаяние.

– У меня кружится голова, – говорит он.

– Ну и что? Как будто ты не знаешь, что мне на это наплевать! Поднимайся!

– Я не могу…

– Хочешь, чтобы я тебе помогла? – сердито спрашивает Лидия, доставая пистолет.

– Ты… ты не могла бы дать мне чего-нибудь поесть или выпить? Пожалуйста!

– Даже не мечтай! А ну-ка, вставай на ноги! Быстро!

– Послушай, Лидия, я не смогу идти… Не станешь же ты тащить меня на себе! Дай мне чего-нибудь поесть. Я сейчас, похоже, потеряю сознание…

Лидия колеблется. Впрочем, нет ничего странного в том, что ее пленник пытается извлечь для себя пользу из сложившейся ситуации.

– Хорошо, я принесу тебе немного перекусить. А затем мы поедем…

– Спасибо.

Она исчезает в темноте и пятью минутами позже возвращается с чашкой чая и несколькими печеньями. Об этом Бенуа мог только мечтать!

Лидия снимает с него наручники, он берет чашку и… в нерешительности смотрит на нее. С этой чашкой у него связаны очень неприятные воспоминания.

– Там нет стрихнина! – с ехидной улыбкой заявляет Лидия. – Можешь пить!

Бенуа пробует чай губами и кончиком языка: вкуса горечи вроде бы нет. Помедлив секунду, он выпивает содержимое чашки одним глотком, а затем набрасывается на печенье.

– Побыстрее! – командует Лидия, изнывая от нетерпения.

Бенуа поспешно проглатывает третье – и последнее – печенье. Лидия бросает ему его пальто и обувь. Он одевается, а затем покорно подходит вплотную к решетке и поворачивается к ней спиной, чтобы Лидия могла надеть на него наручники.

Ему даже не верится, что он наконец-то выйдет из этой «клетки»…

Бенуа идет впереди Лидии. Он поднимается по ступенькам и открывает дверь, скрип которой ему неоднократно приходилось слышать в течение последних двух недель. Он видит перед собой узкий коридор, где так же темно, как и в подвале. Шагая по коридору, он чувствует упершийся между лопаток ствол пистолета.

– А как тебе удалось затащить меня туда, в подвал? – вдруг спрашивает он.

– Я тебя не тащила!.. Ты шел сам!

– Сам?!

– Да! Оксибат натрия способен творить чудеса, разве не так? Ты любезно делал все, о чем я тебя просила… Как раз на лестнице ты и разбил себе башку! А потом ты позволил запереть себя без каких-либо возражений!

Еще несколько шагов – и они оказываются в чулане, в котором хранятся продукты. Затем они проходят через кухню и попадают в гостиную. Это помещение кажется Бенуа знакомым. Да, именно здесь – как последний дурак! – он попался в подготовленную для него ловушку.

Бенуа вдруг резко останавливается: его взгляд зацепился за фотографию, стоящую на стареньком комоде как раз напротив дивана.

– Что случилось, Бенуа? Ты не рад тому, что снова увидел Орелию?

Ему следовало догадаться об этом раньше. Ведь это настолько очевидно!

– Ты что, не понял, что мы близняшки? Ты меня разочаровываешь, Бен… Ладно, пошли.

Выйдя на крыльцо, Бенуа невольно съеживается от холода, у него начинает кружиться голова.

Автомобиль Лидии стоит прямо перед крыльцом. Лидия открывает правую переднюю дверь. Бенуа садится в машину, косясь на дуло направленного на него пистолета. Его собственного пистолета.

Женщина, к удивлению пленника, садится в автомобиль на сиденье позади него. Что она опять придумала?

Лидия, прижав голову Бенуа к подголовнику, затягивает на его шее толстый шнурок.

– Черт, да ты меня так задушишь!

– Ничего, дышать ты сможешь… Зато теперь я уверена, что ты будешь вести себя смирно!

Она тщательно связывает концы шнурка с тыльной стороны подголовника и только после этого садится за руль.

– Ты могла бы дать мне мой свитер, я весь дрожу от холода!

– Заткнись, а не то я затяну шнурок еще сильнее.

Автомобиль трогается с места.

Они отправляются на ночную прогулку, в которой нет ничего романтического.

К счастью, сегодня ночью – полная луна.

Подарок небес. А может, и знамение…

Проехав несколько километров, они оказываются в окрестностях деревушки Эклан.

Бенуа, у которого шея затянута шнурком, едва дышит.

Он, можно сказать, прикован к своему сиденью!

Забавное ощущение: снова иметь возможность разглядывать окрестности, пусть даже через ветровое стекло, пусть даже рискуя истереть до крови кожу на шее. Своего рода глоток свободы…

– И куда ехать теперь? – спрашивает Лидия. Ее голос звучит требовательно и резко.

Бенуа пытается что-то ответить.

– Еще немного вперед… Там будет дорога направо…

Лидия, чтобы не прозевать ответвление дороги, едет очень медленно.

Бенуа прекрасно знает эту местность. Он частенько слонялся здесь, будучи еще мальчишкой, да и в более взрослом возрасте ему не раз доводилось бегать тут по воскресеньям на длинные дистанции трусцой. Однако сегодня ему предстоит выступить в роли спринтера.

– Тут? – спрашивает Лидия, притормаживая машину.

– Да…

Автомобиль сворачивает на грунтовую дорогу. Ночной лес производит на Бенуа сильное впечатление. Однако еще более сильное впечатление на него производит женщина, сидящая слева от него за рулем: четкий профиль ее напрягшегося лица, хищные глаза, всматривающиеся в темноту, решительность… Бенуа изо всех сил пытается храбриться.

– Стой!

Лидия резко тормозит и поворачивается к Бенуа.

– Это здесь?

– Да.

– Ты убил ее именно здесь? – уточняет Лидия свой вопрос.

– Да.

Снова приведя машину в движение, она сворачивает чуть-чуть вправо, останавливает ее на обочине и глушит двигатель. Воцаряется жуткая тишина. В кажущемся сейчас неприличным свете фар Лидия рассматривает место, где некогда разыгралась трагедия. Только прерывистое дыхание Бенуа нарушает зловещее ночное безмолвие.

– Расскажи, как это было…

Бенуа вздрагивает.

– Я тебе уже рассказывал!

Лидия приставляет ствол пистолета к горлу Бенуа. Любая непродуманная фраза может обойтись ему очень дорого.

– Я хочу узнать абсолютно обо всем… Обо всем, что ты с ней сделал, мерзавец!

Ствол пистолета скользит вниз и останавливается возле промежности. Однако Бенуа не может опустить голову, чтобы увидеть это, а потому Лидия для убедительности надавливает стволом между ног, заставляя его вскрикнуть.

– Рассказывай…

– Что я должен тебе рассказать?! – стонет Бенуа.

– Все!

– Я думал, ты хочешь найти ее…

– Это чуть позже. Сначала ты расскажешь мне обо всем в деталях. Я хочу знать. Давай, а не то я сделаю из тебя евнуха, понятно?

Она еще сильнее надавливает ему стволом пистолета между ног, заставляя его сморщиться от боли.

– Ты только не нервничай, прошу тебя, – бормочет Бенуа.

Он с трудом восстанавливает дыхание и напрягает свой мозг, похожий, как ему кажется, сейчас на корабль, дрейфующий среди айсбергов, столкновение с которыми грозит гибелью.

– Я… я привез ее сюда… Затем я заставил ее… Я ее изнасиловал.

– Как?

Бенуа, удивленный, таращится на Лидию.

– Что значит «как»?

– Я хочу знать все подробности, Бен… Неужели ты этого еще не понял?

Лидия водит пистолетом по ноге Бенуа: ствол скользит вниз до колена, затем движется в противоположном направлении. Бенуа чувствует, что, несмотря на холод, его прошибает потом. Ледяным потом.

– Я взял ее силой, разве непонятно?

– Ты заставлял ее делать всякие… гнусные штучки?

Час от часу не легче. Ему уже становится дурно.

– Нет… Ничего подобного я ее делать не заставлял… Клянусь тебе.

– Где это происходило?

– На заднем сиденье.

– Она тебя умоляла не трогать ее?

Бенуа молчит, и Лидия опять надавливает стволом пистолета ему между ног, заставляя его морщиться от боли.

– Нет. Она была сильно напугана… Я убил ее очень быстро.

– Я уверена, что ты мне лжешь, дерьмо вонючее!

– Я не лгу! Я… я ее задушил, она умерла очень быстро… А затем я ее закопал… Недалеко отсюда.

– А как ты выкопал яму?

Дурацкий вопрос! Конечно же, не чайной ложкой!

– Я… Лопатой…

– Лопатой? Вряд ли ты возил в багажнике своего автомобиля лопату. Если, конечно, ты не планировал это убийство заранее.

«Уместное замечание, – думает Бенуа. – Мне нужно было придумать что-нибудь более правдоподобное. Ну и дурак же я!»

– Я угадала, да? Орелия была уже не первой твоей жертвой! До нее были и другие!

«Думай, Бенуа!»

– Нет! Как только я ее убил, меня охватила паника… Я запихнул ее в багажник и поехал в гараж своего отца, чтобы взять какой-нибудь инструмент. Потом я вернулся сюда и закопал ее. Теперь я тебе все рассказал.

Ствол пистолета по-прежнему находится у него между ног.

– Ты подохнешь, мразь… И поверь мне, твоя смерть не будет ни быстрой, ни безболезненной!

– Не надо, Лидия! Я ведь тебе во всем признался… Ты можешь сдать меня в полицию… Я не хочу умирать!

– Именно такие слова тебе говорила и моя сестра, правда? «Я не хочу умирать…»

– Она не успела ничего сказать… Все произошло слишком быстро!.. Я и сам потом не мог понять, почему я совершил это ужасное преступление… Если бы ты только знала, как я раскаивался! Я думал об этом днем и ночью… Я все время вспоминал ее!

– Ты опять лжешь, Бен!

Бенуа начинает плакать. Ему теперь даже не нужно притворяться.

– Ты покажешь мне, где она лежит…

– Хорошо. Все, что ты хочешь… Но ведь вокруг ничего не видно… Как мы сможем тут что-то найти?

– Не переживай, я все предусмотрела.

Лидия выходит из автомобиля, открывает багажник и вытаскивает из него мощный фонарь. Затем она развязывает шнурок, сдавливающий шею Бенуа.

– Выходи!

Бенуа с трудом выбирается из машины – и его тут же ослепляет направленный ему прямо в лицо яркий свет фонаря.

– Ты пойдешь впереди. Я – следом за тобой… И если ты хотя бы попытаешься сделать какую-нибудь глупость, то, клянусь, очень сильно пожалеешь об этом!

– Хорошо… Но что ты будешь делать, когда мы найдем это место? Заставишь меня копать, да?

– Ты что, держишь меня за полную дуру? Чтобы ты смог копать, мне пришлось бы снять с тебя наручники, а я этого делать не собираюсь! Пока я просто хочу, чтобы ты отвел меня к моей сестре…

Она захлопывает дверь автомобиля.

Бенуа углубляется в лес, Лидия следует за ним по пятам.

Бенуа думает, что ему необходимо выбрать подходящее место – такое, где ему было бы удобнее дать деру. Однако сначала нужно подождать, чтобы его глаза привыкли к темноте.

Они идут минут десять по узкой, еле заметной тропинке.

– Еще далеко? – сердито спрашивает Лидия.

– Мне сейчас трудно ориентироваться, – оправдывается Бенуа. – Но я уверен, что это где-то здесь…

– Ищи быстрее, а то я уже начинаю терять терпение!

– Это где-то рядом, я уверен!

Он еще некоторое время идет вперед, а потом вдруг резко останавливается на небольшой полянке, посреди которой стоит могучий дуб.

– Это здесь… Возле того валуна.

Лидия направляет свет фонаря на огромный валун, находящийся неподалеку от дерева. Здесь, на месте гибели сестры, ее охватывает волнение и она на пару секунд забывает о своем пленнике. Бенуа, интуитивно почувствовав это, бросается на женщину, как разъяренный бык, и ударом плеча опрокидывает ее наземь. Лидия тут же вскакивает на ноги, но Бенуа, изловчившись, ударом ноги выбивает у нее из руки пистолет и наносит сильный удар головой в лицо, снова опрокидывая ее. Затем он резко поворачивается и бросается наутек.

Бежать по лесу с руками, заведенными за спину и стиснутыми наручниками, – занятие не из легких. Однако Бенуа, гонимый инстинктом самосохранения, мчится вперед с рекордно высокой скоростью. Он легко оставил бы позади себя и чемпиона мира по бегу на сто метров, если бы тому вдруг взбрело в голову потренироваться в этих местах посреди ночи.

Лидия – уже опять на ногах. Она поднимает с земли фонарь и пистолет, а затем – со сверкающими от гнева глазами и окровавленным от полученного удара лицом – бросается вслед за Бенуа. Сейчас она похожа на тигрицу, которая преследует ускользнувшую у нее из-под носа добычу.

Бенуа останавливается, чтобы дать хотя бы небольшую передышку легким, которые, как ему кажется, вот-вот начнут разрываться от перенапряжения.

Он бежал сломя голову не более трех минут, но его силы уже почти истощились. Прислонившись к шершавому стволу дуба, Бенуа пытается восстановить дыхание. И вдруг он чувствует, что на его торсе что-то вибрирует, а затем раздаются какие-то звуки, причем очень и очень громкие!

Мобильный телефон! Он лежит во внутреннем кармане его пальто. Только это явно не его мобильный телефон.

По-видимому, эта мерзавка положила в карман его пальто свой мобильный телефон!

Ему необходимо срочно избавиться от этого «доносчика», но как он сможет это сделать, если у него нет возможности дотянуться до него руками?

Она все предусмотрела! И откуда у нее столько ума?

Бенуа замечает луч света, движущийся зигзагами между деревьями по направлению к нему.

– Вот ведь дерьмо!

Он снова бросается наутек, однако чувствует, что его сердце не выдержит этой бешеной гонки. Холодный ночной воздух обжигает легкие, а страх вызывает головокружение.

Лихорадочно мечущийся луч света неуклонно приближается к нему. Эта рыжеволосая стерва бежит за ним уже едва ли не по пятам. Она не даст ему уйти.

Снова звонит телефон. Звук, который он издает, – не обычная легкая, ненавязчивая мелодия, а настоящий рев фанфар. Бенуа умышленно с разбегу ударяется туловищем о ствол дерева, чтобы попытаться заставить этот дурацкий мобильник замолкнуть. Затем он еще несколько раз подряд резко наскакивает на этот ствол тем местом, где лежит телефон, но, к сожалению, ему не удается добиться желаемого эффекта.

Тогда он снова пускается в бегство – уже с трудом передвигая ноги…

И вдруг его ослепляет направленный прямо ему в лицо луч света.

Раздается оглушительный звук выстрела, его плечо пронизывает острая боль, изо рта вырывается душераздирающий крик…

Лидия подходит поближе и освещает фонарем место совершенного ею злодеяния. Бенуа корчится на земле и стонет от боли. Пуля угодила в правое плечо, и у Бенуа такое ощущение, как будто ему оторвали руку.

– Вставай!.. Поживее поднимайся, ублюдок! Вставай, а не то я прострелю тебе еще и ногу!

Она хватает Бенуа за воротник пальто и заставляет его подняться на ноги, а затем, прижав пленника спиной к стволу ближайшего дерева, вдавливает ствол пистолета в нижнюю челюсть.

– Ты, болван, и в самом деле верил, что сможешь от меня удрать?.. Что, больно?.. А мне кажется, что надо бы еще больнее… Где Орелия?

– Я этого не знаю!

Лидия надавливает ладонью на зияющую рану на плече Бенуа, заставляя его взвыть от боли.

– Где она?

– Я не знаю… Это не я ее убил!

Лидия ударяет кулаком по его ране, и он невольно сгибается от острой боли.

– Я соврал! – стонет он. – Соврал, чтобы спасти жену и сына! Орелию убил не я! Не я… Я не знаю, где она…

Лидия интуитивно чувствует, что он вот-вот потеряет сознание.

– Мы разберемся со всем этим дома… Шагай назад, к автомобилю… И побыстрее. Ну же, пошел!

Они идут в обратном направлении. Бенуа чувствует, как в его позвоночник упирается ствол пистолета. Он еле держится на ногах и несколько раз падает, но Лидия тут же заставляет его подняться.

Тогда он от отчаяния вдруг начинает громко звать на помощь. Но кто может услышать его здесь, посреди пустынного леса?

Наказание со стороны полоумной мучительницы следует незамедлительно: удар рукояткой пистолета в верхнюю часть спины – и Бенуа снова падает наземь. Но Лидия опять заставляет его подняться на ноги.

Его силы тают – тают с каждым шагом, с каждым вдохом и выдохом.

Но это еще не самое худшее.

Самое худшее – это укрепившаяся в нем уверенность.

Уверенность в том, что теперь-то он уж точно подохнет.

Как собака.

Лидия грубо заталкивает его в «клетку». Бенуа теряет равновесие и падает на колени. Его «ангел-мучитель» заходит в «клетку» вслед за ним – с позеленевшим от злости лицом и с металлическим прутом в руках.

– Я заставлю тебя горько пожалеть о попытке сбежать от меня, дерьмо вонючее!

Бенуа, конечно же, по-прежнему в наручниках.

– Я ни в чем не виноват! Твою сестру убил не я! Когда же ты это наконец поймешь?!

– Несколько часов назад ты утверждал совсем иное…

– Я просто хотел спасти жену и сына!

– Почему ты так упорствуешь, Бенуа? Я же знаю, что это сделал ты… Ты должен был показать мне, где находится Орелия… И тебе не следовало набрасываться на меня и пытаться сбежать! Я быстро отобью у тебя охоту совершать подобные поступки, можешь мне поверить!

Толчок в спину – и Бенуа падает на пол.

Затем следует целый град ударов и оскорблений. Лидия извергает из себя накопившуюся за пятнадцать лет ненависть.

Бенуа лежит на полу неподвижно, как будто притворяясь, что он уже труп. Однако стоит Лидии сейчас слегка переусердствовать – и ему больше не придется притворяться.

За много километров от дома Лидии, в самом центре Безансона, комиссар Моретти предается своему пороку.

Он сидит в компании трех заядлых картежников – с таким же сосредоточенным лицом, как и у них, – и пытается утолить свою ненасытную страсть к азартным играм.

Сегодня вечером ему опять не везет. Он уже несколько часов играет в долг, и сумма этого долга неумолимо растет.

У него на руках – одни лишь мелкие карты. «Опять невезуха», – думает он. Каким бы хорошим карточным стратегом он ни был, ему не сотворить чуда с таким отвратительным раскладом.

Около трех часов ночи он наконец-таки решает, что на сегодня с него хватит.

Утром он опять будет чувствовать себя измученным и раздражаться из-за каждого пустяка.

Такое случается с ним довольно часто.

Он будет вымещать свое дурное расположение духа на подчиненных.

Это уже вошло у него в привычку.

Возможность срывать зло на других – одно из преимуществ того, что ты начальник!

Прежде чем он покидает место своего очередного поражения, хозяин квартиры – заводила их картежной компашки – напоминает ему, что хорошо бы и расплатиться. Однако сумма его долга – очень большая, у Моретти нет таких денег, а потому он просто обещает, что расплатится в течение этой недели.

Он поднимает воротник своей куртки и, нырнув в ночную темноту, скрывающую его от посторонних глаз, садится за руль своего автомобиля.

Ему опять придется думать, где бы раздобыть деньги. Впрочем, на этот раз он знает, где их взять.

Судьба подкинула ему настоящий подарок. Можно сказать, золотую жилу.

Он нашел одну женщину. Трусливую женщину.

Эта женщина даст ему денег. Она даст ему столько денег, сколько он от нее потребует, и будет давать ему деньги до тех пор, пока в ее кошельке не останется ни гроша.

Моретти самоуверенно ухмыляется: у него теперь есть хороший источник дохода.

Потому что его молчание – это золото. Золото, которое стоит много денег…

16

Вторник, 28 декабря, 4 часа

Еще не рассвело, «клетка» погружена в полную темноту.

Без света здесь намного тоскливее.

Бенуа неподвижно лежит у холодной стены. Он – в полуобморочном состоянии.

Лидия изрядно на нем отыгралась. Раньше ему даже в голову не приходило, что он когда-то станет мальчиком для битья у полоумной женщины.

Прежде чем оставить его истекать кровью на полу и уйти, она не поленилась снять с него наручники. Оставшись в одиночестве, Бенуа кое-как дополз до умывальника, взял полотенце и перевязал им свою рану…

Каждый вдох вызывает у него стон. Боль в ране не затихает ни на секунду.

И вдруг ему на ум начинают приходить вопросы: «А зачем я пытаюсь остановить кровотечение? Затем я стремлюсь выжить любой ценой? Почему бы не позволить жизни потихоньку вытечь из меня вместе с кровью из раны?»

Да потому, что ему не позволяет этого сделать извечный страх, заложенный в генах любого человека и любого зверя. Любого живого существа.

– Ребята, разыщите меня, – бормочет Бенуа. – Я не хочу, черт возьми, подохнуть в этом подвале!.. Не бросайте меня…

Он опять начинает плакать, чтобы хоть как-то уменьшить свои физические и душевные страдания. Уж лучше бы эта стерва просто всадила ему пулю в лоб. Тогда все это закончилось бы и он уже не мучился бы ни от боли, ни от холода, ни от голода, ни – самое главное – от страха.

Бенуа закрывает глаза и, чтобы хоть как-то отвлечься, представляет себе, как засыпает Гаэль. Она, конечно же, лежит, как обычно, на животе. Очаровательное зрелище, которого ему никогда больше не увидеть.

Бенуа вспоминает те вечера, когда он возвращался домой очень поздно. Вечера, когда он нырял в их теплую постель, стараясь не разбудить Гаэль. Ложился рядом с женой, только что вернувшись от другой женщины.

Но он не жалеет ни об одной из своих супружеских измен, не жалеет о беспрестанном вранье, не жалеет о том унижении, которому подвергал жену, – пусть даже она об этом и не знала.

Потому что он не может жалеть о полученном удовольствии.

Прежде всего – об удовольствии соблазнять женщин, удовольствии быть объектом их вожделения.

Удовольствии чувствовать себя удачливым охотником.

Удовольствии обладать.

И как это Гаэль ничего не замечала?

Неужели она и в самом деле была такой слепой? Или… она просто делала вид, что ничего не замечает, чтобы сохранить их брак?

У него вдруг зарождается сомнение, которое, словно яд, просачивается в душу и тело, отравляя ему кровь.

Его рассудок постепенно затуманивается: он словно медленно сползает по скользкому склону своей памяти, на котором нет ни одного твердого выступа, за который можно было бы ухватиться…

У него уже не осталось ничего, он все утратил.

Это произошло потому, что кто-то возжелал его смерти. Кто-то захотел убить его при помощи ужасного оружия. Оружие это – не пистолет, не нож и не яд, а молодая женщина, измученная пятнадцатью годами гнева, одиночества, боли. Женщина, которой недоставало лишь небольшого толчка, чтобы впасть в смертоносное безумие.

Да, кто-то возжелал, чтобы он, Бенуа, умер жуткой и мучительной смертью.

Кто-то возжелал убить его, не замарав при этом собственных рук и не встретившись с ним, своей жертвой, взглядом.

Этот кто-то, должно быть, ненавидит его всей душой…

Светает. Бледные лучи делают робкие попытки проникнуть в лес.

Среди еще сонных деревьев скользит чей-то силуэт.

Сегодняшний день – особенный, потому что сегодня – очередная годовщина малышки Жеральдины. Точнее говоря, годовщина ее смерти.

Человек становится на колени перед импровизированной могилкой. На ней нет ни мраморной, ни хотя бы каменной плиты. Эта могилка – всего лишь прямоугольник влажной земли. Он кладет на нее принесенный им подарок – один-единственный цветок. Такой подарок он приносит сюда каждый год.

Жоашим наклоняется к земле и что-то шепчет девочке, лежащей в этой неприметной могилке. Он напоминает ей об интимной близости, которая когда-то была у них в течение нескольких часов.

– Видишь, я тебя не забываю… Я все еще думаю о тебе…

Убийца думает о своей жертве.

Он поднимается, съеживается от утреннего холода и задумчиво смотрит на могилку, о которой никто, кроме него, не знает. Затем он медленно уходит, словно бы растворяясь в еще сопротивляющихся несмелому натиску рассвета сумерках.

Через несколько дней в десяти километрах от этого места, неподалеку от деревушки Оссель – а стало быть, и от его дома, – он навестит еще одну из загубленных им юных душ.

Это произойдет шестого января, и навестит он в этот день Орелию.

Орелия, самая красивая из его жертв… Он получил с ней поистине царское наслаждение, и случилось это в те времена, когда он был ненасытным и безжалостным извергом.

Комиссариат полиции, 14 часов

Фабр, вернувшись в Безансон утром из Парижа после уик-энда, проведенного в семейном кругу, вдруг задается риторическим вопросом: а какого черта он снова сюда приехал?

Ответ прост: исчез один из местных полицейских.

Он исчез, и надежда найти его живым тает с каждым днем.

Но они, полицейские, пытаются разыскать хотя бы его труп. Это их моральный долг перед коллегой и его семьей.

Сидя в выделенном ему маленьком кабинете, Фабр размышляет. Он пытается понять, не было ли в их действиях какой-либо ошибки и не упустили ли они чего-нибудь. Он уверен, что данное исчезновение обусловлено отнюдь не профессиональной деятельностью Лорана. Его причину нужно искать в личной жизни этого человека.

К сожалению, у них пока нет никаких улик. Им даже пришлось отпустить Жозе Дюпра и его подружку.

Им придется начать все с нуля.

Фабр открывает папку с бумагами и решает перечитать все имеющиеся по данному делу материалы с самого начала.

– Что же, черт возьми, могло от нас ускользнуть?

Перед его мысленным взором то и дело возникает лицо Гаэль Лоран – женщины, которой неоднократно изменял ее муж Бенуа.

Если бы он, Фабр, был на ее месте, разве у него не возникло бы желания отомстить?..

В его кабинет заходит Джамиля.

– Добрый день, капитан Фасани…

– Добрый день. Вы, я вижу, уже на работе…

Фабр смотрит пару секунд на Джамилю, и в его взгляде появляется больше уверенности.

В этой непонятной истории главную роль наверняка сыграла какая-нибудь женщина.

И причина исчезновения Лорана кроется не в его распутстве. Нет, не в нем. Тут должно быть что-то сугубо личное.

– Как вы думаете, мадам Лоран способна попытаться избавиться от своего неверного мужа? – неожиданно спрашивает Фабр.

Джамиля, слегка растерявшись от такого вопроса, садится на стул перед майором.

– Я… Мне, по правде говоря, эта мысль тоже приходила в голову… Но у Гаэль есть хорошее алиби.

– А если она наняла кого-нибудь сделать для нее грязную работу?..

– Просыпайся, Бен…

Бенуа открывает глаза и смутно видит чье-то лицо, окруженное ореолом света.

– Гаэль, это ты? – со слабой надеждой шепчет он.

Лидия гладит его лоб. Взор Бенуа наконец проясняется, и он, узнав свою мучительницу, вскрикивает.

– Тише, тише… Не бойся!

Бенуа пытается пошевелить руками и обнаруживает, что его руки заведены за спину и на них надеты наручники. Оглядевшись, он видит, что лежит в своей «клетке» возле стены. Правое плечо ужасно болит, напоминая ему о недавних событиях его жизни, превратившейся в настоящий ад.

– Ты был в полной отключке, и я зашла, чтобы…

– Что ты собираешься со мной сделать? – с тревогой спрашивает Бенуа.

– Пока что я собираюсь не позволить тебе умереть. А там посмотрим… У меня появились кое-какие идеи!..

Она помогает ему приподняться и сесть, прислонившись спиной к стене. Бенуа с изумлением замечает на полу насквозь пропитанное кровью полотенце. Он потерял так много крови? И до сих пор еще жив?

Лидия расстегивает его рубашку и оголяет плечо, отдирая присохшую к ране материю.

– А ты здорово придумал – перебинтоваться полотенцем! Если бы не оно, ты уже был бы мертв…

– Ну и что?

– А то, что это я должна решать, сколько тебе еще жить и когда умереть. Я, и только я…

– Тогда не надо было в меня стрелять…

– А может, это тебе не надо было от меня убегать? – спрашивает Лидия и добавляет: – И не надо было врать…

– Да, я тебе соврал.

– Рада это слышать. В тебе, я вижу, заговорило благоразумие…

– Я соврал, когда сказал тебе, что это я убил Орелию! На самом деле я никого не убивал и никого не насиловал… Единственная смерть на моей совести – это смерть одного типа, которого я пристрелил, выполняя свои обязанности полицейского. Но тогда я действовал в пределах предусмотренной законом необходимой обороны.

Лицо Лидии перекашивается от злости.

– Тебе повезло, что ты сейчас в таком состоянии… Но как только твое состояние улучшится, я проучу тебя за вранье, Бен!..

Она приносит тазик с горячей водой, бинты и начинает промывать рану Бенуа.

– Пуля не прошла насквозь, – равнодушно сообщает она. – Ну что ж, будешь хранить ее в своем теле на память обо мне…

Бенуа, закрыв глаза и стиснув зубы, стонет от боли. Лидия обрабатывает его рану довольно небрежно, то и дело причиняя ему боль. Бенуа, вдруг разозлившись, пытается оттолкнуть ее ногами, но сразу же выбивается из сил.

– Тебе не следует делать резких движений…

– Иди в задницу!

– Веди себя тихо, а не то я успокою тебя электрошокером. Понял, майор?

Она уже давно его так не называла. Такое обращение напоминает Бенуа о том, что раньше, в своей прежней жизни, он был полицейским. Лидия накладывает ему на рану марлевую повязку, а затем плотно обматывает его плечо водонепроницаемыми бинтами. Закончив, она с явным удовольствием любуется своей работой.

– Думаю, из меня получилась бы прекрасная медсестра! – говорит она, улыбаясь.

– Судя по тому, как ты сейчас со мной обращалась, из тебя получился бы прекрасный живодер… А еще ты очень даже подходишь на роль подсудимой. Подсудимой, по которой плачет пожизненное заключение.

– Даже и не мечтай, майор! Ты меня явно недооцениваешь! Я напоминаю, что твои друзья-приятели из полиции ищут тебя уже целых две недели и все никак не могут найти!

Бенуа пытается ударить Лидию ногой, но промахивается.

– Да не будь ты такой букой, дружище!

«Дружище»? Скоро она, наверное, начнет называть его «милый», а затем – почему бы и нет? – «любимый»… Она и в самом деле чокнутая!

– Ты хоть знаешь, что ты сейчас выглядишь очень даже сексуально? – насмешливо спрашивает Лидия.

Она беззастенчиво проводит пальцем по его внушительным шрамам и огромным гематомам, слегка касается ногтем повязки на его ране.